Текст книги "Alea jacta est (Жребий брошен) (СИ)"

Автор книги: Галина 55

сообщить о нарушении

Текущая страница: 23 (всего у книги 32 страниц)

– Отлично. Катя, а что если ты купишь часть акций у Воропаевых?

– Я? Мама, у тебя все с головой в порядке? Откуда у меня такие деньги? – я весело рассмеялась. – У Андрюши и его родителей и то нет таких свободных денег, а ты… Ну, насмешила. У меня еще тринадцатого августа и на проезд не всегда было.

– Катюша, я же тебе сказала, что я не трепло. Дай калькулятор. – мама побегала пальцами по кнопка. – Смотри, вот эту сумму я могу выделить тебе безболезненно. Это приблизительная цена за шесть-семь процентов акций. Судя по вашему перспективному плану, это будет очень выгодная инвестиция. Я, конечно, еще посоветуюсь с Андреем, но на сто процентов уверена, что он одобрит мой свадебный подарок тебе.

– Что? Ты хочешь дать мне деньги не в долг, а в дар?

– Конечно! Я тебе больше скажу – это ты мне сделаешь одолжение, если примешь от меня эти деньги. Я столько лет не имела возможности подарить тебе хоть что-нибудь, – у мамы на глазах заблестели слезы.

– Мамочка, не нужно. Я с благодарностью принимаю твой подарок.

– Кать, как ты думаешь, а Андрюша примет от меня в подарок оставшиеся один-два процента?

– Мама, я не знаю, спроси у него. Но… Мне шесть-семь, ему один-два. А вдруг его это обидит.

– Хотела бы я, чтобы меня так кто-нибудь обидел. Катенька, это вполне приличный подарок зятю. В жизни все случается, и я хочу, чтобы ты никогда не повторила моей истории. Чтобы не зависела ни от кого, и… чтобы была с мужем на равных.

Я проводила мамулю с Андреем и пошла спать. Честное слово, я хотела рассказать мужу все о мамином предложении, но он сам не дал мне и рта открыть, заткнув его поцелуями. Согласитесь, что это почти невозможно целоваться и разговаривать, да еще когда целуют так, что никаких сомнений в продолжении банкета не остается. Ну, а потом, когда, вроде бы, уже и можно было поговорить, я просто вырубилась – уснула без задних ног.

Утром времени на разговоры не было, да и не были мы наедине, у нас же его родители ночевали. Даже по дороге на работу разговор один на один был совершенно невозможен – Павел Олегович сидел рядом с Андрюшей впереди, а мы с Марго сзади беседовали о том, как я удивительно похорошела и как она счастлива, что ее невесткой стала я, а не Кира.

Рано радовалась… Уже вечером у нас с Андрюшей была первая настоящая семейная ссора, и началась она сразу после Совета директоров, слово за слово, только я этого тогда не поняла, иначе бы хоть немного включила голову.

Больше всего меня возмутило, что Зорькин, предатель, целиком был на стороне моего мужа. Может потому я и не проинтуичила, и не заметила приближения грозы. Вот она глупая мужская солидарность в действии.

Комментарий к Предгрозовое…

* “Да здравствует наш суд, самый гуманный суд в мире” – цитата из “Кавказской пленницы”

https://youtu.be/ezJ8kYzXe-I

** “О Женщинах”. Монолог

https://youtu.be/qGunvtin8Ds?t=36s

========== Закусить удила ==========

Шестое сентября, вторник, после Совета директоров.

POV Андрей Жданов.

Мда… вот Катюша удивила, так удивила. А все началось на Совете директоров. Я прямо залюбовался ею, когда она вначале Кирюшу с СашЕнькой под орех разделывала, а потом доказывала перспективность нашего плана развития «Zimaletto», отстаивая и защищая, каждый из его пунктов.

Хочу честно признаться – это был самый мучительный Совет директоров в моей жизни. Как оказалось, не могу я на Катьку реагировать спокойно. В конце ее речи, я вообще, почти не слышал о чем она говорит, а если и слышал, то соображал очень плохо. Что губы шевелятся – видел, да только меня начали одолевать настолько неприличные мысли, что мой, снова ставший в строй, друг, заявил о своем существовании, так активно, что слышать я сразу перестал – кровь (или не кровь) ударила в голову и отключила слух. Пришлось опустить голову. Такого публичного позора со мной еще не было. Это же надо, приспичило в самый неподходящий момент, на глазах у всех членов Совета!

