Текст книги "Сдвигая звезды в небе (ЛП)"
Автор книги: cocoartist
сообщить о нарушении
Текущая страница: 28 (всего у книги 42 страниц)
Сон, от которого он пробудился сегодня, был новым. Это был летний день в саду, и он, наблюдающий за тем, как она читает. Во сне она ела клубнику, этот надутый ротик обхватывал красный плод. Сон был одновременно нежный и необъяснимо эротичный. Это выбило его из колеи.
– Темпус, – скомандовал он. Всего пять часов утра субботы. И не было никакой необходимости еще несколько часов покидать этот подземный мир. Возможно, что ни того, ни другого не хватятся до обеда. Он притянул ее ближе к себе и начал размышлять.
Теперь, когда он попробовал это, он понял, почему греки строили лагеря на берегах Трои и ждали в течение десяти лет. Почему даже самые скучные студенты из его факультета выставляли себя дураками из-за женщин.
Но это было не то, что было у них. Это было намного выше всего, что эти глупцы называли любовью. В этом мире было две прекрасные вещи: сила и Гермиона Дирборн.
Он понимал, что убьет любого, кто попробует забрать ее. Понимал, что когда она смотрела на него, то видела именно его.
– Ты мое создание или моя погибель? – спросил он вслух.
– И то, и другое, – сонно пробормотала она, наконец, пошевелившись. – Сколько сейчас времени?
– Только пять, – заверил он ее. – Никто не хватится нас еще несколько часов. Ложись спать.
– Не делай так больше. Не отталкивай меня одной рукой и не притягивай ближе другой.
Она никогда раньше не казалась такой уязвимой, и он почувствовал, как что-то шевельнулось в нем, возможно, тень чувства вины.
– Не буду.
– Я не должна тебе доверять, – прошептала она в темноту комнаты, – но я доверяю. Если ты предашь меня, то я убью тебя.
В ответ он скользнул рукой к месту соединения их тел, где уже было горячо, и делал ей приятно, пока она полностью не проснулась, извиваясь под ним. Тогда он снова оказался внутри нее, ощутив ту магию, которую они никогда не проходили на уроках. И снова почувствовал сладкий триумф и что все это было похоже на форму чего-то божественного.
***
После этого наступили безмятежные дни, которые не могли испортить даже экзамены. Весна сменилась летом, и шотландское нагорье наслаждалось теплой погодой, а горы купались в лучах июньского солнца. Время, казалось, ускорилось, пока стремительно приближались ТРИТОНы. Будто они дошли до вершины лестницы, находящейся на краю утеса, с которой должны были спрыгнуть в мир за пределами замка. Их сверстники стали раздражительными и переутомленными. Двое студентов уже лечились в больничном крыле после приема запрещенного усилителя памяти, а еще один – от передозировки энергетических зелий.
Они занимались на открытом воздухе, претендуя на место у озера, которое было только для них двоих. Повторение тем стало не столько рутиной, сколько наслаждением, когда у них было время похвастаться перед друг другом умом и сообразительностью – амбициозные, беззаботные и счастливые. Гермиона сдавала эти экзамены раньше, поэтому могла позволить себе не беспокоиться о результатах во второй раз. А Том просто не мог представить себе, что у него что-то плохо получается.
– Нет, – говорила она, ликуя, – это Марион, а не Мэри Фишборн создала Напиток живой смерти.
***
– Ты знаешь, где яблоки? – спросила она Серую Даму, когда та ждала ее в комнате вечером в среду, пока другие девочки занимались внизу.
– С диадемой, в месте, где я умерла. Принеси мне карту, и я покажу.
Гермиона призвала волшебный атлас из самых глубин своего сундука, и Серая Дама показала ей приблизительно ближайшее место в лесу. Это был радиус в несколько километров – задача не из легких.
– Один парень… мой друг со Слизерина… он найдет тебя, чтобы спросить о диадеме. Можешь рассказать ему, если захочешь, но не упоминай о яблоках. Сначала их найду я. Пожалуйста.
