Текст книги "Провал (СИ)"

Автор книги: Безбашенный

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 42 страниц)

– Очень даже неплохо в воду вошла и поплыла, – заметил Витёк, – В отличие от некоторых, кстати, в которых мы как люди воспитанные не будем тыкать пальцами.

– Ну конечно! Чего только не вытерпишь ради понтов!

– Хорошо плавает и не боится холодной воды, – констатировал Юрец, – Служба не из лёгких – значит, привычна к трудностям. Теперь, из-за общажного проживания – и к бытовым, если не была привычна к ним и раньше. А довесок, если и был, то остался там, и здесь это переводит её из третьего сорта как минимум во второй. Олег, я на твоём месте на заметку её взял бы. Жаль, что мне самому не светит!

– А ведь точно! – поддержал Гендос, – И заметь, Олег, свои железяки доверила именно тебе, а не кому-то из нас. Это – явный знак готовности довериться тебе не только в этом, но и во многом другом. Млять, жаль, что не мне!

– Да что вы мелете, дураки! – взвилась Галька, – Привычна эта фифа спихивать свои трудности на других, как на Олега сейчас спихнула. Это она так службу тащит! И вот увидите, полчаса будет плескаться, да ещё час – загорать. Ей ведь потом и обсохнуть надо будет от воды – типа, чтобы железяки её не заржавели! Ну Олежка, ну как ты не поймёшь!

– Галя, хорош мозги мне выносить, – оборвал он её, – Я сейчас хоть и временно подменяющий, но – при исполнении. Должен бдительно охранять и стойко оборонять весь пляж, – и направился обходить охраняемый участок под смех компании.

Юрец оказался прав в своих ассоциациях – шипела она ему вслед именно, как королевская кобра. Всё ей не так, весь мир бардак, все ей дураки, и только она одна вся в белом, хоть и прожжённая шалава.

А тут ещё, вопреки её прогнозу, и Люся не заставила себя долго ждать. Хоть и не просто окунулась, а пару раз переплыла заводь туда и обратно, но управилась быстро и сразу же вышла на берег и подошла к нему. Конечно, ей нужно было обсохнуть от капель воды, но под майским солнцем это разве долго? А она ещё и ускоряет, помахивая руками, да поворачиваясь к солнцу то одной стороной, то другой. О чём болтают, Гальке с места не слыхать, но вот, обсохнув, ментовка принимает обратно свой пояс и как бы невзначай касается Олега плечиком, да так, что наверное, и не только плечиком, а застёгивая его на себе и регулируя, чтобы теперь вниз не сползал, ещё и наклоняется слегка – типа, чтобы видеть регулировку, не попадает на ощупь. Но наклоняется – в его сторону. А принимая следом и автомат ещё и руками с ним соприкасается, а поправляя ремень – задевает его и бедром – вот для чего пояс регулировала, змеюка! И этот-то Олег тоже хорош – ага, пост сдал, пост принял, но ещё болтают о чём-то, и явно не спешит он возвращаться! И склеит ведь она его, как есть склеит! Где справедливость? Кто первой-то на него глаз положил? Начальству её заложить, что ли, как она тут служебные обязанности свои выполняет? Вот жаль, не догадалась на телефон сфоткать, как она Олега своими железяками нагружала, да купалась в заводи, наплевав на службу!

– Олежка, ты разве не помнишь того давнего скандала в Кременчуге, когда там одна ментовка из полиции нравов сама оказалась бывшей харьковской проституткой? Так эта дурында спалилась на том, что не поудаляла компромат о своём прошлом из соцсетей. А ты представь себе, сколько других, попредусмотрительнее, всё поудалявших вовремя? – пока он болтал с Люсей, у Гальки сформировалась идея контрмер, – Ты ведь не думаешь, я надеюсь, что она там только одна такая? Наверняка полно, только поумнее этой дуры.

– Что из этого следует? Что ментовские бабы – поголовно все такие? – хмыкнул Олег, – Хорошая попытка, Галя, зачётная! – вся компания рассмеялась.