И надо было такому случиться, что мой взгляд упал на Ромку… Мало мне было сгорать от стыда, у меня еще и кулаки начали сжиматься. Сами. Видит Бог, я не вру! Сами! Этот гад просто раздевал Катюшу глазами, при этом облизывая пересохшие губы. А то я не знаю Малину, а то я ни разу не видел, как этот Вакх* начинал свои охотничьи пляски вокруг дичи! Всегда вот так. Глаза раздевают, а его мерзкий, похотливый язык начинает облизывать свои губы!

Да, Катенька была чудо как хороша и соблазнительна в своем, как влитом сидящем на ней, строгом черном деловом костюме с мини юбкой, и белой шелковой блузе с тремя расстегнутыми верхними пуговичками, но кто дал право Ромке так призывно на нее пялиться? Я поднял глаза на жену и вообще перестал соображать. Она улыбалась! Смотрела на… Ромку и улыбалась! И ни грамма смущения или стыда. И это моя Катя? Та, которая зажмуривалась при малейшей опасности?

Тут все, почему-то, начали пожимать Кате руку, а отец обнял ее и что-то сказал. Она посмотрела на меня и смутилась. Видно что-то было в моем взгляде не то. Оно и понятно, у меня от ревности, перемешанной с диким желанием, вообще крышу снесло. В голове было всего две мысли. Во-первых, выбросить, к чертовой матери, этот ее костюм, а во-вторых, затащить ее в кладовку, которая рядом с моим президентским столом. Или ну его, это во-первых, и лучше сразу приступить к во-вторых?

Голова гудела и шла кругом, в паху была, уже ставшая вечной спутницей, боль. Кажется, я начал понимать маньяков и где-то даже сочувствовать им.

Едва дождавшись, окончания Совета директоров, я подождал пока в конференц-зале остались только Николай и Катя, весьма фривольно, настолько фривольно, что даже мама обратила на это внимание, болтающая с Малиной и подошел к жене.

– Катюша, можно тебя? Мне нужно с тобой кое-что обсудить.

– Жданов, да ты ревнивец. Оставь жену в покое, дай нам поговорить. Я еще не успел поздравить Катерину Валерьевну, – премерзко ухмыльнулся Ромка.

– Андрей, у тебя что-то срочное? – встревоженно спросила Катюша.

– Да!

– Оставь Катеньку, Палыч, дай ей насладиться триумфом. Видишь, я ее поздравляю? – и он приобнял Катерину.

– Еще раз посмеешь так себя вести с моей женой, дружбе конец.

– С фиктивной женой, Андрюшенька, с фиктивной.

– Уже нет, – выплюнул я ему прямо в ухо, и у него сжались челюсти.

– Ну, ты… Ты… Я же тебе говорил, что влюбился. А ты…

– А я тебе сразу сказал – не лезь!

Кажется, назревало выяснение отношений и Катя перепугалась не на шутку.

– Ромочка, ну, пожалуйста… – она умильно посмотрела на Малиновского, затем перевела взгляд на меня. – Андрюша, а разговор не потерпит немного? Я только дог…

– Нет, Катя, не потерпит! – перебил я ее. – «И хватит заигрывать с Малиной», – добавил про себя, взял ее под локоток и потащил в президентский кабинет. А как иначе я мог бы попасть в чулан? Никак! Другой дороги, кроме как через кабинет, в сие укромное местечко не было.

– Андрей, ну, это же смешно, – едва за нами закрылась дверь в конференц-зал, сказала Катя и начала вырывать руку.

– А мне вот как-то не до смеха, родная, – я снова завладел ее рукой и потащил к двери в кладовку.

– Андрей, – крикнула жена, – прекрати! Ты ведешь себя, как маленький мальчик. Подумаешь, не похвалили его. Я же в самом начале сказала, что этот план разрабатывали мы втроем. Что еще?

– Какой план? Ты о чем? Пошли быстр…

– Куда ты меня тащишь? – перебила меня Катюша, начав вырываться. – Хочешь отчитать? Отчитывай здесь!

– Я тебя хочу! Очень хочу! Катенька, ну, пожалуйста, пойдем.

– С ума сошел? На работе надо работать, а не глупостями заниматься. – она одернула пиджак, глянула на меня строго и… застегнула одну из верхних пуговичек.

Почему-то именно это больше всего меня взбесило – как перед Ромкой, так можно и грудь на распашку, а как наедине с мужем, так что вы, что вы, я не такая.

