Текст книги "Alea jacta est (Жребий брошен) (СИ)"

Автор книги: Галина 55

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 32 страниц)

========== Слон в посудной лавке. ==========

POV Катя Пушкарева.

Довольна, да? Довольна, дубина ты стоеросовая? Он так просил быть откровенной, и я согласилась быть откровенной. А сама? Получается, что продолжила свои игры? Значит так мне и надо! И нечего свою глупость и трусость перекладывать на его вину. Ни в чем он не виноват! Отпустил вон как великодушно – люби, Пушкарева, кого хочешь, и будь счастлива. Только быть счастливой что-то не получается. Даже сейчас, когда я смотрюсь в зеркало и вижу в нем… Хотя, давайте-ка я лучше по-порядку.

– Андрей, помнишь, я сказал, что все переводы поступают на имя матери ребенка? – спросил Колька.

– Конечно помню. И помню, что ты сказал, что место ее проживания неизвестно. А что?

– А то, что известна ее фамилия.

– И что нам это дает?

– Может, ничего, а может, все концы ниточек.

– И кто это?

– Клочкова Виктория Аркадьевна.

– Что?! – закричали мы с Андреем в один голос.

– Что все переводы поступают на имя твоей секретарши, по крайней мере, последние полгода.

Вот тут я и сделала очередную глупость.

– Теперь я понимаю, почему ты сказал, что лишился голоса Ветрова, – сказала я.

– А я вот не понимаю о чем ты, – хотя по его лицу я заметила, что он прекрасно понял, что я имею ввиду. – И почему?

– Потому что ты знал о переводах. Это ты оплачиваешь алименты Вике деньгами «Zimaletto». Это твой ребенок, и с Викторией ты спишь отнюдь не два месяца, а минимум лет пять. Так ведь?

– Ты спрашиваешь, или утверждаешь? – как-то чересчур спокойно среагировал Андрей. Но я-то его уже немного знала, такое его спокойствие говорило только о том, что буря не за горами. Знала, но снова наступила на те же грабли.

– Ну… А как еще объяснить, что ты даже не реагировал… полгода… не реагировал никак на все эти переводы?

– Точно! А еще я был в доле с Ветровым, когда он пилил бабло по остальным позициям. Так?

– Я этого не говорила.

– Как это не говорила? Я же полгода и на другие позиции не реагировал, правда? Значит был в доле!

– Андрей! Я вовсе не хотела тебя обидеть!

– Катенька, а ты мне не подскажешь, – вкрадчиво и тихо начал Андрей, постепенно набирая громкость, а потом и вовсе переходя в крик, – как это у тебя получается, что ты никогда не хочешь меня обидеть, или задеть, или сделать мне больно, а мне уже повеситься хочется от всех твоих обид, недоверия и ударов? Ты просто какой-то Терминатор, уничтожающий в людях все человеческое и работающий под прикрытием доброго маленького цыпленка. Как тебе в голову могло прийти, что я бросил своего ребенка? – он уже не просто кричал, он орал так, что дрожали стекла в книжном шкафу, мне кажется, что будь я чуть ближе, он мог бы меня и ударить.

– Андрей! – пыталась я перекричать его. Ничего не помогало.

– Ты убиваешь все доброе, к чему прикасаешься. Кто тебя по жизни так обидел, что у тебя все люди – сволочи? Ненавижу! Господи! Как же я тебя ненавижу! Все, Пушкарева, все. Завтра же мы разводимся, и завтра же ты съезжаешь от меня. Завтра же! Пусть Сашка продает «Zimaletto», пусть будет, что угодно, хоть атомная война, только бы больше никогда в жизни тебя не видеть.

Мне показалось, что он сейчас заплачет, или грохнет что-нибудь о пол, или прямо сейчас откроет входные двери и скажет: – «Катя-Коля, на выход», а он неожиданно рассмеялся.

– Ну, надо же… Брак фиктивный, а скандалы семейные самые настоящие, – потер глаза, помотал головой и устало сказал: – Нет, Катя, это не мой ребенок, это не я выплачиваю алименты, и это не я в доле по распилу бабла.

– Жданов, а давай отправим спать эту ненормальную, а сами еще немного перетрем зималетние дела?

– Я не пойду спать, пока Андрей меня не выслушает.

– Если ты собралась извиняться, то не стоит. Ты столько раз извинялась, а толку никакого. Иди спать.

