Текст книги "Alea jacta est (Жребий брошен) (СИ)"

Автор книги: Галина 55

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 32 страниц)

– Ты что? Ты хочешь сказать, что это Сашка заказал тебя, а сам потом исчез?

– Ага, со страху. Он же всегда так, напакостит и в кусты.

– А может это ты?

– Что я?

– Похитил Сашку, а потом сделал вид, что на тебя напали. Чтобы отложить Совет директоров.

– И зачем мне нужно было его откладывать?

– Потому что… Потому что… Потому что у тебя не хватает голосов для избрания президентом!

– А если Совет отложить, то голосов хватит? Они что? Растут, как грибы?

– Не растут. И все же. Вот куда он мог деваться?

– «Разве я сторож брату моему»*? Упс… Сашка-то не мой, а твой брат. «Разве я сторож брату твоему»? Так вернее будет. Если ты думаешь, что я его похитил, то разрешаю тебе провести обыск в моей квартире и даже в загородном доме у родителей.

– Кира Юрьевна, – голос мой был строг, прямо-таки вся из себя оскорбленная невинность, – после такого оскорбления, я прошу вас осмотреть наш дом, и на выход.

– Ты меня выгоняешь? Андрей! Опомнись! Эта… эта… эта твоя…

– Кира Юрьевна, – перебил Воропаеву Колька. – Андрей сейчас не в состоянии вступиться за честь своей жены, но если вы посмеете хоть полусловом оскорбить Катю, то мне придется выпроводить вас за дверь, и за целостность вашей персоны я не отвечаю.

– Что? Андрей, неужели ты допустишь, чтобы какой-то урод ко мне прикоснулся?

Тут уж взорвалась я. Все у нее уроды, все ее недостойны, а сама-то, сама? Ведет себя, как последняя тряпка. Я никогда не стала бы так унижаться ни перед кем, как бы не любила человека. В лучшем случае за такие унижения прогоняют, в худшем – соглашаются подарить жалость. А кому нужна жалость? Только жалкой, никчемной личности!

– Кира Юрьевна, когда вы кого-то называете уродом, вам следовало бы посмотреться в зеркало, в то, которое душу показывает. Вот где настоящий урод. Настоящий моральный урод.

– Да как ты смеешь открывать свою железную пасть? На кого? На меня? Да я тебя в порошок сотру!

Андрей начал вставать с дивана, но я вцепилась в его руку мертвой хваткой и не дала ему ничего предпринять. Я сама! Я сильная! Я смогу!

– Кира Юрьевна, если вы полагаете, что меня хотя бы на йоту задевают ваши оскорбления, то вы глубоко заблуждаетесь. Я могла бы сейчас вас добить всего парой фраз, сказав, например, что только последняя половая тряпка, а никак не гламурная барышня, может годами унижаться перед мужчиной, годами терпеть его любовниц, сама себе устраивать помолвку и сама себе покупать на нее кольцо; или, например, сказать что мне не пришлось его покупать себе самой, меня балует Андрюша, – тут протянула вперед свою правую руку, давая Кире возможность полюбоваться моим обручальным кольцом, – или, например, о том, что только последняя тварь, из зависти может расстроить семейную жизнь лучшей подруги и заполучить ее в самые злейшие враги; я многое могла бы вам сказать, но не стану. Не стану, потому что мне вас жаль. Вы жалки, Кира Юрьевна! И в своей ненависти, и в своей зависти, и даже в своей любви.

– Ты… ты… шлюха! – орала Кира, пока Колька выволакивал ее из квартиры. – Андрей, опомнись, она опоила тебя зельем!

– Кирочка, ключи можешь оставить себе на память, мы сейчас же сменим замки, – сказал Андрей, когда Киру уже выпроводили, закрыли за ней двери и навесили цепочку. – Браво, Катерина Валерьевна! Браво! Я в восторге. И высказала все, и вроде как ни слова не сказала. Блестяще.

– А это она у моей маман научилась такому приемчику. Хочешь расскажу одну коротенькую историйку?

– Историю от Ирины Петровны? Это за счастье, рассказывай.

– Колька, не нужно! Тетя Ира это сделает лучше. Андрей, вот она придет к тебе с визитом, спроси ее как она послала завотделением. Ладно?

– Как скажешь.

