Текст книги "Alea jacta est (Жребий брошен) (СИ)"

Автор книги: Галина 55

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 32 страниц)

«Публике речь Бенгальского не понравилась»*… Тем более, что она мешала осуществлению моей собственной гениальной идеи.

– Слушай, оценщик, давай проползай мимо. Это моя жена! Фиктивная, эффективная, дефективная, такая или сякая, но это моя жена. Кто тебе сказал, что будь она хоть чуточку красивей, я дал бы ей развод? Я тебе больше скажу, я не уверен, что и сейчас я готов развестись с ней. Может она для меня и сейчас самая красивая? Так что давай, пролетай, как фанера над Парижем. Ты прекрасно меня знаешь, что моё, то моё, никому не обломится, в том числе и тебе.

– Опаньки! Вот это номер. Ты чего, запал на Катюху?! – Ромка заржал. – Собиралась баба замуж по расчету, а вышла по любви.

– Я тоже знаю кучу пословиц. Например: на чужое добро и глаза разгораются, или: не торопись хватать, одуй пальцы. А вот эта мне больше других нравится: не разводи усок на чужой кусок, с носом останешься!

– Бли-и-и-ин! Народное творчество с запыленных полок достал. Значит, точно, Жданов, ты пропал. О! Стихи!

– Ага… Я поэт, зовусь Незнайка…

– От меня вам балалайка, – захохотал Ромка. – Катенька, я испаряюсь. Если нужна будет моя помощь – Ты свистни – тебя не заставлю я ждать,

Ты свистни – тебя не заставлю я ждать,

Пусть будут браниться отец мой и мать,

Ты свистни, – тебя не заставлю я ждать!

Но в оба гляди, пробираясь ко мне.

Найди ты лазейку в садовой стене,

Найди три ступеньки в саду при луне.

Иди, но как будто идешь не ко мне,

Иди, будто вовсе идешь не ко мне.**Иначе твой благоверный открутит нам головы. Катюша, ты даже не представляешь, как ты влипла. Андрей даст Отелло сто очков форы в деле удушения неверных жен. – и Роман со смехом удалился.

А Катя вдруг смутилась и покраснела. С чего бы это? Ну, пошутил Малина, чего же реагировать? А того, что я сам завелся и пристально посмотрел на жену. Мне очень не понравился Ромкин интерес к мадам Ждановой, тем более, что уже вечером я собирался сделать ее не просто «чуть красивее», а красивой по-настоящему, может, даже красавицей. Для этого я и вызвал Юльку.

Юлиана Виноградова не была штатным PR менеджером нашей компании, у неё было свое pr-агентство «Juliana», но, благодаря давней дружбе между нами, заказы от «Zimaletto» принимались ею в первую очередь, и выполнялись по самой высшей категории. Уверен, что никому другому не удалось бы вызвать Юленьку сегодня на сегодня, тем более, что ей предстояло выполнить такой мелкий заказ.

Теперь я вдвойне был рад, что пригласил Юльку. И Катюху мне писаной красавицей сделает, и Малину отвлечет. Дело в том, что Ромка вот уже год, как сох по этой Амазонке и мужененавистнице.

– Виктория, – отвлек меня от моих размышлений Катин голос. – Виктория Аркадьевна!

– Да, Катерина Валерьевна. Простите, я отлучалась на пару минут.

– Оповестите, Урядова, Момчиловича…

– Момиловича? А кто это?

– Это Милко.

– А я и не знала, – хмыкнула Вика.

– Теперь будете знать. Значит, так… Урядов, Момчилович, Малиновский, Воропаева и Ветров ровно через час должны сдать отчеты по своим отделам, по состоянию на двенадцать ноль-ноль сегодняшнего дня.

– Лично?

– Лично! Всех сразу в кабинет не запускайте. Пусть ждут в приемной в порядке живой очереди.

– Катерина Валерьевна, а если Воропаева не пожелает?

– Значит, предупредите ее, что… Секунду. Мы посоветуемся и я скажу, что делать. – Катя взглянула на меня. – Андрей, ты правда готов уволить Киру?

Господи! Как же мне это нравилось! И то, что Катя, несмотря на произошедшее на пятиминутке решила себя побороть и встретиться с каждым лично, но уже за президентским столом, когда по определению она выше каждого, входящего в кабинет (только бы ей хватило такта не включать крутого начальника), и то, как она отдавала Вике распоряжение (по-деловому, без заискивания, но и без гонора), и то, что прежде, чем начать запугивать Киру, Катюша решила посоветоваться со мной хотя я изначально дал ей сarte blanche.

