Текст книги "Сдвигая звезды в небе (ЛП)"

Автор книги: cocoartist

сообщить о нарушении

Текущая страница: 42 (всего у книги 42 страниц)

И за яблоневой листвою

Детей, которых не видно,

Ибо на них не смотрят,

Лишь слышно их, полуслышно

В тиши меж двумя волнами.

Скорее, сюда, сейчас, всегда -

Таково условье невинности,

(Равноценной всему на свете),

И все разрешится, и

Сделается хорошо,

Когда языки огня

Сплетутся в пламенный узел,

Где огонь и роза – одно.

Томас Элиот, «Четые квартета».

Почти двадцать один год спустя после исчезновения Гермионы Грейнджер.

– Я знаю, как пройти через барьер, папа. Я делал это много раз. Пошли, – фыркнула Лили Луна, прерывая громкую речь Гарри о своем первом дне и толкая перед собой тележку, пытаясь протиснуться сквозь толпу маглов. Кошка Лили зашипела в своей переноске, которая слегка покачивалась на ее багажнике.

Гарри Поттер любил и ненавидел ритуал отправки своих детей в Хогвартс. Их заразительное возбуждение боролось с его собственной печалью из-за того, что он потеряет их на несколько месяцев, но в то же время в доме будет спокойно, а Джинни вздохнет с облегчением. Но он улыбался, следуя за своим самым юным и не по годам развитым ребенком сквозь кирпичную стену, переходя из одного мира в другой.

Красный знак, сообщающий номер платформы, не изменился, он вырисовывался сквозь туман, подтверждая, что это действительно платформа 9¾. Но правительственный мандат на то, чтобы все студенты путешествовали одним и тем же путем, изменился: число учеников увеличилось – вместе с количеством чего-то под названием «продвинутые видеокамеры» внутри станции. Они сказали, что теперь у всех маглов есть маленькие камеры, и они могут что-нибудь заснять и разослать по всему миру, прежде чем появятся авроры для применения Обливиэйта. Об этом написали много статей, прежде чем ввели новые меры. Но сама платформа казалась такой же шумной, как и в его собственное время. Было несколько новых входов, разбросанных по всему Лондону и югу Англии, и четыре других поезда, отправляющиеся со всей Великобритании.

Лили догнала братьев, ее длинная рыжая коса смешно подскакивала, когда она пыталась поспевать за ними. Впрочем, она к этому привыкла, подумал он с нежностью, что мальчики по большей части довольно терпимы к сестре.

– А вот и наша маленькая пуффендуйка, – сказал Джеймс, но в его голосе не было прежней язвительности, когда он дразнил Лили, которая визжала от раздражения.

Ветер развеял остатки пара, и в толпе легко можно было увидеть Рона и его жену Лизу. Рыжий был уже не таким долговязым, как раньше, но все еще одним из самых высоких мужчин на платформе. Их дочь Роза была на год младше Альбуса, и поэтому кузены в течение многих лет колебались между близкими друзьями и заклятыми врагами. Сегодня они стояли рядом, игнорируя друг друга, пока их родители здоровались.

– Боже мой, – пробормотала Джинни, побледнев и уставившись на платформу ярдах в двадцати, – посмотрите, кто здесь.

Гарри проследил за ее взглядом и увидел, как еще один порыв пара окутал семью. Они были наполовину скрыты, а потом вокруг прояснилось.

Она смеялась, и почему-то это было лучшей и худшей частью всего этого. Конечно, он и раньше представлял ее здесь, с ними. Каждый год, когда он привозил Тедди, потом Джеймса, Альбуса, а теперь еще и Лили. Она была его единственной другой семьей, и он не видел ее лично в течение двенадцати лет – до сегодняшнего дня.

Рука Гермионы обнимала молодую темноволосую девушку. Рядом с ней стоял мальчик с такими же, поразительно красивыми чертами лица. Гарри знал, что это ее дети. Ошибки быть не могло. А рядом с ними, толкая тележку с маленькими коробками, стоял Том Риддл.

