Текст книги "Alea jacta est (Жребий брошен) (СИ)"

Автор книги: Галина 55

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 32 страниц)

– Ничего, ничего, дорогой, не стесняйся, продолжай свои любовные игры, – желчь, почти осязаемо каплет на пол. – Мы с Николаем в кабинет пойдем, кто-то же должен и работать.

– Иди ты куда хочешь, – взорвался я, – а я на кухню. Жрать, видишь ли, хочется.

– Коленька, может тебе разогреть?

– Не надо, я сам справлюсь, – я начал жестами просить Катюху, чтобы она прекратила этот концерт, но она мне не вняла. То ли не поняла, то ли не захотела понять.

– Андрюшенька, вам постелить? – все тот же сахарно-ядовитый тон.

– Спсиб, мы сами спра… Спра… Спарвимся… Ик… – вступила в наш содержательный разговор Викуся.

– Ну, спарвляйтесь сами, спарвляйтесь! – почти крикнула Катя и бросилась к себе в комнату. Бумс! Хлопнула ее дверь.

– Колька, ты поможешь мне уложить Вику в кабинете? – спросил Андрей.

– Я не… Ик… Хчу в каби… Каб… Ик… Ой! Тшнит!

Я обхватил Вику за талию и потащил (в буквальном смысле этого слова) в туалет. Следующий час мы с Андреем занимались исключительно приведением в Божеский вид этой красивой, но очень пьяной женщины. Катя наотрез отказалась нам помогать, даже когда мы попросили ее просто присмотреть за Викулей в ванной, ну, чтобы не уснула и не захлебнулась. Пришлось мне звонить мамуле. На наше счастье она была совсем рядом, так что не только выкупала и уложила спать женщину моей мечты, но и влила ей какую-то хрень, чтобы утром та проснулась здоровой и бодренькой, как огурчик.

– Господа! – сварив себе кофе и усевшись на диван, торжественно произнесла маман. – Я гинеколог! Это понятно?

– Понятно, – ответили мы с Андреем в два голоса.

– Оч хорошо! Я не уролог, я не андролог, я не нарколог, и уж тем более я вам не нянька! Слишком большую цену мне приходится платить за то, чтобы плиту исключить из своего ежедневного маршрута. Еще один ложный вызов…

– Мам, так вызов же был не ложный, просто не гинекологический.

– Правильно! Не гинекологический, а значит, ложный! Эдак вы и проктологом меня в следующий раз назначите. Короче, сын! Еще один ложный вызов и ты и возвращаешься домой, я лучше тебе деньги на столовку давать буду, чем обслуживать тут у вас все органы, имеющие отверстия.

И тут я так гордо, как настоящий герой, которым мать его может гордиться, заявил:

– Мне не нужны деньги на столовку. Я теперь и на ресторан себе зарабатываю.

– Иди ты! Значит, вам точно скоро понадобится проктолог!

– Зачем? – переглянулись мы с Андреем.

– А где ты так быстро смог заработать на ресторан? Или вляпался в чью-нибудь задницу, или, прости, нашел приключения на свою.

– Мам! Ну, что ты за человек? – мне стало обидно. – Я, между прочим, сейчас занимаю должность исполняющего обязанности финансового директора компании «Zimaletto». Понятно тебе?

– Серьезно?

– Да! Меня даже называют Николаем Антоновичем.

– Круто! Колька, не обижайся, ты же в курсе, что язык у меня без костей…

– А в голове сплошная гинекология, – закончил я за нее.

– Ну, да. Но я правда горжусь тобой. Андрюша, иди к себе, раздевайся, я тебя заодно гляну и поеду.

Андрей ушел к себе, а я решился на разговор с глазу на глаз.

– Мам, тебе Виктория понравилась?

– В каком смысле?

– Ну, как женщина.

– Коленька, ты ничего не перепутал?! Как женщины меня, вообще-то, интересуют исключительно мужчины.

– Ма, я не об этом!

– Если ты имел ввиду, как невестка, то я абсолютно ничего сказать не могу, тебе нравится – женись! Только учти, готовить еще и ей я точно не стану.

Я только открыл рот, чтобы дать достойный ответ, как в этот момент из комнаты Андрея раздался истошный вопль раненного зверя. Мы с мамой сразу рванули в его комнату, а вот Катька, почему-то, так из своей и не вышла.

