Текст книги "Alea jacta est (Жребий брошен) (СИ)"

Автор книги: Галина 55

сообщить о нарушении

Текущая страница: 28 (всего у книги 32 страниц)

– Благодарю за вопрос, Леночка. О, это очень интересная, немного даже таинственная история. Правда я не думаю что у моих гостей есть желание ее слушать. Может все-таки я расскажу вам ее наедине? Потом, когда-нибудь.

От мамуля хитрюга! Да после этих ее слов даже тот, кому было совершенно по барабану откуда у Егоровой дочь, начал тут же просить рассказать историю.

– Хорошо-хорошо. Я все расскажу. – мама сделала МХАТовскую паузу. – Как-то давным-давно, когда Катеньке было всего пятнадцать лет, ее подружка бросила ей с обидой, что, мол, легко ей жить. И жениха ей мама найдет, и диплом самого престижного ВУЗа купит. И вообще, это нечестно, Кате все – и внешность, и деньги, и связи, а другим ничего. Подружки поспорили. Катюша утверждала, что в человеке главное ум и душа, а ее подружка, что без красоты и больших денег нельзя добиться ничего. Честно сказать, я тогда была на стороне Катиной подружки. И тогда моя дочка переехала жить к бабушке, начала носить наряды, сшитые ею, мало того, вынула контактные линзы и нацепила на себя нелепые Гарри Поттеровские очки, а в довершение образа дурнушки – брекеты.

Тут свет немного приглушили, и на белой стене появилась фотография Кати Пушкаревой времен издевательств над ней Денисом. Дэн дернулся, словно получил удар в солнечное сплетение, попытался вскочить, но железная рука мужа придерживала его плечо. Глаза его зажили какой-то отдельной жизнью, бешено вращаясь и грозя выскочить из орбит. До него, кажется, начало доходить, что он единственный зритель у этого спектакля.

– Вот так выглядела Катюша, когда пошла на свой эксперимент. – раздались охи, ахи, недоуменные вскрики. – Дочка отказалась от любых моих дотаций. Мы заключили с ней пари, что если до двадцати пяти лет она не добьется успеха и не встретит никого, кто полюбил бы ее за ее ум и душу, значит, она проиграла и должна вернуться под мое крыло. А там уж я устрою ее судьбу.

Со всех сторон понеслись вопросы: «И кто выиграл», «Катя вернулась по мамино крылышко», «Катерина победила»? И так далее.

– Минуточку, я не могу ответить на все вопросы сразу. Дайте мне еще пять-десять минут и я все вам расскажу. Или может быть, ты сама все расскажешь, Катюша?

– Рассказывай, мама. Мне очень нравится, как ты это делаешь.

– Ну, что же, я – так я… Катерина добровольно терпела насмешки одноклассников, кротко улыбаясь в ответ на обиды.

– Ей было легко терпеть, она же знала, что все это маскарад, – крикнул из зала чей-то женский голос.

– А давайте мы вас так обрядим, и вы попробуете «потерпеть» всего лишь месяц. Давайте? – довольно язвительно заметила я.

– Мда… не подумала. Извините.

– Я могу продолжать сама? – мама кивнула. – Итак, я сама, без денег и связей поступила в Университет, где насмешки и издевательства продолжались, только теперь уже от однокурсников. В принципе эксперимент с одной стороны можно было заканчивать. То, что у меня карьера сложится и без маминой поддержки, стало ясно уже ко второму курсу моего обучения. Мама неоднократно предлагала мне ничью. Но я не была бы Катериной, если бы не попыталась доказать свою правоту.

– На втором курсе за ней начал ухаживать парень, – подхватила мама, – и я уже обрадовалась, что вот-вот эксперимент подойдет к концу, Катя переоденется в подобающую ей одежду и примет свой настоящий вид, а парень будет щедро вознагражден за свое бескорыстие и добрую душу.

Казалось, что люди перестали дышать, так было тихо, с таким вниманием все слушали маму.

– Увы, в этот самый момент сказка о Золушке дала осечку. – вклинилась я со смехом.

– На пути моей девочки возник Денис Старков, – мама показала рукой на белого, как мел Дэна. – Не прошу ни любить, ни жаловать. В данный момент Денис работает жиголо, ну, или альфонсом, кому как нравится. Что же понадобилось начинающему альфонсу от некрасивой и бедной девочки?