– Готов, Катюша. Кира очень посредственный руководитель. Всю работу за нее тянет ее помощница.

– Значит ее зарплата балластом висит на «Zimaletto»? Тогда ее в любом случае после Совета директоров придется уволить. Или заставить работать.

Я пожал плечами, как-то не думал я раньше на эту тему. В компании столько лишних людей, что одним больше, одним меньше – особой роли не играло. Кажется, моя женушка действительно решила навести порядок.

– Андрюша. А как быть с Милко?

– А Милко очень нужно оставить, он невероятно талантливый дизайнер. Правда, было бы чудесно, если бы удалось немного пообломать ему рога. Но это, мягко говоря, невыполнимо. Да еще я… Такого ему наговорил… Ужас!

– Знаешь как торгуются на Востоке?

– А это здесь причем?

– Если нам удастся его оставить в «Zimaletto», рога я ему не просто пообломаю, я ему их вообще спилю, вот увидишь.

– Этого еще не удавалось никому, даже отцу.

– Просто вы не знали закона восточного торга. А я знаю.

– Ну, поторгуйся… Поторгуйся.

– Виктория. Если Кира Юрьевна не пожелает приготовить или принести отчет лично, предупредите ее, что это может привести ее к увольнению. И вот еще что, предупредите Ветрова, что финансовый отчет нужен мне в двух экземплярах.

– Сделаю, Катерина Валерьевна.

– Кать, а ты почему решила заставить народ сидеть в приемной в живой очереди? Решила отомстить.

– Андрей, я никогда никому не мщу. Во-первых, считаю месть разрушительной, а во-вторых, я не Господь Бог, чтобы брать правосудие в свои руки. Мне, да и Кольке, необходимы эти отчеты. У меня могут возникнуть вопросы, поэтому попросила принести лично. А живая очередь нужна для того, чтобы эти «милые» люди выпустили пар в приемной, перемыв мне косточки, а не несли в кабинет свой негатив. Иначе конструктивного диалога у нас не получится.

Наивная глупышка, сколько пара не выпускай, все равно не удастся найти общий язык со змеями. Но говорить я ей этого не стал, пусть хотя бы попробует. Главное, что сумела вытащить голову из песка, и что, правда, хочет сделать, как лучше. Ничего, я рядом, помогу, если что.

К моему большому удивлению, я ошибся. Еще как ошибся!

С Урядовым Катя мгновенно нащупала верный тон разговора, и он, окрыленный возможными перспективами, очень быстро признал в ней начальницу. Не из подхалимских побуждений, а по существу.

Милко зашел с презрительно поджатыми губами, не глядя ни на кого, швырнул свой отчет от двери к столу, папка упала на пол, но поднимать он ее и не думал, повернулся, чтобы уйти, тут его и настиг удар под самый дых.

– Милко Вуканович, если вы уже самоутвердились, то можете поднять папку и присесть. А если это единственное, чем вы можете поразить нас, то уверяю вас, что вы не оригинальны. Мы с Андрюшей еще и не таких хамов видели. – и дальше Катя обращалась только ко мне, напрочь перестав замечать Милко. – Дорогой, ты же мне говорил, что в «Zimaletto» талантливый модельер. Кого ты имел в виду?

– Милко. Он действительно талантлив.

– Не смеши меня, прошу тебя. По-настоящему талантливому человеку не нужно привлекать к себе внимание хамством или швырянием папок, или выпендрежем. Его работы говорят за него. Знаешь, я обратила внимание, что чем мельче и бездарнее актер, тем больше вокруг него сплетен, слухов, скандалов и эпатажа. А знаешь почему?

– Почему?

– А ничем другим он неинтересен. Возьми, например Смоктуновского. Он гений и этим интересен публике, поэтому о нем при его жизни вовсе ничего не было известно. А возьми какого-нибудь Пупкина… – тут Катя, словно ненароком повернула голову. Милко сидел в кресле напротив президентского стола, папка с отчетом лежала на столе.

