Текст книги "Alea jacta est (Жребий брошен) (СИ)"

Автор книги: Галина 55

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 32 страниц)

– Хорошо, не буду. Раз ты говоришь, что это не так, значит, не так.

– А тот, кого ты сейчас любишь, не говорил тебе этого?

– Говорил!

– Ну, вот! И почему ты ему не поверила?

– Он мне только что это сказал, и я ему поверила. Сразу!

– Что?!

Если она так пошутила, то это подло и глупо. А если нет? Если она придумала своего возлюбленного? У нее вон какая жизнь была, вполне могла и бояться признаться мне, что любит.

– Не шути так, Кать. Это жестоко.

– А я не шучу! – Катя повернулась ко мне и посмотрела мне прямо в глаза.

– Я не понимаю. А как же… Ты же говорила… Катенька, я не понимаю. Может я что-то неправильно услышал?

– Ты все услышал правильно.

– Но тогда почему…?

– А ты не понимаешь? Значит, я рано призналась. Надо было вначале рассказать до конца.

– Нет! Подожди. Подожди! У меня сейчас взорвется мозг и выскочит сердце. Подожди! Мне нужно все это переварить.

– А ты можешь меня поцеловать, а уж потом переваривать? – спросила Катюша и густо покраснела.

– Ах ты, маленькая садистка, – успел прошептать я впиваясь в ее губы. – Могу ли я тебя поцеловать? – и снова к губам. – Могу ли я тебя поцеловать?

Я целовал ее глаза, губы, шею и грудь, ласкал ее руками, она выгибалась и дрожала, плакала от желания и стонала. Боль в паху нарастала вместе с возбуждением, но это сейчас было неважно, сейчас было важно, чтобы она поверила, по-настоящему поверила, что никакое она не бревно, а самая что ни на есть страстная женщина.

Да, мой раненный друг ничем не мог мне помочь, он только мешал, отвлекая внимание на боль, но у меня еще были руки, губы, язык, черт меня подери! И я ласкал ее, вылизывая ее шелковые губки с венчающим их набухшим бугорком вверху, и высасывая все до последней капли из розового бутона ее, раскрытого мне навстречу, цветка, помогая себе языком и руками.

Я еще успел услышать первый вскрик ее полноценной разрядки и провалился вместе с ней в небытие…

Комментарий к Откровение (часть 1)

* Может нужно сменить рейтинг?

========== Откровения (часть 2) ==========

POV Катя Пушкарева.

У меня пересохло во рту, тело напряглось, от низа живота к груди начало подниматься что-то горячее и тягучее, какое-то потрясающее вызревание, словно сейчас должно случится нечто невероятное, грандиозное, какой-то эйфорический взрыв. По мере нарастания этого блаженного состояния, мне стало казаться, что я сейчас просто не выдержу – сгорю. Я сама превращалась в бомбу, готовую взорваться. И я взорвалась! Первая взрывная волна была очень яркой, я даже вскрикнула от ощущения свободы, полета и счастья. Невероятного, всепоглощающего счастья! А следом за первой, все с более нарастающей силой, на меня накатывали волны этого эйфорического взрыва. Я что-то кричала, прижимая голову Андрея двумя руками к себе, я плакала и стонала, и любила весь мир.

К тому времени, когда меня перестали сотрясать отголоски взрыва, я почти потеряла сознание. Появилась приятная слабость в теле, а на лице непрошенная и глупая улыбка.

Что это было? Господи! Что это? Так не бывает! Человеку не может быть так хорошо.

– Андрюша, что это? Это и есть тот самый оргазм? – ошеломленно-счастливо шептала я, забыв, что приличные девушки не должны такое спрашивать, приличные девушки должны стесняться, и уж точно они не должны никому позволять целовать себя между ног. – Да? Андрюша!

Но он молчал. Было что-то неестественное в его неподвижной позе.

– Андрей, Андрюша, – бросилась я к нему, перевернула на спину.

Вначале мне показалось, что он не дышит и я запаниковала. Схватила мобильный, набрала тетю Иру. Она ответила сразу, словно только и ждала, что с кем-то из нас должно что-то случиться.

– Тетя Ира, миленькая! Андрей! – закричала я.

– Что Андрей?

– Он, кажется, не дышит. Что делать? Господи! Что делать?

– Заткнуться и слушать меня внимательно! Ты знаешь, где сонная артерия?

