Текст книги "Alea jacta est (Жребий брошен) (СИ)"

Автор книги: Галина 55

сообщить о нарушении

Текущая страница: 31 (всего у книги 32 страниц)

– Андрей, – слабым голосом сказала Катенька.

– Да, маленькая моя. Я здесь.

– Когда ты узнал, что Кира беременна?

– Вчера.

– А она сказала, что еще перед Советом директоров.

– Она соврала!

– Я так и подумала, что она лжет. – Катя прикрыла глаза и слезинки скатились на щеки.

– Она звонила тебе?

– Нет, приходила. – жена взяла меня за руку. – Останься сегодня дома, пожалуйста, не уходи. Мне что-то совсем нехорошо.

– Я не уйду, солнышко. Никуда не уйду. Я только позвоню Ире и маме. Ладно?

– Не надо никому звонить. Просто побудь со мной. Хорошо? Я посплю еще немного, а ты рядом побудь.

– Хорошо, маленькая, хорошо.

– Честно?

– Честно-причестно, – пообещал я и сразу, как только Катюха уснула, нарушил слово. Позвонил и Ирише, и маме.

Сколько раз я потом благодарил Господа, держа Дашеньку на руках, что я вернулся, а не поехал на работу, что я позвонил Ирочке, а не сдержал слово, данное Кате. Не знаю, что было бы, если бы не вовремя сделанный укол.

Прошло не более получаса, как Катенька застонала, схватилась за живот и проснулась. Сразу откинула одеяло и истерически зарыдала.

– Андрюша, что это? Я ее потеряла? Да? Я ее потеряла? – кричала жена, показывая на пятна крови. – Это мы виноваты, мы! Сказали, что у меня был выкидыш, вот…

– Тихо, маленькая, никакого выкидыша нет! Так иногда бывает, я читал. Ну, погоди, слышишь! Успокойся! Ребенку сейчас нужна спокойная мать! – одной рукой я прижимал Катину голову к себе, другой – набирал Ирин номер. – Алло! Ирина, у Кати…

– Двери открой! – прозвучало в ответ, и я понял, что мы спасены!

Естественно, из спальни меня выгнали, естественно, я метался по квартире, не зная, жива Дашенька или уже нет, естественно, что больше всего на свете мне хотелось найти сейчас Киру и придушить ее, даже если она действительно не одна, даже если внутри ее проклятого чрева ребенок. Но теперь я в этом очень сомневался.

Мама приехала не одна, папа тоже хотел быть рядом. И, к счастью, их привез шофер, я не смог бы сейчас аккуратно вести машину в клинику, от злости и страха у меня тряслись и руки, и ноги.

– Кровотечение удалось остановить, но Катю нужно срочно в больницу везти. Нужно сделать УЗИ, дома это невозможно. Андрей, вызывай перевозку.

– Зачем время терять? – спросил папа. – Наш джип, как нельзя лучше оборудован для перевозки. У меня, знаете ли случаются приступы стенокардии, вот и пришлось…

– Андрей, ты сможешь Катю спустить на руках к машине? – спросила их Ангел-хранитель.

– Конечно.

– Тогда бери ее и поехали. Я сопровождаю Катюху, вы, – Ира кивнула моим родителям, – с Андреем.

POV Маргарита Рудольфовна.

Мы с Пашей выехали к детям практически сразу после звонка Андрея. Пока ехали, я все думала, все понять хотела откуда в Кирочке, да и в Сашке тоже, столько гнили. Такие замечательные у них родители были, столько тепла, столько любви им давали, а они выросли зверенышами. Почему? Как так получилось? Может потому, что ни в чем отказа не знали, что любой их каприз исполнялся мгновенно, не считаясь ни с какими затратами? Ведь Кристина у них совсем другая, несмотря на то, что ей столько перенести в жизни пришлось. Не озлобилась, не гадит из подворотни. Странно все это.

Мы вон тоже имели возможность исполнить любую прихоть сына, но он никогда ничего не требовал. Наверное знал, что у «хочу» есть границы. Хороший мальчик вырос, правильный. Жалко его так, что душа разрывается. Я смотрела, как Андрюша лихорадочно собирал с собой Катины вещи и слезы душили меня. Увы, нельзя было плакать, нужно было поддерживать детей.

Андрюша аккуратно отнес жену в машину, бережно уложил ее на откинутое в багажник заднее сидение. Зафиксировал.