– Не знаю!.. Хм… интересно… А может, он и в самом деле полюбил Катерину? – послышалось с разных сторон.

– Кто? Денис? Полюбил? – спросила мама. – Господа, разве такие умеют любить? Хотя бы себя! Разве умеют? Нет! Такие любят только деньги и выгоду.

– Какие деньги?.. Какая выгода может быть от бедной девочки?

– Ее ум и талант! Нет, я бы даже сказала – гений! Катюша – экономический гений. Вся в меня, – гордо добавила мама. – И именно она написала работу, которая на конкурсе взяла первое место, и именно она должна была ехать на стажировку в Швейцарию. Денис украл у нее работу в надежде на то, что не очень симпатичная девушка с благодарностью это проглотит. Ну, как же, он же приносит ей в жертву свою неотразимость! А Катерина не стала оплачивать услуги начинающего альфонса и бросила вора. Прошу простить, о Катеньке я закончу чуть позже. Сейчас хочу сказать пару слов о Денисе. Прошли годы… – мама кратко рассказала о ее истории с Денисом.

Зал хохотал, зал постанывал и подвывал от смеха. Реплики, типа «идиот», «дебил» и «нашел кого обижать», сыпались со всех сторон. И тут наступил вначале мой, а потом и мамин финальные аккорды.

– Господа, – сказала я в микрофон. – Ни я, ни наша семья не делаем тайны из всей этой истории. Можете публиковать. И прошу вас сделайте все, чтобы содержать этого, несколько потасканного, альфонса стало моветоном.

– Я тоже присоединяюсь к просьбе дочери. Так и напишите: мы никогда не появимся в салоне в котором не будет отказано Денису Старкову.

– Да что ты о себе возомнила? Посмотри на себя! Ты не нужна никому даже за «Porsche Carrera»! «Мальчик мой, не отказывайся». – передразнил урод маму. – «Я люблю этого негодяя»…

Каково же было удивление Дэна, когда мы дружно рассмеялись.

– Господа, еще одну секунду. Вы знаете, а ведь пари выиграла Катюша. Она встретила свою судьбу именно в том виде, который вы все видели на фотографии. Встретила очень достойного, замечательного человека. Разрешите мне еще раз представить вам мою дочь – Екатерина Жданова, вице-президент компании «Zimaletto»! Ее супруг – Жданов Андрей Павлович, президент компании «Zimaletto»! Ну что, Дэн, теперь понимаешь, что я просто не могу не любить этого негодного мальчишку, своего зятя. – мама подмигнула мне. – Славик, вышвырни из зала вот это. И прошу всех к столу.

========== Еще немного… ==========

POV Андрей Жданов.

Вечер был прекрасным… до поры, до времени.

Катенька блистала даже на фоне всех этих гламурных девиц и моделей. Ну, и что, что у нее не было модельного роста, зато формы у Кати были куда как соблазнительнее, а ее природная застенчивость и отрепетированная манера держаться притягивали к себе взгляды всех мужчин. Я и гордился женой, и ревновал ее к каждому столбу одновременно, заранее записывая в личные враги и Германа Полянского, который вот уже третий раз подходил приглашать Катюшу на танец, то ли не принимая, то ли не желая принимать отказа; и Ларисиного партнера, с которым она только что заключила договор, но который, видно, не понял, что в контракте нет пункта о раздевании глазами моей жены, пришлось мягко ему разъяснить это; и даже Кольку. Кольку, который был Кате только другом, как был другом и мне, мне даже, пожалуй, больше, и который весь вечер ни на шаг не отходил от Виктории. Но на Катьку он бросал такие восторженные взгляды, что и Вика обратила на это внимание, не говоря уже обо мне.

Кстати, у Зорькина с Викусей отношения, кажется, уже перешли из разряда дружеских в разряд более тесных. Ну, не держат так друзей за талию и не целуют им так нежно ручки. И глаза у друзей при случайно встретившемся взгляде так не загораются, словно в предвкушении чего-то большего, чем, пусть даже и такой респектабельный и шикарный, прием.

– НиколЯ, – поймал я его за рукав, – мне показалось, или у тебя перемены в жизни?

– Если ты о Виктории, то иди в жопу, я ни с кем ее обсуждать не собираюсь.