– Как ты сказала? Глупостями? – взорвался я. – Как перед Малиновским задницей вертеть, так это не глупости, а как со мной… Какой же я негодяй, помешал тебе заигрывать. Простите, Екатерина Валерьевна, что посмел прервать ваш рабочий, деловой разговор с Романом.

– Андрей, ты чего? Я же…

Но я уже не слышал, я уже летел на всех парусах в гараж. Мне бы пересидеть минут пять в машине, успокоиться, подождать, пока руки трястись перестанут. А я газанул, что называется, с разбегу, когда в глазах еще во всю плясали «кровавые мальчики».** В результате: столб, визг тормозов, разбитая фара и смятое крыло моей ласточки. Настроения, как вы понимаете, сей прискорбный факт мне не поднял, а вот пять копеек в копилку Катькиной вины добавил.

POV Катя Жданова.

Андрюша выскочил из президентского кабинета так, словно ему и пятки и задницу скипидаром смазали. В первый момент я даже не поняла почему он психанул. Ну, подумаешь, похвалили меня. Радоваться должен, что приняли план, а не устраивать Армагеддон из-за того, хвалят его жену. Меня не так часто в жизни хвалили, в конце-то концов. И только потом до меня дошло – Андрей приревновал меня к Роману! Это всего лишь ревность. Ревность и больше ничего.

Я начала названивать мужу на мобильный, чтобы поговорить, объясниться, но трубку он не брал. Тогда я позвонила Кольке.

– Привет! Ты домой едешь?

– Куда?

– Домой.

– В смысле к тебе домой?

– Ну, да. Я сейчас вызову такси.

– Такси? А Андрей?

– Он… он уже уехал.

– Ааааа. Понятно. Мадам понадобилась компания? Или мадам хочет разделить затраты на проезд? А это ничего, что я рядом вашим величеством посижу? Имидж ваш не попорчу?

– Коль, ты чего?

– «Oui, мадам, вы натурально ничего не понимаете».***

– Колька, о чем ты?

– Мне очень жаль, Катерина Валерьевна, что вы не понимаете, о чем я. Да… ты настоящая дочка дяди Валеры.

Это уже было выше моих сил, я бросила трубку, вызвала такси, а когда оно приехало, почти силой усадила рядом с собой Николая.

– А теперь объясни мне, что я такого сделала?

– Кать, а ты сама не понимаешь?

– Не понимаю, – ответила я, но я немного слукавила.

– Скажи, этот план ты одна разрабатывала?

– Нет, но я же в самом начале сказала, что план, это результат работы нас троих.

– Серьезно? А хочешь, я скажу тебе, как это все смотрится со стороны? Хочешь?

– И как?

– Вначале ты вскользь упоминаешь всех авторов, правильно? Ну, мало ли, не понравится, так можно будет разделить ответственность на всех. А когда тебя одну начинают хвалить, ты забываешь сказать, что не ты одна достойна похвалы. Вот так это смотрится, Катя.

– Ты дурак, да?

– Я тебе просто показал, как это выглядит. Скажи, а ты не понимала, что если бы и меня начали хвалить, то это бы… ну… как-то перед Викторией… Ну, подняло бы мой рейтинг.

– Ах, вот оно в чем дело? А хочешь, я скажу Вике, что это только твоя заслуга? Хочешь?

– Дура ты, Катька, и не лечишься. Я тебе про Ерему, а ты мне про Фому. Я сам разберусь с Викторией. Я о тебе! О том, что слишком быстро ты зазвездилась. И я понимаю Андрея. Я, на его месте, тоже обиделся бы. Он все для тебя делает, а ты…

– Ты мне еще вспомни, что ты из-за меня в Швейцарию не поехал.

– Я этого не говорил, не передергивай.

– Если хочешь знать, Андрей совсем не поэтому психанул.

– А почему?

– Он меня к Ромке приревновал. Представляешь?

– Представляю.

– А чего ты таким тоном? Я что действительно дала повод для ревности?

– А ты себя со стороны видела? А как Маргарита на тебя, уходя, посмотрела – видела?

– Нет.

– Ясно. Кать. Я понимаю, что для тебя это внове: повышенное внимание к твоей персоне со стороны мужиков, и все такое. Но… Ты все-таки за собой следи. Андрею же неприятно.

– Колька, а ты можешь мне объяснить, так чтобы я поняла, где я была неправа.

– Да разве это объяснишь словами? Вот смотри.

