Текст книги "Сдвигая звезды в небе (ЛП)"
Автор книги: cocoartist
сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 42 страниц)
– Да, что он сказал, Гермиона? – спросила Анча, слегка покраснев.
– О, только то, что он надеется вызвать меня на дуэль. Совсем не романтично. Он просто сыт по горло тем, что я лучше него на Нумерологии. Не знаю почему, ведь он по-прежнему лучший по другим предметам.
Софию это не убедило.
– Знаешь, кому ты еще нравишься? Маркусу. И если тебе интересен Том, то, наверное, тебе стоит сказать… – пробормотала так тихо, чтобы остальные не услышали этого.
– Меня не интересует Риддл. Это просто конкуренция в рамках учебы.
К счастью, Маркус подсел рядом вместе с полностью выздоровевшим Гектором, чему Гермиона была рада. Она не знала, что сказать ему, но в этом не было необходимости.
– Спасибо за шоколад, Дирборн. Не могу поверить, что меня отправила в больничное крыло девчонка…
Все засмеялись, кроме Софии.
– Ты еще не встречался со мной, Кит. Держу пари, я тоже могу отправить тебя туда.
– О, ты можешь, – ответил он и наклонился, чтобы пожать ей руку. – Проигравший должен будет сводить победителя на обед в Хогсмид.
Он флиртовал с ней, с удивлением заметила Гермиона.
София закатила глаза и ответила: «Как хочешь. Я добиваюсь своего, ты же знаешь».
– Это всем известно, – пошутил Маркус. – Дай парню шанс, София. Ты же не можешь постоянно предпочитать этого придурка…
– Абраксас – не придурок, и я люблю его. Иди и попробуй очаровать какую-нибудь другую бедную девчонку, Гектор. Я слышала, что Вайолет Дарслворт еще не замужем…
Вся компания рассмеялась, хотя Гермиона не поняла шутки. Клэр выглядела расстроенной, но Гермиона не стала зацикливаться на этом. Абраксас. Это имя показалось ей знакомым, но она не знала почему.
– Я не знала, что у тебя есть парень, София, так что, очевидно, что не все знают, – сказала она и улыбнулась Маркусу.
– Она встречается с Абраксасом Малфоем в течение двух лет, – Анча вмешалась в разговор.
Абраксас Малфой. О, боже мой. Неудивительно, что ее серые глаза показались Гермионе знакомыми – неужели она бабушка Драко?
– Кажется, я еще с ним не встречалась? – сказала она, играя свою роль.
– Он уехал в прошлом году, но ты увидишь его на квиддиче в эти выходные. Ты сможешь играть Гектор? – спросила София.
– Да, да, теперь я в порядке, Дирборн не причинила такого большого вреда, – ответил он, – Диффиндо, Дирборн? Серьезно? А если бы это была моя голова?
– Я не виновата, что ты попался на это, я всего лишь целилась в твой плащ, чтобы отвлечь внимание, – ответила Гермиона. Но он только улыбнулся ей.
«Значит, друзья», – подумала Гермиона. Возможно, Дамблдор был прав. А в Хогвартсе отправить кого-то в больничное крыло было верным способом завести друга или врага на всю жизнь.
***
– Слышал, что вчера вечером ты отправила какого-то бедного парня в больничное крыло, Дирборн. Мне стоит беспокоиться? – пробормотал Риддл, бросая свои книги на стол рядом с ней.
– Ох, потеряйся, Риддл, – пробормотала она в ответ, не в настроении поддразнивать его. Вы же знаете, он маглорожденный. Я пытался, но… Лживая змея.
– Возможно, должен, – ответил он и улыбнулся ей. В этот момент она ненавидела его так сильно, что ее глупое предательское сердце подпрыгнуло.
– Вижу, ты уже предвкушаешь, как сегодня вечером сотрешь с лица земли свой факультет. Ты непривычно… веселый, – огрызнулась Гермиона.
– Очень. Им не помешал бы хороший урок… Но думаю, что лучшие заклинания приберегу для встречи с тобой.
