Текст книги "По другую сторону надежды (СИ)"

Автор книги: Friyana

сообщить о нарушении

Текущая страница: 46 (всего у книги 52 страниц)

Гарри, судя по всему, боготворил «Повелителей Стихий», как единственно существующий духовный ориентир – и, одновременно, как пособие для оптимального выживания. Собственно, чем книга и являлась, скорее всего… причем – не только для Поттера. Впрочем, мотивы гриффиндорца Северус вполне понимал – его стремление сохранить разросшуюся семью, не дать ни одному из своих питомцев оступиться – кто ж такое не поймет… Даже Поттер способен, видимо, на адекватную оценку ситуации, раз начал фонтанировать поражающими радикализмом идеями.

Скрепя сердце, приходилось признать, что он не просто наплодил воспитанников – или позволил им наплодиться. Он стремится сделать все, чтобы они не повторили его собственный путь, да и путь Драко, если уж быть честным. И все же Северус не мог удержаться от мысли, что единственная надежда на выживание семьи Гарри – в том, что увеличиваться ее состав больше не будет. Как минимум – в этом. Даже два человека в связке всегда считались преступной небрежностью. Трое – уже однозначная могила на горизонте… А у Поттера в семье – четверо. Может, потому они и взрослеют с такой скоростью – что ответственность каждого теперь не умножается, а возводится в степень?

Северус усмехнулся, откидываясь на спинку кресла. В который раз уже он ловил себя на такой мысли – семья Поттера, питомцы Поттера, воспитанники Поттера. А ведь Поттер, по сути, в семье – тупиковая ветвь! Все посвящения проводил Драко и его воспитанница. И, тем не менее, глава и лидер – не Малфой, а Поттер. Для всех – даже, по всей видимости, для него самого, профессора Снейпа.

По логике книги выходило, что энергетически быть ведущей фигурой оптимально способен только огненный маг – земному в принципе нет в том нужды, водный слишком зациклен на личном комфорте каждого, чтобы смотреть со стороны, воздушный… Воздушный – идеальный контактер и организатор. И даже идеи генерировать, вроде, способен… вот только легок он чересчур, чтобы передавливать толпу одним взглядом. Одним пылом и внутренней силой – в нем их попросту нет в нужном объеме.

А вопреки этой логике стояло то, что сам Северус даже потенциальным лидером себя совершенно не ощущал. Нет, он мог бы. Но ему… в принципе не было в том нужды. Напрочь.

Как земным магам.

И это и была та самая мысль, которая заставила его, шипя и плюясь едкими эпитетами, выудить книгу у Драко. Именно выудить – заставить себя попросить Северус так и не смог. В конце концов, почему Поттеру и его семье дозволено изучать первоисточники, а всем остальным – нет? Драко тогда толком и возразить было нечего…

А самое главное – что именно эта же мысль сейчас как-то странно, нервирующе вибрировала, погружаясь в память о недавно начавшихся на побережье Британии наводнениях.

Снейп вздохнул и снова опустил голову. Он перечитывал один и тот же стих уже почти два часа, не понимая, что в нем так сильно цепляет глаз, не давая перевернуть страницу.

«Но если маг, решивший выбрать страх, отринет сам себя, восстанет против духа и вопреки законам сущности своей пойдет, избрав дорогу смерти вместо правды, он превратится в прах, его достойный – лишь от противного возможен рост, и лишь к нему стекается все то, что не способно выбрать путь смиренья.

И там взревет стихия, обнаружив, что орган отмер, и явит мощь свою – так будет всякий раз, когда мятежный маг рискнет собой минутной цели ради, поправ законы, суть, предназначение и силу, по праву данную ему, скатившись к отрицанию себя, к пути запретному, к пути развоплощенья…»

– Лишь от противного возможен рост, и лишь к нему стекается все то… – прошептал Северус, вглядываясь в строчки. – И ТАМ взревет стихия…

О, черт.

Осознание накатило, как ледяной водопад, на миг оглушив и заставив сердце замереть в панике, чтобы потом забиться с бешеной силой.