– Андрей, что? – увидев совершенно белое лицо Жданова, спросила мама.

– Повязка, – простонал он.

– Где кофр?

– В кабинете.

– Колька, неси кофр.

Пока я сбегал, пока вернулся, Андрей уже лежал на кровати, и был не таким бледным.

– Вали отсюда, – сказала мама, забирая у меня из рук аптечку.

Это было мне на руку, я уже начал волноваться о Кате. Как бы она не была зла на Андрея, не могла она не выскочить на его крик. И вообще, это хорошо, что мы сможем поговорить, вдруг удастся избежать скандала. Может я сумею ей объяснить, что нормальные люди так себя не ведут.

Ничего из моей затеи не получилось! Увы-увы-увы! Слава Богу, конечно, Катюха оказалась не такой чокнутой, чтобы плюнуть на душераздирающий крик, она просто плескалась в душе и шум воды, очевидно, заглушил Ждановский вопль отчаяния и боли. Но и мне с Пушкаревой поговорить не удалось все по той же причине – она мылась.

Вскоре маман ушла, передав привет Кате и навестив напоследок Викусю. Мы с Андреем расположились за кухоным столом, куда я, наконец, сумел добраться.

– Ты чего орал?

– Да, Ирина Петровна рассказала мне, как суметь одеть хотя бы спортивные брюки, наложив повязку, а о том, что ее ни в коем случае нельзя было снимать самому, она упомянуть забыла. Я начал снимать… Ну, и вы услышали крик.

– Ясно.

– Как там Вика?

– Спит! Мама говорит, что проспит до утра.

– А Катя?

– Пока маман оказывала тебе помощь Катюха плескалась в душе. Что делает сейчас, я не знаю.

– Понятно, теперь к ней пойду я. Попробую поговорить с «женой», – и столько горечи было в его словах, что я плюнул на них обоих, собрал еду на поднос и пошел в кабинет. Работать, есть и… охранять сон Виктории…

========== На два голоса ==========

POV Андрей Жданов.

Эту главу мы с Катей решили писать параллельно, потому что до сих пор у каждого свое видение того августовского вечера. И Колька за нас написать не может. Мало того, что он не слышал нашего разговора, он даже если бы слышал, не смог бы влезть в душу каждому из нас, а значит, все равно не понял бы почему была произнесена та или иная фраза. Так что мы уж сами постараемся разобраться с мотивами друг друга. Напишем и обменяемся записями. Это Катюша так предложила, и мне идея понравилась. Может хоть теперь поймем себя тогдашних.

А, да! Диалог у нас один и тот же, так что если кому-то важен только событийный ряд, второй отрывок легко может пропустить. Стоп-стоп-стоп. Не надо! Я вовсе не предлагал пропускать Катину версию. Я все-таки мужчина, поэтому женщин и детей всегда пропускаю вперед.***

POV Катя Пушкарева.

Обычно вода меня успокаивает, а тут… Я уже больше, чем полчаса стояла под душем, все думала, и думала, все пыталась взять себя в руки, и у меня никак не получалось. Когда мне наконец показалось, что я успокоилась, я вышла из душа и забралась в постель. Вот тут и выяснилось, что ни чуточки я не была спокойна. Стоило мне услышать бас тети Иры, и слезы снова полились градом.

Что же я за дура такая? Как? Ну, вот как мне пришло в голову отказаться помочь Кольке с Андреем? Они что, сами должны были Вику купать? И тетя Ира из-за моих капризов была вынуждена все бросить и мчаться к нам на помощь. Господи, какая же я свинья. А все моя проклятущая ревность! Вернее даже не ревность, а то, что я не имею никакого права ревновать, именно это приводит меня просто в невменяемое состояние. И самое противное, что эту ловушку я сама себе расставила.

Стук в двери раздался так ожидаемо и вместе с тем так неожиданно, что я растерялась и не стразу ответила:

– Да.

– Катюша, я могу войти?

– Конечно. Это же твоя квартира. Я не могу тебе запретить перемещаться по ней, – не удержалась я от яда.