– Да!

– Приложи пальцы. Пульс есть?

– Да.

– Бегом за нашатырем.

– Да, нашатырь! Да! – я бросилась в комнату Андрея, даже на долю секунды не подумав о том, что я голая, а ушли ли уже Колька с Викой это еще вопрос.

– Нашла?

– Нашла.

– Смочи марлевый тампон и проведи рядом с ноздрями.

– Андрея?

– Нет, блядь, своими! Конечно, Андрея! – закричала тетя Ира. – Давай побыстрее. Ну что ты молчишь, дурища? Есть реакция?

– Есть, – я заплакала.

– Прекрати выть! Рассказывай.

– Что?

– «Сказку о рыбаке и рыбке»!

– Что?

– О его реакции рассказывай! – тетя Ира даже зарычала от моей непонятливости.

– Он отшатнул голову и открыл глаза, пытается сесть.

– Нельзя! Горизонтальное положение! Голову не приподнимать! Много питья! Я сейчас буду.

– А сейчас – это когда? Может мне скорую вызвать?

– Я приеду раньше. Питье горячее и сладкое.

– Хорошо. – Я бросила мобильный. – Андрюшенька, ты не шевелись, пожалуйста, тетя Ира не велела. Она сейчас приедет и поможет. Вот увидишь, поможет, – говорила я размазывая по щекам слезы. – Я сейчас принесу чай, ты можешь чуть-чуть побыть один?

– Да.

– Я сейчас, мой хороший, сейчас.

Минут через десять-пятнадцать, напившись горячего сладкого чая, Андрей стал немножко похожим на живого человека, даже глаза его ожили.

– Андрюшенька, что случилось? Это я виновата, да? Я опять делаю тебе больно?

– Нет, маленькая, ну что ты? Ты здесь ни при чем.

– А что тогда?

– Катюша, ты что, доктор? Диагноз ставить будешь? Или нам не о чем поговорить, кроме этой чуши? Я вот, например, очень есть хочу, а ты меня не кормишь.

– И не буду. Тетя Ира ничего о еде не говорила. Давай я лучше еще чая принесу.

– Давай. А Николя с Викусей уже отчалили?

– Не знаю, я никого не видела.

Андрей как раз допивал третью чашку чая, когда в квартиру вихрем ворвалась тетя Ира. Меня из комнаты выгнала, велев приготовить ей что-нибудь поесть, мол, она все свое свободное время тратит на нас, и поесть ей из-за этого некогда.

Я успела приготовить полноценный обед, когда тетя Ира, наконец, вышла из комнаты.

– Значит так, – сказала она очень усталым голосом, – мы все сейчас поедим, потом я навешу вам огромную порцию пиздюлей, потом я уйду, и больше я к вам ни ногой. Не хотите слышать мои рекомендации – забудьте мой номер телефона. Андрей, хватит изображать из себя умирающего лебедя. Иди жрать.

– Теть Ир, не кричите. Садитесь. Я сейчас позову Андрюшу.

– Стоять! Запомни, если подойдешь к нему в ближайшую неделю на расстояние ближе, чем два метра, особенно когда вы наедине, я ни за что не отвечаю. Жданов, мы ждать не будем! – закричала она. – О! Катюха, у тебя классная стрижка.

– Спасибо.

– Парикмахера благодари, я здесь не при чем.

Обед прошел почти в полном молчании. Ну, может, пару раз едоки сказали, что им вкусно. Зато после обеда тетя Ира устроила нам с Андрюшей (особенно мне) такой разбор полетов, что я не знала куда мне глаза от стыда девать.

– И запомни, нимфоманка, Андрею нельзя таскать тяжести, стало быть, и тебя тоже. Нельзя возбуждаться, нельзя перебирать с «Эулизином». Нельзя! У него был очень непростой обморок, с пульсацией ниже пятидесяти. Хватит играть с его здоровьем, Катерина! Ты меня хорошо слышишь?

– Да.

– Ирина Петровна, Катя здесь ни при чем.

– Ах ты, Боже ж ты мой! Какой благородный рыцарь! Ты бы, паразит, лучше не рыцарствовал, а делал все, чтобы не пугать Катеньку до смерти! Ясно?

– Ясно, – понуро сказал Андрюша.