ТАМ взревет стихия. На точке «от противного». Идиот – как можно было не догадаться сразу! Северус выпрямился, отбрасывая талмуд на столик, и нервным движением вцепился в перила террасы. Финниган – воздушный маг! И точка, из которой он вырос, противоположная ему, точка, к которой он скатывается – это стихия воды!

А, значит, наводнения – признак того, что он уже «отмер» для стихии, как ее часть, он больше для нее не существует… что он перерос ту стадию, когда вихрь имел над ним власть и отвечал за него. И теперь он, маг клана Воздуха, вляпался, врос корнями – в свою противоположность, смертельную для него… и бунт природы – прямое следствие его действий… Его ошибок, его деградации как мага. О, черт…

«Скатившись к отрицанию себя, к пути развоплощенья…»

Рывком подхватив книгу, Северус ворвался в комнату, швырнул талмуд на диван и вылетел за дверь, машинально захлопывая ее за собой. Надо было найти Уоткинса, немедленно – если этот мальчишка и впрямь собрался следовать своим же решениям и переждать сегодня здесь, не тревожа Поттера с его семейными праздниками, то он должен быть дома. Обязан.

Дома Джеральда не оказалось. Дверь была заперта, но Снейпа впустила безоговорочно – Северус машинально отметил, что Уоткинс, по всей видимости, предполагал – или надеялся? – что когда-нибудь бывший Алхимик все же заглянет к нему в гости, и настроил на него защиту входа. Мысль отдавалась в груди непривычным, пугающе теплым огоньком – с чего бы Джеральду запирать двери от прочих магов, своих ровесников, делая исключение для мрачного стареющего огрызка былой войны?

Раздраженно тряхнув головой, Снейп обследовал помещение, подивившись про себя обилию серых, серо-голубых и серо-зеленых тонов – сам он, как только с палочек вместе с гибелью наблюдателей снялись ограничения, тоже занялся дизайном помещения и вернул комнатам тот вид, к которому привык. Теперь гостиную и спальню снова украшали черно-золотые и черно-алые цвета, оттенявшие его жилье почти двадцать последних лет, проведенных в Хогвартсе.

Он вспомнил, как удивился синеглазый мальчишка, впервые увидев его дом. И говорил потом, что сущность можно стараться скрыть, но то, что составляет комфорт мага, все равно проявит ее, и, как бы маг ни старался спрятать самого себя за внешне непривлекательным фасадом, о нем все равно можно многое понять – по тому, какие цвета ему нравятся…

Спрятав невольную улыбку в уголках губ, Северус в последний раз оглядел тяжелый темно-зеленый с серо-серебряным рисунком балдахин над кроватью – и вышел. Уоткинса здесь не было, причем, похоже, давно – на столе осталась чашка с недопитым и совершенно остывшим чаем. Выскочил куда-то, видать…

На «площади» – расчищенной площадке, бывшей когда-то пепелищем, остатками от домика несчастного огненного мага, заплатившего, пусть и невольно, своей жизнью за их свободу – тоже было пусто. Обитатели поселения просыпались медленно, да и не рвались особенно наружу, предпочитая каждый свое одиночество и выходя только по делу – или по зову Элоизы Твиннесс, добровольно взвалившей на себя организаторские заботы.

Это она раздавала указания и распоряжения, она занималась снабжением и поставками продовольствия, она контролировала эльфов, выбирала время для общих собраний и вела их, назначала дежурных, аналитиков, ответственных за защитные заклятья поселения… и занималась еще массой вещей, о которых Северус предпочитал только догадываться. Он не очень любил Элоизу – и как земного мага, и как женщину, по своей воле превратившуюся в голос, объявляющий местным жителям, как им жить. И то, что только Снейп да еще Уоткинс знали, что она ничего и никогда не решает сама, за исключением бытовых мелочей, мало что меняло в отношении к ней. Она слушает Джеральда и совет представителей кланов, в который – естественно – Северус не вошел, Джеральд, приносящий к ним информацию, слушает Поттера… А, значит, это Поттер управляет всем здесь, в резервации стихийных магов. Пусть и не знает об этом – как и о многом другом.

Элоиза оказалась дома – сидела на террасе за столиком и копалась в каких-то бумажках, испещренных столбиками цифр.