Господи, да объясни же ты мне, как у меня это получается? Ведь еще три минуты назад я молила тебя, чтобы Андрей зашел ко мне поговорить. Я клялась и божилась и тебе, и себе, что если он только захочет мне сказать хоть одно слово, пусть даже это будет слово упрека, то я расскажу ему все честно, как на духу. Все-все, даже историю с Денисом, чтобы он понял почему мне так страшно, почему я так себя веду с ним, с Андреем. Расскажу, хоть это, наверно, и обидит его, ведь я заранее поставила человека на одну доску с подонком. И что теперь? Вместо покаяния снова обвинения? Боже, да заткни же ты мой рот, когда из него вылетает совсем не то, что я думаю.

– Катя, – «муж» оставил без внимания мой сарказм, – я хотел бы с тобой поговорить. Можно?

– Мне ведь все равно от разговора не отвертеться, правда? Почему бы не сейчас? Раньше сядешь, раньше выйдешь. – Пушкарева, куда тебя несет?

– Ну, почему же не отвертеться? Не хочешь говорить, не будем говорить, – Андрей повернулся, чтобы уйти.

– Подожди. Я согласна поговорить, – сказала я так, словно делала одолжение, но он только пристально посмотрел на меня и ухмыльнулся.

– Катя, к чему эти игры? Неужели так трудно хоть ненадолго отбросить панцирь? Я не хочу ни скандала, ни ругани. Я хочу только поговорить.

– Поговорить? О чем?

– О тебе, обо мне, о том, что происходит. Меня, Катюша, не очень устраивает жить на пороховой бочке. Мне не очень нравится, когда ты, не разобравшись, пытаешься обвинять. Причем делаешь это публично.

– А в чем я должна была разбираться? Если бы ты видел себя со стороны! Ты так нежно гладил Вику и так интимно шептался с ней, что было бы странно, если бы я среагировала иначе. Особенно публично. Ведь мы все-таки муж и жена. Вот бы Виктория удивилась, если бы я не отреагировала на увиденное. Или я не права? – взгляд у Андрюши сразу потеплел и я подумала, что мне удалось выкрутиться. И, наверное, так бы и было, если бы не мой дурной язык.

– Так ты это для Клочковой спектакль устроила?

– Да.

– А я подумал… Ну, слава Богу! Только напрасно, Катюша. Во-первых, она была настолько пьяна, что все равно не сумела оценить твой актерский талант. А во-вторых, Вика таких спектаклей насмотрелась столько, что ими ее не удивишь. Вернее удивишь, но только совсем не так, как ты рассчитываешь.

– А как?

– Она решит, что я нашел вторую Киру.

Он был прав. На тысячу процентов прав, поэтому я и вспыхнула.

– А так ли уж неправа была Кира, Андрей? Если она видела то, что сегодня увидела я, то я ее очень даже понимаю.

– Что понимаешь? – как-то уж очень спокойно начал «муж».

Мне бы остановиться, я ведь уже прекрасно знала, что его затишье всегда бывает перед бурей. Но я не остановилась!

– Кирину ревность, вот что! Ты спал с Викой на работе, а теперь притащил ее в дом. И ты считаешь, что ни у Киры, ни у меня не было поводов для… для…

– Для чего?

Вот он момент! Вот сейчас бы и нужно было сказать, что никого у меня нет, что люблю его, что ревную. А я, меня понесло.

– Для злости, для скандалов, для ненависти, вот для чего!

– А кто ты такая, – пока спокойно сказал Андрей, – чтобы злиться на меня, скандалить со мной или меня ненавидеть? Кто ты такая? – его голос начал набирать обороты. – Кира хотя бы была моей невестой, она любила меня, я готов был многое от нее терпеть и прощать ее. А ты кто такая? Первая встречная, на которую пал жребий! Ты кого-то любишь? Ну, и люби на здоровье! Я не мешаю тебе! И ты в мою жизнь не смей соваться! Поняла? – Андрей уже кричал, да еще как. – У нас договор, Катерина Валерьевна! До-го-вор! А ты постоянно его нарушаешь. И ты меня достала! Бог мой, как же ты меня достала! Тебе это удалось сделать гораздо быстрее, чем Кире. Потому что Кира была, по крайней мере, искренняя, а в какие игры играешь ты я не могу понять.

– Вот и женился бы на своей Кирочке, если она такая замечательная, – выкрикнула я, чтобы не разреветься. – И я не лезу в твою жизнь. Это ты меня любишь, не я тебя.

– Да, люблю! Люблю! Но при этом не устраиваю тебе скандал за то, что ты так же в обнимку сидела с Романом. А ты… ты… ты… Ты как собака на сене. Сам не ам, и другому не дам.

