Текст книги "По другую сторону надежды (СИ)"

Автор книги: Friyana

сообщить о нарушении

Текущая страница: 49 (всего у книги 52 страниц)

Я не должен был пропускать мимо ушей твои восторженные заявления о героях, и игнорировать твое восхищение мной, и делать вид, что меня не касается то, кто ты есть. То, из чего ты состоишь, чем являешься, чем пытаешься стать. Что я могу позволить себе не беспокоиться о том, куда тебя заведут юношеские иллюзии.

Это моя ошибка, Джерри, что ты оказался там – беспомощный, распластанный на каменном полу, с выпотрошенным на потребу свихнувшегося гриффиндорца сознанием. Это моя вина, что ты уходишь сейчас в свои сны – туда, где, тебе кажется, ты мог бы быть счастлив.

Дождь заливал их потоками, и только едва шевелящиеся губы Джеральда позволяли верить – он все еще жив. В глазах жизни уже не осталось.

Драко в это время мужественно пытался преодолеть ступеньки на входе в «Три метлы». Единственный камин в Хогсмите, через который можно было попасть в Хогвартс – и просто невообразимо бесконечный путь к нему. Какая вселенская несправедливость.

Малфой предпочел бы потратить десять секунд и вернуться тем же путем, каким и ушел из замка – вот только сил на то, чтобы подняться в воздух, не находилось совершенно. Даже сама мысль о том, чтобы перемещаться со скоростью ветра, сшибала в предобморочное состояние.

Я устал… – равнодушно подумал он, с трудом добираясь до камина по опустевшему залу и бросая щепоть порошка. Мерлин Всемогущий, как меня все достало…

Потом была вспышка, и грохот опрокидываемого стула, и визг Луны, мгновенно метнувшейся к нему и вцепившейся в него обеими руками.

– Ш-ш-ш… Это я… – чуть слышно выдохнул Драко, обнимая девушку, притягивая к себе за затылок, вдыхая свежий запах светлых волос – и почти падая на нее. – Я дома…

Четкий стук каблучков доносился до него, как из-под земли. Как с того света. И прикосновение руки, требовательно затеребившей за плечо, показалось далеким, будто между ними набилась комьями вата.

– Ох, ты… а мы тут… о, боже… – сбивчиво всхлипывала Луна, прижимая его к себе с такой силой, словно Драко снова мог раствориться в воздухе.

Прикосновение исчезло, чтобы тут же смениться ощутимым толчком.

– Где Гарри? – раздельно и громко сказала Панси – судя по всему, уже не в первый раз – когда Драко, наконец, смог поднять голову и уставиться ей в глаза расфокусированным сумрачным взглядом. – Да ты весь в крови! – ахнула она – и тут же нахмурилась: – Малфой, и что у тебя с лицом?!..

Беспомощность – вот что сейчас чувствовал Гарри. Беспомощность во всей ее полноте, будь ты хоть трижды маг и дважды Поттер – ты можешь только сидеть здесь, сжимая в объятиях хрупкие плечи лежащего на твоих коленях юноши и проклинать чертов мир, в котором ты не удосужился ни разу наведаться в гости к Снейпу – и потому не знаешь, как найти его дом среди массы таких же, каждый из которых тоже принадлежит магу. Ты не можешь попросту аппарировать туда – и ты не можешь услышать его, отыскать, учуять безошибочно в этой безликой толпе.

Они все слишком похожи здесь, с горечью понял Гарри. Они слишком одинаковы, чтобы Северус выделялся хоть как-то… по крайней мере, для беглого взгляда…

Не беглый требовал времени – которого оставалось все меньше.

Десятки, сотни сознаний роились поблизости, за границей, перейти которую не получалось никак – руки отказывались держать пусть и ставшее пугающе легким, но все равно неподъемное уже тело шестнадцатилетнего парня. Они просто отказывались служить – а перешагнуть невидимую черту, отделявшую резервацию стихийных существ от свободной территории людей, можно было только пешком. Без помощи магии.

