Текст книги "Сдвигая звезды в небе (ЛП)"

Автор книги: cocoartist

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 42 страниц)

Кто его подкупил? Может быть, это та самая шкатулка, которая помогла превратить один крестраж в семь? Или кто-то другой дарит засахаренные ананасы Слизнорту?

– Ты можешь воспользоваться любым кабинетом в соседнем коридоре, Том. Они были как раз освобождены для рабочих комнат. Мисс Дирборн, перед тем, как вы уйдете, я хотел вам сказать, что устраиваю небольшой ужин для нескольких избранных студентов сегодня вечером. Если у вас нет других дел, то было бы замечательно, если бы вы к нам присоединились.

Риддл застыл рядом с ней.

– О, спасибо, профессор. Это приятно. Мне нужно проверить, есть ли у меня сегодня дополнительные занятия.

Она точно не хотела идти на один из его маленьких вечеров, особенно если это был ужин.

– Я поговорю с Альбусом за обедом, не волнуйтесь. В восемь часов. Том, я надеюсь, что ты сможешь проводить мисс Дирборн?

– Конечно, профессор.

Вот же мерзавец.

Она молча последовала за Риддлом в пустую комнату, не слушая болтовню Элджи о квиддиче и ветре.

– Ты ведь не возражаешь, Том? Я все равно безнадежен в Зельеварении. Ты же знаешь, он, наверное, поставил меня в группу с тобой, только чтобы я не провалился.

– О, просто иди, Лонгботтом, но, боюсь, я не смогу подсчитать, какой вклад ты внес в проект.

– Спасибо! Ты просто молоток, Том. Я обещаю, что буду сидеть рядом в следующий раз… просто сегодня такой прекрасный день.

А потом он ушел, и они остались вдвоем.

– Скорее всего, нет. Лонгботтом терпеть не может зелья. Я не знаю, почему он выбрал их для ТРИТОНа, – сказал Риддл Гермионе, открывая для нее дверь. – Или, – задумчиво продолжил он, – Как его приняли. Должно быть, он умнее, чем кажется.

Она поколебалась, но заставила себя подойти ближе к нему.

Все любят Тома Риддла. Не веди себя подозрительно. Она не хотела проходить через дверь, которую он придержал для нее, хотя и должна была бороться, чтобы держать под контролем свое непрекращающееся стремление к борьбе-бегству-борьбе-бегству-борьбе.

– Мы и без него справимся. Это не так уж и трудно следить за зельем, если ты умеешь точно определять время, – спокойно ответила Гермиона, вытаскивая учебник и морщась от влажного запаха.

– Откуда ты так много знаешь об этом зелье?

– О, я сварила его, когда мне было тринадцать, – сказала она на автомате, не подумав, все еще копаясь в своей сумке. Дерьмо.

– Когда тебе было тринадцать? Но зачем? – спросил он восхищенно.

Думай-думай… ложь слетела с ее языка на удивление легко.

– Я видела рецепт в «Книге зелий» – копии моего отца. Подумала, что было бы забавно превратиться в него и… э-э… пойти и напугать его. Но я все испортила. Использовала кошачью шерсть. Это было ужасно – вся работа была потрачена впустую.

Не говоря уже о болезненном обратном превращении. Это тоже было ужасно, она никогда этого не забудет.

– И что случилось потом?

– Ну, к счастью, ему это показалось довольно забавным, – сказала она, улыбнувшись, вспомнив, как Дамблдор пытался отчитать ее в больничном крыле, выглядя при этом довольным тем, что на втором курсе она была такой умной.

Гарри и Рон никогда не спрашивали, но ей пришлось солгать и сказать, что она варила зелье в качестве «вызова». А мадам Помфри сложно было одурачить тем, что ее практика трансфигурации пошла наперекосяк. – Но я бы определенно не советовала этого делать. Довольно отвратительное и медленно действующее зелье, тяжело устранить все последствия. Однако я сварила его превосходно, так что отец был вполне доволен мной.