– Ах, вот оно что! Викуся уже нажаловалась? И ты решил мне отомстить тем же? Теперь мне все-все понятно! У меня с Ромкой ничего не было! Ясно? Он просто меня успокаивал.

– А чем это ты так была расстроена? Уж не тем ли, что тебе не удалось подслушать меня?

– Я… я… – и я позорно заревела.

С Андрея сразу весь воздух как будто выкачали. Он растерялся, забегал по комнате.

– Кать, ну не плачь, давай поговорим спокойно. Слышишь? Не плачь! Ты так себя ведешь, что я теряюсь. Начинаю чувствовать себя мальчишкой, которым пытаются манипулировать и вспыхиваю. Ну, не плачь. Да прекрати ты реветь! – заорал он и выскочил за двери.

«Конечно, как Клочкову, так обнял, по головке гладил, успокаивал, а как на меня, так только кричать может», – подумала я и как-то сразу успокоилась. Этому нужно было положить конец. Вот прямо в ту же минуту. Я же не могла не понять почему он мог успокаивать Вику и не мог меня. Однажды он уже попытался меня обнять и даже поцеловать. И ничего хорошего из этого не вышло. Все! Хватит! Я должна быть с ним искренней, иначе я доведу его и себя до психушки. Я двинулась к двери, но в нее снова постучали. Вот и хорошо, прямо сейчас и скажу ему все.

– Да!

– Я хотел тебе сказать… Я хотела тебе сказать… – начали мы одновременно.

– Говори ты, Катюша, я потом.

– Нет, говори ты. Я потом.

– Хорошо. Катя, нам нужно продержаться еще совсем немного. Я устал. Я очень устал. Я стараюсь делать так, чтобы тебе было хорошо, но у меня ничего не получается. Тебе плохо в моем доме и я это вижу. Я не могу видеть твоих слез, девочка. Поэтому завтра же, после того, как вы с Викой уедете, мы сделаем следующее. Я перееду в гостиницу.

– Это опасно, Андрей, – сказала я вместо того, чтобы сказать, что никуда ему переезжать не надо, что мне без него будет плохо.

– Нет-нет. Я все продумал. Инкогнито въеду, инкогнито выеду. Мне все равно нельзя расхаживать по улице. Посижу в номере. А для связи с вами у меня есть ноутбук со Skype.

– Нет, Андрюша. Не надо! Любая случайная глупость и нас раскроют. Я потерплю.

– Потерпишь? Спасибо! – плечи его сразу опустились и он пошел к двери, обернулся. – А ты что хотела сказать?

– Ничего. Вернее, я хотела сказать, что я была неправа. Даже если у вас и было что-то с Викой, то это не мое дело. Ты абсолютно свободный человек и можешь делать все, что тебе заблагорассудится.

– Спасибо, что разрешила. Выходи к ужину, нужно поговорить о компании «Малютка» и о том, что нарыл Колька.

– Через двадцать минут выйду.

POV Андрей Жданов.

Эта песня Луферова не для вас. Она для Кати, чтобы она вчиталась и поняла. Поняла все-все. Хотя бы сейчас… через полгода.Пусть за то, что скажу, не сносить головы,

Пусть с твоей не слетит ни единого волоса.

Хорошо тьму ночей освещать в две свечи

И любимый мотив напевать на два голоса.

Жаль, что этого ты не сумела понять,

Оставляя меня одного в одиночестве.

Что ж, одно к одному, значит время пришло

Не по имени звать, а по имени-отчеству.

Вдруг представилось мне, что вперёд на сто лет

Наша жизнь в трафарет фотографией вставлена.

Долгий перечень наших поступков и слов

Как на свечке нагар, на металле окалина.

Но высокое пламя мы ценим в свече

И доверье в словах, а не мнимую двойственность.

И окалины слой не заменит металл,

Душ родство не подменит случайная родственность.

Да простится мне всё, что тебе я сказал.

Врассыпную пора, как из спелого колоса.

А за каждым из нас право выбора есть,

С кем гореть в две свечи и с кем петь на два голоса.*

Я передумал писать главу. Луферов все сказал за меня. Кать, я не понимаю, как ты могла любить и убивать нас. И меня, и любовь. Я не понимаю, как ты можешь и сейчас любить меня, знать, что я люблю тебя и требовать развода. Подумай, Катюша…

Комментарий к На два голоса

* В. Луферов “Разговор на два голоса”

http://radio.obozrevatel.com/luferov-viktor/razgovor-na-dva-golosa-134139

========== Юрий Юрьевич. ==========

POV Николай Зорькин.