Дождь заливал стекла очков, превращая и без того невесть как сгустившийся мрак в размытый потеками мир – и россыпь огней всего в полумиле от Гарри и манила, и вызывала бешеную ярость своей недоступностью. Солнце, если оно и было с утра, окончательно скрылось за непроглядно черными тучами, и только яркие проблески молний время от времени врывались в необъяснимую темень, выхватывая из нее ряды одинаковых домиков невдалеке, и льнущие от ветра к земле кроны деревьев, и булькающую грязь, в которой утопали колени. Гром грохотал так, что Гарри едва слышал собственный голос.

Джерри снова пошевелился, запрокидывая голову и ловя губами капли дождя. Скользнувшая по плечу Поттера ладонь остановилась, робко и как-то неуверенно сжала его – будто все еще боялась, что ее оттолкнут.

Гарри машинально склонился к нему.

– Горячий… – беззвучно прошептал Джеральд. В синих глазах застыло немое счастливое изумление, почти скрывая поглощающую их пустоту. – Так… было холодно… без тебя…

Отчаяние затопило одним горьким, сметающим все чувства потоком. Ты не можешь умереть, билось что-то внутри Гарри. Я не позволю тебе. Ты не можешь…

Распахнутые глаза беспомощно и доверчиво смотрели на него, не моргая. Искать разум Снейпа до бесконечности под их взглядом было невыносимо – и невозможно.

Запрокинув голову, Гарри зажмурился и мысленно заорал – что было сил – и плевать, что так его услышат вообще все, что он перепугает здесь добрую ораву народа, плевать на все – потому что так Северус услышит его наверняка. Даже если это будет последним, что Гарри вообще сможет выкрикнуть в своей жизни…

– Не кричи, – устало поморщился Драко, отстраняя Панси и делая шаг вперед.

Поблескивающие осколки стекла на полу. Карта Британии, расстеленная прямо на ковре – и небрежно брошенный кристалл с неровно сколотыми краями поверх нее. Взгляд цеплялся за какие-то мелочи, и только глухой плач повисшей на его шее Луны не давал плюнуть на все и провалиться в беспамятство.

Руки машинально поглаживали вздрагивающие девичьи плечи.

– Гарри у Снейпа, – слова ронялись почти сами собой, тяжелые и такие же усталые. – Джерри… плохо. Но он… ему еще можно помочь, Поттер его туда потащил…

– Симус?.. – уточнила Панси.

От ее напряженного взгляда хотелось выть. Драко, сдавшись, спрятался от него, зарывшись лицом в спутанные локоны светлых волос Луны.

– Мертв, – глухо ответил он. – Я убил его.

Панси медленно выдохнула и, склонившись, оперлась руками о спинку кресла. Облегчение пульсировало в ней, как бешено колотящееся сердце.

– Лавгуд, отползи от него, – невыразительно попросила она. – Пусти человека в душ.

Луна, всхлипнув, отстранилась и попыталась улыбнуться Малфою, заглядывая в бледное лицо снизу вверх. Кулачки прошлись по щекам, стирая остатки слез – от нее веяло легкой неловкостью пополам с желанием заранее простить себе затяжную истерику. Простить кому угодно все, что угодно – за то, что Драко стоит сейчас рядом с ней.

– Это кровь Финнигана, – неохотно ответил он, опережая немой вопрос. – Пришлось… чуть не по локоть вывозиться…

Луна едва заметно нахмурилась, светлые глаза подернулись легкой дымкой. И почти сразу снова прояснились – только теперь в них светилось недоумение.

Я просто устал! – едва не прошипел Драко ей в лицо, его уже подташнивало от удивленных взглядов, которых было слишком много за последние полчаса. Неужели нельзя взять и оставить меня в покое? Я устал, я не хочу больше ничего – я только что убил того, кто целый год превращал мои сны в кошмары, и даже это меня сейчас не колышет!

Мне плевать – я просто устал. К черту Финнигана… к черту всех, если я не могу просто закрыть глаза и не думать ни о чем – я же сделал все, что от меня требовалось… Мы все сделали. И это – все. Неужели не ясно?..

– Драко, чем ты там занимался?!.. – с нотками вновь пробивающейся истерики, задыхаясь, выкрикнула Луна. – Ты что… ты…

Из-за ее плеча за ним цепко и напряженно наблюдали непроницаемые, настороженные глаза Панси.