– Не пойду! – заорала и я. – Ты меня выслушаешь!

Я только-только собралась ему сказать, что я неправа, что я приревновала и меня поэтому перемкнуло, что я люблю его, черт возьми, но в эту секунду раздался такой крик и мат, что мы оба с Андреем рты поразевали.

– Заебаааали! Оба! Придурки, блядь! Трахают мозги друг другу, как маленькие! Времени – нихуя! Нас всего трое единомышленников, а вы сретесь друг с другом, как в песочнице. Пушкарева – спать! Жданов – сидеть на месте! Я тебе еще не все рассказал!

– Коль! Тут вообще-то женщина… Зорькин, ты чего?.. – почти шепотом одновременно сказали мы с Андреем, после небольшой паузы.

А дальше уж и вовсе что-то запредельное случилось – Николай сел на пол, уткнулся лицом в руки и заревел. Мы с Андреем переглянулись.

– Коль, ты чего? – спросила я.

– Ничего, – всхлипывая прогундосил Зорькин. – Я завтра мог бы стать и. о. финансового директора, а вы… вы… – он снова заревел.

– Да не реви ты, – попыталась я его утешить. – ты еще будешь не «ио», ты еще настоящим финдиром будешь. Не в «Zimaletto», так в другом месте. Коль, ну, не надо.

– Детский сад, честное слово. – усмехнулся Андрей. – Кто тебе мешает завтра стать «ИО»?

– Так ты же сказал, чтобы мы выметались из твоей жизни? – Николай поднял голову.

– Я, по-моему, ни слова о тебе не говорил. Можешь хоть завтра приступать к работе.

– Нет, Жданов, без Катьки я не останусь. Это нечестно и подло.

Андрей захохотал. Он смеялся так заразительно, что и мы с Колькой начали улыбаться. Наконец, отсмеявшись и вытерев слезы, он сказал.

– У Викуси точно ребенок не мой. А вот близняшек судьба мне подсунула. Катя, а давай я вас с Колькой усыновлю. Сразу же после развода, а?

– Зачем? Тогда тебе придется видеть меня… и любить. А ты меня ненавидишь…

– Пушкарева, я сам отлуплю тебя сейчас. Ну, что ты в бутылку лезешь? Нагадила человеку в душу, он сорвался, а теперь сама же корчишь из себя оскорбленную добродетель.

– Колька, не знаю, как твою подругу, а тебя я точно готов усыновить. А что? Мать у тебя еще ого-го! Поженимся с ней и я тебя усыновлю. Ты правильный ребенок. Справедливый! Ты как, не против?

– Против! Ты уже женат!

– А может ты, после развода со мной, сразу на Кольке женишься? – не смогла я не отпустить шпильку, и пошла спать.

К моему большому сожалению, я не подслушивала о чем говорили Андрей с Колькой, когда я ушла. Почему к сожалению? Потому что сюрпризы начались с самого утра…

Ночь прошла нормально, даже хорошо. В четыре утра я встала, зашла в комнату к мужу и сделала ему укол. Сделала так аккуратно, что он даже не проснулся. А вот утром…

Я вышла из душа в ужасном настроении, даже не представляя, что мне делать дальше. Уходить? Оставаться? Идти на работу? Не идти? Мы вчера помирились? Или все еще в ссоре? В общем раздрай был полный.

В двери постучали.

– Да, – ответила я, натягивая халат.

– Доброе утро, – в мою комнату вошел Андрей.

– Доброе? – хмуро спросила я.

– Кать, ты что правда подумала, что я мог отказаться от своего ребенка?

– «Вот он момент, Пушкарева, ну, скажи же ему правду»! – крикнула я про себя, а вслух понесла ересь: – Андрей, ты же не хочешь слушать мои извинения. А я просто подумала, что если вдруг это ты, то нам нельзя дальше копаться в документах, чтобы тебя же не подставить… Понимаешь?

– Ладно, Катюша. Бог тебе судья. Не хочешь говорить правду, не надо. Я тоже вчера наговорил лишнего. Прости. Я, Катя, настаиваю, чтобы вы с Колькой и дальше копались в документах, чтобы докопались до сути.

– Я могу поговорить с Викой?

– Нет! Тут нужно аккуратно. Это я сам. Сам поговорю с ней, когда выйду на работу.

– Ты прав. Я неуклюжая, как слон в посудной лавке. Я аккуратно не умею.

