Текст книги "Волки в овечьих шкурах (СИ)"

Автор книги: Хель

сообщить о нарушении

Текущая страница: 29 (всего у книги 34 страниц)

Робин все-таки заплакал. Какое-то время он пытался справиться со слезами, и Эмма молча наблюдала за его попытками, а потом зашуровал во внутреннем кармане своей куртки и достал оттуда смятый листок бумаги. Протянул его Эмме и сдавленно сказал:

– Она велела передать вам.

– Что там? – Спенсер привстал со своего кресла. – Дайте мне.

– Нет! – испугался Робин, вскакивая. – Только Эмме! У нее Роланд, я не могу!..

– Робин, сядь, – попросила Эмма. – Мы со всем разберемся.

Она взяла его за руку, призывая вернуться на место. Особой жалости к нему у нее не было, к тому же Лили наверняка бы не тронула Роланда. Она просто…

Эмма встряхнула головой и развернула листок, погружаясь в чтение.

«Эмма, – говорилось там, – возможно, ты не поверишь мне, хотя знай: я говорю чистую правду. Вряд ли мое признание оправдает тот факт, что все прошедшее время я хранила молчание и наблюдала за тем, как ты мучаешься от окружившего тебя вранья… Но, тем не менее: ты была права. Голд виноват во всем. Это по его приказу я избила Джонса. Ему повезло: Голд требовал смерти, и только прохожий вынудил меня оставить все, как есть. В чем-то я даже рада, что все сложилось так, как сложилось, и Джонс остался в живых. Бут тоже на моей совести: он что-то знал про Голда и намеревался рассказать тебе. Я не знаю подробностей, Голд просто выдавал мне задание, а я выполняла. В тот день дверь в дом Регины мне открыл Робин. Он сразу ушел после этого, а я сделала все так, чтобы подозрение пало на Регину. Это было легко – еще и потому, что я ревновала. Я ревную и сейчас, но ты сказала, что любишь ее. А я люблю тебя – поэтому отпускаю. И это письмо не позволит нам больше встретиться: я не хочу в тюрьму, а ты должна будешь упрятать меня туда, если найдешь. Но еще меньше я хочу, чтобы ты и дальше жила, не зная правды. Всю я тебе вряд ли смогу выложить, но часть – вот она. Распорядись ею, как сочтешь нужным. Роланд не пострадает: мне просто нужно было как-то убедить Робина сознаться во всем и передать тебе то, что ты сейчас читаешь. Если он выполняет мои инструкции, то сейчас вы сидите у Спенсера в кабинете. Когда дочитаешь, отдай ему эту бумагу – еще одно доказательство+слова Гуда+показания Регины+наркотики в магазине Голда: он про них пока не знает, обыщите магазин как можно скорее. Я уверена, все это поможет тебе. Может быть, мне стоило отказаться от всего этого сразу, как только я узнала, что ты в Сторибруке, но я была должна Голду. Кроме того, все это позволяло мне оставаться рядом с тобой. Прости меня. И передай Робину, что Роланд скоро вернется домой».

Внизу стояла дата – вчерашняя – и подпись: Лили Пейдж. Эмма долго смотрела на нее и думала, как обманчивы порой бывают люди. И как отвратительно работает ее собственное чутье на ложь. Работает ли оно вообще? Или она просто однажды убедила себя в том, что оно у нее есть?

Что ж…

Сказать по правде, Эмма не знала, что и думать. Лили оказалась убийцей – в чем и призналась. Это все не походило на розыгрыш, а если и так… Нет, нет, это явно не розыгрыш. Слишком все серьезно. И Роланд… Неужели Робин стал бы так шутить собственным сыном? Эмма, конечно, недолюбливала его, но никогда бы не подумала о нем так плохо.

Как такое вообще могло случиться… Избиение Джонса, смерть Бута… Лили никогда не производила впечатление наемного убийцы. С другой стороны, Эмма никогда не искала в ней эти черты. Может быть, если бы она пригляделась…

Эмма еще раз перечитала послание Лили, пытаясь найти что-нибудь скрытое между строк, но получалось только так, как получалось: все это время Лили знала, что Голд пытается подставить Эмму. Знала и молчала. По любви или нет – дело второе. А первое…

Однако злости на Лили не было совсем. Эмма пару раз прислушалась к себе, но обнаружила только облегчение. Должно быть, теперь уже – после всего, что случилось за последние годы – существует очень мало вещей, которые на самом деле могут ее удивить, разозлить или ввести в ступор. И все они наверняка связаны с Региной. Остальные же… Эмма давно привыкла получать поддых. Ничего нового. Она почти ждет все те удары, что получает – так или иначе.