– Вообще-то я спросил о тебе, а не о Вике. Но если ты решил меня послать по адресу, по которому я идти не намерен, то я и этот свой вопрос снимаю.

– Вот и хорошо.

Колька сделал пару шагов от меня, но затем развернулся и подошел. От я психолог, если бы начал расспрашивать, нифига бы Зорькин мне не рассказал, а так… Я же видел, что его распирает от новостей, а поделиться не с кем. С Катюхой они последнее время видятся редко и вяло. Он – не я, капризы ее терпеть не обязан. А поскольку парень всегда говорит, что думает, в том числе и о Катиных капризах, то дело частенько заканчивается ссорами и Катенькиными слезами. А этого уже я не могу допустить, поэтому и попросил Николя или сдерживать свою «правду-матку», или приходить к жене пореже.

– Мы с Викусей в понедельник идем заявление подавать, – сказал так, будто их обоих приняли в отряд космонавтов, только это большой секрет.

– Какое? Куда?

– В ООН, на принятие ячейки общества в комиссию по правам человека! Вот лопух!

– В ЗАГС?

– Нет, в ВЦСПС! Ну, конечно в ЗАГС. И сразу на усыновление Юрочки.

– Колька, я вас поздравляю. Как-то быстро у вас с Викой все склеилось.

– Куда нам до вас с Катюхой! Схватил первую встречную и в ЗАГС!

– Дурень ты, Колька! Мне Катька выпала по жеребьевке, мне ее Бог послал.

– А мне Вику с Юриком дьявол, по-твоему?

– И тебе Бог, только ты выбирать мог, а мне именно ее подсунули, – я рассмеялся.

– Вот и мучайся теперь, раз не смог отказаться от Божьего дара. Помнишь пословицу: «Бойтесь Данайцев, дары приносящих»?

– Так то Данайцев, а мне Катю подсиропил Всевышний. И не мучаюсь я с ней, я ее люблю. Вернее, мучаюсь, но все равно люблю.

– Она тебя тоже. Иди уже к ней, а то она дырку в моем затылке сейчас прожжет, измаялась, бедная, уже минут десять ей некого пилить, так недолго и заболеть от воздержания.

– Коль, ты рот свой закрой, пока не поссорились. Я ведь могу и взорваться. Ты, вообще-то, говоришь о моей жене, матери моего ребенка и своем друге.

– Потому и не лицемерю. А ты можешь не сдерживаться, взрывайся на здоровье, тебе ведь тоже нужно куда-то сбрасывать негатив, которым тебя Катюха накачивает по самую макушку, а я не беременный, меня беречь не нужно. Знаешь, я очень ее люблю. Не зыркай глазами, как друга. Но сейчас она невыносима.

– Колька, вот Вика забеременеет, посмотрим, как ты начнешь себя вести, а то издалека мы все умные.

Я взял у проходящего мимо официанта бокал с апельсиновым соком и подошел к Катюше.

– Ты пить не хочешь?

– Хочу, только не апельсиновый. Ты забыл, что тетя Ира не советовала апельсинами злоупотреблять?

– Принести другой?

– Не надо, если бы ты помнил о нас с дочкой, ты бы сразу вз…

– Кать, но это только один бокал, – перебил я жену, чтобы не выслушивать очередные придирки. – Шоколадом Ирина тоже советовала не злоупотреблять, но ты…

– Я что виновата, что мне все время хочется шоколада? Или ты считаешь, что я плохая мать?

– Катенька, не начинай. Ты самая лучшая мама на свете.

– Даже лучше меня? – с улыбкой спросила мама, видно, услышав последнюю фразу.

– Конечно лучше, – с радостным видом обидел я мать. Она поймет, она не беременна, а Катьке будет приятно. – Для меня ты лучшая, – незаметно шепнул я на ушко мамуле.

– Катенька, – включился в разговор папа, – мы с Маргошей хотели бы в следующую среду вас навестить, у нас есть к вам один серьезный разговор, вы не против?

– А почему вы меня спрашиваете?

Я даже глаза зажмурил. Кажется эта Катюхина привычка, передалась мне, как эстафетная палочка. Катя зажмуриваться перестала, зато я начал. «Ну, пожалуйста, – взмолился я про себя, – включи голову и замолчи, если врать не хочешь. Потом поговорим». Но она не услышала мою молитву.

