Текст книги "Волки в овечьих шкурах (СИ)"

Автор книги: Хель

сообщить о нарушении

Текущая страница: 31 (всего у книги 34 страниц)

Регина подошла и опустилась рядом на корточки.

– Ну же, Эмма, – губы ее изогнулись в кривой усмешке. – Ты хочешь разговаривать здесь?

Эмма не думала, что вообще хочет разговаривать. В памяти были свежи откровения Голда – и по ним выходило, что Регина более чем причастна ко всему, что творилось в городе. И… до города, где бы они раньше ни существовали. Но Эмма все-таки встала. Регина поднялась следом и изящным жестом указала в сторону кухни.

– Там нас никто не увидит. И не услышит.

Эмма хотела спросить, как это, но прикусила язык. Магия. Нужно привыкнуть к тому, от чего так давно бежала. К тому, что с легкостью объясняет все и чуточку больно. К тому, что все портит так же легко.

Регина предложила сесть, но Эмма осталась стоять. Засунув руки в карманы куртки, боясь, что кто-нибудь увидит их дрожь, она не сводила глаз с Регины, и той, в конце концов, явно стало не по себе.

– Я хочу сказать спасибо, Эмма.

– Правда? – Эмма с трудом разлепила губы. – За что?

Она стояла, держа спину очень прямо, до боли. Будто это что-то меняло.

Регина скрестила руки на груди.

– За Робина. За то, что ты… пыталась избавить меня от него. Я знаю. Все знаю.

Она скривилась, словно ей было невыразимо тяжело признавать свою неправоту. Впрочем – так и есть. Эмма почти не сомневалась. Если все это правда, если сказки Генри – правда, то Регина – Злая Королева. И она не умеет проигрывать.

– Откуда ты знаешь?

– Он приходил. И все рассказал.

– И он все еще жив?

– Пока что.

Это прозвучало почти шуткой. Почти.

– Я должна была, – пробормотала Эмма. – Ты так дерьмово разбираешься в мужчинах.

Наверное, стоило сказать что-нибудь другое. Или вовсе промолчать. Но что сказано, то сказано.

На улице раздался чей-то веселый смех. Эмма встрепенулась, думая, что это Генри, но Регина и бровью не повела. Тогда Эмма спросила:

– Где Генри?

– Он нам не помешает, – спокойно отозвалась Регина. Это спокойствие выбесило Эмму, она с силой сжала кулаки и повторила:

– Где мой сын, Регина?

Регина издевательски вскинула брови.

– Ваш сын, мисс Свон? Уж не вы ли всегда убеждали меня, что Генри – наш сын?

Эмма скрипнула зубами. В голове у нее немного прояснилось, но не настолько, чтобы погасло пламя внезапной ярости. Она была готова к тому, что все вокруг обманывают ее. Но она никогда не оказалась бы готовой к тому, что ее обманывает Регина.

А Регина обманула.

И пусть невозможно, невероятно, никак не поверить до конца с происходящее, но обман остается обманом, и…

– Кто отправлял мне записи? – спросила вдруг Эмма. Откуда она взяла, что Регина знает? Ниоткуда. Спросила просто наугад. И не разочаровалась в своем решении.

– Я.

Это прозвучало почти виновато. Почти – и именно этой капли не хватило Эмме для того, чтобы поверить, что Регина раскаивается в своем обмане. Она не раскаивалась. Она верила, что поступила правильно.

Эмма наконец села на ближайший табурет, потому что ноги отказывались дальше ее держать. Стало легче, но ненамного. Она поглядела в сторону, качая головой.

– Ты могла просто сказать мне… Просто сказать, Регина, – она уставилась на молчащую Регину требовательным взглядом. – Почему ты ничего не говорила? Боялась, что я не поверю?

Это можно было понять. Эмма и впрямь не поверила бы. По крайней мере, сначала. Но ведь можно было попытаться!

Регина подошла к столу и оперлась на него бедром, а потом и ладонью. Она то смотрела на Эмму, то избегала ее взгляда.

– Я не хотела этого разговора, мисс Свон, – поморщилась она, когда Эмма с нажимом повторила все свои вопросы. – Что-то объяснять… без доказательств мои слова были бы пустым звуком. Нет, вы должны были сами найти ответы – чтобы поверить.