– Ну, не все, конечно. Есть такие, которым "просьба не беспокоиться". Только вот эта Люська – девка смазливая, а на таких и спрос всегда немалый. Все эти секретутки больших начальников, которые потом менеджершами становятся – они что, выдвигаются достижениями по работе? Только смазливой внешностью, да длинными ногами, которые и раздвинуть согласны, для кого надо ради блата и карьеры. Не удивлюсь, если и эта такой же блат таким же способом зарабатывала. А чего ей напрягаться, когда на её дырку такой спрос, что она любые препятствия преодолеет, просто раздвигая ноги? Но для тебя теперь, конечно, любые такие подозрения о ней – заведомая гнусная клевета?

– Галя, мы же не спрашиваем тебя, как и чем ты сама зарабатывала пропуск на время действия комендантского часа, – заметил Костян, – А что, если вот эту твою логику, да к тебе же самой и применить? В принципе – да, эта Люська может оказаться такой, как ты и пытаешься намекать. Но и в этом случае вы с ней – одного поля ягодки, и ничем она не хуже тебя самой. Ты бы тоже скрыла своё недавнее прошлое, если бы не спалилась.

– В принципе – всё может быть, – заключил Олег, поразмыслив, – Но сейчас эта Люська такой репутации не имеет, зато наглядно демонстрирует бесспорные достоинства. Да, и рисуется, и клинья подбивает, и блат вполне возможен. Но и нагрузку тянет не хуже прочих баб в ментовке, и на стрельбище очень даже неплохо отстрелялась.

– Ну Олежка, ну я тебя умоляю! Да разве это нужно от спутницы жизни? Ведь наверняка же она жила где-то в этих навороченных новостройках с электроплитами! Тебе это сейчас без разницы, пока в столовке все питаемся, но в дальнейшем жизнь наладится, и все будут готовить себе дома сами. Но как и на чём? Электричество если и будет, то уж точно не для электроплит, да и нет их. Газовые плиты, даже если она и умеет готовить на них, бесполезны без газа. Реально – только наши квартирные печки. Так я же и топить её умею, и готовить на ней. Ну, не так хорошо, конечно, как на газовой, но приходилось и на ней, когда бывали перебои с газом. Ты только настреляй хотя бы из воздушки или вяхирей этих лесных, или утку на реке, а я – сготовлю, не беспокойся. Без специй, конечно, не тот будет вкус, но Никифорова грозится к осени и этот вопрос решить. По крайней мере, и не отравишься ты со мной, и уж тем более – не угоришь. А вот с ней – фиг ещё её знает.

– Ты обращаться с печкой у кого научилась?

– Как у кого? У мамы, конечно.

– Ну так а с чего ты взяла, что моя жена у моей матери этому не научится, если не будет уметь и сама? Всё равно ведь у нас с ней жить будем. Тесновато, конечно, станет, когда дети пойдут, но там, глядишь, и выделят нам что-нибудь под квартиру. И не так эта "буржуйка" сложно устроена, чтобы её нельзя было сделать. Андрей Чернов говорил, что когда безопасность обеспечим, то и для всего остального возможности найдутся. Не сразу, конечно, но постепенно всё наладим.

– Будет электричество – будет и ТВЧ, – добавил Костян, – Магнетроны от двух общепитовских микроволновок из Олимпа так и напрашиваются один на закалку ТВЧ, а другой на индукционную тигельную печь. На первое время, Андрей говорил, можно будет продать дикарям немного фарфора и хрусталя из того же Олимпа, а потом будем кричное железо покупное на тигельную сталь переплавлять. Хватит и себе, и на продажу. Уж эти "буржуйки" несчастные – вполне осилим. Подумываем и над станками. Тебя, Олег, тоже ждём к нам, когда опасность минует, а умелый работяга-станочник теперь будет цениться уж всяко не так, как в той жизни. А "культуристы" эти остались там же, где и все прочие эффективные менеджеры, – все пятеро рассмеялись.

– Может, ты и прав, – кивнул Олег, – Без этих грёбаных саботажников, считай, у нас руки развязаны. И не вечно же воевать. А что у ментов? Офицерский чин мне у них не светит – нет высшего образования. Главный мастер-сержант, если Семеренко и армейские чины узаконит – потолок даже в теории, а если нет, то старший сержант. Так что квартиру выслужить, чтобы у родоков с семьёй не тесниться – и наверное, в ваш ВПК подамся. Там виднее будет, короче.