– Пап, мам, садитесь, поедем, – он почти побежал к своей машине, забыв, что мы с Павлом давно уже не бегуны, даже если на короткие дистанции.

– Ты можешь подробно рассказать, что случилось? – спросила я сына, когда мы выехали на проспект.

– Я сам ничего толком не знаю. Знаю только, что Кира приперлась к Катюше, рассказала о своей беременности, приврала, что я знал обо всем еще до Совета директоров. Я нашел Катю, сжимающей нож в кармане халата. Что произошло между ними я не знаю. Катенька упала в обморок, а потом уснула. Но, судя по тому, что у нее началось кровотечение, стресс она пережила не маленький.

– А с Кирой что? – спросил Паша.

– Не знаю, мне все равно, пусть хоть сдохнет, лишь бы Катька не отвечала потом за это.

– Ну, знаешь ли, так тоже нельзя. Кира ведь тоже ждет реб…

– Папа, я теперь на тысячу процентов уверен, что она блефует, нет никакой беременности, я всю ночь думал, вспоминал. Был у нас с ней один прокол. Но только один, а значит, или у Киры должно было быть восемнадцать недель, или она не беременная.

– Ну, милый мой, любое предохранение иногда осечку дает. Могла сказать, что берет таблетки и не брать, – встряла я в разговор, хотя тоже уже была уверена, что Кира врет.

– Мамуль! Если бы я ей доверил хоть раз вопрос предохранения, вы давным давно были бы бабушкой и дедушкой, а я окольцованным, зато в поднадзорной палате дурдома.

– Ничего, сыночка. Ничего. Главное, чтобы с Катенькой все обошлось. А Киру я сама на ее задницу опущу.

– Нет! Я должен это сделать сам, мам. Иначе она не поймет.

– Поймет, милый. Еще быстрее, чем тебя поймет. Вот увидишь.

А уж в больнице, пока Ирина Петровна вышла к нам, я думала, что Андрей поседеет, так он метался, так тоскливо смотрел на дверь за которую увезли Катюшу.

– Андрюша, может нужно Катиной маме позвонить?

– И чем она поможет? Только нервничать будет.

– А мы чем могли помочь?

– Вы рядом, и мне спокойнее.

– Вот и Катеньке будет спокойнее, если мама рядом будет.

– Да, ты права, – Андрей вытащил мобильный, но позвонить не успел, вышла Ирина.

– С ребенком все в порядке. Сердцебиение, формирование, положение в норме. Зубами цепляется за жизнь. Не девка получится, а смерть фашистам.

– А Катя?

– А вот с Катей хуже. Несет какой-то бред, что хотела кого-то зарезать и что теперь ей надо разводиться, рыдает. Думаю нужно вызывать психиатра.

– Не нужно. Это не бред. Я могу ее видеть?

– Андрюша, прости, но тебя она видеть не хочет.

– А кого хочет? – сын чуть не плакал.

– Никого.

– Ирина Петровна, спросите у Кати могу ли я ее навестить? Мне есть что сказать невестке.

– Пойдемте без спросу. Тогда не откажется. В глаза выгонять потруднее будет.

– Мам, скажи ей, что я ничего не знал.

– Скажу, не волнуйся. А ты пока маме ее позвони. – я пошла в палату. – Здравствуй, Катюша.

– Здравствуйте, Маргарита Рудольфовна.

– Катенька, можно мне с тобой поговорить?

– Если о Кире…

– Да, о Кире, только я не собираюсь лапшу тебе на уши вешать.

– Тогда можно. Но мне нужна правда.

– А правда в том, что Кира очень жестокая девочка. Она привыкла всегда получать, что ей хочется. А тут столько обломов сразу. И с «Zimaletto», и с Юрочкой, и с Андреем. Понимаешь?

– Я понимаю и нисколько не оправдываю ни ее жестокости по отношению ко мне, ни ее унижения передо мной. Но сейчас она борется за отца своего малыша. Я ее понимаю.

– А то, что Андрей не знал ни о какой беременности Киры, ты веришь? Если бы ты видела его лицо вчера, когда он увидел справку, ты поняла бы это, Катюша.

– Я верю.

– Ну, вот и хорошо. Катенька, о какой жестокости и унижениях ты говоришь.