И Эмма поверила. Поверила в первый момент, что Регина все же говорит правду, что должно ведь что-то быть честным между ними. А потом…

– Ты просто не хотела, чтобы я сняла проклятие, так?

Это было еще больше похоже на истину. И понимание этого Эмму пугало до чертиков, до холодного пота, до зубовного скрежета. Злая Королева не хотела, чтобы Спаситель разрушил ее мечту, чтобы спас людей. Чтобы узнал, как выглядит Королева на самом деле.

И Регина, подтверждая самые страшные подозрения Эммы, послушно повторила:

– Я не хотела, чтобы вы сняли проклятие, мисс Свон, да.

– Эмма, – машинально поправила ее Эмма и встрепенулась. – Ты серьезно?

«Забери свои слова, Регина, пожалуйста, забери…»

В этом мире должно было остаться хоть что-то, чему Эмма еще могла верить. Кто-то, кому она могла довериться. Но Регина рушила все. Специально или?..

– Только то, что вы слышали, Эмма, – она дала слабину, но не до конца. – Я не хотела, чтобы проклятие снялось, да. И вы уже должны знать, почему.

Эмма кивнула. Во рту пересохло. Регина удовлетворенно кивнула в ответ.

– Я не знаю, что там рассказал Голд, но знайте: он приложил к этому столько же усилий, сколько и я. Вот только результат нам нужен был разный. Я шла в этот мир с целью вечного забвения, он же планировал выпутаться сразу, как появится возможность.

Эмма слушала рассеянно, едва отметив «другой мир». Это все еще звучало очень странно, но не было сил реагировать нормально. Реагировать правильно. Хотя как можно вывести формулу правильности для всех людей? Они ведь разные. И реакции у них разные.

– А потом, – продолжала Регина, – начали происходить эти убийства. Умер Сидни. И я…

Она провела рукой по лицу так, словно снимала с него невидимую паутину.

– Я решила, что проклятие все же нужно развеять. Голд становился опасен, а остановить его можно было только с помощью магии.

«Она играла мной, – подумала Эмма, следя за движениями рук Регины. – Наблюдала со стороны, ждала подходящий момент. Играла моими чувствами, пользовалась ими. Любила ли она меня хоть когда-нибудь?»

Руки задрожали.

Эмма, наконец, осознала, почему никак не могла понять Регину. Почему ей казалось, что та хочет одного, а на деле выходило, что поступать надо как-то иначе. Потому что Регина сама не могла понять, чего же ей нужно. Эмма читала только внешние сигналы, пробраться же внутрь Регины – при всей физической доступности этого желания – она не могла.

– Это было такое хорошее проклятие, – с откровенным сожалением проговорила вдруг Регина. – Оно закрывало город от чужих глаз. А потом появилась ты…

Эмма выпрямилась.

– Если на городе был магический замок, почему Лили и Джонс спокойно ходили туда-сюда? Или та же Мэриан?

Она вспомнила и про Бута, но почему-то не назвала его имя.

– Они, как и ты, – проговорила Регина, – пришли в Сторибрук извне, а не были заперты здесь с самого начала. Это не твоя тюрьма и не их. Моя. И Голда.

Она хмуро улыбнулась, думая, наверное, о чем-то своем, и добавила:

– А теперь любому сюда и отсюда будет доступ. Вот и кончилось мое долго и счастливо.

Эмма поморщилась.

– Какое странное проклятие. Одних оно заперло тут, другим разрешило гулять на свободе.

Если Регина – это Злая Королева, то кто Лили? А Робин Гуд – просто Робин Гуд?

Регина с вызовом вскинула подбородок.

– Да, проклятия бывают странными. Мне оно тоже не нравится. Но что же поделать? Без него я бы никак не обошлась.

Эмма не собиралась спрашивать, почему так, почему одни обходятся без проклятий, а другим они необходимы как воздух. Стоило еще смириться с тем, что Регина, Лили и остальные – из другого мира. Боже, да ведь и она сама…

– И как же я должна была снять проклятие? – быстро спросила она, с отвращением слыша, как в унисон все еще дрожащим рукам подрагивает и голос.

Регина облизнула губы. Глаза ее беспокойно забегали.

