Текст книги "По другую сторону надежды (СИ)"

Автор книги: Friyana

сообщить о нарушении

Текущая страница: 42 (всего у книги 52 страниц)

Поттер глухо хмыкнул. Драко помедлил – и сел напротив него, подтянув колено и прислонившись затылком к стене. Здесь широкие подоконники, Гарри. Достаточно длинные, чтобы сидеть у одного окна и не касаться друг друга. Ты помнишь? Как нам было важно быть рядом, близко, чтобы – только мы, и при этом – как можно дальше, цепляясь за иллюзию дистанции. Я вот чуть не молился тогда на эти чертовы подоконники… На то, что они позволяли нам это. Так близко – и в то же время не переходя черту. Наше крохотное, на двоих, счастье.

– Тогда не тяни, – тихо вздохнул Гарри. – Раз уж пришел.

Драко молчал – и в конце концов он поднял голову, отвечая на взгляд. Не отводя глаза, не прячась и не отстраняясь. Прямой и открытый – как всегда, верно, Поттер? Тебе нечего скрывать. Не то что нам, не способным выбрать единственную ценность и отказаться ради нее от всех остальных. Так и не научившимся забывать о том, что наступит завтра, и в нем тоже придется стараться выжить.

– Я хотел поблагодарить тебя, – негромко проговорил Драко, глядя в припорошенные усталостью глаза.

Гарри слабо улыбнулся.

– За что? – так же тихо спросил он.

Малфой не ответил на улыбку. Не отвести взгляд оказалось так просто – как и продолжать говорить. Медленно, будто с самим собой. Не боясь услышать собственный голос, произносящий это.

– За то, что оставил нас одних, – слова вдруг начали цепляться друг за друга, потянулись неуправляемой вереницей, которой всего лишь нужно постараться не помешать. – За то, что напомнил, кто я. За то, что дал время. За то, что ты сильнее… привычки спать со мной, и теперь я об этом знаю.

Поттер подавил вздох и потер лоб, уткнувшись лбом в оконное стекло. Взгляд бессмысленно уставился куда-то в пламенеющее закатом небо.

– Только это? – чуть слышно выдохнул он.

Драко мотнул головой.

– Нет. Теперь я знаю и то, что смогу прожить без тебя. Я больше не сойду с ума, если мы не будем вместе. И рано или поздно я смогу быть счастлив, даже если ты больше никогда не вернешься в мою постель.

Он видел, как Поттер зажмурился. Костяшки сцепленных пальцев побелели – и Драко не знал, от напряжения или от облегчения. Сейчас ему было все равно, он чувствовал только безграничную благодарность Мерлину и всем великим магам за то, что Гарри молчит. Это давало надежду – возможно, он понимает то, что Драко до конца еще так и не понял сам.

– Ты никогда не перестанешь быть частью моей семьи, – ровно сказал Малфой, отворачиваясь и глядя в окно. – Я никогда… не перестану ценить тебя. Но мне не обязательно быть с тобой, чтобы оставаться собой.

Он горько усмехнулся и прижался виском к стеклу.

– Когда-то я говорил, что ты – моя жизнь, Поттер. Теперь я знаю, что это не так. Ты – всего лишь человек, которого я люблю. Один из троих.

– Я знаю… – глухо пробормотал Гарри.

– Ты – всего лишь человек, – с нажимом перебил его Драко. – Ты не мой хозяин, не бог, на которого я молюсь, и не смысл моего существования. Ты – член моей семьи, Поттер. А я – тот, кто знает все твои недостатки и при этом продолжает тебя любить, а не бессловесный любовник, призванный поддакивать тебе, восхвалять тебя и восхищаться тобой, потому что иначе его вышвырнут вон.

Черноволосая голова дернулась, потемневшие глаза изумленно уставились на Малфоя.

– Ты сделал то, что давно стоило сделать, – криво улыбнулся Драко, переводя взгляд на Гарри. – Ты дал мне возможность это понять. Вот за это и спасибо, Поттер.

Гарри возмущенно фыркнул.

– Я никогда… – начал было он.