– Просто у нас еще очень много дел. Николай, пожалуйста подготовь все наши наработки, через полчаса начнем работать. А сейчас оставь нас, пожалуйста, нам надо поговорить.

– Да пожалуйста, пожалуйста. Только поем и пойду в кабинет.

– Ну, ты обжора, – засмеялась я.

Колька скрылся в кухне, а я повернулась к дивану, чтобы в конце концов поговорить с Андреем. Увы, пока я болтала с Зорькиным, мужа и след простыл. А ведь мне показалось, что хотя бы поговорить мы уже можем спокойно. Не знаю почему, но эта его выходка разозлила меня ужасно. Нам дальше работать вместе, пора все выяснить, перевернуть страницу и идти дальше. Вот я и пошла, кипя гневом, в его спальню. Спальня была пуста…

Господи! Ну, почему мы такие идиоты? Почему сразу думаем худшее? Почему мне не пришло в голову, что Андрюше всего лишь в туалет понадобилось, ведь он пьет мочегонное, тетя Ира меня предупреждала! Боженька, за что ты лишил меня мозгов?

Я рванула из спальни мужа, пока еще он не обнаружил меня здесь и в дверях со всего маху с ним же и столкнулась…

POV Андрей Жданов.

Скажите, вы знаете, что такое рок? Я не имею ввиду музыкальное направление «rock », я имею ввиду злой рок по имени Катя. Хотя откуда вам это знать? Вы же с моей женой незнакомы…

Я возвращался из туалета в свою спальню. Катя сказала, что нам предстоит серьезная работа и я хотел переодеться, вернее надеть под халат шелковую тунику длиной до колен, подарок одного китайского художника. Она состояла из двух полотен шелка ручной росписи и завязывалась по бокам. О! Это было настоящее произведение искусства. Представляете гохуа** в батике***, с ума сойти! Я совершенно не собирался ее носить. Никогда! Мне достаточно было знать, что у меня есть этот шедевр, я даже подумывал в будущем сделать соответствующие рамы и повесить две картины у себя в спальне. Но сейчас выбора у меня не было. Если вдруг мой, споткнувшийся на все четыре ноги, конь вздумает снова встать на дыбы в самое неподходящее время от того, что жена окажется рядом, то по крайней мере он не сможет высунуть свою голову в запах халата, как попытался сделать это совсем недавно.

Итак, я шел в свою спальню, открыл двери и… И? Правильно! Согнулся от боли пополам. Катька, выбегающая из комнаты, врезалась в меня на всем скаку. Слава Богу, причинное место она задела по касательной, основной удар пришелся на ногу, но болью отдался именно там, и такой болью, что мало никому не показалось бы. Я отскочил от Кати, как от прокаженной, и взвыл. Я матерился, орал, что она мое проклятье, что я не пойму за какие грехи небеса послали мне в первые встречные мою убийцу, что Бог видно здорово повеселился когда проводил жеребьевку кандидаток в мои жены. Я все кричал и кричал, пока боль не начала отступать, только тогда я смог обернуться.

… Она стояла вжавшись в стену, словно хотела раствориться в ней, оставшись лишь отпечатком. Глаза крепко зажмурены, кулачки сжаты, полы халата распахнуты, а пояс валяется на полу (видно, когда мы столкнулись он развязался и упал, а она и не заметила), белоснежное белье едва прикрывает самые интимные части ее тела, а кожа покрыта мурашками, но не от холода, нет, от страха и от боли, боли за меня! Краем глаза я успел заметить Кольку, видно прибежавшего на мой крик, да так и застывшего от открывшейся ему картины. Я как-то вдруг мгновенно осознал, что этих двоих ничего, кроме дружбы не связывает, что он впервые видит Катю в таком виде и тоже ошалел от ее форм, что я идиот, и… что я до умопомрачения люблю и хочу эту женщину.

Я бросился к Катюше, и тут мне открылась еще одна истина – я ее боюсь. Иначе как объяснить, что я не смог сделать последнего шага? Как там сказала Ирина Петровна? Глаза стекленеют – появляется боль в паху? Условный рефлекс собаки Павлова? Вот-вот. У меня появился этот рефлекс: подходишь к Кате ближе, чем на метр – появляется боль в паху! И как его преодолеть, этот страх, я представить не мог.

– Ты чего на нее орешь? – пришел в себя Колька.

