Текст книги "Alea jacta est (Жребий брошен) (СИ)"

Автор книги: Галина 55

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 32 страниц)

– Маргарита Рудольфовна, – в голос зарыдала Воропаева. Муж был прав – мне ее не переплакать. – Я больше так не могу.

– Это я уже поняла. Я только не поняла, что случилось.

– А вы знаете, что Андрей спит с Клочковой?

– Нет, не знаю. Он меня в детали своей сексуальной жизни не посвящает. Андрей, это правда?

– До вчерашнего дня было правдой.

– Так ты на Виктории женился?

– Нет, мама, я женился на своей Катеньке.

– На ком?

– На Катюше. Мам, ты ее обязательно полюбишь. Она такая умница, с такой чистой и светлой душой девочка, что ее невозможно не полюбить.

– А уж какая она красавица, – истерически захохотала Кира, – уж такая красавица, что…

– Заткнись, – снова заорал Андрюша, но Кира продолжила.

– … Ни в сказке сказать, ни пером описать. А уж как одевается… Так средства от тараканов не нужно, они сами сдохнут от смеха.

– Кира, ты забываешься! О моей невестке не говорят в подобном тоне!

– О вашей невестке? Да вы сами на нее посмотрите, еще не так говорить будете.

Нежная, сильная рука Андрея легла мне на плечо.

– Открой глаза, Катенька, – шепнул он мне. – И возьми себя в руки. – а затем заговорил уже громко. – Мама, это моя жена. Моя Катя.

Надо отдать должное Маргарите Рудольфовне, ни один мускул не дрогнул на ее лице.

– Здравствуйте, Маргарита Рудольфовна.

– Здравствуйте, Катерина. Это правда?

– Что? Что мы с Андрюшей поженились? Правда.

– Мам, Катя на третьем месяце. Только ты не думай, что я женился на ней из-за ребенка. Это я хотел на ней жениться, всегда хотел, с первого взгляда, – может потому, что Андрей говорил правду, он и был убедителен. – А она от меня все время пыталась бежать. Потом попросишь Потапкина рассказать, как он мне вчера помог ее похитить. Представляешь, Катя ни за что не хотела за меня выходить, все твердила, что она замуж не хочет.

– И чем же вам так плох мой сын? – с усмешкой спросила Маргарита Рудольфовна, глядя на Андрея и явно любуясь им.

– Да врут они все, врут! Он ее вчера первый раз увидел. Понимаете, мы поссорились, я в запале крикнула, что он может жениться на ком угодно, хоть на вот этой уродине…

– Кира! Не забывайся. – перебила ее Марго. – Вот эта, как ты говоришь, уродина, жена моего сына и мать моего внука!

– Хорошо. Пусть так, хорошо. Вы им верите, да? А то, что она вчера пришла на собеседование и Андрей спросил ее на собеседование ли она, это как? Так спрашивают у любимой женщины? Так спрашивают у матери своего ребенка? Они не были знакомы до этого момента, уверяю вас, Маргарита Рудольфовна.

– Прошу прощения, – встряла я. – Кира Юрьевна, вы ошибаетесь. Мы с Андреем познакомились еще в апреле, когда я оформляла ему кредит в банке «ЛлойдМоррис», я работала там. Практически сразу, наслушавшись хвалебных отзывов о моей работе, Андрюша стал меня уговаривать перейти в «Zimaletto»…

– Простите, Катенька, а вы кто у нас по профессии?

– Мама, Катька экономический гений. Она и по профессии, и по призванию – экономист. Представь, за пару часов работы Катюха навела порядка больше, чем я за четыре месяца. Я ее все уговаривал и уговаривал стать моим замом.

– А я все не соглашалась и не соглашалась.

– И почему же вы не соглашались, Катенька?

– А у нас любовь началась. Мне не хотелось быть в подчинении у Андрюши. Понимаете?

– Понимаю.

– Ну вот, а когда я спросила его, что ему подарить на День Рождения, он попросил меня стать его замом и выйти за него замуж. Я решила, что это слишком дорогой подарок, требовала вначале разорвать с Кирой помолвку, даже на собеседование прийти не согласилась. Вот он и удивился, увидев меня в приемной.

– И почему же ты передумала?

– Ой, Маргарита Рудольфовна, если бы вы знали, как Кира из него пила всю кровь. Как она шантажировала его своим голосом на Совете директоров. Он последнее время сам не свой был, вот я и решила помочь ему хотя бы с работой.

