Текст книги "Волки в овечьих шкурах (СИ)"

Автор книги: Хель

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 34 страниц)

Он укоризненно покачал головой. Эмме же в голову ударила кровь.

Дэвид учит ее жизни? Дэвид, который при жизни Кэтрин встречался с Мэри Маргарет? А после смерти Кэтрин надрался до потери памяти и трахнул шерифа?

Внутри Эммы огромной лужей растекался яд, который просто необходимо было куда-то сцедить.

– Я рада была выслушать твое мнение, Дэвид, – сказала Эмма так, что даже сама Регина, наверное, позавидовала бы ее интонациям. – Но считаю, что вряд ли тот, кто поимел меня в день смерти собственной жены, имеет право указывать кому-то, как поступать.

В висках застучали молоточки. Пораженное лицо Дэвида немного расплылось, пришлось с усилием моргнуть.

– Эмма… Что ты такое говоришь?

Эмма зло ухмыльнулась. И в красках описала все то, что ей запомнилось. А такое не забудешь, даже если очень захочешь. Она не знала, кому и за что мстит, но стало легче. Слишком долго она носила в себе эту тайну. Слишком долго оберегала Дэвида. Пусть теперь и он немного помучается. Дэвид же сидел красный и вспотевший, вцепившись в край стола, и молчал. А когда Эмма замолчала, выдохнувшись, пробормотал, не поднимая глаз:

– Не может быть.

– Дэвид, твою мать, я рада, что ты ничерта не помнишь, но мне от этого не легче! – тут же взвилась Эмма, сама себя не узнавая. Она не собиралась убеждать Дэвида, она просто выложила ему все то, что он давно должен был узнать. Пусть теперь живет с этим! Она-то живет!

Дэвид снова замолк, еще сильнее вцепившись в стол. Эмма не стала ждать от него вопросов или объяснений, с шумом встала и ушла. У нее были дела поинтереснее. И ни разу не обернулась, чтобы проверить, сидит ли Дэвид на месте или свалился в обморок от ужасных известий.

Всю дорогу до Миффлин-стрит она прикидывала, что и как может сказать Регине. Раз уж пошло такое дело, то нечего стесняться. В конце концов, у нее тоже есть чувства, о которых никто не думает. Эмма чувствовала, что за спиной у не выросли крылья. Раньше она пыталась сгладить все углы, обойти острые предметы, чтобы не пораниться самой и не поранить окружающих. Но сегодня старательность лопнула, как мыльный пузырь. И если Регина снова хочет поиграть, то игра пойдет по правилам Эммы. Или вообще никак.

Оставив «жука» на другой стороне улицы и с силой хлопнув дверцей, Эмма, продолжая пребывать в мрачном и решительном настроении, вихрем пронеслась через калитку и, добравшись до крыльца, занесла руку, чтобы постучать. В то же мгновение дверь распахнулась, Регина возникла на пороге, будто только и ждала Эмму. Ну так отлично, разве нет?

– Давай сразу договоримся, – без предисловий начала Эмма, входя в дом и бесцеремонно отпихивая удивленную Регину с дороги. – Если ты хочешь обсудить то, что произошло тогда на лестнице – валяй, начинай.

В глазах Регины мелькнуло что-то смутное, она сглотнула, но промолчала.

– Нет? – Эмма приподняла брови. – Жаль. Потому что я бы очень хотела обсудить тот день. Выяснить раз и навсегда, кто прав, кто виноват и что со всем этим делать.

Регина продолжала молчать. В руках у нее было полотенце, в которое она вцепилась с такой силой, что костяшки пальцев побелели. Эмма заметила это: ага, значит, тема все еще остра как никогда, что совершенно не удивительно. Регина может делать вид, что все у нее в порядке, но ничего не в порядке. И не будет, пока они не обсудят, что и как.

Глубоко вдохнув, Эмма продолжила наступать:

– Я не знаю, что творится у тебя в голове, но могу предположить, что мало хорошего. Выскажись. Прямо сейчас. Ударь меня. Обвини меня. Заставь ползать на коленях. Прояви хоть какие-то эмоции, чтобы я поняла, что ты чувствуешь!

Регина сжимала полотенце и шаг за шагом отходила к стене, не сводя с Эммы напряженного взгляда. Кажется, не так она себе представляла эту встречу.