– Здесь его нет, – отрезала она на вопрос Снейпа, почти не отрываясь от пергаментов. – Вообще сегодня не видела.

– И вам тоже доброе утро, – машинально ответил Северус, поджимая губы.

– Случилось что? – отрывисто осведомилась Элоиза, не поднимая головы.

На этот вопрос Снейп и сам хотел бы найти ответ.

А еще лучше – для начала все же отыскать проклятого мальчишку, который собирался остаться в поселении, но снова куда-то исчез. Именно тогда, когда был так нужен.

* * *

– Ты можешь хоть на минуту от дел оторваться? – вздохнув, спросил Драко.

Луна, на мгновение подняв голову, отрешенно улыбнулась ему – и снова уткнулась в кипу пергаментов.

– Да я просто просматриваю… – рассеянно пробормотала она, разворачивая следующий свиток и машинально делая глоток из кубка, который держала в левой руке. – Вдруг что-то срочное…

Часть бумаг валялась на столе перманентно, часть приносили совы – каждый день по нескольку раз, они ломились в окна, казалось, круглыми сутками, временами вынуждая Гарри вспыхивать и, хлопнув дверью, закрываться в «кабинете» – так Драко и Панси негласно окрестили свободную спальню – хотя бы, чтобы иметь возможность спокойно подумать.

И каждый раз, глядя на хмуро покусывающую губы Луну, закопавшуюся в очередных сводках, отчетах, новостях и прогнозах, Малфой мысленно сжимался и холодел, осознавая размах авантюры, в которую они все умудрились влезть.

Сидя в стенах Хогвартса, не видя толком никого, кроме Джеральда, Гарри было легко представлять, что Магический Мир существует как бы сам по себе, и их влияние на него временно, вынужденно и минимально. Что они всего лишь вклинились в ситуацию, которая рано или поздно рассосется сама собой, и никто и не вспомнит о них – потом.

Глядя на Луну, превратившуюся в информационный центр, к которому стекаются все ниточки, видя беспомощность и измотанность, отражающиеся в ее глазах каждый раз, когда в окно влетала очередная сова, Драко понимал, что весь самообман Поттера – такая же попытка держать голову выше волны, чтобы не захлебнуться, как и зелье Концентрации для Панси, которые та хлещет каждый вечер, вычерчивая схемы и систематизируя ритмы известных стихийных Ритуалов.

Они все устали – это было ясно, наверное, даже ни черта не понимающему в их странной семейке Уоткинсу. Усталость врастала под кожу, проступая едва заметными кругами под глазами Луны, ложась скрываемой косметикой бледностью на лицо Панси. Сжимала губы Малфоя в ниточку. Скручивалась темной, пугающей, дрожащей горячей бездной на дне глаз Поттера.

– Ни черта от нас важного за пару часов не уйдет, – заметила Панси. – Иди, посиди с нами. Я потом тебе помогу.

Гарри, который целый день развлекался попытками смотреть на настоящую Паркинсон – ту, которую впервые увидел сегодня утром – вместо того, чтобы, как всегда, просто слушать то, что она говорит, в очередной раз поразился, как сильно разнятся ее слова с тем, как она при этом смотрит на Луну. Взглядом, в котором были и тревога, и беспокойство, и забота – и вовсе не было мрачной язвительности, сквозившей в голосе.

Этим Панси тоже до боли напоминала Снейпа – вот только видеть настоящего Северуса, в отличие от нее, почему-то было легко. Хотя и мучительно – все равно, что смотреться в идеально ровное зеркало при беспощадно ярком свете.

А понимать Панси – это как пробираться куда-то по чуждой, совершенно не приспособленной для тебя, но притягивающей, безумно влекущей местности. Опасно, непривычно, сложно – но это целый мир, которого ты не знал никогда. Мир, существующий отдельно от твоей реальности.

– Ну, за пару-то, конечно… – вздохнув, согласилась Луна – и с сожалением отложила перо, которым делала какие-то пометки.

