Текст книги "Сдвигая звезды в небе (ЛП)"
Автор книги: cocoartist
сообщить о нарушении
Текущая страница: 24 (всего у книги 42 страниц)
– Я люблю тебя, – сказал он ей. – Я ведь люблю тебя.
А потом он ушел, резко развернувшись к ней спиной, и она осталась с Томом на террасе при свете звезд.
– Пойдем немного потанцуем, – предложила она, когда вдалеке взорвались фейерверки.
«По крайней мере, рядом с ним я причиню вред только себе», – подумала она.
Комментарий к Канун Нового года, 1944
Красивая глава принятия, я бы назвала ее так. Я каждый раз убеждаюсь в том, что между этими двумя персонажами (если бы они реально встретились), точно бы летали искры.
Для вас красивый арт, который изначально сделан под другой фанфик тоже по Томионе, но он настолько красивый и немного подходящий к теме главы, так что оставлю здесь: https://www.instagram.com/p/CCjDnpCAWai/?igshid=c8zm143psgoq
А еще музыкальное сопровождение от моего любимого ASMR канала с кучей видео по Гарри Поттеру. Под них очень комфортно работать и заниматься другими делами: https://www.youtube.com/watch?v=gGlICaNIwQA
========== Яблоки ==========
Я знал, чем всё закончится, ещё до того, как всё началось,
Да, я понимал, что ослепил тебя и одержал победу.
James Blunt.
Гермиона не особо нервничала, пока шла по платформе 9 и 3/4. Она чувствовала затяжную грусть от того, что пришлось покинуть свой идиллический новый дом. Она с трудом могла себе признаться в том, что всегда хотела такой дом – полностью подходящий волшебнику. Эти чувства смешались с привычным волнением и страхом начала нового семестра.
София прощалась с Абраксасом – его блестящие светлые волосы было легко различить даже в приглушенном январском свете, и поэтому она медленно направилась к ним, по пути отвечая на приветствия.
Она попыталась остановить себя от оглядывания переполненной платформы в поисках темной головы – это было сознательно и обнадеживающе.
– Гермиона! – поздоровалась София, целуя ее в щеку.
Она остановилась, чтобы немного поболтать с Абраксасом, который отправлялся в очередное путешествие в Азию. Прошло всего несколько дней с той чудесной, запутанной и ужасной ночи в Малфой-мэноре. Дней, которые пролетели слишком быстро. Абраксас рассказывал ей о неизбежных сплетнях, которые появились после вечеринки, и в этот момент кто-то выкрикнул ее имя.
Гермиона обернулась и увидела Карадока, который почти бежал по платформе, его темные кудри развевались на ветру.
– Уф, я подумал, что буду скучать по тебе, – ухмыльнулся он, поднимая ее в совершенно нелепых объятиях.
– Не знала, что ты придешь!
– Хотел тебя проводить. Они растут так быстро, – торжественно сказал он Абраксасу, который рассмеялся и пожал ему руку в знак приветствия.
– Карадок Дирборн, – представился он перед парой, слегка поклонившись Софии.
– Я помню. Ты едва ли был незаметной фигурой, – сухо ответил Абраксас, и Гермиона подумала, что было довольно приятно видеть высокомерного аристократа хоть и немного напуганным. Карадок, как она поняла еще до встречи с ним, был хладнокровен.
– Если бы ты послал мне сову, мы бы позавтракали, – властно воскликнула Гермиона. – Теперь у меня осталось всего десять минут в твоем обществе!
София слегка кашлянула.
– Том, – сказала она с кошачьей улыбкой, – там делает вид, что не интересуется, кто этот красивый мужчина, с которым ты разговариваешь.
Желудок Гермионы скрутило так, словно ее ударили кулаком, и тут же осветили ярким солнечным лучом. Она повернулась и, конечно же, увидела, как он разговаривает с Эйвери, выбрав такой угол обзора, будто намеренно не смотрит на нее. Но, при этом, все еще находясь в выгодном положении, чтобы видеть все, что происходит вокруг. Всего несколько дней прошло, а его красота вновь ее шокировала.