– Бред! Маргарита Рудольфовна, разве вы не видите, что она все это сочиняет на ходу?

– Ничего я не сочиняю. Кира Юрьевна, можете позвонить Вячеславу Семеновичу, он вам подтвердит, что я в апреле Андрею оформляла кредит.

– Какому еще Вячеславу Семеновичу? – хмыкнула Воропаева.

– Это директор банка «ЛлойдМоррис».

– Ага. И он помнит каждого своего работника.

– Во-первых, я не «каждая». А во-вторых, ему ничего помнить не надо, все задокументировано.

– Маргарита Рудольфовна, уверяю вас, что это фиктивный брак. И никакая она не беременная. А если и беременная, то уж точно не от Андрея. Посмотрите на нее. Андрей бы и пальцем не прикоснулся к ней!

– Что ты сказала? – Андрей даже побледнел.

– Запомни, Кирочка, жена Цезаря вне подозрений. – поставила финальную точку Маргарита Рудольфовна.

– Ах так? Должна вас предупредить, что завтра на совете я буду голосовать за Сашку.

– Это твое право. А сейчас оставь нас, мне нужно поговорить с детьми в семейном кругу.

– Вас дурят, и вы позволяете! – крикнула Кира и бросилась за двери.

– Ну, что? – спросила Марго, когда Воропаева вышла. – Сознавайся, Андрюша, ты решил осуществить мой план о фиктивной женитьбе?

– Ты ошибаешься, мама. Я люблю Катю.

– И Катя беременна?

– И Катя беременна!

– Понятно. Тогда я должна позвонить папе, чтобы все ему рассказать, – Маргарита Рудольфовна вышла в конференц зал.

– Катька, – шепнул мне Андрей, – срочно звони Кольке.

– Хлипенькому очкарику? И зачем?

– Не время для выяснения отношений. Голову даю на отсечение, что отец попросит маму сопровождать тебя к гинекологу. Он знаешь какой щепетильный. Хочет быть святее Папы Римского.

– Тогда сам позвони Кольке, пусть предупредит тетю Иру, ты, как бы случайно, проедешь мимо ее клиники, остановишь машину, и мы туда зайдем.

– Ну, позвони сама.

– Ладно. Андрей, а я могу сделать оскорбленную мину?

– Сколько хочешь. Только быстрее свяжись с НиколЯ.

– Хорошо, – я тут же набрала Зорькина. – Колька, срочно звони матери.

– Чьей? Слушай, Пушкарица, я тут такое раскопал. В отчете Ветро…

– Заткнись и слушай. Звони тете Ире, скажи, что где-то через часа… Андрей, когда?

– Вот черт. А как же Виноградова? А, ладно, перенесу на потом… Через час-полтора.

– Значит так, через час-полтора я приеду к твоей маме.

– Зачем? Куда?

– В клинику. Пусть она меня не узнает.

– Что? Вы там белены объелись?!

– Короче, Колька, мне нужна справка, что я беременная. Срок два месяца. Возможно со мной будет мать Андрея, поэтому узнавать меня не надо. Не надо говорить: «Катенька пришла». Понял?

– А-а-а! Вы друг друга не знаете! Понял.

– Ну, да!

– Пушкарица, ты что задумала? Учти, я пойду к Андрею в свидетели, что первую брачную ночь вы провели в разных постелях.

– Откуда ты знаешь? Ты спал, как сурок, так что твое свидетельство недействительно.

– Передай Ждану, что я им горжусь!

– С чего это?

– Как это с чего? Только ночью он тебе ребенка заделал, а срок уже два месяца.

– Ты звони, и не пустозвонь.

– Ладно. Только секундочку. Кать, в отчете Ветрова такое творится, что…

– Это потом, Колька.

– Андрюша, – в президентский кабинет вошла его мама, – папа принял очень серьезное решение. Но… Катя, простите нас, но Павел Олегович очень хочет видеть справку о вашей беременности.

– Что? – взревел Андрей. Ах, как он был натурален и хорош в своем гневе, залюбуешься. Ну просто актер. – Мама, ты нам не веришь? Это унизительно!

– Андрюшенька, не кипятись, – пришлось мне на ходу менять роль, – я все равно должна встать на учет. Так почему не сегодня?