Зорькин сложил губы бантиком, подкатил глаза кверху, неестественно и мелко захихикал, да еще и головой припадочно закрутил. Водитель, видно глянувший в зеркало на Колькины маневры, не выдержал.

– Тьфу, блядь. Да я убил бы свою бабу, кабы она так с мужиками выкореживалась. Простите.

Мы дружно захохотали.

– Колька, я что, правда вот так говорила с Малиной?

– Ну, я немножко утрировал, но очень близко к истине. Так что… Смотри, Катюха, мне не хочется вмешиваться, но я бы, на твоем месте, извинился перед Андреем.

– Ага. И беленькой ему купи. Тогда он и помягчеет, – посоветовал таксист.

Увы, увы, увы… Не пришлось мне беленькой покупать. Пока мы добрались до дома, Жданов и без моей беленькой был уже не просто тепленьким, а горячим.

POV Николай Зорькин.

Я снова с вами, снова на арене. А что делать, если эти два придурка до сих пор спорят, кто из них в тот вечер был прав, а кто виноват. Скажу сразу, я целиком и полностью на стороне Жданова в этом вопросе. Платон мне друг, но истина дороже.

Мы вошли в квартиру и обомлели. Если Андрей один выпил всю ту батарею, которая валялась возле него на ковре, то он уже обязан был быть трупом. Другой вариант я как-то даже и не рассматривал.

Катька вспыхнула и прямиком отправилась под горячую руку пьяного мужа. Ну, не дура?

– Кать! Стой. Не лезь к нему, пусть проспится.

– Мне надо с ним поговорить.

– А что случится, если ты с ним поговоришь, когда он протрезвеет?

– Ты не понимаешь, мне надо с ним поговорить.

– Катя вспомни дядю Валеру пьяного. Или маминого Петюню. Ну, не надо его трогать. Прошу тебя.

Но это же Катька. Кого и когда она слушала? Понеслась на кухню, схватила графин с водой и опрокинула его прямо на голову Палычу. Надо отдать ему должное. Он оказался не только живым, но еще и сесть сумел, и заговорить довольно связно. «А может, он не один пил»? – засомневался я, и даже бегом пробежался по комнатам, чтобы убедиться, что ни из одной из них не выплывет пьяненький сюрпризик женского полу. Ура! Сюрпризы исключались.

– Катерина Валерьевна? Вы ли? Каким попутным ветром к нам пришвартовало такую красивую и востребованную тетеньку?.. Ик… Будете пролетать мимо – пролетайте, – заплетающимся языком, но все же довольно связно и миролюбиво проговорил Жданов и потянулся за недопитой бутылкой.

– Андрей, – Катя попыталась вырвать у него из руки бутылку, – тебе уже хватит.

– Это кто сказал?

– Я это говорю.

– Ты иди Малиновским коман… Ик… команд… А мной я тебе коман… не разрешал! Ясно?

– Что за чушь? – взвилась и Катя тоже. – Причем здесь Малиновский? Это что, он что ли напился? Это ты похож на свинью, а не он.

– Как ты меня назвала?.. Ик… Свиньей? А Малина красавчик? Ну и вали к нему! Все!

Жданов рухнул на ковер и захрапел. И все еще могло бы обойтись, если бы Катя не закусила удила…

Комментарий к Закусить удила

* Вакх – Бог виноделия, производительных сил природы, вдохновения и экстаза. Отсюда вакханалия.

** «И мальчики кровавые в глазах» – крылатая фраза из трагедии А.С. Пушкина «Борис Годунов». В буквальном значении: у кого-либо рябит в глазах. Используется для описания сильного эмоционального потрясения.

*** Oui, мадам, вы натурально ничего не понимаете. – цитата из “Мастер и Маргарита” М. Булгакова.

========== В смятении ==========

POV Николай Зорькин.

– Андрей, – Катя попыталась вырвать у него из руки бутылку, – тебе уже хватит.

– Это кто сказал?

– Я это говорю.

– Ты иди Малиновским коман… Ик… команд… А мной я тебе коман… не разрешал! Ясно?

– Что за чушь? – взвилась и Катя тоже. – Причем здесь Малиновский? Это что, он что ли напился? Это ты похож на свинью, а не он.

– Как ты меня назвала?.. Ик… Свиньей? А Малина красавчик? Ну и вали к нему! Все!

Жданов рухнул на ковер и захрапел. И все еще могло бы обойтись, если бы Катя не закусила удила.