– Он уже много раз говорил со мной, но я здесь из-за тебя, дочь Елены. Ты единственная, кому я расскажу о яблоках.
Гермиона прекрасно понимала, что это более важная тайна, чем диадема. И эту тайну надо хранить от Тома. Они оба будут в поисках, но она должна найти их первой, чтобы скрыть от него истинный источник бессмертия.
– Через много лет другой парень тоже спросит тебя о ней. Парень по имени Гарри. И он уничтожит ее ради общего блага.
– Я буду ждать этого Гарри.
– Возможно, после того, когда диадема исчезнет, ты сможешь пойти дальше.
***
По возможности они сбегали в Тайную Комнату, хотя больше и не оставались там на всю ночь. Эти украденные мгновения превратили место в то, что она теперь считала порочно прекрасным. Она влюбилась в его страсть, в его нежность, в его руку на своей шее.
***
– Я не хочу уезжать, – сказал он ей однажды, глядя на сверкающее озеро, а острые скулы его лица выделялись от тоски. – Это единственное место, где я чувствую себя как дома.
Уже был третий день экзаменов, и повторение стало утомительным, а сама сдача – тревожно легкой. Гермиона прислонилась к его груди и проверяла Тома по своим записям. Она удивилась, что он так легко объяснил ей причину теперь уже редкого плохого настроения. Даже подозрительно легко, подумала она. Но потом попробовала новую тактику. И возможно, это был ее самый глупый и больше подходящий для Гарри план. Но никто из тех, кто имел для него значение, никогда не верил, что Том Риддл может быть кем-то лучшим, чем Плохим. Не просто плохим, а с большой буквы «П» – Плохим. Даже Альбус, который, возможно, вместо постоянных подозрений мог бы все изменить, если бы дал Тому шанс.
– Что ты собираешься делать, когда мы выпустимся? – спросила она, зная, что он не принимает сочувствия. И Гермиона не могла рассказать ему, что когда-то чувствовала то же самое. Для нее Хогвартс был местом, которому она больше всего принадлежала. И она не могла рассказать ему, как ей было тяжело возвращаться каждое лето в магловский мир и смотреть, как она медленно отдаляется от собственной семьи. И когда Гарри сказал, что пришло время, она последовала за ним. Потому что должна была. И потому что Гарри был для нее таким же домом, как и Хогвартс.
И как странно было не чувствовать, что это ее дом. Что она оставила собственный мир в таком недоступном для нее месте, похожем на мучительные воспоминания о счастье. И несмотря ни на что, она попала в новую семью, которая образовала внутри нее маленький горький клубок, иногда шепчущий, что на самом деле ее лишили магического воспитания. Она не могла сказать Тому, что понимает его горечь. Но она понимала.
Она любила своих родителей, любила воспоминания о детстве, но никогда не чувствовала себя полностью дома в их мире. Она прожила двадцать лет, стоя по обе стороны непреодолимой пропасти, задолго до того, как узнала о мире, в который попала.
Нет, она не могла рассказать об этом Тому. Но она могла показать ему, что человек тоже может быть домом.
– Я еще не совсем уверен, – ответил он, стараясь звучать непринужденно, но она удивилась тому, как напряглось его лицо. – Мы это давно не обсуждали.
Она улыбнулась и провела пальцем вниз по скулам, будто вырезанным из стекла.
– Я все еще хочу изменить мир, – сказала она, положив голову ему на плечо, вспоминая их первый настоящий разговор. Каким другим, каким человечным он казался ей сейчас, по сравнению с тем, кем был тогда.
– Я тоже.
– Ты назвал меня нелепым созданием, – поддразнила она его и получила улыбку в ответ. – Это был первый раз, когда ты произнес мое имя.
– Тогда ты меня очень расстроила. И все еще бываешь такой – со своей раздражающей моралью, лицемерием и тем, как ты используешь свою улыбку в качестве оружия, когда не хочешь отвечать на мои вопросы.