– Мама! Это оскорбительно, неужели ты не понимаешь, что своим недоверием отец оскорбляет Катюшу.

– Андрюша, не кипятись. Повторяю, мы с папой приняли очень важное решение. Но для его осуществления у нас должна быть на руках справка о Катиной беременности.

– Какое решение?

– Отец собирается передать твоей жене часть акций, и ввести ее в Совет директоров. Добро пожаловать в семью, Катенька…

========== Мамуля… ==========

POV Андрей Жданов.

– Отец собирается передать твоей жене часть акций, и ввести ее в Совет директоров. Добро пожаловать в семью, Катенька, – последнее предложение было сказано так тепло, что даже у меня защипало глаза. И на душе заскребло чем-то очень шершавым. Я обманываю родителей, а они…

Это было неожиданно. Неожиданно и непонятно. И не только для меня. Катька, как всегда, зажмурилась, и поди пойми от чего. От страха? Так ей вроде ничего не угрожает. Она еще говорила, что когда ее хвалят, она тоже зажмуривается. Так никто ее не хвалил вроде бы. Наверное, просто расчувствовалась и сейчас сдерживает слезы. Надо будет потом спросить, интересно же.

Как всегда, в самое неподходящее время мне вдруг стало до безумия интересно, а во время секса Катя тоже зажмуривается? Или наоборот, глаза ее широко распахнуты? А может она, как большинство женщин, просто прикрывает глаза? И наверное, стонет. Или попискивает – от него всего можно ожидать, цыпленок же.

– Андре-е-е-ей!

– А!

– О чем замечтался, Андрюшенька? – мама смотрела на меня с улыбкой.

– Да ни о чем. А что?

– А то, что я разговариваю с тобой, а ты меня не слышишь! Куда летал?

– Неважно, я уже вернулся. Что ты говорила?

– Я говорила, что Катенька у тебя, и правда, умница. Пока ты предавался мечтам, она уже отыскала лучшую клинику, «Центр Женского Здоровья» на Кутузовском тридцать три. По отзывам мы с ней выбрали доктора и даже записались. Так что поехали.

Я в испуге взглянул на Катьку, но она мне подала знак, мол, не волнуйся, все в порядке. Как ей удалось так быстро и незаметно обработать матушку и направить по нужному адресу, не имею понятия, моя маман, вообще-то, не слишком легковерна.

До клиники мы добрались довольно быстро и незаметно, и пробок не было, и всю дорогу шутили, особенно мама была весела. Зато потом, когда Катя зашла в кабинет, табличка на двери которого гласила, что здесь принимает Зорькина И. П., мама мне устроила такую головомойку, что я готов был Катюху разорвать на клочки. Виновата она, а секир башка мне делают. Ну, посудите сами.

– Господи, Андрей, я и не подозревала, что ты такой мерзавец. Не понимаю… Видит Бог, не понимаю, как ты мог опуститься до такой гадости.

Решив, что мама, впервые оставшись со мной наедине после того, как узнала о моей женитьбе, начала унижать Катьку, я встал на дыбы.

– Это Катя-то гадость? Спасибо, мамуля. Большое тебе спасибо, что хотя бы в глаза Катюхе этого не сказала. Знаешь что? Эта девочка чище и лучше в тысячу раз всех твоих рафинированных Кир, матерящихся и устраивающих публичные сцены. Ясно! Нам не нужна ваша любовь, но уважать мою жену я заставлю и тебя, и папу, и всех.

– Андрей! Ты что же, решил, что это я о Катеньке сказала «гадость»?

– А о ком?

– Не о ком, а о чем! Да как ты посмел привести жену в компанию в таком виде? Ты что, ты наш террариум не знаешь? Бедная девочка, представляю сколько ей пришлось выслушать.

– Мам! – она меня не слышала.

– У тебя нет денег, чтобы ее прилично одеть? Или может, ты не знаешь ни одного стилиста в городе, чтобы причесать и накрасить девочку?

– Мамуля! – опять мимо кассы.

– Какой ужас! Ты хоть представляешь каким диссонансом смотрится это изысканное и дорогущее кольцо на ее пальчике с ее остальным обликом? Мерзавец! Мой сын мерзавец, какой ужас!

– Да помолчи же секунду, дай мне все тебе объяснить!