– В следующий раз, братцы-кролики, прежде чем заняться любым видом секса, вызывайте скорую. Я к вам больше ни ногой. И это… Поздравляю! Вы прекрасная пара. Катюха, проводи меня. – тетя Ира пошла в прихожую, уже у самой входной двери наклонилась ко мне и прошептала: – Если хочешь узнать, что такое настоящий мужик в постели, не заводи Андрея еще с недельку. Зато потом он оттрахает тебя так, что небо в алмазах увидишь.

– Тетя Ира, как вам не стыдно?

– От, бля, ханжа, вся в Солдафона Сергеевича. Делать не стыдно, стыдно говорить? Я правильно понимаю? Все. Я ушла.

Едва за ней закрылась дверь, как Андрей подлетел ко мне и попытался меня обнять. Я отскочила в сторону.

– Не надо! Слышал, что тетя Ира сказала?

– Да уж, армагидец она нам устроила знатный.

– Андрей, я хотела тебе сказать…

– Что, девочка?

– Спасибо. Знаешь, мне никогда в жизни не было так хорошо и я никого еще не любила так, как люблю тебя. Я думала, что секс, это всего лишь неизбежное зло, которым расплачиваешься за то, что тебя любят. Но с тобой все совсем по-другому. Я сейчас понимаю, что… – я все-таки смутилась. Ну, как ему рассказать, что хотела его практически с первой минуты знакомства?

– Что…?

– Ничего, это не важно. Я потом тебе расскажу, что со мной происходило с самой первой секунды замужества. А сейчас давай я сварю кофе или заварю чай. И все-таки доскажу тебе о Денисе.

– Кофе. Катюша, ты уверена, что хочешь этого?

– Уверена! Я должна перевернуть страницу.

– Я помогу тебе. Обниму тебя крепко-крепко и дам свою руку.

– А давай ты поможешь тем, что не будешь ко мне приближаться.

Андрей засмеялся и ушел в салон.

POV Андрей Жданов.

– А давай ты поможешь тем, что не будешь ко мне приближаться, – сказала Катюша. Пришлось сделать вид, что принимаю ее шутку. Я засмеялся и ушел в салон.

Не знаю, когда она все успела, только кофе жена принесла уже будучи укутанной в свой спортивный костюм, словно в кокон, чтобы даже оголенность запястья не могла меня возбудить.

– Андрюш, ты только не смотри на меня, ладно? – попросила Катенька.

– Я попробую, но обещать ничего не могу. Я же не виноват, что все время хочу на тебя смотреть.

– Я не смогу так рассказывать, закрой глаза. Ой, нет, ты можешь обжечься кофе.

– Я отвернусь, хочешь?

– Нет! Нет. Я сейчас. В общем… – она все никак не могла начать.

– Помнишь, ты рассказала, что ты писала за него контрольные, подкармливала его, и подтягивала его по всем предметам?

– Да. Но это еще были цветочки. Почему бы, собственно и не помочь любимому, – она украдкой взглянула на меня и спешно добавила, – на тот момент любимому, человеку. А потом начались ягодки. В общем, после второго курса два человека из нашего потока должны были лететь на стажировку в Швейцарию. Два студента, которые смогут написать свою разработку экономического видения предприятия на основе знаний по микроэкономике. Ни у кого не было сомнений, что от курса должны поехать я и Колька. Но… – Катя замолчала.

– Ты отдала свою работу Денису? – понял я.

– Хуже.

– Денис сам выдал твою работу за свою?

– Да!

– А ты?

– А я промолчала. Понимаешь, он так хотел поехать в Швейцарию, что я…

– Решила его осчастливить?

– Как-то так.

– И думала, что он будет тебя еще больше любить и ценить?

– Надеялась.

– Катенька, «Любовь – это все дары в костер. И всегда задаром»*.

– Я знаю, Андрюша. Теперь я это знаю точно. Но тогда… Тогда я пыталась купить любовь… Денис меня убеждал, что он очень меня любит, что как только он приедет из Берна мы сразу поженимся, что я могу поехать следующим летом, после третьего курса. Только случилось непредвиденное – Колька не промолчал. Мы ведь вместе готовились к конкурсу работ и он прекрасно знал мою тему.

– Знаешь, чем дальше, тем больше мне нравится Зорькин.