Катька не стала даже намекать на то, что только что в нее швыряли этой папкой, просто раскрыла ее и начала задавать Милко вопросы по-существу. И он отвечал. Пусть и сквозь зубы, но отвечал. Я просто залюбовался этой сценой, поэтому и прозевал, когда Катя обратилась ко мне.

– Андрюша, покажи Милко Вукановичу вышивальные станки, пожалуйста. Мне кажется, что было бы правильно заказывать то, что он выберет. Ему виднее, какие операции должен делать станок.

– Вначале нужно принять план развития.

– Ты прав, дорогой, но чтобы принять этот план мы должны в смете заложить цену на станки. А кто знает не будут ли это деньги выброшенные на ветер. Мы с тобой можем захотеть сэкономить и выбрать самую дешевую модель, а она модельера может и не устроить. Или наоборот. Может, ему совершенно не нужна какая-нибудь многооперационная махина, а мы ее купим за сумасшедшие деньги. Правильно?

Милко был польщен, но он был бы не он, если бы все же не повыпендривался чуток.

– ЗАчем мЕне вы выбИрывать что-то, кОгда завтрА прЫдет дрУгой презИдент?

– Так ты сможешь другому президенту сказать какой станок тебе нужен, – сказал я. А Катя добавила, словно про себя:

– Жаль, что другому президенту это будет не нужно. Распродаст Воропаев «Zimaletto», да и дело с концом. Андрюша, прости, – словно спохватившись, что сболтнула лишнее, поспешно сказала Катюша, – я не хотела тебя расстраивать.

– Я не расстроился. Заберем свою долю и откроем новую компанию.

– Ты прав, – мы снова делали вид, что напрочь забыли, что мы не одни. – С моим экономическим гением, да с твоим управленческим талантом, мы быстро поднимемся.

– Катюша! Я тут ездил на конкурс молодых модельеров в Париж и приметил одну интересную девочку…

– Какую еще девочку?

– Не ревнуй! Беата Райска молодой модельер из Чехии. Перспективная, интересная, бесконфликтная. Думаю, нам удастся заполучить ее.

– Беата Райска? Да у нЕе ничЕго итереснОго нет!

– Ой, Милко Вуканович, простите, мы отвлеклись. Вы можете быть свободны.

– А стАнок не нужнО выбИрать?

– Думаю, что нет. Проголосуете за Воропаева и будете решать все вопросы с ним.

– Я еще не рЕшил.

– Тогда посмотрите, какой станок вам интереснее.

– ЕслИ Андрей извинИтся, что тАкое говОрил, я подумАю, за кОго голосОвать.

– Милко, – как-то даже устало сказала Катюша, – вы любите вашего молодого человека?

– Да, лЮблю. А прИчем здесь этО?

– А он вас?

– Да!

– А если бы при нем начали вас обижать, или оскорблять, что еще хуже, вы стали бы на его защиту?

– Да.

– А он на вашу?

– КонечнО!

– Потому что вы любите, правда? Тогда вы должны понять Андрея. С вашей точки зрения я недостойна его любви, я некрасива и страшна. Но он меня видит другими глазами, глазами влюбленного человека. Разве нет у Андрея права любить того, кого любит он, а не того, кого вы посчитаете достойным его?

– Есть. У всех есть.

– Тогда вы должны понять, почему Андрей не может извиниться перед вами, пока вы не извинитесь передо мной.

– Я не гОтов, мне нужнО подумать. МАшина нУжна тАкая, – Милко ткнул в экран.

– Ого! Губа не дура. Глянь, Катюша, что он захотел.

– «Tajima» серия TLMX. Помимо обычной челночной вышивки эти машины могут вышивать бисером, шнурами, лентами, тесьмой, делать сборки и обвивки. Потенциальные возможности машин серии TLMX очень велики и зачастую ограничиваются только фантазией дизайнера. Цена… Ой! Милко Вуканович, за что?

– Она мЕне нУжна, тАкая мАшина.

– А сможете до завтра написать обоснование? Я сама рассчитаю окупаемость.

– СмОгу. А купите?

– Даю вам слово, что если это окажется рентабельным, то купим.

– Нет! – недоверчиво воскликнул Милко.

– Да!

– ТОгда извИни.

– Милко, и ты меня извиняй, – тут же сказал я.

– Я подумАю.

Милко вышел и я попросил Викторию сделать маленький перерыв. Мы с Катькой оба были взмокшими, как после парилки.

– А ты, и правда, умница, Катюха.