– А что ты можешь мне сказать, Андрюша? Что? Что ты прекрасно видишь ее потенциал и боишься, что когда лягушка сбросит шкуру, то ты от ревности будешь локти грызть? Весь в отца! Весь! Пашка мне тоже не очень-то давал развернуться, мол, блистаешь на сцене и хватит. До сорока лет пил мою кровь, все боялся, что меня уведут. И на спектакли никогда не ходил. Он видишь ли не мог видеть, как я целуюсь с другим. А зачем женился на актрисе? Я же сцену из-за него бросила! И ты такой же.

А вот это было для меня в новинку. Никогда даже не замечал, чтобы отец ревновал маму. Мама, бывало, могла приревновать папу к какой-нибудь модели, всегда, впрочем, безосновательно, но чтобы папа? Нужно будет его спросить, как ему удавалось не показывать ревность, у меня это не получается.

– Мам, я купил Кате одежду, и к стилисту тоже собирался ее отвести, но она же упрямая, как осел, и обидчивая, как ребенок. Виноват, конечно я, довольно грубо раскритиковал ее одежду, ну, она и заявила, что пойдет на работу в чем стоит, а если я ее стесняюсь, то не нужно было на ней жениться. И переубедить ее мне не удалось.

– Хочешь, я с Катей поговорю?

– Не надо, она уже поняла свою ошибку. И сама наревелась, и Милко с бланшем…

– Ты подрался с Милко? Какой ужас. Немедленно расскажи все по-порядку.

Что было делать? Пришлось рассказывать. Мама и ужасалась, и смеялась, и шутливо обещала меня отшлепать.

– Андрюшенька. Ты молодец, мальчик мой. Всегда за любимую женщину нужно вставать горой.

– То мерзавец, то молодец. Ох, мама, мама.

– Ну, извини, сыночка.

– Мам, а голоса Милко я, кажется, лишился. Знаешь, мне с тобой нужно поговорить о Совете директоров.

– Если нужно, давай поговорим.

Но поговорить нам так и не удалось. В это время Катюша, сияя как начищенный самовар, вышла из кабинета.

– У меня все в порядке. Срок девять недель, плод развивается нормально, – ну, актриса. Я и сам засиял, на секунду забыв, что это спектакль. – Вот справка, а это, – тут жена нежно погладила конвертик, – диск. Там видно, как бьется его сердечко.

– Его? Уже можно определить пол? – спросила мамуля.

– Я имела в виду его, в смысле ребенка.

– Катенька, справку я должна забрать. Паша на вечер вызвал юристов, нужно будет оформить на вас акции. И еще мне нужны ваши паспортные данные.

– Маргарита Рудольфовна, я не могу принять эти акции, – Катька сказала это так, что я сразу понял – ни уговаривать, ни убеждать смысла нет.

– Катя, это нужно, чтобы ввести вас в члены Совета директоров, иначе вы не сможете голосовать.

– А разве у Милко или у Ветрова есть акции?

– Нет, – попытался я объяснить, понимая всю бесперспективность затеи. – Но для того, чтобы войти в состав Совета директоров с правом голоса, нужно или иметь акции, или проработать в компании не менее трех лет. Вот, например, Урядов пока не имеет право голоса, хоть он и входит в состав Совета.

– Так же, как супруг/супруга не имеет право на получение акций, если со дня брака не прошло три года, – продолжила мама. – Или если… нет детей или беременности.

– Маргарита Рудольфовна, я не могу принять эти акции, – Катя зажмурилась, на ресничках появились слезинки.

– Мама, я поговорю с Катюшей наедине и мы вам позвоним. Хорошо?

– Ну, хорошо, только плакать не нужно, это маленькому вредно. Все, детишки, езжайте по своим делам, а я вызову такси и отправлюсь домой.

POV Катя Жданова.

Если бы я могла провалиться от стыда в тартарары, я сделала бы это не задумываясь…

========== Лучший цыпленок ==========

POV Катя Жданова.

Если бы я могла провалиться от стыда в тартарары, я сделала бы это не задумываясь. Маргарита Рудольфовна отнеслась ко мне так по-доброму, так по-матерински, так по-человечески, как никто и никогда раньше не относился ко мне. Кроме насмешек и издевательств я ничего и никогда от посторонних не видела. Разве о такой невестке мечтала Марго? Голову даю на отсечение, что рядом с ее красавцем сыном, ей хотелось бы видеть не менее красивую, чем он, женщину, не менее успешную, и уж точно, девушку их круга. А вместо этого ей подсовывают Пукиревский «Неравный брак», только еще хуже. Там хоть богатый старик женился на бедной, но юной и красивой. А на нашей картине богатый молодой красавиц женится на бедной страшилке. Обхохочешься.