– Я понятия не имею, как вести себя с тобой. Ты молчишь и молчишь, делаешь вид, что все нормально, но как только я начинаю в это верить, все меняется. И я бегу, чтобы прояснить хоть что-нибудь, но ты снова улыбаешься и говоришь, что все в порядке!

Эмма подавилась своей пламенной речью и закашлялась. Мотая головой, она все кашляла и кашляла, пока в горле не перестало першить. Тогда она продолжила, уже чуть тише:

– Пожалуйста, Регина. То, что случилось тогда… Черт, мне тоже плохо от этого. Я стараюсь не думать об этом, стараюсь убедить себя, что не произошло ничего по-настоящему страшного, что все живы, но… Я прошу тебя, Регина. Дай мне шанс загладить свою вину. Дай шанс нам исправить то, что еще можно исправить. Если можно. Но я же вижу, что можно.

Когда Эмма ехала сюда, она собиралась говорить совершенно не об этом. Она хотела сказать, что ей надоели игры, что ей надоела Регина, что ей надоели все и всё. Что она хочет уехать и думает, а не забрать ли Генри с собой. Что Регина может сколь угодно долго строить из себя не пойми кого – это ее проблемы, потому что, очевидно, она не собирается делиться ими. Эмма хотела въехать в дом на коне, разгромить тут все и выскочить сквозь разбитое окно победителем. Но получилось так, что она упала на колени прямо в осколки и теперь ползла по ним, не замечая, сколько льется крови.

Возможно, следовало сделать именно так очень давно. Попросить. Взмолиться. Показать свою слабость, чтобы в ответ доверились тебе.

Регина сделала последний шаг назад и уперлась спиной в стену. Подняла руки, словно пытаясь защититься полотенцем. Эмма разочарованно выдохнула, а потом поймала взгляд карих глаз.

Ох, какие же были глаза! Все в них было. И одновременно не было ничего. И этими невозможными, невероятными глазами Регина смотрела прямо на Эмму и… ждала.

Ее.

Ошибиться было невозможно.

Эмма не ошиблась. И сделала шаг навстречу.

Она думала, что сделала Регине больно, когда сжала ее в объятиях так сильно, как только смогла, но Регина лишь выдохнула ей в губы и зарылась пальцами в волосы на затылке, уронив полотенце. Мурашки побежали по спине от прикосновения, Эмма склонила голову и поцеловала Регину так нежно, как только смогла. Вкус ее губ был прежним. Что-то никогда не менялось. И хорошо.

Регина дала ей шанс. Своим выдохом, своим прикосновением, своим поцелуем. Может быть, это был шанс для них обеих. В любом случае, начало оказалось положено – и лучше, чем Эмма ожидала. Она гладила ладонями лицо Регины и что-то обещала ей. В голове хаотично мелькали сотни мыслей и идей. Она исправит все, что испортила. Ей просто нужен один малюсенький шанс. Ей нужна вера. И доверие. Эмма целовала глаза Регины, ее скулы, ее губы, задыхаясь от нахлынувших возможностей и не понимая, как вообще могла хотеть когда-то причинить ей боль. Как заставила себя это сделать.

А в следующий момент разгневанный мальчишеский выкрик заставил их отскочить друг от друга.

– Генри! – выдохнула Регина, зачем-то быстро подобрав полотенце. Эмма попятилась, сглатывая тревогу. Не так она хотела, чтобы Генри узнал про них. Совсем не так. Почему она забыла, что мальчишка дома?

– Вы почему целуетесь?! – Генри кубарем слетел с лестницы. – Зачем! Вы не должны! Вам нельзя!

Эмма посмотрела на Регину, пытаясь поймать ее взгляд и понять, как действовать дальше, но Регина смотрела только на сына. Тогда Эмма решила попытаться самостоятельно.

– Генри, послушай. Это все ничего не меняет. Все в порядке, слышишь?

Она протянула руку, но Генри с силой ударил по ней так, что заныла ладонь.

– Это все меняет! – истерически закричал он, глаза его наполнились слезами. – Ты спасительница! Ты должна быть против злой королевы! Она твой враг! Враги не целуются! Девочки не целуются!