Она застенчиво помахала ему рукой, и, как и ожидалось (естественно, он смотрел на нее, честно говоря, иногда он был таким же «проницательным», как Рон), Том повернулся, сказав напоследок несколько слов Эйвери, и двинулся в их сторону.
– Том, – сказала она, стараясь сохранять спокойствие.
– Гермиона, – произнес он со своей ужасно фальшивой улыбкой старосты, искривившей его губы. Губы, которые вскружили ее голову гораздо сильнее, чем шампанское.
– Карадок, это мой… эм… друг – Том Риддл. Том, это мой кузен – Карадок.
Она научилась читать его достаточно хорошо, чтобы почти сразу увидеть, как он незаметно расслабился, а улыбка превратилась в настоящую. Это стало таким очевидным для нее, как простая арифметика. Его ревность должна была раздражать ее, как зачастую делал Рон, но напротив новое чувство согревало ее.
Кем бы он ни был для нее, ему было не все равно.
– Здравствуй, как поживаешь – Том протянул ему руку.
– А, – сказал Карадок с ухмылкой – двое. Приятно познакомиться с другом Гермионы.
Улыбка Тома превратилась в самодовольство. Гермионе захотелось провалиться в яму. Обратная сторона большой семьи.
– Теперь я вполне понимаю, почему Блишвик не прошел отбор, – пробормотал Карадок вполголоса Гермионе, пока Том приветствовал Абраксаса с обычной смесью взаимной неприязни и уважения, а Софию – с искренним удовольствием.
– Ой, заткнись, – прошипела она, и он рассмеялся.
Раздался первый свисток, прерывая разговор – сигнал для всех разбегаться по вагонам, но София сказала: «Анча уже заняла места, не волнуйся».
– Я провожу тебя до вашего купе, – сказал Карадок. – Где твой сундук с вещами?
– Я справлюсь, не волнуйся, – сказала Гермиона, довольная возможностью похвастаться.
– Так где? – Карадок осмотрел платформу вокруг них.
Гермиона вытащила крошечную вещицу из кармана плаща, и он рассмеялся. Том этого не сделал, но его брови слегка приподнялись, а глаза потеплели. И она подумала, как важно, что он видит все это. И как хорошо, что ее магические способности не считаются менее интересными или впечатляющими, чем чьи-то полеты на метле.
Возможно, именно поэтому она вела себя так глупо, так безрассудно.
– Увидимся внутри, – сказала она Софии. – Счастливого пути, Абраксас.
И затем, обращаясь к Тому, храбро спросила.
– Ты сядешь с нами?
– Мне придется некоторое время патрулировать, но я оставлю свой чемодан у вас, – она заметила, что ему понравился ее вопрос.
– О, так ты староста? – спросил Карадок с тоном полным отчаяния, достойным шуток Фреда и Джорджа Уизли. – А мне уж показалось, что с тобой все в порядке.
Это несколько смутило Тома, который вежливо улыбнулся в ответ – он не привык, чтобы его дразнили.
И когда Карадок ушел, пообещав навестить ее, Том уже пропал. В отличие от ее кузена – который преподнес чудесный сюрприз – Гермионе Том показался грубоватым. Интересно, поздоровался бы он с ней, если бы она его не позвала?
– В чем это он так запутался? – спросила София, озвучивая мысли Гермионы.
– Я не совсем уверена, – задумчиво пробормотала она, удивляясь способности девушки улавливать суть, но зная ее достаточно хорошо, это не удивляло Гермиону. К тому же, она знала Драко, который был в состоянии точно определить, что нужно сказать, чтобы поддеть кого-то. Это была обратная сторона медали.
– Мужчины, – заметила София, – довольно глупы, когда речь идет о том, чтобы иметь то, что они хотят. А твой – еще… скажем так, сложнее, чем большинство из них.
– Он что-то с чем-то, – согласилась Гермиона.
«Ты в моих венах», – написал он ей после всего. И ничего больше. Любовное письмо от Темного Лорда. Она тяжело вздохнула.
