Текст книги "Alea jacta est (Жребий брошен) (СИ)"

Автор книги: Галина 55

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 32 страниц)

– Я мОгу чИтать по-русски сам.

– Тогда прочтете сами. Хорошо? – Милко кивнул. – И еще… у меня к вам одна просьба.

– О, БожЕнька! СкАзала, что прИшла с мирОм, а сАма только просИт и просИт. Что Еще? «Хочу быть влАдычицей мОрскою»? А разбитОе кОрыто не хочЕшь?

– Ну, если вам все равно из какой ткани вы шить будете, то я пошла.

– Как этО все рАвно? Как этО все рАвно? Э! Ты кУда пОшла?

– Не хочу сидеть у разбитого корыта.

– Все тАкие гордЫе, словА не скАжи. Что ты попрОсить хОтела?

– Мне от вас нужен перечень тканей по степени предпочтения.

– Как этО?

– Ну, допустим вы больше всего любите шить из нейлона…

Милко даже отпрянул от меня, замахал руками, перекрестился, как будто я ему на сон грядущий вместо «спокойной ночи» пожелала утром не проснуться.

– Я сказала «допустим». Вы же видите, какая я. Ничего ни в моде, ни в тканях не понимаю, только учусь разбираться. Вот мне и нужно, чтобы вы написали список. Например так:

1. Муар,

2. Крепдешин (натуральный)…

– А еслИ я нЕйлон вОобще не хОчу?

– Значит не упоминайте о нем.

– А зАчем тЕбе тАкой списОк?

– Для доработки плана развития. Я хочу заранее проверить цены и качества нужных вам тканей на мировом рынке. Если этот план Совет директоров примет и Андрей станет президентом, то вам самому придется выбирать из чего будет та или иная коллекция.

– ЭтО правдА? Ты мЕня не обманЫваешь? Я сам будУ выбЕрать?

– Конечно. Но… Хочу заранее договориться.

– Так я и знал. ЭтО лОвушка.

– ЛовУшка. Нет, это не ловушка. Послушайте меня и вы все поймете. Вот, допустим, вам нужен креп-жоржет. Что мы о нем знаем? Что это шелковая очень тонкая и прозрачная ткань, имеющая общие черты с шифоном и крепдешином. Но креп-жоржет плотнее и зернист на ощупь. Так?

– Так. Так! О! Каймак, чварцы и пршут! * ОткудА ты знаЕшь, что тАкое креп-жОржет?

– Милко, я пытаюсь учиться. Именно это отличает профессионалов, а в команде Андрея только профессионалы, от дилетантов. Так вот цены на креп-жоржет намного выше, чем на шифон или на крепдешин. Что вы предпочтете? Сделать два слоя юбки из шифона, что все равно дешевле, чем один слой креп-жоржета, или дать мне возможность найти ваш любимый креп, но не там, где вы указали, а там, где он дешевле?

– Я что? Я полУчаю деньги от постАвщиков? Милко нет разнИцы, где вы этО купаЕте, лишь бы этО былО то, что нужнО.

– Покупаете. – поправила я. – Значит, вам все равно – где, вам важно – что. Я правильно поняла?

– Ну, кОнечно!

– Ну, жук. Ох, и жук!

– Кто? Я? Жук? КАкой?

– Не вы, а Ветров. Милочко, вы хоть смотрели, что вы подписывали ему?

– ПочЕму мне смОтреть нужнО? Я не понИмаю в бумагАх.

– Потому что сегодня вы могли бы пойти под суд вместе.

– Под суд? Я? ЗАчем?

– Не зачем, а почему. Потому что любую финансовую бумагу прежде чем подписать, нужно изучить. Понимаете? Знаете какая картина открылась на сегодняшний день?

– Картина? КАкая картина?

– Все выглядит так, что это вы вводили в заблуждение Павла Олеговича и вместе с Ветровым брали откаты.

– Я? Я?! О, Jebi ga! ** Jebem ti krv! *** ПрОстите, но я ничЕго не брал, и в заблУждину никОго не ввОдил. Павел ОлегОвич, он же как otac… папа для мЕня.

– В заблуждение. Вы не волнуйтесь, Милко. Как раз сейчас над отчетом работает профессионал, большой профессионал из команды Андрея. Он обязательно докажет, что вы не виновны.

– Пусть дОкажет! А то как я смОгу твОрить? Нет! Пусть дОкажет! И мой голОс я отдАю Андрею.