Они все еще были вне пределов слышимости, но Гарри увидел, как его старый враг сказал что-то своему сыну, и улыбка осветила лицо мальчика.

Сын Тома Риддла был так похож на своего отца, что, хотя Гарри чувствовал, как ногти Джинни впиваются в его руку, он не ощутил боли. Звуки платформы вернулись. Он даже не сразу понял, что потерял их из виду.

– Что они здесь делают? – прошипела она ему. – Я думала, он должен оставаться на этом гребаном острове.

Темноволосая семья остановилась у входа в вагон, который занимала их собственная большая семья.

– Его изгнание закончилось, – вслух осознал этот факт Гарри. – Я даже не заметил.…

Том Риддл, или как там его теперь звали, был свободным человеком уже два года и неделю, и Гарри этого не заметил. Теперь он был рад, что рассказал Джинни о случившемся, поклявшись жене хранить все в тайне. Конечно, он дал себе нерушимую клятву не делать этого, но Министерство не учло глубину ее знаний, и он нашел способ обойти закон.

Что, если парень из дневника был на том острове вместе с ней? – спросил он Джинни однажды воскресным утром много лет назад, и она на мгновение смутилась, а потом испугалась.

Насколько это плохо? – спросила она, побледнев.

– Я не знаю. Мы просто подождем и посмотрим.

По крайней мере, она знала о них и по крайней мере, она слышала об этом не в первый раз.

Новости о Гермионе и Томе просачивались, в основном от Рона, который либо не знал, либо предпочел не видеть, за кого вышла замуж Гермиона. Возможно, он и в самом деле не знал: ведь он никогда не видел Тома Риддла, никогда не притрагивался к дневнику.

Его отчеты были в основном положительными, в основном о Гермионе, с которой он встречался в школе и очень редко в обществе. Прошло время, и Джордж с семьей переехал на Идунну. Уизли предположили, что странная жизнь Гермионы была причиной ее разлуки – никто не знал, что она и Гарри не разговаривали годами.

Он слышал кое-что и из других мест. Гарри редко читал газеты – он так и не избавился от своего недоверия к ним – поэтому в основном просматривал статьи, если в них упоминали ее. Статус Гермионы вырос под влиянием ее острова, хотя она, казалось, не привлекала к себе внимания. Первые попытки Идунны установить демократию были восприняты как прогрессивные для всего волшебного мира, но не было никаких сомнений в том, что она оставалась главой государства. Освещение в новостях тоже было в значительной степени позитивным, поскольку мир маглов развивался быстрее, чем кто-либо мог себе представить, а остров становился все более привлекательным для тех, кто устал скрывать свою магию и не мог позволить себе жить вдали от маглов, как это делали богатые семьи. Он видел ее фотографии на протяжении многих лет, даже несколько с Томом рядом.

Гермиона посмотрела на них, и улыбка исчезла с ее лица. На мгновение они оказались в ловушке взгляда друг друга, а затем ее глаза скользнули в сторону, и, поймав взгляд Рона, она помахала ему.

– Почему она едва выглядит на тридцать? – проворчала Джинни, бессознательно приглаживая волосы. – Ей … им … должно быть, за девяносто. Чудовища.

Придирки жены успокоили Гарри, и он нежно улыбнулся ей.

– Я знаю, – сказала Лиза, неправильно истолковав настроение, – у нее, должно быть, есть самые удивительные зелья.

Гарри понял, что она больше не застыла во времени в свои двадцать с небольшим лет, и дети были правы. Но она и Риддл выделялись, слишком юные, чтобы быть родителями на этой платформе. Они обманули время и смерть, чтобы стоять здесь. Ужасно, что это сработало. И все же – он видел, как она наклонилась, чтобы утешительно поговорить с дочерью. Гарри ужасно скучал по ней.

– На что все уставились? – спросил Хьюго, оглядываясь. – О, смотри, папа ее знает, правда, папа? Она приходит в мою школу в конце каждого семестра.

Хьюго был прав: головы повернули люди со всей платформы. Странно, что именно Гермиона была сейчас знаменитой. Люди привыкли к Гарри, и ему это нравилось.