– Хочешь совет?
– Вряд ли я смогу остановить тебя.
София довольно улыбнулась.
– Он никогда ни с кем не встречался, Гермиона. Никогда не проявлял ни малейшего интереса. Я думаю, ты не входила в его планы. И как бы вы ни справлялись с этим, я бы рекомендовала тебе делать все помедленнее. Это трудно, когда ты заставляешь кого-то полностью пересмотреть свои приоритеты. И называй меня приставучей, если я ошибаюсь, но именно это делаешь ты с этим парнем. Потряси его до глубины души.
В целом это был не самый худший совет, который ей когда-либо давали.
Возвращение в Хогвартс было нежелательной переменой после тихого мира в замке Дирборн. Гермиона скучала по добродушной магии дома, по тихому пространству для чтения, по тонкой мелодии воды, бьющейся о камни за стенами замка. Она скучала по Альхабору. И скучала по Сердику.
Хогвартс в сравнении – и, возможно, впервые для нее – казался рутиной. Июль и обещанная им свобода были еще так далеко. И все же, когда она встречалась взглядом с темными глазами Тома, это никогда не было скучным. Она знала, что ведет себя на редкость глупо. Но, по крайней мере, с ним она могла причинить боль только себе. Они почти не разговаривали после тех безумных поцелуев. Кажется, будто прошел год с момента, как звезды обожгли ее кожу с расстояния в миллион, пока настоящий фейерверк взрывался в небе.
Потом он молча обнимал ее на танцполе. И те прикосновения, взгляды, кожа говорили сами за себя. Кто-то подходил, будто хотел вмешаться, но Том бросал в них такой взгляд, что те уходили прочь. А Гермиона была слишком поглощена им, чтобы что-то заметить.
Она с трудом сдерживала радость, которая все еще переполняла ее, заглушая осторожность, отвращение и ненависть. Гермиона не верила, что такое на самом деле существует – поцелуи как из тех романов, которые она находила раздражающими, или из фильмов, которые она выключала на середине.
Взрывной. Опасный.
Ты в моих венах.
Но теперь, вернувшись в реальность, она столкнулась с тем, кем он был и за что боролся. Это было так легко забыть, даже в поезде, в этом ограниченном пространстве между внешним миром и этим местом. Не известно, что будет в Хогвартсе… В месте, где он в конце концов умрет, довольно холодно вспомнила она.
Семикурсники Когтеврана сидели на тех же местах, как и всегда, но поменялось всё так, словно кто-то прибрал со стола и вернул всё неправильно. Гектор и компания были как стена между Гермионой, Маркусом и Клэр. Настроение было напряженным, хоть и слишком громкая болтовня в середине их группы пыталась это скрыть.
Но на другом конце зала Том все еще смотрел на нее, сурово, гордо и озадаченно. Он смотрел так, как никто никогда не смотрел на нее. И, несмотря на все, что она знала о нем, этот взгляд заставлял ее светиться, а внутренности шипеть, будто открытое шампанское.
София толкнула ее в бок.
– Не очень-то незаметно, дорогая, – пробормотала она. Гермиона смущенно заставила себя вернуть внимание к столу.
– Я сошла с ума? – спросила она подругу.
София только ласково улыбнулась и протянула ей жареную картошку.
Как далеко она продвинулась менее чем за полгода. Как она здесь изменилась!
Дальше за столом она встретилась с холодным взглядом Клэр. На самом деле это было так глупо, но она невзлюбила девушку – не в последнюю очередь потому, что, несмотря ни на что, она липла к Маркусу, как банный лист. Гермиона же думала, что если бы мужчина обращался с ней так же, как он с Клэр, то у нее было бы гораздо больше гордости. К тому же, нелепо было обвинять ее в том, что он отказал ей в начале прошлого года.
– Скоро ты разберешься с этим, – пробормотала София, лукаво глядя в ту сторону дальше симпатичной блондинки, сидевшей за ним.
– Я не верю в то, что нужно бить лежачего, – возразила Гермиона. – Разве я недостаточно сделала?