И, несмотря на это, Маргарита приняла меня. Приняла с распростертыми объятьями. А, а я так бесчеловечно ее обманула. Я ведь даже не подумала, что она будет переживать, может, даже плакать, когда я «потеряю» ее внука. Какая же я дура. Дура и сволочь. Когда я предложила этот вариант, все было так абстрактно, что я совершенно не подумала о реальных, живых людях. Да и Андрей хорош, разве можно так обманывать родителей?

А теперь еще и акции у них взять? Нет, это уж чересчур! Не нужно мне чужого.

– Андрюша, останови машину где-нибудь в переулке.

– Зачем?

– Мне нужно поплакать.

– А в дороге ты плакать не можешь?

– Прекрасно могу, но тебя же раздражают женские слезы. Поэтому останови я выйду, поплачу немножко и дальше поедем.

– Катя, а может, давай поговорим? – голос Андрея был взволнованным и участливым.

– Мы обязательно поговорим, но вначале я должна поплакать.

– Зачем?

– Господи, ну почему все мужчины такие чурбаны бесчувственные? Неужели вам непонятно, что если слезы душат, то их нужно выплеснуть наружу, иначе задохнешься? – я старалась сдержаться, правда, старалась, но не смогла, заревела.

POV Андрей Жданов.

Я заблокировал дверцы, припарковал машину к обочине, заглушил мотор и крепко обнял Катюшу.

– Хочется поплакать? Поплачь. И незачем для этого быть одной, я потерплю.

– И раздражаться не будешь? – спросила она сквозь слезы.

– Я постараюсь. А если почувствую раздражение, то открою дверцу и выброшу тебя из машины, – попытался я пошутить, но на шутку Катя не реагировала. – Ты из-за мамы?

– Да.

– Стыдно стало?

– Ага.

– Мне тоже. Знаешь, я почему-то думал, что мама примет тебя в штыки, а она назвала меня мерзавцем, за то, что я притащил тебя на работу в твоей одежде. Нет, ты не подумай, она не тебя стеснялась, она сказала, что я мерзавец, потому что посмел привести жену в компанию в таком виде. А потом еще добавила, что ты – бедная девочка, что она представляет сколько тебе пришлось выслушать.

Катька зарыдала еще горше.

– Кать, это я во всем виноват. Я один.

– Андрюша, – плакала Катенька, – что же мы наделали? Знаешь, как твоя мама будет переживать из-за выкидыша? Это ужасно, это подло, Андрюшенька.

А вот это был классический хук в солнышко*, мне даже нечем стало дышать. Блин! Как я мог не подумать об этом? Мама же всегда так хотела внуков. Ну, почему я ей не сознался, что брак фиктивный, когда она спрашивала? Она ничего бы отцу не сказала. Зачем я решил их обоих обмануть?

Мне, как и Катьке, захотелось плакать, но я не мог себе этого позволить. Мозг лихорадочно начал искать выход из тупика в который мы оба себя загнали.

– Кать, а давай, мы, правда, ребенка сделаем? – неожиданно даже для себя, сказал я.

– Дурак, да? – у нее даже слезы высохли. – Это что тебе кукла, что ли? Не знаешь, что ребенок – это на всю жизнь? Что его нужно растить, воспитывать, любить, наконец? Не знаешь, что у ребенка должны быть оба родителя? Надо же какой папа Карло выискался! Ну, возьми полено, да выстругай себе Буратино. Сделает он! В фиктивном браке детей не делают! Или не знаешь, откуда берутся дети? Так я тебе литературу подгоню.

– Вот видишь, ты уже успокоилась, значит моя шутка сработала, – постарался выкрутиться я из дурацкого положения. – А знаешь, что еще мама сказала? – это уж я сделал попытку перевести разговор в другое русло. – Что я прекрасно вижу твой потенциал и боюсь, что когда ты приоденешься, найдешь свой стиль и станешь красавицей, то я от ревности буду локти грызть.

– Как это?

– Мама считает, что у тебя задатки красавицы. Кстати, я тоже так считаю.