Твою мать, чтоб не произнести чего-нибудь покрепче! Скажите, а вы когда-нибудь пробовали вкушать салат «Буржуа» с фуа гра, копчёной утиной грудкой и тигровыми креветками в гробовом молчании и наэлектризованной до предела атмосфере? А стейк из семги? А ростбиф из нежной телячьей вырезки под мясным соусом из красного вина и сыром «Горгонзола» с картофельными кнелями, с базиликом и орешками, запивая все это великолепие «Принцем Мельроз»? Не пробовали? Вот и хорошо, и не пробуйте, не советую, все равно это роскошество комом в глотке застрянет, хоть «принцем» запивайте, хоть «королем».

Андрей все так шикарно заказал перед тем, как пойти «разговоры разговаривать» с Катюхой, но я умный, я знал, что этот ужин может быть приправлен хорошей порцией «Tabasco Habanero Sauce», поэтому перекусил в кабинете, глядя на такое красивое и такое нежное без косметики лицо Виктории. Нет, мне и потом, за общим столом, аппетит испортить было сложно, а вот Катька с Андреем не то клевали, не то давились этими дивными блюдами. А бедному Жданову еще и пить было нельзя. Вот это попадалово.

– Коля, давай вначале ты расскажешь, что ты еще нарыл, – как только мы переместились в салон попросил Палыч.

– Без проблем. Значит так. В конце двухтысячного года заявку на должность финансового директора вместе с Ветровым подавал некий Руденков Игорь Григорьевич, житель Санкт-Петербурга, собиравшийся перебраться на ПМЖ в город-герой Москву. У того и опыта было побольше, и рекомендации безупречные. Но на интервью он так и не пришел. А через два дня господин Руденков объявился в двадцать четвертом отделении милиции, где пытался подать заявление на гражданина… Ну, кто из вас умный? Кто угадает? – спросил я у супругов.

– Сашку Воропаева! – в один голос заявили они и не ошиблись.

– Так точно! На Александра Воропаева! Заявление у него пытались не принять очень долго, весь райотдел смеялся, все говорили, что тоже хотели бы такое похищение. Но дядька оказался занудным и «маляву» пришлось принять. Правда через месяц «дело» закрыли за недоказуемостью. Но запись об этом деле есть.

– Так что там случилось? – спросила Катя.

– Накануне собеседования Игорю Григорьевичу позвонил Саша заявил, что он акционер, что на тот момент не являлось правдой, и что именно ему поручили провести предварительную беседу с Руденковым, причем последнему даже задницу от гостиничного кресла поднимать не нужно, что Воропаев, мол, приедет сам. И приехал, и попил с хозяином номера чайку и виски, а потом тот проснулся почти через двое суток, рядом спали какие-то две дамочки легкого поведения, и на полу вперемешку валялись пустые бутылки из-под виски и использованные презервативы. Сам гражданин Руденков ничего не помнил, а дамочки, проснувшись и потребовав с него деньги за две ночи любви, испарились в неизвестном направлении. Игорь Григорьевич был уверен, что это была подстава и преследовала она одну лишь цель: исключить его кандидатуру из списка претендентов на вакантную должность.

– Колька, погоди, – сказал Андрей, – взял мобильный и отошел, чтобы позвонить.

– Видишь, он нам совсем не доверяет, – шепнула Катька.

– Пушкарева, паранойя на ранних стадиях успешно лечится. Говорю тебе это, как сын врача, – покрутил я пальцем у виска.

– Папа вспомнил, что действительно был еще один кандидат, но Сашка принес на него компромат. Фотографии, где он голый спит среди бутылок и баб.

– О! Именно эти фотографии и заставили дядю Игоря забрать заявление. В Питере у него имелась жена и несколько ребятишек. – поставил я заключительную точку в этом дел. – Теперь смотрите сюда. Вот материалы по откатам. Вот записи Ветрова. Видите?

– Ого! – мгновенно поняла Катя.

– А вот это, что значит? – спросил Андрей.

– Это как бы книга приходов и расходов. Личная. Смотри, с каждого прихода пятьдесят процентов расхода, а рядом неизменная «АВ».