– Лучше бы я разгрузила вагон угля…

Комментарий к Умница…

* Цитата из “Мастер и Маргарита”, глава 12, “ЧЕРНАЯ МАГИЯ И ЕЕ РАЗОБЛАЧЕНИЕ”

** Роберт Бернс, перевод С. Я. Маршака.

http://www.politika.su/lit/burns/whi.html

========== И немножко о столбах… ==========

POV Катя Жданова

Едва за Милко закрылась дверь, Андрей попросил Вику сделать небольшой перерыв, посмотрел на меня восхищенными глазами, и так нервно начал покусывать нижнюю губу, что на какой-то момент мне даже показалось, будто я… только вы не смейтесь, пожалуйста… будто я ему нравлюсь и он сейчас бросится меня целовать. Размечталась! Увы, не мной Андрей восхищался, не мной. Его обрадовало, что Милко остался в «Zimaletto». За один миг взлета и падения я обессилила так, как даже разговор с Милко не смог меня подкосить.

– А ты, и правда, умница, Катюха.

– Лучше бы я разгрузила вагон угля, – подумала я вслух, имея в виду последние несколько секунд.

– Устала?

– Нет! Ничего я не устала, – буркнула я много злее, чем мне бы того хотелось. – Лично мне никакого перерыва не нужно. Можно приглашать Ветрова или Воропаеву.

– А почему не Ромку?

– А сам не понимаешь?

– Нет.

– Правильно. Зачем свой мозг напрягать, когда умница Катюха есть? – плакать хотелось ужасно.

– Началось. Что опять не так?

– Все так, извини.

Ну, что я за дура такая? Разве он виноват, что я в него влюбилась по уши? И разве обязан полюбить меня за мою любовь, да еще на второй день знакомства? Нет, нет и нет! Это в него можно влюбиться с первой секундочки, вон он какой красивый и притягательный, а я какое-то серое бесполое существо, меня-то за что любить? За мою прекрасную душу и светлый ум? Так кто тебе сказал, Пушкарева, что душа у тебя прекрасная? Ум заметен, вот ум он и оценил: «А ты, и правда, умница, Катюха». Так что мне еще нужно?

– Ну, и почему Ромочку на закуску?

– Потому что после всех змей, хочется глотка чистой воды, – соврала я.

– Это Ромка глоток чистой воды?

– Конечно. Он мне даже стихи читал.

Ой, мамочки! Что же это делается? Я совершенно не могу адекватно реагировать на Андрея. Совершенно. Вот что мне стоило сказать ему правду? Что, мол, Ромку я оставила на закуску, потому что он наши уши сейчас в приемной. Так нет же, брякнула про стихи. Зачем? Чтобы вызвать ревность? Катя, очнись, какая ревность? Пустое место не ревнуют! А ты для него пустое место и то, что ты принимаешь за ревность, это просто чистейшей воды чувство собственничества, типо (как он сказал), что мое, то мое.

Да? А зачем он тогда меня успокаивал? Зачем обнимал, прижимал к себе? А просто ему нужно, чтобы я была в адеквате. Мозги мои ему нужны, вот и все. Только это он зря, я не могу после его прикосновений адекватной быть, потому что я… у меня… мне… Да, я хочу его. Ужасно хочу. Стоит ему только дотронутся до меня, только случайно задеть рукой мою руку, не говоря уж об объятьях, как меня всю током бить начинает, и внизу живота становится так жарко, как будто туда кипятком плеснули. Только не больно, а приятно. Так даже с Денисом не было никогда.

POV Андрей Жданов.

Ну вот что она за человек? Ведь еще пару секунд назад все было прекрасно, я гордился ею, меня прямо распирало от нежности и восторга, от того как мы слажено работали в паре, как понимали друг друга. И вдруг поворот на сто восемьдесят градусов. Сидит набычившись, а я должен гадать, что же произошло и не аукнется ли ее новая обида новыми неприятностями.

А может, это не обида? Тогда что? Ее настроение изменилось, когда я заговорил о Ромке. А может, он ей нравится? Ну, конечно! Поэтому Катька и завелась, что я собрался Ромку убрать из десерта. Блин, стихи он ей, видишь ли читал! А значит, плевать на работу, плевать на все, губки надуем и будем ждать любовных серенад, так что ли? А вот хрен ей, а не Ромочка, тоже мне, глоток чистой воды. Эта «чистая вода» уже омыла столько постелей, что там не глоток, там море-океЯн плещется.