Клубок продолжал разматываться – и очень быстро. Теперь оставалось только спросить у Робина о его роли во всем этом.

– Я был должен Голду, – признался Робин. – Мы с ним заключили сделку, по которой мне нужно было…

Он запнулся и умоляюще посмотрел на Эмму, словно прося ее остановить его. Но если Эмма и могла бы не слушать дальше, то Спенсер был настроен более решительно.

– Продолжайте, мистер Гуд, продолжайте, – поторопил он нетерпеливо и постучал карандашом по столу. Звук вышел резким и неприятным.

Робин вздрогнул и съежился.

– Мне нужно было отвлечь Регину, – пробормотал он, старательно пряча глаза. А потом снова закрыл лицо ладонями.

Сначала Эмма подумала, что ослышалась. Это было мерзко. Настолько мерзко, что не хотелось верить. Но после того, что написала Лили…

– Отвлечь Регину? – повторила она медленно, проникаясь смыслом фразы. – В каком плане – отвлечь?

Робин молчал долго. Эмма уже хотела поторопить его, когда он снова заговорил:

– Она должна была влюбиться в меня. Так велел Голд.

Эмма едва удержала свое сердце на месте.

Должна.

Была.

Влюбиться.

Потому что так велел Голд. Это были его интриги, его сети, его планы. И Робин – лишь пешка.

Эмме пришлось подсунуть под себя правую руку, так та зачесалась от желания врезать Робину по его распухшей от слез физиономии. Она никогда не любила Робина, считала, что он плохо поступил с Региной, когда вернулся к Мэриан, но это… Это было еще хуже. Мало того, что он помог Лили и Голду подставить Регину под убийство, а потом отрицал свою причастность, так он еще и вынудил Регину влюбиться в него.

– Так что же ты сам-то… – усмехнулась вдруг Эмма, хотя смешного во всей этой ситуации было мало. – Регину-то не любил?

Лицо Робина исказилось в неподдельном, как показалось скептически настроенной Эмме, страдании.

– Я… любил. И сейчас ее люблю, – пробормотал он. – Но Мэриан… она вернулась. И я…

Он запнулся, кривя губы. Лоб его прорезали крупные морщины.

– Ладно, хватит, – жестко оборвала Эмма, махнув рукой. – Я все поняла.

Он врал. Возможно, что себе. И это никак его не оправдывало. Но говорить об этом больше не хотелось никогда.

Робин замолчал и продолжал молчать, когда Спенсер попытался задать ему еще пару вопросов, что успехом не увенчалось. Плюнув, прокурор сделал Эмме знак и вместе с ней вышел из кабинета, прикрыв за собой дверь.

– Его еще допросят более подробно, – сухо пообещал он. – А вы пока езжайте с Ноланом, найдите Голда. Теперь он не должен уйти.

Эмма хотела спросить: «А что, раньше он уйти мог?», но не стала все портить. Тем более, и впрямь надо было поторопиться. Вот только оставался еще один вопрос, который внезапно всплыл. Прямо как дерьмо в проруби. Эмма вспомнила кое о чем, что Лили не упомянула в своем письме: потому, что не была причастна, или?..

Она открыла дверь и с порога спросила:

– Стреляла в меня Лили?

Робин поднял голову. Выглядел он все так же уныло.

– Да.

Эмма усмехнулась. Почему-то сомнений почти не было.

Рана заныла, словно напоминая о себе.

– По приказу Голда?

Робин покачал головой.

– Я… не знаю.

Эмма пристально посмотрела на Робина, пытаясь уличить его во лжи, но не смогла. Видимо, он действительно не был в курсе всех последних событий. Что ж, у Голда имелись причины более не доверять ему. А может ли доверять ему Эмма? Или Робин просто хочет, чтобы от него отвязались и вернули сына, а потому отвечает как придется?