Его тон сменился с нежного на более мрачный, когда Том закончил фразу, и она почувствовала что-то скрытое за этим поддразниванием.
– Какой вопрос, – осмелилась спросить она, – ты хочешь мне задать?
Он повернулся и взял ее за подбородок левой рукой, пальцами крепко вжавшись в кость – резкая смена момента нежности ранее.
– Останешься ли ты на моей стороне, пока я буду делать все то, что захочу или однажды решишь, что я слишком сломлен, слишком мрачен и слишком безжалостен?
Они смотрели друг другу в глаза, напряжение нарастало, пока она впервые за несколько недель задумалась, действительно ли он причинил ей боль.
– Я же говорила тебе быть лучше, – ответила она. – В том-то и дело, Том. Будь лучше, или да, я просто уйду.
Он горько рассмеялся и отпустил ее.
– Я думал, что любовь должна быть безусловной, – усмехнулся Том.
Любовь? Так вот что это было? Еще некоторое время они сидели молча, ветер шевелил поверхность озера, а тени стали удлиняться.
– Я так не думаю, – ответила она спустя время. – Ты заслуживаешь Гермиону, которая бросает тебе вызов и подталкивает тебя, которая может не отставать и уравновешивает тебя. Захотел бы ты меня, если бы я выбрала обычную жизнь, которую хочет, скажем, Анча? Нет. Тебе нужна моя лучшая версия. И я хочу лучшую версию тебя. Мне нужен Том Риддл, а не кто-то, развращенный властью до безумия.
Он закатил глаза, и гнев растаял в нем, когда Том перевернулся на живот, вытаскивая другую книгу.
– Этого не случится, – сказал он ей недовольно.
Она ничего не могла высказать его высокомерному лицу, поэтому просто открыла книгу, и некоторое время они читали в тишине.
– Больше всего на свете, – нарушил угрюмое молчание Том, – я хочу учиться. Твой отец сказал, это лучше всего. Он сказал, что они учат нас основам и ожидают, что мы будем удовлетворены. Он сказал, что большинство волшебников и ведьм никогда не получают доступа и к частице своей силы. Они просто выучивают минимум заклинаний и идут толкать бумагу в Министерстве или заводят детей. Он сказал, что это потому, что слишком много магии может быть опасно… Но я уже опасен, любовь моя, и ты тоже, и я хочу выяснить, существуют ли какие-то рамки.
– Что, если ты потеряешь себя на этом пути?
– Этого не будет. У меня есть ты, чтобы удерживать меня рядом.
Теперь он снова был напряжен, она почувствовала, как что-то вибрирует между ними, пробиваясь сквозь ее собственное беспокойство от его слов. Если она действительно привязала его к себе, что может произойти между ними, чтобы разорвать эту связь?
– Я тоже хочу учиться, – призналась она. – Учиться так, чтобы узнать…
Он поцеловал ее прежде, чем она закончила свой следующий выдох. И его поцелуй был полон обещанием силы. Действительно, опасной вещью.
***
– Я знаю, у вас… отношения, – сказал Альбус, сидя за огневиски в ночь, когда у нее закончился ее последний экзамен. – И он, конечно, кажется от этого лучше. Но я не могу ему доверять. Если есть хоть что-нибудь…
– Я бы тебе сказала, – заверила она крестного. – Он добр ко мне, но он не хороший человек. Я надеюсь, что он сможет стать таким, но боюсь, что и нет.
– Тогда почему?
– Безусловно, – сказала она, – ты лучше всех можешь это понять.
***
– Я не уеду до августа, – сказала ему Гермиона, перекатываясь на кровати в Тайной комнате. – И это только на несколько месяцев.
– Почему ты не можешь сказать мне куда?
– Потому что, – твердо ответила она, – это не мой секрет. Это друг профессора Дамблдора. Я не могу сказать тебе, где именно, и я все равно не знаю точное место. Но это где-то в Северной Европе, так что мне будет ужасно холодно. И я буду скучать по тебе все это время.
Он улыбнулся и поцеловал ее.