– Ты хочешь сказать, что Ярик все это время делился с Сашкой?

– А ты как-то еще можешь расшифровать это «АВ»?

Душа радовалась глядеть на эту парочку, когда они говорили о деле. Живые, веселые, дружные, не то что за ужином. «Может устроить им работу без перерыва, чтобы слышали и понимали друг друга»? – подумал я.

– Андрей, мы еще поразмыслим, что делать со всей этой информацией. Но я уверена, что у Сашки нет ни одного шанса на президентство, – сказала Катюха.

– Мне кажется, что ты права. Ну что, по палатам?

– Э, куда? – возопил я. – А компания «Малютка»? Теперь твоя очередь рассказывать.

– Ребята, я правда не знаю, как вам все рассказать. Это настолько грязная история, что…

– Ты заканчивай дурака валять, ясно? Мы все в одной лодке. И это я, между прочим сегодня утром нарыл имя матери мальчика, как его… Имя такое редкое и подлое.

– Митрофан, значит найденыш.

– Да-да. Митрофан.

– Коль, что значит нарыл имя матери? Его мать не Клочкова? – Катя почему-то побледнела.

– Нет. Его мать некая Надежда, нет – На… Блин! Жданов, вот назови мне любое восьмизначное число и спроси его через неделю.

– Зачем?

– Потому что я тебе его сразу же воспроизведу. А имена у меня в башке не держатся.

– Его мать Наталья Фомина.

– Колька! Почему ты мне еще утром не сказал этого? Почему? – Катя заплакала.

Я растерялся. Правда! Я совершенно не понял, чего она ревет, и почему это так важно было сказать утром имя матери Митрофанушки.

– Кать, ты чего? Какая раз…

– Большая, Коленька, большая. Помнишь, Катя решила, что это наш с Викусей ребенок? – с горечью в голосе спросил Андрей.

– Помню, довели меня тогда до слез. Но ты же ей сказал, что не имеешь отношения к мальчику.

– «What’s Hecuba to him, or he to Hecuba…»*? Имела она ввиду все, что я говорю. Не верит мне Катя, и все тут. Сегодня днем опять подозревала. Теперь плачет. Чего плачешь, Катенька? Обидно, что оказалась неправа? Ну, куда ты пошла. Ты уж послушай всю историю.

И тут же, не дав Катюхе даже извиниться, Андрей стал рассказывать историю рождения и жизни маленького мальчика. По мере его рассказа у меня все крепче сжимались кулаки, а Катюша, забыв о своей «несчастной доле», выла уже о судьбе Митрофана, Натальи, Юрия и Викуси…

– Твари! Господи, какие они твари! Это же их брат, Андрюша. Бедный ребенок. Господи… Господи, что же делать?

На Катю страшно было смотреть. Зареванная, глаза горят, кажется, попадись ей сейчас под руку Кира или Сашка, живыми бы не ушли. Андрей несколько раз приближался к Кате, я видел! И то, что ему очень хотелось ее обнять и утешить я тоже видел. Но он так и не решился на этот подвиг. Зато решилась Катюша. Она вдруг вскочила, забегала по комнате о чем-то лихорадочно думая, потом, видно так и не решив, что тут можно сделать, опустилась на диван рядом со Ждановым и тоненько заплакала, уткнувшись ему лбом в плечо.

POV Андрей Жданов.

Катя вдруг вскочила, забегала по комнате о чем-то лихорадочно думая, потом, видно так и не решив, что тут можно сделать, опустилась на диван рядом со мной и тоненько заплакала, уткнувшись мне лбом в плечо. Первым желанием было ее обнять, успокоить, но я отстранился. Сколько можно наступать на одни и те же грабли? Катюша этого, кажется, даже не заметила, продолжая плакать и бормотать что-то вроде: «такой маленький… больной… операция… твари».

– Я придумал! – Колька заорал так, что и я, и Катя вскочили. – Я все придумал.

– Что ты придумал? – сквозь слезы спросила Катенька.

– Я придумал, что мы будем делать! Это просто Соломоново решение, вот увидите. Вика ценой молчания купила операцию ребенку и его содержание. Так?

– Ну, так, – ответил я.

– А я молчать никому не обещал! Никому! Операцию назад они уже не отыграют правильно? А с содержанием мальчика мы разберемся. Андрей, у тебя в доме есть зубная щетка Киры, или ее расческа?