– В школу, куда нас не отпускали, – пробормотала Лили. – Все остальные ее знали.

Гарри проигнорировал старый спор о Риддл-Хаусе и, стряхнув с себя неожиданное воспоминание, огляделся в поисках исчезнувших сыновей. Джеймса нигде не было видно, но он заметил затылок Альбуса, его черные волосы торчали вверх, как у его отца. После сорока лет Гарри все еще не умел укладывать волосы, но черный цвет постепенно переходил в серый. Он протянул руку, чтобы погладить его, размышляя о том, что его средний ребенок больше всего похож на него и что он совсем не понимает своего тринадцатилетнего сына.

Альбус, как и следовало ожидать, стоял со Скорпиусом Малфоем, чьи густые упругие кудри были аккуратно подстрижены на затылке. Гарри был удивлен, услышав, что именно Малфой из всех людей переехал на остров и женился на коллеге Гермионы Алувани, но еще больше удивился, когда его собственный сын завязал тесную дружбу с их сыном. Скорпиус был хорошим парнем. Его младшая сестра вцепилась в руку отца. Малфой, поразительно бледный, как всегда, послал Гарри кивок и полуулыбку, их взаимное смирение с этой неожиданной связью уже давно уладилось.

Они никогда не были близки, но Малфой дважды привозил Скорпиуса на каникулы и один раз брал Альбуса на остров – общение было коротким, но приятным.

– Пошли, Лил, – Джеймс появился рядом с Гарри, очевидно, выгрузив свой сундук и сову. – Я помогу тебе устроиться. Ты можешь поехать со мной, – сказал он довольно любезно.

Старший сын Гарри был почти такого же роста, как он сейчас, и его голос, казалось, с каждым днем становился все громче. Он задумался, была ли доброта его сына к младшей сестре уловкой или побочным эффектом взросления, и послал мальчику предупреждающий взгляд.

– Спасибо, Джеймс. Надеюсь, я с тобой в Гриффиндоре, – сказала Лили в восемнадцатый раз за эту неделю, ее лицо светилось радостью, и все шутки о Пуффендуе были давно забыты.

– Ты окажешься там, где захочешь, – машинально сказал Гарри, хотя почти не сомневался, что скоро она будет в красном шарфе.

– Давай мы поможем тебе уложить вещи в купе, дорогая. О, у тебя здесь немного сажи, – Джинни шагнула к дочери с носовым платком в руке. Лили ловко увернулась и схватила тележку с чемоданом и совой.

– Нет, послушай, все будет хорошо! Я могу это сделать сама. Давай, Джеймс.

– Хорошо. Вернись и попрощайся перед отъездом, – крикнул Гарри вслед своим быстро убегающим детям.

– Конечно, папа, – крикнула Лили через плечо. Ее возбуждение было настолько сильным, что она чуть ли не болела в течение нескольких недель. Два года рыданий прошли, когда она отмахивалась от братьев, а потом обижалась на них за то, что они вернулись домой и отвлекли внимание ее родителей.

– А нам надо…? – размышляла Джинни, все еще отвлекаясь на другую семью.

– Тебе решать, – сказал Гарри, хотя всплеск тоски застал его врасплох.

– Давай сначала отправим детей, а там посмотрим …

Лили Луна и Джеймс остановились рядом с семьей Гермионы, которая за это время общалась с Малфоями, и внезапно все трое его детей оказались на расстоянии вытянутой руки от Тома Риддла. Тошнотворный страх пронзил Гарри, и он двинулся вперед, прежде чем сам осознал это.

– …мне показалось странным собрать воедино всех похожих личностей, – говорила Гермиона Альбусу, когда он оказался в пределах слышимости, и ее голос не изменился, возвращая его к тысяче часов, проведенных вместе. Она замолчала и встретилась с ним взглядом.

– Это отец Альбуса Гарри Поттер, – сказал Скорпиус, неправильно истолковав неловкое молчание. – Мистер Поттер, это Гермиона Грейнджер-Дирборн.