– Вначале Кира стояла передо мной на коленях, умоляя отдать ее ребенку Андрея. А потом… потом… Маргарита Рудольфовна, я не могу, – заплакала девочка, – мне и сейчас не по себе…

– Все, моя хорошая, все. Не хочешь, не вспоминай.

Она вдруг посмотрела на меня своими огромными глазищами, недоверчиво, словно не могла поверить, что свекрови могут быть добрыми, ну вот как Золушка посмотрела бы на Мачеху, угости ее та конфетой, и в то же время с надеждой, что это не пустая обертка, а настоящая конфета. И я поняла за что ее так любит Андрей. Несмотря на все, что ей пришлось пережить, эта девочка чиста и беззащитна, как подснежник на первой проталине.

– Кира толкнула меня, а когда я упала на стул, она сказала, что если я не оставлю Андрея по доброй воле, то мало не покажется ни мне, ни ребенку. И я теперь… Мне теперь и стыдно, и жалко ее, и страшно.

– А жалко-то почему?

– У Киры нет близких, а значит, и у ее малыша никого нет.

– А стыдно?

– А вы никому не скажете?

– Никому.

– У меня в кармане был нож, и когда Кира стала угрожать Дашеньке, я… я…

– Ну, не плачь, Катенька. Ты же ничего не сделала. Правда?

– Ничего. Но я хотела.

Ну, и как ее не любить?..

========== Я не дам тебе развод… ==========

POV Андрей Жданов.

Три месяца, Господи! Долгих три месяца эта сука водила нас за нос. И черт с ним, что я поседел за это время, и Бог с ним, что каждый наш день начинался со слов Катюши: – «Андрюша, так нельзя, я не смогу построить свое счастье, на несчастье ребенка», и заканчивался моей неизменной фразой: – «Я не дам тебе развода». К этому я тоже привык. Это даже стало каким-то ритуалом. А иногда мне вообще казалось, что Катюха заговаривает о разводе, только для того, чтобы услышать, что развода я ей не дам, что они с Дашулей мне все так же нужны, как и день назад, что я по-прежнему люблю ее, и никто кроме нее мне не нужен, несмотря на то, что никакой близости между нами нет и в помине. Нельзя ей… было.

Много чего ей было нельзя, моей Катеньке, в эти долгие три месяца. Быть счастливой – нельзя (ведь она отнимает отца у ребенка), радоваться подарку в ее день рождения – нельзя (ведь Кира в этот самый момент страдает и плачет в одиночестве), в Новый Год загадывать желание – нельзя (ведь исполнение ее мечты, это беда для другой матери моего ребенка). И бесполезно было объяснять Катюше, что Кирин ребенок никак не может быть моим, что по срокам ничего не сходится, она верила «авторитетам», можно даже сказать «экспертам» в этой области, которые сутками сидели на разных форумах и описывали свои залеты, которых вроде бы быть не могло. Вот она их и начиталась.

– Смотри, Андрюша. Татьяна пишет, что забеременела со спиралью. А вот у Ирины произошел залет аж с двумя презервативами. Так что все может быть. Понимаешь?

Я не понимал, но доказать что-то Катюше было невозможно. Можно было только жить и тихо радоваться, что истерики ее прекратились, как и не было, что ее гормоны потихоньку встают на место, что она правда медленно, но уверенно сбрасывает с себя груз прошлой жизни, учится быть, а не казаться свободным человеком. И если бы не Катенькино чувство вины и ежедневные слезы, о несчастной судьбе Киры и второго моего ребенка, если бы не ее стыд каждый раз, как только она забывалась и позволяла себе минуту счастья, то можно было бы сказать, что жить можно.

Хотя… Окружающие, особенно зависящие от меня люди, вряд ли бы согласились со мной. Да, я срывался, я орал и устраивал головомойки. И на работе, и в редкие моменты наших с Ромкой и Колюней посещений питейных заведений. Колька понимал меня, как никто другой. Ему, тоже уставшему не только от капризов беременной жены, но и от невозможности прекратить эту временную тиранию, как и мне, необходима была разрядка, вот мы в барах и искали с кем бы подраться, пока Ромка не покрутил пальцем у виска и не отправил нас обоих в спортивный зал на ринг, вымещать злость на груше или в спарринге.

Правда что-что, а сексуальная разрядка нам обоим была ни к чему. Ему – потому что Вика, несмотря на свое интересное положение, затрахивала его до по полной программе, а мне – потому что Катенька так удачно трахала мне мозги, что мне уже ничего и никого не хотелось.