– Екатерина Валерьевна, будьте так добры оставить свои амурные приключения на после развода, или хотя бы на после работы, и не на виду у всех. У нас, кажется, был уговор. А если вам так нужен глоток чистой воды, то я попрошу сейчас Викторию сбегать к роднику, – я заводился с каждым, произнесенным мной словом, все больше и больше.

– Андрей, говори тише. Вовсе не обязательно, чтобы все слышали, что мы ссоримся. И не сердись на меня, я пошутила. Ромку я оставила на закуску потому, что он наши уши сейчас в приемной. Причем после того, как люди уже выходят из кабинета. И что это очень важно, что только так мы сможем узнать удалось ли нам переломить ситуацию.

– Ну, ты и дурища, Пушкарева. Нельзя было сразу так и сказать?

– Я не дурища, ты сам сказал, что я умная. И я не Пушкарева, я со вчерашнего дня Жданова.

Она кокетничает со мной? Или мне это показалось? Тоже мне кокетка. Господи! Ну, за что мне все это?

– Так кого приглашать?

– Ветрова, у меня к нему несколько очень серьезных вопросов.

– Виктория, пригласите, пожалуйста Ярослава Борисовича.

Вот когда я по-настоящему охерел, и это еще слишком мягко сказано. Я смотрел, как Катя и Ярик бросают без перерыва шары друг другу, апеллируя такими понятиями о которых я и не предполагал. Вот вы когда-нибудь слышали об авалях, делистингах, ажио и дизажио? Я – нет! А эти двое ругались на всей этой тарабарщине, как два китайца, говорящих на родном языке.

– Да? А вот мне кажется, что в третьей строке вы совершенно забыли прописать источник бутстрэппинга. Да и обоснование вливания дотаций, например, в «Малютку», я не вижу. Андрей, для чего «Zimaletto» бутстрэппинговало «Малютку»? Что это за компания?

– Чего делала? – спросил я.

– Финансировала, приобретала для них ресурсы, причем без увеличения акционерного капитала. Я хочу знать, что это за фирма и кто собрался прибрать ее к рукам, Ярослав Борисович?

– Катерина Валерьевна, я всего лишь финансовый директор. Мне дают поручение, я его выполняю.

– Кто конкретно дал вам именно это поручение, и где приказ?

– Я… я не помню. Я должен посмотреть всю документацию и финансовый полный отчет.

– Я надеюсь, что к Совету директоров вы сможете дать ответы на все вопросы. Иначе следующий Совет, увы, обойдется без вас, – жестко, зло и даже с сарказмом завершила аудиенцию Катюша.

– Кать, ты думаешь, что он подворовывает? – спросил я, когда Ярослав закрыл за собой двери.

– Любой финдир себя не забывает, но этот, этот просто обнаглел. Он не подворовывает, он ворует! О! Глянь… «Малютка»… – Катя захохотала. – Компания по пошиву эксклюзивной детской одежды.

– Ты чего смеешься?

– А ты посмотри, и тебе тоже весело станет.

Я взглянул на экран компьютера. Мда… Наших вливаний больше, чем всех их активов. Крутая фирма на три швейных машинки, причем не промышленных, а домашних. И нахрена она нам?

– Андрей, нужно Кольке отправить отчет Ветрова по факсу. Срочно! Он все-все раскопает, а мне этим некогда заниматься.

– Не надо по факсу. Я знаю, что сделаю. Вика, срочно пришли ко мне Короткова.

– А это еще кто? – спросила Катюха. Ответить я не успел.

– Разрешите, Андрей Павлович?

– Входи, Федя. Держи эту папку, пусть Виктория ее упакует, и езжай ко мне домой. Передашь хлипенькому очкарику, который откроет тебе двери. Все понял?

– Все.

– Пулей, Феденька, пулей!

– И что это было?

– Ты о чем, Кать?

– Я о «хлипеньком очкарике», дорогой.

– Ничего, я просто…

– Ты просто постарался унизить Николая. А унизил себя. Ты такой же, как твой террариум. Недаром говорят, что рыба гниет с головы. Полагаю, что при других обстоятельствах ты на пятиминутке вел бы себя ничуть не лучше того же Милко.