– Посмотрим.
Дни шли за днями, а Том все никак не мог прийти в себя. Дело было не столько в том, что он игнорировал ее, сколько в том, что он стал вдруг необъяснимо занят и никогда не бывал рядом. Его приспешники уже не так незаметно прятались в библиотеке или следовали в десяти шагах позади нее по коридорам. Он что-то высматривал. И это было неприятно. И все же. И все же, если бы он подошел преисполненный ожиданием, то возможно, она сразу бы убежала, какими бы ослепительными ни были его поцелуи.
С другой стороны, эта неожиданная сдержанность завораживала. Том занимал ее мысли, пока она ломала голову над тем, что именно было не так. Это не было отсутствием интереса – по крайней мере, это было очевидно по горячим глазам и по тому, как однажды на Рунах его рука провела по ее бедру, или по его постоянному пристальному взгляду.
И вот, она недоумевала. Возможно, это страх. Или, как и у обычного человека (а для него это было неожиданно), это была тонкая грань между тревогой и страхом – как страх отказа и осознание собственной неопытности. Может быть, она подпортила его большие, злобные амбиции. Возможно, он никогда не подозревал, что будет искренне интересоваться другим человеком.
Что бы это ни было, оно становилось утомительным.
И она с головой ушла в учебу. Может быть, еще три месяца назад она столкнулась бы с ним лицом к лицу, затащила бы в какой-нибудь класс, и спросила бы, что случилось. Но это было тогда. Это была тактика для другой жизни. На этот раз та ее скрытая сторона, которая любила эту игру и любила одерживать верх, предугадывать и планировать, и та сторона, которая в двенадцать лет изготовила Оборотное – сделала шаг назад. Потому что она знала, что, в конце концов, он сломается. Он сам придет к ней.
И поэтому она ждала.
А пока Гермиона ждала, дел было предостаточно. О, не школьных. Они были самым меньшим, что ее интересовало. А более интересным проектом были слухи об Авалоне и яблоках, которые крутились в ее голове все Рождество, и поэтому она читала еще больше. Одним из таких произведений стало письмо Олливандера, которое она перечитывала, пока не выучила наизусть.
Кандида Когтевран, чья дочь часто посещала комнату Гермионы. Кандида Когтевран, дочь которой Гермиона, по-видимому, вернула из какого-то невидимого состояния.
Дочь, которая попала в Хогвартс, став призраком, и которая никогда не появлялась, чтобы поговорить, когда тебе это надо. Дочь, которую с замком связывала кровь основателей.
Что-то в этом беспокоило Гермиону, как что-то нелогичное обычно раздражало и беспокоило Гарри. Какая-то интуиция подсказывала, что это имеет значение. Что ей рассказали это не просто так. И действительно, она знала о мече, чаше и диадеме. Эти вещи сейчас не представляли особого интереса или тайны. Не считая их роли в прошлом-будущем, о чем она старалась не думать.
Но яблоки. Они ее заинтересовали, когда она просматривала книгу, которую купила Тому на Рождество (просто чтобы убедиться, что она не дает ему фору в том, чтобы превратить в крестраж или сделать что-то неприятное.
Там была одна страница, которую она аккуратно удалила, произнеся заклинание пятнадцать раз подряд, чтобы Том никогда не догадался, что там вообще что-то существовало. Или если бы он мог доказать, что это сделала она. На той странице был красивый рисунок яблока, выполненный из тонкого золотого листа.
По слухам, о которых говорилось в средневековой книге, бессмертие отвергла Кандида Когтевран. А она могла бы стать богиней, если бы захотела.
Потом Гермиона вспомнила, что золотые яблоки были источником бессмертия у скандинавских богов. И она начала размышлять, тщательно сопоставляя факты с помощью своего блестящего ума. К тому же, Гермиона научилась доверять своей интуиции, хотя и дорогой ценой.
«Яблоки, – она проигнорировала свое домашнее задание по Чарам, усаживаясь в библиотеке со стопкой книг про Артуриану, – и Авалон».