– И вы не пожалеете. Даю слово. Милко, как мне найти кабинет финдиректора?

– ПОйдешь так, а там направО и направО, – он показал мне рукой направление движения.

– Спасибо. Подготовьте справку к послезавтра. И, пожалуйста, если вы хотите чтобы наш профессионал сумел докопаться до истины, не нужно, чтобы хоть кто-нибудь знал о нашем с вами разговоре. Ладно?

– ЛаднО. Я воОбще не видел тЕбя. Не говОрил с тОбой, не знаЮ ничЕго.

POV Роман Малиновский.

Катька пропала. Ее нигде не было. Я искал ее по всему «Zimaletto», Колька ее не видел, Потапкин ее не видел, даже Машка Тропинкина не видела, чтобы она покидала этаж, но ее нигде не было, а времени уже прошло более, чем достаточно. Ну, посудите сами…

Мы с Андреем успели вытрясти из Ярика всю нужную нам информацию, затем Сергей Сергеевич успел под белы ручки выпроводить Ветрова из «Zimaletto», напоследок отобрав у него пропуск-бейджик и паспорт. Это было незаконно, но Борисыч сам предпочел, так сказать, процедуру добровольной выдачи паспорта, процедуре вызова красивых и крепких ребят из отдела по борьбе с экономическими преступлениями по его душу. После чего я успел еще немного поговорить с Палычем и тут в кабинет явилась Клочкова.

– Ромка, – она всегда меня так называла, когда никто не слышал, еще до своего замужества, когда у нас с ней случился очень бурный и очень краткий роман, – я не могу разыскать Катерину. Она меня просила дать ей знать, когда Ветров уйдет, сказала, что будет в кабинете финдира. Я позвонила, но этот, как его?

– Зорькин?

– Да, Зорькин. Он ее не видел. Она даже не заходила к нему.

– Ну, и к чему паника? У женсовета спроси.

– Ромка, я спрашивала, никто Катю не видел.

– В туалете смотрела?

– Малиновский! Я что не понимаю, что беременная может часами ругать унитаз? Смотрела конечно. Ее там тоже нет. И не было, женсовет там часами заседает.

Я чуть не спросил кто беременная и причем здесь беременная, да вовремя прикусил язык.

– Может она в бар пошла?

– Нет, ну ты нормальный? Я что туалет проверила, а бар обошла стороной.

– Вика, а может она у Милко? Хотя нет. Он ее на дух не переносит, да еще и Андрей ему фонарь за Катю поставил. Если бы она зашла туда, мы бы это уже услышали по воплям нашего гения.

– Ром, что-то мне не по себе. Понимаешь у Катерины был скандал с Кирой. Вернее у Киры с Катей.

– Когда они из кабинета вышли?

– Да! И я еще свои пять копеек вставила, сказала, что пусть Кирюша не мечтает, не станет ее Сашенька президентом.

– И что? Теперь ты боишься, что Кира съела Катю?

– Ромка, если бы ты знал Воропаеву так, как ее знаю я, твоя шутка не показалась бы тебе такой уж смешной.

– Вика, ты это о чем?

– Ни о чем, я слово дала молчать. И буду молчать, если только… – Клочкова действительно замолчала, задумалась.

– Если только что?

– Не важно. Пошли лучше Катерину искать.

– Вика, давай я двину к кабинету Киры, а ты все же сходи в мастерскую к Милко.

– К бывшему кабинету Киры, – как-то уж очень зло ухмыльнулась Клочкова.

Кати не было ни в кабинете Киры, ни в мастерской у Милко. Кати нигде не было! Тогда я начал заглядывать в каждый уголок этажа, в каждый кабинет, пока не уперся в запертую дверь конференц-зала. Я уже хотел бежать к Урядову за ключом, но вспомнил, что Андрей просил Катюшу замкнуть от «шпиёнов» эту лазейку в «штаб главнокомандующего». Значит, она там! А больше негде.

Я побежал в президентский кабинет, распахнул дверь в зал заседаний и замер…

Катюша сидела в кресле Андрея, забравшись в него с ногами, свернувшись калачиком, маленькая, хрупкая, очень трогательная. Она смотрела не мигая в одну точку, как изваяние, а из ее глаз непрерывной тоненькой струйкой текли слезы.