– Катя, не надо от меня защищаться, я не нападаю. Значит, слушай. Во-первых, спасибо за укол…

– А ты слышал? Я думала, что ты спал.

– Не хотел тебя смущать, вот и притворился спящим. Через сорок пять минут за тобой и Колькой заедет Ромка. Катюша, вы оба поступаете в его распоряжение вплоть до приезда на работу. У меня к тебе есть большая просьба.

– Слушаю.

– Постарайся с ним не скандалить. И с Юлианой тоже.

– С какой еще Юлианой?

– Спросишь у Романа. Ты мне не ответила. Ты постараешься не скандалить с Ромкой?

– А зачем мне с ним скандалить? Он вроде бы адекватный… Прости, я не то хотела сказать. Я не имела ввиду, что ты не адекватный. Просто я ни с кем особо не скандалю… кроме тебя.

– Еще один комплимент, – вздохнул Андрей. – Катюша, пожалуйста, слушайся Малиновского беспрекословно.

– А если он заставит меня спеть посреди улицы?

– Значит, так надо. Пой!

– Понятно! Ты меня в рабство продал, – засмеялась я.

– Ага! Но только до приезда на работу. Там ты его начальник. Поняла?

– Поняла! Разрешите выполнять?

– Разрешаю!

– Андрей, – остановила я его, когда он уже собрался выйти из комнаты.

– Да?

– Мы помирились? Ты на меня больше не сердишься.

– Катя, я не могу на тебя долго сердиться. К моему большому сожалению, ты мне слишком… Впрочем, неважно. Ты только должна знать, что я очень хочу, чтобы ты была счастлива, не важно с кем. И сделаю для тебя все, что смогу.

– Спасибо, Андрей. Ты мне тоже очень очень дорог. Я постараюсь больше тебя не обижать.

– Постарайся. Доброго дня.

– Пока.

Ну, что, довольна? Люби, Пушкарева, кого хочешь, и будь счастлива…

Ромка приехал без опозданий, о чем-то пошептался с Андреем и увез нас с Колькой к Юлиане. Как выяснилось, она занималась пиар-раскруткой разных проектов. Даже самых безнадежных. Сейчас таким проектом для нее стали мы с Зорькиным…

Комментарий к Слон в посудной лавке.

Простите меня за мат. Пожалуйста. Но Колька так орал… что я могу сделать?

========== Я – это я! ==========

POV Катя Пушкарева.

Ромка приехал без опозданий, о чем-то пошептался с Андреем и увез нас с Колькой к Юлиане. Как выяснилось, она занималась пиар-раскруткой разных проектов. Даже самых безнадежных. Сейчас таким проектом для нее стали мы с Зорькиным, причем, к моему огромному удивлению, не просто не безнадежным, а очень даже перспективным.

– О! Свет моих очей! Юлианочка, ты хорошеешь с каждым часом. Позволь, душа моя, ручку.

– А сердце? – Виноградова шутливо ткнула зонтиком в Ромку. Ничего не понимаю, дождя, вроде, не намечается, зачем ей зонтик, который она не выпускает из рук?

– Нет, только ручку. И на время, не навсегда, не для колечка на пальчик. Токмо облобызать.

– Вот же болтун несносный. Здравствуйте! Насколько я понимаю вы Катерина и Николай?

– Да, здравствуйте, – едва пискнула я, оробев при виде такой красивой, стильной и такой доброжелательной женщины.

– Здравствуйте! А мне можно? – спросил Колька.

– Что? – красиво изогнутая бровь Юлианы пошла вверх?

– Облобызать. Нет, я бы и колечко и сердце в придачу, но увы, колечко мне не по карману, а сердце вы вряд ли примете.

Я только рот от удивления открыла. Что же это делается? Колька, мой Колька, который и при менее эффектных и недосягаемых барышнях, например, при Марине с нашего двора (обычной смазливенькой пустышке), и слова никогда сказать не смел, сразу красными пятнами покрывался, да заикаться начинал, вдруг разразился такой тирадой! Да так бодро и смело, что будто и не Зорькин вовсе. Это, видно, со вчерашнего вечера у него еще остался запал, когда он нас с Андреем материл.

– Так, этот не совсем безнадежен, – хохотнула Юлиана, хлопнув Кольку рукою по лбу. – А вот с Андрюшкиной женой повозиться придется.