Эмма верила, что Лили могла стрелять в нее. Верила, потому что… Как минимум, по двум причинам. А ведь их может оказаться гораздо больше. Что ж, она спросит у Голда: шанс получить правдивый ответ невысок, но есть.

Уже в «жуке» Эмма вдруг засмеялась. Она сама отпустила убийцу. Но что теперь она может сделать? Рвануть за Лили в Бостон? А где гарантии, что та именно там? Ну и потом, даже если Эмме безумно повезет, и она найдет Лили… Дальше-то что? Эмма не была уверена, что сможет отдать ее правосудию. Да, это было бы непрофессионально, но кто вообще в этом городе был профессионалом? Уж точно не Эмма. А Лили… она помогла раскрыть преступление. Много преступлений.

Теперь Эмма понимала, что вчерашняя ее встреча с Лили не была случайной. Да и были ли вообще какие-то случайности, связанные с Лили? Нет, должно быть, ни одной.

Дэвид ждал у участка и сходу сказал, едва Эмма подошла:

– Я все знаю. Спенсер звонил. Был краток, но суть я уловил. Робину светит как соучастнику, но Спенсер предложил провести его как свидетеля, чтобы он в последний момент не свернул в сторону и не отказался от показаний.

– Думаешь, откажется? – усомнилась Эмма, вспоминая лицо Робина. Еще вчера она сказала бы, что он в принципе ни от чего не откажется, однако сегодня…

Сегодня он открылся ей с неожиданной стороны. И стоило бы побыстрее рассказать Регине. Или… Пусть Регина узнает сама? Как будет лучше?

Дэвид усмехнулся.

– Вернет мальца – и смоется из города. Где искать станем? – он подбоченился. – Я думаю, свидетель для него самое то: насколько я понял, к смертям Бута и Джефферсона он не причастен.

Эмма и думать забыла про Джефферсона, надо же. А Лили про него не упомянула. Она не имела к его смерти отношения или просто не захотела рассказывать?

Требовалось немедленно уложить все в голове. Переварить известия. Поверить в них. Решить, как следует поступить. Но вместо этого Эмма только кивнула и сказала:

– Поехали. Может быть, нам повезет, и мы обнаружим Голда в его доме.

– Может быть, – откликнулся Дэвид охотно. – Ребята передавали, что ночью из города никто не выезжал. Вряд ли Голд уходил лесом.

Эмма мрачно подумала, что Голд способен на что угодно – в том числе, чтобы бежать ночью по лесу на своих двоих. Лишь бы только не попасться, наконец, в собственные сети.

В кармане зазвонил мобильник. Эмма, шагающая к машине, уставилась на экран телефона. Регина. Сбросить или?.. Нет. Надо сказать правду. Между ними не должно быть отныне больше ничего, кроме правды. Эмма поднесла телефон к уху.

– Привет.

В следующий момент что-то огромное и тяжелое с силой ударило ее в бок. Эмма, всплеснув руками, отлетела прочь и, перекувырнувшись в воздухе, упала на асфальт. Ударом из нее вышибло весь воздух, Эмма принялась хватать его ртом, одновременно пытаясь подняться, но силы куда-то исчезли. Она почти не ощущала свое тело, словно оно и сознание существовали отдельно или пытались разделиться. Краем глаза Эмма видела лежащий рядом телефон, экран слегка треснул, но на нем было видно: «Регина». Перед ударом Эмма успела снять трубку, и теперь Регина наверняка что-то говорила, сердясь, что ей не отвечают.

Эмма еще пару раз хватанула ртом воздух, а потом с трудом выдавила из себя, тянясь рукой к телефону:

– Р-е-еги-и-ин-а-а-а…

Ей хотелось бы, чтобы это оказалось криком, но, увы, получился лишь невнятный шепот.

Кто-то схватил ее поперек живота, причинив дикую боль, и вздернул на ноги. Эмма застонала и зашаталась, словно тряпичная кукла, перед глазами все померкло, поплыло, в ушах зазвенело, к виску прижалось нечто холодное.

– Прочь! – крикнул кто-то сверху, прижимая Эмму к себе. – Не подходите, Нолан! Иначе!..

Голд. Это был его голос. Эмма узнала его даже так.

Голд угрожающе замолчал. Сквозь пелену в глазах Эмма видела, в какой растерянности находится Дэвид, стоящий в нескольких шагах. Хотелось велеть ему стрелять. Хотелось, чтобы он сделал хоть что-нибудь!