– Куда валить? К Малиновскому? – Катюха попыталась растормошить Андрея. – Я тебя спрашиваю, куда мне валить?

– Кать, ты с кем сейчас разговариваешь? С дровами? – вмешался я.

– А ты вообще не лезь!

– Знаешь, мне фиолетово, Могу не лезть, могу вообще уйти. Меня, между прочим, ждут.

– Андрей! Жданов! – кричала Катька. – Куда мне валить? – и, словно в горячке, совершенно меня не слыша, тормошила мужа.

Наконец, Палыч открыл глаза, сел, помотал головой и снова потянулся за виски. Но Катя ногой откатила бутылку. Тогда он недоуменно уставился на жену. Мне было совершенно ясно, что он не только не понимает кто перед ним, но и вряд ли может сфокусировать раздвоенное или разтроенное изображение в одно. А вот Катюхе это, видно, было непонятно.

– Так куда мне валить, Андрюшенька, к Малиновскому? Да? А не пожалеешь потом? Не надо на меня так смотреть! Просто скажи, куда мне валить?

– На хуй! – вдруг отчетливо сказали дрова и отрубились окончательно.

Я думаю, что Палыч вообще не соображал ни кто перед ним, ни о чем его спрашивают, просто отмахнулся от назойливой мухи, мешающей спать, но Катя восприняла его пьяный бред, как сигнал к действию. Вскочила, бросилась в свою комнату, и уже минут через пять вышла из нее переодевшись в какое-то сногсшибательное узкое бордовое платье с разрезом почти до самого паха и сильно оголенным верхом (или как это там у баб называется), неся в руках дорожную сумку.

– И куда ты собралась, Катенька? – спросил я хоть и ехидно, но строго.

– Куда отправили, туда и собралась. На… на… на этот самый… К Малиновскому.

Ух, как меня это взбесило! Вот просто не передать. Можно подумать, что это она была пьяна, а не Палыч.

– Ты чего творишь, Катька? Ну, вот что ты вытворяешь?

– Он сам меня отправил, сам! – и столько обиды было в ее голосе, что у меня появилось ощущение, будто я присутствую на каком-то спектакле абсурда. Не может же человек в здравом уме обидеться на пьяные в хлам поленья.

– Он пьян, Катюха. Он вообще не соображает, что говорит.

– Я не заставляла его напиваться! – выкрикнула подруга и вытащила из сумочки мобильный.

– Он тебя тоже не заставлял, когда потом почти сутки с тобой, похмельной, мучился. И прекращай этот концерт! Немедленно! Я не твой благодарный зритель.

– Ты с ним заодно, да? Конечно! Вы, мужики, всегда друг за друга горой. А ты, между прочим, мой друг. Мой, а не его! Что? Решил, что со Ждановым дружить выгоднее? Он и работу даст, и денег у него побольше? Ошибся ты, Коленька. У меня уже через неделю будут акции «Zimaletto», и денег будет не меньше, чем у него. Понял?

Вот когда я понял выражение «потемнело в глазах». Потому что меня словно под дых ударили, я вдруг перестал что-либо видеть. Мама бы, наверное, объяснила что-то о спазме сосудов в момент стресса, но мне тогда было плевать на все мамины объяснения. Было так больно, как будто меня на самом деле избили.

– Знаешь, а Жданов прав. Пошла ты на хуй! Истеричка. Делай, что хочешь. Хочешь идти к Малиновскому – иди к Малиновскому. Хочешь прыгать головой вниз из окна – прыгай. Хочешь быть дурой – будь ею. Я умываю руки.

Я пошел ко входной двери, но не выдержал и обернулся.

– Ты очень изменилась. К сожалению, не только внешне. Словно, став красивой снаружи, ты стала уродлива изнутри. Я понимаю, что столько событий, да еще таких кардинальных, в такой короткий срок могут снести башню кому угодно. Но ты бы подумала, что ты творишь, Катерина Валерьевна. Друга ты уже потеряла, а если пойдешь к Роману, потеряешь еще и мужа. Ты же любишь Андрея, Катька. Ты же локти потом будешь кусать. И он тебя очень любит. Остынь и подумай, позвони маме, в конце концов, посоветуйся. Мама-то всяко будет на твоей стороне. Прощай, Катенька.

POV Катя Жданова.

Колька пошел к выходу, но обернулся и добил меня.