– Сейчас придумал? Чтобы разговор от ребенка перевести? Или поиздеваться вздумал, в отместку за то, что отказалась ребенка с тобой «делать»?

– Не понимаю.

– Маргарита Рудольфовна очень добрый и порядочный человек, она не могла надо мной так издеваться.

– Кать, ты о чем?

– Я о «красавице». Так зло могла пошутить только Кира. Ну, и ты тоже.

– Кать, я правда, не понимаю о чем ты.

– Жданов! Ты думаешь, что я никогда не смотрелась в зеркало? Смотрелась. Как пугало не обряди, а все равно пугалом останется. И хватит на этом.

– А вот теперь я хочу тебе сказать, что ты дура! – мотор завелся с пол оборота, я мягко тронул машину с места, аккуратно встраиваясь в полосу движения, и тут до меня дошло, что нужно делать. – Катька, а давай поспорим.

– О чем и на что?

– Давай поспорим, что уже завтра ты сможешь закадрить любого. Лю-бо-го! Спорим?

– На что?

– Если ты завтра поверишь, что ты красавица, ты без возражений принимаешь акции.

– Андрей, про акции я уже все придумала.

– О, как! И что ты придумала?

– Мы составим брачный договор, по которому при нашем разводе я лишаюсь акций. Тогда и я смогу их принять без зазрения совести, и у тебя не будет даже повода думать, что я их прикарманю.

Нет, это невозможно! Это не женщина, Урядов прав – это ошеломиссимо!

– Я всегда знал, что женился на гении!

– Не преувеличивайте, мессир. Ваше «всегда» имеет временные границы отрезком чуть больше суток.

– Кать, так может ты и еще парочку задачек решишь? Пощелкаешь, так сказать, орешки?

– Я попробую. Только не спрашивай, что делать с несуществующим ребенком. Этого я не знаю.

– У нас план развития не готов, отчеты не обработаны, люди тоже. Понимаешь, к чему я клоню?

– Нам нужно отложить Совет директоров.

– Да. Нам необходимо выиграть время. Но причина должна быть очень уважительная. Очень.

– Это я понимаю. Я уже просила Бога, чтобы затопил здание «Zimaletto», или устроил Кире с Сашкой небольшое ДТП, но Он пока безучастен к моим мольбам.

– Как?! Затопить «Zimaletto»? Устроить Кире с Сашкой небольшое ДТП, – я захохотал. – Нет! Ты даже не ошеломиссимо, ты самый лучший и потешный цыпленок во вселенной!

– Цыпленок во вселенной… Цыпленок во вселенной… – повторяла Катя, задумавшись, и вдруг как заорет: – Есть! Есть! Есть! Андрей! Я у тебя гений! Недели отсрочки хватит?

– Да!

– Тогда я знаю, что нужно делать!

Комментарий к Лучший цыпленок

* хук в солнышко – запрещенный в боксе удар в солнечное сплетение в результате которого может и смерть наступить.

========== Вместе и врозь… ==========

POV Андрей Жданов.

– Есть! Есть! Есть! Андрей! Я у тебя гений! Недели отсрочки хватит? – кричала Катюха.

– Да!

– Тогда я знаю, что нужно делать!

– Очень интересно. И что?

– Сколько лет Воропаеву?

– Двадцать девять с копейками. А что?

– Ты не мог бы сделать мне одолжение и отвечать на мои вопросы, а не свои задавать?

– Мог бы, но не сделаю. Мне же интересно.

– Тогда я замолкаю и думай сам.

– Шантажистка! Я женился на шантажистке.

– Ага. Но на гениальной шантажистке. Представляешь, как тебе повезло? Ведь мог нарваться на рядовую шантажистку, а отхватил гениальную. Ты собираешься отвечать на мои вопросы?

– А я что, не отвечал?

– Жданов! – Катя шутливо стукнула меня по лбу. – Отвечай по-существу. Сашка служил?

– Где?

– Я убью тебя! Как много рифм ты знаешь к слову «где»? В армии, Жданов, в армии?

– Нет!

– Почему? Негоден к строевой?

– Годен, но откупился!

– Понятно. Ну, что же, это очень хорошо, пришла ему пора послужить, отдать, так сказать, долг Родине!

– Неделю?!

– А что ты хотел? Возраст-то непризывной!

– Значит его и забирать не должны, это незаконно. И потом, сейчас август, а призывают в сентябре–октябре. Поняла, салага?