А потом Эмма услышала тихое шипение:

– Это дурацкая идея, мисс Свон, рассказать вам все. Такой злодейский штамп, но я просто не могу удержаться. Время пришло, вы не находите?

Дрожь пробежала по телу Эммы, она дернулась, пытаясь выбраться из крепких объятий Голда, но потерпела поражение. В следующий момент дрожь сменилась болью, и все вокруг почернело. Последним, что Эмма запомнила, были пальцы Голда, скользнувшие по ее животу.

========== Глава 18. Часть 2 ==========

Очнувшись, Эмма обнаружила себя связанной и брошенной на пол. Живот уже почти не болел, немного ныл, но это не казалось чем-то страшным. Эмма подергалась, пытаясь определить, насколько крепки узлы, стягивающие ее, и поняла, что самостоятельно точно не выберется. Она огляделась, но не узнала место, в котором находилась. Какая-то плохо освещенная пещера или что-то вроде этого. Довольно большая, краев видно не было. Где-то недалеко капала вода.

Эмма нахмурилась.

Голд утащил ее из города? А потом услышала знакомый голос:

– Если вы не будете сопротивляться, я позволю вам сесть.

Голд выплыл из желтоватого сумрака и навис над застывшей Эммой, которая ухмыльнулась правой половинкой рта.

– Я даже не буду кричать.

Разумеется, она не собиралась упускать возможность сбежать, если таковая представиться, но, помнится, Голд собирался пооткровенничать? Что ж, она с удовольствием послушает. Жаль только, что диктофона нет, но учитывая все произошедшее и то, что Голд ее похитил на глазах Дэвида… Нет, чистым он теперь точно не уйдет. И Спенсеру нечем крыть даже при самом большом желании.

Голд присел на корточки. В тусклом свете лампы, стоящей поодаль, его лицо было бледным и злым. Эмма снова усмехнулась, однако говорить ничего не стала. Старый паук слишком долго плел свои сети. В итоге он прилип к ним сам.

Голд действительно помог Эмме сесть и даже слегка ослабил веревки. Проделал он все это молча, Эмма даже успела заволноваться, а потому начала разговор первой:

– Где мы?

– Там, где вас не будут искать, – тут откликнулся Голд. – По крайней мере, не сразу.

Он отошел в сторону, достал откуда-то старый покосившийся табурет и с видимым удовольствием уселся: наверное, нога болела. Эмма поерзала на неудобных камнях.

– Что это за место? Пещера? В лесу?

Голд хмыкнул.

– Вы хотите начать именно с этого? – он склонил голову к плечу. – Я думал, у вас будут другие вопросы.

– А я думаю, что у нас полно времени, – буркнула Эмма, осторожно крутя запястьями и проверяя, насколько растянулись узлы. – И что вы успеете рассказать мне все, что задумали.

Она была уверена, что права. И Голд не подвел. Еще немного посидев молча, он, наконец, засмеялся, потер рукой лоб и сказал:

– Вы глупее, чем кажетесь, Эмма. И это даже немного обидно. Все это время отгадка была у вас под носом.

Эмма застыла. Сердце застучало как бешеное, подобралось к горлу, стало трудно дышать. Кажется, даже волосы на затылке зашевелились.

Сейчас, вот сейчас Голд расскажет все. Неужели… Неужели, спустя столько времени…

Было сложно поверить в то, что все может распутаться вот так просто. Эмме по инерции казалось, что все будет тянуться, как тянулось до этого, что она станет тыкаться носом не в те углы, что Голд вдруг передумает и уйдет, бросив Эмму в полной неизвестности – физической и моральной. Страх зашевелился в раненом животе, раскатившись по внутренностям легкой покалывающей болью. Эмма молчала, боясь спугнуть Голда и его откровения. А тот, кажется, ждал от нее реакции. Но, не дождавшись, продолжил, и в голосе его была слышна неприкрытая снисходительность:

– Книга Генри, дорогая Эмма. Почему вы не подумали о ней?

В первый момент Эмма даже не поняла, о какой книге идет речь. Учебник, что ли? А потом… Потом она не сдержала смех:

– Вы серьезно? Голд…

Она покачала головой, досадуя, что Голд вновь играет. Книга Генри… Неужели же можно рассуждать об этом всерьез?