– С этой Люськой в жёнах – могут и офицера по блату дать, если она, где надо, ноги на службе раздвинет, – съязвила Галька, – Но ты, конечно, уже решил окончательно?

– Ничего я ещё окончательно не решил. И не стану решать, пока мы все в этом подвешенном состоянии. Но кто мне уж точно не нужен в жёны, так это гнусная стерва и манипуляторша, с которой будет хреново везде. Мало тебе, Галя, репутации шалавы, так ты ещё и репутацию стервы зарабатываешь старательно.

– Кстати, Олег, возьми на заметку, – вклинилась подружка Костяна, – Сейчас-то Люся может ещё и не знать о прошлом Гали, если это не касалось её по службе. Но теперь слух в их среде разойдётся быстро, а она ведь будет наводить справки, так что будет знать в ближайшие дни. И вот тогда – обрати внимание, будет ли и Люся поливать Галю говном так, как Галя сейчас поливает её, даже не зная ничего точно.

– Спасибо, мысль здравая. Если будет, то значит, такая же стерва, а если нет, то значит, хотя бы уж этим не страдает.

– Ну, выискались мне тут психологи доморощенные! – от раздражения Гальку распирало, – Я эту психологию, в отличие от вас всех, хотя бы изучала! Что тут смешного? – и тут только до неё самой дошло, – Ну да, фигово изучала, а тут ещё и вы все нервируете меня, а у меня сердце слабое, и мне волноваться нельзя! И вообще, Олежка, ну не о том ты думаешь! У меня – готовая квартира с готовой печкой. Не надо ждать, когда что-то дадут, перестраивать в нормальную квартиру и печку в ней делать – всё есть. И в ней – одни мы с тобой вдвоём, больше никого. Сами себе хозяева.

– Это ты уже говорила, – напомнил Олег, – Теперь ты все свои доводы будешь и по второму кругу повторять? А когда кончится и он, то и по третьему? Не трудись, Галя, я склерозом пока ещё не страдаю, – он снял ремень с пистолетом и протянул Гендосу, – Твоя очередь сторожить и выслушивать её мнения обо всех нас, – вся компания рассмеялась.

Вода успела несколько прогреться под солнцем, но всё ещё бодрила, и девки от попадания на них брызг визжали и ругали друг дружку. Не все, но большинство. Влетело от них Юрцу, когда тот неловко плюхнулся и обдал брызгами парочку. За спиной охнула, но вошла в воду подружка Костяна, а сам он издавал только лёгкие всплески. Видимо, он тоже свой пистолет Гендосу поручил. Кому же ещё-то? Не Гальке же, в самом-то деле? А сам Олег, переплывая заводь, размышлял. Квартира, конечно, сильный аргумент. Семья в планах присутствует, если их анклав уцелеет, а с родоками в их квартире ютиться, когда и дети уже пойдут – реально ведь тяжко будет. Что ему дадут, и насколько это можно будет под нормальное жильё приспособить, хрен их знает, а общага есть общага, и если самого его после блиндажей и окопов на передке вполне устроила бы и общага, то баба есть баба, какой бы терпеливой к бытовым трудностям она ни была. Быт – он ведь заедает. Особенно рядом с живущими значительно лучше и мозолящими глаза своим бытом благоустроеннее твоего. Вот этой самой нормальной отдельной квартирой.

Но в комплекте с этой шалавой и стервой – на хрен, на хрен! Пусть мента себе какого-нибудь соблазняет бесквартирного, у которого и выбор-то будет только между ней и какой-нибудь бэушной с довеском. И тоже, кстати, стервой с высокой вероятностью, раз брак не сохранила. А при выборе между двумя стервами та, которая без довеска, уж всяко предпочтительнее покажется. Но только ну его на хрен, такой выбор. Если уж из Гальки и в режиме заманухи столько говна прёт, то какова она будет в штатном режиме? Тут и этой квартире тогда ни хрена ведь рад не будешь!