Гермиона не была уверена, было ли это обещанием, шуткой или угрозой.
– Также как и я. Думаю, что позволю тебе побыть немного милым и самодовольным, прежде чем побью тебя, – боги, она превращалась в Гарри.
– Не очень-то умно сообщать мне о своих планах, не так ли? – ухмыльнулся Риддл.
– Не очень-то по-слизерински рассказывать мне о своем, да? – насмешливо спросила она.
Он снова улыбнулся, и она с трудом сдержалась, чтобы не покраснеть, но он не ответил.
Если она не ошибается, то он флиртует с ней. Все было очень запутанно. Она не была уверена, что он способен проявить реальный романтический интерес к ней. Вероятно, это один из способов получить то, что он хочет, но другим путем.
Но потом этот глупый девичий голосок в ее голове, тот, которому нравился Локонс, хотя она никогда бы не призналась в этом Гарри и Рону, предположил, что возможно – только возможно – Том заинтересовался ей. В конце концов, почему бы и нет? Она новенькая, умная и гораздо симпатичнее, чем была раньше… но он не знал, что она маглорожденная.
Или она ошиблась и выдала себя, дав ему повод для подозрений. Но если бы это было так, то он был поймал ее и вытряс всю информацию с помощью своей палочки. Вместо того, чтобы сидеть и улыбаться ей, демонстрируя эти глупые идеальные зубы, которые привели бы ее родителей в восторг.
Она уделяла необычайно мало внимания Древним рунам, заново переживая каждый момент, который смогла вспомнить, чтобы увидеть, не совершила ли она каких-либо ошибок.
Она не могла ни о чем думать. Оглядываясь назад, она поняла, что у нее удивительное самообладание. Если бы Гарри был здесь – или, что еще хуже, Рон – вместо нее, никто из них не продержался бы и недели, не проклянув или не попробовав убить Риддла.
А вместо этого она, что, подружилась с ним? Были ли ей приятны эти занятия в библиотеке, и почему она чаще проводила время с ним, а не в классе?
Просто восхитительно!
***
– Дирборн, пожалуйста, объясните, какие последствия может вызвать неправильное толкование заклинания Одина, – сказал профессор Торссон, прерывая ее блуждающие мысли.
По крайней мере, это соревнование спасало Гермиону от скуки. Это давало ей новый повод быть внимательной на уроках, ходить в библиотеку в свободные минуты, и за это она была благодарна. Планирование комбинаций заклинаний, трюков и отработка движений в одиночестве в своей комнате отвлекли ее от всех многочисленных и разнообразных проблем.
Она действительно хотела победить. Она не знала почему, может быть, потому что это был единственный шанс превзойти Волдеморта в бою. Или, может быть, просто, потому что она действительно была невыносимой всезнайкой. Но она действительно хотела этого. Может быть, потому что теперь, когда Гарри не было рядом, она могла позволить себе блистать на Защите, не проявляя себя в полной силе. Вместо того, чтобы беспокоиться о том, что ей улучшить или чему можно научиться еще.
Тем не менее, у нее было достаточно времени, когда она пыталась заснуть или поесть, чтобы поразмыслить о новой информации, которую она получила: София была практически помолвлена с Абраксасом Малфоем. И достаточно времени, чтобы волноваться из-за странного общения со старостой. Гермиона могла избежать разговора с ним только в их маленькой лаборатории по зельям, и все же легко отвечала, когда он заговаривал с ней.
***
Ее прекрасная сипуха, на которую почти никто не обращал внимания, уронила письмо на тарелку Гермионы, а сама приземлилась на кувшин с тыквенным соком и принялась за бекон. Это был толстый свиток, и Гермиона с удовольствием узнала почерк Сердика.
– Ну ладно, угощайся, – пробормотала она Певенси (такое имя она дала ей в честь девочки из Нарнии, просто из собственного каприза). – А теперь возвращайся в мою комнату или Совятню. Мне придется целую вечность писать ответ, а ты, наверное, устала.