– Вы… – она помялась, затем выдохнула и посмотрела прямо на Эмму. – Ты должна была поверить, Эмма. Поверить в волшебство.

Эмма уныло засмеялась.

– Я до сих пор не верю, – покачала она головой. – Как же я смогла снять проклятие?

После этих слов уверенность Регины померкла, Эмма отчетливо это заметила.

– Может быть, в глубине души ты уже давно поверила.

Эмма прислушалась к себе и отрицательно помотала головой.

– Нет.

Регина поджала губы.

– Ты – дитя истинной любви, – заявила она сердито. – В твоем сердце есть вера безотносительно того, знаешь ты о ней или нет.

Она явно не желала думать, что проклятие могло рассеяться по другой причине.

Эмма засмеялась и смеялась долго, хотя особого желания это делать не испытывала.

– Очень удобно, – кивнула она позже. – Но, может, так и есть.

Дитя истинной любви? Господи…

Эмма застонала, прикрывая глаза.

Дэвид и Мэри Маргарет. Неужели?.. Нет-нет, зачем… Она не хочет…

Ее бросило в жар и ненадолго отвлекло от Регины. Эмма сидела, вцепившись в табурет, и тихонько раскачивалась.

Она переспала с собственным отцом? Проклятье! Может быть, и хорошо, что она никак не может поверить в эту глупую сказку, которую ей рассказывают все, кому не лень!

Очередные слова Регины вдруг просочились через пелену жара:

– А еще ты должна была любить, Эмма. Верить и любить.

Волна пронеслась по спине, от шеи вниз. Эмма прикусила губу.

– Тогда вся эта дребедень должна была исчезнуть раньше.

Она ведь любила Регину. Любит.

Что-то треснуло в глазах Регины, словно они были лишь двумя зеркальными омутами. Она явно поняла, что Эмма имеет в виду, и даже дернулась было навстречу ей, но потом остановилась, обхватив свои плечи руками, будто силой останавливая себя. Эмма подумала, что была бы не против объятий. Но Регина все еще была слишком далеко от нее. А потом она сказала то, что все разрушило.

– Может быть, ты не любишь меня на самом деле. Или я тебя. Или мы обе не любим друг друга.

Эта мысль мгновенно опустошила Эмму. В глазах потемнело. Она силилась и не могла себе представить, что не любит Регину. Что Регина не любит ее. Что все, что было между ними – просто звук, пронесшийся мимо и исчезнувший в бесконечности. Эмма едва услышала себя, когда смогла разлепить губы:

– Это все ты, Регина…

Брови Регины сдвинулись к переносице. Эмма отчетливо увидела, как фиолетовые искры мелькнули в глубине ее глаз.

– Что?

И вот тогда слова хлынули из Эммы сплошным потоком:

– Все всегда крутилось возле тебя. Ты думала не обо мне. Ты думала о себе. И о своей выгоде. Ты так старалась не быть похожей на Голда, что стала его точной копией. И вы оба использовали меня – каждый в своих интересах.

Она все говорила и говорила, захлебываясь в неожиданных эмоциях, которые так долго подавляла. Она говорила и вспоминала про Руби, про ненависть горожан, про свои травмы, про свои сны, проблемы и разочарования. И всего этого можно было избежать! Всего, абсолютно всего! Если бы только Регина…

Эмма выдохлась и замолчала, чувствуя, как кружится голова. Регина стояла напротив нее, поджав губы, и не шевелилась, только в глазах у нее все еще кружились темные вихри. Эмма подумала, насколько сильна ее магия. Может ли она разметать ее по кускам?

– Я бы хотела узнать все это от тебя, – прошептала она, и слезы подступили к горлу. – Почему ты не подумала об этом?

Эмма сглотнула и сцепила зубы. Она не будет плакать. Только не перед ней!

Регина откинула назад волосы, сделала шаг вперед и замерла, натолкнувшись на взгляд Эммы.

– Я… – она сбилась, но тут же продолжила: – Я боялась, что ты не так поймешь. Что ты не поверишь. Что все это будет слишком…

Эмма перебила ее:

– То есть, чужие люди должны были объяснить мне все лучше?