– Никогда не ждал от меня ничего подобного? – Драко наклонился вперед и оперся ладонью о подоконник. – Может быть. Но, стоило мне принять отличное от твоего решение, не поддержать тебя, и ты отчего-то воспринимал это, как предательство. Вот только, видишь ли… – он закусил губу. – Дело в том, что это все равно не мешало мне любить тебя. Ты всегда был достаточно хорош для меня. Но мы – все трое – никогда не станем достаточно хороши для тебя. Мы неидеальны, Поттер. Мы всего лишь твоя семья. Не правда ли, это так унизительно – что твоя семья может быть неидеальной? Ведь это семья самого Гарри Поттера, мальчика, идеального во всех отношениях.

Выражение глаз Гарри резко изменилось – как будто Драко говорил что-то очень важное и правильное, а потом свернул не в ту сторону. Теперь в них снова была пустота – и разочарование. И усталость.

– Хочешь рассказать мне о моих недостатках? – равнодушно поинтересовался Поттер. – Ты только что сказал, что тебе на них наплевать. Снова противоречишь сам себе, Малфой.

– Я неидеален, мне можно, – пожал плечами Драко, снова откидываясь к стене и складывая руки на груди. – К тому же, я не требую от тебя быть идеальным.

– Надо же, – вздохнул Гарри. – А мне-то показалось, что ты меня только что в чем-то упрекнул, нет? Или упреки не относятся к завуалированным требованиям стать лучше?

Драко долго молчал, сумрачно глядя в окно.

– У меня хватало смелости не отказываться от тебя, даже если ты вел себя как полный придурок, Поттер, – наконец проговорил он. – И теперь я думаю, что в этом и состояла моя ошибка. Потому что и я, и Луна просто любим тебя, и за это ты вытираешь о нас ноги. Панси дрессирует тебя, как тупого щенка, и за это ты ее презираешь – хотя сейчас я уже абсолютно уверен, что она всего лишь копирует твое поведение. Демонстрирует тебе, каким ты бываешь ублюдком, когда задираешь нос и начинаешь считать нас всех неспособными сложить два и два идиотами.

Гарри нервно усмехнулся, но так ничего и не сказал.

– Думаю, я был слишком нетребователен, – задумчиво сообщил Драко, не дождавшись ответа. – Я позволял тебе быть вспыльчивой самовлюбленной скотиной и наивно верил, что за это ты позволишь мне оставаться привязчивым жалким трусом, – он говорил медленно, с трудом подбирая слова. – Потом я понял, что зря надеялся, и снова принял неверное решение – я поверил тебе и позволил решать, каким я должен быть. Позволил воспитывать меня. Если ты говорил, что я – полный придурок, то я искал, где именно свалял дурака, а не обижался на тебя за придирки. Но ты – просто человек, Гарри. Такой же, как и все мы. Ты ничем не умнее девчонок или того же Снейпа. И ты точно так же бываешь придурком… вот только тебе некому об этом сказать.

– О, если бы!.. – вполголоса фыркнул Поттер. – Можно подумать, я не слышу все, что вы обо мне думаете…

– Ты не понял, Гарри, – устало перебил его Драко. – Ты нужен нам – это факт, с которым никто не спорит. Но и мы нужны тебе.

– Не отрицаю, – пожал плечами Гарри.

– Ты классно придумал, отгородившись от нас и позволив нам самим выпутываться из проблем. Но было бы лучше на порядок, если бы ты изначально доверял нам и не заставлял догадываться обо всем, что творится в твоей голове. Обо всем, что ты знаешь. Возможно, тогда и нам не пришлось бы врать и действовать за твоей спиной.

Поттер снова усмехнулся и опустил голову на колени, зарывшись пальцами в волосы.

– Ты согласен принимать решения и отвечать за результат, только если ты – единственное действующее лицо, – жестко сказал Драко. – Раньше я думал, что ты слишком самовлюблен, чтобы позволить кому-то быть рядом и помогать тебе…

– А теперь? – отстраненно поинтересовался Гарри.

Малфой усмехнулся.

– Теперь я вижу, что ты просто не умеешь доверять. Ты боишься предательства, ты ждешь удара в спину даже от своей семьи. От всех, Поттер. Ты ведь поэтому так психанул, когда узнал, что мы с Панси были у Снейпа? Тебе просто не приходит в голову, что, если мы и совершаем ошибки, то только потому, что ты не пожелал выдать нам всю информацию, а не потому, что мы хотим сделать гадость лично тебе.