Хрен ещё знает, конечно, какова эта ментовка. Загар – в самом деле на солярий прозрачно намекает. Иначе когда бы успела? В первую половину месяца тепло не было, и загоранию под солнцем погодка не способствовала. Вполне возможно, что прошмандовка начальственная или в натуре какая-нибудь блатная, и тогда вполне может быть избалована сверх всякой разумной меры. Но такие обычно на говно исходят, когда что-то где-то не по ихнему капризному вкусу, а сейчас было бы вообще всё не так, весь мир бардак, но вроде бы, не капризничает. Заметно, по крайней мере. Так что хрен её знает, присмотреться ещё к ней надо хорошенько, да справки как-нибудь поаккуратнее навести. Явно недавно у них служит, до мобилизации не видел ни разу, но сослуживцы-то ейные знают её получше.

– Ещё и сердечница! – проворчал, отфыркнувшись, подплывший Костян, – Как за нами в воду полезла, так опять ледяная она ей, а у неё мотор слабый, и мы, сволочи, её на нашем фоне дискредитируем.

– А с медициной теперь напряжёнка, – добавила и его подружка, подплывшая за ним следом, – И в этом тоже мы ей виноваты. Вчера вон у старухи одной из дома напротив сердце прихватило, когда мылась, так с трудом откачали. А прихватило бы сильнее, так не спасли бы. А мы, значит, здоровее Гальки и нагло этим пользуемся.

– Люська, по идее, не должна бы быть болезненной?

– По идее – не должна. Это в ТЦК все требования по здоровью сильно скостили из-за мобилизации, а у ментов – наверняка ведь, какие были, такие и остались.

– По блату не могла пройти и медкомиссию?

– В принципе – могла. Но купальник не фирменный, а перешитый уже здесь, и я не думаю, чтобы кто-то стал перешивать для неё. Скорее всего, сама себе и перешила, и хорошо ведь перешила. Если и блатная, то не слишком избалована и кое-что умеет. Им же из магазина гражданскую одёжку дали, и не всё нашлось по размеру.

– Галька ещё и за это её высмеивает, – сообщил подплывший к ним Юрец, – Как будто бы это её заслуга, что сама она живёт здесь, и у неё тряпок по её размеру – полный шкаф. Поглядели бы мы на неё ещё, если бы сама вот так попала только в том, что на ней.

– Галька, конечно, не вариант, – констатировал Олег, – Но вот кто из вас что об этой Люське знает?

– Где-то полгода в этой ментовке, вроде, – припомнила подружка Костяна, – Но жила где-то дальше по проспекту – то ли Александровский район, то ли немного до него не доезжая. В общем, мы её и видели только мельком. Я могу с ней поболтать, но она же видела нас рядом с тобой и поймёт сходу, для кого я справки навожу.

– То-то и оно, – хмыкнул Витёк, подплывший следом за Юрцом, – Тут втихаря надо разузнать, да не у кого попало, чтобы и не обосрали, и не расхвалили, а рассказали о ней правду как есть.

– Давайте я с Зозулей поговорю, – предложил Костян, – Он-то знать должен, так даже если и не всё, то знает, у кого спросить, и ему – расскажут без утайки.

– Буду благодарен, – кивнул Олег, – Но это не горит и может подождать парочку дней, а вот горит у нас к нему другой вопрос, поважнее. Света, тебя можно попросить уши заткнуть и ничего сейчас не услыхать?

– Уже заткнула и ничего не слышу.

– В общем, Костян, у нас четверых сейчас самый горящий вопрос по автоматам. По-хорошему, нам бы их легализовать, но боязно. Вот хорошо бы, если бы ты с Зозулей о них поговорил – естественно, без конкретики, а типа, чисто теоретически – а что, если бы у кого-то вдруг с того позапрошлого года калаш дома завалялся? Готов ли Семеренко для таких людей их узаконить, чтобы не боязно было их засветить? А то он как-то обтекаемо вопрос о военном положении обозначил – то ли есть оно у нас сейчас официально, то ли у нас его нет. Короче, могут "найтись" кое у кого и калаши, если будет у них и уверенность в том, что они их сохранят за собой, а не сдадут в добровольно-принудительном порядке.

