Текст книги "Сдвигая звезды в небе (ЛП)"
Автор книги: cocoartist
сообщить о нарушении
Текущая страница: 37 (всего у книги 42 страниц)
***
Скала уже выросла, когда Гермиона проснулась от яркого рассветного солнца, а в горле у нее пересохло.
Комментарий к Зови меня Измаил
Название корабля – Арганта. Это отсылка к Артуриане. Арганта была эльфийской королевой Авалона, где исцелили раны Артура и восстановили его.
========== Во что-то мистическое ==========
Осмелюсь ли. Я мирозданье потревожить?
Т. С. Элиот
После того как Гермиона посеяла зерно мира, который так мечтала создать, она снова ушла.
Другая Гермиона теперь жила в волшебной Британии, и она не могла разделить ее пространство, не могла жить так близко к разворачивающейся истории ее собственного детства и трагической истории человека, которого она любила больше всего. И она снова ушла. Но это было достаточно просто: у нее были свои дела.
Кроме того, пришло время миру забыть о ней. Ей же пора продолжать сеять то, что она создала на Самайн в 1981 году.
Но каждый год 31 октября Гермиона отправлялась на свой остров, чтобы проверить его рост, каждый год приносив в жертву что-то новое. На третий год она взяла с собой феникса, которому рассказала ту историю, историю честолюбивой надежды, превосходящей любую из магов в истории. Фениксов трудно убить, но они могут не воскрешать себя, и поэтому в тот год это была не ее жертва, а птицы. На седьмой год земля раскинулась на много миль, бушуя магией, и она соорудила огромный костер из волшебных деревьев со всего мира. На следующий год Гермиона отправилась вглубь вновь растущего леса и сожгла волшебные травы со всех континентов и растерла их пепел в зарождающуюся землю. На протяжении многих лет она питала его пеплом всевозможных сверхъестественных зверей, существ и флоры, и наблюдала, как остров растет.
Авалон был известен как остров яблок, каким стал и этот: новый Авалон, поднимающийся из моря. Авалон, вскормленный ее кровью, ее магией, ее жертвоприношением и, самое главное, последним яблоком из мифа, в который многие не верили.
Кандида Когтевран запечатала эту тайну о древней утопии, но Гермиону Дирборн было не так легко запугать. По мере того как города росли как грибы, а технологии становились все более совершенными, она видела, что магия и маглы больше не смогут легко сосуществовать вместе. Она же мечтала о месте, где больше не придется прятаться.
Целый остров длиной в восемьдесят километров, выросший из голой скалы.
Он рос и увеличивался, и горы поднимались на востоке, и земля раскололась на реки, ручьи и озера, и он стал диким, чудесным местом.
Местом, которое может дать всем им шанс.
***
Наконец, после того, как лорд Волдеморт пришел и исчез снова, более обезумевший, чем когда-либо, она ступила в то место, где следы одной из ее жизней остановились, и продолжила свое путешествие.
Это было начало третьей эры ее жизни: время, когда она могла бы носить оба своих имени.
***
За восемнадцать лет, прошедших между пробуждением на пустынной скале и превращением в Гермиону Грейнджер-Дирборн, Альбус Дамблдор нашел ключ к возвращению ее второго «я» в прошлое, от которого она уже не хотела бы спасаться.
Те последние годы, проведенные с ее наставником и другом, были полны любви. Она извлекла уроки, которые не всегда были теми, каким бы хотел научить ее Альбус. Но один такой урок был неоспорим: мир больше, чем одна жизнь. Она отдала миру так много от себя, чтобы стать человеком, который приведет магию в новую эру. На это она надеялась. И все стоило бы того, если бы сработало. Это не было выбором ее младшего «я», но когда Гермиона читала письмо за столом в ее прекрасном домике на побережье Северной Калифорнии, то знала, что выберет именно такой путь, также как и Гарри был готов к последней жертве.
Школа чародейства и волшебства Хогвартс, июнь 1992 г.
