Текст книги "Сдвигая звезды в небе (ЛП)"
Автор книги: cocoartist
сообщить о нарушении
Текущая страница: 14 (всего у книги 42 страниц)
Редко когда для древесины требуется что-то необычное. Когда я создаю палочку, я подбираю для сердцевины особое дерево, ведь не каждое сможет подойти, и поэтому часто требуется несколько попыток, чтобы найти подходящую пару. И самое важное здесь – активировать именно магическую сердцевину.
Древесина вашей же палочки хранилась в моей семье веками. Ни один Олливандер не нашел подходящей пары, и поэтому она оставалась в нашей коллекции в течение многих лет, передаваясь из поколения в поколение. Поэтому, я верю, что есть доля правды в старой семейной байке о дереве, из которого она изготовлена.
Говорят, и это только предположение, что этому дереву больше тысячи лет, что древесина вашей палочки была частью подарка, сделанного Ровене Когтевран от верховной жрицы из вечного Царства Авалона.
Этот остров теперь потерян для нас, и завеса между нашими мирами закрыта навсегда. Но некоторые считают, что четыре основателя однажды посетили Авалон, чтобы учиться у леди Нимуэ. В обмен на знания, которыми она поделилась, Нимуэ попросила их закрыть вход из нашего царства, которое находилось на землях Пенелопы Пуффендуй. Она боялась, что те, кого мы теперь называем маглами, обратятся против тех, кто владеет магией.
Ровена придумала способ вместе с Пенелопой и Годриком Гриффиндором, и в награду леди Нимуэ подарила им семь реликвий с островов: диадему Когтевран, ныне утраченную, меч для Годрика Гриффиндора, чашу воды из озера, которая может исцелить любую рану, три золотых яблока и ветку дерева, растущего над могилой Мерлина.
Но Салазар Слизерин отказался. Он верил, что Царство бессмертных не должно закрываться из-за страха перед маглами. И вот, после спора основателей, он решил остаться на острове. Говорят, что Ровена Когтевран любила его, и его заточение разбило ей сердце. Именно поэтому Нимуэ подарила ей золотые яблоки, чтобы та обрела вечную молодость и снова открыла остров, когда он будет в безопасности. Так она могла бы воссоединиться со своим любимым. Некоторые считают, что Ровена не любила его и что яблоки подарили для того, чтобы открыть остров снова.
Но Ровена не съела ни одно из них. Как вы, вероятно, знаете, она завела любовника, родила дочь и умерла много лет спустя, унеся с собой тайну Авалона.
Насколько мне известно, эту версию истории знает только моя семья, и поэтому я не могу проверить ее достоверность. Возможно, это просто миф. Но если это правда, то древесина вашей палочки и есть то самое дерево. Конечно, она устояла перед разрушительным действием времени.
Я должен добавить, что меч Гриффиндора мог быть выкован только теми же кузнецами, которые создали Экскалибур. Возможно, это тот же самый меч, потому что у них много общих свойств. Но все же рукоять меча была украшена бриллиантами, а не рубинами. Так что остается вероятность, что они разные. Все реликвии сейчас считается утерянными. Все, кроме древесины вашей палочки.
И если позволите мне добавить, то я думаю, что вы заслужили верность своей палочки, создав вечный огонь. И я могу только предполагать, что ваши отношения со временем будут совершенно уникальными.
Если вы когда-нибудь захотите узнать больше о создании волшебных палочек, я сочту за честь обучить вас. Однако я бы попросил вас держать историю моей семьи в секрете.
Ваш слуга,
Гаррик Олливандер.
Гермиона закрыла письмо и в отчаянии положила голову на стол. Он ответил быстрее, чем она ожидала. И эта информация только добавила больше смятения в болото, утягивающее ее вниз. Это были проблемы из разряда Гарри, а не ее. Она не хотела быть той особенной, у кого оказалась особая палочка или странные духовные связи с основателями. Такой двойной удар за одну неделю – это уже слишком.