– Все так плохо? Безнадежно? – понуро спросила я, уже поверившая Андрею, что у меня есть потенциал для преображения.

– Нет, не так плохо. Все еще хуже, чем просто плохо. Даже хуже, чем безнадежно. И дело вовсе не во внешних данных. Сделать тебя красавицей можно часа за четыре.

– Тогда что? В чем дело? – спросила я робко.

– В глазах, вернее в их затравленном выражении. Как будто ты все время удара ждешь. Да вот в этой рабской покорности: «Все так плохо? Безнадежно?», – передразнила она меня. Ты не готова меняться, девочка. Не готова принять себя красавицей. Слушай, а может тебе нравится страдать? Тогда я бессильна. Значит так, дорогие мои, программа у нас такая. Ромка!

– Слушаю, о госпожа моей души.

– Держи кредитку. Едешь с Николаем на Воронцовскую, шесть, дробь один, к Сашеньке Воронцову в «I EGOIST». Он предупрежден и прекрасно знает, что нужно. Ромочка! Учти, Сашка будет раскручивать тебя на полный гардероб для Николая, предлагать сумасшедшие скидки. Все, что выше трех пар туфель, трех костюмов и пяти сорочек ты оплачиваешь из собственного кармана. Аксессуары и галстуки брать все, что он предложит к этим комплектам. Оттуда на Таганскую к Маришеньке в салон и там встречаемся. Все понятно?

– Да, Юляшечка. Разреши откланяться.

– Стоять! Ишь какой прыткий. По дороге завозишь нас с Катей к Александру Юрьевичу…

– Обалдела? Да Воропаев ее сейчас… – перебил Виноградову Ромка.

– Обалдел? Я что? Кажусь тебе невменяемой? – теперь уже Юля перебила Малиновского. – Если не будешь перебивать, то и фамилию АЮ услышишь. Нам к Саркисяну!

– Так бы и говорила. Поехали.

С Ромкой было легко, он смеялся, шутил. Он вообще вел себя безупречно, не взрывался, даже если я и делала что-то не так, не опекал… Вел себя со мной как со старой доброй подругой. А, когда остановил машину у стоматологической клиники, так еще и нас всех заставил смеяться до колик в животе, сказав Юлиане, что доверяет ей самое драгоценное, что есть у Жданова, и если Виноградова развратит этот невинный беременный цветок лотоса (меня), то ей самой придется взращивать его плод.

– Да, девочка, – сказала Виноградова, когда мы остались одни, – вляпалась ты в мир высокой моды по самое не хочу. И как тебя только угораздило? Сожрут тебя зималетние крокодилы, без хлеба и соли сожрут.

Хорошо, что напомнила, я уже готова была рассказать ей всю правду, таким безграничным доверием к ней, сама не понимаю почему, я прониклась.

– Не сожрут! – очень твердо и уверенно сказала я. – Подавятся! Все уже попробовали укусить, и ничего у них не получилось. Вначале я, конечно, испугалась, но у меня замечательный муж, он прямо как… как… как настоящий рыцарь бросился на мою защиту. Если в ближайшее время увидите Милко, не удивляйтесь, что у него синяк под глазом.

– Ого! Это что, Андрюха ему засветил?

– Да! – сказала я. И вдруг поняла, что никакая это не ложь! Что у меня на самом деле замечательный муж, самый-самый лучший на свете.

– Ничего себе! И Милко не уволился?

– Не уволился, и даже, скорее всего, будет голосовать за Андрюшу.

– И как это Жданову удалось?

– А это уже моя заслуга! Это я опустила Милко Вукановича на его задницу. – гордо сказала я.

– Черт возьми, Катя! А ты не так уж проста, как кажешься. Я все понять не могла, что в тебе Андрей-то нашел. Ты мне показалась аморфной, апатичной рыбой. А ты… Ты меня удивила. Еще как удивила. Раскраснелась, глаза блестят, в глазах появились чертики. Нет, Катюха, ты не безнадежный проект, ты, можно сказать, будешь успешным проектом. Я собиралась превращать тебя в тургеневскую барышню, но это не твое. Стилисты, конечно, и без меня разберутся, но думаю, что тебе подойдет стиль сорванца, стиль шансон и стиль роковой женщины. Ты как?

– Роковой женщины? Какая из меня роковая женщина? – сказала я вслух, а про себя подумала, что если за роковую, принимать злой рок Андрюши, то все верно, я роковая.