– Я там не живу.

Пиздец! Только-только удалось утрясти с родителями историю с прошлой Катиной «беременностью». Ведь даже Иру пришлось подключать к объяснениям. Мол, перед самым Советом Директоров у Кати случился выкидыш, но она сразу снова залетела, потому что мы такие-сякие-разэтакие и не предохранялись. А теперь все у нас хорошо и замечательно и ребенок развивается, без патологий, любовь взасос, и вечное блаженство. Только мама с папой порадовались за нас, только родители настолько расчувствовались, что подарили Катюше семейную реликвию, видя, как счастлив их сын, и на тебе.

А ведь мы договаривались! Я со своей стороны прекрасно играл полные штаны счастья, и радости, а Катя… она снова меня подставила. Хорошо еще, что к жене прилагалась такая умная и добрая теща.

– Маргарита Рудольфовна, Павел Олегович, – Лариса просто излучала дружелюбие и родственность, – у нас целое переселение народов. Катенька не очень хорошо себя чувствует, я забрала ее на недельку к себе под присмотр. Андрюша же с утра до ночи на работе, а у меня есть возможность работать из дома и Катюша всегда под присмотром. Но вы не беспокойтесь, за Андреем тоже уход замечательный. Мама на это время переселилась к нему.

– Ма, Елена Александровна так готовит, что просто пальчики оближешь, – ожил, наконец, и я.

– А почему Елена Александровна не может присмотреть за Катюшей? – спросил папа.

– Мне с мамой спокойнее, чем с бабушкой, – Катя тоже решила поучаствовать, – бабушка теряется, если мне нехорошо, а мама нет.

– Катенька, так может нужно лечь в больницу на сохранение? Как бы…

– Нет-нет, – перебил я отца. – Все под контролем. Катенька, пойдем потанцуем?

– А тебе можно танцевать, деточка? – участливо спросила мама.

– Можно, – ответил я, уводя жену на танцевальную площадку, подальше от опасных разговоров.

– Ну, давай, начинай, – как только мы оказались на приличном от родителей расстояния, сказала Катя.

– Что? – сделал я вид, что не понял.

– Начинай меня упрекать.

– Катенька, ты не устала? Может поедем домой? – спросил я, стараясь не заводиться.

– Можно подумать, что я не знаю, о чем ты сейчас думаешь.

– Катюша, давай веселиться, пожалуйста. Ну, вырвалось у тебя, что поделать? Главное, что мы выкрутились. Правда? И не надо расстраиваться.

– А я, может, не хочу выкручиваться? Почему мы не можем сказать твоим родителям правду?

– Какую правду?

– Что мы разводимся!

– А мы разводимся? Ты действительно хочешь развестись?

– Я хочу, чтобы ты дал мне развод!

– Это не ответ на мой вопрос. Ты действительно хочешь развестись?

– Казуистика какая-то.

– Это не казуистика, не нужно говорить, что ты хочешь, чтобы я сделал. Ты скажи, чего ты хочешь?

– Я хочу, чтобы ты дал мне развод!

– Я не дам тебе развода, Катя.

– Почему?

– Да потому, – почти взорвался я, – что ты сама никакого развода не хочешь. Тебе просто нравится пить мою кровь и выжирать мне мозги кофейной ложечкой. Да, я был виновен, очень виновен перед тобой. Но я же ничего не знал! Ни о беременности, ни о болезни.

– А когда узнал, пожалел меня? Да?

– Я люблю тебя, Катенька, и дочку я тоже очень люблю.

– Вот именно. Дочку ты любишь, а меня только жалеешь.

– Да разве бы я тебя жалел, если бы не любил? Разве терпел бы все твои издевательства, если бы не любил? Я послал бы тебя куда подальше, через суд добился бы совместной опеки над ребенком. И не вздрагивал бы от каждого шороха.

– Ты сам меня выгнал, сам!

– Я уже тысячу раз перед тобой извинялся. Тебе мало? Тебе всего мало. Ну, так расстреляй меня, и живи спокойно. Нельзя по нескольку раз день выводить человека на расстрел, взводить курок и отменять казнь. Ты чего добиваешься? Чтобы у меня сдали нервы и я подписал твою злосчастную бумажку?

– Да!