– Вы вольны делать все, что вам заблагорассудится, – устало сказал Гарри, откидывая голову и прислоняясь затылком к стене. – Я не смогу делиться всем и всегда. Да и не хочу, ты прав. Я… меня достало быть пешкой, Малфой. Решать чужие проблемы. Понимать, что, даже если ошибетесь вы, отвечу – за вас всех – почему-то все равно снова я. Если разобраться, то в нашей цепочке посвящений ты – старший. Так какого черта все шишки летят в меня? Извини, но нет ничего хуже, чем отвечать своей шкурой за чужой идиотизм и самоутверждение. И, если вам так важно реализовывать себя на каждом шагу, то я больше не желаю иметь к этому никакого отношения. Катитесь к Мерлину, пока до вас не дойдет, что вы просто загоняете меня в тупик…

– Пока до нас не дойдет, да? – горько усмехнулся Драко. – А ты не думал, Поттер, что, когда до меня что-то дойдет, я просто не захочу возвращаться? Что я пойму, что уже не нуждаюсь в твоей опеке и твоих постоянных пинках, а, кроме них, ты ничего мне дать не способен? Что тогда ТЫ станешь недостаточно хорош для меня?

Гарри вздохнул и прикрыл глаза – всего на несколько мгновений – потер лоб, будто у него снова ныл шрам. И снова посмотрел на Малфоя.

– А, может, я именно этого и хочу? – чуть слышно, одними губами прошептал он, не сводя взгляда с бледного лица.

Это было похоже на удар под дых.

Драко почувствовал, что воздух превратился в один плотный комок, не желая дробиться на части и проникать в легкие. В нем просто не осталось кислорода – ни на вдох.

– Тогда ты добился успеха, – криво улыбнулся Малфой. – Я могу жить без тебя, Поттер. И, как мы выяснили, ты тоже можешь прожить без меня. Значит, нам вовсе нет… необходимости…

Он запнулся. Почему-то оказалось почти невозможно сказать это вслух – пусть Драко уже понял и даже почти принял то, что только что едва не произнес.

– Значит, мы сможем прожить и друг с другом, идиот, – мягко перебил его Гарри. – До тех пор, пока помним об этом.

Драко медленно перевел дух.

– Я не уверен, что смогу помнить, – признался он, пряча лицо в ладонях и потирая виски. – Когда ты рядом, слишком легко забыть… как по-другому.

– Ты предпочел бы быть один?

Он удивлен, с усталой отстраненностью понял Драко. И растерян. Надо же. Я смог удивить Гарри Поттера.

– Да, – чуть слышно прошептал он. – Ты бросил меня, чтобы я осознал, в чем был неправ – и эти два дня дали мне больше, чем два предыдущих месяца. И я думаю… что…

Гарри вдруг расхохотался – зло и отчаянно. Обхватив себя за плечи, он вжался лбом в колени, сотрясаясь от болезненного смеха – будто пытался превратиться в точку, в мизерный комочек, пряча голову, закрывая ее руками.

– Поттер?..

Драко и сам не понял, каким образом оказался рядом. Тонкие, сильные пальцы вцепились в плечо, тряхнули – и Гарри поднял голову. В его глазах стояли слезы.

– Они правы, – непонятно проговорил он, задыхаясь. – Мы – два придурка, Драко… – он поднял руки и спрятал лицо в ладонях. – Или я… один придурок…

– Поттер, что ты несешь?

Гарри то ли всхлипнул, то ли усмехнулся.

– Я даже на это не имею права, да? – кулак с размаху врезался в оконную раму. – Даже на то, чтобы быть счастливым? Просто жить? С тобой?

Малфой недоумевающе смотрел на него – взбешенного и одновременно раздавленного, будто только что услышавшего свой приговор.

– Ох, ты же сам только что все сказал! – поморщился Гарри, увидев выражение его лица. – Мы ни на что не способны вместе! Нам слишком хорошо, мы плюем на все и только боимся, как бы не потерять это. Они правы, Драко!

– Да кто?!

– Луна… и Панси… да неважно, – смуглые пальцы зарылись в волосы, вцепились, потянули что было сил. – Уходи, Малфой, – глухо выдохнул он. – И… знаешь, ты тоже прав… во всем, что наговорил тут. Так что… тебе тоже – спасибо, что не промолчал…

– Гарри?..