Птица тихонько ухнула и улетела. Гермиона на мгновение восхитилась полетом, а затем присела, чтобы открыть письмо. Это было действительно странно – их отношения были фальшивыми, и Дамблдор навязал Гермиону ему, Сердик, казалось, полностью принял ее в свою жизнь, и временами Гермиона не была уверена, что это просто игра. Он писал ей примерно раз в неделю и был похож на отца.
Моя дорогая девочка,
Очень рад тебя слышать. Я рад, что ты хорошо устроилась – Альбус сказал, что у тебя все отлично, так что все к лучшему. Мне не о чем рассказывать, но я отправил тебе первый черновик моего эксперимента с семью металлами, как ты и просила. Когда ты закончишь с ним, передай его своему крестному. В замке становится довольно сыро, особенно на нижних этажах, и я должен пригласить строителей, чтобы посмотреть на него. Еще одна новая семья переехала в деревню – теперь еще больше маглов. На днях я отправился на прогулку в горы и заблудился. Кончилось все тем, что я уснул на сеновале, а утром сильно напугал фермера. Забавно, ведь я был не так уж далеко, просто погрузился в свои мысли.
Ты упомянула в своем письме об интересе к алхимии, и это довольно интересно. Мы еще поговорим об этом лично, но сейчас я рад, что яблоко упало не слишком далеко от яблони.
Единственное, что меня интересует сейчас, это мой трижды проклятый идиот-брат, который хочет встретиться с тобой. Я получил от него кричалку, что держать детей в секрете – это плохой тон или что-то в этом роде. В любом случае ничего не поделаешь, мы собираемся навестить их перед Рождеством… Ты можешь вернуться на Рождество, если хочешь, или останься в Уэльсе. Если кто-то из твоих друзей хочет приехать, то они будут желанными гостям (но держитесь подальше от моего кабинета!).
Довольно забавно, что некоторые из моих старых партнеров узнали о твоем возрасте и, я полагаю, снова связались со своими сыновьями. Приглашали нас на ужин и все такое. Если ты охотишься за мужем, у меня есть для тебя много вариантов. Не ожидаю, что такая яркая маленькая штучка, как ты, будет заинтересована в любом из этих придурков, но это так. Дамблдор бесполезен в сплетнях, но даже он намекнул, что ты, возможно, встретила молодого человека. Гораций, с другой стороны, отлично справляется с этим, так что все, что я скажу, я с нетерпением жду встречи с твоим другом.
Дай мне знать, что ты думаешь о статье, только не исправляй мою грамматику. Не знаю, откуда ты все это взяла.
С большой любовью, Сердик
***
Что за чертовщина? Даже намекнул, что ты могла встретить молодого человека? Ради всего святого. Она встала из-за стола, кипя от злости, и вышла из зала, не обращая внимания на две пары глаз, карих и очень темных, что невозможно было понять истинный цвет.
– Альбус, можно тебя на пару слов? – спросила она, положив руку на его дверь.
– Гермиона, какой приятный сюрприз. Заходи.
– Сегодня я получила интересное письмо от Сердика, в котором он упоминал, что вы намекали на то, что у меня может быть молодой человек, – теперь, когда она была здесь, то почувствовала себя очень глупо, но… – Мне просто интересно, кого вы имели в виду, потому что у меня нет ни малейшего понятия.
Он подмигнул ей.
– Я просто предположил, что ты захватила все внимание не у одного из наших семикурсников…
– Ничего подобного я не делала!
– Гермиона, прости, если я обидел тебя, но я не вижу ничего плохого. Это что, особо щекотливая тема?
Да, потому что все обвиняют меня в том, что я влюбилась в парня, который однажды попытается убить меня и всех, кого я люблю, и я не совсем уверена, как справиться с этой ситуацией.
– Нет, мне очень жаль. Я слишком остро реагирую. Просто… немного запуталась в том, как справиться с аспектом романтики, если это произойдет.
– Могу я быть с тобой откровенным, Гермиона?
– Да, я думаю… конечно.