Господи! А ведь все выглядит именно так, как говорит Катюша. Только это неправда, все еще хуже! Я, кажется, ревную эту… эту… свою жену к каждому столбу…

========== Не возбуждай меня без нУжды ==========

POV Андрей Жданов.

Господи! А ведь все выглядит именно так, как говорит Катюша. Только это неправда, все еще хуже! Я, кажется, ревную эту… эту… свою жену к каждому столбу… Я хотел, видит Бог, я хотел ей сказать, что она не права, что я просто приревновал ее к Кольке, поэтому и только поэтому назвал его хлипеньким очкариком. Не думает же она, что я смеялся над его плохим зрением, я ведь и сам очкарик. Я уже даже взял ее за руку и рот открыл, чтобы все это сказать, но я не успел, я просто не успел.

В приемной раздался шум, затем какая-то возня, вскрик и дверь кабинета распахнулась. Катюша сразу попыталась вырвать свою руку из моей, но я, увидев влетевшую Киру, только крепче сжал ее маленькую, теплую, но внезапно задрожавшую руку. Катя испугалась! Очень сильно испугалась эту гарпию, ворвавшуюся в кабинет.

POV Катя Жданова.

Ничего я не испугалась. Ничего и никого! Я задрожала от того, что Андрей ко мне прикоснулся. И вырвать свою руку у меня никак не получалось, мало того, что Жданов не выпускал ее, так он еще и пальцы мои перебирать начал, а потом и поглаживать ладонь, да еще в самом центре. Он что не знает, что согласно китайской медицине, точка в самом центре ладони считается энергетическим центром человека, что в Японии ее и вовсе называют «Дворец тревоги»? А у меня, как выяснилось, это еще и эрогенная зона. Не знает? Или знает, и делает это нарочно? Хотя нет, не может он знать об этой эрогенной зоне, я сама о ней только что узнала, когда меня уже и током забило, и так залихорадило, что, кажется, у меня поднялась температура, ноги вдруг стали ватными, а язык к нёбу прилип.

POV Андрей Жданов.

– Я вам не шестерка какая-нибудь, чтобы сидеть под дверью в собственной компании и ждать, когда меня вызовут. Андрей, убери из приемной свою блядь, своего Цербера. В конце концов, это унизительно! Что это все значит? – Кира словно споткнулась взглядом о мою руку, гладившую Катюшину ладонь. – Пока ты ублажаешь здесь… – чувствовалось, что она подыскивает словечко покрепче, – своё пугало, я должна смирно сидеть и ждать?

– Можешь не смирно, можешь вольно. Да, Катенька? Смирно ведь не сидят, а стоят, правильно? Нужно будет у тестя уточнить. Он у меня подполковник, – пояснил я Кирюше, и видя, как белеют ее губы от ярости, продолжил издеваться. А нехрен Катьку оскорблять. – И насчет пугала, Кирюша, ты тоже погорячилась. Если бы ты могла видеть себя со стороны, когда ты устраиваешь скандалы с истериками, ты бы поняла, что отгонять ворон на поле лучше тебя не сможет никто.

– Хватит, Андрей! Хватит! Сейчас ты перешел границу, и мало тебе не покажется. Ты окружил себя потаскухами и решил, что все тебе сойдет с рук? Подстилки в приемной тебе показалось мало? Притащил уличную девку с панели? Мог бы найти кого-то покрасивее, или для этого представления ты выбирал на самом дне?

За «девку с панели» я дал бы ей по роже с превеликим удовольствием… Но!.. Но для этого пришлось бы выпустить Катину руку, оставить ее одну, дрожащую от страха. Поэтому я и решил сделать контрольный выстрел словесно.

– Кирочка, для того, кто был вынужден спать с тобой, любая девка покажется королевой.

– Я по горло сыта твоими изменами, твоими издевательствами, твоими представлениями, – завизжала Кира. – Если ты думаешь, что я хоть на секунду поверила, что ты мог жениться на этом монстре, то ты меня считаешь за слабоумную. Ты бы к ней и прикоснуться не смог!

– А ты и есть слабоумная. Ты же видишь, что я не просто касаюсь жены, а делаю это с удовольствием, но упорно стараешься не верить своим глазам, – второй рукой я приобнял Катю за талию и нежно поцеловал ее в шею возле ушка.

– Ничего, Жданов, ничего, очень скоро тебе станет не до представлений со своей пробл@дью. Я не дура и отличить настоящую страсть от игры я уж как-нибудь смогу.