– Уходи, гоблин тебя задери! – выкрикнул Поттер, поднимая голову. – Я – вспыльчивая скотина, ты не забыл? И этой скотине сейчас больше всего хочется вцепиться в тебя и… не отпустить, и рассказать, как… мне страшно, Драко, как меня достали эти игры вокруг меня, и этот чертов льстец Уоткинс, которому надо подыгрывать, потому что иначе он никогда не расколется, что он там задумал! А еще нытье Лавгуд, и Снейп с его загадками, и то, что мой парень сейчас стоит передо мной и повторяет за Панси то, во что я не хочу верить!

Он тяжело дышал, кусая губы, глядя на Малфоя бешеными от боли глазами.

– Помнишь, я говорил тебе, что боюсь опять… допустить ошибку и погубить нас? – прошептал Гарри. – Помнишь, мне снилось, что ты мертв? Все правы, Драко – и Панси, и Луна, и ты… и я. Ошибка в том, что мы были вместе. Ты ведь это пытался сказать мне? Мы можем врать сами себе, но на самом деле, пока мы… с тобой… нам ни черта больше не нужно – только выжить да не расстаться. И пока я не научусь… быть собой без тебя, это будет убивать нас. Только – нас четверых, а не нас двоих, как тогда. Ты понимаешь меня?

Драко медленно кивнул, не сводя с него взгляда. Гарри горько усмехнулся и снова уткнулся лбом в колени, прислоняясь плечом к стеклу.

– Мне надо подумать, Малфой, – вздохнув, неразборчиво пробормотал он. – И, правда, будет лучше, если ты уйдешь сейчас. Я обещаю… что научусь находиться с тобой рядом и не сходить с ума. Когда-нибудь. А пока…

– Я понял, – каким-то чужим голосом обронил Драко. – Гарри, ты…

– Да уйдешь ты или нет? – с тоской выдохнул Поттер.

– Ты все равно останешься тем, кого я люблю, – упрямо закончил Малфой. – Не закрывайся от нас. Мы… на самом деле тебе не враги.

Гарри молча кивнул, так и не подняв голову.

Драко поднял руку, чтобы сжать его плечо – и, поколебавшись, так и опустил ее, не коснувшись.

Через несколько секунд дверь негромко скрипнула, закрывшись за ним.

Поттер медленно выпрямился, кусая губы, прислонился к стене и, подперев ладонью лоб, уставился невидящим взглядом на помост посреди дуэльного зала.

* * *

Это оказалось одновременно и сложнее – и на порядок проще, чем виделось сначала. Представить, что Малфоя не существует. Того Драко, который засыпал рядом каждую ночь, закинув руки за голову и подставив плечо под пылающий лоб. Того, что всегда был рядом, подхватывая, успокаивая, усмехаясь и принимая на себя все заботы, в чьих тревожно-серых глазах мерцало – ты не один, Поттер. Ты никогда не будешь один.

Его просто нет. Есть молодой человек, чье лицо тебе смутно знакомо, с которым вы сталкиваетесь за обедом, и его голос всегда вызывает неудержимую мягкую улыбку своими протяжными интонациями – ты захлебываешься от горькой нежности и тоски, слыша, как он перепирается с Луной, и стараешься сбежать как можно быстрее, чтобы не наговорить того, о чем вы оба решили не думать. Точнее, он решил. Ты согласился.

Вот это и оказалось сложнее всего – понимать, что, пусть даже все правильно, но решение принял не ты. Тебе просто не оставили выбора. Промучившись с собственной упрямо вспыхивающей яростными протуберанцами гордостью почти сутки, Гарри признался себе, что терпеть не может, когда кто-то поступает по-своему, наперекор ему. Малфой прав – я всего лишь заносчивый ублюдок, мрачно подумал он, бездумно таращась в камин следующим вечером.

– Ты просто не умеешь уважать тех, кого не получается идеализировать, – философски заметила Луна. – Твоя любовь, Гарри – это что-то, слишком далекое от уважения в принципе. Ты чересчур ярко горишь сам, чтобы замечать тех, кто не может с тобой в этом соперничать.