Голд испытующе смотрел на Эмму, словно ждал ее хода. И она его сделала.

– Прекратите этот балаган, – велела она сердито, чувствуя, что сидеть становится все более неудобно: камни начали врезаться в ягодицы и бедра. – При чем тут Генри и его книга? Это сказки…

– Сказка – ложь, да в ней намек, – нараспев протянул Голд, перебивая Эмму на полуслове. В следующее мгновение он передвинул табурет поближе и склонился, приближая свое лицо к лицу Эммы. Эмма разглядела все его морщины и невольно задумалась, сколько же Голду лет. Или он так постарел за время, что она прожила в Сторибруке? Ей казалось, что при первой их встрече он был намного моложе.

– Вы считали, что все это выше вашего внимания, ведь так, Эм-ма? – Голд протянул руку и кончиков указательного пальца убрал прядь волос, свесившуюся Эмме на щеку. – Были уверены, что всему есть рациональное объяснение – надо только его найти?

Он обидно усмехнулся, Эмме оставалось только проглотить эту обиду.

Она действительно так думала. А что ей оставалось? Взять книгу у Генри и начать изучать сказки, ища по ним убийцу? Бред! Какой же это бред!

– Голд, просто признайтесь, – попросила Эмма, не желая и дальше выслушивать подобные признания: она настраивалась на взрослый разговор, а Голд снова юлил и хитрил, как мальчишка, которого застали за кражей конфет, а он пытается свалить все на мирно дрыхнущего кота. – И разойдемся миром.

Голд расхохотался, и хохот понесся по пещере, ударяясь о стены и возвращаясь, чтобы снова улететь.

Эмма поморщилась. Все это начинало ей надоедать. А потом Голд снова резко склонился к ней и задышал в лицо:

– А вы представьте. Просто представьте, шериф Свон, что книга Генри – это правда. Что все, написанное в ней, правда. Что Руби – оборотень, а Сидни Гласс – покорное воле Злой Королевы Регины волшебное зеркало. Что вы – дочь Белоснежки и Прекрасного Принца, которую они утратили во младенчестве.

Эмма открыла было рот, чтобы заявить, что ничего такого она представлять не будет, но вдруг подумала: что она теряет? Она сидит связанная в какой-то грязной пещере и зависит от Голда. Если же Голд нацелен поиграть, то он будет продолжать играть, пока ему самому не надоест. И ей выбирать: либо она будет ему сопротивляться и, скорее всего, не получит никаких ответов на свои вопросы, либо подыграет, и тогда, быть может, Голд признается во всех своих грехах. Может быть, ему только это и надо. Кто знает, что творится у него в голове? А что если он хочет облегчить свою душу и покончить с собой на глазах Эммы? Черт, а она выберется потом отсюда?

– Ну что, шериф? – поторопил Эмму Голд. – Представили? Или у вас проблемы с фантазией?

Он недовольно прищурился, и Эмма заволновалась, что на самом деле упустит этот порыв. Она себе не простит. Никогда.

– Ладно, – решилась она. – Но тогда начнем с самого начала. С Кэтрин Нолан.

Сразу даже стало как-то легче, будто Эмма собиралась провести обычный допрос. В немного непривычных обстоятельствах, но все же.

Голд с готовностью закивал.

– О, разумеется, шериф, разумеется, – он потер руки и откинулся назад, осторожно вытягивая больную ногу. Эмма задумалась было, где он потерял трость, однако тут же спохватилась и спросила:

– Кто убил Кэтрин Нолан?

– Руби Лукас, – не моргнув глазом, мгновенно отозвался Голд. – Разве вы сами еще не поняли?

– Я… – Эмма смешалась, не зная, как правильно ответить, а Голд, видимо, устав от нерасторопности своей собеседницы, продолжил:

– Предупреждая ваш следующий вопрос: Гласс тоже на совести Руби. Она, знаете, очень любила прогуляться в своем сером облике. Что ж поделать, если на глаза ей попадались всякие Ноланы да Глассы?

Он нехорошо засмеялся. Эмма подумала, что тут веет безумием. Уж не безумна ли она сама? Может быть, это в ее голове сейчас все происходит? Может быть, она упала и ударилась и теперь лежит в коме?