– Конечно незаконно, и через неделю все обязательно разъяснится, и перед Сашенькой извинятся и к самому дому подвезут на ГАЗ-69, в народе именуемой козлом. А то, что призыва в августе нет, так это для призывников, а не для уклонистов, тем более если их дядя Слава разыскивает. Понял, салажонок?

– И кто у нас дядя Слава?

– Андрюша, а ты служил? – как-то очень вкрадчиво и с бесенятами в глазах спросила Катюха.

– Я? А что?

– А то, что сдается мне, что и тебе пора познакомиться с дядей Славой! Хочешь?

– Хочу, но не могу! Во-первых, я молодожен, во-вторых, мне нужно готовить план развития и Совет директоров.

Как хорошо, что мы уже приехали на подземную стоянку моего дома. Я выскочил из машины открыл Кате дверцу и, подхватив ее на руки, закружился вместе с ней.

– В-третьих мне нельзя в армию, потому что за моей ненормальной женушкой нужен глаз да глаз.

– Андрей, отпусти! Андрей! У меня слабый вестибулярный аппарат. Андрюша! – Катя смеялась и жмурилась. От страха?! От радости?

– Катька… Катька!.. Катенька! – я все кружился и кружился, пока не увидел, что она, и правда, побледнела.

Аккуратно, словно статуэтку тонкой керамики династии Тан, я поставил Катюшу на пол. Она пошатнулась и чуть не упала, видно у нее кружилась голова, я едва успел ее подхватить, но это было последнее, что я смог сделать – не дать ей упасть. Потому что в следующее мгновение я сам рухнул с обрыва в пропасть…

Это получилось как-то само собой… Вот она пошатнулась, вот упали ее очки… подхватил… два огромных доверчивых омута перед глазами… и вот я уже ее целую… а перед глазами утренняя картина – капельки влаги на белой груди.

POV Катя Жданова.

Помните, я как-то говорила, что у меня на лбу крупными буквами написано: «Дура»! А знаете почему? Потому что так оно и есть. Я дура, и от этого никуда не деться.

Разве умная влюбленная женщина могла бы своими руками, вернее ногами, поставить большую и жирную точку в отношениях в тот момент, когда ее впервые целует человек, которого она любит без памяти?

Все было так хорошо, все было так замечательно! Несмотря на пятиминутку это был самый счастливый день в моей жизни, да даже и там, на лобном месте конференц-зала я тоже была счастлива, потому что Андрей был на моей стороне, и защищал меня от всех. Он утешал меня, он смеялся со мной, он был таким добрым и чутким. Мы могли бы стать друзьями, мы даже любовниками могли бы стать… Хотя, почему любовниками, мы ведь женаты? А стали чужими людьми. Совсем чужими. Потому что у меня вместо мозгов нет даже соломы.

Ая-я-яй! Какая цаца! Поцеловали ее! Радуйся, что хоть кто-то на твои брекеты позарился.

Сама же млела и мечтала, аж умирала, как хотела, чтобы он меня поцеловал. Так хотела, что когда это случилось, я обо всем на свете забыла, я даже забыла, что он никогда не должен был узнать, что я люблю его, вот и начала отвечать на его поцелуй, да не просто отвечать, готова была ему тут же отдаться, хоть в гараже, хоть в машине, хоть в лифте, растеклась подтаявшим маслом. И надо было моей безмозглой голове поймать мысль, что я еще пожалею, если он узнает о моей любви к нему?

Ну, ладно, приплыла мысль (я сейчас не буду говорить о том, что мысль-то дебильная); ладно, решила справиться с возбуждением; ладно, хотела прекратить поцелуй – пока все адекватно. Так скажи: «нет», отстранись, оттолкни в конце концов… Андрей же не насильник какой-нибудь, и язык слов понимает, и язык жестов. Но я так на себя (да-да, именно на себя) разозлилась за то, что оказалась такой слабой, такой никчемной, такой готовой на все, что со всей силы ударила его коленом в пах.

А теперь скажите, что я не дура. Впрочем, можете молчать. Я сама знаю, что я дура! Да еще какая. Мало того, что ударила, когда Андрей упал, согнувшись пополам от боли, я еще умудрилась рассмеяться и сказать:

– Мы договаривались, что никаких поцелуев не будет. У меня есть любимый человек. Еще раз полезешь, не так получишь. Ясно?