Пришедшее было за вспышкой из серии «а не перестать ли мне вообще быть собой, чтобы вам понравиться» возмущение быстро сменилось усталостью, и тупой апатией, и до глупого очевидной мыслью – черт бы вас всех побрал, мне же есть, за что уважать Малфоя. Этот ублюдок умудряется выколупывать деньги прямо из-под ног, даже топая по голому асфальту, он всегда опережает соперника на три хода, он – слизеринец, у него просто нечеловеческая приспособляемость и способность воспринимать и предугадывать любые возмущения среды. Любое изменение курса ветра еще до того, как тот соберется подуть. Драко – вот кому принадлежит львиная доля заслуг в том, что мы все до сих пор живы и даже не голодны. Что у нас всегда есть тылы, куда можно будет забиться, если ситуация обострится окончательно.

К тому же – Мерлин, помоги мне все это сказать – если кто-то из нас и способен приблизиться к лаврам Трелони, так это, опять же, Малфой. И, наверное, если он решается на какой-то активный шаг, то, как минимум, зная, что этим не подставит всех под прямую угрозу. И брызгать слюной, крича о вероятностях – ему… ну, наверное, все-таки, признак конченой глупости…

Драко никогда не отправился бы к Снейпу, если бы не был уверен, что там – безопасно. А тот факт, что его решение могло повлечь за собой цепь событий, в финале которых мы поставили бы себя под угрозу… здесь нужен был аналитик, чтобы выстроить всю цепочку и предугадать результат. Безэмоциональный, холодный, точный и четкий расчетчик, чей мозг устроен так, чтобы видеть дыры в логике поступков и рассуждений…

И к тому же – владеющий полной информацией, в том числе и об акцентах, чтобы сделать правильный вывод…

Ведь Панси не могла наверняка знать того, что произошло до ее появления. Не могла знать всего о мотивах Кингсли, о подозрительности аврората, об их параноидальном отношении к магам. Она приняла на веру факты, но – позаботился ли я о том, чтобы факты были ей изложены правильно? – поймал себя Гарри на горькой, отрезвляющей мысли. Так, как она должна была их увидеть – а не пучком фонтанирующих эмоций, как, скорее всего, только и могла предоставить их Лавгуд?..

Мерлин, ну ПОЧЕМУ и об этом тоже должен был побеспокоиться я? – с тоской вцепляясь в бокал с вином, подумал он. Из щели в рамах едва заметно тянуло сыростью, и поджатые ноги замерзли, согнувшись не в самой удобной позе. Гарри поморщился и слез с подоконника – хотя больше в дуэльном зале сидеть было особо и не на чем. Разве что прямо на помосте… а там по полу холодом тянет…

Он и сам не знал, почему предпочитает это помещение каким-либо другим. Ночной Хогвартс был похож на огромный кусок мира, совершенно ортогонального реальности, живущего по своим законам – пугающе прекрасным, волшебным, сказочным, как казалось в детстве. Холодным, жестким и созданным для своей бесчеловечной цели – как казалось в юности. Ветхим, замшелым и отстраненно чуждым – как казалось сейчас.

Гарри не находил себя в нем. Он слонялся по замку, натыкаясь на знакомые места, которые не отзывались ничем, не находили в нем никаких откликов, кроме узнавания. Хогвартс был родным и привычным – как домашние тапки. Но он не подходил Гарри Поттеру больше совершенно – как те же тапки, из которых вырос слишком давно, чтобы пожелать надеть их еще хоть когда-нибудь.

А еще назойливым комариным писком крутилось гадливое, постыдное воспоминание о том, как, уезжая отсюда почти год назад – сжимая прохладную ладонь Малфоя и с упрямой восторженностью глядя в будущее – Гарри втайне представлял, с каким наслаждением не вернется сюда никогда, доказав и продемонстрировав тем самым, что правда была на их стороне. Или вернется – пренебрежительно отворачивающимся от одному ему ведомых уголков – так много значивших когда-то, но не способных больше дать ничего, что имело бы значение для него, гордого и сильного, построившего свою жизнь так, как хотелось. И Малфой будет рядом – как самое яркое свидетельство его правоты. Его, Гарри Поттера – а не отжившего свой век, покрытого плесенью Хогвартса.