Это был перебор! Любому терпению когда-нибудь приходит конец. Как она посмела так оскорблять мою жену? Планка упала, белый лист снова опустился перед глазами, и если бы не Катюха, я бы уже сидел, а Киру бы хоронили.

Я вообще поражался полному отсутствию Катиной реакции на Кирины визги и оскорбления. Она стояла безмолвно соляным столбом и только дрожала да краснела-бледнела. Я понимаю, что боялась, но она же хотела побороть в себе этот страх. Так замечательно разобралась с Милко и Яриком, и нате вам… онемела.

POV Катя Жданова.

Поражался он! Надо же, какой у нас Андрюшенька паразительный (не от глагола «поражаться», а от существительного «паразит»)! Да я вообще не слышала его бывшую. Я и видела-то с большим трудом ее беззвучно открывающийся и закрывающийся рот, перед глазами все плыло, как в тумане. У меня вообще центр жизни сместился в низ живота, как бы не было стыдно в этом признаться. И мыслей никаких не было, кроме одной, которую и мыслью-то назвать трудно, скорее это была просьба: «Господи, спаси и помилуй», – повторяла я про себя без конца. Только Он что-то не спешил мне на выручку. Посматривал с высоты своего положения на то, как дьявол меня соблазняет, и не вмешивался. Небось еще и посмеивался, глядя на эту забаву.

Финальный аккорд прозвучал, когда муж поцеловал меня в шею. Огромные мурашки, величиной с жука-голиафа* забегали по всему телу. Мозг отключился полностью, даже Бога призвать на помощь я уже не смогла.

POV Андрей Жданов.

У меня жена гений! Честное слово я не вру. Она гениальный экономист, потрясающий психолог и непревзойденная актриса. Непревзойденная! Бернар, Лорен, Фрейндлих и Мордюкова должны были бы нервно покуривать в сторонке, если бы Катька вышла на сцену.

Я-то думал, что она дрожит от страха, и молчит от страха же, но оказалось, что она просто готовилась к выходу на подмостки. Я уже готов был отправиться в тюрьму за убийство, но Катя вдруг сама прижалась ко мне и громко зашептала:

– Что же ты делаешь, Андрюшенька? Я же не железная, а мы на работе, сюда в любой момент может кто-то войти. – честное слово, у нее даже взгляд затуманился, голос сел, а дыхание стало частым и прерывистым, вот как Катюша играла! Потом она, как бы собралась силами и оттолкнула меня. Бросила взгляд на Киру и заговорила строже, но так, словно Воропаевой и вовсе тут не было. – Андрей, ты же знаешь, что я завожусь с пол оборота. А я тебе не Вика, и не твоя бывшая, чтобы развлекаться в рабочее время и на рабочем месте. Так что… «не возбуждай меня без нУжды»**, прошу тебя. Потерпи до дома. – тут Катька метнула быстрый взгляд на Киру и, с нескрываемым удовольствием, добавила. – Милый, знаешь, я думаю, что из гостевой нужно сделать нашу спальню. Все-таки там душ, это удобно. Во всех смыслах удобно, – кокетливо хохотнула она. И вдруг, словно только увидела Воропаеву, смутилась, но как-то не очень смущаясь, и обратилась к ней напрямую: – Простите, Кира Юрьевна, я вас не заметила. Вы должны меня понять, мы обе знаем, что когда Андрюша начинает прелюдию, – вот черт, откуда она слова-то такие знает? – устоять невозможно. Все вокруг перестает существовать. Дайте мне секундочку, и мы вернемся к работе. Вот балда, – она шутливо стукнула меня по груди, – ну ладно я ничего не соображала, но ты не мог не заметить свою бывшую, нужно было как-то сдерживаться, Андрюшенька.

С этими словами Катюха прошла к своему месту, уселась за президентский стол, на какую-то секунду опустила голову, а когда она ее подняла, перед публикой уже сидела деловая, жесткая и требовательная начальница. Я и то охренел от этого entrée*** примадонны на сцену нашего провинциального паноптикума, что уж говорить о таком рядовом зрителе, как Воропаева. У нее не просто челюсть отвисла, да несколько остекленели глаза, она сама, как жена Лота, превратилась в соляной столб.