Малфой, покачнувшись, невольно ухватился за стену, медленно сползая по ней на пол. Он весь превратился в одно измученное перенапряжением и почти рыдающее от усталости существо. Тело не просто налилось свинцом – оно ныло и гудело.

– Со мной. Все. В порядке… – с нажимом прошептал Драко побелевшими губами.

Глаза закрылись едва ли не против воли – и это было почти наслаждением. Наконец-то…

Если бы я кричал в голос, то, наверное, лишился бы сегодня способности говорить навсегда – почему-то не оставляла несвоевременная, отдающая самобичеванием мысль. Чудовищно ломило виски – от напряжения, от сотрясающих землю громовых раскатов… от страха.

От ужаса – потому что мир вдруг заполнился множеством тел, они были так близко, что, казалось, почти обжигали своим присутствием, и от их нервозности, их ощетинившейся нерешительности веяло сдерживаемой агрессией и желанием раздавить его, вмять в хлюпающую грязь, если только он попытается сделать хоть что-то, хоть что-то…

Тела были повсюду – вокруг, они постоянно прибывали откуда-то, множились, окружая, нервируя, и все, что Гарри мог – это продолжать мысленно кричать, не замечая, что захлебывается в рыданиях. Не замечая, что задыхается, уткнувшись лбом в обжигающее холодом хрупкое, податливое плечо.

Руки, казалось, слились с тонкой ледяной спиной, которую обвили мертвой хваткой – и лед был неправильным, тем, чего не должно было быть. Это просто дождь, сквозь слезы повторял себе Гарри, зарываясь лицом в открытую шею, согревая ее дыханием. Это просто ливень – да я сам уже ног не чувствую, в этой луже-то, лето, называется, это просто гроза, ты замерз, Мерлин, мальчик мой, как же ты замерз… Мой светлый синеглазый мальчик…

Я согрею тебя. Мы согреем.

Ты только подожди.

Онемевшая кожа почти не ощущала ударов хлещущих с неба струй – это все холод, в жарком отчаянии прижимаясь к Джеральду, убеждал себя Гарри. Это все чертов холод, но мы разгоним его, мы…

Он почувствовал Северуса, как внезапно накатившую и едва не опрокинувшую его свирепым напором ярости, облегчения и горечи волну – как если бы волна неслась на них с бешеной скоростью, а потом, вопреки всем законам инерции, вдруг остановилась, как вкопанная, будто мгновенно смерзшись и превратившись в камень.

Камень, за которым бушевал – ад.

Почему-то вдруг снова оказалось, что к груди приникла Луна – только на этот раз тихая и какая-то пришибленно ласковая. Ее руки скользили по плечам, и она бормотала что-то своим журчащим, как ручеек, голосом – Драко помнил, она иногда становилась такой, когда утомлялась быть хлещущим во все стороны фонтаном слез, или застывшим болотом меланхолии, или весенней рекой бурной деятельности, или спокойным и величественным океаном мудрости. И тогда оставался ручеек – маленький, тонкий, незаметно смывающий с тебя все, что до этого не получалось сдвинуть даже одним отчаянным мощным рывком…

– Драко, рассказывай, – повторил настойчивый голос Панси, перекрывая тихое журчание. – По порядку.

Малфой невыразительно пошевелил бровями – все пронзительнее становилось лень даже говорить. Даже слушать ее.

– Нет, не смей спать! – звонкая пощечина на миг оглушила, и распахнувшиеся глаза уставились на прерывисто дышащую слизеринку. – Выпей, – флакон в протянутой руке.

Конечно, зачем прелюдии, объяснения и прочие «пожалуйста». Выпей – это максимум, на который расщедрится обеспокоенная Панси.

Обеспокоенная? – тупо переспросил себя Драко. О чем ей беспокоиться? Я же объяснил, что все хорошо. Все закончилось. И Гарри скоро вернется.

Мысль о Гарри цепляла внутри что-то, от чего начинала ныть… голова? Нет, скорее – где-то в груди, какое-то странное место, которое не получалось описать – и которое совершенно не хотелось тревожить. Я не стану думать о нем сейчас, снова закрывая глаза, обессиленно подумал Драко. Я не могу думать о нем… Мы все сделали. С ним все будет хорошо – с ним уже все хорошо, и ничего не может случиться там, в резервации магов. Там Северус, он поможет ему… поможет… так, стоп – ему?..