– Коль, ты сейчас иди, ладно? Я больше не буду орать. Правда, не буду. Через сорок минут мы сядем за работу. А теперь дай нам с Катей поговорить. Хорошо?

– Катя! Я могу вас оставить? – он спросил не меня. Как настоящий друг, он спросил Катюшу.

Она мелко и часто закивала головой не открывая глаз и не произнеся ни звука, и Николай ушел.

– Катя, ты права, нам надо поговорить. Очень надо.

POV Катя Пушкарева.

Это просто какой-то рок, можно подумать, что я родилась лишь для того, чтобы не дать родиться его детям. Когда Андрей кричал на меня, я не обиделась, нет-нет, я ведь понимала, что он кричит от боли. А теперь, когда он успокоился и даже захотел со мной поговорить, я поняла, что это правда. Все что он мне выкрикнул – это жестокая правда. Небеса провели неудачную жеребьевку. Мне оставалось только собраться с силами, открыть глаза, поговорить с ним и попросить развода, иначе я его добью.

– Катя, ты права, нам надо поговорить. Очень надо.

Я открыла глаза и сразу же зажмурила их от ужаса. О, Господи! Так вот для чего я надевала белое кружевное белье! Чтобы продемонстрировать его на себе Андрею! Оказывается при столкновении пострадал не только он, мой пояс от халата упал и я стояла теперь почти голая. Присев на корточки я стала нащупывать рукой пояс на полу.

– Ой, мамочки! – прошептала я.

– Катя, – рассмеялся Андрюша, – глаза-то открой. Оттого, что ты свои закрыла, я хуже видеть не стал.

– Ах, ну да, – я быстро открыла глаза, отыскала пояс, подпоясалась и спросила: – Где будем говорить?

– Если можно, то здесь, у меня. Мне правда не очень хорошо. Я хотел бы прилечь.

– Конечно, – кивнула я и поняла, что больше не могу. – Прости, Андрей. Я скоро приду, мне нужно поплакать.

POV Андрей Жданов.

– Прости, Андрей. Я скоро приду, мне нужно поплакать.

Катя выскочила за дверь, а мне вдруг вспомнилось…

– Андрюша, останови машину где-нибудь в переулке.

– Зачем?

– Мне нужно поплакать.

– А в дороге ты плакать не можешь?

– Прекрасно могу, но тебя же раздражают женские слезы. Поэтому останови я выйду, поплачу немножко и дальше поедем.

– Катя, а может, давай поговорим? Зачем плакать?

– Господи, ну почему все мужчины такие чурбаны бесчувственные? Неужели вам непонятно, что если слезы душат, то их нужно выплеснуть наружу, иначе задохнешься?

Господи! Это было всего лишь вчера, а кажется, что прошла целая вечность.

Ее душат слезы, потому что она сделала мне больно… Катенька…

Комментарий к Катенька…

* В Ветхом Завете (Бытие, гл. 4, ст. 9) приводится этот ответ Каина, убившего своего брата Авеля, на вопрос, где находится брат его.

** Гохуа – техника и стиль традиционной китайской живописи, в которой используются тушь и водяные краски на шёлке или бумаге.

*** Батик – ручная роспись по ткани с использованием резервирующих составов.

========== И снова ложь… ==========

POV Катя Пушкарева.

Плакать хотелось ужасно. Вот прямо так, что слезы скопились в каждой клеточке и могли, кажется, брызнуть из всех пор кожи. Хорошо, что Андрей не стал меня останавливать, иначе я его бы еще и затопила в довершение к тому, что покалечила. Успела забежать к себе, а там уж дала волю слезам. Ревела, сколько хотелось, от души и всласть. Все выплакала, и то, что помчалась к Андрюше в комнату, обвинив его в бегстве, вместо того, чтобы секунду подумать, и то, что снова его ударила, и то, что так опозорилась, стояла перед ребятами почти голая.

Слава Богу, никто не мешал избавляться от негативной энергии, и уже минут через пятнадцать я почувствовала себя лучше. Умыла лицо, переоделась в пижаму (Вот только не надо мне говорить, что разгуливать в пижаме перед посторонними мужчинами неприлично. Прилично. Во всяком случае, намного приличнее, чем в этом коварном предательском халате), взяла кофр, оставленный тетей Ирой и постучала в спальню Андрея.