Она, конечно, не ожидала такой абсурдной истории, когда писала ему, чтобы узнать немного больше о своей палочке. Гермиона надеялась, что та дополнительная сила, которую она ощущала, была вызвана ею, а не бедной Мейбл Джеффрис, как предполагал Дамблдор. Судя по тому, что сказал мистер Олливандер, это вполне возможно.
И, без сомнений, это было просто случайным совпадением, что письмо прибыло через четыре дня после того, как дочь Ровены Когтевран вновь появилась в Хогвартсе?
Без сомнений. Без сомнений. Без сомнений.
Но – конечно же, нет.
Теперь это была ее жизнь: безумные эльфы приемных отцов, одержимые Темные лорды, особые палочки и все такое. И хотя она всегда сочувствовала Гарри, она не совсем понимала, насколько ужасно быть человеком, с которым такое случалось. Какое это бремя – быть особенным.
Встав из-за стола, она тихо позвала: «Елена?».
Ей казалось, что за четыре дня, прошедшие с тех пор, как они познакомились, она чувствовала присутствие леди. Но та, если и наблюдала за ней, то не давала о себе знать.
Гермиона взяла свою палочку и пристально осмотрела изящное мраморное дерево теплого цвета. Она почувствовала его тяжесть в своей руке.
Палочка, которая делала ее более сильной.
«Яблоки», – подумала она. Яблоки. Яблоки Авалона.
Том Риддл никогда, никогда, никогда не должен узнать о них.
Никогда. То, что он знал о диадеме и крестражах, уже было достаточно плохо. Но яблоки вечной молодости из легенд казались чем-то таким, что могло бы заинтересовать честолюбивого Темного лорда, одержимого бессмертием.
И, чаша, которая может исцелить любую рану? Как ему удалось превратить такую штуку в крестраж? И как он мог быть настолько глуп, чтобы не использовать ее по назначению?
Хотя… чаша была пуста. Возможно, кто-то уничтожил ее магию задолго до того, как он испортил ее.
Она держала эту чашу, этот меч и видела эту диадему.
И сказав это, даже ее циничный ум смог поверить, что они могли быть подарками от мифологической чародейки, потому что это действительно имело смысл. Это объясняло, почему медальон Слизерина не обладал особой силой. Это был просто медальон. Это объясняло, как могло существовать нечто столь необычайно могущественное, как диадема, когда ни один волшебник сегодня не мог создать такую вещь (ибо многие пытались). Почему меч Гриффиндора мог вытащить из Распределяющей шляпы только нужный человек.
Все… сходится.
И Том Риддл никогда этого не узнает.
Комментарий к Ноябрьский дождь
Итак, нам начинают потихоньку раскручивать историю и то, почему Гермиона в этом времени еще сильнее, чем прежде. Как вам такая легенда?
Том и Гермиона уже вновь заговорят в следующей главе. И благодаря кому? Естественно, Альбусу.
========== Вмешательство ==========
Понять жизнь можно только, оглядываясь назад,
а прожить – только глядя вперед.
Сёрен Кьеркегор
Альбус отошел от Омута в глубоком раздумье. Он несколько раз просматривал память Гермионы с тех пор, как она оставила воспоминание у него. И то, что он увидел, одновременно заинтересовало и беспокоило его.
Том Риддл был намного больше заинтересован девушкой, чем планировал Альбус. Он надеялся, что мальчику она покажется очаровательной. И устроил все так, чтобы Риддл не мог не проявить любопытства. Закинул наживку, чтобы заставить его выдать себя. Альбус был абсолютно уверен, что за убийствами Миртл Уоррен и Мейбл Джеффрис стоит Риддл, но любой намек на это другим преподавателям вызывал только насмешки. Он убедился в этом после подсказок и намеков будущего «я» из послания, которое Гермиона показала ему этим летом.
Он никогда не был человеком, упускающим такие возможности.
Мальчик всегда был ревнивым, и поэтому Альбус сочинил сказку про ведьму с таким происхождением, которое бы привлекло Риддла. Чтобы обезопасить ее, он публично заявил о своем интересе к ней, хотя и полюбил ту на ее условиях. И если этот интерес только усиливал ее привлекательность перед Томом Риддлом, что ж, это стало преимуществом.