– Все, решено! «Тореадор, смелее в бой», – пропела она. – Вперед, на штурм гламура!

Через сорок минут брекеты ушли в прошлое, а зубы мне отбелили и покрыли каким-то составом, так что теперь я стала обладательницей голливудской улыбки. Мамочка, держите меня трое! Я, Катя Пушкарева, могу ходить по улицам родного города и позволить себе улыбаться, не важно чему, людям, солнцу или дождю. Я могу улыбаться! И никто в отвращении не отведет взгляда от моего лица.

Счастье, ни с чем не сравнимое счастье и свободу испытала я в тот момент, когда впервые увидела свою ослепительную улыбку. Как будто вырвалась из тюрьмы, где брекеты служили железными конвоирами.

Следующими на свалку истории отправился Гарри Поттер, вместе с его очками, страхами и волшебными палочками. Зачем мне волшебные палочки, если есть контактные линзы и очки, превращающиеся из кошмарного ужаса в предмет модняцкого аксессуара, делающие лицо интереснее, а не страшнее? Долой волшебные палочки, оставляем только фею, уверенно превращающую Золушку в принцессу.

– Ну, что, Катюха, повеселела? А ведь это только начало.

– Спасибо, Юлиана Филипповна. Большое вам спасибо.

– Кать, предлагаю прогуляться пешком до салона Мариши, по дороге заходить в разные бутики и скупать все, что я посчитаю нужным, ты не против?

– Нет, не против, только я не знаю, сколько у меня денег на кредитке.

– Катенька, если ты еще не поняла, сообщаю, что твой муж не беден. А в отношении тебя у меня очень четкое распоряжение – безлимит. Ясно? Более того, звонил Павел Олегович и очень просил меня не экономить на тебе.

– Павел Олегович? Но он меня ни разу и не видел.

– Значит, проникся ожиданием внука. Ты знаешь, как давно Ждановы ждали… О! Ждановы-ждали! Смешно. Так вот, они давным давно хотят наследника.

– А наследница им не подойдет? – спросила я, соображая, как побыстрее соскочить с этой скользкой темы.

– Подойдет! Ладно, Катюха, пошли. Только чур, не спорить со мной. Даже если я выберу что-то экстравагантное. Договорились?

– А если я это никогда не надену на себя?

– Никогда не говори никогда, детка. Пошли. По дороге расскажешь мне, как ты докатилась до жизни такой?

– Какой это такой?

– А вот такой, – Юлиана рукой показала на мой балахон.

Не знаю почему, может хотелось, чтобы Андрей меня одернул, чтобы велел мне переодеться, не знаю, но я с утра напялила все тот же коричневый страшный костюм от «мадам Пушкаревой». Андрюша не сказал ни слова, может, махнул на меня рукой, а может, боялся, что я снова полезу в бутылку, но факт остается фактом – я стояла перед Юлианой не в тех прекрасных нарядах, которые мне муж купил, а в тяжелом родительском наследии. Увы.

Для начала я рассказала Виноградовой нашу с Андреем легенду. Ну, ту самую, помните? Банк «ЛлойдМорис», кредит, любовь, беременность, свадьба… А потом, незаметно даже для себя перешла к правде. Мне ведь самой очень хотелось понять за что родители надо мной так издевались.

– Сколько себя помню, всепоглощающая любовь папы и мамы. Жизни свои могли, да и сейчас могут, отдать за меня, а даже зубы почистить я не могла лишний раз, у меня тут же спрашивали, а почему это? А может я курила в форточку, и теперь пытаюсь запах перебить? Знаешь… Ой, простите, знаете…

– Катя, а давай на «ты»? Так проще.

– Давай, – обрадовалась я, так Юлиана становилась ближе, а мне хотелось подружиться с ней, у меня никогда не было подруг. – Знаешь, у меня даже было подозрение, что где-то в младенчестве я натворила что-то ужасное, и меня не посадили в тюрьму только по малолетству. Отдали родителям под надзор на поруки на перевоспитание, вот они и стараются, перевоспитывают.

– А бунтовать не пробовала?

– Почему не пробовала, пробовала, только мне всегда очень быстро становилось их жалко.

– А себя?

– А со своей участью я смирилась.

– Дуреха! Это же твоя жизнь, одна единственная, второй не будет. И в этой жизни для тебя главное – это ты! Понимаешь?