Комментарий к Яблоки
Небольшая передышка после событий. Завтра вновь новая глава.
Ждали школьную дуэль Гермионы и Тома? Ваши ставки до выхода главы, кто победит?
========== Огонь против огня ==========
Два скрытых под маской Пожирателя Смерти стояли там, но не успели они поднять палочки, Гермиона закричала:
– Глиццео!
Лестница накренилась, и она, Гарри, и Рон устремились вниз, неспособные справиться со скоростью. Настолько быстро, что парализующие заклятия Пожирателей пролетели далеко над их головами. Они выкатились за гобелен у подножья лестницы и ударились о противоположную стену.
– Дуро! – выкрикнула Гермиона, направив палочку на гобелен, и за ним раздались два громких болезненных крика, когда ткань превратилась в каменную стену, и преследующие их Пожиратели смерти врезались в нее.
Дж.Роулинг, «Гарри Поттер и Дары смерти».
Первая суббота семестра началась с долгожданного полуфинала дуэльного состязания, где четыре чемпиона факультетов впервые сразятся друг с другом. Атмосфера за завтраком была еще более предвкушающей, чем в день квиддича. Все-таки все четыре факультета сделали ставки на этот день. И все надеялись, что именно их чемпион достанет козыри из рукава и пробьется в финал.
Генри был всего лишь первокурсником, но, как и большинство его сверстников, он просто обожал высокого красивого старосту, который будет представлять их факультет. И поэтому практически подпрыгивал на месте от волнения. Олдфрит Диггори был не только старостой, но и капитаном команды по квиддичу, и самым красивым парнем на Пуффендуе. Генри боготворил его, но не настолько, как Гермиону Дирборн с ее холодной улыбкой и добрыми взглядом, хотя и держал это в тайне. Гермиону, которая на самом деле прислала ему рождественский подарок и помогла с Трансфигурацией.
Он получил в ответ довольно много ухмылок от товарищей по факультету, когда поставил галеон на то, что она пройдет в финал. Те же преданно поддерживали Диггори, за исключением одного язвительного блондина с пятого курса, который болел за старосту школы.
Большинство учеников считали, что Том Риддл – самая удачная ставка, но шансы против него были настолько плохи, что вряд ли стоило пробовать. По крайней мере, обратно ты получишь не так много денег. Да и кто-то же должен был сразиться с Риддлом, иначе это был бы не такой уж и финал. Крошечный третьекурсник, даже на взгляд Генри, стал неофициальным букмекером для всей школы. Филиус Флитвик, судя по всему, изобрел амулет, который парил над головой, когда он ходил, собирая в последнюю минуту золото и серебро. Список цифр постоянно обновлялся и показывал шансы, пока ученики делали свои ставки. Также преподаватель создал несколько довольно неприятных анти-мошеннических проклятий. Пуффендуйцы поддерживали своих, поэтому Генри также поставил несколько сиклей на Диггори в других матчах. Так что он был не полностью предателем.
Но настоящий поединок, о котором говорили все старшеклассники, был между Гермионой Дирборн и горячо любимым старостой школы. Они были источником горячих сплетен в замке всю неделю, с тех пор как Плам Блайт сказала, что видела их целующимися на танцполе на новогодней вечеринке Малфоев (что, на самом деле, было поводом напомнить всем, что она сама была на этой вечеринке). Из преданности Гермионе он не упомянул, что Том Риддл составил ей компанию в Хогвартс-экспрессе, когда они ехали в Лондон. Но многие ученики видели, как они разговаривали на обратном пути в Шотландию, и почти все интересовались тем, что делал именно Риддл.
Генри понимал почему. Он надеялся, что станет таким же, как Том, когда немного подрастет. И если Генри мог признать, что он слишком молод для Гермионы, по крайней мере, сейчас. То он также признавал, что Том (не то, чтобы Генри его когда-то называл вслух по имени – он даже покраснел, думая об этом) был довольно понятным выбором. Даже если Генри и ненавидел его за это.