Он надеялся, что мальчик проболтается о чем-нибудь Гермионе, привлечет ее к какому-нибудь делу или укажет на свои будущие намерения. Если он и сделал это, она не рассказала об этом Альбусу.
Однако оказалось, что он непреднамеренно вызвал у него одержимость. Если Альбус не сильно ошибался, то Том Риддл устроил этот трюк на Хэллоуин больше для того, чтобы привлечь внимание Гермионы. Мальчик выглядел потрясенным. Возможно, он потерял контроль над ситуацией.
Он вспомнил разговор со своим будущим «я» в ту ночь, когда в его жизни появилась Гермиона. Что именно он тогда сказал?
Временами она может казаться… искушенной, но верь в нее. Ты должен помочь раскрыть ее великий потенциал.
Он недвусмысленно сказал себе использовать ее, чтобы добраться до Риддла, не так ли? Уже столько намеков об этой девушке…
… она может быть твоими глазами и ушами в студенческой среде… один студент, который мог бы заинтересоваться ее происхождением… Позволь ему это. Но он никогда не должен узнать правду.
Он чувствовал себя буквально раздавленным. Альбус мог бы и дальше поощрять эти отношения, но Гермиона, казалось, очень неохотно признавала свое очевидное влечение к мальчику. Все указывало на то, что она знала и ненавидела его в прошлом и в будущем.
Вместо этого она выбрала неинтересного мальчишку Блишвика, что само по себе было любопытно. Для человека, столь решительно настроенного не жить прошлым, она казалась равнодушной к тому, чтобы пустить здесь корни. И, вероятно, это только усилило интерес Тома: еще ребенком он страстно желал чужое.
Именно Альбус попросил Слизнорта объединить Гермиону и Тома на Зельях. Это, безусловно, помогло установить между ними связь. Но сообщит ли ему Гермиона что-нибудь, даже если узнает? И подтолкнет ли он ее навстречу опасности?
Альбус давно хотел найти способ доказать связь мальчика с Тайной комнатой. Хотя и чувствовал вину за то, как с ним обошелся. Неприязнь, которую он питал к Тому Риддлу, была только внутренней. И все же, возможно, если бы он присматривал за мальчиком…
Но как только он увидел его, то уже знал, что тот попадет на Слизерин. А быть сиротой на Слизерине ужасно. Он хотел помочь мальчику подготовиться к той жестокости, с которой он может столкнуться в Хогвартсе и пресекать любое плохое поведение до его прибытия в школу.
Он не хотел полностью оттолкнуть его, сделав его еще более холодным и постоянно защищающимся.
Гермиона, казалось, пробудила в нем что-то лучшее. Если бы они были вместе, возможно, это могло бы даже спасти мальчика. Даже если бы они стали просто друзьями. У Тома никогда не было друга, но мальчик нуждался в нем.
Конечно, его старшее «я» указало, что это хорошая идея… И она была сильной, храброй и могущественной. Альбус был совершенно уверен, что Гермиона справится со всем, что Риддл выкинет в ее сторону. Он был всего лишь мальчишкой.
Но как это сделать?
***
Через несколько дней такая возможность появилась.
За ночь землю вокруг замка покрыл плотное белое одеяло снега, превратившее мир во что-то чистое, мрачное и величественное.
Это было довольно красиво, хотя Альбус предпочитал теплые тона середины осени. Зима в высокогорье была неуступчивой, и даже магия не могла отогнать так много холодного.
Он беспокоился о своей протеже. Она снова ушла в себя, как и в самом начале. Альбус внимательно следил за происходящим, и его источники в замке с этим согласились. Вдобавок ко всему, они с Томом Риддлом не разговаривали вне занятий со дня после Хэллоуина.
Она была для него полезной, но он искренне заботился об этой молодой девушке. В конце концов, она была совершенно необыкновенной, и принесла… тепло в его относительно одинокую жизнь.
Его семикурсники работали в тишине, пытаясь беззвучно вызывать кошек из воздуха. Только две кошки бродили по классу, и ни одна из них не была Гермионы. Альбус знал, что она более чем способна на это заклинание, но та сидела тихо, глядя в окно.