О, Мерлин, да пошло оно все, с тоской выдохнул Драко. Я не буду об этом думать!!! Я устал. Я все сделал правильно. Я – сделал, черт возьми, а остальное… остальное – Гарри поможет… и Северус… они – умницы, они смогут, огненные маги – это ж воплощенный живой апокалипсис, а, если их еще и вдвоем собрать, так они и землю с небом местами поменяют на время, коли понадобится… Что им стоит… О, Мерлин…

Выдох сам собой превратился во всхлип – и снова цеплялось, дрожа и звеня от боли, то самое место – где-то в груди, все сильнее рвалось наружу что-то, что едва удавалось сдерживать, стиснув зубы и до крови прокусив губу. Ладошка Луна скользнула по щеке – почему-то мокрая – и глухой, с нотками непонятного облегчения голос Панси едва пробивался сквозь пелену перед глазами.

– Это хорошо, глупая, лучше пусть нервничает… Раз еще может плакать – значит, не весь вышел… И с Джером все будет в порядке…

Имя отзывалось такой болью, что тело скручивало дугой, и Драко понял, что именно чувствовал. Это был стыд – невыносимый, чудовищный настолько, что хотелось умереть прямо сейчас, лишь бы открывать глаза не пришлось никогда. Стыд, похожий на прорвавшуюся сквозь плотину толщу воды.

Я знал, что произойдет, задыхаясь, тупо подумал Драко. Я знал, что однажды из камина выйдет он – и это будет означать смерть одного из нас. Я должен был верить ему… догадаться, что он – восторженный мальчишка, на взгляд которого я никогда не удосуживался толком ответить, прощавший мне все – нет, даже не прощавший, не терпевший, а все это время твердо знавший, что мне так можно, что я имею право с ним – так, что он НЕ МОЖЕТ быть убийцей, не может, в принципе – никогда. Никогда – против нас. Никогда – против Гарри, меня, девочек, никогда. Я мог, должен был, обязан был понять, вычислить, догадаться, что под его личиной придет кто-то другой – а это будет означать, что он… что он…

Сидевшая рядом с ними Панси вдруг вскочила с колен и рванулась к столу, хватая амулет и поворачивая его к себе оранжевой гранью.

– Я проверю, – нервно бросила она через плечо, прижимая ладонь к стеклу. – Гарри наверняка уже знает, как он… Драко, только, твою мать, не вздумай опять засыпать!

Что-то в ее голосе было – что-то такое, что растерзанный, грязный и вымотанный по самое не могу, устало привалившийся к стене, обнимающий прижавшуюся к его груди Луну Малфой вздрогнул – и опустил голову еще ниже.

Время остановилось, свернулось в точку, замерев в ожидании. Драко и сам бы свернулся сейчас, будь у него такая возможность.

Тот, кто способен убивать бездействием доверившихся ему – достоин ли жизни сам?

Он возвышался, как мрачный готический вампир – бледное, как мел, лицо с бездонными, запавшими черными глазами, в которых бился, рвался наружу такой яростный, горячий огонь, какого Гарри не видел, наверное, никогда. Или это случалось так давно, в прошлой жизни, что вспомнить, сопоставить сейчас не представлялось возможным.

Нервные пальцы впились в плечи, Снейп стоял, обхватив себя руками, запахнувшись в мантию, и, не отрываясь, смотрел на ношу в руках Поттера – таким взглядом, что Гарри, не выдержав, зарыдал, наконец, вслух, срывая голос и снова падая на Джеральда, сжимая его в объятиях.

А потом Северус мягко, как умел только он, сделал шаг и остановился над ним – агрессия толпы сразу опала, стушевавшись, теперь они просто стояли, кто почти рядом, кто – в отдалении, и смотрели, смотрели, не шевелясь и не говоря ничего. Наверное, если бы Гарри мог думать сейчас, он бы напомнил себе, что этим существам и не обязательно говорить, чтобы слышать, и совершать бессмысленные действия, чтобы понять, что к чему. Они отличаются тем, что умеют молчать, когда слова не нужны – уже или еще…

Но думать сейчас не получалось совсем – мозг будто спекся, сжался в комок, остались только обнаженная, с размаху бьющая изнутри мысль – ты должен, Северус! Ты можешь! Мы оба можем, когда теряем кого-то – ты просто давно забыл, что способен на это, что способен желать, чувствовать, но ты – можешь… Можешь – а, значит, ты должен, Северус, пожалуйста!