– Понял. Это, конечно, в первую очередь. Тем более, что могут ведь "найтись" и не у одних только вас, а сейчас каждый ствол важен. Зозуля всё поймёт правильно, а уж как он с Семеренко этот вопрос обсудит, это ему самому виднее.

– Мне уже можно разуть уши? – ехидно поинтересовалась его подружка, – Если эта Люся тоже не того сорта окажется, то и на ней свет клином не сошёлся. Взгляни, Олег, вон на ту чёрненькую в белом купальнике – как раз на нас глядит и даже рисуется слегка. О тебе, кстати, в эти дни справки наводила.

– Ага, видел мельком, симпатичная. Но не из наших же? Кто такая?

– Наира Ашотова, студентка, с одногруппницей на пару квартиру зимой сняли.

– Неплохо живут некоторые студентки! Не галькиного сорта?

– За полгода ни она, ни подруга ни в чём подобном не замечены. Просто родоки в деньгах не стеснены ни у той, ни у другой.

– Так избалована же тогда, небось? И потом, армянка ведь? Наира? Поди ещё и запомни так, чтобы не перепутать.

– Да она на Нюрку откликается. Родоки приезжие из Армении, но она выросла в Одессе и по-русски говорит нормально. Так, слова только похожие иногда путает, как за ними и водится, но это ведь ты переживёшь? О, смотри, в воду пошла! Вздрогнула, ну так сходу же и без визга окунулась. Для южанки, знаешь ли, показатель.

– Ну да, в начале-то моего отпуска ещё в кожанке ходила, вроде. Я ещё тогда и подумал, что какая-то из понаехавших с жарких югов. Но и обидчивая же, небось?

– Это мужики у них обидчивые, а бабы-то место своё знают. Бери на заметку.

– И справки наводила, говоришь?

– Как раз позавчера спросила – правда ли, что ты ветеринар боевых действий?

– Ветеринар? – вся компания рассмеялась.

– Ну, я же сказала, что похожие слова иногда путает. В магазине ещё как-то раз прикольно вышло – спрашивает у продавщицы космическую сумочку, у той глаза на лоб, а она ей в косметички пальцем тычет, – все снова рассмеялись.

Армяночка не просто окунулась, а ещё и очень хорошо сплавала. К ним, вроде бы, и не приближалась, но в поле зрения продемонстрировала себя чётко. А возвращаясь к берегу, подзадержалась на мелководье, дав подплыть поближе и им, после чего вышла на берег сама – не виляя вульгарно бёдрами, но дав заценить свою фигуру сблизи. Вышли из воды вслед за ней и сами, разлеглись загорать.

– Олежка, ты часом с дуба не рухнул? – явно и Галька всё это заметила, – То эта фифа ментовская тебя клеит, то обезьянка эта черножопая, а ты и слюну пускаешь! Ты тот анекдот помнишь, какой народ от каких обезьян произошёл? Ну и на фиг тебе сдалась эта макакянша? Во-первых – обезьяна безмозглая и наверняка стервозная. Во-вторых – ты как думаешь, на какие шиши они с подругой квартиру снимают? Ты веришь, что на грошовую стипуху? И чем они, по-твоему, на оплату квартиры зарабатывают? А в-третьих, на двоих же квартира, не на одну только её. Подругу ейную куда отселишь? И в-четвёртых, она же ещё и строить из себя будет целку и динамить тебя месяцами!

– Хорошая попытка, Галя! – все рассмеялись.

– Так ведь дурында же! Два глаза, остальное – дерево, как и все черножопые!

– Видимо, поэтому и поступила на биофак, а не на лингвистический, как ты? – как бы невзначай заметила Света, вызвав новый взрыв хохота.

11. Биологичка

Следующий день, условное 22 мая.

– Это же издевательство какое-то! – пожаловалась жена адвоката Бланка, – Нам с Лёвой от этого камышового хлеба бывает не очень хорошо, а нашим Изе и Сонечке таки совсем нехорошо! А вы ещё говорите об уменьшении добавок в эту пародию на муку! Как так можно с людьми? Я таки понимаю, что положение трудное, и мы ведь таки не просим никакой кошерной пищи, но ведь вы же перетравите нас всех таким хлебом!