И все же, все же, все же! Какое счастье, что всё, кроме числа «пи», имеет конец. Да и «пи» конечно. Сегодня «пи…здец», пришел шантажу этой суки, а соответственно и ей! Поэтому и только поэтому я могу вам все рассказать. Пусть и без особых подробностей, но зато со смаком…

Катюха тогда пролежала в больнице больше двух недель. Увы, не только из-за здоровья. Ириша придумывала разные поводы, чтобы не выпускать Катеньку, пока мы не нейтрализуем Киру. А сделать это оказалось очень и очень сложно, и вот почему…

Мама рассказала Ирише все, что произошло и попросила ее помощи.

– Ирина Петровна, вы сможете сегодня же без очереди принять одну особу? Мне нужно знать беременна ли она, а если да, то срок ее беременности.

– Это та самая, которая…

– Да, Воропаева Кира Юрьевна.

– Хорошо, присылайте ее к семи вечера.

– Ирочка, только если она будет деньги предлагать за справку о несуществующей беременности, вы постарайтесь записать ваш разговор. Ладно?

– Не переживайте вы так, Маргарита Рудольфовна, все сделаю в лучшем виде.

Мамуля сразу позвонила этой суке.

– Кирочка, Андрей согласен признать ребенка. – я аж подскочил, услышав такое, но мама погрозила мне кулаком. – Только он выдвигает одно требование.

– Какое?

– Я думаю, что тебя не обидит его желание убедиться в правдивости твоих слов.

– В смысле?

– Андрей хочет быть уверен, что ты действительно беременна.

– А потом он захочет убедиться, что ребенок его?

– Вполне возможно. Но это, согласись, его право.

– А почему он сам мне не позвонил?

– Не хочет. Тем более после того, что ты устроила сегодня.

– А у этой шалавы он тоже требуе…

– Кира, ты говоришь о жене Андрея, не смей ее оскорблять, если хочешь, чтобы и мы с Пашей, и Андрей признали твоего ребенка.

– Моего? Это не только мой ре…

– Кирочка, Андрей просил передать, что пока ты не обследуешься у нашего врача, он даже слышать о тебе не хочет.

– Хорошо, я обследуюсь. И даже на тест ДНК после рождения ребенка буду согласна. Но я никогда не прощу вам всем этого унижения.

– Вот когда пройдешь обследование, тогда и поговорим об остальном.

– Давайте координаты.

– Записывай, – мама продиктовала адрес клиники, – Ирина Петровна будет ждать тебя в девятнадцать ноль-ноль.

Послания Бога так не ждут, как ждал я звонка от Зорькиной. И в девять вечера она позвонила…

– Андрюша, Кира беременна, срок пятнадцать-шестнадцать недель. Беременность без патологий, мальчик развивается совершенно нормально.

– От меня? – глупо спросил я.

– Охуел? Я не гадалка, я врач. Хочешь сейчас делать тест ДНК, делай, если Кира позволит.

– Ир, а это точно Кира была? Такая сероглазая, прямая, как жердь, плоскогрудая блондинка без задницы?

– Вообще-то, она предъявила паспорт, могу зачитать его данные, хочешь?

– Нет, а фото ее было?

– Ее. Андрюша, у нее правда серые большие глаза и она блондинка. Так что я ничем тебе помочь не могу.

– Катюхе не говорите.

– Хорошо, только ты давай, решай этот вопрос. Иначе эта ненормальная сама его решит. Я не могу двадцать четыре часа быть рядом с Катькой.

Это был крах надежды на Кирин блеф. Она действительно беременна. То, что не от меня, я был уверен… Жалко, что только я. Все, что мне удалось сделать, так это встретиться с Кирой и договориться, что я буду ей помогать вплоть до родов и морально, и физически (купить продукты, помочь передвинуть мебель и так далее), и материально (штуку баксов в месяц запросила эта бескорыстная), а она прекращает преследовать Катю, вообще не подходит к ней! Иначе я аннулирую все наши договоренности.

Больше всего меня в себе поразило, что если я полчаса не мог прожить без того, чтобы поприветствовать Дашеньку – я все время должен был трогать, целовать, гладить Катин живот. Как наркотик, право слово. То, даже когда Кира попросила меня положить ей на живот руки, я шарахнулся от ребенка, как черт от ладана. Вот не чувствовал я его, не принимал, не желал, хотя, казалось бы – мальчик! Чего лучше-то.