– Ты ему тоже нравишься. – как-то не очень весело сказала Катюша. – Андрей, представляешь, он пошел в деканат и начал требовать, чтобы нам обоим, и мне, и Денису устроили собеседование. Я на это собеседование просто не пошла, написав заявление декану, что это не моя работа, и я в любом случае отказываюсь от поездки. А вот Денису устроили настоящий экзамен. В результате в Швейцарию послали студентов, занявших третье и четвертое место, потому что Колька без меня тоже ехать отказался. А для меня начался ад. Ад дома, где папа каждую минуту меня пилил за то, что я «проиграла» конкурс. Если бы ты слышал, Андрюша, как он кричал, особенно когда выпьет, что я гулящая, как мама, что в голове у меня только мальчики, а не учеба, поэтому я и не победила. Я молчала, только по ночам ревела в подушку. А что я могла ответить, в этот раз он случайно, но оказался прав.

– Катенька, не смей даже думать так. Тебя обворовали, спекулировали на твоих чувствах, манипулировали тобой, а ты мне сейчас говоришь, что это ты была виновна. А что Денис?

– А Денис мне устроил даже не ад, я вообще не знаю, как можно назвать то, что случилось потом. Если бы не тетя Ира с Колькой, меня бы уже давно просто не было. Для начала он разорвал наши отношения. Грязно, публично и громко.

Губы у Катеньки задрожали, вся она как-то скукожилась и смотрела уже не в мир, а внутрь себя. Не мог я ее такой видеть, совсем не мог. Но стоило мне привстать, как она тут же очнулась.

– Сиди, где сидишь! Я сама справлюсь. В общем, Денис вышел на кафедру перед лекцией и заявил всей аудитории, что я ему платила, чтобы он спал со мной. «Потому что спать с этим пугалом нормальный мужчина может лишь за большие деньги, и то только со стимуляторами», – сказал он.

Я не смог сдержаться и стукнул по столу кулаком. Катя глянула на меня испуганно.

– Ты же ему не веришь? Скажи, что ты ему не веришь! – настаивал я.

– Тогда поверила. Все остальное было уже не так страшно. Ни то, что он, оказывается, поспорил, что переспит со мной и я стану его собачкой. Ни то, что весь курс, как выяснилось, пристально следил за нашим «романом», получая о нем подробности из первых уст. Ни то, что он выбросил в интернет мои фотографии с грязными комментариями, где самым приличным было: «Она готова за это платить». Ни то, что он не давал мне прохода, представляя мне каких-то девочек и заявляя, что именно то, что сразу от меня он шел к ней, давало ему силы «пилить» (это его выражение) меня. Все это я вытерпела.

– Катенька, иди ко мне. Ну, пожалуйста. Или мне разреши к тебе…

– Нет! Ты лучше слушай дальше. Сломалась я, когда Денис сказал мне, что он не поехал в Швейцарию из-за нас с Колькой. На этом он потерял огромные деньги. Во-первых, потому, что проспорил, а во-вторых, потому, что он должен был что-то провернуть, а без этой поездки не смог провернуть и его поставили на счетчик.

– Наркотики?

– Я не знаю. Правда не знаю. Но мне он заявил, что теперь все эти деньги должны ему мы с Колькой. И если мы их не отдадим, то Кольку покалечат, а меня будут насиловать изо дня в день.

– Он пугал, он только пугал, Катюша.

– И да, и нет. Кольку дважды избили какие-то ребята, требуя с него деньги. И я… я сломалась.

– Что значит, сломалась?

– Когда Денис подошел в очередной раз, со мной случилась истерика, я орала как ненормальная, что не боюсь его угроз, что за счастье буду считать изнасилования. Мне же не придется платить, чтобы меня «пилили», что я немедленно иду в милицию. Я много чего орала.

– Так это не сломалась, это дала отпор, Катенька.

– Сломалась, Андрюша, сломалась. Потому что у этой истерики было продолжение…

Комментарий к Откровения (часть 2)

* М. Цветаева. “Поэма конца”

========== Вот теперь все. ==========

POV Андрей Жданов.

Нет, Господи, нет! Лучше бы я этого никогда не знал. Потому что выбора у меня не осталось – я должен стать убийцей или умереть сам. Третьего не дано, или я – или меня. Одному из нас придется покинуть этот мир. Нам двоим тесно на этом шарике.

Катенька, моя маленькая девочка, мой взъерошенный цыпленок чудом осталась жива, потеряв все, что только возможно: себя, ребенка, разум, веру; а эта сволочь будет и дальше радоваться жизни, походя сворачивая тоненькие нежные шейки других цыплят? Не будет этого, никогда не будет. И точка!