Она с наслаждением потянулась, окинув их взглядом, опустилась на ковер и подобралась ближе к огню, где, закинув руки за голову, развалился на полу Гарри. Панси опиралась спиной о его согнутое колено, Драко сидел в кресле, скрестив вытянутые ноги, и Луна, подумав, устроилась возле них, прислоняясь виском к бедру.

Тонкие длинные пальцы тут же нырнули в ее волосы, зарылись в них.

– Хорошо, что я хоть камин на сегодня заблокировал, – фыркнул Гарри. – А то все бы в делах целый день возились… Надо было еще и барьер для сов поставить. До утра.

Луна смешно наморщила нос, но промолчала.

– Что-то нашла? – негромко спросила Панси.

Почему-то теперь в ее сухом тоне Гарри вполне различал тревогу, и больше не казалось странным, что Луна всегда улыбается ей – именно так. Откуда и за что – столько благодарности. Столько тепла. Столько нежности – к этой вечно собранной, логичной и до непримиримости «правильной» девушке.

Луна рассеянно кивнула – и тут же пожала плечами.

– Да просто… странно… да ладно, – махнула она рукой. – Лучше налей еще.

Панси улыбнулась – одними глазами – и потянулась за графином. Коктейль по рецепту Лавгуд уже превращался в одну из семейных традиций – как утренние по-слизерински ожесточенно-вежливые перепалки Малфоя и Паркинсон у двери ванной, как манера Гарри и Драко даже в защищенном со всех сторон Хогвартсе спать, спрятав девушек в середину и закрыв их собой, как привычка Луны, не глядя, машинально трансфигурировать то, что оказалось под рукой, в очередные сережки, едва в ее голову приходила идея о том, как они должны выглядеть на этот раз.

Гарри моргнул, сгоняя с лица радостно-дурацкое выражение. Сегодня сережки были похожи на птиц с длинными хвостами, только почему-то прозрачных и переливающихся. Интересно, это Панси не досчитается при случае перьев, или Драко – запонок, или он сам – носков? Однажды, пока он умывался, Луна цапнула даже его очки, и только громкий отчаянный вопль Малфоя спас жизненно важный предмет от участи бижутерии.

– Гарри, – чуть слышно позвал его Драко.

Поттер вскинул глаза – они смотрели на него все трое. Как-то странно смотрели.

– Что? – непонимающе спросил он.

– Вернись на землю, – улыбнулась Панси. – Мы тут, вроде как, по поводу пьем.

Губы Гарри дрогнули в ответной улыбке. Он поклялся сам себе провести этот день рождения без эксцессов. Он и камин закрыл специально, чтобы никто не вломился сюда, и даже заблокировал коридор, которых вел в их комнаты… Магический Мир подождет. Всего один день.

Пусть это будет фобией или паранойей – но призрак прошлого дня рождения до сих пор вынуждал его просыпаться в холодном поту. Всего один раз провести этот день спокойно – неужели он не имеет такого права? Просто, чтобы знать – это возможно, так может быть, и так будет. Если они постараются.

– И что за повод? – усмехнулся Гарри, глядя в глаза Панси.

Каменная стена – вот что они такое. Пробиваться силой – бессмысленно… можно только найти потайную дверь. Или дождаться, пока тебе ее покажут…

Девушка снисходительно хмыкнула и, вытащив из кармана брюк какой-то камушек, бросила его на пол и взмахнула палочкой, отменяя наложенные на него Чары Защиты и Чары Иллюзии.

Гарри вытаращил глаза, не замечая, что невольно приподнимается на локтях.

– Вау… – выдохнул он, когда смог снова начать дышать. – Что это?!

Предмет не поддавался описанию. Он даже форму толком ухватить взглядом не позволял – над черной матовой подставкой в виде короткой ножки с чашей переливалось, дрожало, искрилось… нечто.

– Это? – Драко сполз с кресла и уселся на пол. – Ну… видишь ли, мы не пришли к единому мнению о том, как это должно выглядеть. Поэтому пока что оно выглядит так, как ты хочешь.

Гарри снова ошеломленно моргнул – и протянул руку, пытаясь коснуться ладонью размытого хрусталя, наполненного сочными, глубокими, перетекающими друг в друга красками.