– Почему твой отец решил не отправлять тебя в Хогвартс? – спросил Риддл, без видимых усилий превращая карандаш в верстак. Он притворялся небрежным, но что-то в его сжатых челюстях и напряженной концентрации на обустройстве комнаты заставило ее подумать, что он очень заинтересован в ее ответе.

Она, естественно, подготовила ответ, и хорошо отработанную ложь говорить легко. Беспокойный и умный Сердик, не по годам развитый и одинокий ребенок. История была придумана еще до того, как она приехала в Хогвартс.

– Если честно, то я не совсем уверенна. Я думаю, что он просто забыл про это, а потом привык учить меня самостоятельно.

Гермиона вспомнила тот мучительный год после своего одиннадцатилетия, когда письмо и визит профессора Макгонагалл изменили ее жизнь. Она убедила родителей немедленно отправиться в Косой переулок. Сначала они, конечно, купили все книги, и Гермиона проводила вечера, выходные и каникулы, обучаясь заклинаниям, сколько могла, пока ждала и ждала, когда снова наступит сентябрь. Она мягко улыбнулась, вспоминая тот чудесный период, когда все начинало обретать смысл. Когда она сама начинала обретать смысл.

– Большую часть времени я читала книги и практиковалась, а потом находила его, когда не могла что-то сделать. Мы очень разные. Я нашла все учебники, которые есть в Хогвартсе. И попыталась следовать курсу. Я сама составляла планы уроков.

Она научилась всегда лгать с правдой, если это было возможно, поэтому люди обычно верили ей, а не Рону или Гарри. Они были ужасными лжецами.

– Звучит идиллически.

Она уловила нотку тоски в его голосе и предположила, что по сравнению с сиротским приютом, вероятно, так и было. И ему бы очень хотелось, чтобы рядом не было других детей.

– Оглядываясь назад, я понимаю, что чувствовала себя одинокой. Я росла без друзей своего же возраста, – это не было ложью. – Нам лучше начать.

Гермиона зажгла один из колокольчиков под котлом, а Риддл принялся отсчитывать златоглазки. Какое-то время они работали молча, и она надеялась, что ее жизнь достаточно скучна, чтобы не вызывать дальнейших вопросов.

Однако, как ни странно, она впервые расслабилась в его присутствии. Возможно, реальный контакт успокоил ее: он явно не собирался тащить из нее информацию или мучить расспросами.

– Что на счет тебя? – спросила она, наконец, не в силах сдержать любопытство. Ей всегда было интересно, что он говорил людям в школе, как он заставлял их следовать за собой, показывая им, что он не маглорожденный. – Где ты вырос?

– В магловском приюте, – просто ответил он. – Я понятия не имел о магии, пока не попал сюда. Моя мать была ведьмой, но она умерла сразу после того, как назвала меня – она была очень больна. Я понятия не имею, кем был мой отец.

Потому что он уже был мертв, точнее убит, о чем свидетельствовало черно-золотое кольцо, гордо расположившееся на левой руке его сына. Она слегка вздрогнула. Правда вместе с ложью. К тому же он показал ей, что он не маглорожденный.

– Вряд ли это было весело. Не мог бы ты передать весы, пожалуйста?

– Большинство людей здесь понятия не имеют, что такое сиротский приют. Очевидно, в волшебном мире такого не существует.

Он выглядел подозрительным. Не хорошо.

– Ну, я много читаю. У нас дома есть магловские книги. Ты знаешь, Чарльз Диккенс, что-то в этом роде.

– Как эксцентрично. Что тебя связывает с Дамблдором?

Так оно и было. Это было то, что он хотел знать, поэтому ответил на вопросы о себе. Его было легко прочитать.

– С Дамблдором? Почему ты спрашиваешь?

– Я слышал, что он учит тебя вне уроков и всегда останавливается, чтобы поговорить с тобой в коридоре. Вы выглядите… как приятели.

Как он аккуратно подкрадывался. Она с беспокойством задумалась о засахаренном ананасе. Возможно, что это был тот день, когда он задался вопросом об идее крестражей.

– Все интересуются тобой, – продолжил он, поднимая взгляд от своего рабочего стола, чтобы одарить ее улыбкой, которая, по-видимому, должна была быть ободряющей.