Том Риддл наблюдал за ней, не обращая внимания на прекрасную рыжевато-коричневую кошку, мяукающую в глубине класса, которую он наколдовал.
Это было захватывающее изменение. Возможно ли, что у мальчика все-таки было сердце, но он еще не понимал этого? Изучая его, Альбус чувствовал себя старым, усталым и полным сожаления.
Привлекательное лицо Риддла слегка изменилось, и он почти почувствовал облегчение. Альбус оглянулся, и действительно, Гермиона, наконец–то создала кошку – тощую, черную и с ярко-зелеными глазами. Она лениво погладила ее.
– Мистер Риддл, мисс Дирборн, на пару слов, пожалуйста, – сказал он, приняв решение. Если есть хоть малейший шанс, что Гермиона сможет привнести тепло в жизнь Тома и отклонить его с темного пути, на который, (как был уверен Альбус), тот встал, он должен им воспользоваться.
А если нет, то он должен узнать планы мальчика.
Они неохотно двинулись вперед. Гермиона хмуро смотрела на него, явно сбитая с толку.
– Раз уж вы оба закончили, я хотел бы попросить вас об одолжении, – сказал он, стараясь изо всех сил подмигнуть им. – Я должен украсить Большой зал после этого урока, но у меня есть кое-какие дела, о которых надо позаботиться. Могу ли я попросить вас обоих пожертвовать своим временем? Я, конечно, освобожу вас от остальных уроков.
Том выглядел, как бы помягче сказать, ошеломленным, и Альбус снова пожалел, что оттолкнул мальчика. Это было ошибкой.
– Конечно, профессор, – почтительно произнес юноша голосом, который Альбус считал звучанием старосты.
– Спасибо. Я верю, что сегодня вечером вы создадите для нас рождественское настроение, – его лицо озарила широкая улыбка, адресованная Гермионе. – Ну, тогда ступайте.
***
Гермиона кипела от злости. Как ее единственный союзник в этом мире мог буквально бросить ее на съедение волкам (ну, волку)?
И с ее до сих пор безрезультатным исследованием связи Основателей с Авалоном, тем фактом, что Елена Когтевран похоже снова исчезла, и кто-то все еще подшучивал над ней, она едва ли чувствовала дух Рождества.
Украсить зал. Это было просто немыслимо.
Она забрала свои книги и последовала за Риддлом из класса. Он задержался, чтобы придержать для нее дверь, а затем ушел прочь.
Она даже не пыталась его догнать. Его ноги были почти вдвое длиннее ее, и было совершенно очевидно, что он не хотел поболтать.
Это должно было стать чем-то хорошим, но чувствовалось совсем не так. Задетая за живое, она намеренно остановилась, чтобы полюбоваться заснеженным пейзажем из окна, пока он свернул за угол и шел в сторону Зала.
Но он уже оказался там, придерживая для нее дверь открытой.
– Деревья уже здесь, – сказал он, указывая рукой. – Я займусь одной стороной, а ты – другой.
– Хорошо. Какая цветовая гамма? Я никогда раньше не видела рождественские украшения Хогвартса, – солгала она.
Он сделал паузу.
– Зеленый и серебряный.
– Придурок, – мягко сказала она, на что он слегка улыбнулся. Той самой настоящей улыбкой, которая коснулась его глаз и смутила ее.
– Ладно, это не сработало. Какие цвета вы используете обычно дома?
Она закрыла глаза, и ее пронзила острая боль.
Дома.
Какой жестокой шуткой теперь было это слово. Рождество здесь будет трудным. Она вспомнила, как в тот первый раз вместе со своими новыми, но уже такими близкими, друзьями – Гарри и Роном – украшали Хогвартс. Она вспомнила поток золотистых пузырьков, выплывающих из палочки Флитвика. Хагрид принес деревья, джемперы Уизли, волшебные крекеры. Отец поднимает ее, чтобы она поставила звезду на верхушку елки. И шоколад без сахара, и книги, и ее чулок…
На елке ее родителей всегда были только золотые украшения, и это было так красиво. В детстве, когда ее мать выключала свет, чтобы они могли посмотреть на все в темноте, Гермиона верила, что мишура и огоньки – самые волшебные вещи в мире.