Голд тем временем подсел еще немного ближе и вкрадчиво заявил:

– А давайте начнем с настоящего начала.

Эмма удивленно посмотрела на него.

– О да, милочка, – кивнул он. – С дня, как вы приехали в Сторибрук.

Он выдержал паузу, наслаждаясь замешательством Эммы, и размеренно заговорил:

– Я знаю, что вы читали книжку Генри. Верите вы в нее или нет – другой вопрос. Вы в любом случае знаете о проклятии.

Эмма кивнула. Генри прожужжал ей о нем все уши, сложно было не запомнить. Что, он и Голду в свое время надоедал?

– Отлично, – Голд улыбнулся. – Тогда знайте: это проклятие – моих рук дело. И своим приездом вы сдвинули его с мертвой точки.

Эмма не успела ощутить себя виновной в полной мере, потому что Голд продолжил играть в сумасшедшего, сделав лишь маленькую паузу:

– Едва услышав ваше имя, как вспомнил все, что заставил себя забыть. Поначалу мне нужно было от вас только одно: чтобы вы вернули магию. Но потом…

Он усмехнулся настолько зло, настолько беспощадно, что в сумраке пещеры Эмме стало не по себе: ведь она была наедине с безумцем. Кто знает, что он захочет сделать с ней, когда она услышит всю правду? Всю его правду?

Как там говорил Генри? Она – Спаситель? Судя по всему, для Сторибрука она вовсе не Спаситель. Учитывая, что сделал Голд…

Голд склонил голову к правому плечу.

– Вам неинтересно, почему я передумал, шериф? – голос его стал вкрадчивым, и Эмма поспешила отозваться:

– Очень интересно!

Она уже жалела о своем решении. Судя по всему, живой ей отсюда все равно будет сложно выбраться.

Голд удовлетворенно кивнул.

– Я узнал о Белль. О том, что Регина сделала с ней.

Имя показалось Эмме смутно знакомым. Она лихорадочно принялась вспоминать, где же слышала его, а когда вспомнила, то пораженно уставилась на Голда.

– Белль? Белль Френч?!

Как ловко скрутилось безумие внутри этого маленького человека! Он придумал себе удобное проклятие, придумал виновных людей, придумал целый хитрый план – и вовлек в него невинных! Осуществил свои желания посредством чужих смертей. Жива ли еще Белль Френч или?..

– Так, – сказала Эмма, в голове которой не укладывалось чужое сумасшествие. – Вернемся на шаг назад. Если вы хотели, чтобы я вернула вам магию, то почему всеми силами выставляли меня из города? Почему пытались подставить меня?

Она вся обратилась в слух, но услышала совсем не то, что ожидала.

– Я подставлял не вас, разумеется, – раздраженно отозвался Голд. – Я подставлял Регину.

Сердце екнуло. Эмма невольно подалась вперед, словно хотела ударить Голда, так просто признавшегося в кознях, но веревки, все еще стягивающие тело, вынудили ее вернуться на место. Сердце продолжало биться очень громко и очень быстро.

А ведь Регина говорила, что Голд охотится за ней. Говорила совершенно определенно – вот только знала ли она, что ее враг ненормален?

Голд пожал плечами, словно Эмма успела задать ему очередной вопрос.

– Ей должно было быть страшно, – он сощурил холодные глаза, говоря страшные вещи, которые, очевидно, ему страшными совершенно не казались. – Это ее близкие люди должны были гибнуть один за другим. Отличным финалом должна была явиться Руби, разрывающая вам горло.

Внутри у Эммы все похолодело. Она даже не возразила, что на тот момент была не слишком близким человеком для Регины. Голд же усмехнулся, явно увидев, какие у нее стали глаза.

– Не ожидали услышать такое, да, мисс Свон? – он снова по-птичьи склонил голову к плечу. – Особенно после того, как я признался, что вы были нужны мне, чтобы вернуть магию? Что ж, планы мои менялись чаще, чем я ожидал, вынужден признать. Вы приехали, сделали то, что должны были. Вернули мне память. Остальное, как я думал поначалу, мне не было нужно.

Эмма вспомнила вдруг, как взорвалась машина Регины.

– То есть, Регину вы убивать не собирались? – уточнила она, понимая, что где-то кто-то врет, потому что слова пока что не сходились с делом.