– Во-первых, он мой двоюродный брат, а во-вторых, хороший друг моего отца, – сказала она, делая вид, что занята чисткой котла. – Он начал давать мне уроки этим летом. Это была его идея, чтобы я наконец-то пошла в школу.

– Ты везучая.

Чувство ревности промелькнуло на его лице, а улыбка не коснулась глаз. Гермиона чуть было не пропустила ответ мимо ушей, но не сделала этого, ведь его вопросы начали обретать смысл.

Его не волновало ее происхождение. Он хотел знать, почему Дамблдор, который относился к нему холодно и подозрительно с их первой встречи, решил взять ее под свое крыло.

Он хотел знать, что делает ее особенной, а это уже не могло привести ни к чему хорошему.

Комментарий к Особенная

Приношу свои ГРОМАДНЫЕ извинения перед читателями. Я долго отсутствовала, но вернулась. И доведу работу до конца. Приятного чтения. А в качестве извинений к каждой будущей главе будет картинка для эстетики, ловите: https://ibb.co/7CLK3rp

Следующая глава выйдет уже сегодня, она небольшая. Жду ваши комментарии. Как вам такая Гермиона? Я обожаю эту историю именно из-за нее. Небольшое превью:

– Я думаю, ты очень смелая, раз начала сразу с седьмого курса. Кстати, я не очень люблю эти ужины. Все это немного по-слизерински и некомфортно. Но это хороший способ завязать контакты, так что просто попытайся смириться с этим. Не пойми меня неправильно – там все достаточно вежливы, и, что очевидно, Риддл действительно слишком хорошо ведет себя для слизеринца. Он влияет на остальных.

– Да, он кажется очень… – каким? – ответственным.

– Обычно девушки не так его описывают.

– Ну, я разговаривала с ним всего пару раз. Кто еще там будет?

========== Клуб Слизней ==========

Те, кто избегают ада,

никогда не говорят об этом,

и после этого их ничто

особенно не беспокоит.

Чарльз Буковски

– Я не особо хочу идти, Альбус. Я бы предпочла посидеть за уроками. Не думаю, что люди в этом клубе или их идеалы подходят мне. Это же очевидный и несправедливый фаворитизм.

– Гермиона, я понимаю твои опасения, но думаю, для нас важно, чтобы ты пошла. Мне было бы… любопытно услышать о таком вечере, поэтому, если ты не пойдешь сама, я попрошу тебя пойти от моего имени. Гораций – прекрасный учитель, но он может быть немного восприимчив к лести, если быть убедительным.

Значит, это дилемма. Она гораздо лучше профессора Дамблдора знала, чего следует опасаться на встрече, но вряд ли могла сообщить об этом конкретном случае.

– Хорошо, я пойду, но не в качестве шпиона. Если есть что-то, что касается меня, я бы все равно обратила на это твое внимание, – сказала она с вызовом. Он улыбнулся.

– Это вполне справедливо. Теперь, ты должна пойти и подготовиться. Мы встретимся с тобой завтра, в пять часов.

Гермиона с трудом могла поверить, что ее так легко уговорили пойти на то, что, как она подозревала, было, по сути, небольшим собранием Пожирателей смерти. Она даже представить себе не могла, о чем будет болтать с ними за ужином. В свое время на таком вечере ей удалось поговорить с Блейзом Забини, а его точка зрения была довольно ужасна.

Поскольку это был школьный вечер, то достаточно было и школьной мантии, так что она могла не переодеваться. Гермиона решила, что вполне готова к любым козням «змей» и пошла поправить свою прическу.

Ее комната находилась на верхних этажах башни Когтеврана. По ее мнению, это была лучшая комната в замке. Она не была огромной, но была достаточно просторной и светлой. Изогнутые стены были выкрашены в тот же великолепный бледно-голубой цвет, что и остальная часть башни, а окна, завешенные полосатым шелком бледно-бронзового и кремового цвета, открывали вид на всю территорию замка. Там был прекрасный письменный стол, встроенный в стену, диван и удобное кресло. Когда-то это была комната, отведенная для жены или дочери главы факультета. Она была изысканно обставлена, словно вышла из любимой всеми детской мечты. Чтобы попасть в комнату, нужно было подняться по небольшой изогнутой лестнице через маленькую дверь у главной лестницы. Ее дверь была сделана из серебристого дерева и украшена крошечными звездочками. Для практичного ума Гермионы, это было чересчур фантастично, но, тем не менее, прекрасно. Как в заповеднике.