– Стоп! – тут же скомандовала Панси, хватая его за запястье. – Не трогай пока. Я объясню сначала.

В глубине стекла медленно вращалась бездна. Затягивающая, как водоворот, как смерч. И, Мерлин их всех побери, но этот камень абсолютно точно не был твердым и не имел точной формы – он то неуловимо вытягивался вдоль вертикальной оси, то раздвигался вширь, то вдруг начинал таять по краям, превращаясь в кристалл. Если такое, конечно, вообще возможно…

– Что ты видишь? – негромко спросила Панси.

Гарри завороженно смотрел вглубь хрусталя.

– Ну… – прошептал он. – Там что-то синее. И серебряное… Движется и… нет, уже зеленое. Вроде как… вихрь, или воронка…

– Там три сектора, Гарри, – мягко сказала Панси, беря его за подбородок и поворачивая лицом к себе. – Один, действительно, темно-синий. Второй – серебристо-серый. А третий – зелено-коричневый. Пока ты не определишь форму и не активируешь амулет, они будут болтаться там вперемешку. А потом разделятся.

– Амулет? – настороженно переспросил Гарри. – А… что?! – выдохнул он, сопоставив в голове все, что только что услышал. – Так это…

Луна вздохнула.

– Ну да, – она безмятежно пожала плечами. – Мы подумали, что было бы здорово, если бы у тебя была такая штука. И сделали ее, втроем. Для тебя.

Гарри перевел остекленевший взгляд на Малфоя. Тот с вызовом поднял голову.

– Ты – глава семьи, Поттер, – тихо произнес он. – У тебя должен быть контроль над нами. Или еще один способ связи – назови его, как хочешь. Эта стекляшка – часть нас троих. И она – твоя. Мы хотим, чтобы она была у тебя. Это правильно.

Дышать определенно не получалось – но, пожалуй, сейчас воздух был последним, о чем Гарри мог бы задуматься. Все еще не найдя нужных слов, чтобы выразить все, что следовало бы, он умоляюще обернулся к Панси.

– Обычное заклинание, которым создают мысливы, – невозмутимо пояснила та, не дожидаясь вопроса. – Если стихийный маг правильно представит, что именно хочет сбросить в выбранный предмет, то он оставляет в нем не просто воспоминание, как люди, а кусочек стихии, который есть в его душе. Кусочек себя. Камень зачарован так, что, как только к нему прикоснется маг, то получит доступ ко всему, что есть в амулете. Подчинит его себе – а, значит, отчасти и нас. Это дает… например, возможность связаться с любым из нас, если мы далеко, или со всеми сразу одновременно. А еще – чуть большие способности по части чтения мыслей и прочих ощущений. Ну, а форма… – она улыбнулась. – В общем, мы, правда, не смогли договориться. Луна хотела каплю, я – геометрическую фигуру, Драко настаивал на облаке… Выбери сам. Или оставь так, если хочешь.

Гарри медленно выдохнул и опустил глаза. Мерцающий хрусталь по-прежнему переливался сине-зеленым перламутром, притягивая взгляд.

– Зачем?.. – чуть слышно прошептал он наконец.

– Это просто подарок на день рождения, – Панси пожала плечами – так, будто более исчерпывающего ответа не требовалось, и добавила уже мягче: – Гарри, мы всего лишь хотим, чтобы ты знал, что именно ты значишь для нас. Именно ты.

Ее ладонь снова осторожно улеглась на его запястье. Теплая, сухая ладошка.

– Ты можешь доверять нам, – спокойно сказал Драко. – А мы знаем, что можем доверять тебе. Поэтому и хотим, чтобы у тебя был такой амулет – ты наверняка придумаешь, как его лучше использовать. Разве этого не достаточно?

Поттер молчал – и они замолчали тоже, кто – терпеливо дожидаясь решения, кто – с улыбкой поглядывая на него, кто – надеясь и переживая, понравился ли ему подарок.

Такие разные… все… Такие разные. Его семья.