Он все кричал и кричал, а Регина не сводила с него взгляда, и губы ее кривились в мученической усмешке. Эмма ощутила сильный укол вины. Да, она снова была виновата. Это она затеяла этот разговор. Это она проявила инициативу. Это она снова вбила кол в отношения матери и сына.

– Генри, – снова попыталась она, приближаясь к мальчишке, – тебе надо успокоиться.

– Нет! – завопил он, топая ногами. – Это я привел тебя сюда! Это меня ты должна любить! Меня!

Он с силой толкнул Эмму в грудь так, что ей стало больно. Согнувшись, она упустила момент, когда Генри стрелой выбежал из комнаты, игнорируя Регину, которая пыталась его остановить. Поспешно восстанавливая дыхания, Эмма помотала головой.

– Проклятье! – выдохнула она со стоном. – Парень-то растет.

Ей все еще было немного больно.

Регина стояла посреди комнаты, руки у нее были опущены, как и голова. Собравшись с духом, Эмма подошла и коснулась ее плеча.

– Слушай, все будет нормально. Он поймет.

Регина развернулась. Лицо ее было бледным и сосредоточенным, напряженным настолько, что, казалось, вот-вот лопнет.

– Уйдите, мисс Свон, – велела она. – Мне надо поговорить с Генри. Сейчас.

Эмма хотела возразить, но не успела: Регина оставила ее столь стремительно, что впору было подумать о магии.

Еще один неудачный день. Нужно ли этому удивляться?

Эмма почти не удивлялась. Теперь по ее вине будет страдать Генри. Снова.

Пришлось растереть лицо ладонями, чтобы заставить себя мыслить более-менее здраво. Эмма встряхнулась и, прислушавшись, услышала, как где-то вдалеке всхлипывает и кричит Генри. Наверное, Регина как раз дошла до него и теперь пытается успокоить. Может, все же пойти к ним?

Нет. Эмма не пошла. Сбежала трусливо и выдохнула с облегчением, оказавшись на улице. Пора бы привыкнуть, что все ее начинания оказываются предельно плохи и несостоятельны. Это уже даже не черная полоса в жизни. Это просто черная дыра!

Она хотела поговорить с Региной про них, попытаться все исправить, а получилось, что только все усугубила. В самом деле, чего она хотела? От нее одни неприятности.

На улице накрапывал дождик, Эмма поддернула воротник куртки, закрыла за собой дверь дома и спустилась по ступенькам крыльца. Сделала два шага к калитке и подняла голову.

На нее смотрела Лили. Стояла за низеньким заборчиком возле своей машины и смотрела прямо на Эмму. Очень спокойно и очень внимательно.

Эмма внезапно засмеялась, хотя больше всего ей хотелось заплакать и упасть на землю. Она смеялась до тех пор, пока Лили не улыбнулась в ответ понимающе и не села в свою машину. Вот тогда смех оборвался.

Лили уехала, а Эмма еще долго смотрела ей вслед и не думала ни о чем.

Комментарий к Глава 8. Часть 2

Смотрите в следующей серии:

…

– Мне очень стыдно. Я просто не понимаю, как оправдаться.

…

– Ты ждала момента, чтобы отомстить?

…

– У нас – все хорошо? Ты думаешь, что у нас все хорошо?

========== Глава 9 ==========

Похороны Джефферсона прошли очень скромно, кроме Дэвида и Эммы на них никто не присутствовал, даже лучший друг покойника – Голд. Собственно, удивление это ни у кого не вызвало, разве что Эмма мельком подумала о том, как нелепо все в этом мире: приходишь ты сюда один и уходишь один. Хороший ты был человек, плохой – значения не имеет.

Полиция не обязана была приходить сюда, но Эмма в какой-то мере сочувствовала Джефферсону, ведь он не был виноват в своей болезни. Жаль, что теперь они не узнают, кто же выпустил больных из палат. Надежды найти Белль Френч почти не осталось, а больше не с кого было спросить.

Светило солнце, Эмма впервые за долгое время надела легкую куртку и теперь с чувством стыда наслаждалась мимолетным теплом. Дэвид стоял рядом, склонив голову, и слушал бормотание священника. Когда тот закончил, Эмма открыла глаза, вздохнула, поежилась и сказала Дэвиду:

– Одной проблемой меньше.