Дорогая Гермиона,
Я надеюсь, что застану вас в добром здравии, и что ваш салон исследователей процветает так же ярко, как и во время моего последнего посещения. Это рай в темном мире. И я боюсь, что вторая война уже надвигается. Все так, как вы однажды мне намекнули, и ужасные события этого года стали знаком, который я не могу игнорировать. Свет, который вы создаете в том месте, должен действительно ярко гореть.
Думаю, я, наконец, нашел ответ на вопрос, который вы задали мне в первую нашу встречу.
Довольно забавно, что время, потраченное нами на поиски, было напрасным – хотя, возможно, я не узнал бы этого, если бы мы не посвятили эти годы дальнейшему развитию наших знаний в этой области. Я наткнулся на отрывок из магловской книги, конфискованной у ученика, который читал его во время урока Трансфигурации, пока я замещал Минерву. Она была занята наблюдением за пробуждением нескольких окаменевших студентов. Обложка выглядела забавной, и я позаимствовал ее у молодого человека. На этих забавных страницах и нашлось мое вдохновение.
Я жду вашего прибытия в Хогвартс, чтобы объясниться дальше, хотя думаю, что будет лучше, если я оставлю более деликатные детали при себе. Это для вашей же безопасности.
Я позабочусь обо всем этом. Как и всегда, Ваш,
Альбус.
P.S. если бы у вас были экзамены в этом году, я по-прежнему убежден, что вы получили бы высшие оценки, несмотря на то, что не посещали многие уроки…
***
– Могу я взглянуть на Тайную комнату? – спросила она, когда Альбус закончил объяснять, почему ей лучше не искать ответы на определяющую тайну всей ее жизни. – Я хотела бы взять некоторые части Василиска для ингредиентов зелий, если ты не возражаешь. Думаю, я смогу войти сама.
Он был великим человеком, но, как и все великие люди, Альбус был несовершенен, и одним из его величайших недостатков был тот, о котором Том Риддл рассказал ей много лет назад: он был волшебником, который любит копить знания, а не делиться ими.
Но он все еще был великим человеком, доверяющим ей, и поэтому кивнул и нежно махнул в ответ, чтобы Гермиона ушла исследовать уже знакомые глубины в одиночку, хотя он этого и не знал.
Гермиона любила посещать Хогвартс во время каникул. Во время семестра это было бы невыносимо и опасно, если бы она встретила себя молодую. Но во время долгих летних каникул она снова могла свободно бродить по этим пустым коридорам, и у Хогвартса часто появлялись новые секреты, которыми можно было поделиться или скрыть ото всех.
Она знала вход и выход из Тайной комнаты лучше, чем кто-либо из живущих. Это было их с Томом общее пространство, пространство счастливых воспоминаний и великой силы, и поэтому, хотя она и наполнила свою сумку ингредиентами, Гермиона оставила там кое-что свое.
Комментарий к Во что-то мистическое
Продолжение истории во вторник. Нас ждет возвращение к настоящему, разговор с Роном и неожиданная реакция Министерства на все события.
Буду рада вашим отзывам, догадкам по сюжету (без спойлеров, если уже читали английский вариант). Надо поднять активность, ведь читающих больше, чем лайков на работе. Будет приятно, если мы сможем общими усилиями поднять работу в рейтингах, чтобы еще больше людей ее заметили. Но это не моя основная цель, это так, к слову:)
========== Влияние ==========
«А в прошлом году тоже шел снег. Я слепил бабу, а брат ее толкнул, а потом я его толкнул, а потом мы пили чай».
Дилан Томас, «Детство. Рождество. Уэльс».
Рон Уизли был хорошим аврором. Во многих отношениях он действительно был лучше Гарри, хотя уже давно перестал сравнивать себя со своим лучшим другом. Во-первых, Рон более естественно входил в команду противоборствующих сил, которые были немного напуганы тем, что сам Гарри Поттер был в их рядах. Но не только поэтому. Там, где Гарри больше полагался на интуицию, часто основанную на суждениях, которым другие не могли следовать, Рон подходил к делам более стратегически. Он был хорошим командным игроком, и, хотя Гарри был прирожденным дуэлянтом, Рон после окончания школы усердно работал над своим репертуаром заклинаний. Он был хорошим аврором, и поэтому, когда его девушка исчезла, а затем появилась совсем другой, он обратил на это внимание.