Вот так мы и жили… Ни шатко, ни валко, ни хорошо, ни плохо… Никак… Вплоть до сегодняшнего Совета директоров. А я, дурак, еще уговаривал Катюшку не ходить на него, не встречаться лишний раз с Кирой, не расстраиваться. Какое счастье, что она меня не послушалась. Приехала! Вот тут и пришел конец шантажу этой суки, подкрался незаметно, как «пи…здец»!

Хотите послушать, что же произошло? Слушайте…

========== Крибле-крабле бумс… ==========

POV Андрей Жданов.

То, что Совет будет проходить нервно, ясно было еще накануне. Кира звонила без перерыва. То требовала, чтобы ей на обед заказали брокколи в сливочном соусе, то умоляла, чтобы ей подали не минералку, а свежевыжатый апельсиново-морковный сок, то рыдала в трубку, что ей невыносимо будет видеть на Совете Катерину, то вдруг тоном начальника приказала рядом с каждым пунктом отчета непременно дать расшифровку. А своим последним звонком она и вовсе привела меня в бешенство.

– Андрей, мне будет трудно вести машину. Ты не мог бы заехать за мной?

– Не мог бы.

– Почему?

– Потому что я поеду с женой. И мне совершенно не хочется, чтобы ты мотала ей нервы на полчаса дольше.

– Оёёй! Какие мы нежные. А как же я?

– А как хочешь. Быть твоим шофером не входит в условия нашего договора. Можешь делегировать свое право голоса Сашке или Кристине и вообще не приезжать, можешь попросить братца заехать за тобой, можешь вызвать такси. Делай, что хочешь.

– Андрей! Ты вообще человек или нет? Я ношу твоего ребенка, а ты…

– Моя жена носит моего ребенка. Это единственное, что для меня несомненно. О ребенке, которого носишь ты, мы поговорим после его рождения и анализа ДНК. До тех пор я лишь выполняю условия нашего договора. И больше мне сегодня не звони.

– Андрей! – даже не крик, а вопль. – Ты пожалеешь!

Но я не пожалел! Не знаю, как все сложилось бы в моей жизни, если бы я тогда заехал за Кирой. Сколько еще дней, месяцев, а может, и лет она могла бы отравлять нашу с Катей жизнь? Слава Богу, что все случилось так, как случилось.

Для того, чтобы вы поняли, что произошло, я должен чуть-чуть отклониться в сторону… Когда Ириша спасла жизнь Дашеньке, да и Катюше, пожалуй, тоже (не смогла бы Катька спокойно жить, потеряй она тогда ребенка), папа сказал:

– Какое счастье, что Ирина Петровна смогла так быстро поймать такси. Еще немного, и даже страшно подумать, что могло бы произойти.

– Папа, а ведь ты прав, – сказал я и подарил Зорькиной машину.

Первое время ее возил Федя Коротков, курьер «Zimaletto», а потом она и сама начала весьма бойко рулить. А характер такой, за что не возьмется, все ей по плечу.

Если бы я заехал за Кирой, если бы не машина Ириши, если бы Колька не забыл дома папку с документами, если бы Вика не решила… Если бы, если бы, если бы… Но все сложилось так, как сложилось, все кусочки пазла собрались в одну картину. Небеса решили над нами сжалиться…

POV Ирина Петровна.

Опять, блин припахали писать! Но на этот раз я не возражаю. Приятно, знаете ли, описывать «сеанс черной магии и ее разоблачение», это еще Булгаков заметил.

В то утро по дороге на работу я заехала к сыну, нужно было проведать Викусю. Невестка мне досталась бодливая, во всем, что касалось ее беременности, своенравная. Никаких авторитетов в этом вопросе не признавала. «Я ношу, значит, мне лучше знать, что полезно моей малышке», – безапелляционно заявляла она, когда я пыталась объяснить ей, что килограмм соленой рыбы за обедом – это не самое для ребенка лучшее питание. Но она же, блядь, сама себе дохтур. А потом отеки, давление и «мама, помоги». Ну, не зараза ли? Зараза! Но называет меня мамой, а я за это многое простить готова.

– Вика, ты давление мерила?

– Мама, Колька документы забыл!

– Вика, я кажется, задала вопрос?

– Ма, какое давление? Коле документы отвести нужно.

