Текст книги "По другую сторону надежды (СИ)"

Автор книги: Friyana

сообщить о нарушении

Текущая страница: 36 (всего у книги 52 страниц)

– Что ты имеешь в виду? – устало переспросила Панси.

Она запуталась настолько – и в себе, и в этих странных кодексах магов, и в их чертовых пугающих способностях, что уже почти оставила надежду разобраться хоть в чем-нибудь. Достаточно быстро, чтобы не сойти с ума еще раз.

– Нельзя лгать себе, – монотонно ответила Луна. – Нельзя избегать реальности. Нельзя расставаться. Нельзя привязываться. Нельзя ставить кого-то выше себя, выше мира. Нельзя игнорировать ответственность. Нельзя гордиться тем, что у тебя есть. Нельзя…

– Стоп, – мрачно перебила ее Панси. – В этом просто нельзя выжить, я поняла.

– Типа того, – усмехнулась Луна.

Некоторое время они молчали, задумавшись каждая о своем.

– У вас тут что, очередь на уход за мной? – невпопад спросила Панси. – Или тебе, как наставнику, доверили… или взвалили…

Луна хмыкнула.

– Второе, – ответила она. – Только я сама на себя взвалила. А им… лучше вдвоем побыть, они и так… Гарри, когда перенервничает, он совсем с катушек слетает. А Драко умеет его… успокоить…

В очередной раз захотелось помотать головой и попросить ее повторить еще раз и попонятнее.

– Так они что, правда… вместе… – Панси чуть не возненавидела себя за невозможность подобрать слова.

– Ну да, – рассеянно согласилась Луна. – Да ты прислушайся, по идее, ты и их должна хорошо чувствовать…

Панси машинально напрягла слух – и только потом поняла, что Лавгуд говорила не о звуках.

– Иди ты к черту… – прошептала она, вытягиваясь под одеялом. – Еще я не подслушивала, как Малфой…

– Ну и зря, – хмыкнула Луна. – Это совсем не то, что ты подумала. Они же не просто… я имею в виду, дело не в физиологии. Ты бы их видела, когда они вместе!

Она мечтательно прикрыла глаза, и Панси поморщилась от нехорошего ощущения, что в этом доме, похоже, принято «быть вместе» где угодно, раз на Драко с Поттером можно натолкнуться.

Следующая мысль показалась ей вылитым за шиворот ушатом ледяной воды. В видениях Лавгуд была сцена, которая могла означать только одно. Только одно.

– Ты спала с Малфоем? – чуть не подпрыгнув, неверяще выдохнула Панси.

– Э-э-э… да, – осторожно ответила Луна. – Подожди, так ты что, не поняла еще? Мы втроем жили, пока ты не появилась. Втроем. Как еще тебе объяснить?

Она смеялась, смеялись ее глаза – над глупой слизеринкой, не замечающей очевидных вещей. А ведь очевидно, и впрямь, глядя на нее, с тоской подумала Панси. Все эти их… прикосновения, шуточки… и то, как Драко обнимал Поттера сегодня утром… и ладонь Гарри, поглаживающая колено Лавгуд – днем, когда они обедали здесь, все вместе…

В конце концов, мир не то чтобы сошел с ума, философски решила Панси. Он просто стал другим, совершенно. Здесь все по-другому. Кто я такая, чтобы ужасаться или пытаться ввести новые правила?..

– Ну и как оно? – обреченно сдаваясь, поинтересовалась она вслух.

– Да не жалуюсь, – усмехнулась Луна, теребя ткань кимоно на груди.

В ее глазах мерцали искорки, как будто звезды, отражающиеся на дне бездонного океана.

– Они всегда были вместе, – вдруг сказала Лавгуд, явно думая о чем-то своем. – И никто им был не указ… Зуб даю, Драко и сейчас сделает только то, на что согласится Гарри. Он умный… очень. Только, когда речь заходит о нашей безопасности, он костьми ляжет, но не допустит… чтобы нам что-то угрожало. Нам всем, я имею в виду. Они слишком много времени провели врозь. У них фобия теперь у обоих – что мир снова их… разлучит. Только Гарри при этом от всего мира отпихивается двумя руками, а Драко его самого держит… чтобы дел не натворил. Такой вот… тандем…

– Поттер прав, – обронила Панси. – Нельзя было соглашаться…

– Но и сидеть так нельзя, – фыркнула Луна.