Расчесывая волосы, Гермиона повторяла про себя: «Ты не маглорожденная гриффиндорка. Ты не лучшая подруга Гарри Поттера. Ты не знаешь, как ненавидеть Слизерин. Ты не ненавидишь Тома Риддла. Ты – Гермиона Дирборн. Ты училась на дому. И будешь улыбаться. Будешь вежлива с этими мерзкими людьми. Не будешь привлекать лишнего внимания. Будешь вежлива. И будешь улыбаться. Будешь улыбаться. И не потеряешь бдительность ни на секунду. Ты – Гермиона Дирборн.

Она проскользнула вниз по лестнице в общую комнату, надеясь сбежать незамеченной, но звук собственного имени заставил ее остановиться.

– Гермиона? – это была София, выглядевшая более дружелюбной, чем обычно, в сопровождении красивого темноволосого парня, чье имя Гермиона не запомнила. – Я слышала, тебя пригласили на один из ужинов профессора Слизнорта. Знаешь, это большая честь – почти все из них слизеринцы.

– Неужели? Боже, я думаю, он пригласил меня только потому, что ему нравится мой отец. Я совсем не хочу идти, но было невежливо отказывать.

– Я не могу пойти с тобой на этой неделе, потому что мне нужно написать домой. Но есть Маркус, он тоже идет на встречу и хотел спросить, не возражаешь ли ты против сопровождения?

Маркус. Маркус Блишвик. Она вспомнила его, потому что эта фамилия была в генеалогическом древе Блэков. Значит, очень чистокровный чистокровка. Тем не менее, у него было достаточно доброе лицо, и она не могла припомнить, чтобы эта семья была связана с чем-то темным. За последние несколько недель она так мало внимания уделяла урокам и так тихо сидела за столом, что внезапно поняла, что до сих пор не встречалась ни с кем со своего факультета. Конечно, учеников было больше, чем в ее время, но все же. Ей следовало приложить больше усилий.

– Это очень любезно с твоей стороны, спасибо. Приятно познакомиться.

Они пожали друг другу руки, и Гермиона вдруг поняла, что ее подставили, подставили в романтическом плане. Он был очень красив, имел скромные манеры и теплые темные глаза.

– С удовольствием, – ответил он и улыбнулся ей. – Я попросил Софию представить нас друг другу. Ты довольно загадочная фигура.

Ох, нет, нет, это было не то, что она хотела услышать.

– Я просто немного не привыкла к людям, – сказала она, пытаясь казаться застенчивой, и опустила глаза в пол. Жалкая. На это не купится даже первокурсник.

Но Маркусу это не показалось странным, они вместе направились в кабинет Слизнорта.

– Как тебе в Хогвартсе, нравится? – спросил он вежливо.

– Да, очень, спасибо. Мне все здесь кажется потрясающим, но я начинаю привыкать, – и это было правдой. Она уже привыкла к этой странной версии своей жизни, будто во сне. Но не привыкла к отсутствию тех, кого она так любила.

– Я думаю, ты очень смелая, раз начала сразу с седьмого курса. Кстати, я не очень люблю эти ужины. Все это немного по-слизерински и довольно некомфортно. Но это хороший способ завязать полезные знакомства, так что просто попытайся смириться с этим. Не пойми меня неправильно – там все достаточно вежливы, и, что очевидно, Риддл действительно слишком хорошо ведет себя для слизеринца. Он влияет на остальных.

– Да, он кажется очень… – каким? – Ответственным.

– Обычно девушки не так его описывают.

– Ну, я разговаривала с ним всего пару раз. Кто еще там будет?