– Входи, Катюша. – «Катюша»! Я убила бы себя на его месте, а он «Катюша»… Не человек, а золото.

Андрей полулежал на кровати, на кофр в моей руке посмотрел с опаской, а когда я стала приближаться, так и вовсе запаниковал. Я видела, какой испуг был у него в глазах. Обижаться было не на что, я это заслужила.

– Ты не бойся, я умею делать уколы. И маму колола, когда у нее гипертонический криз был, и папу, когда бывали приступы. Они говорят, что у меня легкая рука, и что я колю не больно. Поворачивайся.

– Кать, а в ногу нельзя? Или в руку?

– Нельзя, – тяжело вздохнула я. – Ты что думаешь, что мне так уж хочется увидеть твою задницу? Вовсе нет, но тетя Ира ска…

– Ну, если тетя Ира сказала, то у меня нет выбора. Только ты учти, что та же тетя запретила мне надевать трусы, так что картина тебе откроется панорамная. Чур, в обморок не хлопаться и увечья мне не наносить. Договорились?

– Какие еще увечья?

– Откуда я знаю. Может ты решишь иглу сломать, когда она внутри будет, а может…

– Знаешь, что? Делай тогда себе укол сам. Понял? – глаза начали наполняться слезами. – Я понимаю, что у тебя со мной связаны только негативные ассоциации. Но я не хотела, чтобы тебе было больно, Андрей. Честное слово, не хотела.

– Я знаю. В этот раз ты не хотела.

– А в тот? Ты что же думаешь, что я хотела, чтобы так получилось?

– А нет?

– Нет! Ладно, я вначале уколю, а потом поговорим. Укол нужно делать ровно в десять. – я набрала препарат в шприц, приладила иглу и выпустила весь воздух. Мне казалось, что я это делаю красиво или, по крайней мере, профессионально. – Поворачивайся!

Все было хорошо, я была твердо настроена на выполнение процедуры. Мне даже казалось, что я смогу не реагировать на его… на его «прелести». Но я отбросила одеяло слишком резко, обнажив практически все. Когда я говорю все, я и имею ввиду все. Тут я смутилась, засуетилась и слишком поспешно ввела раствор. Знаете, бывают растворы, которые можно вводить как угодно, а бывают такие, которые нужно вливать в тело очень медленно. И тетя Ира меня предупредила, что укол в десять вечера из таких, но меня, почему-то, перемкнуло. Ну, вредитель, что тут скажешь.

– Аааа! – вскрикнул Андрей от боли, но увидев, что я сама испугалась, неожиданно запел:Я увяз, как пчела в сиропе —

И не выбраться мне уже.

Тонкий шрам на любимой попе —

Рваная рана в моей душе.*– Прости, прости. Очень больно, да?

– Ну, что ты? По сравнению с предыдущим, так даже приятно, – он усмехнулся, но как-то по доброму.

– А что это за песня?

– Как? Ты не знаешь этого хита? О-е-ей, какая ты еще маленькая. Попросишь Кольку, чтобы нашел тебе эту песню на YouTube.

– Хорошо. Андрей, я хотела тебе сказать…

– Подожди, Катюша. Вначале я кое-что тебе скажу.

– Ладно.

– Ты прости меня, Катя, я не имел права…

– Я прости? Это ты меня прости…

– Катя, не перебивай, дай я все скажу, а потом, если ты захочешь, то скажешь ты. Все, что захочешь, и я не буду тебя перебивать. Договорились?

– Договорились.

– Ты прости меня, я не должен был тебя целовать. Ты мне столько раз говорила, что любишь другого, а я почему-то… В общем, дурак я, Катя. Поддался моменту и получил поделом. Вот только… очень обидно стало, что ты от меня, как от насильника защищалась. Если бы ты просто меня оттолкнула, или всего лишь замотала головой, я сразу бы тебя отпустил…

– Андр…

– Подожди, я и сам собьюсь, не помогай. Катя, ты отвечала мне на поцелуй, я это помню. Отвечала так, что это можно было принять за приглашение пойти дальше, и я бы, будь на твоем месте другая женщина, я пошел бы с ней дальше после такого поцелуя. Не опускай голову и не красней. Я ни в чем не собираюсь тебя уличать. Так бывает даже против своей воли. И за это я тоже прошу у тебя прощения. Я хочу понять только одно.