– Он же правильный вопрос тебе задавал. Есть какие-то идеи?

– Надо найти для начала хотя бы, откуда этот псих магов берет.

Панси кусала губы, глядя куда-то перед собой.

– Сдается мне, все рассуждения Гарри о семье и том, что надо быть вместе и стоять друг за друга, пойдут прахом, как только он выяснит, что ты под шумок пытаешься гнуть свою линию, – угрюмо проговорила она наконец. – Но выяснить надо, ты права. Может, Грэйнджер еще жива. И, кстати, может, Снейп что-то знает?

– Снейп в резервации, – вздохнула Луна. – Может, и знает. Вот только я ему писать не решусь, он мне вряд ли что-то цензурное ответит. А Драко вряд ли станет…

Она побарабанила пальцами по одеялу и, подумав, вытянулась рядом с Панси.

– Ты считаешь, что я права? – осторожно спросила она.

– Я считаю, что мы имеем право знать, что происходит, – медленно ответила Панси. – И уж потом делать выводы. А Гарри… Гарри пусть думает, что хочет. Я не собираюсь отчитываться перед ним.

Глава 16. Земной маг.

Пошевелившись, Драко хмыкнул и улыбнулся, не открывая глаз. Тихое ровное дыхание Поттера согревало шею – он еще спит. Наверняка спит, это просто сон…

Хотелось прислушаться – и потеряться в калейдоскопе чужих видений. Хаотично сменяющиеся картинки, мягкие стоны, жар кожи под пальцами, сладкий, невыносимо сладкий вкус поцелуев – завораживающий, притягивающий, лишающий воли… Тяжесть знакомого тела. Тепло объятий, срывающийся шепот. Глаза – серые, глубокие, клубящаяся, медленно раскрывающаяся бездна – вот что они такое, и ты падаешь, падаешь туда, не помня, где ты и кто ты, есть только они во всем мире, они заслоняют все, они и есть – все, ты принадлежишь им, и этим ладоням – узким и твердым, этим рукам, этому сердцу, ты слышишь его бешеный стук – кажется, что прямо в себе, и не хочешь знать, где кончаешься ты и начинается он, твой принц, твой ангел, светлая челка падает вниз, щекочет тебе шею, он здесь, он весь – твой, он принадлежит тебе, и его губы – снова, ты хнычешь и вцепляешься в бледное плечо, а губы изгибаются, приоткрываясь, выдыхая – Гарри, Гарри…

– Гарри… – тихо шепнул Драко.

Тонкие пальцы невольно зарылись глубже в копну густых спутанных волос на затылке, Мерлин, ни черта себе у него сны – теперь хотелось только вытянуться и отдышаться, иначе они никогда к завтраку не спустятся, а лучше – перекатиться по кровати прямо сейчас, опрокинуть его на спину, накрыть своим телом – горячий смуглый дьявол в моей постели, он меня с ума сведет когда-нибудь, обрывочно думал Драко, касаясь губами виска Поттера, обнимая его плечи.

– М-м-м… – чуть слышно вздохнул Гарри.

Его ладонь поползла вниз, скользнула по груди, к бедру, сонно лаская кожу.

– Гарри!.. – прошептал Драко – и услышал в собственном голосе пробивающиеся панические нотки.

Поттер поднял голову и прищурился, глядя на него затуманенными спросонья глазами. Пальцы сжались на бедре Малфоя.

Несколько секунд он смотрел в растерянное лицо Драко – а потом потянулся и, одним движением подмяв его под себя, жадно впился губами в открытую шею. Драко сдавленно ахнул.

– С ума сошел… – пробормотал он, целуя смуглые скулы, щеки, зарываясь в волосы – и одновременно пытаясь оттолкнуть. – Гарри, не сейчас…

Поттер упрямо скользнул вниз и обхватил губами темный бугорок соска, с силой сжав его. Малфой выгнулся – и зарычал, руки, сдавшись, почему-то зажили своей жизнью, хватая Поттера за плечи и опрокидывая его на спину, тело льнуло к нему, к Гарри, будто истосковалось за часы сна, будто тысячи лет прошло – Мерлин, это же просто чертов сон, задыхаясь, повторял себе Драко, повторял – и не мог остановиться, теряясь в запахе Гарри, и вкусе, стонах и всхлипах, и сладких губах, неуклюжих спросонья ласках.