– А где-нибудь есть украшения? Можно начать с огней или свеч, – спросила она, меняя тему разговора.
– Понятия не имею. Обычно это делали учителя. Огни – это хорошая идея, на самом деле, я знаю подходящее заклинание. Ориэм Люминэриум.
Цепочка крошечных золотых огоньков выплыла из его палочки, и она смотрела, как он направил их на дерево. Это… завораживало.
Он оглянулся и поймал ее выражение лица, на что она смущенно отвернулась.
– Да, это хорошее заклинание. Если ты покажешь мне еще раз, я сделаю левую сторону, а потом мы можем приступить к украшениям.
– Я никогда раньше не украшал рождественскую елку. Не уверен, что мы подходящие люди для такой работы, – его тон был небрежным, но она в этот момент была достаточно эмоциональна, поэтому это задело ее.
Конечно же, он этого не делал. У него никогда не было семьи, никогда не было дома.
– Ну … эм… обычно елку украшают вместе. Это… как ритуал у многих семей. У каждого есть свои традиции. Что тебе больше всего нравится в Рождестве?
– Оставаться в Хогвартсе.
Она пристально посмотрела на него.
Он не домашний эльф, Гермиона. Он не Клювокрыл, не Живоглот и не Невилл на первом курсе. Ты не можешь просто взять и усыновить его. Он – не причина.
Он психопат-убийца, который заслужил все, что с ним случилось. И случится.
Но он еще не был таким, пока еще нет. Не совсем. Он был просто удивительно неловким, и эмоционально находился на уровне подростка, который не знает, что такое Рождество – она не нашла слов, чтобы описать отсутствие его эмоционального роста.
Она молча наколдовала сверкающую серебряную змею, которая выглядела так, будто была сделана из струящихся бриллиантов, с мерцающими изумрудными глазами.
– Ну вот, держи. Хорошее подходящее украшение для твоего самого первого дерева, – сказала она.
И он рассмеялся. Искренне.
Это было удивительно. Он так хохотал, что рухнул на пол, и тогда она тоже засмеялась, и слезы, которые щипали ее глаза, исчезли.
***
– Мне больше нравится фиолетовый, – серьезно сказал он. – Он выглядит более величественным.
– Так фиолетовый твой тайный любимый цвет или что-то вроде того?
В Зале был… небольшой беспорядок. Они спорили из-за каждого дерева (которых было так много для украшения их по-отдельности). Рождество – красное и зеленое, золотое и серебряное – было не совсем нейтральной обстановкой для их Домов.
Она смогла тайком добавить немного синего и бронзового, на что он вызвал желтых фей, которые уселись на одном из деревьев. Она перепробовала пятнадцать заклинаний, они, не переставая, танцевали, но ей было весело. И это было так странно и поразительно, что ей не хотелось останавливаться.
– Почему бы нам не выбрать шесть разумных декоративных схем и не отразить их?
– Декоративных схем, – усмехнулся он.
– Это просто нелепо! Неудивительно, что Альбус не хотел этого делать.
– У тебя есть пергамент? – неожиданно спросил он.
Она достала из сумочки чистый пергамент и перо, а он выдвинул стул и начертил контур зала с двенадцатью кругами.
– Итак, если эти четыре по краям серебряные, то следующие четыре – золотые. А потом четыре в середине могут быть, я не знаю, покрыты льдом или чем-то еще.
Она смотрела, как он откидывает назад свои темные волосы. Наблюдать за его планированием было… сюрреалистично. Почти мило.
– Это может быть очень милым, на самом деле. Не лед, а вот, смотри, – она взяла перо. – Если мы не будем делать все так симметрично… давай передвинем эти два дерева так, чтобы было по пять с каждой стороны. И два за высоким столом могут быть фиолетовым и золотым, тогда их будет нечетное количество. Так что первые два – серебряный и ледяной, затем золотой и затем фиолетовый в центре. Как на счет этого?