– Эйвери и Лестрейндж. По-моему, они самые близкие друзья Риддла. Еще есть Пердита Фанкорт, она учится в Когтевране на пятом курсе. И Энтони Стил, тоже когтевранец. Лоркан Маклайрд, – будущий Министр магии, подумала Гермиона, – и пара гриффиндорцев – Карлус Поттер и Джаспер Браун. Еще – Орион и Альфард Блэки, они двоюродные братья, оба в Слизерине, и Септимус Уизли – тоже гриффиндорец. Это все, кого я знаю. А нет, еще Олдфрит Диггори – староста Пуффендуя.

Значит, еще одна девушка. Они подошли ко входу в кабинет Слизнорта, и Гермиона вдруг поняла, что очень нервничает.

Ты – Гермиона Дирборн. Ты будешь вежлива и будешь улыбаться.

– Добрый вечер, мистер Блишвик. И мисс Дирборн, для меня большая честь, что вы присоединились к нашей маленькой компании, – профессор туманно улыбнулся ей, как будто она была каким-то призом. – А теперь пойдемте, познакомимся с нашим маленьким составом.

Когда Гораций представил ее студентам и вручил ей бокал вина, Гермиона улыбнулась, кивнула и пробормотала приветствие.

– И, конечно, ты здесь знаешь Тома. Как продвигается ваше зелье?

– Все хорошо, спасибо, профессор. Дирборн, как оказалось, хороший специалист в этом вопросе, – Том улыбнулся своей очаровательной улыбкой, которая все также не коснулась его глаз, и Гермиона, в свою очередь, отразила ее в ответ.

– Ну, Гермиона, как ваш отец? Прошло уже несколько лет с тех пор, как я слышал о нем, но я, конечно, продолжаю следить за его работой. Действительно, очень великий человек.

– С ним все хорошо, профессор. Спасибо, что спросили. Я передам от вас привет.

– До меня дошли слухи, что он добился больших успехов в некоторых алхимических исследованиях… – Гораций подмигнул ей.

Изучение философского камня. Сейчас Тому даже слышать об этом не следовало. Гермиона промолчала, быстро соображая, что же ей ответить. Она заметила проблеск интереса на лице Риддла. Снова улыбнувшись, продолжила: «Профессор, не дразните меня. Он очень скрытный человек, но я уверена, что в его бумагах есть что-нибудь интересное. Сейчас он работает над очень интересной теорией, касающейся семи металлов».

– Да-да, это так. Думаю, что напишу ему, это будет большой честью. Было бы очень интересно, если бы он смог приехать и немного рассказать об алхимии.

– Если вы сможете убедить его приехать так далеко… – она снова улыбнулась. Она не хотела, чтобы Том Риддл интересовался алхимией. Не было никакой необходимости подталкивать его к дальнейшему разговору на эту тему. К счастью, в этот момент дверь открылась, и Слизнорт вышел поприветствовать опоздавшего гостя.

– Алхимия? Как завораживающе. На эту тему так мало пишут в современной литературе. Я и не подозревал, что это так интересно, – очевидно, что-то привлекло внимание Тома.

– Это не точная наука, потому как два человека не смогут использовать один и тот же рецепт. Большинство попыток создания чего-либо оказываются неудачными, даже если работать над этим в течение всей жизни. Моему отцу посчастливилось добиться небольшого успеха, но пусть Слизнорт не преувеличивает. Он в основном проводит свое время, сильно пачкаясь и пытаясь превратить уголь в золото. Все это звучит очень гламурно и средневеково, но на самом деле это довольно грязная и трудоемкая работа.

Это была откровенная ложь. Сердик нашел свою формулу превращения угля в золото уже несколько лет назад, но Тому не было нужды подозревать, что он был близок к созданию камня. Она не была уверена, слышал ли он о таких вещах. А если слышал, то наверняка выследил бы Фламеля за много лет до этого. И даже если это – единственная причина, по которой она оказалась в этом времени, то Гермиона сделает все возможное, чтобы держать Тома подальше от таких вещей.

– Думаю, я должен посмотреть его работы, – вежливо сказал Том, и Гермиона снова улыбнулась.