– Дьявол… – прохрипел он, прижимаясь к податливому телу.

Гарри хулигански улыбнулся и запрокинул голову, не открывая глаз, невыносимо горячие бедра обхватили стройную талию – и Драко понял, что ему плевать и на завтрак, и на то, что снова скажет Панси, насмешливо поглядывая на них, взъерошенных и счастливых, плевать на все, кроме этой болезненной морщинки на лбу – она всегда появляется, когда только начинаешь двигаться – и закушенных губ, и разметавшихся по подушке черных волос, и судорожно вздрагивающих, вцепившихся в него пальцев.

Взяв в ладони лицо Гарри, Драко стал целовать его, медленно, боясь дышать – и почти крича от невозможности сдержаться, потому что – ну как можно сдерживаться, когда разгоряченный спросонья Поттер стонет под тобой, сладко всхлипывая и шепча, как заклинание – Драко, Драко… – и приникает губами, зарывается в шею, дыхание опаляет кожу, и все это заводит еще сильнее, какой-то замкнутый круг, и хочется остаться в нем – навсегда, сгореть, раствориться в этих дьявольских зеленых глазах, в Гарри…

Выдохнув, Драко приподнялся на локтях, отстранился, уже не контролируя движений, рывками толкаясь в жаркую тесноту. Поттер выгнулся, крича, ногти впились в бледную кожу, притягивая и умоляя, он почти рыдал, обвившись вокруг Малфоя – и Драко сдался, проваливаясь в него, как в долгожданную смерть, на мгновение ослепившую, оглушившую рассудок.

Спутанные волосы на виске. Кружащий голову запах его тела. Хриплое дыхание вперемешку с мягкими, тихими стонами.

– Тише, тише… – бормотал Драко, целуя влажные щеки. – Ну, что ты, Гарри…

Поттер молча уткнулся носом в его шею, руки обвились вокруг талии, сжались – с отчаянной, какой-то болезненной силой.

– Я тебя сегодня во сне видел… – невпопад прошептал Гарри.

Драко не смог сдержать нервный смешок.

– Я знаю, – мягко заметил он. – Ты громко думаешь, когда спишь, еще три минуты, и тебя бы даже Лавгуд из столовой услышала.

Губы Гарри задумчиво обхватили мочку его уха. Драко едва сдержал дрожь.

– В столовой?.. – чуть слышно выдохнул Поттер. – А я думал, еще совсем рано…

Драко, собравшись с духом, перекатился на бок и уставился в потемневшие глаза.

– Что с тобой? – тихо спросил он.

Гарри пожал плечами и потянулся к нему, уткнулся лбом в плечо. Пальцы медленно заскользили по груди Малфоя, рисуя одним им ведомые узоры.

– Ты меня любишь? – отстраненно поинтересовался он.

Голос звучал глухо, будто из-под земли. Драко почувствовал, как в животе начинает тугой спиралью скручиваться холод. Такие разговоры никогда не предвещали ничего хорошего.

– Да нет, я просто хотел с тобой переспать, а потом втянулся, – хмыкнул он вслух.

Гарри едва слышно вздохнул. Похоже, на подобный вопрос можно было отвечать как угодно – сути и результата это совершенно не меняло…

– Драко… – одними губами прошептал он.

Малфой, не выдержав, скользнул вниз и снова уставился ему в глаза.

– Я не хочу, – с каким-то мучительным, болезненным упорством сказал Поттер, отвечая на взгляд. – Никогда… больше…

Холод в животе взорвался миллиардами ледяных искр, мгновенно рассыпавшихся по всему телу, заморозив дыхание, сорвав голос. Остановив сердце. Если Гарри так говорит – значит, он уже принял решение, значит…

Губы предательски задрожали.

Гарри, опустив глаза, снова вздохнул и откинулся на спину.

– Мне снится, что ты мертв, – ровно проговорил он, глядя в потолок. – Что я брожу по дому месяцами, жду тебя… Сначала верю, что ты вернешься. Потом просто жду… А потом начинаю медленно сходить с ума, – он горько усмехнулся и покачал головой. – И все это время я знаю, что сам виноват во всем. Я пишу длинный список своих ошибок – и понимаю, что мог хоть в одном пункте поступить иначе, и ты бы остался жив. Газеты поливают нас грязью, а я напиваюсь по ночам, потому что мне страшно. Страшно, что все было… зря…

Драко молчал, не в силах вытолкнуть разрывающий легкие воздух.