– Пожалуйста!!!.. – не выдержав, закричал Гарри вслух, захлебываясь слезами. – Пожалуйста, Северус!..

Джерри в руках – ледяной, как айсберг – и Снейп, смотрящий на него – только на него, не отводя глаз, будто прикипев и взглядом, и всем своим существом к залитому дождем лицу, к полуоткрытым бледным губам, к пронзительно, отчаянно ярким синим глазам, распахнутым ему навстречу. Глазам, в которых – Гарри помнил это – можно было утонуть, которые умели смеяться, заражая всех невольной улыбкой, и мгновенно холодеть, когда время смеха заканчивалось, которые могли пробить любой панцирь своим непосредственным, почти наивным юношеским пылом, и неопытностью, и решимостью, и теплой, мягкой, отчаянно-беззащитной доверчивостью… Которые могли закрыться сейчас навсегда только потому, что тот, в чью душу они смотрели, все никак не решался поверить в то, что видит перед собой – не мираж.

– Пожалуйста… – прорыдал Поттер, изо всех сил обнимая хрупкое тело и невольно раскачиваясь вместе с ним.

Снейп молчал, и Гарри поднял глаза – пусть оторвать взгляд от комьев размокшей грязи сейчас и было равносильно подвигу. Он молчал – непроницаемое лицо, сжатые нервные пальцы, неизменная черная мантия, и ветер с дождем, хлещущий почему-то где-то далеко, за спинами. И всепожирающее пламя на дне когда-то живых, а сейчас застывших в глупом, нелепом, неуместном отрицании черных глаз.

– Северус! – срываясь, закричал Гарри.

Взгляд дрогнул – и внезапно бледное, почти восковое лицо Снейпа на миг будто раскололось от боли, маска извечной сдержанности треснула, брызнув осколками – и Гарри задохнулся, глядя в пропасть бесконечной, невыразимой горечи и прорвавшейся вдруг голодной, почти звериной тоски.

Секунды словно замкнулись, построившись в круг – его хватило ровно на то, чтобы набрать полную грудь ледяного, промозглого воздуха.

– Нет!!!.. – вскрикнул он, крепче сжимая руки – и пульсирующая, дергающая, неприкрытая обнаженная боль в черных глазах напротив била наотмашь хуже крепких пощечин. – Ты должен помочь ему! Ты!!!

– Он мертв, Гарри, – не сводя глаз с лица Джеральда, пугающе мягко проговорил Снейп. – Уже несколько минут.

Дождь заливал его лицо, скрывая то единственное, что он всегда был способен качественно скрыть.

Панси, охнув, отдернула ладонь от светящейся оранжевым цветом холодной грани. Напряжение, исходящее от Драко, походило на натянутую струну, грозящую вот-вот порваться – и снова свалить Малфоя в пустоту омертвения.

– Что? – встрепенувшись, обернулась Луна.

– Он мертв, – каким-то чужим голосом ответила Панси. – Джерри… он…

И снова сдавленно охнула, будто пыталась вдохнуть – и у нее не получалось.

Глаза Луны расширились, она открыла было рот – и осеклась, медленно, словно боясь поверить тому, что слышит, поворачиваясь обратно к Малфою. Тот по-прежнему сидел, привалившись к стене и уставившись в пространство бессмысленным, пустым взглядом. Она уже видела такой однажды – в сознании Добби, когда бедный эльф, шмыгая носом, рассказывал ей, как хозяин Драко прожил зиму в поместье без хозяина Гарри.

Разница была только в том, что там, в воспоминаниях Добби, Драко двигался, говорил – и дышал. Сейчас же его грудь, опустившись после очередного выдоха, замерла – как игрушка, у которой кончился завод.

Ледяные, перепачканные в засохшей крови пальцы застыли окоченелой хваткой на плече девушки, слипшиеся стрелками ресницы перестали дрожать.