Она все еще хотела, чтобы Регина не врала. Или врала чуть меньше. Она не позволяла себе думать, что Регина может говорить правду – потому что самая большая ложь уже стояла между ними.

Регина опустила взгляд, а затем снова подняла его.

– Я боялась, что ты поверишь и заберешь Генри.

А вот это уже была правда. И Эмма оценила бы ее, непременно оценила, если бы…

– Ты сволочь, – сказала Эмма равнодушно, потому что в ней просто не осталось эмоций. – Ты знала все с самого начала. Ты заставляла меня верить в ложь. Я могу понять Голда, но ты… – она прикрыла глаза. – Ты позволяла людям умирать, лишь бы только никто не вырвал тебя из твоего собственного уютного мирка.

Эмма не видела Регину, нарочно не смотрела на нее, чтобы не отвлекаться. И это позволило ей сказать самое страшное:

– Ты ставила под удар Генри, убеждая себя, конечно, что делаешь все ради него, хотя все крутилось только вокруг тебя.

В ту же секунду порыв ветра заставил Эмму покачнуться. Она распахнула глаза и увидела, что Регина стоит прямо перед ней, ее лицо искажено яростью, а глаза сверкают.

– Не смей такое говорить! – звенящим от напряжения голосом заявила она. Эмма резко поднялась с табурета, отступив от Регины на шаг.

– Не сметь говорить что? Что из-за тебя меня пытались убить… сколько там раз? Два, три?

Она прищурилась, отчетливо понимая, что пора уходить. Пора покинуть это осиное гнездо и оставить Регину и Голда разбираться между собой. Эмма не хотела знать больше никаких подробностей, не хотела выяснять, кто прав, кто виноват. Ей просто хотелось покоя.

Регина же шагнула следом за Эммой, словно не желая ее отпускать. Она злилась, это чувствовалось физически, от нее буквально исходило жар ярости и ненависти: все то, что мешало им когда-то. Эмма думала, что никогда больше не ощутит их. Надежда глупое чувство.

– Я могла бы отдать тебя Голду или выставить из города силой, – прошипела Регина, и Эмма поняла: да, могла бы. Если бы посчитала, что это поможет. Если бы сумела это сделать. Да. Как же нужно ненавидеть…

Эмма покачала головой.

– Ты неделю побыла одна взаперти и пришла к выводу, что лучше покрепче ухватиться за меня, да? Потому что никто, кроме дуры Эммы Свон, не желал помогать мэру? Потому что ни на ком нельзя было выехать из всего этого? И тебе пришлось смириться, – она усмехнулась, вспомнив интересный факт из книги Генри. – Пришлось принять тот факт, что только дочь твоего заклятого врага тебе поможет. Как ты должно быть злилась…

– Ах ты!..

Регина замахнулась, чтобы ударить, но Эмма оказалась быстрее. Подставив левую руку под чужой замах, правой она отвесила Регине такую пощечину, что чуть сама не взвыла от боли, обжегшей ладонь. Не удержавшись на каблуках, Регина, вскрикнув, упала на землю. Юбка ее задралась, обнажив бедра, по которым Эмма скользнула отсутствующим взглядом, почувствовав глухое раздражение от ситуации в целом, словно все это было призвано разжалобить ее. А потом присела на корточки, ведомая глухой яростью, заразившись ею от Регины.

– Ты снова хочешь повторить?

Это была безумная мысль. Но она слишком грела.

Эмма с силой просунула руку между ног не сопротивляющейся Регины, под ткань белья. Палец тут же улегся во влажную расщелину. Эмма со злостью надавила, видя, как искажается лицо Регины. Но не в ненависти, нет. Регине это нравилось. Она ждала продолжения. Возможно, она думала, что это все исправит, вернет их к изначальной точке, поможет разобраться. Возможно, она упала специально. Возможно, это все еще возбуждало ее.

Вот только Эмма не хотела никуда возвращаться.

Она почти поддалась этому желанию, этому искушению просунуть пальцы дальше, снова ощутить, как Регина трепещет, как подается вперед, как насаживается. Ощутить власть и силу, обрести способность хотя бы на время управлять другим человеком. Управлять Региной.

Почти.

Эмма заставила себя убрать руку. Она услышала, как отчетливо всхлипнула Регина – наверняка от неожиданности.