– А потом ты приходишь, – Гарри медленно обернулся, по его губам скользила горькая улыбка. – Набрасываешься на меня… Шепчешь, что любишь… что соскучился, что мы все исправим… А я все гадаю – это и есть смерть? Я умер? Или ты смог снова… оказаться рядом?

Он вздохнул.

– Может, мы уже ошиблись? – почти беззвучно прошептал он. – И оно… уже началось… просто мы с тобой об этом еще не знаем.

Его пальцы нашли ладонь Малфоя, сжали. Тот молчал, остекленевшими глазами уставившись на него.

– Драко, выдохни, – поморщившись, попросил Гарри. – В конце концов, это просто сны… Я, наверное, сам себя накручиваю.

Малфой с трудом заставил себя сглотнуть невесть откуда взявшийся ком.

– Я не рассказывал тебе этого, – каким-то чужим голосом произнес он.

Гарри бросил на него быстрый взгляд.

– О списке, – пояснил Драко. – О газетах… Я…

Слова вдруг исчезли куда-то, пропали прямо с языка – именно те, которые были нужны.

Поттер перевернулся на бок, подложив локоть под голову, и снова глянул на Малфоя своими умопомрачительными глазами.

– Что мне сделать, чтобы это не повторилось? – шепотом спросил он. – Скажи мне. Потому что я… не хочу. Соглашаться с МакГонагалл. А потом просыпаюсь утром – и думаю, что это моя трусость… виновата… в том, что ты…

Драко зажмурился и уткнулся лицом в подушку.

– Ты ведь уже решил, – глухо проговорил он. – Ты уже знаешь, что согласишься. Что влезешь во все это дерьмо снова, Поттер. Боишься, что на этот раз умрешь не ты? Так я тебя успокою – даже если это буду я, Луна умрет следом за мной. А, значит, и ты тоже. Твои сны – просто страхи, и ничего больше. Этого не произойдет. Что бы ты ни делал.

Драко вздохнул. Пальцы рассеянно комкали край простыни.

– Давай не придумывать красивых причин, – угрюмо закончил он. – Тебе хочется в очередной раз спасти мир, твоя гриффиндорская сущность не умеет отказывать страждущим – так просто возьми и спаси его еще раз. Даже если мы сдохнем все, Поттер, это будет уже неважно. Я больше не откажусь от тебя. Я… помогу, если будет нужно. К чему бы это ни привело.

Гарри молчал. Он замер, сжавшись в неподвижный комок на своей половине кровати.

– Я не хочу… – с отчаянием повторил он наконец.

Драко повернул голову – Поттер кусал губы, тяжело дыша.

– Ты не понимаешь, – выдохнул Гарри. – Мне плевать на них. Да, наверное, это просто мои страхи… в которых откуда-то есть то, о чем я не знал. Но я не понимаю, что происходит – это бунт моих перепуганных желаний, или это мир подает мне знаки? О том, что я допускаю ошибку сейчас, и что ее еще можно исправить?

– Исправить как? – медленно уточнил Драко. – Согласившись? Или, наоборот, отказавшись?

– Я не знаю, – беспомощно признался Гарри, отворачиваясь и пряча лицо в ладонях.

– Извини, – буркнул он, когда смог отдышаться. – То набрасываюсь на тебя с самого утра, то разговоры затеваю…

Драко придвинулся ближе и отвел его руки в стороны.

– Тебе это снилось? – спросил он. – Сегодня утром? Я просто конец подсмотрел?

Гарри молча пожал плечами и кивнул.

– Мне, правда, нравится заниматься с тобой сексом, – совершенно спокойно сообщил он. – Ничего не могу с собой поделать. Даже если ты… просто втянулся.

Малфой не удержался от неуместной улыбки.

– Поттер, ты и бревно соблазнишь, если тебе приспичит, – протянул он. – Неудивительно, что я застрял в твоей постели так надолго. На твоем месте я бы сейчас лучше подумал о том, что мы скажем в свое оправдание Панси, когда спустимся вниз, а она опять заведется читать нотации.

Гарри загадочно улыбнулся.

– Еще немного, и я посоветую ей завести любовника, – фыркнул он. – Нельзя быть такой занудой. Хуже…

Он осекся, и Драко едва не прикусил язык, поймав себя на попытках закончить фразу за него. Имя Грэйнджер по-прежнему оставалось полуоткрытой дверью во тьму, в которую никто из них не торопился заглядывать. Всему свое время, а умирающим – тем более.