– Когда Денис подошел в очередной раз, со мной случилась истерика, я орала как ненормальная, что не боюсь его угроз, что за счастье буду считать изнасилования. Мне же не придется платить, чтобы меня «пилили», что я немедленно иду в милицию. Я много чего орала.

– Так это не сломалась, это дала отпор, Катенька, – мягко сказал я.

– Сломалась, Андрюша, сломалась. Потому что у этой истерики было продолжение. – Катя встала с дивана, подошла к камину. – А можно его зажечь?

– Можно, конечно. Катенька, тебе холодно?

– Нет, не холодно, это, наверное, нервный озноб. Очень трудно рассказывать дальше.

– Ты только не переживай. Не хочешь рассказывать, не нужно.

– В том-то все и дело, что нужно. Мне нужно, Андрюша. Я очень люблю тебя, понимаешь? И я боюсь.

– Меня?

– И тебя тоже. Боюсь, что обманешь, боюсь, что играешь, боюсь, что… Всего боюсь. Вот, например, безумно боюсь, что ты обидишься, подумаешь, что я сравниваю тебя с ним. Вернее не сравниваю, а считаю, что раз он оказался подонком, значит и ты такой. Господи! Как трудно объяснить! Я так не считаю, понимаешь? И все равно…

– Не веришь?

– Не верю! – Катя подняла на меня свои огромные глазищи, залитые слезами. – Не тебе не верю. Не верю, что меня можно полюбить, не верю, что у меня может быть что-то хорошее в жизни. Не верю, что можно жить, а не выживать. Понимаешь? Нет, ты не понимаешь. Я должна тебе все рассказать, чтобы ты понял… Знаешь, совсем-совсем недавно я начала себя любить. И не потому, что ты сказал мне, что ты меня любишь, и не потому, что у меня появилась надежда на то, можно разорвать замкнутый круг моей жизни, а просто потому, что я – это я. Я у себя одна такая, другой не будет. Глупо?

– Нет, что ты. Это как раз очень мудро и правильно.

– Вот! Это Юлиана заставила меня взглянуть на себя другими глазами.

– Юлька умница, – улыбнулся я.

– Андрюш, а это правда, что ты на нее всегда реагируешь… ну… возбуждаешься?

– Нет, конечно. Мы с Юлькой хорошие давние друзья. Это все.

– А почему ты мне…

– Почему я так тебе сказал? Кать, я не хотел тебе мешать ни в чем. Как я мог, зная, что ты любишь другого, сказать тебе, что ты меня просто с ума свела своими переодеваниями, что это я тебя так хотел? Я посчитал себя не в праве смущать тебя.

– А вот Ромка сказал, что он бы, если бы любил, то отбил бы. Я даже подумала тогда, что жалко, что я люблю не его, а тебя, – Катюша хитро прищурилась и даже улыбнулась.

– А вот про Ромку можешь забыть. Я тебя никому больше не отдам. Ни реально влюбленным в тебя Малиновским, ни твоим воображаемым возлюбленным, ни тебе самой. Ясно?

– Не совсем. Именно поэтому нам и нужно договорить.

– Давай договаривать.

– Так вот, я только-только начала себя любить. И я очень боюсь, что если ты меня предашь, я опять себя возненавижу.

– Ты хотела сказать, меня возненавидишь.

– Нет, Андрюша, себя. Я боюсь любить, я боюсь зависимости, эмоциональной зависимости, я больше ни в ком не хочу растворяться. Я верить боюсь. Поэтому я и хочу рассказать тебе все, чтобы ты понял, что второй раз я не выживу. Чтобы смог отойти в сторону. Сейчас, пока я еще могу с собой справиться.

Я видел, как ее затрясло.

– Погоди, девочка, я сейчас все устрою.

POV Катя Пушкарева.

Меня затрясло. Очень страшно было вспоминать то лето, еще страшнее было об этом рассказывать. И злость брала, что не могу нормально объяснить Андрею, что я не сравниваю его с Денисом, совсем нет.

– Погоди, девочка, я сейчас все устрою, – Андрей вышел в кухню.

Его не было, ну может, минут пять-шесть, а я уже успела соскучиться. Зато и вознаграждена я была за ожидание сверх меры. Андрей принес чашку дымящегося кофе.