– Ты очень изменилась. К сожалению, не только внешне. Словно, став красивой снаружи, ты стала уродлива изнутри. Я понимаю, что столько событий, да еще таких кардинальных, в такой короткий срок могут снести башню кому угодно. Но ты бы подумала, что ты творишь, Катерина Валерьевна. Друга ты уже потеряла, а если пойдешь к Роману, потеряешь еще и мужа. Ты же любишь Андрея, Катька. Ты же локти потом будешь кусать. И он тебя очень любит. Остынь и подумай, позвони маме, в конце концов, посоветуйся. Мама-то всяко будет на твоей стороне. – он подошел, поцеловал меня в лоб. – Прощай, Катенька. – и, уже не оглядываясь, ушел.

Не думайте, что я не понимала, что Колька прав, не думайте, что мне не хотелось побежать за ним, догнать и извиниться, но какое-то тупое, ослиное упрямство, дух противоречия и желание немедленно взорвать полмира, не позволили мне этого сделать.

– Это все из-за тебя, из-за тебя! – кричала я Андрею, который по определению не мог меня слышать. – И Кольку я потеряла из-за тебя.

Я как-будто самозаводящаяся игрушка – сама себя накручивала и заводилась, где-то на периферии сознания, понимая, что это не я, что это какая-то истеричка сейчас действует вместо меня. Только она могла вытворить то, что я натворила. И я всю жизнь буду благодарна Зорькину, за то что он все-таки сумел меня остановить на краю пропасти, достаточно было вовремя вспомнить его прощальные слова.

Но это произошло чуть позже, а сейчас я звонила Малиновскому.

– Ромка! – прокричала я в трубку.

– Катя? Ты где? Что случилось?

Я слышала звуки музыки на том конце провода и чьи-то полупьяные женские голоса, скорее всего Малиновский был где-то в баре.

– Ты сейчас занят, ты в баре? – ответила я вопросом на вопрос.

– Да, но для тебя я могу быть свободен уже через секунду.

– Тогда приезжай за мной.

– Куда?

– К дому Андрея. Через сколько ты можешь быть?

– Минут через двадцать, я рядом. А что случилось?

– Я хочу в бар!

– Понял, без вопросов, жди меня в вашем гараже, там иначе не припаркуешься, – и Малиновский положил трубку.

Помню, я еще подумала, что именно такими и должны быть настоящие друзья, любящие, без лишних слов и осуждения бросающиеся на помощь женщине.

И только когда я, спустившись в гараж, увидела разбитую фару и смятое крыло на машине Андрея, меня словно током ударило по оголенному нерву. «Друга ты уже потеряла, а если пойдешь к Роману, потеряешь еще и мужа», – застучало в висках. Друга ты уже потеряла… Друга ты уже потеряла… Именно такими и должны быть настоящие друзья… Такими? Как Ромка? Нет! Господи, что же я делаю? Что же Ромка делает? Колька никогда бы даже не взглянул в сторону жены друга, подыхал бы, узлом бы завязывался от любви, но никогда… Никогда! А Малиновский? Какой же он друг Андрею? А я? Какая же я жена? Я же даже не выяснила, что с Андрюшей, машина побывала в аварии, значит, и он тоже!

Я побежала наверх, не дожидаясь лифта. Едва дыша добралась до двери, и вспомнила, что ключи, уходя, я гордо бросила на диван, захлопнув двери на нижний замок. Нет, это был какой-то невыносимый день, с самого момента окончания Совета директоров, полетевший кубарем под откос. Я еще думала, что мне делать, и как открыть двери, когда зазвонил мобильный.

– Да!

– Катенька, ты где? Я уже в гараже, – пропел Малиновский. И ни одного вопроса о друге. Вот свинья.

– Иду. Я уже иду. – я быстренько набрала Кольку, но он, мне не ответил. Ничего… Ничего, с этим я как-нибудь справлюсь. – Дай свой мобильный, – не то попросила, не то приказала я Ромке, садясь к нему в машину.

– Держи. Боже, как же ты хороша! Ну что, в бар?

– Нет. Мне нужно заехать в одно место, а там посмотрим, – я назвала Малиновскому самый ненавистный мне адрес и тут же набрала Кольку.

– Алло.

– Не бросай трубку. Пожалуйста. Слышишь?! Я дура, я неправа, прости меня, пожалуйста.

Ответом мне были короткие гудки. Тогда я написала СМС со своего аппарата: «У Андрея была авария. Машина помята. Я оставила ключи в квартире и вышла. Нужна твоя помощь». Как я и ожидала, Зорькин сразу перезвонил.