Голд встал и принялся вышагивать вокруг Эммы, хромая. Сначала Эмма пыталась следить за ним, выкручивая шею, потом бросила это занятие.

– Конечно, нет! Во всяком случае, не сразу. Без нее я мог бы не отыскать Белль, а это мне совсем не было нужно, – Голд зачем-то погрозил Эмме пальцем. Эмма невольно проследила за этим движением. Да кто же такая эта Белль? И почему Голд так зациклен на ней? Впрочем, психи всегда на чем-то циклятся. Иногда это человек. Бедная мисс Френч…

Мысли вернулись к Руби, и Эмма поспешила спросить:

– Вы опаивали Руби, чтобы она делала то, что вам было нужно?

Голд мельком посмотрел на Эмму, не прекращая ходить.

– Вы уже знаете ответ, мисс Свон, зачем же спрашиваете?

Кажется, он был недоволен тем, что тема снова вернулась к началу.

Эмма покорно умолкла, ожидая дальнейших откровений, которые переставали ей нравиться. Она уже не была уверена, что хочет знать все, чем Голд собирался поделиться. Плохо было то, что если он действительно безумен, то его запихнут в больницу – и прощай ответственность за совершенное.

Эмма поерзала на камнях, понимая, что скоро лишится чувствительности в пятой точке, и выжидающе уставилась на Голда, остановившегося напротив.

– А Джефферсона убили вы? – прямо спросила она, полагая, что уже нет нужды общаться намеками.

Голд коротко кивнул.

– Но не стоит слишком плакать о нем, мисс Свон, – тут же хмыкнул он. – Сей любопытный элемент при побеге взрезал горло медсестре.

– Побеге, который организовали вы? – прозорливо уточнила Эмма, укладывая очередной кусочек паззла в общую картину.

Голд махнул рукой.

– Мне нужно было вытащить Белль, а Джефферсон просто попался за компанию. Я сказал ему, что он волен в своих действиях, и он выбрал то, что выбрал.

– Но убили ведь вы его не за это?

Голд хохотнул.

– Конечно, нет, моя милая, – он склонился к Эмме и провел холодной ладонью ей по лицу. – Он слишком много знал и слишком сильно хотел поделиться этими знаниями. Я не мог позволить ему разрушить все.

– Значит, он не был сумасшедшим… – пробормотала Эмма, в которой вдруг всколыхнулось острое чувство жалости к тому человеку, которого раньше она отказывалась жалеть.

– Почему же? – пожал плечами Голд. – Был. Только не в тех моментах, что ему приписывали вы. У него действительно была дочь. И Регина действительно отобрала ее у него.

Он помолчал немного, рассматривая Эмму, потом уточнил:

– Вы ведь в курсе, что это проклятие принадлежит Регине?

– Это было в книге Генри, – почти не разжимая губ, ответила Эмма. Нет-нет, она не позволит Голду обвинить Регину во всем! Впрочем… в своей больной голове он может винить кого угодно. В реальности все равно все выйдет по другому.

Эмма вздернула подбородок. Ей остро, почти до боли, захотелось оказаться сейчас рядом с Региной. Да, та тоже была неидеальна. Да, вся эта эпопея с Кэтрин Нолан началась с нее, и, по совести, Эмме нужно было что-то с этим сделать, вот только что? Кэтрин мертва. Ничего уже не исправить. А видеть Регину за решеткой Эмма определенно не хотела.

– Так что же, – вздохнула Эмма, когда поняла, что молчание затянулось, а Голд снова уселся на свой табурет и не собирается вставать. – Вы хотели, чтобы я осталась? Или хотели, чтобы я уехала? Или хотели, чтобы я умерла? Я запуталась.

Она и в самом деле запуталась. Не то чтобы ей хотелось копаться в бреднях Голда, но разговор закончится только тогда, когда Голд решит его закончить. А значит… Значит, придется потратить еще сколько-то времени на сидение здесь.

Эмма только надеялась, что удастся выйти живой из этой передряги. И без насморка.

Где Голд держит свой пистолет?

– Я же говорил: поначалу вы были мне нужны. Это я привел вас в этот город. Вы должны были снять проклятие и помочь мне отыскать сына.

Эмма вздернула брови. Еще и сын? Какое сложное безумие… Интересно, что скажут по его поводу врачи?