Это не было похоже на смерть – такую, какой Луна видела ее раньше. Драко всего лишь выдохнул – и остановился, весь, от бившейся пульсом синеватой жилки на виске до кончиков пальцев.

Он просто ушел. У стены осталось лишь тело, бессильно прислонившееся к ней затылком, все еще сжимающее чужое плечо в последнем прикосновении.

Глава 22. По другую сторону надежды.

Один взмах палочкой – и чашки переместились на столик у зажженного камина.

– Вы чертовски упрямы, мисс Паркинсон, – высокомерно заметил Снейп, отводя взгляд от танцующих языков пламени. – То, что я терплю ваше присутствие здесь, еще не означает…

– Вы были его наставником, профессор, – невозмутимо пожав плечами, ровным голосом сообщила девушка, усаживаясь в кресло напротив. – А еще вы были моим деканом – когда-то. Ничего удивительного, что я иду к вам, когда мне больше не с кем посоветоваться – мой собственный наставник хорош всем, кроме наличия головы на плечах.

Губы Северуса чуть дрогнули в намеке на улыбку – и снова застыли, будто окаменев.

– Даже похвальная рассудительность на дает вам права перебивать старших, – взяв в руки чашку с чаем, он обхватил ее ладонями.

Словно замерз, с горечью отметила Панси, тут же отводя глаза.

– Извините, – спокойно обронила она.

Впрочем, сожаления в голосе не было ни на кнат. Снейп машинально подумал – уже в который раз за сегодняшний вечер – что, кажется, понимает, чем она так раздражает Поттера.

– Говорите уже, зачем пришли, – хмуро проговорил он вслух. – Или выметайтесь отсюда.

Панси едва слышно вздохнула. Если я скажу – напоить вас чаем, он развеет меня на месте, мелькнула мрачная мысль. Я не справляюсь с этим… черт, я просто не могу. Я – не Драко. Только Драко всегда умел…

От одного имени снова – как всегда – перехватило дыхание. Тупой ублюдок, зло подумала Панси, кусая губы, чтобы не разреветься самым беспомощным образом. Придурок чертов, как он только мог так – так! – поступить с нами! Скотина бессердечная. А еще – слизеринец… Близкое общение с Поттером, видно, вредит неокрепшим мозгам, раз даже Драко в итоге…

Северус внимательно наблюдал за выражением ее лица.

– Мне не хватает его, – наконец глухо ответила Панси, глядя куда-то в стол и машинально водя по поверхности пальцем. – Иногда, знаете, бывает так, что, пока человек рядом, к этому так привыкаешь… что даже не замечаешь, как сильно ты нуждался в нем… как много он значил для тебя… пока он… однажды…

На лице Снейпа не дрогнул ни один мускул.

– Люди умирают, мисс Паркинсон, – медленно произнес он. – И даже… маги. Мы не менее смертны, чем они.

Панси устало подняла глаза. Перед ней была застывшая маска – не та, к которой все они успели привыкнуть еще в Хогвартсе. Тогда профессор Алхимии был просто воплощением бьющей ключом жизни – по сравнению с тем, что она наблюдала сейчас.

Горящие когда-то, глубокие черные глаза потускнели, в них по-прежнему светился четкий, живой ум, он цепко и безошибочно выхватывал детали из общей картины… вот только больше не видел в окружающем мире чего-то другого. И в них самих этого «чего-то» – тоже – больше не было видно.

Я не справляюсь, вновь с отчаянием подумала Панси. Я – не Драко. Мне никогда не пробиться к нему.

– Теперь мне приходится заниматься финансами, – как можно ровнее сказала она. – И это…

– Неужто не справляетесь? – выразительно изогнул бровь профессор.

В его голосе звучала почти насмешка. Почти. Тень былой язвительности. Панси осмелилась посмотреть прямо ему в глаза.

– У Драко получалось лучше, – негромко проговорила она. – Я все время думаю, что он успевал впятеро больше, тратя втрое меньше времени. И результат был… тоже лучше.

Вот теперь на дне черноты напротив что-то, наконец, промелькнуло. Что-то неуловимое, почти тут же спрятавшееся за привычной пустотой и усталостью.