– Слушай меня внимательно, девочка, – разозлилась я, хотя мне было очень приятно, что невестка так волнуется за сына. – Когда тебя еще не было в проекте, я уже вела беременных баб. От зачатия до родов! И если я говорю тебе, что по утрам и вечерам ты должна мерить давление, значит ты будешь это делать. Я не позволю тебе мучить мою внучку! Поняла? Разжирела, как не знаю кто, селедку тоннами жрешь, потом воду пьешь бочками, а потом по пять раз за ночь трахаешься…

– Не по пять, – захныкала Вика.

– Вика! Колька вон уже стал тонким, звонким и прозрачным, но это его дело. Если ему это нравится – флаг ему в руки и три пера в задницу. Но твое давление – это здоровье ребенка! И мерить ты его будешь! Или ляжешь в больницу. Я все сказала.

– Мам! Давай знаешь что сделаем? Давай мы завезем Коленьке документы, а оттуда прямо к тебе в клинику.

– Что? И на УЗИ согласна? И на анализы? И на все?

– Так пристыдила же. Я осознала.

– А Юра с Полиной останется?

– Да.

– Собирайся.

Подъехали к «Zimaletto», я припарковалась.

– Викуся, только недолго, я на работу опаздываю.

– Договорились, мам, только выйти помоги.

Я вышла, открыла дверцу и подала руку невестке, ругаясь про себя на нее последними словами, это же надо было так себя расселёдить, вся в межклеточной жидкости, кажется, надави на кожу и потечет. В это время рядом с нами притормозило такси, открылось окно, из него высунулось симпатичное женское лицо. Увидев нас с Викой женщина ойкнула, спряталась внутри, а потом тоже неуклюже начала выбираться из машины. И эта беременна! Хотя что-то с ней было не так. Я утробных детей за версту чувствую, а тут… как будто… я даже не поняла что, но что-то с ребенком было не так. И глаза… Не беременные, не светятся материнством. Вон у Викуси все лицо отечное, глаза заплыли, а такой из них свет идет, как будто малышка изнутри их фонариком подсвечивает.

Женщина выбралась из такси, расплатилась с водителем и, презрительно посмотрев на Вику, пошла в здание. Я обратила внимание на ее походку. Это была походка модели, балерины, даже шлюхи на панели, но только не беременной дамы.

– Сука, – зло пробормотала Викуся. – Тварь прошмандовская, – и захлюпала носом.

– Викочка, ты чего? Этой позавидовала? Ты же у нас красавица. Вот родишь, отек и спадет, и все у тебя хорошо будет. Вот увидишь.

– Мам, ты знаешь, кто эта сука?

– Вика! Возможно я тебя удивлю, но я не всех со московских сук знаю. Некоторые остались мне не знакомы.

– Это сестра Юрочки.

– Как сестра? Какая? Это же не Кристина и не Кира, насколько я вижу.

– Почему не Кира? Очень даже Кира! Та самая, которая Юрика…

– Кира? Вот это и есть Кира?

– Ну, да!

– Кира Юрьевна Воропаева?

– Ну, да! Ой! Мама! Она же у тебя на приеме была. Помнишь ты нам с Колей рассказывала? Ты что, ее не узнала?

– Сука! – закричала я, что было силы. – Блядь! Тварь прошмандовская!

– Мам! Ты быстро учишься ненормативу, – захохотала Вика.

– Не она это была!

– В смысле?

– Не она была у меня на приеме!

– Как не она? А как же паспорт?

– А вот это мы сейчас и выясним. Подожди меня в машине. Я сама отнесу документы Кольке. А заодно и Кирочку порву на флаги.

– Ага! Сейчас! Так я и пропущу этот спектакль. Как же. Вместе пойдем.

– И то верно, тебе нужны положительные эмоции, отчего бы и не повеселиться. Пойдем.

До зала заседаний мы с Викусей добрались без приключений, но тут нам дорогу преградила молодая грудастая дамочка.

– Вы куда? Туда нельзя.

– Нам, Маша, можно.

– Ой, Вика! Я не узнала тебя. Какая ты стала!

– Страшная?

– Ну, что ты! Добрая, вся прямо светишься. Только в конференц зал все равно нельзя. Там Совет директоров.

– Машенька, я документы принесла. Николай Антонович их забыл.

– Вика, нельзя. Давай документы, я передам.

– Мария, хотите, чтобы Андрюша выписал вам премию? – неожиданно спросила я.