– Спасибо, Скорпиус, Гарри на самом деле мой старый друг, – тепло сказала она, сглаживая момент. – Гарри, Джинни, я только что познакомилась с вашими замечательными детьми. Но уже почти одиннадцать, вы все должны быть в поезде.

– Она права, пошли, Скорп, – сказала Алувани, и Малфои двинулись прочь, Альбус последовал за ними.

– Мы их устроим, – крикнул Джеймс, посылая Гермионе свою самую очаровательную улыбку, и Гарри проглотил неудержимый приступ веселья, а затем почувствовал, как его сердце подпрыгнуло, когда он увидел, как Лили улыбается дочери Гермионы. У нее были темные волосы и глаза отца, но когда она радостно улыбнулась ему в ответ, он с болью заметил, что ее передние зубы немного великоваты.

– Спасибо, Джеймс, – сказал Том Риддл, – это очень любезно.

Он говорил с подростком, как с равным, и Джеймс немного выпрямился.

– Я Ида Грейнджер-Дирборн, – улыбнулась ему девочка. – Это мой младший брат Кад. Это сокращенно от Кадмус, но так его называет только мама. Я старше его на семь минут и знаю на три заклинания больше.

Брат ущипнул ее за руку, и она надулась, глядя на отца.

– Садитесь в поезд, возвращайтесь и попрощайтесь, – указал им Том, целуя дочь в макушку. – И не задирай Када.

– Кадмус! Это новая школа, по крайней мере, попробуй, – наполовину весело, наполовину сурово предостерегла Гермиона.

Том и его сын обменялись улыбками на то, что казалось шуткой для них двоих. Все было похоже на странный сон, когда Том Риддл вел себя как отец, и его слова, обращенные к детям, повторяли слова самого Гарри. Он отвернулся, охваченный неловкостью, не зная, оставаться или нет. Джинни вложила свою руку в его.

– Не снимай их, пока не доберешься до школы, – сказала Гермиона. – И не ешь слишком много сладостей.

Он никогда не думал об уменьшении их чемоданов – и, вероятно, испортил бы их в любом случае. Было трудно держать все внутри нужного размера. Он подозревал, что Гермиона сама изменила багаж своих близнецов. Вероятно, здесь это было незаконно, как и вышитая бисером сумка, которая столько раз спасала ему жизнь, но на ее острове были свои законы, и она, вероятно, написала их. Вот почему Джордж переехал туда, вспомнил Гарри. У Идунны не было строгих законов о магии, и он сказал, что может создавать там намного более удивительные вещи.

Взрослые стояли в неловком молчании, пока дети передавали сундуки, сов и кошек в поезд, и Гарри не знал, что и думать, когда дети Тома Риддла смешались в группе с его собственными.

– Они кажутся вполне нормальными, – прошептала Джинни. – Разве нет? Эта девушка так же раздражает, как и Гермиона в первый год.

Он злился на Гермиону в течение двенадцати лет, и казалось, что бы она ни сделала, это привело к худшему. Он никогда не верил, что это был несчастный случай, а теперь думал об этом еще меньше. Но их семья была счастлива, с уверенными красивыми детьми, и это сбило его с толку.

Гарри искоса взглянул на своего старого врага, который приобнял Гермиону за плечи.

– Все будет хорошо, – услышал Гарри шепот Риддла – Элдрича, вспомнил он внезапно. – С ними все будет в порядке. Я обещаю.

Возможно, он уже не тот человек. Возможно, он был потенциальным воплощением чего-то лучшего. Это было неестественно – но и нельзя быть молодым и сияющим в девяносто пять.

– Знаю, знаю. Это просто ужасно. Жаль, что они не выбрали дневную школу. Как, черт возьми, моя мать делала это без слез? Она понятия не имела, куда я направляюсь. Возможно, это и к лучшему. Когда я думаю о том, что мы сделали…

– Ну, я думаю, мы можем быть абсолютно уверены, что так будет безопаснее для них, – пошутил он, и Гарри не смог удержаться.

– Зачем ты здесь? – спросил Гарри, что было гораздо менее впечатляюще, чем он надеялся.