После того, как она вернулась на несколько месяцев, Рон не мог понять, почему Гарри и даже остальная часть его семьи, казалось, ни в чем не подозревали Гермиону Дирборн-Грейнджер или как она там себя называла. Она всегда была далеко от них, всегда одевалась как старомодная чистокровная. Ну, он не очень то разбирался в одежде, но Гермиона, которую он знал, больше всего любила носить джинсы, а эта Гермиона ходила в одежде, похожей на выбор Малфоев.
Для него это казалось полной бессмыслицей.
Что не казалось бессмысленным, так это все эти разговоры о Томе Риддле. Он не был глуп: Рон понял, что именно имела в виду старуха Малфой в зале суда. И Гермиона назвала эту чертову школу, из-за которой казалась всем святой, в его честь. Конечно, он обратил на это внимание. Он был лично заинтересован во всем, что касалось Гермионы – по крайней мере, раньше точно был. И, конечно, он был хорош в своем деле.
Конечно, он заметил. Он был лично заинтересован во всем подобном, когда дело касалось Гермионы – или, по крайней мере, имел. И, конечно, он хорошо знает свою работу.
Но сейчас все было по-другому. Она была уже не одна из тех, кого он бы хотел целовать. Ее прошлые годы отражались в глазах, и между ними была пропасть, которую он уже не хотел нарушать.
Конечно, ему было больно. Но дело было в том, что он подозревал ее ни потому что был огорчен или зол, как сказал ему Перси, когда Рон поинтересовался, что Гермиона делает в министерстве, постоянно запертая в одном помещении с чиновниками, архивистами и невыразимцами.
Он подозревал ее, потому что видел, как она потрудилась ослепить и отвлечь Гарри, а значит, скрывала что-то большее.
Рон решил, что если никто больше не собирается ничего предпринимать, то именно он будет приглядывать за ней.
Досадно, однако, что выследить ее было почти невозможно. Во-первых, она почти никогда не бывала в стране, а во-вторых, аппарировала прямо в министерство – это считалось невозможным и незаконным, но казалось никто не обращал внимания или не хотел беспокоиться о новом законе.
Тогда, после нескольких недель безуспешных попыток выследить ее, она сама встретилась с ним.
Он был на работе и потянулся за чашечкой чая в кафетерии, очаровывая старого сквиба, когда знакомый и одновременно не такой узнаваемый теперь голос заставил его подпрыгнуть.
– Этот чай ужасен, почему бы не выйти на ранний обед вместе со мной?
– Мне нравится чай Дорин, – запротестовал он, но понял, что все равно поставил чашку на стол и вышел вслед за своей бывшей девушкой из комнаты.
Когда они свернули в тихий уголок, она протянула ему руку.
– Может, используем более быстрый способ?
В этом не было ничего плохого, подумал Рон, хотя ему хотелось узнать, как она это делает, поэтому он взял ее за руку и позволил унести себя туда, где чай был лучше, чем у бедной старой Дорин.
Но, все еще не понимая, как произошла аппарация, он уже стоял в тихом, причудливом чайном магазине в магловской части Лондона.
– Ну, – сказала Гермиона, – как ты?
Это почему-то удивило его. Он предполагал, что у них будет какого-то рода дискуссия по работе.
– Э-э … хорошо. Спасибо. На работе все хорошо. Как у тебя?
Чай здесь был восхитительным, к тому же к нему прилагались аппетитные сэндвичи, хотя у них почему-то были отрезаны корочки. Может быть, это была какая-то магловская штука. Странная.
– Для меня это словно адаптация. Последние полвека у меня в голове была четкая дата конца этой истории и момент, до которого я точно знала четкую последовательность всех событий, но теперь, – она пожала плечами, – я не умнее, чем кто-либо другой.