Ни один успешный алхимик не был настолько глуп, чтобы предавать гласности то, что он мог сделать. Она решила утомить его подробностями менее интересной статьи, с удовольствием наблюдая, как стекленеют глаза Тома, когда Маркус подошел к ним. Гермиона почувствовала легкое облегчение.

– Гермиона, это – Олдфрит Диггори. Олдфрит, это – Гермиона Дирборн.

Он был немного похож на Седрика, подумала она. Те же спокойные серые глаза, но волосы темнее. Красивый, хотя и выглядит довольно высокомерным. Тем не менее, она все равно всегда предпочтет их компанию, а не Риддла.

Сама трапеза прошла без происшествий, и она с удивлением обнаружила, что даже немного наслаждается вечером. Разговор варьировался от злободневного, как например Гриндевальд и недавняя политика, до интеллектуального. Риддл не задержался на вечере, и она была рада, что не стала свидетелем того дня, когда он узнал о крестражах. Возможно, он уже это сделал, а возможно, и нет. В любом случае, это был не тот день.

Вечером, засыпая в своей спальне, слегка навеселе, она забыла подумать о Роне, Гарри и своих родителях.

Комментарий к Клуб Слизней

Итак, в истории плавно появляются новые персонажи. Давайте попробуем визуализировать Маркуса. Можете оставить ссылки в комментариях.

Две новые главы – уже завтра вечером. А сейчас небольшое превью:

… Том был сбит с толку, а к такому состоянию он не привык. Предметом его замешательства стала новая семикурсница, Гермиона Дирборн. Что-то в ней не укладывалось в голове, и, тихо размышляя во время жалкого ужина Слизнорта, он наблюдал за ней и начал сомневаться.

… Но самым странным было то, что он знал, что она ему интересна. И оказалась такой, еще в тот момент в поезде.

… И что было более интригующим, при встрече она невзлюбила его: с той самой секунды, как он вошел в дверь. Это была не та реакция, к которой он привык.

… Это было ненормально. Она не была нормальной. Он знал, что Дамблдор лично обучает ее, и до сегодняшнего дня Том не проявлял к ней никакого интереса. Почему? В этом не было никакого смысла.

Он посмотрел через стол и увидел, что она улыбается этому идиоту Блишвику, так тепло и искренне. Улыбка длилась всего мгновение, но он заметил и сравнил ее с той, что получил ранее сам. Нет, он определенно ей не нравился. И у нее не было абсолютно никаких причин не любить его. Он приложил немного усилий, чтобы казаться очаровательным с ней на Зельях…

========== Непривычно ==========

Я просто-запросто намекнул, что «необыкновенный» человек имеет право… то есть не официальное право, а сам имеет право разрешить своей совести перешагнуть… через иные препятствия, и единственно в том только случае, если исполнение его идеи (иногда спасительной, может быть, для всего человечества) того потребует.

Вы изволите говорить, что статья моя неясна; я готов ее вам разъяснить, по возможности. Я, может быть, не ошибусь, предполагая, что вам, кажется, того и хочется; извольте-с.

По-моему, если бы Кеплеровы и Ньютоновы открытия вследствие каких-нибудь комбинаций никоим образом не могли бы стать известными людям иначе как с пожертвованием жизни одного, десяти, ста и так далее человек, мешавших бы этому открытию или ставших бы на пути как препятствие, то Ньютон имел бы право, и даже был бы обязан… устранить этих десять или сто человек, чтобы сделать известными свои открытия всему человечеству. Из этого, впрочем, вовсе не следует, чтобы Ньютон имел право убивать кого вздумается, встречных и поперечных, или воровать каждый день на базаре.

Далее, помнится мне, я развиваю в моей статье, что все… ну, например, хоть законодатели и установители человечества, начиная с древнейших, продолжая Ликургами, Солонами, Магометами, Наполеонами, и так далее, все до единого были преступники, уже тем одним, что, давая новый закон, тем самым нарушали древний, свято чтимый обществом и от отцов перешедший, и, уж конечно, не останавливались и перед кровью, если только кровь (иногда совсем невинная и доблестно пролитая за древний закон) могла им помочь.