– Ты правда этого хочешь?

– Да!

– Хорошо, Катенька, я подпишу все, что ты хочешь, – сдался я. – Насильно мил не будешь. Пойдем, я провожу тебя к столу, заберу родителей и мы поедем.

– Как? Куда? Зачем? – испуганно спросила жена.

– А что нам делать на чужом празднике жизни? Мне нужно поговорить с родителями, рассказать им правду, подготовить их к тому, что я буду приходящим папой, а они приходящими дедушкой и бабушкой. Ну, пойдем.

– Андрюша, не надо! – глаза у Катюхи расширились, как от ужаса.

– Что не надо?

– Не надо рассказывать родителям!

– Ты же сама, три минуты назад хотела этого. Почему теперь-то не надо?

– А вдруг мы передумаем? А отношения уже навсегда будут испорчены. Я же тебя тоже люблю…

– Катька, если бы ты могла себе представить, как я устал. У меня даже сил смеяться нет.

– Надо мной?

– Пошла на новый виток? Не стоит. Поехали, я отвезу тебя домой.

– К маме?

– Хочешь к маме, отвезу к маме. Но это не бесплатно.

– А как?

– За поцелуй.

– Посмотрим, если заслужишь, то может быть.

– Э, нет, вначале поцелуй, и только потом извоз. Хотя, можно обойтись и без поцелуя. Но тогда к нам домой поедем.

Катя решила поехать к маме, а я не очень-то возражал. Дома она меня бы и близко к себе не подпустила, зато как же сладко было целоваться в машине… Романтика, блин…

До конца нервотрепки оставалось чуть больше месяца…

Комментарий к Еще немного…

Прошу прощения, что фанфик внезапно исчез вместе со мной. Так получилось. Внучка решила, что эта работа слишком дорого мне обходится и засунула меня вместе с моим давлением в больницу, а “Alea jacta est (Жребий брошен)” – в тюрьму.

А потому что не надо пароли в отдельной папке на том же компьютере держать.

Интернета меня тоже лишили. Вот любят врачи над врачами издеваться.

Но я не бездельничала. Писала продолжение по-старинке: ручечкой по бумажечке, курила и пила кофе в саду больницы. Я сама себе дохтур.

Большое спасибо всем, кто писал, я пока почту не разбирала. Чуть отойду – разберу и всем отвечу.

========== Последний бой (часть первая) ==========

Месяц спустя презентации и показательного наказания Дениса…

POV Андрей Жданов.

– Москва. Ток-шоу «Пусть говорят». В этой студии мы обсуждаем невыдуманные истории о которых невозможно молчать. С вами Андрей Малахов. Тема нашей сегодняшней передачи – «Офицерская честь», – начал передачу ведущий.

Да-да, это и было нашим планом – вытащить на публику то, что «этот» так долго прятал за семью замками собственной квартиры, издеваясь над самыми слабыми. Помните, я как-то писал, что мы с Ларисой хорошенько продумали план мести и я позвонил своему приятелю, чтобы прозондировал почву.

– Андрей, есть одна темка, думаю, что тебе было бы очень интересно.

– Жданов, ты?

– Собственной персоной.

– И что, тема действительно того стоит?

– Еще как!

– Лады, подъезжай!..

Теперь поняли кому я звонил? Андрею Малахову. Я подъехал к нему, мы все обговорили, перетерли, потом я устроил ему встречу с Ларисой, а потом еще с двумя женщинами, но это уже так, чтобы ни Лара, ни Катя не знали об этих встречах. Одна из женщин станет для них обеих большим сюрпризом, а вот вторая… Я несколько опасался, что бомба, которую собиралась взорвать Елена Александровна, могла осколками ранить родных и любимых людей, а им и без этой бомбы хватило в жизни. Пришлось даже Ирине все рассказать и проконсультироваться, не опасно ли это. Но она заявила, что это не только не опасно, для Лары – это освобождение, да и для Кати, пожалуй, тоже.