– Я не думаю, что у нас есть хоть малейший шанс найти способ… эм… вернуть тебя. Ничто в моих исследованиях до сих пор не намекнуло на такую возможность. У нас есть 50 лет, чтобы найти что-то другое, но время не будет замедляться, поскольку оно только приближает нас, и при этом уводит все дальше от того места, где ты хочешь быть. Живи здесь так, как это возможно. Как я уже говорил во вторник – есть много людей, которые хотят быть твоими друзьями. И один из таких людей, даже выиграет от такой подруги, как ты. Я не думаю, что у него когда-либо был настоящий друг.
– Ты говоришь о Томе Риддле? – с недоверием спросила она.
– Несомненно. Боюсь, у Тома непростые времена, и он очень трудный мальчик… но в его общении с вами я вижу искру надежды. Просто… если бы с кем-то из моих учеников случилось что-то подозрительное или странное, ты бы рассказала мне, не так ли?
Она кивнула, не в силах вымолвить ни слова.
Дамблдор хотел, чтобы она подружилась с Риддлом.
И еще Дамблдор хотел, чтобы она шпионила за ним.
Риддл, Риддл, Риддл. Неужели она никогда не освободится от этого имени? Разве недостаточно того, что он мучил ее и друзей в течение семи лет? Он был в ее снах и мыслях каждый раз, когда она месяцами носила этот дурацкий медальон. И здесь он тоже занимал большую часть ее мыслей и снов, мелькая между реальным Томом и Волдемортом. Смеясь, когда он мучил ее за ее секреты, шепча темные и чувственные слова на ухо.
– Конечно, сказала бы, профессор. Если только это не было чем-то, о чем знаю я, но вы до сих пор не знаете. В таком случае я не смогу упомянуть это сейчас или даже намекнуть, верно?
Для нее это был явный намек, но он только улыбнулся и кивнул.
Я не верю, что у него когда-либо был настоящий друг.
Это раздирало душу, и ее предательски сострадательное сердце было против рационального ума. Оно говорило ей, что она могла бы сделать или же не сделать. Например, создать время, которое бы изменило его прошлые действия, и ничего плохого вовсе бы не произошло. Но все это не имело никакого смысла, потому что он все еще оставался психопатом-убийцей – уже им стал.
Уже стал.
Комментарий к Заметная
После прошлой главы автор подметила, что она не хотела бы, чтобы вы подумали о том, что Гермиона оправдывает Риддла. Гермиона умеет сострадать и размышлять, подмечать изменения. Но никогда не говорила, что перестала ненавидеть Волдеморта.
Небольшой арт с просторов интернета с Томом: https://ibb.co/K62Rcmc
========== Наполеон против Гитлера ==========
И, кроме того, не обманывайте себя, Дориан: жизнью управляют не наша воля и стремления. Жизнь наша зависит от наших нервных волокон, от особенностей нашего организма, от медленно развивающихся клеток, где таятся мысли, где родятся мечты и страсти. Вы, допустим, воображаете себя человеком сильным и думаете, что вам ничто не угрожает. А между тем, случайное освещение предметов в комнате, тон утреннего неба, запах, когда-то любимый вами и навеявший смутные воспоминания, строка забытого стихотворения, которое снова встретилось вам в книге, музыкальная фраза из пьесы, которую вы давно уже не играли, – вот от каких мелочей зависит течение нашей жизни.
Оскар Уайльд «Портрет Дориана Грея»
Гермиона никогда бы не призналась в этом, но она приняла критику Ксенофилиуса Лавгуда близко к сердцу, чего никогда не показывала:
«Насколько я понимаю, вы не лишены интеллекта, но крайне ограничены. Ограниченная. И закрытая.»
Она никогда не забудет этих слов.
Его правоту доказало ее отношение к легенде о Дарах смерти – как предсказуемо Дамблдор полагался на нее – и с тех пор она пыталась держать свой разум более открытым, принимать альтернативные взгляды, учиться не только для того, чтобы доказать, что она умна, но и ради подлинного обучения.