– Не дождешься, – бросила она, почти не огорчаясь тому, что все, что она теперь чувствовала по отношению к этой женщине, было презрением и жалостью. Неужели когда-то она любила ее? Как же быстр оказался переход…

Регина приподнялась. Волосы ее растрепались, глаза сверкали. Она кусала губы, и те становились все алее. В какой-то момент Эмме захотелось поцеловать их, но вместо этого она с силой вытерла руку о бедро. Регина, увидев это, отвернулась. А потом сказала устало и как-то слишком обыденно:

– Я люблю тебя.

Она сидела на полу, нелепо подогнув ноги и опустив плечи, и не смотрела на Эмму. Наверняка хотела, чтобы та ей поверила. Но было слишком поздно. Очередное вранье, чтобы получить то, что хочется. Чтобы оставить Спасителя при себе, потому что Голд все еще где-то рядом. И Регина знает, что ему нужно.

Но никто не поверит тому, кто слишком часто кричал «Волки!».

– Пошла ты, – не менее устало ответила Эмма. – И подальше. Ты знала все с самого начала и позволяла мне вариться во всем этом самостоятельно. Ты, – у нее перехватило дыхание, пришлось сделать два резких вдоха. – Ты позволила мне тогда… на лестнице… – Эмма ощутила, как горячая волна слез подступает к горлу, и закончила горько: – Чего стоит эта твоя любовь? Хотя себя-то ты любишь, вот уж никаких сомнений.

Она резко поднялась, не желая больше ни говорить, ни слушать. Она хотела только одного.

Бежать.

Как можно дальше.

Возможно, Регина и хотела что-нибудь сказать, но Эмма не дала ей ни малейшего шанса: просто отвернулась и быстро ушла, не оглядываясь. В висках стучало так, что голова, казалось, вот-вот взорвется. Мысли о Регине, о Голде, о Лили, о Дэвиде и Мэри Маргарет переплетались между собой, затягивались узлами, рвались и сливались в единое целое. Эмма почти бежала к своей машине, боясь оборачиваться. Боясь, потому что не думала, что Регина побежит следом.

Очутившись в машине, она набрала номер Генри и наговорила на автоответчик всякого. Рассказала, что уезжает, что будет скучать, что приедет при первой возможности. Но это тоже было враньем: Эмма не собиралась возвращаться. Она была плохой матерью, плохой возлюбленной, плохим другом и вот теперь, как оказалось, плохим Спасителем. Вся ее вера – если такая вообще была – оказалась никчемной пустышкой, не спасшей ни Руби, ни остальных. Всю жизнь Эмма была уверена, что распознает ложь, в каком обличье бы та ни пришла – и вот, что получилось. Все это время правда была под носом, но Эмма смотрела мимо.

Эмма схватилась за руль, уткнулась в него лбом и глухо застонала.

Она смотрела на Регину. И это ее уничтожило. Это уничтожило их. Вот только… Были ли «они» хоть когда-нибудь?

Эмма заставила себя дышать размеренно, чтобы прийти в себя. Внутри холодной змеей свилась скользкая ненависть. От любви до ненависти – один шаг, и Эмма проделала его очень быстро. Обратной дороги не будет.

Она не вернется. Может быть, проклятие снова повиснет над Сторибруком, едва «жук» пересечет границу, а может быть, его наложит Регина или Голд – Эмме было все равно. Прямо сейчас, в эту минуту она действительно ощущала равнодушие к судьбам тех людей, с которыми была связана столь долго. Лишь воспоминания о Генри согревали теплом, но взять его с собой Эмма не могла. Она не хотела срываться на нем, когда в очередной раз вспомнит про Регину. Ребенок не виноват, что его мать такая… Что обе его матери такие, но тут ему будет лучше. Однажды он поймет. Однажды он обязательно все поймет. И тогда, может быть, он снова разыщет Эмму.

Эмма выпрямилась и завела мотор.

Она так много не спросила, так много не узнала… Но нужно ли ей это теперь? Эта жизнь окончилась, и вместе с ней кончились вранье, недомолвки и осуждение. Эмма хотела забыть все как страшный сон и никогда не вспоминать.

Никогда.