– Что? – спросила я чуть слышно.

– Тебе, правда, было смешно, когда я корчился от боли на полу гаража?

А я-то думала, что подготовилась к разговору! Да ни черта я не была готова вот к этому, к тому, что это он начнет извиняться, к тому, что я увижу всю картину по-новому, его глазами, к тому, что услышу столько боли и недоумения в таком, казалось бы, простом вопросе. Нет, не все слезы я выплакала в своей комнате, не все. Оказалось, что их еще столько, что и Андрея потопить хватит.

– Катюша, ты не плачь, я же ни в чем тебя не обвиняю. Ты просто ответь мне на вопрос, чтобы я понял, как нам быть дальше. Не плачь, пожалуйста. Я ведь даже подойти к тебе, чтобы утешить не могу.

– Боишься? – спросила я сквозь слезы.

– Боюсь, – очень серьезно ответил он.

– Мне не было смешно. Я вообще не понимаю почему все так случилось, Андрюша. Не понимаю, почему я тебя ударила, не понимаю, почему смеялась. Знаешь, я ведь даже обиделась в тот момент, что ты ушел не оглядываясь и даже не извинился. Я ничего не понимаю! Почему я такая дура, Андрей?

– У меня есть ответ на твой вопрос, Катенька. Давай попробуем понять вместе. Только ты должна быть со мной предельно откровенна. Ты хочешь разобраться в себе?

– Да.

– Ты готова быть откровенна?

– Наверное. Если только…

– Если только, что?

– Если только это не будет слишком лично. Но я в любом случае готова попробовать.

– Хорошо. Катя, ответь мне честно, у тебя правда есть любимый человек?

– Да!

Я ответила, не задумываясь, имея ввиду самого Андрея. Но он-то этого не знал! Мне бы тут же добавить, что мол это ты, что я тебя люблю больше самой жизни, а я промолчала. Может, постеснялась, может, испугалась, что раскрою душу, а надо мной снова посмеются, как это уже было однажды. Не знаю! Знаю только, что я непроходимая идиотка, ведь я же видела, что Андрюша – это не Денис (так звали того, кто однажды сломал меня), почему же я промолчала? И еще я знаю, что откройся я ему тогда, все могло бы быть иначе…

На лицо Андрея опустилась тень, брови собрались у переносицы. Он нахмурился, подумал немного, видно принимая решение, потом едва заметно вздохнул и сказал:

– Тогда все понятно.

– Что понятно?

– Понятно, почему ты меня ударила.

– И почему?

– Ты была в смятении. Любишь одного, и отвечаешь на поцелуй другого. Не меня ты тогда била, а себя.

– Как это?

– А вот так! Тебя настолько поразило, что ты способна на такое коварство, что ты… не нарочно, нет… что ты одним ударом хотела убрать все, что мешает тебе быть правильной. И меня, с моими поцелуями, и себя, на них отвечающую. Тогда и твой смех понятен.

– И почему я смеялась?

– Ну, как же, это же очень просто. Ты не меня видела, корчащегося на полу, ты видела свою проблему, которую ты задавила в зародыше. Вот тебе и стало смешно, что проблема оказалась такой маленькой и слабой, а ты ее возвела в ранг проблемищ? Я понятно говорю.

– Да, понятно.

– Тогда давай мириться.

– Погоди. Андрей, а если бы я тебе сказала, что у меня нет любимого человека, как тогда бы ты смог объяснить мое поведение?

– А его нет? – мне даже показалось, что он спросил это с надеждой.

– Есть, – я решилась. – Эт…

– Тогда не будем строить гипотезы, – перебил он меня. – Ты прости меня за то, что я полез к тебе целоваться. Честное слово, больше такого не повторится. Я никогда больше не дам тебе повода для смятения.

– Это ты меня прости, Андрей, я вела себя, как последняя дура. А можно еще вопрос?

– Конечно можно. Сколько хочешь.

– Почему ты меня поцеловал?

– Никогда не слышал более дурацкого вопроса.

– И все же?

– Кать, давай не будем ковыряться в прошлом. Одно могу сказать точно, у меня не было намерения тебя обидеть.

– А посмеяться надо мной?

– Что? Посмеяться? Ты что, дура?

– Наверное. И все же!

– Катя! Я даю тебе торжественную клятву, что у меня и в мыслях не было смеяться над тобой. Веришь?