– Поттер, не шути со слизеринцами, – серьезно сказал Драко. – Подобный совет Панси вполне может принять к сведению, а ближайшие кандидаты в округе – это мы с тобой. Она тебя привлекает?

Гарри прыснул, отворачиваясь.

– Если я спрошу, привлекает ли она тебя, ты, я чувствую, дашь мне в глаз, – сквозь смех пробормотал он.

– По крайней мере, попытаюсь, – согласился Драко. – К тому же, я в жизни не поверю, что ей действительно это нужно. Она выглядит, как человек, закрывший тему близких отношений для себя раз и навсегда.

– Ты ее тоже когда-то закрывал, – небрежно отмахнулся Поттер. – И посмотри, где ты в итоге оказался.

Малфой наклонился и коснулся губами его лица.

– В раю, – прошептал он, обнимая Гарри. – И черта с два ты меня отсюда выгонишь, Поттер…

Гарри молча зарылся лицом в его волосы. Наверное, Драко прав, устало подумал он – не стоит ворошить то, что пока не случилось… тем более, что при одной мысли о чем-то ином хочется выть.

А при мысли о том, что все это однажды снова закончится, оборвется – как и тогда, в какую-нибудь ничем не примечательную секунду – хочется умереть прямо сейчас. Так, может быть, уж лучше завывания, чем смерть?..

* * *

Больничные стены навевали тоску.

В детстве, бывая в клинике, Панси гадала, что именно создает здесь такой неповторимый, особенный, притягивающий и одновременно отталкивающий запах. Цветы, которыми уставлены подоконники? Зелья – перемешавшиеся, наслоившиеся одно на другое? Кровь, спирт?

Едва уловимая вонь смерти и разложения – вот как она называла это сейчас. Самым странным казалось то, что определение пришло сразу же, стоило только перешагнуть через порог и вдохнуть полной грудью больничный воздух.

Молоденькая ведьма за стойкой, указатели, лифт, солнечный свет, едва пробивающийся сквозь неплотно прикрытые шторы в коридорах. Сиделка у кровати – и отсвет презрения и, одновременно, подобострастия в ее глазах. Презрения – потому что она презирает всех, кто ходит к безнадежным больным, полагая, что каждый из них бывает здесь только для того, чтобы лишний раз порадоваться – умирает не он, а кто-то другой, поняла Панси. Подобострастия – потому что в этой палате умирает Гермиона Грэйнджер, про которую ни черта не ясно, кроме того, что ее навещала МакГонагалл, та самая дама, что сменила на посту Альбуса Дамблдора, убившего в свое время Сами-Знаете-Кого.

Этого хватало, чтобы быть вежливой с посетительницами пациентки. На всякий случай.

– Только не прикасайтесь к ней, – учтиво напомнила она и встала, уступая Панси место рядом с кроватью.

– Как она? – негромко спросила девушка, удерживая сиделку за рукав.

Несколько секунд тишины дали больше информации, чем произнесенные, наконец, слова.

– Мы делаем все, что возможно, – ровно ответила та – и вышла.

Почки не функционируют, поражение кожного покрова – восемьдесят три процента, лицевые и глазные мышцы не подлежат восстановлению, разрушение периферической нервной системы…

– Ну, здравствуй… гриффиндорка… – вздохнула Панси, медленно опускаясь на стул.

Лежащее, а, точнее, висящее в футе над кроватью спеленатое заклятьями существо не отреагировало. Впрочем, реакции Панси не ожидала – идя сюда, она отдавала себе отчет в том, что поговорить с Гермионой уже не удастся. Да и сложно говорить с тем, чьи голосовые связки остались в недавнем прошлом – даже если у Грэйнджер хватит упрямства выкарабкаться из комы и пройти через все курсы косметической колдомедицины, вряд ли она сможет снова научиться говорить. И – да, видеть. Немота – еще полбеды, но слепота… При том, что поражены не только глаза, но и весь участок мозга, ей даже подвиг Моуди не повторить…

Жалость была бы уместной, поймала себя на странной мысли Панси. Хорошо, что испытывать не обязательно. Мешает… да и ни к чему она Грэйнджер. Вот если бы жалостью из комы поднять можно было… или хотя бы зрение вернуть…

Она протянула руку и осторожно коснулась лба едва дышащей Гермионы кончиками пальцев.