Вот уж за это ей точно стыдно не было. Джефферсон представлял угрозу? Представлял. Она теперь устранена? Устранена. А о том, плохо или хорошо то, что умер человек, они не говорят.

Дэвид кивнул и ничего не ответил. Эмма покосилась на него. Подумала, что не станет заговаривать на неприятную тему, но все же заговорила:

– Слушай, давай замнем, а?

Ее откровение, случившееся не так давно, на Дэвида подействовало очень сильно. Он не прекратил ходить на работу, но с Эммой теперь старался пересекаться поменьше. Сюда им пришлось пойти вдвоем, и Эмма знала, что на стоянке у кладбища Дэвид быстро юркнет в свою машину и помчится в участок, где постарается весь день пропадать в чужих кабинетах.

Эмме было не по себе. Возможно, стоило как-то подготовить Дэвида ко всему этому, но зачем? Ее вот никто не готовил. Эмма одновременно ощущала и удовлетворение, и раскаяние, и эта двойственность ее убивала.

Дэвид продолжал молчать, шагая вперед и не глядя на Эмму, тогда она схватила его за руку и заставила остановиться. В конце концов, они взрослые люди, что за нелепые замалчивания и избегания друг друга?

– Дэвид!

В ответ она получила быстрый взгляд и только. Дэвид упрямо сжимал губы. Но Эмма не собиралась сдаваться так быстро. Может быть, он не считал ее своим другом, но она – да. Во всяком случае, он был ей ближе, чем многие другие в этом городе. И она не хотела его терять. Еще и его. Может быть, сумей она это сделать, взяла бы слова обратно, но уже поздно. Разве что организовать Дэвиду потерю памяти…

Дэвид шумно вздохнул, не пытаясь, к счастью, поспешно забрать руку. Посмотрел назад, где могильщики забрасывали землей могилу Джефферсона, затем на терпеливо ждущую Эмму. И сказал едва слышно:

– Мне очень стыдно. Я просто не понимаю, как оправдаться, – Дэвид понурился. Весь такой большой и сильный, сейчас он выглядел абсолютно уязвимым. Эмме стало его по-настоящему жалко. Она всей душой пожелала никогда не рассказывать ему правды. Но как же теперь быть?

– Дэвид, – она сжала его ладонь. – Ты был пьян. И горевал. У тебя помутилось в голове. Да и я не очень-то сопротивлялась.

Все это было правдой. Самой настоящей правдой, от которой глупо отмахиваться. Следует просто принять ее. Переварить. И жить дальше. Тем более, что Дэвид не пытался отказываться: он сразу и почти безоговорочно принял то, что рассказала ему Эмма. Может быть, не видел повода ей не доверять. А может быть, и сам помнил что-то смутно, и слова Эммы только подтвердили подозрения. В любом случае, он вел себя так, как можно было от него ожидать. Как ожидала от него Эмма. И это было бесконечно приятно, несмотря на всю неприятность ситуации.

Дэвид грустно посмотрел на Эмму.

– Может, оно и так, – пробормотал он. – Но как же это Мэри Маргарет рассказать?

Эмма подавилась на вдохе.

– А зачем рассказывать ей? – сипло поинтересовалась она.

Солнце спряталось за тучами, набежал холодок, захотелось побыстрее сесть в машину и отправиться в участок, где ждет горячий вкусный кофе.

– Как же, – смутился Дэвид. – Совсем не рассказывать?

Эмма приподняла брови.

Временами напарник напоминал ей ребенка. Большого такого. Которого всему учить и учить.

– Зачем? – повторила она. – Ладно бы я хотела вас разлучить – но тогда бы я сразу все Мэри Маргарет рассказала.

Они, конечно, давно не дружили, но подставлять так Дэвида у Эммы в мыслях не было. Ее заботил только тот факт, что она вынуждена была переживать все в одиночку. Но теперь на душе стало полегче. Складывалось впечатление, что кто-то отвел от нее свой пристальный взгляд – и мало-помалу жизнь начала складываться. Сначала Джефферсон, потом проблема с Дэвидом. Может быть, еще и с Региной что-то разрешится? Эмма не загадывала, но очень бы хотела, чтобы именно так все и вышло. А там, глядишь, и подвижки в основном деле пойдут. Вот и солнце неспроста выглянуло сегодня – это наверняка намек свыше, мол, держи хвост пистолетом, Эмма, еще ничего не потеряно!