– Нет. А как же Андрей?

– А никак. Не любишь ты его, Катюша.

– Как это не люблю? Очень люблю.

– Не любишь, не можешь любить. Просто не знаешь как это – любить. Вот какая у нас одна из самых главных заповедей?

– Не убий?

– И это тоже, но я сейчас о другой: Возлюби ближнего твоего, как самого себя. Если ты себя не любишь, откуда тебе знать, как любить ближнего? Запомни, ты – это мерило любви. Полюбишь себя, весь мир полюбить сможешь. Повторяй за мной: Я – это целый мир!

– Я – это целый мир!

– Таких, как я больше нет и не будет!

– Таких, как я больше нет и не будет!

– Я себя люблю!

– Я себя люблю.

– Не так, еще раз.

– Я себя люблю!

– Не верю, еще!

– Я себя люблю!

– Еще!

– Я себя люблю!!! – закричала я так, что прохожие начали оборачиваться. Но мне было на это наплевать. В какой-то момент я испытала эйфорию, какое мне дело до любопытных прохожих? Я – это целый мир, таких, как я больше нет, не было и не будет! Я достойная любить себя, хотя бы за это. И я достойна, чтобы меня любили. Потому, что я – это я!

========== На уроке ==========

POV Катя Пушкарева.

– Я себя люблю!!! – закричала я так, что прохожие начали оборачиваться. Но мне было на это наплевать. В какой-то момент я испытала эйфорию, какое мне дело до любопытных прохожих? Я – это целый мир, таких, как я больше нет, не было и не будет! Я достойная любить себя, хотя бы за это. И я достойна, чтобы меня любили. Потому, что я – это я!

– Молодец! Умница! Вот… Вот это как раз то, чего я добивалась. Ну, что? Вперед? Устроим Андрюше веселую жизнь?

– Что значит веселую жизнь? Почему? За что? Юлиана, уверяю вас…

– Тебя.

– Что?

– Не вас, а тебя. Мы перешли на «ты».

– Аааа, да! Уверяю тебя, что Андрею веселую жизнь устраивать не нужно, ему со мной и так весело до слез. Давай уж не устраивать Андрюше веселую жизнь. Ладно?

– Ты? Веселую жизнь? Мда… Умеешь ты удивлять. Впрочем, Андрею именно это и нужно.

– Что ты имеешь ввиду?

– Девочка моя, я давно знаю Жданова. И, если ты позволишь, если не посчитаешь вмешательством в вашу личную жизнь, то я хотела бы дать тебе один совет. Андрей, как впрочем и Ромка, и Сашка Воропаев, по природе охотники…

– Юлиана, не сравнивай Андрея хотя бы с Сашкой.

– Почему? Ты знакома с Воропаевым?

– Нет, мне хватило знакомства с его сестричкой и с его отношением к делу жизни его отца.

– Тут ты права, – рассмеялась Юлиана, – все детки Юрки несколько стукнутые по голове из-за угла и этим похожи между собой. Но я тебе сейчас вовсе не об этом говорю.

– А о чем?

– Об отношении к прекрасному полу.

– А! Это интересно.

– Так вот, сии молодые особи страшно охочи до женского пола. Они готовы волочиться за каждой новой юбкой, но лишь до тех пор, пока не покорят ее, после чего инстинкт охотника удовлетворен, дичь пала к ногам, и… вперед, на покорение новых Эверестов.

– Андрей бабник? – я была в ужасе.

– А как же! Еще какой бабник! Но вот что я хочу тебе сказать, девочка. Андрей единственный из этой троицы из тех бабников, которого можно и нужно приручить. И заставить есть со своей ладони, и сделать так, что он никогда и не взглянет на другую.

– Я не хочу так. Не хочу никого привязывать к своей юбке силой. Кира попыталась и результат перед тобой.

– Кира дура. Она все делала с точностью до наоборот. Давай я тебе расскажу, как бы вела себя с твоим мужем умная баба, а ты уж решай сама, пригодится тебе такая модель поведения или нет. Договорились?

– Конечно. Интересно же!

– Чтобы навсегда, понимаешь, не на время, а навсегда покорить Андрея, нужно запомнить всего несколько правил. Во-первых, он должен быть уверен, что его дичь в любой момент может ускользнуть, стоит только зазеваться. Это всегда будет поддерживать в нем охотничий азарт.