Естественно, она не ожидала, что это пригодится ей для путешествий во времени или для спора с будущим Темным лордом. И это позволило ей спокойно принять, что ее отправили на 55 лет назад, вместо того, чтобы доказывать невозможность такого явления.
Впрочем, именно по этой причине она вообще смогла отправиться назад в прошлое. Магия зависела от веры, и если бы она не верила, то возможно ничего бы не сработало. К счастью для Гермионы, она уже извлекла этот урок, так что была в состоянии справиться.
Однако причиной, из-за которой ее считали «ограниченной», была ее способность разделять и рационализировать, что действительно сослужило ей хорошую службу в прошлом.
Именно поэтому она сидела и вела беседу с Томом Риддлом. Она устала и была сбита с толку – не было никаких других оправданий ее действиям, так что она даже не пыталась их найти.
Иногда было легче просто не думать.
Они еще долго сидели у котла после того, как закончились Зелья. Пора было идти на обед, но никто из них так и не сдвинулся с места.
– Что ты собираешься делать, когда окончишь Хогвартс? – спросил он.
– Изменять мир, конечно, – ответила она, и он удивленно рассмеялся.
– Амбициозно.
– Не совсем. Что насчет тебя? Мне сказали, что ты самый блестящий ученик, оканчивающий Хогвартс в этом столетии. О, не притворяйся смущенным, это тебе не идет – так что ты можешь делать все, что угодно… но ты никогда по-настоящему не обсуждаешь текущие дела, поэтому я не могу представить, что ты интересуешься политикой. Во всяком случае, ты, конечно, не хочешь присоединиться к Министерству, потому что, вероятно, видишь его как место для фарса, коррумпированное до мозга костей учреждение, полное бумажной работы. Не говоря уже о том, что ты ненавидишь быть на побегушках. Я думаю, что ты был бы замечательным ученым, но здесь нет университетов. И я не представляю, чтобы ты на кого-то работал. Так что же тогда?
По правде говоря, ей было любопытно, как он вел себя за тридцать лет до того, как пришел к власти. Любопытно, как он построил здесь свою маленькую базу, чтобы затем исчезнуть так надолго и вернуться совершенно другим. Любопытно, насколько рано проявились его безумие и жажда власти.
– Я хочу преподавать, – просто ответил он.
Ответ был предсказуем, но она удивилась, что он ей не солгал.
– Что ж, это очень достойно. Тебе не кажется, что ты сыт по горло глупостью большинства людей?
– Да, но я был бы в состоянии найти тех, кто еще не такой.
– Ты мог бы объединиться с профессором Слизнортом и устраивать совместные вечеринки для своих любимчиков, – съязвила она.
Он сердито посмотрел на нее, но кивнул.
– Точно нет, но у Слизнорта была правильная идея, он просто недостаточно умен, чтобы довести ее до конца. Учителя обладают исключительной властью в магическом мире. Каждый талантливый волшебник или ведьма, я полагаю, пройдет через твой класс в какой-то момент, прежде чем у них появятся собственные идеи. В течение семи лет учителя оказывают влияние на каждого члена нашего общества. Все, что нужно, это направлять их… быть кем-то, кого ученики уважают, кем-то, кто подталкивает их и заставляет их чувствовать себя… особенными.
– Значит, ты будешь манипулировать молодыми студентами в своих целях?
– Ну конечно, я же слизеринец.
И он был таким, на самом деле. Она склонила голову набок.
– И какие же идеи ты собираешься вбить им в головы? Чего же ты хочешь добиться? Я не могу осуждать твой метод, но это хитро. Хотя я все еще не вижу, к чему ты ведешь.
– Конечно, я хочу открыть границы магии и затем прорваться через них. Я тоже хочу изменить мир. А чего еще мне хотеть?
– Счастья, любви, дружбы, полноценной жизни, денег, успехов в учебе – много чего. Некоторые люди добавили бы к этому списку еще и силу или власть, но это не привлекает меня, я не вижу смысла за ними гнаться.