– Разве это так? – спросил он с любопытством. – Похоже на то, что у тебя есть какой-то большой план.
– Что ж, это правда, – тепло согласилась она. – У меня есть большие планы, которые только начинают реализовываться. Я пообещала Альбусу, что если он позаботится о войне, то я позабочусь обо всем после. Но мои планы отличаются от понимания будущего.
В этом был какой-то странный смысл.
– Как в шахматах, когда ты можешь планировать свои ходы, но не всегда можешь предсказать ход всей игры.
– Вот именно. И именно поэтому я хотела поговорить с тобой. Ты очень хороший стратег, всегда таким был. Я не уверена, что люди действительно понимают, почему так важна ранняя интеграция маглорожденных детей в общество. И я надеялась, что ты подумаешь над тем, как мы могли бы работать и какой выбрать путь, что все не было слишком радикальным. Если бы все зависело только от меня, то я бы просто сказала всем, как они ошибаются. Но я знаю, что это не лучший способ. А это очень важно. Представь, если бы Гарри не провел те одиннадцать лет в семье с ужасными людьми, которые называли его уродом. Я провела исследование, которое показывает, сколько детей умирает каждый год из-за магии: некоторые, потому что не могут ее контролировать, а некоторых просто убивают их семьи.
– Это ужасно. Но я не думаю, что ты так легко изменишь мнение людей. Они просто верят в то, что всегда знали годами, не так ли? Тебе надо обрести терпение.
– Надеюсь, ты прав. Школа откроется в сентябре, и я передам все команде людей, которым я действительно могу доверять. Твоя мама и Нарцисса Малфой уже согласились работать вместе, что потрясающе, и у меня есть еще несколько хороших знакомых, но я хочу, чтобы детям там было весело, чтобы они получали удовольствие. И с этим, я надеюсь, сможешь помочь ты. Ты бы стал членом совета директоров?
– Я? – Рон был потрясен. Это было совсем не то, что он ожидал сегодня утром. – Как отец Малфоя в Хогвартсе?
– Да, именно! Хотя не думаю, что Люциус когда-либо заботился о школьных интересах, но я знаю, что ты будешь. Я думаю, что ты бы стал важной частью того, чтобы дети чувствовали себя любимыми и знали, что им здесь рады. Точно так же, как ты сделал это для Гарри. Школы могут так увлечься образованием, что, конечно, важно, но детям действительно нужно больше, чтобы преуспеть. Я договорилась с директором о нескольких экскурсиях по лучшим магловским школам, где ты сможешь подхватить несколько идей.
– Не знаю, Гермиона, звучит здорово, но я очень занят на работе.…
– Это всего лишь членство в совете! Как только мы начнем работать, это будет означать только собрание и приятный ужин раз в месяц и, конечно, небольшую зарплату.
– Хорошо, я подумаю об этом. Но мне действительно нужно возвращаться.
– Маг из администрации школы пришлет тебе все подробности, – сказала она, вставая и оставляя на столе стопку этих странных бумажек. – Меня не будет еще несколько недель, но ты всегда можешь мне прислать сову.
– Куда направляешься? – спросил он небрежно. – В хорошее местечко?
Она рассмеялась и посмотрела на него с самой лучезарной улыбкой, которую он когда-либо видел на ее лице.
– О, это чудесное место. Я покажу тебе, когда закончу. Я очень взволнована!
– Хорошо, – ответил он, изучая ее лицо на признаки лжи, прежде чем добавил, – Есть какие-то большие планы, о которых нам стоит беспокоиться?
– Не думаю, но планы как всегда могут пойти наперекосяк.
***
МИНИСТЕРСТВО МАГИИ ПЕРЕСМОТРИТ СТАРЫЕ ЗАКОНЫ
Министерство магии объявило, что будет проводить ряд реформ, начиная с того, что Старший представитель Департамента магического правопорядка назвал «давно назревшей переработкой всей нашей правовой системы».