– Проводить моих детей в Хогвартс, Поттер, как и ты.

Гарри растерялся. Он был уверен, что имеет моральное превосходство. Что еще можно было сказать?

– Дорогой, – тихо пробормотала Гермиона с улыбкой на лице, и Том отступил назад, расслабляясь в псевдо-веселости. Осознание заставило Гарри вспомнить глаза, устремленные на них, и он тоже попытался расслабиться.

– Я проверю, как там близнецы.

Когда Риддл ушел, и Джинни тоже, Гарри с Гермионой остались одни, стараясь не устраивать громких сцен.

– Ты использовала меня, чтобы заполучить его, – сказал Гарри. – Я никогда не смогу забыть это.

Я скучаю по тебе и не думаю, что когда-нибудь смогу простить тебя, и я ненавижу тебя за то, что ты разрушила что-то такое важное.

Она кивнула, и он подумал о письмах, которые Гермиона посылала. Он никогда их не открывал. Всего их было шесть, и они хранились в коробке, о которой даже Джинни не знала.

– Я не буду извиняться, – ответила она через мгновение. – Ты знаешь, через что я прошла, от чего отказалась, чтобы сделать этот мир лучше для всех. Это был единственный по-настоящему эгоистичный поступок в моей жизни, и я рада, что сделала это.

– Полагаю, теперь я могу это понять.

Пока не прибежал шквал прощающихся детей, а потом слишком скоро поезд тронулся со станции, сначала медленно, и они пошли рядом, махая руками, дети высунулись из окон, плача, смеясь и корча рожи, рыжие волосы его дочери выбились из косы и смешались с черными волосами Иды, когда он ускорился.

– Я думал, что Малфой достаточно плох, – сказал он Джинни со вздохом, и она рассмеялась.

– С ними все будет в порядке, – пробормотала она.

Когда Гарри и Джинни повернулись, чтобы уйти, глаза щипало от пара и нескольких слез, он понял, что Гермиона и Риддл ушли.

Комментарий к Встреча

Простите, немного с опозданием еще 2 завершающие главы

========== Магия ==========

– Профессор Элдрич?

Том раздраженно оторвался от своих записей. Он работал над одной из самых сложных теорий. Его не поджимало время, но он не любил переводить свои самые амбициозные мысли на других людей. Молодая девушка в дверях, однако, не казалось неприятной. Она была одной из самых блестящих его учениц. Том, конечно, учил только самых продвинутых. Он был, как утверждалось, слишком радикальным мыслителем, чтобы доверять ему обучение только старшекурсников.

– Входите, Камилла. Что я могу для вас сделать?

– Вообще-то это Аркканцлер. Она вернулась в здание, и я знаю, что вы сказали нам всем прийти к вам, если мы увидим ее здесь.

– Спасибо, – сказал он, поднимаясь на ноги и доставая палочку. – Где она?

– Думаю, она направлялась в библиотеку.

Том, не говоря ни слова, протиснулся мимо Камиллы и зашагал почти бегом, проклиная заклинания привидений на здании. Сейчас здесь было мало студентов, так как в это время года большинство из них были дома на каникулах. Его кабинет располагался двумя этажами выше главного входа в библиотеку. Она бы не пошла туда, хотя знала, что он может добраться туда быстро. Или это, как двойной блеф? Она была умным и хитрым созданием. Она бы так и сделала, подумал Том. А может, и нет.

Он остановился, размышляя. До этой двери было шестнадцать лестничных пролетов. Она бы хотела уйти на первый этаж. Если он побежит, то поймает ее прежде, чем она успеет углубиться вниз библиотеки. Библиотекари были ее союзниками, если их можно было так назвать. Свирепые стражи своей маленькой империи, какими они были, знали, кого благодарить за ее создание. Даже сейчас ее впустили.

Он побежал.

Дежурная библиотекарша за стойкой побледнела, увидев его. Он запыхался и прорычал «Где она?».

– Где кто? – спросила Главная библиотекарша, появляясь из ниоткуда, как она часто делала. Том не хотел признаваться в этом, но даже он находил ее слегка пугающей.