– Я не могу винить тебя за жажду знаний, – сказал он. – Это то, что делает нас похожими.
– Где будешь ты? Уже решил?
– Нет. Я кое-что ищу. Кое-что важное. К тому же, такие люди, как мы, не нуждаются в работе. У нас есть все время, деньги и власть, чтобы проложить собственный маршрут.
И это было правдой. В этом они были похожи.
***
– Ты знаешь, – спросил он ее в последний вечер в Хогвартсе, почти на том же самом месте, их месте, скрытом от глаз большей части территории школы, – в чем формальная разница между светлой и темной магией?
Гермиона думала, что знает, но ей было любопытно узнать, куда приведет это отклонение от темы пересмотра Древних рун, и жестом попросила его продолжить.
– У них есть список запрещенных заклинаний, но нигде не сказано, почему именно эти. Никто так и не определил, по какой причине. Но еще они не понимают, что любое заклинание может быть темным.
– Любое заклинание?
– Всякая магия имеет свою цену. Большая часть так называемой светлой магии использует бесконечно малое количество магической энергии. Видишь ли, но это не навсегда. Ты можешь превратить иглу в мышь, но это просто игла, которая выглядит и действует как мышь. Только так называемое темное заклинание может заставить иглу превратиться в мышь. Ты можешь убить человека с помощью магии света, и можешь ранить человека с помощью магии света, но ты не можешь фундаментально и навсегда изменить человека с помощью магии света. Если бы я превратил тебя в кошку, профессор мог бы снять заклятие… Порез можно было бы исцелить. Видишь, это просто выбор времени. Заклинание, которое ты применила против нашего общего знакомого возле твоего дома… Любой целитель смог бы остановить тромб. Но Авада Кедавра не может быть заблокирована, если выполнена правильно. А значит, цена гораздо выше. Темная магия что-то берет… но также и отдает. Об этом никогда не упоминают. Она вознаграждает пользователя, но требует определенной цены.
Том любил поболтать. Ему нравился звук собственного голоса. Он не был дотошным парнем. И все же то, что он говорил, заставило что-то, что она упустила в магии, встать на место.
Великая магия требовала жертв. И она принесла жертву в начале этого года, когда пообещала себе – пообещала своей ярости – создать Губрайтов огонь. Гермиона поняла, что дала клятву самой магии о том, что будет ждать и учиться, пока не сможет войти в дымящиеся руины разрушенного войной мира и изменить его к лучшему.
Она вспомнила это, когда улыбнулась ему и сказала правду, которую проглатывала неделями.
– Ты говоришь, что хочешь изменить мир… но проблема в том, что ты никогда не мог понять, что сила и слава – разные вещи. Люди с реальной властью не получают большой славы. И они, конечно, не позволяют, чтобы ими управляла жажда мести или агрессия.
– А как бы тогда это сделала ты? – спросил он, бледный и разъяренный.
– О, дорогой, я тебе этого не скажу. Ты можешь начать первым, скажем в ближайшие сорок лет, а потом, когда потерпишь неудачу, настанет мой черед. И ты сможешь посмотреть мой мастер-класс. Согласен?
К ее удивлению, он взял ее руку с волшебной палочкой в свою и сказал: «Я не потерплю поражения. Так что это сделка».
По их рукам пробежала волна магии, и Гермиона поняла, что совершенно случайно дала клятву этому человеку.
– Я позволю тебе сжечь мир дотла, – сказала она ему, – а потом приду и построю его по своему образу и подобию. И они полюбят меня за это.
***
На выпускную вечеринку семикурсников она выбрала красно-синий наряд. Струящийся шелк мантии кроваво-красного оттенка, цвета крови, отсылающий к сердцу, красный по-гриффиндорски, пронизанный голубыми венами на поверхности.
Они не танцевали с Томом с Нового года, и, зная о бесчисленных обнаженных ночах между ними, их шаги сливались воедино, величественные и плавные.
– Ты должна быть королевой всего этого, – прошептал он ей, наполовину опьянев от шампанского, крепко прижимая к себе. – Я сделаю тебя королевой.