Гарри медленно поднял глаза. Они смотрели на него – открыто и просто, Луна хлопала ресницами, Панси ухмылялась, а Драко со спокойным вниманием вглядывался в его лицо. Они верили, что он оценит их жест. Что сделает правильный выбор и примет их – и в таком виде тоже. Что согласится еще на одну дольку власти – над ними.

Что его решение будет верным – что бы он сейчас ни решил.

– Спасибо… – прошептал Гарри. Губы дрожали, и пришлось сжать их, стиснуть зубы.

Но руки дрожали все равно – и тогда он просто вытянул из заднего кармана палочку и, закрыв глаза и выдохнув, попытался сосредоточиться. Как там она говорила – правильно представить?..

Потом был сдавленный возглас Лавгуд, и Гарри, хоть и не видел – знал, что от кончика палочки тянется ярко-оранжевая, искрящаяся размытая нить. Из его виска – туда, куда он ее подталкивал. К еще не активированному амулету на матовой черной подставке.

Одно движение – и в мешанину красок вплелся еще один цвет. Цвет огня.

– Дай руку, – попросил Гарри, глядя в глаза сидящей напротив Луны.

Ладонь Панси у него уже была, и, переплетясь с ней пальцами, он потянул ее к протянутой руке Луны, а потом, зацепившись и за нее – ко все еще лежащей на ковре ладони Драко.

– Говоришь, кто первым коснется? – кусая губы, спросил он у Панси. – А если – одновременно? Что будет?

Вот теперь они вытаращились на него – одновременно, все трое.

– Я хочу, чтобы мы могли пользоваться им все, – ровно сказал Гарри. – Малфой?

Драко, остолбенело моргнув, машинально поднял, наконец, руку и протянул к ним.

– Надо просто коснуться всем вместе? – уточнил Поттер.

Панси ошарашенно кивнула, не сводя с него пристального взгляда. Не ожидали? – мысленно ухмыльнулся Гарри. Неужели я настолько непредсказуем? Такое признание – это ж почти что еще один полноценный подарок…

И, не давая им времени задуматься или возразить, он решительно опустил четыре переплетенные руки на поверхность сияющего хрусталя.

В конце концов – это ведь его вещь? Он вправе распоряжаться ей так, как ему кажется правильным. Раз уж он – действительно глава семьи.

* * *

За окнами повисла беспросветная серость – дождь лил еще с вечера, но ночью он убаюкивал, ровно шелестя по стеклу, превращая тихую ласку засыпающих рук в полноценное, упоительное ощущение завершенности. Теперь же, при свете тусклого и какого-то промозглого утра, он неуловимо раздражал, вынуждая стискивать зубы и морщиться.

А еще больше раздражали порывы шквалистого ветра, от которых чуть слышно, но противно скрипели ставни и потрескивали решетки на окнах.

Не то чтобы Драко не любил ветер. Просто непогода, наползшая на Хогвартс еще неделю назад, в середине когда-то душного лета, пока только усиливалась, и Малфой все чаще ловил себя на мысли, что тоскует по солнцу. Он привыкал к теплу медленно, как прихотливое растение, и врастал в него, казалось, всей кожей – ему не нравилось теперь даже то, что дождь зарядил, похоже, на всю ближайшую вечность.

А, возможно, ему просто не нравился дождь, вызывая не лучшие ассоциации.

От очередного порыва хлопнула ставня, и свернувшийся в кресле Гарри тоже едва заметно поморщился, отбрасывая в сторону пергамент и разворачивая следующий.

– Может, не стоит так активно напирать на Министра? – хмуро поинтересовался он у Луны, поднимая голову. – Это выглядит так, словно нам есть что предложить взамен.

Та отмахнулась, не глядя.

– Вот именно так пусть и выглядит, – резко ответила за нее Панси. – Люди сами придумают, что должно быть взамен. Наше дело – только растормошить их и натравить на существующее правительство.

Они иногда сплачивались вот так – даже не глядя друг на друга, но словно превращаясь в неразрывно связанную единицу, непробиваемую стену, и несмотря на молчание и кажущуюся заинтересованность Луны лежащим перед ней текстом, становилось ясно, что она вся – на стороне Панси. И они будут упираться до последнего, полагая, что им виднее.