– Давай-ка посмотрим, что там у нас… – бормотала Панси, скользя ладонью над лицом девушки.

Прикрыв глаза, она сосредоточенно прислушивалась – так, как учила Лавгуд, хотя из Лавгуд учитель, конечно… так ведь и другого-то нет, только и остается, что вытягивать информацию из этой чокнутой…

«… – Я ей что, все мозги должна буду обшаривать?

– Драконы были последним и самым пугающим из того, что она видела. Наверняка это будет на поверхности. Просто посмотришь – что увидишь, то и хорошо. Не получится – придем еще раз…

– Если он будет, этот – еще раз…»

В воспоминаниях Гермионы была чернота. Непроглядная, пустая, гулкая, как дом, который давно покинут хозяевами. Панси сжала зубы и уставилась на девушку, подперев кулачком подбородок.

– Ну, и что мне с тобой делать? – мрачно поинтересовалась она. – Ты ж такими темпами в любой момент умереть можешь… единственный свидетель ты наш.

Она придвинулась ближе.

– Ладно… попробуем вот так…

Панси встала и, наклонившись, уперлась обеими руками в кровать по разные стороны от Гермионы. Пустые выжженные глазницы смотрели прямо на нее.

М-да, жаль, что у нее глаз нет, машинально подумала Панси. Что-то, чувствуется, легче было бы на порядок…

Вдохнув, она склонилась чуть ниже, лбом к самому лбу девушки.

Лавина образов нахлынула, смывая сознание, как мощный поток.

Лица замелькали, сменяя друг друга, как картинки в рехнувшемся калейдоскопе. Суровое и напряженное – МакГонагалл, мрачное – Снейпа, улыбающееся – какого-то темнокожего мужчины средних лет, рыжий Уизли – сосредоточенно покусывает губы, глядя на шахматную доску, и пламя камина за его спиной, Гарри… хмурый и осунувшийся, на подоконнике аляповатой, в ярко-красных тонах, гостиной, снова Гарри – лежащий на пушистом ковре, навзничь, огромный, вспухший ожог на его груди, под разорванной рубашкой, чьи-то глаза – бездонная серая пустота, сумрачный, исхудавший Драко, выходящий из камина, пламя свечи, и тени от него – на стене…

Панси фыркнула и помотала стриженой головой. Чушь какая-то…

«…– Почему, вообще, идти должна ты? У тебя ни опыта, ни умений!

– Потому что о том, что ты – маг, в Магическом Мире только ленивый не знает.

– И что, арестуют прямо в клинике? Не смеши.

– Когда арестуют, смеяться сама уже не захочешь. Иду я, потому что больше некому.

– Только не вздумай там ни на кого влиять! И не защищайся, пока не трогают – они просто люди.

– Хорошо…

– И мысли у всех подряд не подслушивай. Упаси Мерлин, заметят.

– Да, мамочка! Заткнись уже…»

Нужно было что-то другое. Нужно. Необходимо, черт побери, Грэйнджер, ну как же тебе объяснить, что нам без этой информации никуда, дурочка ты наша…

Панси стояла, наклонившись над ней, и нервно постукивала пальцами по одеялу.

– Давай же, милая, мне нужно увидеть… – пробормотала она, проводя ладонью над обожженной щекой. – Очень нужно. Ты даже не представляешь, как сильно, это ж получится, что ты зазря здесь загнулась, если я сейчас из тебя вытащить ничего не смогу… Давай, подскажи мне, как тебя разговорить… Неинтересны мне твои личные переживания, только это покажи, и я отстану… Честное слово, отстану, только помоги – хоть немножечко…

Грэйнджер молчала – хотя, конечно, она молчала бы в любом случае, даже хныкать и стонать толком ей сейчас было нечем, обугленный остаток от человека… Панси невольно поморщилась – пакостная, все-таки, смерть от ожогов… никому не пожелаешь. Хорошо, хоть в коме лежит – наверняка боли не чувствует…

Чертова жалость все же упорно пыталась прорваться наружу.

«…– Запомни – чувство, физический контакт и желание. Этого достаточно.

– Зачем мне это запоминать, если ты только что вопила, что этого нельзя делать?

– Пфф… Так ты не делай, ты запоминай. Все равно когда-нибудь пригодится, вдруг мальчишек рядом не будет.