Меня затошнило, горячая волна жалости накрыла меня с головой. Так было только однажды, в далеком-далеком детстве, когда я увидел, как машина сбила какую-то бродячую собачку. Сбила не насмерть, собачка лежала на асфальте, тяжело дышала, не издавала ни звука, только из глаз ее катились слезы. Меня тогда вот так же затошнило и накрыло жалостью. Собаку спасли, это я помню точно. Маргарита Рудольфовна, увидев наши с Андрюхой лица, отнесла животное к ветеринару.

Вот и сейчас мне до дрожи в коленях захотелось взять Катю на руки и отнести ее к такому доктору, который мог бы ее вылечить и она перестала бы плакать.

– Катя! Катенька! Что случилось? Это Кира, да? Это она тебе что-то сказала? – отрицательное покачивание головой. – А что? Болит что-то? – я подошел и сел рядом.

– Нет.

– Кто-то тебя обидел?

– Нет!

– Господи! Да что с тобой? Как я могу помочь?

– Мне никто не может помочь, я такая дура…

Если до этой секунды Катя плакала молча, то сейчас она бросилась ко мне с ревом. Все ее маленькое тельце сотрясали рыдания сквозь которые я с трудом различал отдельные слова и фразы, складывающие в неутешительную для меня картину.

– Как стыдно… Андрей все понял, я знаю… Я хотела подслушать… Хотела… Стыдно… Почему?.. И все не так делаю… Почему, Ромка?

– Катенька, успокойся, ничего непоправимого не случилось, все живы.

– Почему? Почему?

– Что почему?

Она вдруг посмотрела на меня, попыталась сосредоточиться, но сорвалась и завыла, как раненный зверек.

– Я люблю его! Очень люблю! А сама… сама… сама…

Комментарий к Я люблю его…

* Каймак, чварцы и пршут – сербские национальные блюда. Сербы иногда таким образом выражают свое восхищение. Типа: О, какая прелесть.

** Jebi ga – вся гамма эмоций. Можно заорать это если вам на ногу свалится утюг, или вы выиграете лотерею.

***Jebem ti krv – мат, крайняя степень неодобрения, выражение агрессии.

========== Сподличал… ==========

POV Роман Малиновский.

Она вдруг посмотрела на меня, попыталась сосредоточиться, но сорвалась и завыла, как раненный зверек.

– Я люблю его! Очень люблю! А сама… сама… сама…

Сердце дрогнуло и пропустило удар, надо же, а я и не знал, что оно у меня есть. Очень захотелось отпрянуть самому или оттолкнуть Катюшу, но вместо этого я только крепче ее обнял, начал тихонько гладить по плечам и понял, что этого делать не стоило. Одно дело хотеть красотку – это естественно, это нормально, как естественно думать в эту секунду, что влюбился в нее. И совсем другое, когда ты не можешь выпустить из объятий зареванного монстрика и возбуждаешься только потому, что она рядом. И к желанию примешивается нежность, и жалость, и ревность, и, черт возьми, злость. И все это вместе ужасно напрягает и тревожит, потому что никогда у меня еще такого не было. Если это и есть любовь, то ну ее на фиг.

Я ведь как до сих пор думал? Я думал, что женщина просто должна вызывать положительные эмоции, чтобы ее хотелось уложить и ублажить, и уложиться, и ублажиться, и обменяться здоровой положительной энергией, и желательно без последствий, причем, не только для кошелька, но и для мозгов. Ну, то есть, чтобы никаких детей и «любовей на всю жизнь». И все меня устраивало, и их, моих женщин, тоже все устраивало, вот что интересно. А тут… Нет, это уже ни в какие ворота не лезет, это уже какая-то Цветаева, а вовсе не Малиновский: Откуда такая нежность?

Не первые – эти кудри

Разглаживаю, и губы

Знавала темней твоих.«Дурдом на колесиках! Я и Катя? Бред! Да не нужно мне этой радости, не нужно! Тем более, что она кого-то любит. Ну, что мне мало молодых, холостых, незарегистрированных, * тех кто Андрею на дух не нужен? За каким мне портить отношения с единственным другом вот из-за этого рыдающего недоразумения, то красивого, как Богиня, то страшненького, как смертный грех», – убеждал я себя, а руки сами гладили уже не только плечи, но и спину девочки, а ноздри сами вдыхали аромат чистого тела и земляничного мыла, а губы сами искали возможность хотя бы на миг коснуться нежной бархатной кожи у маленького розового ушка.