– Это наглая ложь, Дирборн. Представь себе все то, что ты могла бы изменить в это мире, решив начать действовать. Представь себе список. А теперь подумай о первой вещи в этом списке, самой неотложной, и скажи мне – как бы ты поступила, чтобы добиться этого изменения?
Она задумалась, сильно. Было так много вещей, которые она хотела изменить в волшебном мире, что она не была уверена, с чего начать. Не обращая на него внимания, она взяла ручку.
Список Гермионы Дирборн и всего того, что она изменит в волшебном мире:
1. Метод оповещения маглорожденных до 11 лет. Почему их родителей не уведомляют раньше? Идею о наличии магии стоит вводить раньше, предотвращая страх и изоляцию. Должен быть назначен посредник.
2. Лечение разумных магических существ.
3. Странное разделение на факультеты. Слишком много похожих людей, проводящих слишком много времени вместе, – это очевидный рецепт катастрофы. Дома должны быть распределены случайным образом, а за классами должна стоять академическая организация. Потоки, а не факультеты.
4. Недостаток здравого смысла, логики и навыков критического мышления, которым обучают волшебников и ведьм – требует немедленного исправления.
5. Как и отсутствие преподавания математики, литературы и языков.
6. Магловедение должно стать обязательным предметом, но прежде его необходимо полностью обновить. Нынешняя учебная программа просто позорна.
7. Экономика: один банк? Вы серьезно? Это должно прекратиться. Должна же быть конкуренция.
8. Учитывая количество людей, работающих в Министерстве, и количество других занятых, я предсказываю предстоящий экономический кризис, который оставит волшебников в долгу перед гоблинами. Это не кажется мне очень хорошей идеей. Я встречалась с ними, они не очень милосердны.
9. Теория магии совершенно не изучена, что откровенно говоря, смешно. Я думаю, что это попытка контролировать могущественное население. Я предлагаю, чтобы те исследования, которые в настоящее время считаются радикальными и которые проверяют границы магии, были более тщательно рассмотрены. Таким образом, население в целом и правительство в частности будут более информированы, когда эти свободомыслящие творческие радикалы, такие как Гриндевальд и Л.В., попытаются прийти к власти.
10. По-видимому, отсутствует демократия. Возможно, если бы она была, то Министерство было бы более эффективным органом.
11. Нынешняя опора на кумовство и фаворитизм будет устранена из всех законов, будут введены новые законы, чтобы предотвратить такие случаи. Будет введена довольно новая идея меритократии.
12. Особое внимание будет уделяться физическому воспитанию. Многие волшебники полагаются на зелья и амулеты, чтобы обеспечить себе здоровье или улучшить свой внешний вид. Кроме того, необходимо проверить еду в Хогвартсе на безопасность для здоровья.
Он нетерпеливо ждал, пока она остановится.
– Хорошо, – сказала она наконец. – Я согласна, что мне нужно иметь власть, чтобы добиться перемен. Но власть лучше проявлять за кулисами, так что я понимаю, почему быть профессором здесь было бы приемлемо для твоей цели.
– Дай мне взглянуть на твой список.
– Нет! Я не отдам тебе идеи, ты можешь составить свой собственный список, – она убрала пергамент, а затем, пытаясь снова поднять настроение, продолжила, – Держу пари, я догадываюсь, с чего он начнется: во-первых, все волшебники и ведьмы будут поклоняться мне, Тому Риддлу, величайшему волшебнику в мире. Во-вторых, все факультеты, кроме Слизерина, будут расформированы. В-третьих, меня назначат старостой всей волшебной Британии – бойтесь меня…
Она расхохоталась, потому что было легче шутить с ним, чем думать о том, что на самом деле содержалось в его списке. Первое: стереть всех маглорожденных грязнокровок с лица волшебного мира, второе: захватить абсолютную власть, третье: никогда не умирать…
– Ты смешное создание, Гермиона, – он никогда раньше не называл ее по имени, но оно слетело с его языка, как самая естественная вещь в мире. Тревожное, непонятное чувство, которое заставило ее желудок перевернуться, звучало как вкус шоколада. Она ненавидела его за это, и ненавидела себя за то, что сидела здесь и болтала с ним, как будто не знала, кто он такой. Но он был намного интереснее, чем кто-либо другой в школе, и действительно, что ей оставалось терять?