– Королевой пепла, – ответила она. – Я сама могу стать королевой, если захочу.
Но она дала ему обещание, и поэтому позволила ему вести.
А после пира он отвел ее туда, где Тома в последний раз ждали его рыцари, и она, не дрогнув, наблюдала за тем, как они празднуют свое освобождение в мир.
Комментарий к Безмятежные дни. Часть 1.
Извините за небольшое отсутствие. С переводом все окей, он продвигается быстрыми темпами, просто я попридержала несколько глав, чтобы потом не было больших перерывов. Мне поступил большой заказ на перевод книги, и чтобы я не отвлекалась на перевод фанфика, решила сделать всё наперед. Лучше подождать сейчас недельку, чем потом пропасть не знаю насколько. Мне осталось всего 10 глав до конца всего фанфика, так что думаю теперь буду заливать сразу по несколько глав.
И справка из главы: Теперь Гермиона была в его владениях: добровольно попробовала зернышки граната*. О чем здесь речь(или к чему отсылка): согласно мифам дочь Зевса ест зернышки граната, а потом Аид забирает ее в подземный мир.
========== Безмятежные дни. Часть 2 ==========
Мы в ответе за тех, кого приручили
А.Сент-Экзюпери.
Люди всегда говорят о силе воображения, мечтах, надеждах как о чем-то чистом, добром и что это спасет мир.
Гермиона Дирборн же считала, что все эти мудрые старики с их афоризмами в цитатах просто никогда не встречались с Томом Риддлом.
Том Риддл был жадным коллекционером знаний, но также был очень специфичен.
Он обладал удивительной способностью игнорировать ключевые события или факты, потому что они его просто не интересовали. Он был одержим властью, но не мог сказать вам, кто был министром магии. («Это не сила, – сказал он ей однажды. – Это неуместно».) Он не заметил окончания Второй мировой войны. Он знал самые малоизвестные темные заклинания, но забывал довольно простые, которые казались ему бессмысленными. Точно так же Том не интересовался правилами магии, как их понимала она, напрягая свою, казалось бы, безграничную волю и воображение, чтобы заново поставить цели.
Вот почему она получила в целом более высокие оценки, чем он, и вот почему после напряженного момента он рассмеялся и сказал, что ему все равно.
–Ты лучше пишешь эссе, – сказал он одним августовским утром, когда они раскрыли свои одинаковые пергаменты. – Кого это волнует? Кроме того, будь ты обычным человеком, меня бы здесь не было.
Но Гермиону это волновало: его сила не принадлежала ей, но победа не была бесполезной. Оценки Тома по практике зашкаливали по каждому предмету, и он получил рекордный результат в Защите от Темных искусств, заработав особую благодарность от Министерства.
***
Том был дитя грез, но, в отличие от большинства мечтателей, он мог воплотить их в реальность. Его грезы не были заключены в спящую ночь, чтобы оказаться смытыми восходом солнца: он грезил с открытыми глазами и с палочкой в руке, и ничто в нем не препятствовало сомнению обычных людей. Если он хотел что-то сделать, он это делал.
Гермиона подозревала, что большая часть его силы исходила от этой беспрекословной уверенности.
Именно так он смог подставить Хагрида с Тайной комнатой, своего дядю с отцом, бабушкой и дедушкой. Не было такой черты, которую бы Том не переступил. Но обратной стороной этого было то, что он творил магию, о существовании которой она даже не подозревала. Он верил, и это происходило.
Он создавал столько же, сколько и разрушал.
Это опьяняло, и она не могла уйти прочь.
***
Гермиона Дирборн же придерживалась логики, которая позволяла своему сердцу управлять собой гораздо больше, чем она этого осознавала. Она помнила почти все, чему когда-либо училась, и могла хладнокровно применять это в сложных ситуациях. Гермиона превращала гобелены в камень в разгар битвы. Она разгадывала тайны и поддерживала жизнь Гарри Поттера в течение многих лет, несмотря ни на что. Она шантажировала и использовала других, чтобы делать грязную работу, готовилась к предательству и научилась использовать воображение, чтобы дополнять свою логику. Она могла урезонить морально проблематичные поступки, если они не казались эгоистичными. Она выросла, подвергая сомнению все, кроме правил.