– По моему есть. Я собрал все ее вещи в пакет, но пока не отдал.

– Здорово! Глянь, не осталось ли на расческе хоть одного волоска?

– Ты о тесте ДНК? – спросила Катя.

– Конечно. Ребята, мы сможем заплатить, чтобы нам сделали экспресс-анализ?

– У меня на карточке есть деньги. Можно я отдам их, Андрюша?

– Какая чушь. Держи свои деньги при себе, – вместо меня ответил Колька. – Это прежде всего в интересах Андрея.

– Как это? Почему? – спросили мы с Катей одновременно.

– Ну, как вы не понимаете? Если будет доказано, что это ребенок Юрия Алексеевича, то…

– Ну, конечно! Завещания-то нет! Значит, все наследство делится на всех детей в равной доле! – сообразил наконец, я.

– Вот именно. А Вика опекун, официальный опекун. Тебе голос Вики помешает?

– Нет, только это не делается так быстро. И до Совета директоров вопросы наследства точно никак не разрешатся.

– Да не боись ты, Андрей. Считай, что кресло президента у тебя уже в кармане, обещаю. Это на будущее.

– Андрюша, а можно я завтра съезжу навестить ребенка? – очень робко и просительно Катя заглянула мне в глаза.

У меня словно душу наизнанку вывернули, все внутри задрожало, до безумия захотелось обнять ее, прижать к себе и… «Стоп, Жданов, стоп! Даже думать не смей», – приказал я себе.

– Нет, Катя. Завтра навестить ребенка поеду я, – твердо сказал Зорькин. – Вместе с Викторией. И мы добьемся, что мальчика будут звать Юрием Юрьевичем. Вот так-то. А ты завтра поедешь на работу. И это не обсуждается. Я еще одну штуку придумал. Но вначале я должен обговорить ее с опекуном. Все. Я спать. – с этими словами Колька направился… в кабинет.

– Зорькин, – остановил его я, – ты ничего не перепутал? Там Вика спит.

– Вот я и буду оберегать ее сон. Мало ли что ей может понадобиться. А вы не переживайте, там кресло удобное.

– Как хочешь. Только захвати с собой графин с водой, утром понадобится.

– Дурында ты, Андрей! Утром Викуся будет бодрее нас с тобой, ей же мама прокапала какую-то хрень.

Он ушел, и сразу наступила неловкая пауза.

– Спокойной ночи, Катя, – сказал я и быстренько шмыгнул в свою комнату.

Спать не хотелось совсем, все время перед глазами стоял зареванный Катин взгляд, такой робкий и такой умоляющий. Чтобы не думать о ней, чтобы не мучиться и не возбуждаться, как говорится без нужды, я взял с книжной полки «Жука в муравейнике», почему-то я сейчас напоминал себе Максима Каммерера, уж не знаю чем, вот и захотелось перечитать последние несколько глав. Но долго читать мне не дали, кто-то робко постучал в мою дверь.

– Да, – пригласил я, сел на постели и прикрылся легким летним одеялом.

Створка чуть-чуть приоткрылась и первым до меня долетел запах крепкого алкоголя, а следом за ним в проеме показалась она…

Комментарий к Юрий Юрьевич.

* «Что он Гекубе? Что ему Гекуба?» – крылатая фраза из трагедии Уильяма Шекспира «Гамлет».

========== По секрету ==========

POV Катя Пушкарева.

– Спокойной ночи, Катя, – сказал Андрей, быстренько шмыгнул в свою комнату, и я осталась один на один сама с собой, а это не всегда безопасно, потому что в голову начинают лезть непрошенные мысли и воспоминания.

– А кто ты такая, чтобы злиться на меня, скандалить со мной или меня ненавидеть? Кто ты такая? Кира хотя бы была моей невестой, она любила меня, я готов был многое от нее терпеть и прощать ее. А ты кто такая? Первая встречная, на которую пал жребий! Ты кого-то любишь? Ну и люби на здоровье! Я не мешаю тебе! И ты в мою жизнь не смей соваться! Поняла? У нас договор, Катерина Валерьевна! До-го-вор! А ты постоянно его нарушаешь. И ты меня достала! Бог мой, как же ты меня достала! Тебе это удалось сделать гораздо быстрее, чем Кире. Потому что Кира была, по крайней мере, искренняя, а в какие игры играешь ты я не могу понять. – кричал мне Андрей.