Андрей отдышался, поднялся, поставил машину на сигнализацию и пошел к лифту не оглядываясь. Мне тогда почему-то казалось, что он сейчас обернется, извинится, я прощу его, и все будет как прежде. Мы снова будем друзьями. И будем смеяться вместе, и шутливо ссориться, и он будет за меня заступаться, а завтра сделает меня самой красивой, он же обещал. Неважно, что мы не успели поспорить. Он обещал, а значит, сделает.

Но Андрей не обернулся, не извинился и даже не позвал меня с собой, он просто вошел в лифт и уехал.

И только оставшись одна, я поняла, что я наделала. Это был не просто удар в пах… я ударила его по травмированному мною же месту, и это было больно, очень больно. Утром он даже не рассердился на меня, хотя ему было не менее больно. Потому что утром я сделала это не нарочно, а главное, сразу же посочувствовала и предложила помощь. Сейчас я повела себя, как последняя Кира. Мало того, что ударила раненого по ране, я еще, вместо оказания помощи, над ним поиздевалась. А потом ждала от него извинений, вместо того, чтобы извиниться самой. А за что он должен был извиняться? За что?

Как только я все осознала, первым желанием было бежать куда глаза глядят. Слава Богу, одумалась. Я дала Андрею слово помочь стать президентом, и я не могла все бросить на полпути. Нужно было только взять себя в руки, набраться сил, войти в лифт, подняться на этаж и позвонить в двери. А потом найти в себе мужество, чтобы извиниться, и принять, если он не захочет меня простить…

POV Андрей Жданов.

Кажется, я напрочь потерял ориентиры. Маленький взъерошенный цыпленок на поверку оказался большой злобной стервой, второй Кирой, даже хуже. Кира, по-крайней мере, не разыгрывала из себя добрую, ранимую и великодушную. И злопамятной Кирюша тоже не была. А самое главное, мне никогда не было так больно, чтобы она не вытворяла, как больно сейчас. Невыносимо больно.

Я ведь все понял в тот момент, когда коснулся Катиных губ. Все! С самого утра бежал от этого, с той самой секунды, как увидел теплую, живую, излучающую свет, обнаженную фигуру, а когда бросился с обрыва в омут, сумел признаться себе, что влюбился. Впервые в жизни влюбился. В маленького трогательного цыпленка, которого нет, да видно никогда и не было. Насмотрелся я за день на талантливую актерскую игру Пушкаревой Екатерины. И я ей своего цыпленка не прощу. Никогда не прощу.

– О, привет, – встретил меня Колька в прихожей. – А Катька где?

– Как много рифм ты знаешь к слову «где»? – спросил я Катиными словами и мне захотелось взвыть.

– Поссорились, что ли?

– Не знаю, по-моему разбежались.

– Класс! Андрей, ты не знаешь, это на рекорд книги Гиннеса не тянет, как самый короткий брак? Один результат я уже отправил на заявку, когда плод за сутки становится девятинедельным. Теперь еще один рекорд. Круто.

– Коля! Скажи, а это вы все такие?

– Какие такие? И кто все?

– Такие бесчувственные. Ты не видишь, что мне хреново? Обязательно надо тужиться, выдавливая из себя кондовый юмор?

– Да ладно тебе. Я даже уйти могу, если хочешь. Только скажи, где Катюха. Ей ведь некуда идти, понимаешь?

– Была в гараже, а сейчас… не знаю.

– Ага, и после этого мы бесчувственные. Ты слышишь меня? Ей идти некуда.

– Так беги в гараж, может она еще там. – Николай стал возиться с замком. – Коль, скажи, это ты Катин жених?

– Катин жених? Ты головой стукнулся? Это не я ее жених, это ты ее муж. Андрей, если она внизу, я могу привести ее к тебе?

– Делай, что хочешь, – пожал я плечами и пошел в кухню.

В эту секунду раздался звонок в двери, а Николай все никак не мог справиться с замком, пришлось отодвинуть Данилу-мастера и открыть самому.

– Андрей, прости, – бросился мне на грудь маленький взъерошенный цыпленок с горящими глазами, но я теперь знал цену и этим глазам, и этим рукам, обвивающим мою шею.

– Бог простит, – я разжал ее руки и пошел в ванную комнату. Больно было все. И раздеваться, и мыться, и даже натягивать трусы после душа.