– Погоди, не пей. – он быстро задернул все шторы и в комнате стало почти темно, зажег камин и одновременно включил кондиционер. – Чтобы мы не изжарились, – улыбнулся Андрюша. – А вот теперь выпей, пожалуйста кофе, тебе станет легче рассказывать. – он опустился на ковер перед огнем, спиной уперся в диван. Можешь сесть рядом, я положу между нами подушку и буду держать тебя за руку.

– А это точно не опасно?

– Не более, чем если бы ты сидела от меня в ста метрах. Если я тебя вижу, я тебя хочу. Да если и не вижу, а лишь думаю о тебе, то результат такой же. Так что садись ко мне, пей кофе и… И я тебя буду держать за руку.

– Андрюша, а почему кофе такой странный на вкус? – спросила я, отхлебнув глоток.

– Я добавил туда бальзам.

– Какой бальзам, – испугалась я.

– Рижский. Сейчас ты расслабишься и сможешь все рассказать.

– Спаиваешь?

– Зачем? С этой задачей ты прекрасно справляешься сама, а я всего лишь развязываю тебе язык. Считай, что пьешь сыворотку правды.

– Ты много бальзама налил.

– Достаточно для раскрепощения, но при этом плохо тебе не будет. Да и прихватит довольно быстро, как любой горячий напиток.

Это было так трогательно, его забота обо мне. А атмосфера располагала к такому доверию, что уже после первых признаков опьянения я взяла Андрея за руку и смогла, наконец, вытащить из себя весь ужас и боль того страшного лета…

– Я уже говорила тебе, что в тот день я сломалась. Это правда. Я так страшно и громко кричала на Дениса, что вокруг нас начала собираться толпа ребят. Они что-то выкрикивали, сейчас уже и не помню что. Знаешь, как болельщики на боях без правил. Детонатором послужил чей-то выкрик: «Пугало». И я… Я влепила Денису кулаком в лицо. Хотя, какое там влепила, больше видимости, чем силы, но толпа взревела, распаляясь и выкрикивая: «Денька! Вмажь ей, чтобы не позорила своим видом Универ». Я почувствовала себя загнанным зверем. Помнишь, пятиминутку в «Zimaletto»? Одна против всех, вернее все против меня. Но там был ты, и ты за меня вступился, а здесь не нашлось ни одного человека, который был бы на моей стороне. Вот тут я и сломалась.

– А Колька?

– А Колька лежал в больнице после того, как его избили во второй раз.

– Маленькая моя.

– Подожди, рано еще меня жалеть. В общем, Денис меня оттолкнул, нет не бил, честно, не бил, оттолкнул только, но я упала, разбила колени и порвала юбку. Зато мне удалось вырваться из круга этих зверей… Домой идти в таком виде я не могла, начались бы расспросы, отец вообще мог прийти в Универ, чтобы все выяснить, а уж тогда мало бы мне не показалось. Если бы отец узнал о Денисе, можно было бы лезть в петлю. Я бродила по улицам до ночи, с каждым шагом, с каждой минутой обвиняя себя в случившемся все больше и больше. К полуночи я уже была убеждена, что никто, кроме меня самой не виновен в произошедшем, что мне нужно было посмотреться в зеркало и понять, что меня любить нельзя, невозможно, что я Квазимодо, возомнившая себя достойной любви. И Кольку винила, мол, зачем он влез? Зачем рассказал, что это моя работа, а не Дениса. Мол, если бы не это, то может у меня все и сложилось бы. Мол, конечно, кому понравится, что его публично разоблачили. Додумалась я до того, что Денис был в своем праве нам с Колькой мстить, и вообще, он такой хороший, что снизошел до меня, а я такая неблагодарная.

– Катенька, но ты же понимаешь, что это…

– Чушь несусветная? Конечно теперь я это понимаю. А в ту ночь. В ту ночь я решила, что я недостойна жить.

– Что? Что ты сказала?

– Я сказала, что тут намешалось все: родители, постоянно внушающие мне чувство вины, мама, родившая меня в шестнадцать лет без мужа, а потом меня бросившая, Денис, одноклассники и однокурсники. Все вместе!

– И что ты сделала? – голос Андрея сел.

– Мне дважды «повезло» в ту ночь. Папа велел купить мамины снотворные таблетки, и я купила их по дороге в Универ, а еще у меня осталась сдача, вот какая большая пруха-то. В общем, я купила какое-то самое дешевое спиртное и запила им все тридцать маминых… бабушкиных таблеток.