Что-то я распиз… расписался. А все почему? А все потому, что вы меня всем миром сейчас осуждать начнете. Должен же я хоть как-то попробовать оправдаться. Я, конечно же, мог бы сейчас сыпать всякими изречениями, типа: в любви и на войне все средства хороши, или: в любви каждый сам за себя, или… Да я их кучу знаю. Но меня просили написать правду, вместе со всеми моими переживаниями. Помните: «ну, пожалуйста-препожалуйста-препожалуйста». А ей я отказать не могу до сих пор, тем более, что и меня это хоть как-то оправдывает.

Короче, в этот момент я понял, что-то, что я испытываю к Катюше, намного глубже и серьезнее, чем просто «влюбился». И осознал я это, когда представил, что кто-то другой будет вот так же сидеть рядом с Катюхой и гладить ее по плечам и спине. Я тут же приказал своей фантазии заткнуться, потому что дай ей волю, она начала бы рисовать мне картинки, которые детям до восемнадцати не предназначены, а мне и так хватило приступа бешеной ревности. Причем, кто этот гипотетический «кто-то», мне было совершенно фиолетово, да пусть бы и Жданов, я что, Данко? ** Должен вырвать свое сердце из груди, чтобы осветить им путь Палыча на вершину его любви?

Снова оправдываюсь… А думаете так легко сказать правду? Сами попробуйте.

– Катюша, кого ты любишь? Что ты сама… сама? – в этот момент я еще надеялся, вопреки всякой логики надеялся, что моим соперником будет не Жданыч, а какой-нибудь Арчибальд Запупинский.

– Андрюшу. Ой, Ромочка, я такая дура. Сказала ему, что дюбдю, – да-да, именно так я и услыхал сквозь рыдания и заложенный из-за слез нос – «дюбдю», – другого. Ударила его так, что он чуть не умер, потом еще раз ударила, но уже случайно, потом смеялась над ним, а еще недоверием обидела, а теперь снова не доверяла и подслушать хотела. Вот увидишь, он прекрасно понял, что ты меня выгораживаешь. Опять будет расстроен, опять не захочет слышать мои извинения. И правильно. Сколько можно? Не успею извиниться за одно, как тут же другую пакость устрою. Что мне делать, Ромочка? Может признаться ему, что я его люблю?

– Катя, а ты уверена, что ты его любишь? Может тебе только кажется? Свет ведь клином на одном Андрее не сошелся.

Катя вдруг спохватилась, что откровенничает с почти чужим человеком, слезы мгновенно высохли, она вся напряглась и постаралась осторожно выбраться из моих объятий, но я был начеку, и так же осторожно не дал ей этого сделать.

– Прости, Рома. Что-то я совсем рассиропилась. Спасибо тебе большое за то, что прикрыл… меня от позора. Ужасно стыдно, даже не представляешь как. Говорят, что влюбленные люди становятся лучше, а у меня все наоборот. Раньше мне даже в голову не пришло бы подслушивать кого-то. Спасибо еще раз.

– Не за что. Кать!

– А!

– Ты не ответила на мой вопрос.

– На какой?

– Может тебе только кажется, что ты любишь Андрея?

– А как это может казаться, если мне даже дышать без него трудно? – ответила Катюша. Но ответила не мне, она словно говорила сама себе.

– Кать, так нельзя. А если Андрей не ответит тебе на твои чувства, так что, ложись и помирай, так что ли?

– Он, – Катя вся зарделась, даже уши и те покраснели, – он говорит, что любит меня.

– Так чего ты тогда ревешь?

– А ты не понимаешь? – ее глаза снова наполнились слезами. – Потому что я не умею ничего строить, я только разрушать все умею. И я… я не верю, что он мог меня полюбить. Мне все время кажется, что этого не может быть. Кто он, а кто я? Он такой… Такой!

– Какой такой?

– Он самый лучший, самый красивый, самый добрый.

– Нужно будет проверить, не чешутся ли у него лопатки.

– Не смейся, он правда, ангел. Как, ну как бы он мог полюбить меня, еще ту, до вчерашнюю. Хотя он ко мне относится очень хорошо. Вот просто очень-очень. С первой минуты знакомства. Что мне делать, Рома? Признаться ему?

Вот тут я и сподличал.

– Нет, Катенька, ни в коем случае. Если ты хочешь, чтобы Палыч не потерял к тебе интерес, ты должна его как следует помариновать, довести до кипения, а потом как следует потомить.

– Рома, ты сейчас о любви, или о готовке? – усмехнулась Катюша.