Стыд давил на плечи, вынуждая прятаться по углам и избегать цепкого, напряженного взгляда Панси.

Будто желая подлить масла в огонь, на пятые сутки объявилась Гермиона. Гарри не видел ее, но отчетливо ощущал ее присутствие – ее четкий, рафинированный разум, ее раздражение от не перестающей грызть монотонной боли, ее упрямое, титаническое терпение в ожидании очередного часа, когда можно будет принять зелье. Ее сомнения – и вспышки слабой радости каждый вечер, когда Панси пропадала из своей комнаты.

– Им просто нравится проводить время вместе, – равнодушно пожимала плечами Луна, отводя несчастные глаза. – Грэйнджер не так часто везло на собеседников, которые умели бы рассуждать, как она…

– Я не целитель! – швыряя туфли в камин, шипела вернувшаяся заполночь Панси. – Пусть скажет спасибо, что живой осталась, вообще! А мордашку и зельями залечит! Тварь неблагодарная!

Наутро она мрачно ковырялась в омлете, к обеду начинала вздыхать и задумчиво хмуриться, а вечером снова исчезала где-то в стороне гриффиндорской башни.

Гарри наблюдал всю раз за разом пошагово разворачивающуюся перед ним мизансцену, ловя себя на идиотском ощущении, что совершенно не понимает этих девушек – ни одну. И никогда, наверное, не понимал.

Впрочем, уж если быть честным – то уже очень давно и не стремился. С тех пор, как в их жизни появилась Панси, он куда больше внимания уделял Малфою, малодушно решив, что девочки сами справятся. Точнее, решение пришло не мгновенно, а вызревало с каждым днем все сильнее, а Драко был таким теплым, таким родным и отзывчивым, так притягивал, что остановиться и заметить, где именно прошла грань, за которой ты превратился в зацикленное на самом себе и помешанное на его ласках существо, не получалось вовсе. И не хотелось – совершенно.

Я абсолютно не знаю их, понял Гарри, глядя на хихикающих за завтраком девчонок. Я понятия не имею, чем они занимаются, о чем думают, чего хотят. Что планируют, о чем знают, чего боятся. Что они думают обо мне.

Обо всем этом.

– Что ты читаешь? – спросил он однажды у Луны, застав ее уткнувшейся в кипу пергаментных свитков.

Девушка рефлекторно прикрыла рукой бумаги – и этот жест говорил лучше любых слов. Даже Лавгуд не доверяет мне.

– Вообще-то, я тебя просто боюсь… – виновато и немного нервно улыбнулась Луна, теребя воротник кимоно. – Ты бываешь… ну, немного непредсказуем…

Или, наоборот, предсказуем, мрачно подумал Гарри.

– Это наброски для новой статьи, – неуверенно сказала она. – Драко дал денег и разрешил купить свою типографию… за границей…

– В Европе? – удивился Поттер. – Я не знал, что ты все еще что-то печатаешь…

– В Гонконге, – мягко поправила Луна. – Да мы, в общем… только недавно снова начали. Это для первого выпуска.

В ее глазах все равно был страх – и вопрос, и опасение, что он взорвется или начнет критиковать ее действия. Или разглагольствовать о безопасности. Или что там психованный Гарри Поттер еще делал всегда, когда она пыталась вернуться к обожаемой журналистике…

– Дашь почитать? – улыбнувшись, попросил он.

Взгляд Луны на несколько секунд будто остекленел. Я поставил ее в тупик, машинально удивился Гарри.

– В готовом виде, хорошо? – она даже ответила на улыбку. – Когда в кучу все соберется.

Наверное, это было лучше, чем ничего. Гарри подумал, что продемонстрировать благодарность – а еще лучше, ее почувствовать – будет, пожалуй, правильнее, чем возмутиться из-за того, что ему, по сути, только что вежливо отказали. Как минимум – это будет не то, что от него привыкли ожидать.

Да, я не знаю их – но это полбеды, признался он себе вечером, сидя на привычном подоконнике дуэльного зала. Куда как хуже то, что они уверены, будто знают меня. И теперь уже я не знаю, что мне сделать, чтобы вырваться из этого образа…

Ночью в спальне обнаружилась пустая кровать и записка, придавленная к столу яблоком.