Зато потерян был Дэвид, и Эмма уже считала своим долгом помочь ему найтись.

– Идем, – сказала она с улыбкой. – Поговорим по дороге.

Отказа она бы не приняла, поэтому, видимо, Дэвид и согласился.

До участка они добрались быстро, но долго еще сидели в «жуке» и обсуждали то, что следовало обсудить давно. Эмма сама не поняла, как ей удалось убедить Дэвида не так уж сильно расстраиваться. В конце концов, она и сама поверила себе: ну, был у них секс. Да, не очень хороший. Дальше-то что? Умирать, что ли? Они живы, здоровы, прекрасно друг к другу относятся – это ли не повод спокойно жить дальше? Теперь-то Эмма точно знала, что эта проблема никогда не была настоящей проблемой. А раз нет, то и сейчас не надо делать из нее таковую. Дэвид, в итоге, немного взбодрился, внял уговорам и передумал делиться своим проступком с Мэри Маргарет. Эмма была только рада, потому что могла представить, как именно Мэри Маргарет отреагирует. И не была готова отражать атаку. Да и как вообще можно быть к такому готовой? Нет, нет и еще раз нет!

– Слушай, ну я еще раз прошу прощения, – сказал донельзя смущенный Дэвид, которого Эмма заверила, что ей не нужны никакие ползанья на коленях и принесения жертв. – Если бы я знал…

– Если бы ты знал, мы бы вместе не работали, – усмехнулась Эмма, качая головой, и хлопнула Дэвида по плечу. – А так, видишь, пережили.

Дэвид кивнул. Потом открыл рот, видно, хотел спросить еще что-то, но тут же закрыл и покраснел, хотя казалось – куда уж больше? Эмма закатила глаза.

– Говори! – велела она. – Говори и покончим со всем этим сегодня!

Дэвид покачал головой, но Эмма стукнула его по плечу.

– Говори! – повторила она, желая закрыть эту тему раз и навсегда.

Со стороны Дэвида последовал шумный выдох, потом еще один. И еще. Эмма уже почти потеряла терпение, когда, наконец, услышала:

– Да я просто хотел… ты же вроде с Региной была… а с мужчинами тоже…

Эмма, ожидавшая чего-то пострашнее – или посерьезнее, – на мгновение застыла. Потом покатилась в смехе. Дэвид недоуменно и одновременно с облегчением взирал на нее, ждал, пока она перестанет смеяться.

– А чего, – забубнил он обиженно, – я просто не знаю, чего ты там… как…

Он запутался в словах и махнул рукой.

– Вот! Лучше бы не спрашивал!

– Все нормально, – проговорила Эмма, утирая невольные слезы. – И у меня тоже. С этим делом – все нормально.

Она знала, что не ответила на вопрос, ну так ей и необязательно было это делать. Никто ее не заставлял, Дэвид всего лишь обозначил свой интерес к этому вопросу. Будь Эмма на его месте, наверное, тоже поинтересовалась бы. А так… Так это показало, что Дэвид, в общем-то, свыкся с мыслью о досадном и нелепом случае, произошедшем между ними, раз уж принялся спрашивать о других вещах.

Они вышли из машины, Эмма закинула ключи в карман и достала оттуда мобильник. Включила его, убедилась в отсутствии звонков и сообщений, вздохнула и пошла следом за Дэвидом в участок. Настроение, поднявшееся было после похорон, снова принялось падать.

Лили уехала. Эмма пыталась звонить и ей, после того, как в голове у нее все пришло в норму, но ничего не вышло. Лили не отвечала на смс, на звонки, игнорировала скайп и вайбер, а застать ее в гостинице Эмма никак не могла. Сначала Эмма переживала, потом махнула рукой. Проблем у нее было выше крыши. Еще и Лили. Плюс одна проблема. Ничего страшного. Уже нет. Да и, если признаваться честно, Эмму больше волновала Регина – здесь и сейчас. А особенно ее волновало то, что они оказались предельно близки к откровенному разговору. Получится ли еще раз вывести к нему Регину?