– Честно говоря, это звучит отвратительно. Но, я думаю, мы можем попробовать.
Но все получилось прекрасным, с еще небольшими корректировками в процессе.
Она не ожидала, что у него есть хоть какое-то подобие чувства юмора, но он продолжал вызывать желтых фей, когда она не смотрела, и сажать змей на деревья. И в целом старался быть игривым.
Это было странно.
Когда они закончили, он превратил фей в светящиеся серебром и золотом вместо желтых. И те порхали вокруг деревьев. Змея, которую она сделала, скользнула по верхушке дерева, которое было ближе всего к месту, где он сидел в Зале. Он настоял на том, чтобы оставить ее себе. Хотя она сделала это в шутку. Так что им пришлось повесить на елки все талисманы факультетов, что заняло целую вечность.
– Все остальное выглядит немного голым, не так ли? Я не могу понять, что они делали обычно. Я никогда не обращал внимания на детали, – прокомментировал он.
– Обычно, у нас дома были остролист и плющ. Как ты думаешь, они колдовали или искали их в лесу?
– Ну, я не собираюсь искать какую-то бесполезную зелень, когда мы можем просто сделать ее. Какая еще, – он нетерпеливо махнул рукой, – растительность будет подходящей?
– Думаю, только растения из вечнозеленых. Тис, омела… – она вдруг покраснела.
Омела. Худшая из всех рождественских традиций.
Чтобы отвлечься от мыслей, Гермиона наколдовала ветку тиса, блестящую от инея, подняла ее вверх, обвивая плющом вокруг верхней части стен.
– Как думаешь, может быть, тебе удастся уговорить еще несколько твоих маленьких фей посидеть в листве?
Они были восхитительны, когда перелетали от листка к листку, оставляя за собой волшебный след пыли.
– Я попробую, – пробормотал он. – Не могу поверить, что провожу весь день, намеренно вызывая фей. Мне не хватает кошек.
Она фыркнула.
– По-моему, ты сегодня здорово повеселился, Том Риддл. Ты останешься на праздники?
– Нет, я… я не проведу здесь Рождество в этом году, – пробормотал он, и она почувствовала, как игривое настроение рассеивается. Неужели он добровольно поедет в приют?
– Ты собираешься, э-э, домой?
– Я недавно унаследовал отцовский дом. Я проведу каникулы там.
«Унаследовал – слишком сильно сказано», – подумала она. Неужели он заставил какого-то магловского адвоката выполнить свой приказ? Или все это законно? Вряд ли это имело значение, учитывая, что он убил человека.
Но если отправиться туда, естественно, что он будет там…
– Один? – спросила она, не удержавшись, и тут же захотела ударить себя по голове дубинкой (не Клювокрыл, не Живоглот). Она же не собиралась приглашать его на каникулы в Уэльс, так зачем спрашивать?
То, что она потеряла бдительность рядом с ним, явно заставило ее полностью выйти из-под контроля.
К счастью, домовой эльф выбрал именно этот момент, чтобы появиться в зале.
– Джинго! – с облегчением воскликнула Гермиона.
– Мисс Гермиона, почему вы не использовали школьные украшения? Если бы вы позвали, Джинго показал бы вам. Они лежат в шкафу под лестницей.
Гермиона подумала, что сейчас заплачет. Конечно, они были там. Прямо за дверью Зала. Блестяще.
– Уже поздновато. Здесь все выглядит хорошо? О, Том, это эльф Альбуса, я имею в виду профессора Дамблдора. Джинго.
Возможно, это было не вежливо и не по этикету, представлять эльфа, но Гермионе было все равно.
Он вежливо кивнул.
– Здесь очень красиво, мисс Гермиона. Джинго принесет вам и мистеру Тому горячий шоколад. Мистер Том совсем побледнел.
Эльф снова исчез с громким хлопком.
– Она необычный эльф, – объяснила Гермиона. – Просто… смирись. Иначе она попробует накормить тебя еще, если ты откажешься.
Он кивнул и сел за ближайший столик. Это был, как ни странно, стол Гриффиндора. На самом деле Гермиона была почти уверена, что это то самое первое место, где она сидела в Хогвартсе.