– Где профессор Грейнджер-Дирборн?

– Почему у вас сложилось впечатление, что Аркканцлер была здесь?

– Гризельда, – предупреждающе звучал Том, и она сдалась.

– Она на первом уровне, читает книгу, которую просила. Я знаю, что она не должна быть здесь, но что мне было делать?

Он не потрудился ответить и зашагал к первому уровню. Библиотека росла и росла с тех пор, как ее построили. Он предположил, что если они доберутся до другой стороны холма, то просто начнут уходить вниз под землю. Каждая магическая книга, бумага и свиток, когда-либо изданные, должны были находиться здесь.

Он заметил знакомые густые темные волосы и почувствовал дикий гнев.

– Что, – прошипел он, – ты здесь делаешь?

– Дорогой, – пробормотала Гермиона, – прошло целых пятнадцать минут. Ты, должно быть, становишься медленнее. А я, как видишь, читаю. Беременным женщинам теперь запрещено читать?

Она не отрывала глаз от книги. Он не был похож на разозленного, но здесь никогда нельзя быть уверенным. В глубинах библиотеки водились самые разные вещи.

– Беременным женщинам, которых положили на постельный режим, безусловно, запрещено посещать чрезвычайно опасные библиотеки, да.

Она печально вздохнула. Гемиона была бледна, с темными кругами под глазами. Он хотел взять ее на руки и унести в безопасное место. Возможно, купить дракона, чтобы он охранял ее дверь, пока она не родит и не поправится.

– На следующей неделе у тебя будут близнецы, – сказал он и почувствовал, как гнев угасает, а на смену ему приходит сочувствие. Это был третий раз, когда она сбежала из того, что называла своей тюрьмой. Он думал, что это было довольно несправедливо по отношению к их чрезвычайно удобной комнате, но никто не запирал его с тех пор, как он был (хотя и несправедливо) оправдан британским министерством, поэтому он полагал, что на самом деле он не был в том месте, чтобы решать. – Просто позволь мне отвезти тебя домой, любовь моя. Я закончил свою работу. Мы можем пойти спать и…

– Я провела в постели достаточно времени, – ее голос становился пронзительным, что никогда не было хорошим знаком, – которого бы хватило на всю мою двойную жизнь.

– А как насчет сада? – предложил он. – Или ванны?

– Принять ванну? – заинтересованно спросила она. Он ухватился за эту возможность.

– Ванну, – пообещал он, беря ее за руку, – со всеми этими необыкновенно дорогими вещами, которые тебе нравятся, и массажем абсолютно везде и всюду, где ты захочешь.

– Ох, – согласилась Гермиона, тяжело поднимаясь, – Тогда ладно. Но потом ты мне почитаешь, а я хочу обсудить новую идею о Непереводимости…

***

Гермиона поняла, что ее дети были не совсем нормальными, даже по меркам волшебников, когда они были еще совсем маленькими. Это было их четвертое Рождество, и вся семья, как всегда, отправилась в Уэльс, чтобы провести его с Сердиком. Для двух детей, выросших в самом волшебном месте на земле, замок все равно казался очаровательным.

И, к сожалению, это было взаимное чувство.

Ида и Кадмус родились в самую темную ночь года, и хотя Гермиона не была суеверной женщиной, она знала, что некоторые дни имеют больше магического значения, чем другие. Тем не менее, в течение четырех лет близнецы причиняли только обычное количество неприятностей, которые близнецы причиняют своим родителям, даже учитывая помощь их няни-домового эльфа, их няни-ведьмы и экономки.

Они развили свои собственные формы общения, очень рано имели вспышки случайной магии, прошли через стадии ужасного сна. Кадмус заговорил в девять месяцев. Ида ходила в девять месяцев. Она не знала границ и не знала, когда остановиться. Она шла и не останавливалась.