– Верю! Ну, что, друзья?

– Друзья, если хочешь. Катюша, а можно я задам тебе вопрос?

– Если хочешь узнать его имя, то…

– Да, мне хотелось бы знать, кто он. Я даже познакомиться бы с ним не отказался. Мне же интересно, кого моя жена любит.

– Андрюша, это очень личное, и я не хочу говорить об этом. По крайней мере пока.

– А Колька знает?

– Колька обо мне все знает.

– Значит, я тебе не такой близкий друг, как он.

– Конечно не такой, мы же выросли с Колей вместе. Все, дружок, хватит валяться. Приходи в кабинет, нам нужно поработать. – я пошла к двери.

– Хорошо, что Дружок, а не Полкан или Тузик, – услышала я бормотание Андрея…

Комментарий к И снова ложь…

* “Тонкий шрам на любимой попе”

https://youtu.be/_IiSr0zWcjI

========== Вот это сюрприз… ==========

POV Андрей Жданов.

Слава Богу, мир был восстановлен, хрупкий, слишком хрупкий мир, учитывая мою реакцию на приближение жены. А реакция была невообразима, непостижима разумом – эрекция и страх. Страх боли и все равно эрекция, и желание приласкать, и защитить от всех, и взять на руки, и…

Такого со мной еще никогда не было. Черт его знает, может это и есть та самая пресловутая любовь, о которой так много говорят и пишут в книжках. Не знаю! Знаю только, что мне это очень мешало. Каждую минуту мешало, когда она была рядом. Мне нужно было думать о «Zimaletto», об отчетах, которые мне показывал Колька, о плане, который рассказывала мне Катя, а я думал только о том, что она любит другого, что она чужая жена, а вовсе не моя, и до головокружения все время хотел хотя бы прикоснуться к ней.

Как мо́рок, словно Катя и в самом деле опоила меня приворотным зельем, навязчивым видением перед глазами стояла одна и та же картина: чья-то мужская рука, ласкающая ее грудь. Хорошо, что уже не Колькина, этого в тот вечер я вообще не смог бы выдержать.

Представляю, как ржал бы надо мной сейчас Ромка, если бы вдруг узнал, что я влюбился в свою невзрачную жену, не отвечающую мне взаимностью, которая к тому же дважды покушалась на мое святая святых. О! Его подколок, советов и издевательств хватило бы на несколько месяцев. И советы были бы от самых примитивных, типа «забей» или «отбей», до сложных многоходовых операций. При этом, Ромке было бы все равно какую задачу решать. Задачу по избавлению меня от морока, или же наоборот – по «влюблению» в меня Кати.

Нет, мой верный друг и оруженосец, не доставлю я тебе этой радости, сам решу все свои задачи. Без советов, подколок и смеха. Что мое, то мое. Двери на замок от всех посторонних глаз, и ключик в окно выброшу.

– Андрей! Ты себя хорошо чувствуешь? – и голос у Кати такой участливый, что хоть в петлю лезь.

– Нормально, а что?

– Такое ощущение, что ты не понимаешь, о чем мы говорим. Ты совершенно безучастен, и думаешь о чем-то своем. Тебе нехорошо?

– Все в порядке, только сидеть мне не очень удобно.

– Садись сюда, здесь очень удобно. Хочешь? – Катюша тут же вскочила с кресла. И что мне оставалось делать? Только одно, притвориться, что именно стул на котором я сидел и был основной помехой сосредоточиться.

– Спасибо, – сказал я, пересаживаясь. – Колька, ты глянь, какая у меня заботливая жена.

– Катька да, она такая, ее хлебом не корми, дай создать проблему, чтобы было, что потом преодолевать. Ты что же думаешь, что она тебя случайно покалечила? И не надейся. Я открою тебе сейчас одну ее тайну. Прикинь, она всю жизнь просила у предков кошечку или собачку, они не соглашались, все пытали ее, а зачем ей это нужно. Знаешь, что она неизменно отвечала? Что ей хочется о ком-то заботиться. Теперь понимаешь, почему тебя покалечили?

– Понимаю, – засмеялся я. – Чтобы было о ком заботиться. Колька, она мне уже и кличку придумала: Дружок.

– Во-во, Дружок! Андрюха, если не хочешь быть перманентно покалеченным, купи Катьке животину, она от тебя и отстанет.