Никто не преследовал ее. Никто не звонил, не писал, не кидался под колеса. Она добралась до границы города за считанные минуты и проехала ее со смешанным чувством облегчения и досады. Какое-то время она смотрела в зеркало заднего вида, будто надеясь, что кто-нибудь появится в нем, но дорога продолжала оставаться пустой. Тогда Эмма тряхнула головой и прибавила газа, стремясь к повороту, в который въехала, почти не сбавляя скорости.

А потом заплакала, глядя невидящими глазами только вперед.

Комментарий к Глава 19

В следующей серии:

…

– И что, может, ты встречала и хромого мужика с дурным характером?

…

– Потому что все знали только Злую Королеву. А я знала Регину.

…

– Приснись мне. Я скучаю.

========== Глава 20 ==========

Год спустя, Нью-Йорк

Солнце вышло из-за серой тучи, залив светом оживленную улицу.

– Эй, дамочка, повнимательнее!

– Простите.

Эмма извиняюще улыбнулась пареньку-разносчику газет, на которого чуть не налетела, задумавшись. Кофе в ее руке, конечно же, расплескался, теперь необходимо было избавиться от опустевшего стаканчика. Убедившись, что не запачкалась, Эмма нашла мусорку, с сожалением кинула туда остатки своего завтрака и, вздохнув, отправилась вниз по улице, засунув руки в карманы пальто. Каждый день, свободный от работы, она гуляла здесь. Улица чем-то напоминала ей Миффлин-стрит, и эта схожесть почему-то успокаивала, хотя Эмма ждала от нее противоположного действия.

Она ненавидела Сторибрук. За то, что он привязал ее к себе – всеми этим людьми, что остались в прошлом. За то, что он снился ей иногда по ночам – тусклый, маленький, проклятый и проклятый. За Генри, по которому она так скучала. За Регину…

Эмма передернула плечами, с досадой понимая, что вновь погрузилась в ненужные мысли. Столько времени она гнала их от себя – упорно, настойчиво, – и так же упорно и настойчиво они постоянно возвращались к ней снова и снова. Будто она и сама была проклята теперь.

– Привет, Руби! – чернокожий чистильщик обуви приветливо махнул рукой. Эмма улыбнулась ему.

– Привет, Сэм! Какие новости?

Сэм комично развел руками.

– Только государственные, а они, сама понимаешь, сплошная тайна, – он приложил указательный палец к губам и подмигнул.

Эмма засмеялась и кивнула с важным видом.

– Держи меня в курсе, если что.

– А то как же!

Внимание Сэма переключилось на клиента, усевшегося в кресло, и Эмма неспешно пошла дальше, усмехаясь и качая головой.

Чистильщик Сэм, как и все остальные, с кем Эмма здоровалась на этой улице, знали ее как Руби Лукас. Она не задумывалась над тем, почему взяла себе именно это имя: наверное, потому, что на самом деле прекрасно знала, зачем поступила именно так. Словно все еще искала прощения, словно пыталась оживить то, что давно умерло. В любом случае, светить своей настоящей фамилией у Эммы не было никакого желания. Она сомневалась, что кто-нибудь станет ее искать, но все равно пресекла возможные попытки. Не нужно ей это было, совершенно не нужно.

Первое время после Сторибрука Эмма фактически не жила. Она почти не спала и постоянно оглядывалась, подозрительно реагируя на любые шорохи. Ей все время казалось, что за ней следят и что Голд рано или поздно снова попытается поймать ее в свои сети. Из-за своей паранойи Эмма сменила и телефон, и номер, и вообще все, что только могла сменить. Последними изменениям подверглись волосы, и теперь из зеркала на Эмму смотрела смутно знакомая коротко стриженая женщина. Эмма ловила себя на том, что иногда пугается своего отражения, стремительно мелькающего в витринах. Впрочем, после Сторибрука она опасалась почти всего.

Иногда ей хотелось позвонить Генри. Хотя бы просто услышать его голос, а потом положить трубку, не сказав ни слова. Но его номер затерялся в пространстве вместе с выброшенной сим-картой, а поисками Эмма заниматься не хотела, потому что не хотела себя ненароком обнаружить. Она скучала по Генри, безумно скучала, но эта тоска не могла перекрыть собой ужас от перспективы снова окунуться во все то, чем Эмма жила последние несколько лет.