Эмма отдавала себе отчет в том, что не очень хорошо поступает с Лили, но ведь у них и не было ничего такого, что можно разрушить в один момент. Да, они спали вместе. Да, Эмма думала, что, может быть, стоит перевести все это в другую плоскость. Да, Лили звала ее переехать в Бостон обратно. Но все это никогда ни во что не выливалось. Одни размышления не означают отношения. Должна ли Эмма была чувствовать себя виноватой или предательницей? Вовсе нет. Вот она и не чувствовала. Ну, почти. Сидел, конечно, внутри червячок сомнений, подгрызал все, до чего дотягивался. Эмма старалась его особо не кормить.

Крутя в руках телефон, Эмма вошла в офис. Тут же раздался звонок, она потянулась было ответить, но звонил стационарный. Пришлось бежать к столу.

– Слушаю!

– Шериф Свон?

– Да, кто это? – Эмма села. Сердце учащенно забилось почему-то.

– Меня зовут Майк, я звоню из криминалистической лаборатории Бостона. От вас поступал запрос…

– Да-да, – торопливо перебила Эмма. – Видеозапись.

– Да. К сожалению, результат такой же: это монтаж. Если хотите, я могу письмом подробнее рассказать, что…

– Нет, – снова перебила Эмма, на этот раз раздосадовано. – Спасибо вам. До свиданья.

Майк что-то еще говорил, но она уже повесила трубку.

Черт. Монтаж. В принципе, тут мало надежд было, Эмма и сама понимала, что волк в Руби превратиться не мог, так что… Так что оставалось только грешить на гипноз. Но кому вообще все это было нужно? Зачем гипнотизировать ее? Ответ, конечно, есть: потому что просто так в Руби она бы не выстрелила. Ни при каких обстоятельствах. Если бы к машине несся бы человек, максимум, что сделала бы Эмма, так это выстрелила бы ему в ногу, чтобы заставить остановиться. Но там был зверь, и она стреляла на поражение.

Самым разумным объяснением всему был тот факт, что кто-то очень сильно хотел, чтобы Эмма уехала из города – так или иначе. Под подозрение в таком случае попадали только двое: Голд и Регина. И если подобное рвение Регины можно было легко объяснить, то чем же таким Эмма мешала – и, видимо, мешает – Голду? Он боялся, что она что-то раскопает насчет него? Очевидно. Как он не понимает, что такими действиями всего лишь привлекает к себе больше интереса!

Эмма еще раз посмотрела на экран мобильника.

Лили ей не звонила, зато пару раз звонил Джонс. Эмма понятия не имела, откуда он достал ее номер, но менять его из-за какого-то надоедливого прилипалы не собиралась. Джонс раздражал ее, она не понимала, почему он так быстро вышел из тюрьмы и чем она заслужила его пристальное внимание. Она не заигрывала с ним, не отвечала на флирт, более того, попросту игнорировала. Наверное, правильно говорят: чем больше не замечаешь, тем больше к тебе интерес. Но не будешь же проверять и начинать вести себя иначе? А то еще получишь то, на что совершенно не рассчитываешь.

Эмма не удержалась и зевнула. То ли от мыслей о Джонсе, который в ее расследовании был абсолютно бесполезен, то ли из-за плохих снов, преследовавших ее сегодня всю ночью. В кошмаре снова был фиолетовый дым, правда, на этот раз Эмма умудрилась из него выбраться и уже со стороны наблюдала, как дракон, из пасти и ноздрей которого и валил этот дым, жует красные, прямо-таки кровавые яблоки. Дракон смотрел на Эмму, но попыток догнать не делал. Сидел себе на земле и ел. Странный выбор диеты, но кто Эмма такая, чтобы осуждать драконов? Тем более, что яблоки она и сама любила. Проснулась она, как и всегда, с жутким першением в горле, долго откашливалась в ванной и отпивалась холодной водой. Питер, которого она разбудила своей возней, посоветовал сходить к Хопперу, и Эмма, накануне как раз думавшая про него, решила, что однажды обязательно это сделает. Все-таки клятва Гиппократа не должна помешать Хопперу помочь ей. Если он сумеет, конечно. Потому что сны начали выводить ее из себя. Да и то, что она выносила из них ощущения, ничего хорошего не обещало. Следовало разобраться. Как и со всем остальным.

Эмма прищурилась, глядя в окно.