Сплетни становились еще более пикантными, потому что этих двоих почти не видели вместе всю неделю. И Генри был уверен, что это – правда, потому что сам проводил много вечеров в библиотеке, замечая, что Гермиона тоже делает там уроки. Он был там, в надежде оказаться замеченным, и что она поздоровается перед его друзьями. Иногда, она так и делала. И на несколько минут Генри становился всем интересен, потому что симпатичная семикурсница, которая не была с ним в родстве, признавала его. А еще он знал, что Том иногда садился рядом с Гермионой, или, по крайней мере, останавливался поболтать. Но на прошлой неделе ничего из этого не произошло, за исключением короткого, приглушенного разговора накануне вечером.
Когда-нибудь, когда он будет симпатичным, высоким и могущественным магом, как Том Риддл, Гермиона, конечно, обратит на него больше внимания. Он утешал себя этим. Возможно, когда он немного подрастет, то даже станет выше ее плеч.
Генри посмотрел на стол Когтеврана и увидел, как его самая первая любовь и героиня, которой он восхищался, присела. Выглядела она немного бледнее, чем обычно, но гораздо спокойнее чемпиона с Гриффиндора, которому пришлось покинуть зал в спешке – он весь позеленел и сильно потел. На Гермионе была темно-серая мантия, волосы туго зачесаны назад, придавая ей более строгий вид.
– Ты опять пялишься, – сказала Эмити Веррилл своим сопливым голосом всезнайки, и Генри покраснел, снова опустив глаза на тарелку и переключив внимание на превосходный бекон. Да и впрочем, кто-то уже встал перед ней и закрыл вид.
– Честно говоря, – сердито продолжала она, – вряд ли она когда-нибудь посмотрит на такого мелкого первокурсника, как ты.
– Ой, заткнись, Эмити, – прошипела Милли Куинболл. – Как будто ты не глазеешь с тоской на Финнгала Хини.
Он не обращал внимания на последовавший спор, который был не первым и не последним, пока Эмити не упомянула, что надеется, что никто не умрет. А он знал, что кто-то умер во время дуэли в 1901 году.
Умрет. Неужели Том позволит Гермионе умереть? Даже бекон после таких мыслей показался ему непривлекательным.
Первая дуэль должна состояться в половину десятого, и студенты вышли из Большого зала на поле для квиддича. Генри ахнул, когда занял свое место на трибуне.
Поле полностью преобразовали, траву покрыли каменными плитами, деревянными половицами и ковром. Это был словно дом без крыши: длинный обеденный стол, накрытый на двадцать персон, тянулся по центру одной комнаты, а доспехи охраняли вход в коридор. Стены высотой в четыре метра разделяли комнаты вокруг свободного пространства в центре, черный и белый мрамор на полу, завораживающие коридоры и комнаты, обставленные как в старом особняке с картинами, письменными столами, книжными полками и коврами. Это выглядело потрясающе.
Модель дома парила примерно в десяти метрах над землей, на уровне глаз нижних трибун, и теперь Генри понял, почему все старшеклассники сидели внизу. Трибуны были забиты еще больше, чем во время игры Гриффиндора и Слизерина. Никто явно не отсиживался в библиотеке, а яркие блоки цвета факультетов позволяли легко определить, кто и где сидит. Красно-черные трибуны Гриффиндора ярче всего выделялись на фоне тусклого серого январского неба.
Профессор Вилкост сошла с платформы, которую Генри раньше не заметил, в сопровождении профессора Дамблдора и двух незнакомых ему людей. Ее усиленный голос разнесся по всему стадиону.