– Катенька, Катенька. Маленькая моя. – я и не заметила, когда Андрей меня обнял.

– Очнулась я через двое суток в одноместной палате, на окнах были решетки, а на стенке какая-то кнопочка. Я позвонила.

POV Андрей Жданов.

Честное слово, я нормальный взрослый мужик. Я не баба, не тряпка, и плакал, до встречи с Катюшей, только в далеком детстве. Но слушать ее бесстрастный рассказ о том, как она не хотела жить и не взвыть, я не смог.

– Андрюшенька, ну, не плачь, иначе я не буду тебе больше ничего рассказывать.

– Я не плачу, маленькая, не плачу.

– Это просто соринка попала в глаз? – понимающе спросила Катенька.

– Да.

– Понятно. В общем, я нажала на кнопку. И тут мне повезло по-настоящему, потому что дверь распахнулась и в палату вошла…

– Ирина Петровна?

– Она! Я спросила ее где я и что случилось.

Катя резко повернулась ко мне и жарко, чуть пьяно зашептала:

– Я хочу быть с тобой честной, поэтому я говорю тебе все, и ты, пожалуйста, будь со мной честен. Если после того, что я сейчас тебе расскажу, я стану тебе неприятна, или ты меня разлюбишь, ты скажи мне об этом прямо. Я пойму, честное слово я пойму, и даже не обижусь. Только врать и жалеть меня не надо. Дай мне слово, что не будешь лгать.

– Я не смогу разлюбить тебя, девочка. Чтобы с тобой не случилось в прошлом.

– Нет, дай мне слово.

– Я даю тебе слово быть с тобой честным.

– Хорошо. Только смотри, не обманывай, я тебе верю! Короче… Отрубилась я в каком-то парке. Родители звонили мне сто раз, но я не отвечала. Тогда они позвонили Кольке, он матери. И тетя Ира подняла на ноги всю милицию. Дело в том, что какой-то большой генерал был перед ней в огромном долгу. Если бы не тетя Ира, никогда он не стал бы дедушкой. Уже потом мне Зорькин объяснил как по звонку на мобильный можно вычислить местоположения человека. И меня нашли. И забрали в Кащенко. Я лежала в психушке, Андрюша!

Катя сказала это с вызовом и испытующе-пристально посмотрела на меня. Дурочка. А то я не знаю, где решетки на окнах и куда отвозят суицидников.

– Ты хотела меня испугать этим? Не вышло. Ты же не буйная. Вернее буйная, но хорошая.

– Спасибо. С моими родителями тетя Ира тоже все разрулила сама. Она сказала им, что Кольке после больницы необходим свежий воздух, и деревенское питание, вот она и отправила его в деревню к бабушке. И меня вместе с ним, попросив ему помочь, благо наступили каникулы. Ехать нужно было срочно, вот я, мол, и не успела зайти домой. Папа поворчал для приличия, а мама собрала мои вещи. Я потом им звонила каждый день, пока была в больнице. В общем с этим выкрутились. Но меня ждало еще одно испытание.

– Ты была беременна? – догадался я.

– Да! Я же тебе говорила, я такая же как мама.

– Ты сделала аборт?

– Нет, ты что?

– У тебя есть ребенок? – а вот этого мне хотелось меньше всего. И не потому, что я не люблю детей, или не принял бы Катиного малыша. Я испугался, что никогда не смогу полюбить ребенка этого подонка.

– У меня нет ребенка. Я убила его.

– Что?! – вот тут мне стало страшно по-настоящему. – Как убила?

– Я же не знала, что я беременна. И тридцать таблеток, принятых мной, «усыпили» его навсегда. Слышал такой термин «замершая беременность»? Ребенок перестал развиваться. После этого известия у меня был второй срыв. Потерпи, Андрюша, осталось совсем немного.

Как она чувствовала, что со мной происходит? Не понимаю. Но чувствовала безошибочно. Давно у меня не было такого дикого желания нажраться. До поросячьего визга, только бы ни о чем больше не думать.