– Как это?

– Очень просто, девочка моя. Не нужно вешаться ему на шею, не нужно проверять где он и с кем, наоборот… Вот, скажем, собрался твой муж на охоту…

– На какую охоту? Он что? Охотится? Убивает зверей?

– Ой, не могу, – захохотала Юлиана, – ну, ты и дурочка. Я же тебе только что про инстинкт охотника рассказывала. За бабами охота, за бабами. Поняла? Вот, значит, собрался он… Тебе сказал, что у него позднее совещание или собрание, или встреча с друзьями. Что ты будешь делать?

– Ничего! Если я ему надоела, то зачем удерживать? Проще развестись.

– Конечно, для дурочек проще развестись – это без сомнения. Для дур – устроить скандал, и дать ему повод уйти, хлопнув дверью, а мы, умные женщины, еще и наряд охотнику подобрать поможем и проводим с поцелуем. Но при этом будем посматривать на часы, иногда на мобильный, выказывать «неосторожное» нетерпение, мол, когда ты уже уйдешь, и обязательно пару раз шкаф со своими нарядами приоткроем, и задумаемся при этом, мол, что же надеть. Короче, охотник должен быть уверен, что пока он охотится в другом месте, за его фазаном тоже идет охота. Как ты думаешь пройдет его охота?

– Не знаю!

– А я знаю. Скорее всего, он просто ее отменит, а если и не отменит, то думать о новой дичи ему будет просто некогда, все его мысли будут в своем огороде, куда он и поспешит отправиться.

– Юлиана, но такой спектакль можно разыграть раз, ну два, и все. Возвращается охотник домой, а его птичка сидит в своей клетке, как сидела. И он все и сразу понимает.

– У глупой птички, без сомнения. У умной… никогда. Умная птичка или схватит мобильный и бросится в ванну…

– Зачем?

– Чтобы сделать вид, что звонит и отменяет встречу, – рассмеялась Юлиана. – Или, как только муж уйдет, прыгает в такси и уезжает.

– Куда?

– А какая разница? Хоть ко мне. Главное быть при этом при полном параде, и вернуться чуть позже, чем муж. И говорить ему чистую правду, где ты была, он все равно решит, что врешь.

– Как-то мне все это не нравится. Нечестно все это.

– Точно. Нечестно. Честнее сесть в золотую клетку, выращивать птенцов, и терпеть походы мужа налево. Или не терпеть, а устраивать скандалы. Только уверяю тебя, что и в том, и другом случае ты станешь неинтересна мужу. С тобой станет скучно или противно. Короче, хочешь прожить с Андреем долгую и счастливую жизнь, будь для него загадкой. Всегда! Не ной, не вешайся на шею, не показывай свою зависимость от него и всегда будь самодостаточна! Поняла?

– Поняла. Я подумаю над тем, что ты мне сказала.

– Подумай.

Уж не знаю, развлекала ли меня Юлиана, зубы ли мне заговаривала, или действительно давала совет, а только пока мои мозги были заняты вопросами охоты и рыбалки, она накупила мне какое-то невероятное количество одежды и обуви. Самое удивительное, что я даже приблизительно не помню, что я примеряла. Вполне возможно, что и на что-нибудь вызывающее я тоже дала «добро». И даже покопаться в покупках я не могла, потому что все их должны были тотчас же доставить в салон к Марине, куда мы, собственно, и направлялись.

Уже перед самым салоном мы зашли в ювелирный. Тут Виноградова со мной даже не советовалась, просто о чем-то пошепталась с продавцом, ей показали какие-то украшения в коробочках, она кивнула и мы вышли из магазина с покупками. Я даже не знаю, для меня ли делались эти покупки.

Только около двенадцати мы оказались перед дверью салона «Celebrity», когда я уже почти не чувствовала ног. Охранник взглянул на меня сверху вниз и преобидно поинтересовался:

– Вы дверью не ошиблись? У нас, знаете ли, не районная парикмахерская.

Я надеялась, что ему ответит Юлиана, но она только хитро посматривала на меня. Пришлось работать «без конферанса». Я капризно надула губы и, обращаясь исключительно к Виноградовой, сказала:

– Юляш, когда мы оформим покупку этой районной парикмахерской, – тут я пальчиком показала на витрину «Celebrity», – я хочу, чтобы первым делом уволили этого хама.