– Вот видишь, ты уже улыбаешься. И это правильно. Мужчины не любят вечно плачущих женщин.

– Я знаю, Андрей говорил мне, что терпеть не может женские слезы.

– Вот именно! Улыбайся, смейся, будь веселой. Пусть думает, что ты влюблена и любима. И нечего тебе оправдывать перед ним. Ничего ужасного ты не свершила.

– Ромочка, но это не…

– Послушай, – перебил я ее. – А хочешь, я тебе помогу привязать Андрея? Хочешь?

– Я не хочу никого привязывать. Это нечестно. – но соблазн был слишком велик, а она была всего лишь неопытной девочкой, я знал, что она клюнет, и она клюнула. – А как? Как ты мне сможешь помочь?

– Очень просто. Андрей безумно ревнив. На этом мы и сыграем…

Комментарий к Сподличал…

* “Необыкновенный концерт” молодой, холостой, незарегистрированный

https://youtu.be/c-QEimXyWSc?t=42s

** Данко, герой рассказа “Старуха Изергиль” М. Горького

========== Настроение… ==========

Глава, которую вполне можно пропустить…

POV Андрей Жданов.

Настроение было на нуле, да что там на нуле, оно вообще давно уже преодолело нулевой барьер и ушло в минус. Такое классное было утро. Такое классное… И вот пожалуйста, опять депресняк пошел.

С самого утра мы с Колькой ухахатывались воссоздавая образ Кати Пушкаревой до преображения. Ну, Гарри Поттеровские очки она, к счастью, не выбросила, а больше ничего от прежней Катюши в доме не было. Пришлось звонить консьержке, Клавдии Романовне, просить у нее что-нибудь из гардероба ее маменьки. Через десять минут привратница приволокла кучу такого тряпья, что просто любое надень – мало не покажется. Правда все было очень чистым, отутюженным и почти новым. Чистоплотность тети Клавы мне была хорошо известна, иначе я к ней и не обратился бы. Катюха надела такой несочетаемый по цвету, не соответствующий по размеру и дикий по стилистике наряд, что стала просто карикатурно нелепа. За съемными брекетами она собиралась заехать по дороге на работу, а вот ее стрижка сразу выдавала посещение ею очень хорошего парикмахера. Пришлось звонить Марине, будить ее, выслушивать в свой адрес тираду, состоящую из отборного портового мата, затем просить ее, чтобы срочно отправила нам с курьером парик из искусственных волос, чтобы напоминал вчерашнюю прическу Кати до стрижки. Цену за эту услугу Манюня заломила такую, что и мне пришлось вспомнить кое-что из крепкой русской речи.

Пока ждали курьера, Катя приготовила нежнейшие ванильные панкейки, и мы успели позавтракать.

Наконец, ребята уехали, Катюша еще на прощание так по-доброму сказала, что обед в холодильнике. Я забрался в кровать с чашечкой кофе и ноутбуком, куда Маринкин фотограф, запечатлевший вчера Катеньку в разных образах, перекачал мне все ее фотки. Примерно до десяти, десяти пятнадцати, пока в Skype не пришел запрос, я рассматривал Катины фотографии, работал над ее планом развития, поражаясь все больше и больше, даже не ее гениальности, а ее умению так быстро и так глубоко войти в тему.

– А ты ее, стало быть решила использовать днем, на работе. – раздался в Skype голос Ромки.

– Ага, решила, – весело сказала Катюша.

– Кать, покажись, – не выдержал я, уж очень захотелось ее увидеть. Она тут же показалась на экране.

– Ой, Андрюша, что сейчас было! Представляешь, вышли мы из лифта, я поздоровалась с Машей Тропинкиной, а она со мной не смогла. – Катенька захохотала.

– Почему? – спросил я.

– А я забыла, что у меня парик, но то, что на голове что-то есть, я же чувствовала, правильно? Ну, вот. Мне показалось, что я в берете, я и начала его снимать. А он не снимается, помнишь, сколько ты шпилек всунул?

– Помню, – улыбнулся я.

– В общем, Маша решила, что я пытаюсь снять себе скальп или вырвать волосы и остолбенела. Хорошо, что Роман первым вышел из ступора, шепнул мне, что я дергаю парик. – Катя снова засмеялась.

– Опаньки! А брекеты откуда? Взяла напрокат?

– Свои из химчистки забрала, – хохотала Катюша.