Кажется, из тех яблок, что жевал дракон, шла кровь. Что бы это могло значить? Давно пора обратиться к соннику.

В дверь офиса постучали, Дэвид крикнул «Входите!», и внутрь просунулся тощий Дэн – разносчик всяких разностей. Сегодня вот он принес какой-то запечатанный пакет, за который пришлось расписаться. На вопрос, откуда он его взял, Дэн пожал плечами и сообщил, что пакет лежал у него на столе вместе с другими доставками. Эмма переглянулась с Дэвидом, дождалась, пока Дэн уйдет, и вскрыла посылку.

Кассета. Это была еще одна кассета. Уже предполагая, что именно увидит на ней, Эмма включила проигрыватель и замерла в ожидании. На экране появилась Руби. Чуть пошатываясь, она подошла к магазинчику Голда – в кадре четко было видно, что это именно его магазин – и вошла. За следующие десять минут, которые пришлось промотать, ничего не изменилось, Эмма уже подумала, что и не изменится, как вдруг вышедшая Руби достала из кармана какой-то пузырек и залпом осушила его.

– Стоп! – Дэвид остановил кадр и вскочил. – Наркотики? Голд продал?

Он сиял: готовое доказательство!

Эмма поморщилась. Ей бы хотелось так думать, но…

– Она могла принести это с собой: достает же из кармана. Да и мало ли, что там? Может, сок.

– А к Голду зачем ходила?

– Да мало ли. Может, плату за аренду занесла.

– Десять минут заносила? – упорно не сдавался Дэвид. Эмма развела руками.

– Ну, мало ли…

Ей очень хотелось согласиться с Дэвидом. И прямо сейчас взять и отправиться к Голду, показать ему запись, спросить, а что это Руби к нему заходила… Но она понимала, что не получит ничего, кроме обидных комментариев и злого смеха. Голд – как скользкий угорь: ты тянешь его, тянешь из воды, а он раз – и обратно плюхается. И уже оттуда язык тебе показывает. Эмма понятия не имела, может ли угорь показывать язык и есть ли он у него, но полагала, что если да, то именно так все и происходит.

– Давай, я отправлю кассету на экспертизу? – предложил Дэвид.

– Давай, – кивнула Эмма. – И заодно пусть на отпечатки проверят.

На прошлых кассетах отпечатков не нашли, но стоит попытаться снова. Никогда не знает, где повезет.

Восторга новая улика у Эммы не вызвала. На записи не происходило ничего криминального с точки зрения непосвященного человека. Это Эмма может догадываться или даже знать, что Голд не так прост и что Руби с ним имела какие-то дела, а со стороны ее догадки кажутся высосанными из пальца. Ну вот что ей на это скажет Спенсер? Скорее всего, ничего. И окажется прав – что сказать-то можно? Зашла Руби к Голду – разве нельзя к нему заходить? Десять минут там провела – нельзя там провести десять минут? Выпила что-то, что достала из своего кармана – в карманах нельзя проносить жидкости и пить их? Нет, тут, конечно, ни к чему не подкопаешься. Зачем вообще прислали эту кассету? Чтобы еще больше убедить Эмму в причастности Голда? Так она и так знает это, лишний раз доказывать не нужно.

Эмма решительно поднялась со стула, взяла куртку и направилась к двери. Дэвид окликнул ее:

– Ты куда?

– Сегодня не вернусь уже, – невпопад ответила она и быстро вышла из офиса. Мысль, которую она старательно гнала от себя достаточно долгое время, вернулась и не давала покоя. И уж с ней-то Эмма вполне могла разобраться. По крайней мере, попытаться. И именно сегодня.

Перед тем, как исполнить задуманное, Эмма все же заехала к Голду. Постояла перед его магазином, не заходя внутрь, рассмотрела расположение камер. Прикинула, а есть ли камеры внутри. Впрочем, неважно: Голд наверняка постарался сделать так, чтобы они ничего не засняли. Или же попросту удалил все записи. Как? У этого человека множество тузов в рукаве, если бы Эмма взялась считать, она бы наверняка сбилась со счета.