Она начала понимать, что невозможное возможно за месяцы, проведенные в палатке с мальчиком, не совсем похожим на того, с кем она теперь делила постель.
Иногда ей казалось, что если бы она могла научиться быть такой же безграничной в вере, как Том, при этом оставаясь благоразумной, то ее было бы не остановить. Высокомерие Тома однажды станет его падением. Она знала, что он совершит ошибки, которые сама она бы никогда не совершила, если бы захотела обойти правила. Он не был хорош в планировании или деталях и постоянно недооценивал других людей.
Но она знала, что пройдет двадцать пять лет, прежде чем он вернется, чтобы начать восхождение как лорд Волдеморт. И однажды утром в маленькой гостиной Уэльского замка Гермиона посмотрела на него, пока летнее солнце пробивалось сквозь окна, и увидела, как он улыбается одному из ее магловских романов. И задумалась о том, как такое возможно, что этот мальчик, этот мечтательный и опьяняющий мальчик, может превратиться в монстра.
– Что читаешь? – спросила она, отвлекаясь от непонятного свитка С-14, который Доминик прислал ей на тему фейри. Это была одна из редких письменных записей об их исчезновении, и она начинала верить в то, что интуиция правильно подсказала ей причину их исчезновения и ту связь, которую она обнаружила благодаря Тому.
Год назад она даже не верила, что они действительно существуют. Какой ограниченной она была в молодости, и как теперь благодарна Ксенофилиусу Лавгуду за то, что он когда-то ей на это указал. И благодарна Альбусу за тяжелый урок того, как он ее использовал.
– Сердце тьмы, – ответил Том. – Очень хороший, хотя главный герой немного слабоват.
Возможно, она обманывала себя, и он уже превратился в чудовище. А также в убийцу, но и она тоже. Ей было интересно, что делает кого-то монстром. И удивлялась, а вдруг она тоже была монстром.
– Что ты имеешь в виду?
– В нем что-то двойственное.
Она призвала кофе, и пока они обсуждали роман, Гермиона размышляла, встретит ли она еще кого-нибудь, кто бросит ей такой вызов, как он. Возможно, монстры нуждались в других монстрах, чтобы чувствовать себя по-настоящему живыми.
Они никогда по-настоящему не обсуждали клятву, которую дали, но она что-то пробудила в Томе. Он начал рассказывать ей о своих целях, мечтах и желаниях, даже о своем прошлом. Она была удивлена, обнаружив его план мирового господства гораздо более умеренным, чем того ожидала. Но с заметным и непоколебимым исключением – достижение полного бессмертия.
Она не могла рассказать ему, что он сложил два плюс два и получил семь. Что, по ее мнению, он должен остановиться сейчас, на трех. Он не рассказывал ей о крестражах и о том, что убил своего отца, но она думала, что когда-нибудь он решится на это.
Том был мальчиком, который мечтал о смерти, но она постепенно поняла, что его поглотил собственный страх.
***
Большую часть лета они провели вместе в Уэльсе, читая, гуляя и становясь ближе друг к другу, и однажды июльским утром она проснулась с осознанием того, что, когда спит рядом с ним, ее сны – это буйство тепла и красок, и что больше она не боится увидеть свое отражение в темноте.
Том сделал мир контрастно цветным, так что серые оттенки страданий ее прошлого и того, что она потеряла, стали расфокусированными, исчезая на заднем плане до такой степени, что она едва могла их видеть.
Она была счастлива.