Действительно, а кто я такая? Кто я для него? Первая встречная в которую он влюбился? Не может такого быть, по определению не может. Кто он, а кто я?! Какой он, и какая я?! День и ночь, небо и земля, Генри Хиггинс и Элиза Дулиттл* в момент знакомства. Но зачем? Зачем ему врать мне? Какая выгода? Да никакой.

– Я тебя люблю! Люблю! Но при этом не устраиваю тебе скандал за то, что ты так же в обнимку сидела с Романом. А ты… ты… ты… Ты как собака на сене. Сам не ам, и другому не дам.

Вот уж не в бровь, а в глаз. И собака на сене, и сама же сидела в обнимку с Романом.

– Катя, нам нужно продержаться еще совсем немного. Я устал. Я очень устал. Я стараюсь делать так, чтобы тебе было хорошо, но у меня ничего не получается. Тебе плохо в моем доме и я это вижу. Я не могу видеть твоих слез, девочка.

Это у меня не получается перестать мучить нас обоих, Андрюшенька.

– Кать, ты чего? Какая разница…

– Большая, Коленька, большая. Помнишь, Катя решила, что это наш с Викусей ребенок? – с горечью в голосе спросил Андрей.

– Помню, довели меня тогда до слез. Но ты же ей сказал, что не имеешь отношения к мальчику.

– «What’s Hecuba to him, or he to Hecuba…»? Имела она ввиду все, что я говорю. Не верит мне Катя, и все тут. Сегодня днем опять подозревала. Теперь плачет. Чего плачешь, Катенька? Обидно, что оказалась неправа?

Этому пора было положить конец. Раз и навсегда! Хватит издеваться над человеком, которого я безумно люблю и который не делает мне ничего плохого, кроме хорошего.

Я бросилась на кухню, катастрофически, до дрожи в руках захотелось выпить и развязать свой язык не только для произнесения глупостей и гадостей, но и для правды. Черт, и почему мне не пришло в голову заранее выяснить, где в этом доме находится бар? Бутылки с остатками Викиного «запоя» тоже нигде не было видно. Пришлось заглядывать во все кухонные шкафчики. Наконец, на одной из полок я увидела бутылку рома «Bacardi 151», опустошенную примерно на две трети. Ну откуда мне было знать, что это ром только для настоящих мужчин, что крепость этого напитка составляет семьдесят пять с половиной градусов, что в чистом виде он практически не употребляется, а на полке стоит вот уже третий год и применяют его исключительно для кулинарных нужд.

Ни секунды не сомневаясь в правильности принятого решения, я налила себе рома примерно чуть больше чем пол стакана и залпом выпила все. Вот оно коварство злобных пиратов, вот оно! Когда на одном дыхании опрокидываешь напиток в себя, то ни крепости не ощущаешь, ни подлости не подозреваешь, но уже на первом вдохе после выпитого понимаешь, что ты умер. А потому что воздуха просто нет, он никак не желает проникать в твои легкие. Я закашлялась, на глазах выступили слезы. И тут я допустила вторую ошибку – быстренько налила себе полный стакан воды и запила уже выпитое, вместо того, чтобы закусить. Алкоголь широким и мощным потоком начал свой путь по моему не закаленному в борьбе с зеленым змеем организму. В голове приятно зашумело и я, не мешкая больше ни мгновения, решительно направилась в свою комнату, переоделась в самый сексуальный и соблазнительный халатик из всех, что у меня были, а затем решительно постучала в Андрюшину дверь. Услышала: «да», приоткрыла створку, на секунду зажмурилась и бросилась с головой в омут…

POV Андрей Жданов.

– Я могу войти? – спросила Катюша.

Хватило одного беглого взгляда на это видение, чтобы возблагодарить Всевышнего за его проявленную ко мне милость, пусть и в виде одноразовой акции.

Глаза Катюши блестели каким-то манящим мерцающим светом, полуоткрытые губы казались спелыми вишнями, просящими отведать их на вкус, не то халатик, не то пеньюар соблазнительно просвечивал ее белье и тело. Слава Богу, что надоумил меня еще двадцать минут назад принять «Эулизин» вместе с обезболивающим, в тот момент, когда я понял, что Катин взгляд достает меня сквозь строчки книги. Так что в этот раз я превентивно был во всеоружии, удалось избежать возбуждения и обязательно бы последовавшей за ним боли.