– Кира Юрьевна, присаживайтесь, – и Юрьевна, как кролик перед удавом послушно приблизилась к столу и присела. – Давайте ваш отчет. – она и отчет протянула безропотно.

Катюша начала читать документы, периодически покачивая головой и потирая пальчиками подбородок, это продолжалось, не минуту и не две, ведь жена действительно изучала документы, а не делала вид, а Кира сидела не шевелясь, все с тем же неподвижным взглядом, казалось, что теперь на нее напал столбняк.

– Кира Юрьевна, все неплохо, но у меня есть просьба. Пожалуйста, возле каждой позиции напишите ответственного за ее исполнение.

– Что?

– Меня интересует, кто конкретно выполнял ту или иную позицию.

– А-а-а-а! – закричала вдруг Кира, очнувшись. – А это ты видела? – она сложила пальцы в фигу и сунула Кате под нос. – Еще не хватало, чтобы всякая шлюха моего жениха раздавала мне приказания. Позиции тебе? Больше ничего? А может тебе еще позы продемонстрировать, которые Андрюша любит?

– Спасибо, не нужно. С позами мы с Андреем разберемся сами.

– Ах ты, потаскуха! Ты пробл@дь, дешевая пробл@дь! – Кира попыталась через стол дотянуться до Кати, но в эту секунду за нашими спинами раздался мой самый любимый голос:

– Кирюша! Ты, и вдруг мат? Какой моветон…

Комментарий к Не возбуждай меня без нУжды

* жук-голиаф – самое крупное и тяжелое насекомое, величиной примерно с ладонь.

** перефразирование первой строки романса “Не искушай меня без нужды”

*** entrée – выход на сцену

========== Добро пожаловать. ==========

POV Катя Жданова.

– Ах ты, потаскуха! Ты пробл@дь, дешевая пробл@дь! – Кира попыталась через стол дотянуться до меня, но в эту секунду за нашими спинами раздался чей-то глубокий женский голос:

– Кирюша! Ты, и вдруг мат? Какой моветон. Твои крики и вопли я уже как-то слышала, а вот твой мат для меня в новинку. Но ты не смущайся, матерись на здоровье, я же не грузчик какой-нибудь, к мату непривычный, я бывшая актриса, а «на театре», еще и не так матерятся.

– Маргарита Рудольфовна, ну, слава Богу! – Воропаева повернулась к двери и совершенно загородила от меня вошедшую женщину. – Как хорошо, что вы пришли! Вы только посмотрите, что здесь творится. Простите меня за мат, но вы сама сейчас материться начнете, когда узнаете, что вытворил ваш сыночек.

– Здравствуй, Кирочка. Вежливые люди вначале здороваются, а потом уже жалуются.

– Здравствуйте, Маргарита Рудольфовна.

– И в чем мой сын провинился на этот раз? Не на ту юбку взглянул?

– Мамуля, привет! – сказал Андрей, прошел к двери и, как я понимаю (сама из-за Кириной спины не видела), чмокнул мать.

– Здравствуй, милый. Что у вас здесь происходит?

– Мам, я женился.

– Андрей, а ты хорошо подумал? – как-то очень многозначительно сказал теплый голос.

– Да, мамуль! Я очень хорошо подумал.

– Ну, тогда я вас поздравляю, дети. Скучно вам не будет никогда, это точно. Если в первый же день семейной жизни, жена звонит свекрови, но ничего не может объяснить, только рыдает и умоляет ее приехать, а затем мужа называет пробл@ядью, то в такой семье никто не умрет от тоски. И когда вы поженились?

– Мам, а я женился вовс… – начал говорить муж, но Воропаева его перебила:

– Маргарита Рудольфовна, я не Андрея так называла, хоть он вполне это заслужил… Вы знаете, что он выкинул? Он говорит, что женился вот на этой дешевке с панели, – Кира хотела отойти в сторону, чтобы продемонстрировать свекрови меня во всей красе, но у нее ничего не получилось. Андрюша к ней подлетел быстрее. Схватил ее за грудки и встряхнул.

– Вымой рот, дрянь, когда говоришь о моей жене, – заорал он так, что у меня от страха глаза сами собой зажмурились и снова начался «театр у микрофона».

– Да что здесь происходит, черт возьми? Андрей! Немедленно отпусти Киру и расскажи мне все, – мне очень понравилось, что Маргарита Рудольфовна говорила строго, но не кричала.