Эльф появилась снова, принеся с собой (что и следовало ожидать) поднос, полностью набитый едой и с двумя дымящимися кружками какао.
– Спасибо, Джинго. Если хочешь, можешь сказать Альбусу, что мы закончили, чтобы он пришел и притворился, что был здесь все это время.
Эльфийка удивленно сморщила носик и снова исчезла.
Чай с Томом Риддлом.
Этот день не мог быть еще более странным, подумала она и представила (что очень часто здесь делала), что подумает Гарри, когда она ему это расскажет.
А потом он похвалил вкусные печенья, Гарри. Ты знаешь, что он любит макать их в горячий шоколад? И он фанат корицы…
Грустно улыбнувшись, она присоединилась к нему и посмотрела на пирожные: большой тающий золотистый бисквит, липкий на вид шоколад и что-то оранжевое, вероятно, что-то с тыквой. Там были горячие пышки с маслом, бутерброды, печенье, эклеры и пирожные с заварным кремом.
– Боже мой, – пробормотала она. – Этого много даже по меркам Джинго.
– Печенье превосходно, – отметил он, и она рассмеялась.
В самом деле.
Она выбрала эклер и вздохнула от удовольствия, когда кисло-сладкое сочетание сливок, заварного крема и шоколада коснулось ее языка.
Когда он поднял глаза, то увидел, что смотрит на ее губы. И в сотый раз за этот день между ними вспыхнуло напряжение. Она чувствовала себя неловко и жалела, что не выбрала пышку.
Они ели молча, слишком много вопросов волновало ее, но она знала, что не должна их задавать.
«Расскажи мне об этом», – хотелось сказать ему. Гермиона хотела взять его за руку и добавить: «Расскажи мне, как ты рос в том месте».
Но она этого не сделала.
***
– Действительно, очень хорошо. Невероятно празднично. Спасибо, Том.
Насколько он мог судить, план – или, скорее, момент вдохновения – принес свои плоды. Дети смеялись и болтали весь день, как ему сообщил Джинго. И, судя по несколько ошарашенному выражению лица Тома, он решил, что это пошло мальчику на пользу.
Зал выглядел красиво, хотя и несколько более элегантно, чем обычно. Ему понравились более яркие цвета, а пурпур над преподавательским столом выглядел приятно.
– Гермиона, на минутку? – спросил Альбус, когда она вышла из зала вслед за Риддлом.
– Да, профессор?
Она выглядела все еще немного обиженной на него, но не так сильно, как днем.
– Ты выглядишь молчаливой на протяжении уже нескольких недель, даже на наших занятиях. Все в порядке?
Она кивнула, ее темные глаза были непроницаемы, а черты лица совершенно спокойны.
– Я думаю, что да. Извини, что была молчалива.
– Хорошо. Увидимся на уроке после обеда?
Она кивнула и отвернулась. Он смотрел, как Гермиона выходит из комнаты, и думал, понимает ли она, насколько уверенной и элегантной была по сравнению со многими молодыми ведьмами в замке. Было что-то в том, как она двигалась и держалась, что притягивало взгляд. Уверенность и вера в себя, которые в сочетании с грацией были приятны даже его неблагодарному взгляду.
«Идеальная ловушка для такого мальчика, как Том Риддл», – устало подумал он.
Комментарий к Вмешательство
Стараюсь для вас побольше переводить наперед, пока есть свободное время, чтобы затем заливать главы несколько дней подряд. Пока есть небольшие задержки, но вскоре я исправлюсь)
Хочу поделиться с вами классным каналом на Youtube с ASMR-видео по Гарри Поттеру. Залипательно и красиво: https://www.youtube.com/channel/UC-0td1u5jNbGmcjznCV9ZxA
========== Спасение ==========
И путь вверх есть путь вниз, путь вперёд – путь назад.
С этим трудно смириться, и всё же бесспорно —
Что время не исцеляет: за отсутствием здесь пациента.
Томас Элиот, «Четыре квартета».
Том наблюдал за разворачивающейся драмой сквозь стеллажи книг с едва скрываемой ухмылкой.