***
Шли дни, они читали, катались на лошадях по холмам и долинам, целовались у водопада и катались на лодке по озеру. София и Абраксас посетили их в унылый и невеселый день, который озарил пикник у озера, пустые бутылки шампанского, разбросанные по клетчатым коврам, красное вино, капающее на белую скатерть в освещенной свечами ночи, когда они падали от смеха над шутками Сердика. Сигарный дым, выдуваемый в невозможные корабли, драконы и звезды в ночи. Неделя на юге Франции с Розье, чей второй сын был другом Тома. Ужины с Карадоком, Айви и Анчой в Лондоне, снова сигарный дым и бесконечный смех…
И она была счастлива.
***
Август подошел к концу, и она покинула его, сдерживая слезы, собрав коробку толстых шерстяных и кашемировых мантий и украшенных мехом плащей. Том отправился в Лондон, чтобы найти злополучную семейную реликвию, которую он так жаждал. Медальон по-прежнему был центром его внимания даже в письмах, полных новостей о поисках.
Он лишь вскользь упомянул о диадеме, спросив, не согласится ли Гермиона сопровождать его в будущей поездке в Албанию. («Да, конечно, – ответила она из норвежского замка, где училась Высшей трансфигурации. – Возможно, следующим летом, перед свадьбой. Я не горю желанием ехать туда зимой).
Ей было интересно, знает ли он, что она понимает, зачем ему туда надо.
***
Замерзшие пальцы Гермионы крепко держали палочку, пока учителя наблюдали, как она пытается превратить гору в озеро. Летом на острове было довольно холодно, но в середине октября особенно отчаянно, а согревающие чары здесь были запрещены. Гора оказалась единственной возвышенностью на много миль вокруг, на территории ведьм невидимой для маглов.
– Мои предки сгорели заживо на этой земле, – холодно сказала ей Иннегборг Лаурицдоттер, которая была столь же высокой и гордой, сколь и ужасающей. – Почувствуй силу их пепла и крови, пролитой на эту землю.
Ее седые волосы отбрасывало назад острыми ножами ветра, налетавшего с океана позади них. Гермиона обратила взор туда, где стояла гора, глядя на расстилающийся перед ней Ледовитый океан.
Говорят, что сам дьявол танцевал с ведьмами на ее вершине, прежде чем провести их через вход в ад. Она никогда не слышала таких историй до того, как попала в это странное и пустынное место.
Они бывали на этом утесе каждый день в течение недели, и ничто из того, что она пыталась предпринять, даже не потрясало землю. Ее протесты, что она слишком далеко, слишком огромна, были отвергнуты стальным взглядом. Гора стала последней из серии трансфигураций, о которых Гермиона и не могла мечтать.
Не то чтобы она раньше хотела превратить целую гору в озеро. Ей и в голову не приходило изучать малоизвестную ветвь Трансфигурации, которую она начала здесь в первые несколько недель. И процесс предотвращения каких-то изменений поначалу ставил ее в тупик, но постепенно начинал обретать смысл.
Это, однако, стало первым испытанием ее силы, а не способности понять теорию, которую старшая ведьма давала Гермионе два с половиной месяца, и, честно говоря, ей до сих пор было неловко.
Поэтому она попыталась открыть свои чувства, с которыми Ингеборг заставляла ее общаться в течение нескольких последних довольно несчастных недель. Часы медитации, глядя на воду со скал, не были тем, что она представляла себе, думая, что будет учиться магии у самых уважаемых знакомых Альбуса.
Но это место, деревня на краю земли, кипело гневной магией жертвоприношения. Здесь казнили две группы ведьм, в общей сложности сотню, которых убили богобоязненные маглы с разницей в десятки лет. Они вернули свою силу земле, изгнав маглов из бесплодных земель. Четыреста лет спустя они стали процветающим магическим сообществом с небольшой магловской деревней поблизости в относительно мирном сосуществовании.
Но те, кто жили здесь, не забывали мертвых.
– Ты не отделена от горы. Магия – это сила природы, и ты тоже. Не напрягай свою слабую волю этими маленькими толчками… подчини ее своей воле, дитя. Ты и есть гора, озеро и ветер. Ты – пролитая кровь и топор, который ее пролил. Магия есть во всем. Позови ее. Пригласи дикую природу.