– Андрюша?

– Андрей Павлович.

– А! Премию кто же не хочет?

– Тогда отойдите в сторону и дайте нам войти. Обещаю, что премия будет вам обеспечена.

– Простите, нельзя.

– Зря ты так, Маша, – спокойно сказала я и заорала, что есть мочи: – Жданов! Ангел-хранитель явился! Встречай.

В конференц-зале послышался гул голосов, и уже через секунду двери распахнулись настежь.

– Ирина? Вика? Что случилось?

– Случилось, Андрюша! Случилось. Мне срочно нужно поговорить с вами со всеми.

– У нас Сов…

– Андрей, пошел нахер! – я отодвинула Жданова и прошла внутрь. – Здравствуйте, Маргарита Рудольфовна.

– Ирочка! Здравствуйте.

– Павел Олегович, приветствую вас.

– Здравствуйте, Ирина.

– Николай Антонович, вам просили передать документы.

– Спасибо, м…

– Катенька. Как ты себя чувствуешь? – перебила я сына. Ни к чему Кире знать кто я.

– Спасибо, все хорошо. А вы как к нам? Что-то случилось?

– А я не к вам, Катюша. Я к Кире Юрьевне. Здравствуйте, дражайшая.

– Ко мне?

– Да!

– Вы кто?

– Я? Я твоя смерть, дрянь!

– Кто вы? Что вам от меня нужно? Андрей! Сашка! – закричала она.

Краем глаза я увидела, как со стула поднялся тощенький, бледный, довольно высокий сперматозоид с глазами несколько навыкате и с перекошенным в скептической ухмылке ртом. Но я была первой!

Я первой подошла к Воропаевой и положила руку ей на живот:

– Неужто ты меня не признала? Я та самая Ирина Петровна Зорькина, на прием к которой ты ходила на пятнадцатой-шестнадцатой неделе беременности.

Кира дернулась, но я была ловчее. Крибле-крабле бумс… Свитер задран, большой, фирменный накладной живот телесного цвета открылся взорам всех желающих…

========== Военная хитрость. ==========

POV Андрей Жданов.

Знаю я, что мой Ангел-хранитель уже описала начало заключительной серии нашего сериала. Знаю, но не могу отказать себе в удовольствии написать так, как все это видел я.

Совет директоров проходил не просто в нервной, а я бы сказал, в ужасающей атмосфере. Катенька все время сидела опустив голову, было понятно, что она даже случайно боялась встретиться взглядом с Кирой. Меня это бесило! И не то, что жена чувствовала вину перед пираньей, а то, что эта хищная рыбешка, наслаждаясь своим триумфом, не давала продуктивно работать, тянула одеяло на себя и демонстрировала всем каприз за капризом. То ей дует – закройте окна, то ей жарко, откройте окна… Да еще Сашка явно получая удовольствие от того, что вместо нормального Совета присутствует в Шапито, периодически бросал свои скорпионьи замечания. Достали они меня, как ладан черта. И только я начал закипать, как из предбанника раздался крик:

– Жданов! Ангел-хранитель явился! Встречай.

– Какой знакомый голос, – недоуменно поднял брови Колька.

– Андрюша, посмотри, кто там, и объясни, что у нас Совет, – папе за глаза было Киры с Сашкой, посторонние помехи ему были ни к чему.

Я высунулся за двери. Мария Тропинкина преграждала вход в конференц зал… Ирине Петровне и Вике.

– Ирина? Вика? Что случилось? – честное слово, я заволновался, хотя сам не знаю почему.

– Случилось, Андрюша! Случилось. Мне срочно нужно поговорить с вами со всеми, – Ириша, как всегда, спешила.

– У нас Сов…

– Андрей, пошел нахер! – она отодвинула меня, прошла внутрь и начала со всеми здороваться, как будто и в самом деле приход на Совет постороннего человека, это вполне себе обыкновенное явление. – Здравствуйте, Маргарита Рудольфовна.

– Ирочка! Здравствуйте, – мама хоть и удивилась, но была рада.

– Павел Олегович, приветствую вас.

– Здравствуйте, Ирина.

– Николай Антонович, вам просили передать документы.

– Спасибо, м…

– Катенька. Как ты себя чувствуешь? – перебила она сына, словно не хотела дать назвать ее мамой.

– Спасибо, все хорошо. А вы как к нам? Что-то случилось?