Я понимаю, как тебе непросто заменять его сейчас! – чуть не выкрикнула Панси. Джерри был предназначен для своей работы, и я знаю, что каждый день, каждую минуту ты думаешь о том, что ты – всего лишь бледная замена ему! И ты коришь себя еще и за это. И думаешь, что каждый – каждый – тоже корит тебя.

Только ведь – это не так, Северус…

– И в Министерство мне теперь тоже самой придется идти, – с легким нажимом добавила Панси, пропуская в голос капельку обиды.

Снейп усмехнулся, мгновенно расслабляясь, и устало откинул голову на спинку кресла – сгустившееся было напряжение спало. Обрадовался, что тему сменила, хмуро подумала девушка.

– В Министерстве ждут Поттера, а не… Драко, – почти не запнувшись, проговорил он. – Или он тоже… гм, не в состоянии?

Это уже было чуть больше похоже на привычную насмешку.

– Не в состоянии, – мрачно отрезала Панси. – Он не выходит с тех пор, как… – она набрала в грудь воздух и медленно выдохнула. – В общем, с тех пор, – конец фразы все же немного смялся. – Его вообще теперь за уши из постели не вытащишь. Гарри решил, что мир может подавиться своими заботами, а он будет продолжать существовать, укрывшись с головой одеялом.

– Позер, – лениво хмыкнул профессор. – Ничего по-человечески сделать не может.

Панси вспыхнула и сжала зубы. В такие моменты она до боли в висках жалела, что не может прижать Малфоя к стене и с размаху врезать ему под дых – за то, что именно ей приходится выслушивать все это. Терпеть Снейпа, который способен свести с ума любого, кто сдуру проведет рядом дольше получаса.

Но и не находиться рядом с Северусом было нельзя. Оставлять его в одиночестве – таким. Похоже, я тоже… слишком долго жила кое с кем, сдаваясь, устало констатировала Панси. Раз пытаюсь штопать и латать то, что разваливается само по себе, не имея ко мне ни малейшего, по большому счету, отношения…

– Это его выбор, – сквозь зубы ответила она вслух. – Гарри сделал достаточно, чтобы иметь право больше ничего не хотеть. В конце концов, Финниган мертв, война окончена, так что – всем спасибо, все свободны.

Снейп фыркнул и поднес чашку к губам, по-прежнему цепляясь за нее двумя руками.

– И даже это ему обязательно надо было обставить, как красивую позу, – ухмыльнулся он. – Не просто отказаться вступать в переговоры – а отказаться со всей гриффиндорской помпезностью и публичным трагизмом.

– В его спальне нет публики, – машинально буркнула Панси.

Снейп был прав – от чего не становилось легче.

– Есть, – спокойно возразил Северус. – Как минимум – вы и мисс Лавгуд. Что-то мне подсказывает, что вы обе все еще проживаете там же.

Панси бросила на него странный взгляд, но промолчала, уткнувшись в свою чашку.

– А уж что способен вытворить Поттер, когда публики вокруг много! – продолжал Снейп, усмехаясь одними губами. – Вы просто не видели, как это выглядело, мисс Паркинсон.

В глазах Панси мелькнул сдержанный интерес.

– Он пылал так, что от него дождь на три фута в стороны сдвинулся. У него аж с волос искры сыпались! – Северус слегка наклонился вперед, сжимая подлокотник. – Разноцветные, между прочим. Даже голубые, как от статики. Он орал так, что чуть не оглушил половину здешних магов! А уж что он вытворял в ярости!..

– Что? – участливо спросила девушка.

Снейп хмыкнул и, будто враз снова окаменев, опять прислонился к спинке кресла и уставился в огонь.

– Вы не понимаете, что это значит для местных жителей, – невыразительно проговорил он. – Поттер пришел сюда… с одним из них. Таким же, как они. Совершенно таким же… И демонстрировал здесь настолько выдающиеся эмоции по поводу безвременной кончины совершенно чужого – я подчеркиваю, мисс Паркинсон – совершенно чужого ему существа, что устроил зрителям поголовный шок. Хлестать молниями, выйдя из себя, теоретически способен каждый из нас… всего один раз. Поттер же не просто едва не разнес здесь все, он после этого выплакался и уполз домой на своих ногах. Аппарировав, кстати, без палочки, и тоже – публично, это все видели.

– И что? – непонимающе моргнула Панси.