– Добро пожаловать. Прежде всего, напоминаю о правилах. Все используемые заклинания должны быть законными. Все сражения должны быть в сопровождении судьи и не должны продолжаться за пределами назначенной дуэльной арены. Любые непростительные заклинания приведут к немедленному исключению, а также о них сообщат в Министерство. Любой непоправимый ущерб, умышленно причиненный сопернику, приведет к немедленному исключению и будет доведен до сведения Министерства. Все темные заклинания запрещены. Все дуэли должны проводиться в соответствии с международными правилами дуэлей и правилами школы Хогвартс. Участники финала не могут помогать себе артефактами, заколдованной одеждой или драконьей шкурой. В реальной жизни битва редко ведется на простой платформе, и поэтому для последних раундов окружающая среда станет неотъемлемой частью самой дуэли. В этом доме скрыты испытания, и за них будут начисляться дополнительные очки, в том числе за творческое использование самой арены. Каждый из чемпионов факультетов сразиться друг с другом, и двое с наибольшим количеством очков пройдут в финал.
Первый поединок между Томом Риддлом и Джаспером Брауном длился недолго. Примерно через пятнадцать минут после ослепительного набора заклинаний, что показалось Генри устрашающим, староста школы уклонился от горчично-желтого проклятия, прежде чем заставить гриффинорца взорваться чем-то красным. Он увернулся, но наткнулся на стол и потерял равновесие.
– Классное оглушающее, – восхищенно отметила одна из старшеклассниц, сидевшая на несколько рядов впереди. – Вы видели, каким ярким оно было?
К тому времени они уже покинули главную комнату, и когда Браун ударился о стол, тот разлетелся на тысячу-тысячу осколков. Толпа одновременно ахнула, ужаснувшись, когда пыль рассеялась, открыв обзор на двух парней, истекающих кровью, с глубокими порезами на коже, в рваной одежде.
Но Риддл не потерял голову и сохранил контроль, в то время как и Джаспер Браун внезапно оказался обернут веревкой, окрашенной кровью. Его унесли целители, и на этом поединок завершился.
Даже гриффиндорцы вне поля аплодировали Тому Риддлу, все еще истекающего кровью, но с улыбкой на бледном лице. Он был спасителем школы, и об этом не забывали и на факультетских соревнованиях.
Гермиона была следующей, против Олдфрита. Генри почувствовал легкую тошноту. Он не узнал всех заклинаний и проклятий в первом поединке, но это выглядело отвратительно, и трудно. К тому же, он не думал, что ему понравится видеть ее кровь.
Она была единственной девушкой на соревновании, но когда Гермиона сбросила мантию, то Генри с удивлением увидел, что она одета в брюки и сапоги, как магловский мужчина. Брюки облегали ее длинные ноги, а кожаные сапоги были чуть ниже колен. И хотя тело было хорошо закрыто, все это казалось довольно неожиданным выбором одежды для девушки. И он был не единственным, кто это заметил. Некоторые чистокровные презрительно отметили отсутствие мантии.
– Какая смелость! – теперь Эмити выглядела впечатленной. – И разумный выбор, смотри, видишь, насколько ей легче передвигаться, чем Олдфриту.
***
Она оказалась в ловушке. Что-то встроенное в арену поймало ее руку с волшебной палочкой, обернувшись вокруг, словно дьявольские силки. Но она опередила Диггори, завернув за угол, и скрылась из виду, чтобы занять стратегическую позицию. Они поклонились друг другу через пустую комнату с мраморным полом, но это была самая трудная комната для борьбы – особенно для Гермионы, которая всегда умела использовать окружение в своих интересах. Она позволила Диггори медленно отвезти ее обратно ко входу. А затем, закрыв за собой дверь, выскочила из комнаты, чтобы найти место получше. Но едва Гермиона успела завернуть за следующий угол, как стена потянулась и схватила ее. Она слышала его тяжелые шаги, пока он стремительно бежал по коридору.
Быстро соображая, Гермиона наложила на себя дезиллюминационные чары. Они были не такими сильными, как ей хотелось бы. Но этого было достаточно, чтобы соперник ее не заметил, пока она будет освобождаться. Он был почти рядом с ней, когда Гермиона отпрянула к стене.
Она затаила дыхание, а Диггори пробежал мимо нее, и когда он почти дошел до конца коридора, она выстрелила двумя невербальными Редукто с двух сторон, и стены рухнули. Через мгновение спустя, она освободилась, разорвав заклинание ловушки несколькими последовательно наложенными Диффиндо. Диггори пытался пробиться сквозь гору обломков, которую она создала.