Пока Гермиона смотрела на твердую, как железо, землю, поднялись темные фигуры, безмолвно исполнявшие команду ее наставника. Они показали ей свою историю: много веков назад здесь впервые появилась Анимагия – секрет, которым они поделились с миром. Затем пришел страх и две ужасные массовые охоты и казни. Она почувствовала их силу и этот страх, сделав это, поняла, что чувствует горький ржавый привкус крови на своем языке, словно она сама поднимается из земли, высохшая до красно-коричневой пыли. Это оседало на ее пальцах, и когда Гермиона снова произнесла заклинание, то земля издала звук, превосходящий раскаты грома, а гора рухнула как симфония чистого разрушения. Стаи птиц с пронзительными криками взлетели в небо в страхе, пока на месте этой горы не разверзлось бурлящее озеро. Вода успокоилась, а затем замерла, и Гермиона поняла, что измученная стоит на коленях, а слезы текут из ее глаз.
– Хорошо. А теперь встань и верни все обратно, – сказала ей седовласая королева ведьм, глаза которой были как железо на морщинистом лице.
Гермиона до дрожи попыталась еще. Она пробовала и пробовала, пока ее не вырвало на бесплодную землю, но Иннегборг все равно заставляла ее двигаться дальше.
– Ты останешься здесь, пока не добьешься успеха, сколько бы времени это ни заняло.
И она провела линию из инея.
– Ты не сможешь пересечь эту черту, пока там снова не встанет гора. Ты не будешь ни есть, ни пить. Ты не согреешься и не защитишь себя от стихии. Сделай гору, девочка.
И потом ушла.
Гермиона слабела, голодала и замерзала, слезы превращались в иней на ее лице. Два дня превращались в три. Она думала о Томе, лете и вере. Тени ведьм прошлого поднимались с земли и шептали ей. Она думала о палочке, которая сделает все, что она прикажет. Она думала о жертвоприношении и силе, и магии крови, и …
Она подумала о многовековом пепле сожженных ведьм, все еще покрывавшем ее руки, и потянулась к их силе, слишком отчаянная, чтобы сомневаться.
Лед озера раскололся, потрескивая на ветру. Земля содрогнулась, вырывая с корнем деревья, вода струилась вниз.
Гора снова поднялась вверх, чтобы встретиться с небом.
***
В награду Иннегборг позволила ей уехать, чтобы навестить семью.
– В тебе больше потенциала, чем я ожидала, – сказала ей старуха. – Ты вернешься.
***
«Какой в этом смысл, ну правда?», – спросил Том, прижимая ее к себе перед камином в их номере. Его новый интерес пал на Грузию, так что она отправилась в отвратительную международную поездку из северного конца Норвегии в отель волшебного квартала Праги, чтобы встретиться с ним здесь, а не сразу вернулась домой. Магловская часть города все еще приходила в себя после немецкой оккупации и окончания войны, и она была счастлива провести эти три дня вместе с ним в волшебном квартале. А потом ей предстояло вернуться на пустынный северный остров и в Хогвартс на собеседование для должности, которую он отчаянно хотел, но не мог получить.
– Очевидно, чтобы войти в контакт со всей моей силой. Она хочет, чтобы я проникла в самую глубину и выяснила, на что способна.
И как позаимствовать силу, когда она тебе станет нужна, но это было не то, о чем Том должен был знать.
– Это, – сказал он, целуя ее в макушку, а затем снова за ухом, – кажется очень достойной целью. Ты мне покажешь?
– Покажу тебе?
Его зубы задели ее ухо, и он прошептал: «Впусти меня в свою голову, чтобы я смог увидеть, как ты рушишь гору.
Гермиона замерла. Это казалось ужасной идеей: кто знает, что он мог увидеть, или что он действительно хотел увидеть в ее голове. Она знала, что он был взволнован, наблюдая, как она выполняет сложную магию. И, несмотря на то, что он был движим своими капризами, Том часто делал вещи сразу по нескольким причинам.