Ну, а сейчас, хотите режьте меня, хотите – нет, но пока я вам подробно всю передачу не опишу, никуда вы меня от компьютера не оттащите. Дело в том, что эту передачу вы не увидите ни в повторе, ни на YouTube, да и в эфире она шла как-то странно. Вроде все на камеру было записано прекрасно, а ни лица Кати, ни лица Ларисы, ни даже Елены Александровны было не разглядеть. Во время первой демонстрации передачи их их лица каким-то непостижимым образом распикселировались на квадратики, да так в записи и остались. Вот во время монтажа все было прекрасно, а как передача пошла в эфир, так «что-то вдруг» и случилось. И стоило мне это ох и немало!

Так что слушайте меня, я единственный, кто может рассказать вам всю передачу, кадр за кадром, потому что я все снимал на скрытую камеру. А кроме того, я обязуюсь сопровождать рассказ своими комментариями.

– Москва. Ток-шоу «Пусть говорят». В этой студии мы обсуждаем невыдуманные истории о которых невозможно молчать. С вами Андрей Малахов. Тема нашей сегодняшней передачи – «Офицерская честь», – начал передачу Малахов. – У нас в гостях Валерий Сергеевич Пушкарев. Прошу вас, – Андрей указал к «этому», вошедшему в студию, на диван. – Здравствуйте, Валерий Сергеевич.

– Здравствуйте, Андрей. Я, честно говоря, не понимаю, почему для этой передачи вы выбрали героем именно меня. Я обычный капитан в отставке. Всего лишь капитан.

Вот это и было самым трудным – затащить «этого» на передачу, да так, чтобы он и понятия не имел, что его ждет. Тут нам, конечно, случай помог. «Он» как раз вышел в отставку и Малахов, позвонив «этому», красиво и артистично его развел:

– Здравствуйте, я могу поговорить с Пушкаревым Валерием Сергеевичем.

– Ну!

– Что, ну?

– Ну, я Пушкарев. Что надо?

– Валерий Сергеевич, вас беспокоит Андрей Малахов, передача «Пусть говорят».

– Кто? Какая передача?

– Вы смотрите телевизор?

– Я смотрю футбол! А все ваши «Тель, а видении» мне до одного места. Разврат, шлюх, пидерастов и воров – вот и все, что вы показываете.

– Вы правы, Валерий Сергеевич. И то, что вы так открыто критикуете передачи по телевидению, говорит о том, что я не ошибся в выборе героя.

– Какого еще героя?

– Я хочу сделать передачу под названием «Офицерская честь».

– Хорошее название! – загорелся «этот». – Такие передачи нужны!

– Как хорошо, что вы это понимаете. Но мне нужна ваша помощь.

– А я-то чем могу помочь?

– Для этой передачи мне нужен герой, офицер в отставке, вернее только вышедший в отставку. Который мог бы рассказать телезрителям о своей службе честно и непредвзято, не связанный армейской дисциплиной. Рассказать в том числе и о развале в армии.

– Андрей… Простите, не знаю вашего отчества…

– Николаевич. Но можно без отчества.

– Как хотите. Андрей, а почему именно я? Я всего лишь капитан. Есть столько майоров, подполковников, пол…

– Генералов, – перебил Малахов. – Я позвонил в штаб московского военного округа. Мне сказали, что вы настоящий офицер, не гоняющийся за званиями, а с честью несущий службу. Сказали, что у вас династия, что ваш брат тоже военный, и если вы откажетесь, то я могу обратиться к Вячесла…

– Я не отказываюсь, – поспешно заявил «этот». Так что трюк с соперничеством сработал как нельзя лучше. – Что я не понимаю, как в наше время нужны патриотические передачи? Очень хорошо понимаю. И я смогу рассказать, как разваливают армию. Я ничего не боюсь.

– Вот и договорились.

– Валерий Сергеевич, я ведь вам уже объяснял, почему именно вы. Потому что мне нужен был честный, принципиальный, не по-наслышке знающий, что такое офицерская честь и слово офицера, человек. Страна растеряла героев. Не тех, кто бросается с гранатой под танк, а скромных героев каждого дня. Броситься под танк – это несомненный подвиг, но совершить его легче, чем ежедневно, ежечасно просто оставаться человеком. Помните, как сказал Василь Быков? «Подвиг – это результат всей жизни».

– Ну это, конечно, так, но…

– А может, без «но», Валерий Сергеевич? Я хочу, чтобы вы и мы вместе с вами посмотрели и обсудили рядовые «подвиги» капитана в отставке Пушкарева Валерия Сергеевича. Давайте рассмотрим вашу жизнь, рамках высказывания Быкова. Итак, подвиг первый. Елена Александровна, прошу вас.