«Идиот, можно же забраться сверху», – подумала она. Но это не имело значения – такой выбор дал ей время, пока она бросила Дуро, чтобы ему было труднее пробираться. И тихо вернулась в коридор, через который прошла. Она была лучшим заклинателем, чем он. И поняла это в первые минуты дуэли, но Гермиона пыталась быть слишком умной. Она могла встретиться с ним лицом к лицу и легко победить.
Он не отставал, и едва она снова добралась до большой центральной комнаты и обернулась, как он выругался. Гермиона сделала шаг в сторону, легко увернувшись от Фурункулуса, что казалось странным выбором в данных обстоятельствах. И когда она сделала ложный выпад в другую сторону, Олдрфит наткнулся на огонь, который она бросила ему в спину. Огонь, который не выделял тепло, но ужасно горел, если ты к нему прикасался. Тот отвлекся, а она легко сбила его с ног оглушающим.
Гермиона пригнулась, тяжело дыша. Она заметила, что молодые парни в основном сражаются с одной и той же тактикой постоянной беготни и размахивания руками. Это делает их следующий шаг достаточно предсказуемым, особенно после нескольких месяцев частных уроков с Альбусом Дамблдором. Она почти жалела, что не могла снова отправиться обратно и закончить войну. Теперь Гермиона знала гораздо больше. И была намного сильнее и увереннее.
Это было волнующее чувство, и оно в какой-то мере развеяло ее нервы. Поединок длился едва ли двадцать минут, и она немного сдерживалась. Ничто не имело значения, кроме всего-то одной победы над Томом. И Гермиона не хотела, чтобы он увидел все, что она может делать, прежде чем встретится с ним лицом к лицу.
Она спокойно и торжествующе наблюдала, как лекарь разбудила Диггори с помощью Ренервейта. Судьи объявили ее победительницей, и они с симпатичным пуффендуйцем поклонились друг другу и ушли с помоста. Пока голубая часть трибун поднялась на ноги, издавая шум, который пронзил ее до глубины души.
«Кажется, что-то начинается», – подумала она, глядя на толпу.
Поскольку Гермиона выиграла последнюю дуэль, ее поединок снова стал следующим, пока Диггори оправлялся от оглушающего. Учителям потребовалось некоторое время, чтобы починить арену, которая сама по себе была чудом магии. Заколдованный дом без крыши, создающий местность, совершенно не похожую на сражение в старом зале, который они использовали для межфакультетской части соревнований. Это было гораздо больше похоже на поединок в реальной жизни. И давало Гермионе преимущество, потому что в отличие от своих сверстников, она гораздо больше привыкла сражаться в таких пространствах.
Никому из них не позволили увидеть арену заранее, хотя Альбус и сделал ей несколько намеков. И она сомневалась, что Том позволил бы себе идти вслепую. Он точно как-то проскользнул внутрь, подумала она, пока нашла глазами темную черную фигуру с зеленым и серебряным блеском за спиной.
Слизнорт сидел рядом с ним, громко разговаривая и жестикулируя. Лицо Тома выражало вежливую внимательность, что означало, что Слизнорт давал ему советы, которые тот планировал полностью игнорировать. Ее профессор, кроме похвалы и бодрящего зелья, ничего подобного не делал, за что она была благодарна.
Сможет ли она победить его? Она узнает это достаточно скоро.
Но затем судья выкрикнул имя Джаспера, и она пронеслась через всю дуэль в размытом потоке быстрых перестрелок заклинаниями. Он был хорош, но лишен воображения, и она победила его, хотя это заняло больше времени, чем первый поединок.
Однако наблюдение за дуэлью Тома и Олдфрита приободрило ее. Она устала и была благодарна за отдых: сложная магия утомляла, и пуффендуец оказался более подготовленным, чем она ожидала. Возможно, он недооценил ее, или, возможно, она лучше знала Тома, но наблюдать за двумя красивыми волшебниками было чем-то особенным.