– А я не к вам, Катюша. Я к Кире Юрьевне. Здравствуйте, дражайшая.

– Ко мне? – сказать, что бывшая была ошарашена, это ничего не сказать. У нее глаза полезли из орбит.

– Да!

– Вы кто?

– Я? Я твоя смерть, дрянь!

Вот тут первые догадки посетили мою голову. Кира испугалась ужасно. Да и любой бы испугался на ее месте, так разъярена была Ира, так пылала неподдельным гневом. Но! Но… но… но… Окажись Катя в такой ситуации, она первым делом прикрыла бы руками свой живот, материнский инстинкт заставил бы ее прежде всего спасать ребенка. А Кира прикрыла руками голову и грудь, оставив живот незащищенным перед возможной угрозой.

– Кто вы? Что вам от меня нужно? Андрей! Сашка! – закричала она.

Сашка поднялся, выпучил глаза, скривил рот и пошел к сестре. Не очень-то он заспешил ей на помощь. А я и вовсе с места не сдвинулся, зная на тысячу процентов, что Зорькина никогда не причинит вреда ни беременной, ни тем более ребенку.

Сашка не успел, Ириша первой подошла к Кире и положила руку ей на живот:

– Неужто ты меня не признала? Я та самая Ирина Петровна Зорькина, на прием к которой ты ходила на пятнадцатой-шестнадцатой неделе беременности.

Кира дернулась, попыталась отбежать, но Ириша в мгновение ока задрала ей свитер на голову и все увидели большой накладной живот телесного цвета. Наступила такая тишина, что если бы кто-то решился моргнуть, то мы бы услышали, как стучит веко о веко. Первой нарушила молчание… правильно – Зорькина. Она танком поперла на бывшую, не давая ей опомниться и запугивая ее так, что у цветом лица Кирюша очень быстро сравнялась с белой стеной.

– Андрей, вызывай милицию. Быстро!

– Зачем милицию? – заикаясь спросила Воропаева.

– А как ты думала, милочка? Я врач, на прием к которому приходит беременная с чужим паспортом. А если речь идет о продаже ребенка? Статья сто двадцать семь, «б». Или о похищении, да еще в отношении несовершеннолетнего? Статья сто двадцать шесть, «б». От пяти и выше. Так что сидеть вам обеим не пересидеть. А я сюда еще Катюхину госпитализацию добавлю, и под статью попытка убийства тебя подведу. Так что, милочка, десятка тебе светит!

– Ка-какая десятка? – Кира даже не заплакала, растерянно заозиралась по сторонам в поисках поддержки. То, что ни о никакой поддержке с нашей стороны не могло быть и речи, это понятно. Но судя по растерянному взгляду Сашки, он тоже думал, что сестра беременна, не говоря уже о Кристине, которая с нескрываемым ужасом и брезгливостью смотрела на нее. – Я никого не убивала! Вы что?

– Серьезно? А я и не говорю, что ты кого-то убила. Но ты попылалась.

– Когда? Кого?

– Ребенка Катерины и Андрея, милочка! Катя была в полушаге от выкидыша. А потом ты еще три месяца издевалась над беременной женщиной. Статью за моральный садизм еще никто не отменял!

– Что? Есть такая статья? – в ужасе спросила Кира.

– Есть! – уверенно ответила Ирина, хотя вряд ли такая статья была.

– А если не хотела, – вступил в разговор папа, – то ты нам сейчас ответишь на все вопросы. Расскажешь все-все, что ты запланировала.

– И тогда вы не вызовите милицию?

– Если честно расскажешь, то нет!

– Прости, папа, но я не согласен спускать все на тормозах, какие бы красивые сказки эта тварь не рассказывала. Она чуть Дашеньку не убила, Катя не жила, а выживала все это время. Нет, пап, прости! Я не согла…

– Андрюшенька, – Катя прижалась ко мне. – Ну, пожалуйста! Что нам может дать месть? Ничего! Нам нужно знать, что она планировала, чтобы не попасться в ее капкан никогда уже.

– Катенька, извини, но не…

– Да, Андрей, да. Ну, пожалуйста-препожалуйста.

И что ты с этим будешь делать? Пришлось кивнуть головой сесть в кресло и только украдкой сжимать кулаки.

– Павел Олегович, дайте мне слово, что если я все расскажу, вы не станете сообщать в милицию. Иначе я ничего не скажу.