– Нам нечего делать в политике, – упрямо возразил Гарри, переводя на Паркинсон сумрачный взгляд. – Это – не наше дело.

– Не твое, – спокойно поправила Панси. – Вот ты и не заморачивайся. В финансовые заботы Малфоя не лезть ты же способен? Вот и сюда не лезь. Сами справимся.

Драко фыркнул, поглядывая на них из-под упавшей на лоб челки. Смотреть, как бывшая сокурсница ставит Поттера на место, было тем еще развлечением – зная, с какой легкостью Гарри в нужные моменты менял роли, одним яростным рыком или взглядом превращая девчонок в послушные его слову тени.

Он вышколил нас, как натренированную армию, подумал Драко, глядя на снисходительную улыбку снова опустившего голову Поттера. Мы выучили, где можно настаивать, а где необходимо заткнуться и действовать, не думая в эти моменты, не рассуждая, не слыша ничего, кроме голоса Гарри. Это ведь даже уже не любовь – это намного больше. То, чего никогда не было, наверное, даже у Дамблдора – ему, насколько Драко помнил, все-таки пытались возражать, выражать недовольство и прочие не всегда уместные сомнения… пусть даже и поступали в итоге все равно так, как он хотел.

Хотя, наверное, Дамблдор – как и Том Риддл – никогда бы не смог отдать своему ближайшему кругу равноценную власть над ним. То, что с такой легкостью вчера сделал Гарри, настроив подаренный ему связующий амулет на всех четверых.

– Доброе утро! – раздался из камина срывающийся от радости голос.

И очарование кончилось.

Закончилось все, мгновенно – остался только промозглый сумрак за окном, и неровный свет факелов, и до оскомины приевшаяся фигура осторожно выбирающегося на ковер Уоткинса.

И тоска.

– Джерри?.. – как-то неуверенно уточнила вскинувшая голову Луна. – У тебя все в порядке?

– Все замечательно! – выдохнул тот, с размаху падая в кресло напротив Гарри и вытаращиваясь на него с диким энтузиазмом. – Лучше и быть не может! Честное слово.

Драко невольно поморщился – сегодня и без того нередко несдержанный Уоткинс превзошел сам себя. От него так хлестало сумасшедшей, безумной, какой-то отчаянной радостью, словно он только вчера, всего на день оставшись без связи с Поттером и его советов, самолично придушил Финнигана и пришел поделиться новостью. А точнее – попросту похвастаться.

Он был горд собой и счастлив настолько, что от его эмоций сводило зубы. И мгновенно разболелась голова – боль потекла от висков к плечам тупыми усиливающимися толчками. От Драко не укрылась мелькнувшая на лице Луны гримаса – ей тоже было тяжело находиться рядом с настолько возбужденным существом. Точнее, ей наверняка было на порядок больнее.

– Так, вот что! – не выдержав, рявкнул Малфой. – А ну, живо приведи себя в порядок и успокойся! Тебе не говорили, что…

– Драко! – прошипела Панси, буравя его тяжелым взглядом.

– Что – Драко? – повернулся к ней тот. – Кажется, я слишком долго молчал в тряпочку, и эта разнузданная скотина успела распуститься вконец.

Его трясло – руки дрожали от едва сдерживаемого гнева, и тот факт, что Уоткинс даже не удивился его вспышке, лишь снисходительно хмыкнул, отвечая одновременно и на горящий взгляд Поттера, бесил еще сильнее. На самом деле, сейчас Малфоя бесило все – и то, что Джеральд вламывается в их комнаты, как к себе домой, и то, что ведет себя временами, как имеющий все права хам, а не посредник на побегушках, взятый на свою должность за неимением лучших кандидатов… И то, что Северус в последние недели становился все более тягостно задумчив и мрачен при упоминании его имени – что бы там между ними ни происходило, и то, что Луна сейчас сидит, сжав виски ладонями, и молча терпит, терпит – они все только и делают, что терпят этого наглеца, оправдываясь насущной необходимостью, и затыкают ему, Малфою, рот каждый раз, как только тот пытается возмутиться обосновавшимся в их жизнях Уоткинсом, и обвиняют его то в ревности, то в паранойе, то еще непонятно в чем…

– Заткнись, – глухо процедила Панси, не сводя с него многообещающего взгляда. – Драко, немедленно. Пожалуйста.