– А потом? Потом я стала вам не нужна? Уже не нужно было искать вашего сына? И вы же вроде говорили, что Регина должна была страдать…

– А потом я нашел ее, – просто ответил Голд, и Эмма без дополнительных объяснений поняла, кого он имеет в виду.

Белль Френч. Та самая загадочная Белль Френч, о которой Эмма – да и все остальные – забыли думать.

Лицо Голда стало не просто холодным – ледяным. Даже со своего места Эмма ощущала, какие ужасающе морозные потоки ненависти разносятся по пещере.

Голд действительно ненавидел Регину – за что? Ответ Эмма получила очень быстро.

– Она заперла Белль там, в больнице. А потому должна была продолжать страдать. В этом городе. Я сделал бы так, что он стал бы ее тюрьмой: только ее. И двадцать восемь лет одиночества почудились бы ей раем! – Голд вздрогнул и перевел взгляд на Эмму, едва ли не пригвоздив ее им. – Но здесь все еще были вы, а с вами, мисс Свон, ничего не получалось. Вы лезли повсюду, совали свой нос. И скрашивали Регине ее дни и ночи.

Эмма молчала, съежившись, не зная, не сделает ли она хуже, если будет говорить и спрашивать. Молчал и Голд, будучи погруженным в свои мысли. Потом он снова поднялся, но остался стоять на месте, засунув руки в карманы пиджака.

– Я не собирался дарить ей счастливую жизнь, – задумчиво продолжил он, глядя куда-то в сторону. – Только не после всего. Нет, она должна была остаться здесь запертой навеки.

Голд внезапно ухмыльнулся и вперил взгляд в Эмму, жестко добавляя:

– После того, как вы отобрали бы у нее Генри, разумеется.

Это был изощренный план. Даже в моменты конкретной конфронтации с Региной Эмма прекрасно понимала: Генри для Регины – едва ли не вся жизнь. У нее бывали моменты беспросветной злобы, когда хотелось похитить Генри и уехать прочь, но Эмма всегда останавливала себя, говоря, что ничего хорошего из этого не выйдет. Возможно, ей уже тогда было жаль Регину: одинокую, злую женщину, таявшую лишь при взгляде на сына. Потому что Эмма всегда понимала: злоба не приходит ниоткуда. Что-то случилось в жизни Регины, из-за чего она стала такой.

Эмма поклялась, что расспросит Регину обо всем, когда выберется отсюда. А потом заберет Генри и ее и увезет подальше от Сторибрука и Голда и всех остальных. Это проклятый город, по-настоящему проклятый.

– Это было трудное время, мисс Свон, – все еще говорил Голд, не подозревая о размышлениях Эммы. – Сначала возвращение памяти. Затем моя маленькая месть Регине. Следом – Белль и весь тот ужас, в котором она находилась. Я потратил год, чтобы вывести ее из этого состояния – год, заполненный надеждой, – а когда понял, что не справлюсь, снова почувствовал эту жажду. Регина слишком хорошо жила. Ее следовало опустить с небес на землю. И только вы могли это сделать.

– Я? – удивилась Эмма, чудом выхватив из общей мешанины последние слова Голда. – Но как?

Ее неприятно поразил тот факт, что Голд намеревался сделать ее своим оружием. И против кого! Против Регины! Может быть, раньше Эмма и порадовалась бы такой возможности, но только не сейчас. Не теперь, когда она любила Регину и хотела сделать ее счастливой.

А Голду было все равно. И Эмму это пугало, потому что это страшно – когда какой-то безумец имеет на тебя виды.

– Я понял, – мерзко хихикнул он вдруг, – что есть возможность сделать ей еще больнее. Вы бы уехали. Вместе с Генри. А Регина бы не смогла выйти из города. Я бы ее не отпустил.

Эмма думала, что лучше бы Голд оказался действительно оказался темным магом. Или вампиром. По крайней мере, этим можно было бы объяснить его жестокость. Но он не был вампиром. Он вполне разумно планировал чужие смерти. И это было самое страшное. Он отчетливо понимал, что делает. И делал это, потому что мог. Потому что хотел. Складывалось впечатление, что безумия-то, на самом деле, в нем было не так уж много – скорее, он тщательно культивировал его в себе. Маскировался.