– Всё понимаю, но что я могу с этим поделать, Раиса Моисеевна? – ответила ей Никифорова, – Да, для имеющих проблемы с желудком камышовый хлеб тяжёл, и об этом я предупреждала с самого начала. А запас круп и даже макарон ограничен, и если добавки не уменьшать, надолго ведь его не хватит. Переход на чисто камышовый хлеб неизбежен в любом случае, но какой для вас же лучше – постепенный или резкий? Да, я понимаю, не всем привыкнуть легко, но тут могу посоветовать только одно – есть меньше камышовых лепёшек и больше всего остального. Благо, уж рыбы-то, спасибо Григорьичу с бригадой, хватает на всех. А корни лопуха – вполне годная замена картошке. В них нет и примесей, как в камышовых корнях – главное, не смотрите на их внешний вид, а просто ешьте.

– Да уж с "лопухошкой" этой я смирилась, Клавдия Семёновна! Без очков я её ем и разницы не вижу. Хотя могли бы и топинамбур этот сорняковый в дело пустить.

– Ближе к осени – обязательно. А сейчас он и клубней ещё не дал, и просто его мало. А надо, чтобы рос на каждом пустыре, да побольше. Картошки нам и на следующий год ещё не хватит, и чем больше в этом году вырастет этого сорняка, тем лучше. Поэтому, насколько хватит лопухов, будем пока налегать на них.

– Ну, "лопухошка", так "лопухошка", она хотя бы съедобна. Но "камышница" – это таки зло! Это же где такое видано? Хлеборобная страна, хлеборобная область, все эти пшеничные поля аж до самого горизонта, как в тех прошлогодних новостях об очередном урожае зерновых, который так красочно описывала Луиза Шубина – и таки где всё это?

– Не сыпьте мне соль на рану, Раиса Моисеевна. Я и сама от "камышницы" не в восторге и с ностальгией вспоминаю эти передачи, но где эти бескрайние пшеничные поля области, эти зернохранилища города, эта Луиза Шубина, а где мы с вами?

– Если бы не моё воспитание, Клавдия Семёновна, я бы ответила таки в рифму. А что до этой муки из "камышницы", я на неё таки даже смотреть предпочитаю тоже без очков. В очках она выглядит так, будто мы таки не первыми её кушаем, а первыми её уже покушали мыши, и мы будем кушать её уже вторыми, после них. У нас, конечно, и крупа тоже после них, но в ней таки есть что перебирать, а в этом – оно всё такое. Но ладно вид, очки я таки могу и снять, чтобы не видеть этого ужаса, но как обмануть желудок, когда он у нас таки тоже протестует? И сколько этот ужас будет продолжаться?

– Ближе к осени мы сможем набрать дубовых желудей, а от дубильных веществ их можно и промыть, и тогда они вполне съедобны. Но сейчас, весной и в начале лета, нам их взять негде. А нормальной пшеницы нам не будет ещё хватать и на следующий год, так что не хочу вас расстраивать, Раиса Моисеевна, но мука из "камышницы" – это надолго. И этот год, и следующий точно. А в этом году ещё и трудный период чистой "камышницы" нам всем придётся пережить, когда уже кончатся все крупы и ещё не подоспеют жёлуди.

– Ужас! – простонала адвокатша, – Ладно мы с Лёвой, мы таки – люди взрослые, но дети! Им-то за что такое испытание?