И такая Катька была милая, такая озорная, как будто артистка, играющая Пеппи Длинныйчулок, не хватало только веснушек. А что, ей бы в этом образе они пошли. Я чувствовал ее в эту минуту такой родной и близкой, что мог бы, пожалуй, прямо сейчас одеться и рвануть в «Zimaletto», тем более, что надо мной небеса смилостивились и у меня сегодня ничего не болело.

Настроение взлетело просто до заоблачных высот. Увы, не надолго. Тут же в Skype появился Ромка и стал мне пенять на Катин образ, мол, ее засмеют, а тебя рядом нет. И все это при Катюше. Да, он не знал, что она сама настояла на бомбе для СД, что со смехом говорила, что будет играть себя «дозамужнюю», да… да… да. И все же было в этой его «заботе» какое-то страшно несимпатичное желание продемонстрировать моей жене меня бессердечного и себя такого хорошего. Фу, Ромио, просто фу. Хорошо, что Катюха разобралась с ним сама, я слышал, как она шипела на Малину, мало ему не показалось, но настроение он мне манехо подпортил. Не так уж приятно осознавать, что единственный друг готов подставить тебе подножку.

Следующим актом «Мерлезонского балета»*, шло отстранение от работы Ярослава и это было прекрасно. Катенька была не просто на высоте, она была феерична. Вон как про индюка Ветрову ввернула, с ума сойти. А ведь и верно, есть в Ярославе что-то от этой «важной» птицы. А Колька-то, Колька, ух молодец! Влепил хаму оплеуху! Без Ромкиных увещеваний и перетягивания одеяла на себя любимого.

– Николай! Не трогай Ветрова, – взревел я. – Он мой! Запомни, Ярик, с этой минуты ты мой кровник. Я никому не позволю оскорблять мою жену.

Затем была сцена изъятия компромата у Ярослава на него самого, и все это тоже было сделано профессионально и весело, и настроение было прекрасным. Оставалось только выяснить все о компании «Малютка», о ребенке и о его отце, а так же о том, кто дал распоряжение оплачивать алименты деньгами «Zimaletto». Конечно, все это можно было сделать и потом, но уж больно у Ярика было подходящее состояние, чтобы его расколоть, как орешек, да и возможности предупредить мистера «Х» не хотелось ему оставлять.

Вот тут мое настроение и начало стремиться к нулю. Дело в том, что мне необходимо было переговорить с Ярославом наедине… Как выяснилось по документам, переводы денег для мальчика были практически со дня его рождения, а значит, дольше трех лет они шли при отце, и у меня мелькнула мысль… Нет, сейчас мне ужасно стыдно за эту мысль, но тогда я подумал, а не может ли это быть мой брат, тем более, что папа был категорически против приема Викуси на работу, да и финансовые годовые отчеты никак не могли проходить мимо глаз отца.

– Катя, Ярослав еще здесь? – спросил я.

– Да, Андрюша, – улыбнулась жена.

– Ты можешь сейчас с Ромкой сходить попить кофе в буфет? Мне нужно наедине поговорить с моим бывшим финансистом.

– Не могу, – надула губы Катюша. – Я не хочу оставлять Ярослава Борисовича в кабинете одного, мало ли что он может со злости натворить. Может вирус какой-нибудь запустит мне в комп.

– Ты права. Тогда иди к Николаю, а Роман пусть присмотрит за Яриком. – Ромка свой, чтобы там ни было, Ромка свой. Он никогда не пойдет против папы. Как поступит Катюша, если выяснится, что мальчик мой брат, я не знал, мы еще слишком мало знакомы, а сердечный приступ отца и мамины слезы, это было последнее, чего мне хотелось в жизни. Я не собирался ничего от нее скрывать, но эту, не дай Бог, правду, я должен был вначале переварить сам. И выяснить все сам.

– Значит тебе все же есть что от меня скрывать? – пробурчала Катя очень тихо, но я услышал, значит все-таки думает, что отец ребенка я, хотя я ей уже сказал, что это не так. – Роман, я к Кольке. Закончите секретничать, позови меня.

– А что с Ярославом делать? – спросил Ромка.

– Пусть Жданов решает.

Катя ушла. Ужасно захотелось запустить чем-нибудь в ноутбук и послать всех и все подальше, но я сумел взять себя в руки и продолжить допрос.

– Ярослав, у тебя есть единственная возможность быть уволенным, да, по статье, но уволенным, а не пойти под суд.

– Какая? – голос его дрожал.