И ей было чертовски любопытно.
Он продолжил: «Если ты хочешь, чтобы власть изменила мир, то должна дать людям дело, которое они уже поддерживают, чтобы отстать. Посмотри на этого Гитлера в Германии, он поднял свою маленькую партию с нуля до абсолютной власти, потому что люди в его стране не любят евреев. Очень остроумно».
Ей уже было не смешно, она в ужасе уставилась на него.
– Что? Ты только что похвалил методы Адольфа Гитлера?
Они еще не знают, напомнила она себе. Война никогда не кончалась: они не знали масштабов его преступлений против человечества. Он и сам не знал.
Он пожал плечами.
– Это неприятно, но ты не можешь отрицать, что это было очень эффективно. Я удивлен, что ты знаешь о нем.
– Как ты думаешь, он добьется успеха? В последний раз я слышала, что он проигрывает.
– Ну, что бы он сейчас ни делал, это не имеет значения. Меня интересует только то, как он получил власть. Ведь знаешь, он был законно избран.
– Да, – ответила она с иронией. – Я немного знакома с историей.
Так вот почему. Он вдохновлялся не Гриндевальдом, а Гитлером – и она предположила, что в этом был какой-то извращенный и ужасный смысл: до войны Гитлер, вероятно, казался замечательной фигурой. Она знала, что даже британские политики спорили из-за него. Он якобы поднял свою страну из ужасной депрессии, получив власть с помощью закона. Это было умно, но, боже, с ее знаниями о том, кем он стал, мороз пробежал по коже.
– Итак, позволь мне уточнить, ты хочешь сказать, что готов пожертвовать целой расой людей, чтобы получить власть, потому что цель, я полагаю, в твоих глазах оправдывает средства?
– Я сделаю все, что потребуется. Если ты обратишься к истории, то увидишь, что величайшие и наиболее почитаемые фигуры заняли свое место с помощью того, что ты могла бы счесть неприятными методами. Возьмем, к примеру, Наполеона. Он использовал пропаганду Французской революции, чтобы самому захватить власть. Он стал императором сразу после того, как французы решили избавиться от своего короля: «Когда народ погибал, я родился. Тридцать тысяч французов были выброшены на наши берега, утопив трон свободы в волнах крови. Таково было отвратительное зрелище, поразившее меня, прежде всего». Его больше помнят как военного стратега и гения, а не политика, но мне кажется, что большую часть своей карьеры в армии он провел, создавая базу для власти, с помощью которой он мог бы взять все в свои руки. Он поддерживал популярные республиканские идеалы, чтобы получить достаточно последователей, а затем воспользовался моментом и совершил переворот, чтобы установить военную диктатуру, которая была принята всенародным голосованием.
Его понимание истории было несовершенным, но, возможно, самые тонкие детали были правильными. Она не знала, что сказать.
– Да, все это очень убедительно, но Наполеон оказался в плену!
– Его поддержали даже британские политики. Люди любили его, они хотели, чтобы он вернулся – помнишь, когда они думали, что он снова сбежал. Лондон действительно праздновал. Но, как я уже сказал, меня интересует только то, как он получил эту власть.
Она этого не знала. По правде говоря, она почти ничего о нем не знала – кроме того, что он установил «Кодекс Наполеона», которым она восхищалась.
– Наполеон, пожалуй, лучший идол, чем Гитлер, – ответила она. – Гитлер, на мой взгляд, полный безумец. Возможно, он и не начинал таким, но абсолютная власть развратила его. И, кроме того, я не могу поддерживать его идею пожертвовать целой расой только для того, чтобы возвысить себя. Я не понимаю, как ты можешь восхищаться ими обоими, Наполеон освободил евреев, Гитлер осуждает их.
– Меня не интересуют религия или идеология, кроме как использования их в качестве способа обретения власти.