– Ты где? – спросил он.

– Я… Колька, не спрашивай меня сейчас ни о чем. Мне нужно сделать одно дело. Очень нужно. Иначе я так и буду бросаться на людей. Понимаешь? Я должна поставить точку.

– Ты едешь туда? – сразу понял самый лучший в мире друг.

– Да!

– Справишься одна?

– Да!

– Ладно, тогда я поехал к Андрею.

– Ключи у тебя есть?

– Конечно.

– Ты посмотри, все ли с ним в порядке. Хорошо?

– Сам как-нибудь разберусь, что мне делать.

– Коль, ты прости меня. Ты же знаешь, что я так не думаю.

– Я не хочу об этом говорить. Если что, звони матери. Пока.

Но я услышала, как он тихонько, словно про себя добавил: «Удачи», и мне стало легче. Милый, добрый Колька, мы обязательно помиримся. Обязательно.

– Ты Зорькину звонила?

– Зорькину.

– Катенька, может, теперь и мне объяснишь куда мы едем и что случилось?

– А об Андрее ты не хочешь ничего спросить? Вы же друзья, Ромка.

– Ты хочешь, чтобы мне стало стыдно? А мне не стыдно. Я не виноват, что и ему, и мне нравишься ты.

– Получается, что я влезла между вами. И мне это совершенно не нравится.

– Катя, это правда, что Андрей…

– Да, он мой муж. Самый настоящий муж, Ромка.

– Зачем же ты мне позвонила? Если тебя всего лишь нужно было доставить по адресу, могла бы заказать такси.

– Могла бы. Только, когда я звонила, я еще была дурой, и собиралась совершить глупость.

– А потом поумнела?

– А потом… Потом я увидела, что Андрей сегодня побывал в аварии, и поумнела.

– Как в аварии, что с ним?

– Вроде ничего страшного, валяется на ковре пьяный. Но вполне возможно, что его отключка не только результат алкогольного опьянения, но и удара. Я не знаю. Поэтому и послала к нему Кольку.

– А он что, врач?

– Нет, но он справится. – мы въехали во двор. – Ромка. Мне очень нужна твоя помощь.

– Конечно, какая?

– Жди меня здесь. Я должна знать, что меня ждут.

– А ты куда?

– Вперед в прошлое. Держи за меня кулачки. Я постараюсь быстро.

Я вышла из машины и, не давая себе времени одуматься, быстро вошла в подъезд, поднялась на четвертый этаж и позвонила в дверь.

========== Кукловод. ==========

POV Катя Жданова.

– Ромка. Мне очень нужна твоя помощь.

– Конечно, какая?

– Жди меня здесь. Я должна знать, что меня ждут.

– А ты куда?

– Вперед в прошлое. Держи за меня кулачки. Я постараюсь быстро.

Я вышла из машины и, не давая себе времени одуматься, быстро вошла в подъезд, поднялась на четвертый этаж и позвонила в дверь… Раздались тяжелые шаги, затем кто-то долго смотрел в глазок, и я услышала голос «этого»:

– Кто там?

– Катя.

– Какая Катя? Я не знаю никакой Кати.

Все! Это было последней каплей в целой череде сегодняшних неудач. Честное слово, я даже не подозревала какая у меня луженая глотка, я закричала так, что вполне могла бы разбудить весь подъезд, если бы люди уже спали, пусть даже самым глубоким сном.

– Открой! Немедленно открой! Если ты не откроешь, я вызову милицию. Я, между прочим, здесь прописана. Я имею пра…

Докричать я не успела. Створка резко распахнулась, «этот» схватил меня за руку и просто втащил в квартиру, сразу же захлопнув за мной дверь, замкнув ее на ключ, вынув его из замочной скважины и убрав в карман.

– Пришла, – пахнув на меня перегаром, довольно ухмыльнулся «он». – Ленка! Ты только глянь, кто к нам пожаловал! Сама Екатерина Великая явилась в наш дом.