Когда репортер «Ежедневного пророка» надавил на него, пресс-секретарь Раффлс сказал, что реформы были направлены на борьбу с дискриминационными законами, которые благоприятствуют чистокровным.
Глава консалтинговой группы Magilawyers Аркадия Уинтерхью сказала нам: «Нам так много нужно сделать, что мы не можем поверить в некоторые уже древние запреты, которые на нашей памяти никогда не отменялись. Некоторые вещи, которые остаются легальными, просто смешны».
Представитель Новой Гильдии Адвокатов Магов говорит: «Это то, чего мы добивались годами: многие из наших клиентов никогда не имели надлежащего судебного разбирательства».
Но источнику в Министерстве кажется странным, что Министерство сейчас предпринимает какие-то действия и вкладывает то, что они называют ресурсами, которых у них нет, в изучение древних законов, которые все игнорировали на практической основе.
Отдел магического правопорядка говорит, что проект, согласно их ожиданиям, займет годы.
***
Джинни Уизли была не из ревнивых. Но даже если и так, она слишком увлеклась своим первым годом профессиональной игры в квиддич, чтобы всерьез беспокоиться о том, влюбился ли Гарри Поттер в лучшую подругу или нет. И все же она думала, что это не так. Она знала, каким был Гарри, когда он сходил с ума по кому-то (лучше, чем кто-либо: она и наблюдала, и испытывала это на собственном опыте), и все было по-другому.
Поэтому она посмеялась над Роном, когда он осторожно намекнул, что, возможно, именно поэтому те двое проводят так много времени вместе. Рон никогда по-настоящему не понимал Гарри и Гермиону. Гарри, возможно, был немного ослеплен переменой в ней, но они никогда не стали бы парой.
Кроме того, Гермиона явно была на десятки лет старше, даже если ей и удавалось скрывать какие-либо физические признаки этого. Вряд ли это ее интересовало.
Но даже если Джинни не была ревнивой, это не означало, что она вообще их не ревновала.
Гарри что-то от нее скрывал. Что-то, что много значило для него. Какое-то время она этого не замечала, слишком занятая Гарпиями, чтобы обращать внимание на его отсутствие по вечерам.
Но она заметила это, когда он начал прятаться от нее в собственном доме. Джинни подозревала, что это как-то связано с Гермионой, и какими бы странными вещами она ни занималась, миссис Уизли относилась к ней с относительным почтением уже около недели. Джинни не была в этом уверена, и она могла сойти за сумасшедшую из-за своих вопросов.
Поэтому она ждала. Это продлилось долго, но затем, наконец, он с ней поделился.
– Ну что ж… Гермиона подарила мне воспоминания о моих родителях, – сказал он Джинни воскресным утром в конце лета, когда они лежали, тесно прижавшись друг к другу.
– О твоих родителях? – спросила она, переворачиваясь. Это было совсем не то, о чем она думала все это время, пока ломала голову над подозрениями.
– Да, – сказал Гарри, глядя в потолок. – У меня было время на раздумья. Они выглядели такими, знаешь… например, она несколько раз ходила с ними в паб до того, как мама забеременела, а потом увидела меня через пару недель после моего рождения, прежде чем они скрылись. Она с ними дружила. Никто никогда не показывал мне воспоминания о них раньше. Это было… И я потратил на них слишком много времени.
– Это было очень заботливо с ее стороны, – осторожно сказала Джинни.
– Странно, не правда ли, насколько она все еще Гермиона, даже после всего, через что ей пришлось пройти. Но иногда, это просто не она.
Джинни снова положила голову ему на грудь, глядя, как сквозь бархатную занавеску просачивается свет. Она полюбила дом на площади Гриммо, когда его отремонтировали, хотя и не была готова к переезду.
– С ее дня рождения прошел почти год, не так ли? Мы должны что-то устроить в этом году.
– Она сказала, что собирается устроить вечеринку в Уэльском замке, чтобы отпраздновать открытие школы. Рон уже рассказал тебе, что он в совете директоров?
– Нет! Честно говоря, он никогда мне ничего не говорит, я всего лишь его сестра, – хриплый смех Гарри взъерошил ее волосы.