«Этот» вскочил, сжал кулаки и побагровел. Казалось, он совершенно забыл, где он находится, забыл о камерах, забыл о приличии. Во время демонстрации начало его пламенной речи звучало, как почти сплошное «пи», хорошо, что я все записывал, но и я не стану приводить вам речь «хероя» полностью.

– Пи… пи… пи…пи… Вот для чего ты, сучонок, меня позвал? Чтобы армию бабьим сплетням на глумление отдать? Так, пидарас, да? Я тебе в этом не помощник! Я ухожу. Пи… пи… пи…

– Это ваше право, Валерий Сергеевич, только тогда зрители решат, что вы еще и трус, а правда все равно прозвучит. С вами или без вас – это решать вам. Если вы останетесь, то сможете озвучить нам свое видение происшедшего, а если нет, то мы вынуждены будем верить, как вы выразились, «бабьим сплетням». Что вы решили, господин офицер?

– Господа в твоей холуйской Америке, подонок, а я товарищ! Товарищ офицер!

– Так что вы решили, товарищ? – зал засмеялся. – Вы остаетесь или уходите и больше не мешаете нам? Ваше лицо вся страна уже видела, в дальнейшем вашем присутствии мы не очень нуждаемся.

– Я офицер, а не страус. Я остаюсь! Остаюсь, чтобы не быть оклеветанным, а рассказать правду. Всю правду, – он многозначительно посмотрел на Елену Александровну.

– Тогда присаживайтесь, мы еще дадим вам слово. А сейчас послушаем вашу жену.

– Мою бывшую жену, я эту шалаву выгнал из дома.

– Очень интересно? А вы имели на это право? Разве Елена Александровна не прописана в той же квартире?

– Мне эту квартиру дала Советская Армия!

– Ясно, я понял вашу точку зрения. – Малахов присел на диван к героине. – Здравствуйте, Елена Александровна.

– Здравствуйте, Андрей. Прежде всего я хотела бы попросить, чтобы рядом с «этим» села охрана. А то он очень храбрый избивать женщин и детей.

– Вы хотите сказать что…

– Я все расскажу, но только после того, как охрана надежно оградит меня от «этого».

– Ишь, как разговорилась. Я смотрю ты быстро стала храброй, – начал «герой», но два крепких парня удобно опустились на диван по обе стороны от «него» и он замолчал.

– Прошу вас, Елена Александровна, расскажите нам то, что вы хотели. Теперь вы можете не бояться.

– А я не за себя боюсь. Я боюсь за дочку, за внучку… И за внука я тоже боюсь. А за себя я уже отбоялась. – Елена Александровна помолчала немного, собираясь с мыслями, и начала свой рассказ. – Я тогда молоденькой была, хорошенькой, тоненькой, как тростинка. Сразу после школы пошла работать в гарнизонную столовую помощником повара, готовить уж очень любила. По праздникам эту столовую превращали в клуб, там же и танцы устраивали. Солдатиков, да офицеров, ух сколько. Все молодые, красивые горячие. А только не любила я мужчин в форме, я вообще ничего военного не любила. Потанцевать? Это пожалуйста! А домой провожать никому себя не позволяла. И вот однажды, как сейчас помню, было это на двадцать третье февраля, приехали к нам артисты с концертом. Кто пел, кто жонглировал, кто юмористическую миниатюру рассказывал. Нам, не избалованным вниманием актеров, каждый номер тогда шедевром казался. Но мне особенно в душу запал молодой артист, который читал стихи Симонова «Жди меня». Он так их читал, что я была уверена, что это меня он просит его дождаться. Сейчас я думаю, что каждая женщина в зале чувствовала то же самое, но тогда… Тогда я влюбилась. Сразу и на всю жизнь.

– Шалава, – раздалось с дивана. – Людей бы постеснялась.

– Нечего мне стесняться! – голос Елены Александровны окреп. – Любовь не преступление, а дар Божий. И у меня, и у дочки, и у внучки он есть. Мы умеем любить. И не смей меня больше перебивать! – она помолчала. – Потом были танцы… И вот представьте себе, Он, этот Небожитель, приглашает меня на танец. Больше мы с ним не расставались целых две недели. Оказалось, что он сын нашего начальника гарнизона и именно он организовал эту выездную актерскую бригаду.