Как биологичка, Никифорова могла бы объяснить ей, за что. А ты не рождайся со слабым желудком сама, а если угораздило, так и мужа выбирай себе поосмотрительнее. Куда ты его с таким желудком выбирала, когда у самой он такой же? И чего вашим детям было от вас наследовать по обеим вашим линиям? Ладно ещё сами гуманитарии, но разве не из вашего же еврейского кагала и большая часть медицинской профессуры? Не говорят о наследственности всех изученных болезней открыто и для всех, но и биологи это знают, и медики – им это всем полагается знать просто по выбранной ими специальности. Ну так и какого же хрена не просветились вовремя даже у своих специалистов? Не знали, что ли, что не просто так здоровье у большинства детей давно уже доброго слова не стоит? А по чьей милости об этом открыто и всем говорить нельзя? По вашей же! Только заикнись на эту тему перед учениками, которых и надо бы просвещать об этом в первую очередь – тут же от таких, как вы, и обвинение в пропаганде фашизма схлопочешь. Национализм, в том числе и зоологический – это можно, тут правосеки соврать не дадут, а вот евгенику, никак с национализмом не связанную – боже упаси, если неприятностей на свою голову нажить себе не хочешь. Один раз попробовала – спасибо директору, отстоял тогда от увольнения, но сам же потом и предупредил, что во второй раз – уже не отстоит. Так и кто вам виноват теперь в болезненности ваших же собственных детей?

На медицину эту современную надеялись? А вам по карману все эти последние достижения этой современной медицины? Да и бесплатная массовая – а она-то за чей счёт финансируется? Те налоги, которые с больных на неё берутся, на них же и тратятся, и ещё со здоровых туда же, на которых тратится мизер. А то, что с каждым поколением больных всё больше, а здоровых всё меньше, ни на какие мысли не наводит? За чей счёт ваши дети и внуки болеть собираются? Рано или поздно рухнула бы вся эта система и в том прежнем мире, а в этом – где она теперь, эта медицина? Там же, где и все эти магазины диетических продуктов, булочные, хлебозаводы и зернохранилища. В том ведь прежнем мире всё это и осталось. В этом – долго ещё те ваши прежние беспечность и безответственность аукаться будут. Для кого-то – и с летальным исходом, а для кого-то – с таким, что и сам летальный предпочёл бы, если бы на выбор кто-то предложил. И детишкам больным каково теперь и брачных партнёров будет себе подыскивать, когда вырастут? А теперь ведь, когда нет и не будет больше той медицины, многие о врождённом и наследственном здоровье подумают при выборе брачного партнёра. И надо бы выяснить как-нибудь поаккуратнее, что об этом думают Семеренко с его полицейской верхушкой. Политкорректность эта западная может ведь большим боком всему анклаву выйти, если продолжать в неё играть.

Но играть в неё или не играть официально – это от верхушки зависит, а вестись на такую игру или сложить фигу хотя бы в кармане – это уже в руках каждого отдельного человека. И кажется, кое-кто уже начал призадумываться в этом направлении. Та молодая полицейская младшая сержантша, Люсей её звать, кажется, слишком уж явного интереса к Олегу Гаврилюку не демонстрирует, но по мелочам – заметно. И место за столиком заняла так, чтобы в поле его зрения находиться, и лепёшек этих "камышничных" взяла побольше других, и ест их спокойно, как и "лопухошку", и на избыток мелких косточек в рыбе даже не думает жаловаться. Или думать-то думает, но вида не подаёт? Напарница-то её заметно кривится, а лепёшку только одну и взяла, Люся же и шутит по поводу такой еды весело, и лепёшку вторую уже доедает, наглядно демонстрируя и свою неприхотливость, и крепкий желудок для понимающих. Олег Гаврилюк и Костя Прохоров – и замечают, и обсуждают что-то между собой. Оба – из того самого класса, который Никифорова пыталась научить думать и о наследственности. И кажется, им обоим – в коня корм пошёл. Света, подружка Кости – одна из самых здоровых в своём классе, да и Олег ещё до мобилизации отказался от болезненной подружки, и похоже, что эта Люся об этом уже в курсе.

Чем ему не приглянулась эта Галя Кириллина, которая и сейчас поглядывает на них недовольно, Никифорова не знала, поскольку та училась не в этой школе, а в элитной гуманитарной гимназии, но видимо, усмотрел какие-то недостатки. Но видно, что эмоции она сдерживает с трудом, и не только по поводу невнимания к ней Олега. И от косточек в рыбе кривится, то и дело какую-то пропуская и выплёвывая раздражённо, а разок, уколов нёбо, и выругалась вслух. Да и лепёшку "камышничную" только одну взяла и ест её тоже с плохо скрываемым отвращением, бормоча что-то себе под нос, едва ли приличное. И уж за это её Олег забраковал или за что-то ещё, а только и Сергея, своего собственного сына, Никифорова постаралась бы отговорить от выбора такой невесты.