И все же ты убьешь их – нас – в любом случае. Но еще хуже было то, что ему самому было все равно. Его абстрактный взгляд на мир, взгляд, в котором не было места для сочувствия или ценности человеческой жизни, был леденящим душу. Его ум, несомненно, был блестящим, но он блестел, как разбитое зеркало. И все чудесные грани в итоге были сломаны.
– Многие люди не любят маглорожденных, ты бы бросил их на съедение волкам, чтобы получить власть? – она знала, что так и будет, но сомневалась, что он это признает. Она также знала, что ступает сейчас на очень опасную тропинку. Что-то в ней хотело подтолкнуть его к раскрытию себя, потому что она была сыта по горло его маской совершенства. Ей хотелось увидеть всю сырость.
– Гипотетически, это был бы разумный ход действий.
– Гипотетически.
Они смотрели друг на друга, и она понимала, что они зашли в тупик, потому что ни один из них не мог продолжать разговор, не раскрыв себя. Его глаза были настолько темными, что показались бы черными при любом освещении. А в тусклом свете подземелья тени, спадавшие на его лицо, скрывали любое его выражение. Его можно было бы принять за скульптуру из слоновой кости и обсидиана, если бы не бледно-розовая полнота губ, изогнутых книзу.
– Что ж, я думаю, что это довольно отвратительно, – высказалась она.
Он выглядел разочарованным. В ней. Как будто она не сумела оправдать что-то в его глазах. Что ж, ее это вполне устраивало, она не нуждалась в его одобрении своих мерзких идей. Однако, он заставил ее задуматься…
– Почему люди так не любят маглорожденных? Я действительно не понимаю. Мой отец никогда не заговаривал о таких вещах, так я воспитана,– она сказала это с полным самообладанием.
– Они воспитаны на этой идее, это общепринятая версия истины. Им говорят, что маглорожденные угрожают самому существованию волшебного мира. Они приносят радикальные идеи, не понимают традиций… и всегда считались меньшинством. У них жесткая мораль, которая здесь не подходит – Викторианское ханжество, если хочешь. Действительно, они часто оказываются не очень удачны в магии и не могут справиться с учебой. Само их существование угрожает тайне нашего мира – это кажется разрушительным. Если бы люди узнали о нас, то возненавидели бы, испугались, убили бы нас всех или поработили, чтобы мы выполняли их волю. Их там так много. Салазар Слизерин считал, что их вообще не следует принимать в Хогвартс, но, к сожалению, был отвергнут.
Вся эта фраза была пропитана ядом, и когда его лицо исказилось, она, наконец, увидела Волдеморта под красивой оболочкой. Он перешел от общего к личному. И вот он здесь, преисполненный иррациональной ненависти и уверенный в своей правоте. Он уже сам начал верить в собственную пропаганду.
– Но даже если ты не маглорожденный, я не вижу разницы, ведь ты был воспитан маглами. Почему тогда ты не часть этой угрозы?
– Я исключение, которое подтверждает правило, – просто ответил он, слегка пожав плечами.
Она видела, что он действительно верит в это, и с нее уже было достаточно этого разговора.
– Ты, странная смесь лицемерия, Том Риддл. Ты проклинаешь маглов и маглорожденных как низшие слои общества, но все же восхищаешься, по крайней мере, двумя из них за политические методы. Ты говоришь, что люди верят, потому что так воспитаны, чтобы верить в это. И говоришь, что тебя не волнует идеология, но эта конкретная идеология является тем, во что ты веришь, – она быстро собрала свои книги и встала, но помедлила у двери, прежде чем добавить. – И я не думаю, что ты тот, кого я когда-либо бы хотела увидеть у власти.
Гермиона никогда не получала большего удовольствия от осознания того, что однажды поможет уничтожить его и все, что он олицетворял.
***
После спора, если это был спор, Гермиона избегала его, как только могла. Она должна была остановить маятник, который колебался между «наслаждаюсь его обществом» и воспоминаниями, наполненными ненавистью к себе и чувством ужасного одиночества.