Замечательно даже, что большая часть этих благодетелей и установителей человечества были особенно страшные кровопроливцы

Федор Достоевский

«Преступление и наказание»

Том был сбит с толку, а к такому состоянию он не привык. Предметом его замешательства стала новая семикурсница, Гермиона Дирборн. Было в ней что-такое, что не укладывалось в его голове. Он наблюдал за ней во время этого жалкого ужина у Слизнорта, и в его душу закрались сомнения.

Если он не ошибался, то его (совершенно не заметно для него в тот момент) мастерски увели от проявления интереса к работе ее отца. Он знал, что Гермиона не была скучной: у них сложился довольно интересный разговор ранее в тот день, и все же, она говорила о скучной отрасли алхимии в течение почти шести минут.

Но самым странным было то, что он знал, что она ему интересна. И казалась такой, еще в тот момент в поезде. Семикурсница на домашнем обучении – большая редкость. Определенно стоило задуматься и узнать больше. И что было более интригующим, при встрече она невзлюбила его: с той самой секунды, как он вошел в дверь. Это была не та реакция, к которой он привык.

И все же, на протяжении всего семестра, вплоть до этого дня, он совершенно не интересовался девушкой. Он не смог припомнить ни одного случая, когда бы обратил на нее особое внимание. За все три недели. А сегодня совершенно неожиданно она привлекла его. За двадцать минут между Нумерологией и Зельеварением, он уже знал, что она была в классе, и стал ощущать силу самого ее присутствия рядом.

Это было ненормально. Она не была нормальной. Он знал, что Дамблдор лично обучает ее, и до сегодняшнего дня Том не проявлял к ней никакого интереса. Почему? В этом не было никакого смысла.

Он посмотрел через стол и увидел, что она улыбается этому идиоту Блишвику, так тепло и искренне. Улыбка длилась всего мгновение, но он заметил и сравнил ее с той, что получил ранее сам. Нет, он определенно ей не нравился. И у нее не было абсолютно никаких причин не любить его. Он приложил немного усилий, чтобы казаться очаровательным с ней на Зельях, надеясь, что она расскажет об этом Дамблдору. Так он бы снял подозрения с себя на долгое время и смог бы сделать что-то действительно интересное в свой седьмой год.

И сейчас, как всегда, в нем проснулась та жалкая часть души, которая хотела произвести впечатление на Дамблдора. Он ненавидел и презирал старика, и все же… и все же он хотел, чтобы Дамблдор хоть раз признал превосходство Тома – как и другие на протяжении всей его учебы.

Том презрительно оглядел сидящих за столом, сохраняя на лице выражение спокойного интереса. Предполагалось, что это собрание самых ярких и лучших учеников Хогвартса. Тех, у кого будет блестящее будущее, кто завтра станет великим (и сохранит связь со Слизнортом, чтобы тот продолжал чувствовать власть и комфорт – толстый старый паук, плетущий свою паутину).

Септимус Уизли был кретином, а Поттер – предателем крови. Пятикурсник Орион Блэк был сумасшедшим даже по довольно странным стандартам Тома. Он согласился с идеалами Тома и склонился перед ним, потому что ему показали (довольно медленно и болезненно), что это его единственный выбор. Но Том знал, что Орион презирает свое происхождение. Двоюродный брат Блэка, Альфард, был совсем другим человеком – он не скрывал полное отсутствие интереса к политическим вопросам, а жил исключительно ради квиддича. Его пригласили только из-за фамилии, хотя, по-видимому, другие люди находили Альфарда забавным. На самом деле, когда он осматривал комнату, единственным человеком здесь, достойным особого внимания, был только он сам.

Он был необыкновенным, а они все – обыкновенными. Возможно, способные, даже умные, но, тем не менее, – обычные.

И невероятно раздражало, что этот полоумный учитель считал эту девчонку особенной. У нее было все: идеальная, безупречная жизнь, престижное и уважаемое имя, умный отец, благосклонность власть имущих. Кто-то говорил, что она необычная, и Том решил, что пришло время выяснить почему. Либо показать всему миру, что она такая же, как они.