Итак, связь Голда с Руби подтверждена: не для суда, конечно, но для Эммы. Окончательно. До этого были одни слова, теперь же есть и видеоподтверждение. Эмма могла вслух не соглашаться с Дэвидом, но на самом деле она считала так же, как и он: Руби зашла, получила что-то от Голда и, выйдя, приняла это что-то. Как и говорила Азурия: наркотики.

Благодаря своему приютскому прошлому Эмма могла бы залезть к Голду в магазин после его закрытия и проверить там все. Вот только у нее были большие подозрения в том, что он держит свой товар на рабочем месте. Приносит с собой, скорее всего. А лаборатория – в подвале. Это очень удобно. И вот уж туда Эмма вряд ли сможет забраться.

Все еще раздумывая, как лучше поступить, Эмма развернулась, собираясь отправиться по своим делам, и едва не наступила на пса-долматинца, бросившегося ей под ноги.

– Понго! Понго, ко мне!

Разумеется, это был Арчи Хоппер. При виде Эммы он застыл на мгновение, на некрасивом лице его проступила краснота, сменившаяся конфузом. Он явно не знал, что ему делать. Эмма усмехнулась. Да уж, без вдовы Лукас горожане, кажется, чувствуют себя детьми малыми: кто же будет их направлять?

– Добрый день, мистер Хоппер, – как можно вежливее поздоровалась Эмма и даже чуть склонила голову. – Как ваши дела?

Хоппер открыл рот. Закрыл его. Снова открыл. Снова закрыл.

Эмме стало смешно. В самом деле, что за детский сад? Неужели у него язык отсохнет с ней поздороваться? Она уже почти собралась махнуть рукой и сказать Хопперу, чтобы он не напрягался, что она все понимает, когда он все же решился.

– Здравствуйте, шериф.

Хоппер сказал это так тихо, что у Эммы создалось впечатление, будто откуда-нибудь из-за угла вот-вот выпрыгнет Лукас и заорет на него. Это ж надо было так запугать! Если бы Эмма нашла за что, она бы давно старуху арестовала. Но тут еще следовало помнить, что арест без проблем она обернет себе в пользу, а остальные безоговорочно поверят.

Хоппер стоял и переминался с ноги на ногу, явно не в силах просто взять и уйти. Эмма решила избавить его от мук, уже почти прошла мимо, когда он вдруг окликнул ее:

– Вы не сердитесь?

– На что? – автоматически уточнила Эмма и прикусила язык, коря себя. Зачем заводить разговор? Все равно же всё будет переврано! И ей это поставят в очередной упрек. Но момент был упущен, и теперь уже было бы странно молча убегать. Пришлось вздохнуть и остаться.

Арчи Хоппер поправил очки, потуже натянул поводок Понго, по-прежнему крутящегося возле ног Эммы, и пояснил свои слова:

– На город. На людей.

– На вас лично? – не удержалась Эмма. Хоппер кивнул.

– На меня в том числе. Я же принимал участие во… всем этом.

– Принимали? Больше не будете?

Эмма не знала, чего ждать. Она искала подвох, пыталась понять, чем же ей грозит этот разговор, и ничего не находила. Хоппер улыбался ей вполне дружелюбно. Неужели кого-то в Сторибруке отпустила эта нелепая эпидемия?

– Люди склоны ошибаться, шериф Свон. Я тоже человек, и я ошибаюсь. Думаю, что будет правильным извиниться перед вами.

Вот уж чего Эмма не ожидала, так этого. Она даже остолбенела в первый момент. Кто-то просит прощения перед ней? Кто-то осознал, что может быть неправ? Кому-то начало казаться, что что-то идет не так, как должно идти?

Она не стала долго раздумывать и приняла извинения Арчи. Он тут же расцвел в улыбке и стал спрашивать, все ли у Эммы в порядке. Она, еще не зная, можно ли до конца доверять этому человеку, в итоге рассказала ему про свои сны. Он выслушал, очень внимательно, и предложил прийти на сеанс.

– Я могу загипнотизировать вас, – предложил он. – Может быть, вы вспомните что-то из прошлого, что когда-то мучило вас, но было успешно забыто, и вот теперь всплыло таким неожиданным образом.

– Спасибо, – неуверенно отозвалась Эмма, не в состоянии понять, что же такое царапает ее в предложении Хоппера. – Я обязательно приду.

Хоппер полез в карман и достал оттуда немного помятую визитку.