– Ты лучше расскажи, как выла потом, – злобно бросил «этот».

– А что тут рассказывать? Мой любимый уехал, мы договорились встретиться в Москве летом, когда я приеду поступать. Я очень хотела закончить институт Пищевой Промышленности, но судьба распорядилась иначе. Примерно через месяц я поняла, что я беременна и пошла на поклон к деду моего ребенка. Он меня выслушал очень внимательно. А потом надо мной посмеялся, сказал, что у его сына в каждом городе по такой дуре. Только он не позволит ни одной из нас сломать жизнь и карьеру его единственному сыну. Начал настаивать на аборте, но я ни за что не соглашалась.

– Я подобрал тебя брюхатую, – снова раздался голос с дивана. – А вместо спасибо получил удар под дых!

– Да! Ты женился на мне. Это правда! Только ты забыл рассказать почему ты это сделал.

– Заткнись! – заорал «этот» и попытался броситься к Елене. Но был остановлен двумя дюжими молодцами.

Комментарий к Последний бой (часть первая)

* Все совпадения случайны. И Андрей Малахов и “Пусть говорят” – это всего лишь совпадение.

Я не слишком подробно?

========== Последний бой (часть вторая) ==========

POV Лариса Егорова.

Я в монитор наблюдала за происходящим в студии и готовилась к своему выходу. Я нервничала, слишком нервничала, а должна была быть спокойной и невозмутимой.

– … Мой любимый уехал, мы договорились встретиться в Москве летом, когда я приеду поступать. Я очень хотела закончить институт Пищевой Промышленности, но судьба распорядилась иначе. Примерно через месяц я поняла, что я беременна и пошла на поклон к деду моего ребенка…

Мама говорила что-то еще, а у меня в голове крутилось одно: «Это не мой отец! Слава Богу, это не мой отец»…

– Я подобрал тебя брюхатую, – донесся до меня сквозь постоянно вертевшуюся в голове мысль крик этого мерзавца. – А вместо спасибо получил удар под дых!

– Да! Ты женился на мне. Это правда! Только ты забыл рассказать почему ты это сделал.

– Заткнись! – заорал «этот» и попытался броситься к маме, но был остановлен за руки двумя дюжими молодцами.

– Нет! Я слишком долго молчала. Тебе больше не удастся заткнуть мне рот.

– Вы, рассказывайте, Елена Александровна, а если Валерий Сергеевич будет нам мешать, то мы его можем и вывести.

– Спасибо, – мама кивнула головой. – Если бы вы знали, что это была за жизнь в маленьком закрытом гарнизоне, где все всех знают, да еще в те годы. О моей беременности кумушки узнали каким-то непостижимым образом, когда живота еще и в помине не было видно. В спину мне летели злые, жестокие слова. Меня иначе, как потаскухой никто и не называл. Мама плакала не переставая, называя меня позором семьи. Но все это я бы выдержала, обязательно бы выдержала. Сломалась я, когда мне удалось дозвониться в Москву, по номеру, который мне оставил любимый человек. Трубку сняла женщина, я назвалась, попросила позвать Его к аппарату, и она мне ответила, что она его жена, и к всяким любовницам, звонящим ему без перерыва, она не намерена его подзывать.

Недалеко от меня в павильоне сидел какой-то пожилой мужчина, не могу понять почему, но в его облике мне показалось что-то очень знакомое. Я обратила внимание, что и он на меня периодически поглядывал. А когда мама начала рассказывать о себе, он уставился в монитор не мигая.

– Через несколько часов меня вызвал к себе начальник гарнизона. Когда я вошла в его кабинет, там на стуле в углу сидел вот этот, – мама кивком головы показала на «него». – Начальник сказал, что ему звонили невестка и сын, что я неизвестно от кого нагуляла ребенка, а теперь мешаю жить порядочным людям.

– Елена Александровна, а как звали человека, которого вы любили?

– Почему любила? Я и сейчас его люблю. Все фильмы с его участием смотрела не по одному разу, если они шли по телевизору, и если «этот» не видел. Но я не буду называть здесь имен ни моего любимого, ни его отца. Пусть это останется моей тайной. Не должен человек расплачиваться сейчас за ошибки молодости.