«Извини, но я устала и умираю, так хочу спать. Ложиться без тебя не рискнула, дожидаться сил нет. Не обижайся».

Ну я тупой ублюдок! – выдохнул Гарри, комкая пергамент. Она же действительно не может уснуть, пока я не появился! В смысле… может, но на ее месте и я бы не рисковал. Было бы печально однажды не проснуться, оттого что твой партнер так и прошатался где-то всю ночь…

Повздыхав и потоптавшись у порога, он набрал в грудь воздуха и решительно поскребся в дверь второй спальни. Та послушно открылась. Ждали, растерянно констатировал Гарри. С другой стороны – и вариантов-то других не было, куда же мне еще деться, если все они – здесь…

Кровать оказалась трансфигурированной в нечто, больше напоминающее широкий плацдарм. В серединке, свернувшись калачиком и прижав кулаки ко рту, спала Панси. Руки Драко обвивались вокруг нее поверх одеяла, и, судя по светлой макушке, он лежал, уткнувшись носом в затылок девушки. Локоны Лавгуд разметались с другой стороны – ближе к краю, рядом с которым застыл Поттер.

– Ох, да ложись же ты уже … – сонно пробормотала Луна, отворачиваясь и пытаясь, не глядя, поймать его за рукав. – Наградил Мерлин совой… Все бы по ночам шляться…

Панси, подперев рукой голову, захлопала туманными спросонья глазами, глядя, как он раздевается и забирается под одеяло.

– Ну все, совсем в самобичевание мужик свалился… – проворчала она, окинув его критическим взглядом. – Лавгуд, ты что там с ним делала? Ни хрена доверить нельзя…

А потом были неожиданно ласковые пальчики Паркинсон, с тихой нежностью перебирающие его волосы, и фырканье Луны, утонувшее в сладком позевывании, и ее привычно теплое тело, которое Гарри обнял, прижимаясь, и острые коленки Панси, которые мешали Лавгуд свернуться в клубок, вызывая очередную порцию фырканий… И осторожная, нерешительная ладонь Драко, внезапно накрывшая руку Поттера.

Гарри задохнулся, пряча лицо в волосах Луны – он и сам не знал, что так безумно тосковал все эти дни по вот таким вот прикосновениям, что это так много – просто чувствовать их, чувствовать, что Малфой – рядом, пусть и не с ним… Хотя – почему не с ним? С Панси? Да с чего он взял, вообще, что Панси хорошо без Лавгуд, что ей нравится делить постель с кем-то, кто, если честно, только номинально – ее семья, ведь Драко так же всегда проводил время в делах или с Гарри, а теперь им пришлось оказаться рядом… Им – а уж у них-то всегда хватало и своих недомолвок… Но они сделали это, только потому, что Поттер решил проявить характер и хлопнул дверью, и Луне, как самой крайней и безбашенной, пришлось отправляться заботиться о его шкуре.

И, кстати, а не поэтому ли Панси теперь, чуть что, бегает в гриффиндорскую башню? Может, тоже характер показывает? Дескать, и не нуждалась она особо ни в какой с Лавгуд близости… Выходит, теперь Гарри Поттер усложнил отношения всем, кому только мог.

Он почувствовал, что откровенно запутывается.

И только знакомые тонкие пальцы Малфоя, мягко, но настойчиво сжимавшие его ладонь, повторяли – ты не один, Поттер. Ты никогда не будешь один. Хоть ты и полный придурок.

– Я люблю тебя, Гарри… – пробормотала засыпающая Луна.

Он неразборчиво хмыкнул в ответ, и совсем уж странным показалось то, что и Драко, и Панси в унисон промолчали – будто глупому Поттеру и без того должно было быть понятно, что тут нечего добавлять. Они любят его – эгоцентричного, самовлюбленного, вспыльчивого гордеца и упрямца. Каждый по-своему. Как умеют.

Ночь была такой, словно Гарри не спал сотню лет, только сейчас получив, наконец, долгожданный шанс отдохнуть. Словно он только что вернулся домой, прошатавшись незнамо где и неясно зачем предыдущую вечность.

– Не пойду больше в твою спальню! – безмятежно хлопая ресницами, заявила ему Луна наутро. – Мне и с Паркинсон хорошо. К тому же, там сквозняки.