– Коль, есть еще один вариант, – включилась в игру Катя, – я могу калечить вас по очереди. Как тебе такая альтернатива Андрюшиной перманентности?

– Этот вариант меня не устраивает. Я, пожалуй, съеду от вас, от греха подальше.

– А как же мужская солидарность? – спросила Катя.

– А никак! Не могу же я допустить, чтобы ты калечила друга. А мужья, они для того и придумали, чтобы было на ком сковородки выгуливать.

– Ладно, ребятки, пошутили и будет. Прошу прощения, что был невнимателен. Давайте-ка еще раз вы мне все сначала расскажете.

Вначале Николай сунул мне в руки папку.

– Андрей, смотри, что я обнаружил в отчете. Вот здесь, позиция четыре. Видишь?

– Вижу, и что?

– Ну, как это что? – мгновенно вскипел Колька. – Неужели не понятно, что сумма на выходе из «Zimaletto» и сумма на входе в «АйТиКолекшен» отличаются друг от друга? Это деньги, Жданов, они в дороге ни усушке, ни утруске не подвержены, тем более в виртуальной дороге. Зато смотри куда ушла разница. Видишь?

– Да. Снова пресловутая «Малютка». И как это объяснено в отчете?

– Как бутстрэппинг!

– Колька! Говори по-русски! Андрей не экономист и вовсе не обязан говорить с нами на одном языке.

– Жена! Ты почему такого невысокого мнения о муже? Я этот термин уже слышал, а память у меня прекрасная. Бутстрэппинг – это вливания дотаций. Правильно, дорогая?

– Абсолютно верно, дорогой.

– Коль, а ты, случаем, не узнал что такое эта «Малютка».

– Случаем, узнал. Юридический адрес этой «компании» в жилом фонде, в трехкомнатной квартире, где прописана некая мать-одиночка со своим четырехлетним сыном. Но фактически там проживает няня с ребенком. О месте проживания матери история умалчивает. Правда все переводы именно на ее имя. Сумма переводов в месяц составляет порядка трех-четырех тысяч долларов. Все деньги поступают со счетов…

– «Zimaletto»? – спросил я.

– Конечно.

– Это что? Ярик сделал кому-то ребенка, и платит алименты деньгами компании?

– Почему ты об этом спрашиваешь меня? Если в вашу первую брачную ночь я находился с вами, то это еще не значит, что я езжу с квартиры на квартиру всех работников «Zimaletto» и держу свечки. Я, знаешь ли, экономист, а не осветитель. Я не знаю чей это ребенок, я не знаю оплачивает ваш Ярик свои алименты или кто-то велел ему это сделать, может даже ты, Жданов.

– Что? Ты с ума сошел?

– Я не сошел с ума, я только говорю, что отчет, во-первых, фамилию папаши не указывает, а во-вторых, что передо мной отчет за последние… Андрей, когда твой отец отошел от дел?

– Фактически полгода назад, юридически я стал и. о. президента два месяца назад. А что?

– А то, что передо мной отчет как раз за последние полгода. Воровались ли деньги по позиции номер четыре ранее, как и по другим позициям, я понятия не имею. Для этого я должен взглянуть на предыдущие отчеты.

– Ты хочешь сказать, что это еще не все статьи расхищения?

– Андрюша, помнишь, что я тебе сказала? – спросила Катя.

– Ты много чего говорила мне.

– Я тебе сказала, что любой финдир себя не забывает, но Ветров не таков! Он не подворовывает, он ворует! И я это увидела после беглого просмотра отчета. Представляешь, что Колька нарыл, детально его проработав.

– Девочки-мальчики, вы хотите мне сказать, что Ярослав дебил? Так вот позвольте вам не поверить. Он умный и грамотный специалист. Если бы он воровал, то нашел бы, как спрятать концы в воду.

Катя вдруг посмотрела на меня, как на дитя неразумное, которое просто не в состоянии понять взрослые игры. Его обманывают, а он верит! И столько жалости, столько снисхождения было в ее взгляде, что я едва не взорвался в тот момент, но все же сдержался. Взорвался я чуть позже, когда Катька обменялась с Колей многозначительным взглядом, мол, что с него взять – ребенок.

– Может хватит переглядываться, может и мне уже объясните что-нибудь? Понимаю, что до вашего гения мне далеко, но все-таки постараюсь осилить этот ваш бином Ньютона.