– …Странные вы тут, все равно. Все трое.

– Зато живые, Панси. Чего и тебе желаю…»

Живые. Грэйнджер, вон, тоже живая… только толку от этого никакого пока что. Хотя, с другой стороны, если она умрет, толку не будет не только в ней, но и в ее самоубийстве. Из мертвых, по словам Лавгуд, уже ничего не вытянешь… будь ты хоть трижды магом.

– Мне нужна эта информация, – монотонно повторила Панси, глядя в пустые глазницы. – Ох, Грэйнджер, как она мне нужна… не самим же нам шеи подставлять, раз ты такая дурочка оказалась… что даже улизнуть толком не успела… Хотя – ведь успела же. Там не было антиаппарационного барьера? Или ты умудрилась за него выскочить? Или что?

Чувства, говорила Лавгуд. Желание… Да у меня вообще ни черта сейчас нет, кроме этого желания – и еще ощущения, что время кончается, вот выставят за дверь с минуты на минуту, как будто так и надо, а с тебя же станется ночью сдохнуть… Ох, в другой раз я бы за тебя даже порадовалась – что отмучалась, что изуродованным растением на амулетах и заклятьях не останешься… а тут… давай ты сначала покажешь? Какого черта ты думаешь о всякой ерунде, а не о том, что мне нужно? Вот бы Лавгуд саму сюда, пусть бы рылась… в мозгах твоих запутанных, заумных…

Медленно наклонившись, Панси оперлась коленом о кровать и коснулась лбом обгорелой кожи на лице Гермионы. Ладони скользнули по вискам, захотелось взвыть – черт, какая все же гадость эти ожоги, прибью кого-нибудь, честное слово, хоть ту же Лавгуд, а лучше – того придурка когда-нибудь, который драконов на людей насылает, сплошная корка вместо волос, у нее были красивые волосы, Мерлин, о чем я думаю, Грэйнджер! Давай, вернемся к драконам… что-то же ты там видела, кроме пламени, должна была видеть, ты умница у нас, всегда была умница, хоть и дура гриффиндорская, но это ж – как форма носа, если родился таким, уже все, чего потом убогого обижать, вы же не можете с этим справиться, вас только пожалеть за это, а умной тебе оно быть не мешало никогда, ты все замечала, все складывала в нужные кучки, и как мне теперь эту кучку в твоей башке без тебя найти?..

Мысли спутывались в бессвязные потоки слов, пальцы машинально поглаживали обгоревшее лицо Гермионы, и Панси, закрыв глаза и прижавшись к ней, продолжала умолять, умолять – не уходить же отсюда ни с чем, такой источник информации, живой свидетель, вот они, мозги, приходи и читай, но, пока она разберется, как и что, свидетель сдохнет здесь, в этих стенах, Мерлин, до чего же все нелепо, нелепо, Грэйнджер, давай, впусти меня, понятия не имею, как, но желания у меня хоть отбавляй, и контакт – вот он, и чувство – ох, а что, чувства, что я порву в клочки когда-нибудь того, кто с тобой это сделал, мало? Нужно еще какое-то? Человечек ты глупый, запутавшийся, все вы, гриффиндорцы, как телятки малолетние, гонят вас на убой, а вы и претесь, радостные, а потом одни могилы братские от вас, да слова с пафосом – раз в год по праздникам…

Жалость… нет уж, только не жалость, к черту жалость. Что ты, ничего другого не заслуживаешь? Восхищение. Гордость, что ты, дочь магглов, была умнее нас, могла больше нас, уж я-то знаю, чего тебе это стоило, пусть ты никогда не смогла бы… но твои дети – уже могли. Бы. Если бы… Че-е-ерт, как несправедливо – такие мозги сейчас в обугленной черепушке спекаются! Грэйнджер, у тебя должны были быть дети! Сколько тебе – девятнадцать? Или не стукнуло еще даже? Кто решил, что тебе достаточно, что разменять тебя, как мелочевку, важнее? Что у них там, в Ордене, мяса другого не нашлось?

Злость поднялась откуда-то изнутри – холодная, трезвая и пугающе сдержанная. Дождусь момента – лично МакГонагалл голову оторву, поняла Панси. Кто, вообще, позволил этой кошке людьми управлять? Черта с два ты умрешь, Грэйнджер. Ты нужна здесь, твои умения и таланты, твои знания, твой чертов мозг и твоя память – ты нужна, иначе бы ты не выжила, мы же все в этой проклятой войне поумирали, а ты продралась – ради чего? Чтобы сейчас – вот так?..