– Расскажи все, что знаешь о фирме «Малютка»

– О фирме «Малютка»? – он начал задыхаться. – Но я ничего не знаю ни о ка…

– Ярик, это несерьезно, – перебил я его. – Пойдешь под суд и никакой твой покровитель тебе не поможет. Даю тебе слово. Ты ведь знаешь, что моему слову можно верить.

– А если я все расскажу, то ты даешь слово, что меня не будут судить?

– Ты никого не убивал? – спросил я на полном серьезе, а то дашь слово, а потом окажется… Бррр… Даже думать о таком не хотелось.

– Нет, Андрей… Андрей Павлович, нет, – горячо замотал головой Ветров, и уже открыл рот, чтобы начать каяться. Но в этот момент откуда-то издалека раздался крик Катюши.

Я не смог разобрать, что она кричала, а через пару секунд скандал стал звучать так четко, как будто происходил в кабинете. Видно Ромка открыл двери в конференц-зал.

– А ты-то сама зачем здесь? Разве ты явилась сюда не подслушивать? Что? Не понравилось, что у мужа от тебя есть секреты? Пришла, чтобы выведать их? – вопила Кирюша.

Мне все стало ясно. Катя, решила подслушать наш разговор и наткнулась на Киру. Это было ужасно больно и противно, не ожидал я такого от Катеньки, никак не ожидал. Да еще моя бывшая плеснула ядом на вновь открывшуюся рану.

– Что, дорогой, поменял шило на мыло? – вопила Воропаева прямо мне в лицо через Skype. – Тебе же так не нравилось, что я хотела быть в курсе твоих дел, что я следила за тобой, что я не доверяла тебе? А твоя первая встречная шлюха лучше? Лучше, да?

На помощь Кате пришел Ромка, красиво и артистично посадив Киру в калошу. Надо отдать ему должное, как нельзя более вовремя он подставил Кате плечо.

– Ты уволена, Кирюша. Встретимся на Совете директоров. – сумел доиграть эту партию, с удовольствием и злорадством заткнув рот своей бывшей.

А ведь она была совершенно права – я поменял шило на мыло. Катя тоже пытается за мной следить и не доверяет мне. А может, прав Ромка, и все бабы именно такие? И это утопия, ждать порядочности и доверия хоть от кого-то из них? Ужасно хотелось тут же, не отходя от кассы выяснить все с Катериной. Но меня ждало более важное дело, разговор с Ярославом. А выяснения отношений с Пушкаревой могут и подождать до ее возвращения домой.

– А я? Что будет со мной? – совершенно плачущим тоном спросил Ветров.

– А мы еще не договорили. Посиди немного. Катюша, ты меня слышишь? – при людях я не собирался даже намеком показывать как я обижен и разочарован.

– Да, Андрей, – ответила Катя.

– Подойди, пожалуйста.

– Я слушаю, – она подошла к столу и повернула лицо к экрану, но в глаза мне посмотреть ни разу не посмела, смотрела куда-то рядом.

– Катенька, навести, пожалуйста Урядова, пусть готовит приказ об увольнении Воропаевой. И вот еще, потребуй у него все ключи от конференц-зала, их три штуки, потом замкни зал заседаний. Видно в «Zimaletto» шпионаж процветает буйным цветом. Пора положить этому конец. А мы пока договорим с господином Ветровым. Хорошо?

– Хорошо! – закивала головой Катя и быстренько ушла из кабинета. Следом за ней выскочила и Воропаева.

– Ну, что, Ярик, приступим?

– К чему?

– К покаянию, дорогой, к покаянию. Давай, проходи, присаживайся в президентское кресло. Вот молодец. Смотри мне в глаза и рассказывай.

– О чем, Андрей Павлович?

– Еще раз включишь дурака, и считай, что мы ни о чем не договорились. Понял? —

– Да.

– Ромка!

– Да, Палыч.

– Если Ветров начнет юлить, вызывай милицию не колеблясь.

– Договорились…

Комментарий к Настроение…

*Мерлезонский балет ( от фр. Le ballet de la Merlaison) – балет в 16 актах, поставленный королём Франции Людовиком XIII.

Фраза стала цитируемой после фильма “Три мушкетера”

========== А был ли мальчик?.. ==========

POV Катя Пушкарева.