Панси, не отвлекаясь от методичного взмахивания пуховкой перед зеркалом, фыркнула, остановившийся в дверях ванной комнаты Малфой закатил глаза – и Гарри, сидя на постели и растекаясь предательской улыбкой, подумал, что, наверное, чувство, что у тебя есть семья – это что-то иррациональное, не поддающееся никакой логике и никаким объяснениям.

И не зависящее ни от каких правильных поступков. Или, наоборот, только от них – правда, еще бы хоть кто-нибудь подсказал, что именно стоит считать в этом случае правильностью…

Потому что он не мог сформулировать, что именно сделал не так – или, наоборот, так – но сейчас ему казалось, что это и было то самое. Правильное. Для них всех.

* * *

Дни вдруг побежали, помчались, обгоняя друг друга и само время – Драко только успевал отсчитывать вечера, недоумевая, когда же все успело наконец-то выстроиться и покатиться по накатанной колее, уже не требуя никаких усилий. Даже споры разрешались будто бы сами собой – стоило Поттеру фыркнуть в ответ на очередную колкость Луны или шпильку Паркинсон, как все расслаблялись, и едва успевшее сгуститься напряжение отпускало, выплескиваясь – когда смехом, когда притворными угрозами, а когда – затягивающимися заполночь посиделками за бокалом вина.

Гарри больше молчал, и, пожалуй, впервые за последние месяцы вид притихшего Поттера не вызывал у Драко мучительного, давящего ощущения надвигающегося взрыва. Гарри теперь напоминал не яростное бушующее пламя, а ровный, теплый огонек в очаге. Он был способен разрешить назревающий скандал между девочками одной улыбкой или осадить зарвавшегося Уоткинса одним выразительным взглядом – будто кто-то вылил на вечно неугомонного гриффиндорца хороший ушат ледяной воды, разом пригасив разбушевавшиеся искры.

Единственный, кто раздражал Малфоя с каждым днем все больше – так это Джеральд. Джерри – как, расцветая радостью, тянула сияющая Лавгуд, едва завидев в камине светлую шевелюру. Джер – как называла его Панси, снисходительно поглядывая на хлопающую ресницами Луну. Драко не мог сформулировать даже сам для себя, что ему не нравится в изо всех сил пытающимся быть вежливым – и оттого еще более назойливом – юноше, с восторгом вслушивающимся в каждое слово своего кумира. Малфой был согласен на что угодно, лишь бы не наблюдать, как Уоткинс, забыв обо всем, увлеченно спорит с Гарри, как искренне он каждый раз смущается, сталкиваясь с откровенным кокетством Луны, как теряется от убойной прямоты комментариев Паркинсон.

– Драко, да при чем здесь, вообще, твои желания? – искренне изумилась Панси, когда однажды утром Джеральд буквально вытащил их из постели ранним визитом, и слизеринец, не выдержав, вспылил и прошипел в захлопнувшуюся дверь что-то о незваных гостях. – Тебе его любить и не нужно, его не под тебя подбирали.

Малфой прикусил язык – от чего, впрочем, раздражение не уменьшилось.

– О, какой милый мальчик! – закатывая глаза и с размаху падая в кресло, вздыхала Луна, когда Уоткинс, наконец, исчезал. – Паркинсон, мое сердце разбито – он такая душка! – веселилась она.

Панси хмурилась, отворачивалась, пряча предательскую улыбку, и ворчала о том, что переезд в стены школы заставил и без того чокнутую Лавгуд впасть в детство – причем, похоже, на этот раз окончательно. Луна хохотала, обзывала Паркинсон занудой и швырялась в нее домашними тапками.

Глядя на них, Драко временами ловил себя на горькой, но греющей душу мысли, что, наверное, все образуется. У них всех – когда-нибудь. Наверняка.

Гарри после визитов Джеральда подолгу молчал – но это было тихое и умиротворенное усталое молчание, будто он выговаривался на день вперед, и Драко нравилось, что Поттер, проводив собеседника, всегда приходит потом в спальню, забирается на кровать и лежит, уткнувшись носом ему в живот и обнимая его обеими руками, нравилось молчать, слушая девочек и ероша черные с проседью волосы. В такие минуты ему нравилось все – и казалось, что ради них можно даже смириться с наличием Уоткинса в их и без того запутанной жизни.