– Простите, я же не знал, что вы…

– Что я? Вы обязаны быть вежливы с любым, понимаете, с любым клиентом.

– Простите, больше такого не повторится.

– Конечно не повторится, вы будете уволены.

– Катька, браво, – сгибаясь от смеха пополам, сказала Юля, когда мы уже вошли внутрь. – Браво, девочка. Теперь я понимаю, что в тебе нашел Андрей!***

Мы все смеялись и смеялись, пока нас не окликнул симпатичный молодой человек, очень стильный и явно из высшего общества, все – его прическа, прекрасно сидящий на нем костюм, рубашка, галстук, ремень и даже невероятно стильные очки, просто кричало о том, что денег у парня куры не клюют.

– Вот теперь я мог бы не только облобызать вам руку, Юлиана, но и пригласить на чашечку кофе, в любое, самое лучшее кафе города. Особенно если Катюха даст мне свою кредитку, или Андрей выдаст аванс, – парень как-то залихватски подмигнул мне.

Ой! Мама моя дорогая, что же это делается? Это Зорькин? Это мой Колька? Нет! Нет… Таких чудес не бывает. Просто не может быть! Как жаль, что я ни черта не понимаю во всех этих стилях, цветах и тканях, и не смогу описать каким стал Колька, единственное, что я смогла вымолвить: Острижен по последней моде,

Как dandy лондонский одет —

И наконец увидел свет.

Чего ж вам больше? Свет решил,

Что он умен и очень мил.*– Кать, ты посмотри, что делается, – хохотнул Ромка. – Ну, что, Юлианочка, кого из нас выбираешь для похода в кафе?

– Обоих! Я, конечно, взяла бы только НиколЯ, но не хочу, чтобы ты здесь смущал Катерину. Так что мальчики, придется вам меня выгуливать… Мариночка, – обратилась Юлиана к невысокой худенькой девочке-подростку (как потом выяснилось у этой «девочки» за плечами было уже два замужества и трое детей), – сколько времени тебе нужно, чтобы Золушку превратить в принцессу, сфотографировать и сменить ей имидж на бизнес-леди.

– Какой исходник! – хлопнула девчонка в восторге руками. – Это же прелесть, что такое. Так… тут убираем, тут… Юль, а одежда?

– Доставят через минут десять.

– Окей! Возвращайтесь через три часа.

– Уверена, что тебе хватит этого времени?

– Юля! Бааай! Как зовут? – это она уже мне.

– Катерина.

– Ясно. А это правда, что ты жена Андрюшеньки Жданова?

– Правда. А что? Не подхожу?

– Пшшш… Это он тебе через пару часов подходить должен будет, а не ты ему.

Что такое это ее «пшшш», я так и не поняла. Да впрочем мне и некогда было что-то понимать. Марина приказала охраннику закрыть салон на спецобслуживание (надо было видеть, как он побледнел при этом) и вокруг меня запрыгали какие-то дерганные человечки. Вот честное слово, я так и не смогла их пересчитать, я даже не поняла кто это был, девушки или парни, такие они все были одинаковые, с японскими лицами и маленькими, ловкими руками.

Мне делали массаж лица и тела, мазали какой-то зеленой гадостью, имеющей запах йода и моря, меня растирали большими горячими полотенцами, потом стригли, красили и укладывали волосы. Наконец, мне нанесли макияж и надели на меня невероятно красивое, цвета спелой вишни длинное платье. На ноги туфли на высоченных каблуках, почти черные, но все же вишневые, в руки дали маленькую сумочку того же цвета, что и туфли, украшенную какими-то австралийскими черными опалами и белыми жемчужинами. В уши повесили длинные серьги с теми же камнями, а на шею набросили длинную нитку жемчуга, закрутили ее в несколько рядов и скололи между собой заколкой с черным опалом. Но самое потрясающее было не это, самой потрясшей меня деталью гардероба была широкополая шляпа с красиво изогнутыми полями.

– Катерина, – торжественно сказала Марина, – ты готова увидеть себя настоящей?

Я не была готова, но выбора не было, и я кивнула.

– Маэстро! Урежьте марш! – демонически хохотнула стилистка и раздвинула шторы, закрывающие зеркала…

Комментарий к На уроке

* “Евгений Онегин” А. С. Пушкин

От *** часть, которая не прошла при прежней публикации

========== От третьего лица… ==========