Его методы, возможно, стали более изящными и тонкими, чем раньше, но зависть заставляла его сгорать от осознания, что он может причинить ей боль, если захочет.

– Вообще-то, профессор, я не совсем согласна с тем, как Том соотносит эти уравнения. Было бы лучше, если… – опять. Уже второй раз за эту неделю девчонка Дирборн опровергает его ответы.

– Хорошая работа, мисс Дирборн. У вас настоящий талант к Нумерологии. Пять баллов Когтеврану и два – Слизерину за правильное решение уравнения. Обратите внимание, класс, что первый правильный ответ может быть не единственным. Теперь, если вы перейдете на страницу 63, мы начнем новую теорию нумерологии.

Дважды. Уже дважды за неделю. Его рука дернулась за палочкой.

– Эйвери, на пару слов.

Я могу причинить ей боль, если захочу… Нет, она слишком близка с Дамблдором. Надо быть осторожнее.

– Это насчет Гермионы Дирборн. Выясни все, что сможешь, об этой девчонке. Всё. От того, где и когда она родилась, до того, почему она здесь сейчас. Узнаешь, и я вознагражу тебя.

– Да, мой Лорд.

– Не разговаривай с ней, не смотри на нее. Все, можешь идти.

И он представил себе, как она будет беспомощна под действием его палочки, и начнет раскрывать свои секреты, не в силах больше выдерживать пытку. Умоляя его…

Еда в Хогвартсе всегда была для Тома особенной: это первая по-настоящему вкусная еда, которую он когда-либо ел. Здесь он в первый раз по-настоящему почувствовал себя сытым. До этого он даже и не догадывался, что существует столько разной еды. Для него она оказалась более волшебной, чем потолок с миллиардами звезд. Но не такой особенной, как момент, когда он впервые взял в руки волшебную палочку.

И все же, когда он сидел, делая вид, что не смотрит на Гермиону Дирборн, Том не чувствовал вкуса еды во рту. Она чему-то улыбнулась, и ему ужасно захотелось узнать, что же в ней такого особенного. У нее есть собственная комната. Это было первым сообщением от Эйвери, он хорошо справился. Итак, секретная особенная комната для скрытной и необщительной девушки. Даже староста не заслужил такой привилегии.

Абсолютное признание со стороны каждого преподавателя. При этом ее воспитал знаменитый отец в отдаленной глуши Уэльса. Тайный ребенок, о котором никто не знал. Ничего не известно про обстоятельства ее рождения. Чертова сказка!

Все было неправильным, и он чувствовал это. Есть что-то еще, что-то, что скрывается за ее улыбками, когда она беседует или варит зелья. Было что-то в том, как ее улыбка никогда не касалась ее глаз, не считая вечера Слизнорта, где он на мгновение увидел ее настоящую. Теперь ничто не могло убедить его в том, что эта девушка была нормальной.

– Том? – он позволял друзьям называть себя так при других. Это имя соответствовало его характеру: тихий, храбрый и умный Том Риддл.

– Лестрейндж. Что такое?

– Не мог бы ты передать мне пирог с патокой?

Том проигнорировал его и осмотрел свою порцию безвкусной еды, прежде чем встать и пробормотать: «Я бы не стал утруждать себя, сегодня здесь всё гораздо хуже обычного. Я буду в библиотеке. И помните, что все оценки меньше «выше ожидаемого» за эссе профессора Дамблдора, я не оставлю незамеченными».

Библиотека должна была стать его убежищем от ее раздражающего присутствия (в конце концов, если у нее есть своя комната, зачем ей искать уединения в этом священном месте). Но каким-то образом, покинув Большой зал первым, он застал ее, сидевшей там, в лучшем углу, за чтением чего-то подозрительного похожего на магловскую книгу. Неужели она не понимает, что им нужно писать эссе?

– Дирборн, не забудь, что нужно проверить зелье. Я позволил Лонгботтому посмотреть за ним, но тогда туда не нужно было ничего добавлять. Поэтому сегодня вечером надо не забыть о пиявках, – он очаровательно улыбнулся, чтобы перевести все в шутку.