Но все это было нормально. Все дети делали странные вещи. А потом, конечно, они отправились в Уэльс, в замок, который признал их своими. Теперь, когда они поженились, дом принял и Тома. Когда кто-нибудь приходил, у него начинало гудеть в крови. Для него появлялись вещи, которые он потерял, или книги, которые он хотел прочесть. Комната, которую он сделал своим кабинетом, пока они были там, и никто не мог найти вход, когда он был сосредоточен.

Но когда Кадмусу и Иде исполнилось четыре года – со всем озорством смышленных и любимых детей, которым давали все, что им когда-либо было нужно, и даже больше – они поспорили за контроль над замком.

Это Рождество прошло по детскому расписанию. Сначала, когда лестница на кухню уменьшилась, Гермиона обрадовалась. Это казалось практичным, а домового эльфа они отправили в коттедж на Идунне. Конечно, она освободила ее еще много лет назад, то для той это не имело ни малейшего значения. Теперь они не были привязаны к замку, но оставались там, где хотели, за исключением обязательных теперь выходных и зарплаты.

Но потом, оглядываясь назад, она поняла, что лестница выбрала идеальную высоту для двух пар пухлых, маленьких ножек, чтобы те могли летать вверх и внизу, ловко забирая сладости с любых поверхностей, до которых они не могли дотянуться.

Были и другие вещи: свет включался в каждой комнате, когда они просыпались в 5 утра. Костры потрескивали, оживая, если им было холодно. Их комната трижды меняла цвет, останавливаясь на отвратительно ярком оттенке сирени. Каменный грифон спустился со стены и позволил им сесть себе на спину.

– Это сделал ты! – сказала Гермиона Тому, увидев, как они левитируют пузырьки в ванне.

Том рассмеялся, но она беспокоилась. Они поссорились из-за этого, уладив все только тогда, когда он очень саркастически спросил, не предпочла бы она, чтобы их дети были сквибами.

***

Гермионе пришлось прятаться внутри замка в тот день, когда он учил их летать. Разумом она понимала, что все будет хорошо. Джордж, конечно, прислал им метлы, которые были самыми лучшими на рынке. Метлы не поднимались выше нескольких метров, имели настройки контроля скорости и все такое. Гермиона знала все это.

Но видеть, как ее прекрасные близнецы летают по саду замка снежным рождественским утром с Сердиком и Томом, не доставляло ей удовольствия. Они могли так легко упасть. И были такими хрупкими и маленькими и такими ужасающе умными, что она была уверена, те точно придумают, как заставить метлы лететь выше и быстрее.

Конечно, они так и сделали, но Том никогда не позволял им пострадать. Хуже всего оказалась сломанная рука, и хотя в то время она была в ярости, но неохотно признала, что это научило их быть более осторожными.

– Их мать-гриффиндорка, – заметил он, – что я узнал недавно, а как еще они научатся быть осторожными?

***

Дети тоже стали похожи на него, хотя на самом деле это нельзя было заметить по их лицам до седьмого дня рождения. Они все еще были слишком умны, но Гермиона перестала беспокоиться, что родила демонических близнецов. Они хорошо вели себя в школе, если только им не было скучно, и подружились с большинством детей и маленьких существ острова.

– Это несправедливо, – драматично заявил Кадмус, падая на диван в ее домашнем кабинете, откуда открывался восхитительный вид на остров и море.

– Что несправедливо? – спросил Том, входя вслед за ним. Он поставил бокал с вином рядом с тем местом, где она писала свои заметки.

– Что наш день рождения – это, по сути, Рождество. Я хотел устроить вечеринку, а Ида говорит, что никто не придет, потому что мы будем в Уэльсе.

– Это действительно кажется очень серьезным упущением, – согласился Том, – хотя я хотел бы припомнить, что у вас с Идой было несколько дней рождений, включая один в прошлом году, который состоялся на неделю раньше и на котором присутствовало не менее сорока семи гостей.

«47?», – Гермиона улыбнулась ему одними губами, забавляясь. Есть все шансы, что он прав, но откуда он знает точное количество или помнит, она понятия не имела. Он подмигнул ей в ответ. Это было опасно: Кадмус вполне мог попросить его перечислить всех.