– Андрюша, не нервничай. Прости, пожалуйста. Ты все неправильно понял. Я сейчас тебе объясню. У нас с Колькой тоже немало часов ушло на то, чтобы понять, почему так топорно концы в воду прятались. Мы тоже не сразу все поняли. И никакой гений тут не при чем.

– И какой вы сделали вывод?

– Андрей, я лишила тебя не двух голосов, а одного. Ветров в любом случае голосовал бы за Сашку.

– Почему вы так думаете?

– Потому что тогда не было бы никакой необходимости что-то прятать. По крайней мере в документах для внутреннего пользования. А в налоговую, я думаю, уходила липа.

– Постой, Катюша, ты хочешь сказать, что Ярослав…

– Да! Скорее всего, это Сашкины алименты. И приди Воропаев к власти в «Zimaletto», это никак бы не затронуло репутации финдира. Но и себя Ветров не забывал. Посмотри на позицию восемь. Это его откаты и его личный заработок.

– Катя! Подожди! Ярослав не раз заверял меня, что ни за что не будет голосовать за Сашку, потому что ему ясно, как божий день, что тот сразу же распродаст компанию.

– Тогда вообще все понятно. План распродать компанию скорее всего их общий план, – сказала Катя.

– Во-во, а тебе эта гнида вешал лапшу на уши, чтобы ты, не дай Бог, не назначил никаких проверок и вообще считал его своим человеком. Этакий казачок засланный, – припечатал Колька.

– Ну, да. Ну, да… Откуда же ему было знать, что волею жребия я женюсь на экономическом гении, которая тут же устроит революцию и срочно затребует все отчеты? Думаю, знай он, что ты такой сильный экономист, или будь у него чуть больше времени, мы получили бы отчет в шоколаде.

– Андрюха, это ты Катьку еще не знаешь. Она шоколад терпеть не может, быстренько снимает шоколадное покрытие и пробирается непосредственно к продукту. А тут еще я помогал, так что у Ярика не было шансов что-то скрыть. Ясно?

– Ясно.

Мне действительно стало ясно, что делать завтра.

– Катя, завтра же отстранишь Ярослава от работы. За его компьютер посадишь Кольку, пусть роет!

– Я тебе не крот, копать за счастье быть землекопом!

– Конечно нет! С завтрашнего дня ты и. о. финдира «Zimaletto».

– Я не поняла, Андрюша. Мне что, уволить Ветрова?

– Нет, пока только отстранить. Уволить его могу лишь я или Совет директоров.

– Ясно. А как быть с Кирой? Она же не даст работать спокойно.

– Катенька, ты не переживай. Во-первых, рядом будет мама, а она тебя в обиду не даст, я ей завтра позвоню и попрошу.

– Ты думаешь, что это разумно? А вдруг она заметит, что я не беременна?

– Все равно она нас не выдаст. Не переживай. Но если боишься, то я попрошу Ромку, чтобы он на время перебрался в мой кабинет и все время был рядом с тобой, никому не давая тебя в обиду. Хочешь?

– Хочу! – Катя даже в ладоши захлопала.

Вот ешкин кот, этого мне только не хватало. Да я же с ума здесь от ревности сойду. И зачем я, дурак предложил ей Ромку в соседи? Ну, уж нет. Мама третьей лишней никак не будет. Решено, попрошу и ее.

– Ах, ну, да, как же я забыл:Ты свистни – тебя не заставлю я ждать,

Ты свистни – тебя не заставлю я ждать,

Пусть будут браниться отец мой и мать,

Ты свистни, – тебя не заставлю я ждать!– Андрей, не надо! Ромка мне просто симпатичен, и я хотела бы с ним подружиться, он такой веселый.

– А я ничего и не говорю, мы же обо всем договорились.

Видно в воздухе повисло напряжение, раз Колька решил именно сейчас взорвать бомбу.

– Андрей, помнишь, я сказал, что все переводы поступают на имя матери ребенка?

– Конечно помню. И помню, что ты сказал, что место ее проживания неизвестно. А что?

– А то, что известна ее фамилия.

– И что нам это дает?

– Может, ничего, а может, все концы ниточек.

– И кто это?

– Клочкова Виктория Аркадьевна.

– Что?! – закричали мы с Катей в один голос.