– Да, в общем-то она пригласила его на чай пару месяцев назад и сказала, что ей нужен кто-то, кто позаботился бы о том, чтобы дети чувствовали себя счастливыми и желанными. Думаю, он был очень доволен.
***
ДОМОВЫЕ ЭЛЬФЫ «В УЖАСЕ» ОТ ИЗМЕНИВШЕГОСЯ СТАТУСА
«Ежедневный пророк» может доказать, что многие домашние эльфы чувствуют себя потерянными из-за спорного изменения их статуса, которое произошло в прошлом месяце. Одна пожилая эльфийка рассказала нам, что чувствует себя оторванной от семьи.
Дибблз раньше принадлежал Седвикам. Но она говорит, что они не могли позволить себе платить ей зарплату, предписанную Министерством (3 сикля в неделю), и теперь она живет в Доме для эльфов в Дорсете, месте под управлением Г.А.В.Н.Э., благотворительной организацией, которая лоббировала изменения в законе.
– Я просто хочу домой, – рассказывает Дибблз «Пророку». – Я слишком стара, чтобы научиться читать, и все такое, и несколько побоев для меня лучше, чем не принадлежать моей семье. Они были всем для меня!
Она показала нам свое новое жилище, явно неуютное для нее из-за того, что у нее теперь была маленькая комнатка и, по ее словам, первая настоящая кровать. Домашние эльфы редки в наше время, но они были традиционной частью волшебных семей на протяжении веков.
– Они хотят работать, – говорит Эллиам Спиллингс из Ассоциации сохранения магических обычаев. – Им это нравится, так зачем нам их останавливать?
В заявлении Общества защиты эльфийского благополучия говорится: «Наше общество основано эльфом по имени Пуговка. Эльфы когда-то были известны нам как домовые. Как вид они от природы склонны к домашним обязанностям. Тем не менее, волшебники воспользовались потребностью быть связанными с человеком или местом, чтобы поработить их. Многие из них систематически подвергаются насилию. Наше общество не хочет мешать трудолюбивым эльфам заниматься своими делами, но хочет убедиться, что они делают это в безопасности и по собственной воле. Мы работаем над тем, чтобы найти новые места для всех эльфов, которые попали в наш Дом после нового закона, и будем продолжать нашу работу, чтобы дать эльфам знания и образование в надежде, что те смогут защитить себя, чтобы создать более справедливое будущее».
Джинни оторвала взгляд от газеты, когда Гермиона присела в кресло напротив.
– Извини, что опоздала, – пожала плечами совершенно другая женщина, что означало, что она сожалеет о том, что заставила Джинни ждать, но не собирается объясняться.
– Все в порядке.
Они посмотрели друг на друга поверх столика. Это была идея Гермионы встретиться в магловском городке рядом с тренировочной площадкой Гарпий.
«Я была такой плохой подругой. Позволь пригласить тебя на ланч. В любой из дней на следующей неделе я могу к тебе приехать», – написала она в короткой записке.
Прошел почти год с того странного дня рождения, когда Гермиона исчезла и вернулась совершенно другой. Сложно и почти невозможно было представить, насколько больно ей было все эти десятилетия, которые для них оказались лишь часами.
Но Гермиона была ее лучшей подругой, и она потеряла ее меньше чем за день. Конечно, за последний год они иногда встречались, но это было уже не то. Джинни подумала, что уже никогда не будет так, как прежде. Но она поняла, что у брюнетки было что-то на уме, чем она хотела с ней поделиться.
Итак, Джинни ждала.
– Интересная статья сегодня, – пробормотала Гермиона, кивая на газету, которую Джинни положила на стол. – Ах, еще один чайник чая, пожалуйста, – добавила она официантке.
– Твое влияние в наши дни распространяется очень далеко, – признала Джинни. – Так много перемен.
– У меня было очень много времени, чтобы все обдумать, – сказала ей другая женщина. Гермиона не выглядела самодовольной, хотя могла бы, или обеспокоенной критикой и возражениями, которые были неизбежны. Она выглядела так, словно несла на своих плечах огромный груз.