Снова столкнуться с Региной.

Эмма резко втянула ноздрями воздух, бормоча про себя: «Амстердам, Амстердам…» Привычка сбивать себя с ненужных мыслей разнообразными словами, не имеющими отношения к предмету этих самых мыслей, давно уже стала неотъемлемой частью жизни. И если поначалу Эмме было очень трудно отогнать от себя подобные размышления, то теперь ей требовалась лишь пара секунд.

Она старалась не думать о Регине, но волей-неволей все равно возвращалась к ней – так или иначе. Возможно, проще было бы отпустить поводья. Много чего стало бы проще, поплыви Эмма по течению. Однако она продолжала бороться – и иногда даже одерживала победы. Некрупные, но важные – для нее. А разве не это основное?

В кармане зазвонил телефон. Эмма помедлила чуть перед тем, как поднять трубку.

– Слушаю.

– Руби, здорово!

Это был Курт – ее нынешний начальник. После возвращения в Нью-Йорк Эмма снова занялась тем, чем занималась прежде: поиском людей. Именно Курт выправил ей новые документы, когда она призналась, что, возможно, ее и саму ищут. Эмма позволила ему навести о себе справки, а когда он спросил, чем она занималась последнее время, она соврала, что была в бегах после того, как снова совершила кражу. Курт поверил, а большего и не требовалось. Он не был столь уж щепетилен в выборе подчиненных, а Эмма ему явно приглянулась. Иногда ей казалось, что он непрочь приударить за ней, но дальше предложения подвезти домой дело никогда не заходило. Эмму это радовало: она не была готова к новым отношениям. Ни с мужчиной, ни с женщиной.

Она была с Региной.

Все еще.

Пусть даже между ними никогда и ничего не было по-настоящему.

Эмма тряхнула головой, поняв, что прослушала следующую фразу Курта.

– Повтори, тут шумно, не расслышала.

– Тебе пришли новые данные по тому парню?

Эмма остановилась, припоминая.

– Пока не смотрела почту. Что-то важное?

– Район, где его видели в последний раз.

Эмма хмыкнула.

– Настоящее имя не выяснили?

– Это сложнее, чем ты думаешь, Руби.

– А фотографию?

– Тебе уже присылали.

– Засвеченную? – скептически уточнила Эмма. – Спасибо, я посижу в фотошопе, может быть, удастся восстановить хоть что-нибудь.

– Работай с тем, что дали. Или не работай, мне есть, кому передать это дело. И загляни уже в почту, ради бога!

Курт иногда не понимал шуток.

Эмма примирительно вздохнула.

– Ладно, Курт, не заводись. Сейчас я посмотрю.

– Вот так бы сразу. Ладно, бывай.

Курт отключился первым, не дожидаясь, пока Эмма тоже попрощается. Сунув телефон в карман, она огляделась в поисках кафе: можно совместить приятное с полезным, ведь кофе она так и не попила.

Уже сидя за столиком в ожидании заказа, Эмма залезла в почту. Дело, которым она занималась сейчас, было неспешным, но важным: очередной вор, взломавший охранные системы пары ювелирных магазинов и исчезнувший до приезда полиции. У этого вора пока что не было имени, но те крупицы, что все же перепадали Эмме, должны были однажды помочь ей.

Работа помогала отвлечься. Эмма разыскала уже семерых за прошедший год, и поиски действительно затягивали ее, все дальше отодвигая Сторибрук. Пока голова была занята другим, Эмма могла не вспоминать о том, о чем не хотела. Будь ее воля, она бы работала и ночами, но организм диктовал свое, и Эмма чаще всего засыпала под аккомпанемент упущенных возможностей, трезвонящих в висках.

– Ладно, хватит, – пробурчала Эмма, понимая, что снова ступает не на ту дорожку. Интернет загружался плохо, а вместе с ним и почта. Наконец письмо от Курта открылось, Эмма ожидала увидеть там новые указания, но обнаружила всего только один прикрепленный файл. Кажется, фотография. Может быть, она лучше прежней? Плюс Курт коротко сообщал о том, что из достоверного источника стало известно: вора видели здесь, в Бронксе, где Эмма снимала квартиру. Какое совпадение! После Сторибрука мало что казалось настоящим совпадением, но Эмма работала над своей подозрительностью – очень тщательно. Она усмехнулась, покачав головой, и нажала на фотографию в ожидании загрузки. Если вора видели, то почему не смогли как следует сфотографировать? И это в век развитых технологий!