Больше всего хотелось встать и с наслаждением хлопнуть дверью, забрав с собой Луну. Но почему-то меньше всего улыбалось оставлять Гарри – да и Панси – наедине с этим чуть не подпрыгивающим от своего маленького ублюдочного счастья придурком.

– Что-то случилось? – отрывисто спросил Гарри, глядя на Джеральда. – Что с тобой сегодня?

– Сегодня – лучший день в моей жизни, Гарри, – искренне сообщил тот, сверкая улыбкой и не обращая внимания на тяжело дышащего за его спиной Малфоя. – Да, кстати – с днем рождения тебя.

– Спасибо, – все тем же напряженным тоном машинально откликнулся Поттер.

Они сидели, откинувшись каждый на спинку своего кресла, и низкий журнальный столик между ними почему-то впервые, казалось, разделял их, а не объединял общей целью. Будто барьер между дуэлянтами, невпопад подумалось Драко.

Он встал и, отойдя к окну, медленно уселся на подоконник, обхватив колено. Ему хотелось видеть лицо этой твари – то ли из мазохизма, то ли просто на всякий случай. Малфой не собирался больше терпеть. Уоткинс заслужил выволочку, и он получит ее независимо от пожеланий Панси. Не сейчас – так чуть позже.

Луна едва слышно охнула – и Драко, не удержавшись, протянул руку и сжал пальцами хрупкое плечо. Девушку тоже трясло – еще бы, мрачно подумал Малфой, если сюда каждая сволочь будет в таком разобранном состоянии вламываться…

В разобранном… это стихийный-то маг? Живущий один, без партнера? Да он что, вконец рехнулся, это же…

Мысль оборвалась, потому что Джеральд поднял глаза и уставился на застывшего на подоконнике слизеринца. Потому что он никогда – никогда раньше – не смотрел ТАК. С таким яростным, всепоглощающим, сносящим все на своем пути предвкушением.

Глубокие, как бездонное небо, синие глаза вдруг показались Малфою бездной, пустотой, распахивающейся перед ним. В ушах возник тонкий, почти на пределе слышимости, звон, перерастающий в тихий вой, и это тоже было невыносимо, чудовищно странно – ударов стихии Драко не чувствовал уже давно. С тех самых пор, как Гарри снова появился с ним рядом.

Малфой был абсолютно уверен, что ощущает дыхание Уоткинса на своем лице. Как легкое, едва ощутимое дуновение ветра.

А потом синий взгляд снова скользнул к Гарри, и только тогда Драко смог выдохнуть.

– Извини, что не смог прямо вчера поздравить, – ухмыльнулся Джеральд. – Вы ж тут камины позакрывали… а у меня подарок для тебя был. И сейчас есть.

Поттер слегка приподнял бровь, но Драко слышал, чувствовал даже со спины – Гарри напряженно, лихорадочно обдумывает что-то, он тоже понимает, что все это – неправильно, что Джерри никогда не вел себя так, что у Уоткинса, должно быть, окончательно крыша поехала, в конце концов, ему всего шестнадцать, а на него столько взвалили, магу и без того жить непросто, наверняка он не справился, не удержал поток силы, а они – не заметили, ничего не заметили, уткнувшись каждый в свои дела и просто используя мальчишку, пока он еще балансировал на краю… Пока не стало поздно.

В конце концов, Драко кое-что знал о том, как именно сходят с ума воздушные маги. Правда – за такой срок?..

Что-то не складывалось, упорно и категорически. Никак.

– Встань, – вдруг тихо скомандовал Поттер.

Он что-то понял – или заподозрил – Драко не знал, что именно, он только от всей души надеялся, что, может, Гарри сейчас понимает, что происходит. Или хотя бы догадывается.

Джеральд расплылся в улыбке – и полез в карман, и рука, когда он вытащил ее обратно, была сжата в кулак и протянута чуть вперед, демонстрируя – здесь что-то есть.

А затем он слегка сдвинул в сторону большой палец.