Некоторое время они сидели молча, пока официантка ставила на стол чайник. Носик был сколот, и некоторое количество воды пролилось на стол.
– Это так странно, не правда ли? – задумчиво произнесла Гермиона. – Мы были так близки, а теперь, наверное, я больше подхожу на роль твоей бабушки, и это все изменило.
– Почему бы тебе, – сказала Джинни, наливая Гермионе чай, – не рассказать мне о Томе Риддле.
Она могла сказать, что это ее поразило. Она была так спокойна и сдержанна все время, но на ее лице без морщин промелькнуло удивление.
Гермиона выглядела так, как, по мнению Джинни, выглядели бы боги, если бы они все еще существовали. Она была одета в простой (но, вероятно, убийственно дорогой) бордовый кашемировый джемпер и джинсы, чтобы защититься от не по сезону холодного августовского дня. Ее лицо выглядело старым и молодым, как будто она видела сотворение мира, и это случилось только вчера.
На мгновение она показалась ужасно юной. Затем ее лицо приняло печальное, усталое, смиренное выражение, которое она часто носила, когда люди не обращали на нее внимания.
– Я любила его, – сказала Гермиона. Шокирующе. Ужасно. Слова прозвенели между ними, как колокол или как нож.
Джинни боялась услышать чего-то подобного со времени судебного разбирательства, когда мать Люциуса Малфоя сказала, что Том Риддл может знать ответ. В тот вечер, когда Гермиона объявила о своей школе и назвала ее Риддл-Хаус, в ее голове крутились самые невероятные предположения. Но все оказалось гораздо хуже, чем она предполагала.
– Я знала, кем он был, кем станет, и все равно любила его. Я любила его так, как не любила никого с тех пор. Ты это хотела узнать, Джинни?
Глаза Джинни наполнились предательскими слезами. Ее затошнило.
– Как ты могла? – ответила она на выдохе. Сейчас ей хотелось встать и уйти. Она подумала о том, чтобы выйти и разорвать все связи. Но Гарри… Гарри скорее всего знал. Она чувствовала это, словно кусочек головоломки встает на свое место. Гарри знал это и все еще любил эту женщину. Джинни осталась.
– Думаю, ты не хуже других знаешь, что мы не можем контролировать то, кого нам любить.
– Мне было одиннадцать.
– И он был единственным человеком, которому я не могу навредить.
– Вряд ли это оправдание для того, чтобы влюбиться в самого злого волшебника в истории.
– Но тогда он им не был. И я по глупости надеялась, что этого будет достаточно, чтобы изменить его. Очевидно, я не смогла. Все, что ты хочешь прокричать мне, я уже повторяла себя снова и снова в течение десятилетий, так что можешь поберечь свое дыхание. По какой-то жестокой и ужасной шутке судьбы меня изгнали из моего времени, одинокую и обремененную знанием всего, что должно было произойти, и единственным человеком, который когда-либо действительно интересовал меня… был он. Единственный человек, который мог заставить все это исчезнуть, – Гермиона замолчала, ее голос охрип от волнения. В основном это была ярость, подумала Джинни. – О, я могла бы рассказать тебе, как Дамблдор столкнул нас, и я могла бы рассказать, как я сдалась Тому, но в этом вся суть. Он был единственным, кто меня ценил.
Джинни прервала зрительный контакт и уставилась в свою чашку. На дне лежало несколько листьев. Она все еще чувствовала тошноту от отвращения, но теперь ей было жаль и Гермиону, и этот парадокс смутил ее.
– Ты сто лет не была в Норе, – смена темы разговора казалась скорее вопросом, чем упреком, и была спасательным кругом для них обоих.
– Я знаю, – мягко ответила Гермиона. – Мне очень жаль. Мне трудно… находиться рядом с людьми, которых я так давно не знаю, которые все еще видят во мне ту девушку. Твои родители знали меня как подругу их сына, потом как девушку и как члена Ордена. Эти две версии меня сбивают всех с толку.