Все происходило именно так, как он и планировал.
Гермиона Дирборн публично, хотя и тихо, критиковала маглорожденную студентку на несколько лет моложе ее. Не так уж много людей наблюдало за ними (в конце концов, это была библиотека), но их было достаточно, чтобы заметить, а значит, и посплетничать. А сплетни в замке распространялись быстрее, чем Адское пламя.
Он предполагал, что к завтраку следующего дня, по крайней мере, один человек скажет ему, что Гермиона Дирборн прокляла грязнокровку в библиотеке.
В его глазах Клэр Хьюз была такой же заурядной, как и все остальные. Она даже не смогла придумать, как отомстить, пока Том не залез ей в голову и не подстроил все так, как ему хотелось.
Честно говоря, кто вообще делал всю грязную работу? Том не мог понять, как кто-то был настолько глуп, чтобы не предсказать, что такая ведьма, как Дирборн, наложит заклинание отслеживания на предметы, как только поймет, что они пропадают из ее странной сумки.
Он манипулировал ею с помощью грязнокровки с пятого курса, пока та крала вещи. Так что Дирборн должна была закатить истерику – в идеале на публике, что она сейчас и делала – и еще больше укрепиться в глазах других в нише, созданной для нее во время Самайна.
Густые темные волосы Дирборн, которые она пыталась заплести в косу, быстро распускались, и вдруг показались ему искрящимися. Он нетерпеливо наклонился вперед, пытаясь расслышать разговор.
Она вскинула руки и – да, это определенно была искра в ее волосах. Разве это нормально? Он заметил, что ее волосы, как правило, становились более пышными в зависимости от настроения, но сейчас они буквально потрескивали. И вот она уже выбегает из библиотеки. Блестяще.
Грязнокровка с Гриффиндора (которая была бы под Империусом, если бы Клэр делала свою работу должным образом) понятия не имела, почему семикурсница, с которой она никогда даже не разговаривала, обвиняет ее в краже домашнего задания в библиотеке.
Это было так просто, так потрясающе легко – разрушить чью-то репутацию.
Несколько фигур вступают в игру, и делают все сами.
***
Он последовал за ней из библиотеки, не в силах удержаться от того, чтобы не посмотреть на нее, пока она так раздражена.
Ее сила пылала вокруг нее, когда она была в таком состоянии. И это было восхитительно. Никто, казалось, этого не замечал, но он чувствовал ее присутствие. Как буря, которая хлестала по нему теплым дождем, или как огонь после пребывания на леденящем морозе.
Она была великолепна.
Том был одержим.
Он последовал за ней из замка, держась достаточно далеко, чтобы она не увидела его, пока сама не обернется. В итоге, она остановилась на берегу озера. И он, молча восхищаясь, наблюдал, как она полностью вышла из себя.
Ему хотелось разорвать ее и посмотреть, действительно ли внутри горит огонь. Неужели пламя бушует в ее крови?
Если он разорвет ее, будут ли те секреты выжжены на ее коже изнутри? Расскажет ли она ему тогда?
Она швыряла огненные шары, заставляя их разбиваться о ледяную поверхность озера или подпрыгивать в течение примерно пятнадцати минут. И он смотрел, зачарованный, потому что разве она не была прекрасна вот так, почти стихийная, как какая-то мифическая гребаная древняя ведьма. И он мог почувствовать ее магию и ее ярость. Это было удивительно и ни на что и ни на кого не похоже. Он не мог оторваться.
Он смотрел, даже когда снова начал падать снег. Смотрел, пока она не замерла на полпути по дороге и не сказала громко, а ее голос звенел, как колокол:
«Ну, конечно! Ты идиотка, Гермиона».
А потом она ушла, поспешив обратно в замок, а он довольно не элегантно спрятался за деревом, чтобы она его не увидела, и потерял ее.
После инцидента во время украшения зала на Йоль, он был убежден, что она наложила на него заклятие. Или же кто-то сделал это от ее имени. На самом деле, он даже принял безоар (на всякий случай), хотя и будет отрицать это до тех пор, пока мир не сгорит или кто-нибудь не спросит его.