– Катенька, – бабушка всплеснула руками. – Как же я тебе ра…

– А ну, цыц! Ишь, раскудахталась. Чему ты рада, старая. Чему? Катенька… – передразнил «он». – Катенька. А Катенька плевать на отца и мать хотела. У ней, вишь ли, муж появился. Стиляга! Вспомни, как он тогда нас унизил? Вспомни, как он кричал: «Иди собирайся, дорогая. Я ни на минуту дольше необходимого не оставлю тебя в доме, где на тебя кричат, где в тебе не видят личность и не уважают тебя». И кто оказался прав? Я! Посмотри, мать, посмотри. Бросил стиляга Екатерину Великую! Бросил! Вот она хвост-то и поджала, про прописку вспомнила. Как жареный петух в жопу нашу мамзельку клюнул, так и пришла. Вот она – я, Катенька, кормите меня родители, поите. Муж меня бросил. А мы не примем, как тогда? Зачем нам такой позор? Дочь-брошенка?

– Валерик, ну, ты чего? Может, не бросил. Может, Катенька к нам просто в гости пришла?

– Ты, мать, говори, да не заговаривайся. Кабы все хорошо было, так она бы про родителей-то даже и не вспомнила никогда!

– А тебя бы порадовало, если бы Андрей меня бросил, да? – не выдержала я. – Пусть мне будет плохо. Пусть я окажусь в беде. Это ничего! Главное, чтобы ты оказался прав! Так?

– Ленка, а может, это не Катя? Ты посмотри, как она рот открывает на отца! Наша Катя никогда так с родителями не разговаривала. Нет, точно, это не наша Катя. Глянь, мать, она одета, как шлюха какая. Небось, на панели стоит, на сладкую жизнь зарабатывает. Разве ж наша Катя такое паскудство на себя бы напялила? Ты кто? Какая Катя?

– Та самая Катя, которую ты отнял у мамы, и отца которой убил! Та самая, которую ты двадцать четыре года держал в тюрьме. Та самая, которая и дышать без твоего позволения не смела. Та самая Катя, которую должны были звать Дарья Дмитриевна Богатырева.

– О, Господи, грехи наши тяжкие, – бабушка схватилась за сердце и медленно опустилась на стул в прихожей. – Катенька, – она зарыдала.

«Он» застыл, видно, такого все-таки не ожидал, но уже через долю секунды пришел в себя, подлетел ко мне и крепко схватил меня за запястья.

– Ленка! Чего сидишь, дура, тащи веревки. Не видишь, девка сошла с ума? Заговаривается, буянит. Ее нужно связать, чтоб не бросилась на нас. Да скорую вызвать. Ленка! Кому сказал? – и «его» глаза налились кровью.

– Валерик, отпусти Катеньку. Давай успокоимся, чаю попьем с ватрушками, погово…

– Дура! Какой чай? Какие ватрушки? Она по нашу душу пришла, или не видишь? Тут уж или она нас, или мы ее. Поняла? Тащи веревки.

– Я не могу, Валерик. Не могу.

– Ах ты, зараза. Давно плетки не пробовала? Я кому сказал? Тащи веревки и вызывай скорую.

– Не могу, Валерик, – рыдала бабушка.

– А я мог тебя замуж брать? Мог? Тащи веревки! – «он» уже даже не кричал, а визжал.

Бабушка вздрогнула, как будто ее, и в самом деле, ударили плеткой, лицо ее превратилось в маску. Она покорно встала со стула и пошла в кладовку. Почему-то именно это – мгновенное превращение человека в зомби, вызвало у меня череду детских воспоминаний. Вот такое же бабушкино лицо-маска, и я сразу ем ненавистную манную кашу, или начинаю собирать свои игрушки, или… зажмуриваюсь. В долю секунды пришел ответ на вопрос, мучивший меня долгие годы: почему я так «его» всегда боялась, хоть «он» никогда меня и пальцем не тронул, и даже не очень-то кричал на меня.

Я поняла механизм «его» домашнего террора. Карабас-Барабас, вот «он» кто! Кукловод, дергающий за определенные ниточки марионеток и заставляющий из плясать всего лишь по одному незаметному движению «его» пальца. Управляет одной куклой, показательно наказывает ее за непослушание, а другие смотрят на это и боятся, что такое же случится и с ними, и начинают плясать еще до того, как этот ненавистный антигерой хотя бы руку протянет к их нитке.

Скорее всего, когда мама жила с ними, бабушка еще не была такой марионеткой-зомби, вот и приходилось показательно пороть не только ее, но и маму. А к тому времени, как я родилась, эта необходимость отпала, «ему» даже утруждать себя рукоприкладством стало не нужно, достаточно было сказать бабушке слово-код, и передо мной представал результат непослушания. «Он» допустил ошибку, «он» раскрыл мне этот секрет вместе со словом-кодом. «А я мог тебя замуж брать»?.. Вот где ключик к замку с секретом!