Интернет все еще отказывался работать, кофе так и не принесли, и Эмма задумчиво посмотрела в сторону, не зная, чем себя занять. А там…

Сердце екнуло от неожиданности, задрожала правая рука, чуть не выронившая телефон.

– Нил? – произнесла Эмма тихо и недоверчиво, не зная, как реагировать. – Нил…

Он сидел за соседним столиком и читал какой-то журнал. Конечно, он ее не слышал. Не должен был слышать.

Нил. Когда-то ее Нил.

Эмма сглотнула, часто моргая.

Могли ли глаза обманывать ее? Она не видела Нила Кэссиди вот уже… Больше десяти лет, да, совершенно точно. В тот последний день ее арестовали. И все.

Эмма невольно прислушалась к себе, ища отголоски злости и ненависти, которую она когда-то питала к Нилу. Она не ожидала, что ощутит такую гамму эмоций. Почему так? Она думала, что забыла его, оставила в прошлом, как и многое из того, что ей довелось пережить. Пережила и Нила – для чего теперь это возвращение?

Эмма судорожно втянула воздух, не в силах заставить себя отвести взгляд от спокойного, ничего не подозревающего, Нила.

Она прожила в Нью-Йорке целый год – большой отрезок времени и большой город. Насколько велик был шанс встретить Нила? Очень мал. И все же он выпал Эмме, этот шанс. Стоит ли им воспользоваться?

Эмма забыла о работе, продолжая всматриваться в некогда дорогое лицо. Очевидно, что столь пристальное внимание каким-то образом потревожило Нила, потому что он отложил в сторону журнал и начал оглядываться. Во внезапно накатившей панике Эмма едва не забралась под стол, но не успела.

– Эмма!

Она сглотнула и выдавила улыбку, поспешно отключая телефон, даже не посмотрев, загрузилось ли там что-нибудь.

– Привет, – севшим голосом пробормотала она, когда Нил, широко улыбаясь, подошел к ней, остановившись возле стола. – Столько лет…

Она знала точно, сколько лет.

Нил кивнул, восторженно глядя на Эмму. Кажется, он вовсе не был смущен или раздосадован этой неожиданной встречей. Может быть, он все забыл? Поэтому ему ничуть не стыдно?

Эмма ощутила волну легкой злости. В конце концов, из-за этого мужчины она пережила все то, что пережила. Вот только… может, стоит его поблагодарить за тот поступок? Ведь без него она никогда не приехала бы в Сторибрук.

Нил без приглашения сел за стол напротив Эммы, не сводя с нее взгляда.

– Ты изменилась, – тихо сказал он. В глубине его глаз что-то неярко горело.

Эмма невольно коснулась своих коротких волос, будто желая убедиться, что они не отросли.

– Ты тоже.

Нил пожал плечами и погладил гладкий подбородок.

– Время идет, – неопределенно отозвался он.

Эмма согласно кивнула.

– Очень быстро, – добавила она, с некой досадой понимая, что внезапно не знает, о чем говорить с этим человеком. Зачем она привлекла его внимание? Что она может – и хочет – ему сказать? Их дороги разошлись слишком давно. Он неинтересен ей, а она, скорее всего, ему. И знакомиться заново нет никакого смысла.

– Как ты живешь, Эмма? – спросил Нил за секунду до того, как Эмма решилась встать и попрощаться, сославшись на неотложные дела. – Как ты… сама?

Казалось, он ждал определенного ответа. Того, который не заставит его стыдиться своих поступков в прошлом. Вот только Эмма не собиралась прощать ему грехи. Слишком многим она прощала уже. Слишком многим.

– После того, как по твоей милости я очутилась в тюрьме? – Эмма усмехнулась и уселась поудобнее, внезапно чувствуя прилив сил и уверенности. Она неотрывно смотрела на Нила и видела, как краснеет его лицо. Это радовало ее. Впервые за долгое время она чему-то радовалась.