– То, – устало обронил Снейп. – Одно дело – слышать о том, что кто-то может больше, чем ты, и даже пользоваться его способностями, как маги пользовались Поттером и его руководством во время войны. Другое – наяву видеть пропасть, которая отделяет тебя от этого «кого-то», пропасть силы, в первую очередь, и при этом понимать, что на все это, на весь этот чудовищный выплеск запрещенных эмоций он пошел всего лишь ради одного из них. Это… немного меняет отношение к нему, мисс Паркинсон. Поттер устроил мастерское выступление. Никто не сделал бы лучше, если бы хотел одновременно продемонстрировать и то, насколько он подавляюще силен, и то, насколько он при этом… человечен, прошу прощения за каламбур. Если раньше по его слову многие здесь шли умирать, то теперь его боготворят. Он дал магам то, что у них было отнято изначально – знание, что их можно ценить… настолько.

Панси несколько секунд ошеломленно молчала. В голове не укладывалось…

– Гарри никогда – и ничего – подобного – не стал бы – делать – осознанно, – с нажимом процедила она, не сводя с бледного лица Снейпа буравящих глаз. – С какими-то там целями. Если в нем и есть что-то действительно настоящее, так это то, что он искренен всегда, как бы он ни поступал и что бы ни чувствовал.

Северус молчал. Упрямо молчал, что раздражало еще сильнее.

– Он на самом деле считает, что Джерри умер по его вине! – не сдержавшись, сорвалась Панси, наклоняясь вперед и упираясь ладонями в стол. – Это он решил закрыть камин и отгородиться от всех на один день, он проигнорировал тягу Джера к геройству, он не обратил внимания на то, что тот во всем пытается его копировать! Гарри никогда бы не стал так буйствовать, если бы не ощущал, что…

Снейп выдохнул с такой вдруг прорвавшейся яростью, что лицо девушки мгновенно опалило жаром, и она испуганно отшатнулась.

– Этот гриффиндорский псих жить не может, если не взвалит на себя ответственность за все мировые события! – выдохнул Северус, с силой опуская кулак на стол и не обращая внимания на жалобно звякнувшие чашки. – Ему в башку никогда, видимо, не взбредет, что он – не центр вселенной! У мальчика были авторитеты и кроме него – это ему в голову не приходит? Джерри всегда было с кем посоветоваться! У него хватало желающих поговорить, подсказать или выслушать – и без нашего мистера Я-Венец-Всего-Сущего! Желающих, которые всегда были рядом! Всегда – а не раз в сутки, чтобы обсудить дела!

Панси ошарашенно и беспомощно смотрела в пылающие болью и отчаянием черные глаза.

– Но вы же не можете винить… – тупо пробормотала она.

Снейпа будто швырнуло вперед. Мгновенно вскочив и перегнувшись через столик, он вцепился в подлокотники ее кресла, заставив девушку вжаться затылком в спинку – под натиском бушующего пламени в заслонивших мир бездонных глазах.

– Я подсказал ему, как найти Финнигана! – прошипел профессор ей прямо в лицо. – Я! В тот момент мне лень было подумать, что он выдернет из моих слов, и что сделает потом, и куда рванется! Я всего лишь пошутил, что неплохо было бы отправить нашему маньяку сову, чтобы тот не беспокоил Поттера нападениями в день рождения. «Всего лишь» – какое милое выражение, не так ли, мисс Паркинсон? Джерри повесил на сову заклятье и проследил за ней. Он просто – всего лишь «просто»! – проглотил мою идею и полез в одиночку в логово к этому… существу!

У Панси дрожали губы – и, наверное, это и смогло остановить вышедшего из себя Снейпа. Это – или тот факт, что он все же произнес, наконец, вслух то, что медленно убивало его все последние дни. Выжигало его изнутри.

– Вам нравится думать, что Джерри пытался быть достойным общества мистера Поттера? – с убийственно горькой усмешкой проговорил Снейп, отстраняясь. – Поверьте мне, у него хватало и других… «обществ». Которые не сделали ничего для того, чтобы мальчик понял – доказывать уже ничего не требуется. Все, что в нем есть… было… ценного, уже было в нем самом, таком, каким он был, и никто, никогда, не ждал от него… что он сможет… или станет…