– Но я не хочу его раньше, я хочу его в свой день рождения. Ида может получить свой пораньше.

Это было что-то новенькое. Обычно они с удовольствием делились друг с другом вещами; иногда даже слишком много делили в своих собственных головах и собственных словах и забывали впустить другой мир.

– Вот это действительно было бы несправедливо. Если вы с Идой не хотите одной и той же вечеринки, это прекрасно, но вам придется устраивать ее в столь же отдаленные дни от вашего дня рождения. Конечно, – небрежно добавил Том, усаживаясь рядом с сыном, – мы могли бы просто не поехать в Уэльс в этом году. Возможно, твоему дедушке не будет слишком одиноко.

Глаза Кадмуса расширились.

– О нет, – сказал он, – я не это имел в виду!

– Ну, если ты уверен, что не возражаешь…

***

В Хогвартсе они были хитрее, но в этом не было ничего страшного.

Больше всего их беспокоило то, что они каким-то образом узнают, кто на самом деле их отец. Это была долгая и продолжительная дискуссия задолго до их рождения, до того, как Гермиона и Том были уверены, что они даже могут попытаться завести детей. Ведь что вы скажете своим детям на то, почему оставались молодыми все это время?

Они так и не пришли к окончательному ответу. Оставалось только надеяться, что любопытство близнецов не приведет их случайно к этой информации. Только Гарри – и почти наверняка Джинни – знали всю историю, и Гермиона доверяла им, чтобы они не вмешивали в это дело ее детей.

Даже когда их дочери подружились. Стали лучшими подругами. Даже когда Ида уехала к Поттерам, а потом и Кадмус.

Лучшее решение, которое у них было, было таково: когда их дети станут достаточно взрослыми и спросят, то они расскажут им все, что смогут, чтобы не разрушить их мир. Они надеялись, что их дети никогда не узнают, кто он такой, но если им когда-нибудь покажется странным, что их родители должны были приближаться ко второму веку к тому времени, когда те покинут Хогвартс, им придется кое-что объяснить. Путешествие Гермионы во времени было хорошо задокументировано, но у Тома не было ни семьи, ни истории, ничего, что могло бы объяснить любознательным детям, кто он такой.

Но в том, что они говорили, было достаточно правды, и когда Ида, еще маленькая девочка, спросила, почему у папы нет такой семьи, как у мамы, Гермиона смогла объяснить, что их папа сирота. Он вырос в ужасном месте, очень далеко отсюда, и хотя он предпочитал не говорить об этом вообще, он говорил им все, что они хотели знать.

***

Ида любила отца. А еще Ида любила Поттеров. И поэтому именно она, в конце концов, заставила Гарри и Тома войти в одну комнату.

Все началось так: Ида приглашала Лили Луну на каждый праздник, пока, наконец, когда им исполнилось по 13 лет, Поттеры не согласились. Лили Луна могла приехать за три дня до Рождества, но они хотели сначала навестить ее. Гарри пришел один и провел полчаса с Гермионой. Том держался в стороне, готовя ужин, что настолько сбило с толку Гарри, и он ушел еще до ужина.

Но позволил дочери остаться.

Следующим летом Гермиона должна была отвезти Иду и Кадмуса к Поттерам на день рождения Лили Луны. Гермиона всегда отправлялась с ними. Но кризис в идуннийском совете задержал ее, и Том взял их на себя.

С помощью портключа Том и дети отправились в Англию, в дом Гарри Поттера. Он постучал в дверь вместе со своими детьми, его сияющими, угрюмыми, вздорными, любящими детьми-близнецами-подростками.

– Том, – сказала Джинни Поттер, открывая дверь. – Хорошо. Вам лучше войти. Здравствуйте, Ида, Кад. Все дети в саду.

И вот Том Риддл вошел в дом Гарри Поттера в Годриковой Впадине и сел за чашку чая. Джинни протянула ему кружку без угрозы, Гарри вежливо поболтал минут пять, и Том с удивлением понял, что именно Гермиона совершила самые невероятные магические подвиги – и в этом не было ничего удивительного. Ведь это была Гермиона.