С Ромкой было легко, с Ромкой было просто и весело, почти как с Колькой. Я могла болтать с ним обо всем на свете, в какой-то момент я даже пожалела, что Андрюша совсем не такой, что все у него серьезно, ответственно и тяжеловесно, что ли. И очень правильно, хоть он и взрывной. Вот Ромка, например, сказал, что если бы девушка, которую он любит, заявила бы ему, что любит другого, он не опустил бы руки, а взял бы и отбил.

– И как бы ты отбивал?

– Ну, дарил бы цветы и подарки, окружил вниманием и заботой, пытался бы соблазнить, говорил ей о своей любви… Не знаю, что еще. А, нет, знаю. Отвез бы в Париж на уик-энд. Да мало ли чего можно придумать? Кать, а полетели на выходные в Париж, а?

– Знаешь, а ведь Андрюша и так меня окружил вниманием и заботой. И подарки мне дарит… Вот только цветов и Парижа не было. А может и он пытается меня «отбить»?

– Ну, без цветов и соблазнения… Не знаю.

– Он меня поцеловал. Это соблазнение?

– Нет, это поцелуй, если дальше ничего не было.

– А дальше, – я прикусила язык, – дальше я испугалась и… Ну, ты же знаешь, что произошло.

– Так плохо целуется?

– Да ну тебя, – кажется, я покраснела, вспомнив как сладко все замерло у меня внутри от поцелуя Андрея.

– Катюша, ты покраснела. Значит, тебе не понравилось? А хочешь я покажу тебе, что такое настоящий поцелуй.

– Ты с ума сошел? Я Андрея люблю.

– Ну, и люби на здоровье. Зато тебе будет с чем сравнивать.

– Ага, а если мы переспали бы, ты предложил бы свои услуги и в этом? Чтобы я могла сравнить? Да?

– Для тебя все, что угодно.

– Ничего такого мне не угодно.

– Это ты просто не знаешь от чего отказываешься, – засмеялся Ромка. Легко засмеялся, весело. Так весело, что мне даже стыдно стать не успело. – Все, Катюша, перерыв закончен, пошли работать, а то твой Жданов порвет меня на тысячу маленьких Ромио. И подумай над планом, который я тебе предложил.

– Я подумаю, – сказала я очень серьезно.

Я была страшно благодарна Ромке за этот треп, за то, что сумел меня вначале утешить, потом развеселить, а потом и настроить на рабочий лад. Но все, что касалось предложенного им плана, казалось мне нелепым и даже глупым. Ну, посудите сами.

Роман предложил изобразить перед Андреем, что у нас с ним легкие отношения, постепенно перерастающие в серьезные. Мол, тогда Андрюша заревнует, задергается и еще больше влюбится в меня. А вот мне кажется, что тогда между друзьями будет мордобой, а меня Жданов вообще выбросит из своей жизни, как шалаву какую-нибудь. Одно дело, если я люблю другого, и совсем другое, если я, любя другого и прикрываясь этим другим перед Андрюшей, заведу роман с Романом. Это уже точно какая-то гулящая, а вовсе не Катя Пушкарева получается. И потом, я все же вроде как жена, да еще беременная, не очень-то хорошо крутить любовь, пусть и фиктивную, под носом у мужа. У нас с ним был договор.

Хотя, с другой стороны, Юлиана тоже говорила, что не нужно на шею бросаться, нужно делать вид, что все тебе фиолетово. Господи, я запуталась, как я запуталась! Нужно будет посоветоваться с Колькой.

Мы вышли из конференц-зала, я осталась в кабинете, погруженная в размышления, а Малиновский пошел к себе. Мои мысли прервал удивленный возглас Романа из приемной:

– Нормально! Еще и без секретарши нас оставил.

– Кто? – не поняла я.

– Жданов, кто же еще! – Малина вернулся ко мне.

– Ромка, что случилось.

– А вот, посмотри, – он протянул мне записку.

«Катерина Валерьевна! Простите, не хотела беспокоить вас с Романом Дмитриевичем. Меня вызвал Андрей Павлович. Не знаю, успею ли вернуться до шести. Если что, я на мобильном. С уважением, Клочкова».

В первую секунду у меня потемнело в глазах. Вот, значит, как?! Пока я тут работаю, спасаю его компанию, он вызывает к себе Вику, чтобы развлечься с ней как следует. А что? Все прекрасно. Одна дура для работы, вторая для удовлетворения физиологических потребностей. Хороший, дядечка, порядочный, а еще сказал, что между ними все кончено. Ну, и ладно, тогда и я «заведу себе роман» с его лучшим другом.