– То наследство, – вдруг сказала Джинни, – несколько месяцев назад, от двоюродной бабушки Мюриэл…
– Не надо, – перебила Гермиона.
Джинни задумалась о том неожиданном сюрпризе – не целое состояние, но достаточное количество наследства, чтобы ее родители чувствовали себя комфортнее. Не была ли это на самом деле Гермиона? Она прикусила свой язык. Лучше ей этого не знать.
Какая же она была противоречивая: старая и молодая, движимая честолюбием так же, как и социальной справедливостью. Она всегда была такой, но теперь это усилилось, как будто другая женщина больше не чувствовала себя обязанной извиняться за свои собственные трудности. Гермиона была столь же благородна, сколь и безжалостна, и, возможно, Джинни могла понять, почему она влюбилась в Тома Риддла. Она и сама помнила его обаяние, хотя теперь редко вспоминала о нем.
– В чем заключается твой грандиозный план?
Гермиона налила им обоим еще чаю и протянула тарелку с печеньем, которое появилось таинственным образом. Джинни была уверена, что это не официантка.
– Лучший мир, – произнесла она без видимого смущения.
Ее амбиции были ошеломляющими: это было то, чего все хотели, но мало кто что-либо для этого делал. Тем не менее, Джинни в последнее время внимательно следила за газетами и видела признаки влияния своей подруги в целом ряде сфер. Грандиозно, безумно и невозможно – а может, и нет.
– Разве твой лучший мир похож на то, за что мы все боролись?
– Ты всегда была умна. Я так думаю. Но я не потеряла своих ценностей, Джинни, несмотря на то, кого я впустила в свою постель. Я… усовершенствовала их. Теперь я вижу мир более ясно. Но я думаю, что стремлюсь к тому, во что мы все можем поверить.
– Тогда к чему вся эта… пантомима? Мантия, имя, чертова секретность! Рон говорит, что ты ходишь вокруг да около, как Малфой, и я не могу не согласиться.
– Мантия – сигнал старшему поколению, и имя тоже. Это подразумевает, что я одна из них. И это не те люди, против которых мы на самом деле сражались – они больше не имеют значения. Люди, о которых я беспокоюсь сейчас – те, кто этого не сделал. Те, кто все еще занимает влиятельные посты, у кого есть определенные симпатии. Привратники к власти, которые допускали зверства, не пачкая рук. Мантии подразумевают, что я не представляю для них угрозы. Я спокойно пользуюсь своим влиянием, потому что выгляжу как молодая девушка, только что окончившая школу. Потому что я не хочу быть политиком. Потому что так быстрее и мне не нужно защищаться. Потому что я не хочу, чтобы люди заметили, что я провожу массовые реформы. Так гораздо менее опаснее, чем, если рассматривать ее как органическую. Кое-какие вещи тесно связаны со мной – ты увидишь это в завтрашней газете. Но у меня еще длинный список, и мне не терпится сдвинуть все с мертвой точки.
Она перебросила свои длинные темные волосы через плечо, мгновенно превратившись из серьезной в гордую.
– А имя? Я живу как Дирборн дольше, чем как Грейнджер. Меня удочерили с помощью древнего ритуала. Я – Дирборн. Почему бы мне не использовать это имя? Зачем мне отказываться от отца?
– Я ведь больше тебя совсем не знаю, не так ли?
– Не… всю меня. Но я бы с удовольствием тебе рассказала, если ты захочешь. Мы всегда были так близки. И когда я была в другом Хогвартсе, я так скучала по тебе в темные дни. Когда мне снились кошмары. У меня не было никого, к кому я могла бы обратиться.
***
ЗАПРЕТ НА МАГИЮ ВРЕДИТ НАШИМ ДЕТЯМ?
Старший директор первой подготовительной школы волшебной Британии Гермиона Грейнджер-Дирборн говорит, что запрет детям заниматься магией до одиннадцати лет вызывает чрезмерные вспышки неконтролируемой магии и вредит их развитию.