– Я собралась уйти в монастырь. Но и этого не смогла сделать. Приехал папа, увез меня, заявив, что он мне дома такой монастырь устроит, что я буду в келье своей безвылазно сидеть и заниматься сутками, чтобы на следующий год я уж точно поехала на стажировку за границу. Вот, в общем, и вся история. Хотя нет, не вся. Тетя Ира добилась, чтобы Дениса отчислили, а декан, с подачи генерала провел такую разъяснительную работу с моей группой, что меня до самого окончания никто не трогал, правда и не замечал, но это было лучшее, что мои однокурсники могли сделать. Вот теперь действительно всё.

– Все, да не всё, – раздался голос у нас за спинами…

========== Митрофан ==========

POV Николай Зорькин.

Опять настала моя очередь писать сей увлекательный роман. Доверили!

Про то, как я Вику будил, накачивал опохмеляторами, затем знакомился с ней поближе, потом отпаивал кофе, и рассказывал о нашем решении, связанном с Митрофаном вообще и о наших с ней конкретных планах на утро, я рассказывать не буду. Не ваше это дело. Не стану я повествовать вам и о том, как мне еле-еле удалось ее убедить довериться мне, а не лезть за разъяснениями к Андрею. Ну, нельзя было сейчас к Андрюхе, нельзя. Я-то видел, пусть и краем глаза, как Катька голая вылетела из своей комнаты в Ждановскую и сразу назад поскакала. А значит что? А значит, что не до Викуси и не до меня им было. Ни Пушкаревой, ни Палычу.

Свой рассказ я начну с того момента, как мы постучали в двери трехкомнатной квартиры, которая являлась юридическим адресом фирмы «Малютка».

– Хто там? – раздался скрипучий голос.

– Полина Сергеевна, это Вика. Откройте, пожалуйста, двери.

– Какая такая Вика?

– Виктория Клочкова! Опекун Митрофана.

– Насмелилась. Ну, слава Богу. – дверь приоткрылась. – ДокУмент покажь.

– Баба, хто тама? – донесся до нас детский голос.

Вика вздрогнула и попыталась войти побыстрее, но была остановлена довольно здоровой ручищей.

– ДокУмент покажь! – и сразу куда-то в глубь квартиры. – Иди к себе, Митенька, это к бабе тетя пришла.

– Вот, смотрите, – Виктория протянула паспорт.

Знаете, если бы во всех учреждениях так внимательно изучали ксиву, то у аферистов не осталось бы ни одного шанса на успешное проведение своих махинаций. Рентген, даже не рентген – КТ (компьютерная томография).

– А это хто с тобой?

– Полина Сергеевна, я, конечно же, рад, что вы проявляете чудеса бдительности, – расплылся я в улыбке, – только и вам забывать не стоит, что это вы на Викторию Аркадьевну работаете, а не наоборот.

– А ну, цыц! А то я могу и сковородкой приветить. Кинули на меня мальца, столько годов не приходил нихто, а теперя явились – люби их и чти. Ты што ж милая думала, что дитенку деньги родную душу заменить смогут? – наступала на Викторию нянька.

– Э-э-э, Полиночка Сергеевна, – сменил я тактику. – А давайте мы войдем, попьем чайку, мы вот и тортик вам принесли, поговорим обо всем спокойно. С мальчиком познакомимся. Мы ему тут подарки принесли.

– Тортики, подарки, – бурчала Полина, но в двери нас все-таки пустила. – А где вы раньше былИ?

– Вот мы вам сейчас и расскажем, и где мы были, и почему не приходили, и что мы делать собираемся, и какой помощи от вас ждем.

Я теснил Полину Сергеевну в комнату, а сам украдкой наблюдал за Викторией и маленьким, очень красивым, но хрупким и бледным мальчиком, который, конечно же никуда «к себе» не пошел, а прижался к стенке и сейчас во все глаза смотрел то на няньку, то на меня, то на Вику.

– Ты хто? – спросил он у Викуси, но она не отвечала. – Ты хто? – повторил он свой вопрос уже настойчивей. Но Виктория словно онемела, смотрела на мальчика, не отрывая взгляда, и плакала без слез.

– Митенька, иди к себе в комнату. Это к бабе люди пришли. – вмешалась нянька.

– Хорошие?

– Хорошие, детка. Они тебе подарки принесли. Если будешь слухаться, получишь подарки. Иди к себе, играй.

– Полина Сергеевна, а давайте знаете что сделаем? Мы с вами пойдем готовить чай, торт порежем, поговорим. А Виктория Аркадьевна с мальчиком пусть пока разберут подарки и поиграют.