Тихий вздох – Панси почувствовала едва заметное дуновение воздуха на губах. Медленно, боясь открыть глаза, отстранилась, превозмогая ломоту в напрочь затекшей спине – и только потом опустила взгляд вниз.

Гермиона смотрела прямо на нее. На обожженном, искореженном до неузнаваемости лице с опаленными ресницами и бровями огромные, будто испуганные глаза выглядели просто чудовищно. Намного хуже, чем раньше – островок жизни на почти умершем теле, беспомощный, потерянный, одинокий.

А потом она вздохнула и попыталась пошевелить головой – и Панси едва сдержала рвущийся из груди визг ужаса. Желание убраться отсюда и не вспоминать этот кошмар никогда вдруг показалось таким огромным, что ноги сами отнесли ее к двери. Мгновенно, без команды.

– Кто ты? – тихо, но совершенно четко спросила Грэйнджер.

Панси стояла, прижавшись к стене, и всеми силами заставляла себя глубоко дышать. Вдох – выдох, вдох – выдох, а этого говорящего чудовища не существует, я сейчас закрою глаза и окажусь дома, она не может разговаривать, не может, не может… Это не она, она бы меня узнала, должна была, обязана…

– Что ты здесь делаешь? – медленно проговорила Гермиона.

– Пришла к тебе, – сквозь зубы выдавила Панси, стараясь не смотреть на висящее над кроватью тело.

Грэйнджер, видимо, снова попыталась пошевелиться – и застонала, и этот звук отрезвил, как хорошая пощечина. Она чувствует боль, растерянно подумала Панси. Вряд ли она хорошо видит… да и я изменилась… слегка… черт, кажется, я – истеричная дура.

Набрав в грудь воздуха, девушка шагнула к постели.

– Тебе привет от Луны Лавгуд, – стараясь говорить спокойно, сказала она, нервно обхватывая себя за плечи. – Мы хотим знать, что ты видела… в Вустере.

Гермиона прикрыла глаза – почти с облегчением, услышав имя той, кому почему-то доверяла – отчаянно и безоговорочно, – и дальше все снова стало легко.

* * *

Желтоватый лист пергамента внезапно захотелось смять, превратив в безнадежно испорченный клочок. Пальцы чуть дрогнули – желание на мгновение едва не пересилило отточенный годами напряжения самоконтроль.

«Ты спрашивал, что происходит. Семь городов, Северус. Портсмут, Лемингтон, Ноттингем, Плимут, Брайтон, Вустер и Мансфилд. Семь – за две недели. От двух осталась выжженная площадка, в одном – кровавая каша на совершенно целых постройках. В трех на улицах лежали целехонькие трупы, и в одном – трупы, расчлененные вместе со зданиями, дорогами и всем, что там было, перемешанные в кисель. Выживших нет – ни в одном случае. Никто не спасается.

Все города – на разном расстоянии от Лондона и в разных от него направлениях. Все – достаточно малы, нет ни одного действительно крупного. Крупные осаждаются иначе, это уже начинает бросаться в глаза.

В Шеффилде, Ливерпуле, Бирмингеме, Ковентри, Манчестере и Лидсе такая паника, какой и не снилось во времена незабвенного Риддла – люди валом валят из окраин, на улицах полно беженцев, дерущихся за кусок хлеба и спящих на помойках и площадях. Полиция в ярости, газеты вразнобой орут противоречивые лозунги, а Визенгамот все еще пытается делать вид, что ничего не происходит. В мире магглов политический развал, они не могут найти виноватых и обвиняют всех подряд.

Все только начинается, Северус…»

Семь. Замечательное число – если учесть, что именно семеро магов, судя по сознанию домовика, сейчас лежат в своих апартаментах, провалившись в кому. Как Эмили, которая оказалась всего лишь первой. Черт, а ведь если бы не ее настойчивая тяга к общению, информация вообще прошла бы мимо… он просто не стал бы искать…

Число казалось замечательным еще и тем, что, раз все выжатые (так и напрашивалось слово – использованные) маги – здесь, значит, их поселение и впрямь – единственное. Слишком уж красочное совпадение… а странный номер этого места можно смело отнести к изыскам не всегда понятной человеческой логики.