И вообще-то этим многочисленным мелким косточкам в речной рыбе мало кто рад, конечно. Хоть и крупная, поскольку мелкую выпускают, и кости в ней под стать всей тушке, всё равно утомительно – не столько ешь её, сколько от косточек этих её очищаешь. Утром многие обрадовались, увидев добытого рыбаками здоровеннейшего сома, которого хватило бы на всех, поскольку мясо сома – практически бескостное. Потом разочарованно ворчали, когда Семеренко распорядился в коптильню его направить для заготовки впрок. А чтобы уменьшить недовольство, напомнил старые байки о гигантских сомах-людоедах, которыми самые истеричные из баб сразу же впечатлились, и есть сомятину им сразу же расхотелось, а тема визга сменилась на категоричные требования повылавливать из реки всех этих страшных сомов – там же дети купаются! На мелкого-то ребёнка и вот этот сом уже вполне напасть смог бы, судя по размерам, а кто их знает, до какого размера вообще они могут дорастать? Что, если и в самом деле до всех пяти метров? Это же целая акула!

Верить этим байкам или нет, Никифорова не знала и сама. Самый крупный сом из пойманных и измеренных достоверно был больше трёх метров, но это в девятнадцатом уже веке с его уже многочисленным населением и соответствующим рыболовством, когда мало какая речная рыба могла уже дожить и дорасти до своих предельных размеров. Этот трёхметровый рекордсмен весил триста с небольшим кило, а вот насколько заслуживают доверия давние сообщения о чуть ли не восьмисоткилограммовых сомах, которые как раз и должны быть по расчётам пятиметровой длины? Современный нильский крокодил тоже при длине в пять с половиной метров уже в числе рекордсменов, но раскопаны и костяки древних – уже исторических, а не динозавровых времён – десятиметровой длины. Так что и пятиметровых сомов отметать с порога, пожалуй, не следует. Местность здешняя сейчас рыбаками не изобилует, а значит, и сомам ничто не мешает расти до предельной длины.

И в принципе – да, сому длиной от четырёх до пяти метров и взрослый пловец уже пригоден на обед, и не зря Григорьич поддержал майора, хоть и едва ли уверен сам в существовании таких сомов. Во-первых, лучше перебздеть, чем недобздеть. Во-вторых, в запас на зиму лучше такую рыбу коптить, которую и есть потом будет удобнее. А байки про сомов-людоедов сейчас именно этому и способствуют, поскольку и есть этим особо впечатлительным эту сомятину сейчас не хочется, и на скорейшем истреблении крупных сомов взбаламученная общественность будет теперь настаивать. А в-третьих, именно это как раз и нужно. И запас на зиму, и избавление от конкурентов, поедающих промысловую рыбу. Чем меньше её сожрут крупные сомы, тем больше её останется для людей и до тех размеров дорастёт, которые и чистить удобнее, и разделывать, и готовить, и есть. Рыба-то чем крупнее сама, тем крупнее в ней и все её кости. Легче обнаружить, легче и извлечь эту кость вовремя, не уколовшись ей уже при еде. А для костлявой речной рыбы это особенно актуально. Да и самому Григорьичу, хоть и труднее эту крупную рыбу из воды вытащить физически, зато какое моральное удовлетворение для заядлого рыбака! Ведь рыба теперь попадается хоть и знакомых видов, но просто немыслимых ранее размеров, и теперь он в воду обратно отпускает как мелюзгу такую, которой раньше хвастался как рекордной! Уж кто реально счастлив в их нынешнем положении, так это он.

А чтобы рыба такая подольше не кончалась, замена выловленной нужна, а для этого и новая должна до этих же размеров успевать дорасти. Для того Григорьич мелкую и отпускает, чтобы росла и нагуливала настоящий достойный размер. Но то Григорьич со своей бригадой такой сознательный, а щуки с сомами хищники и ведут себя хищнически, абсолютно не думая своими рыбьими мозгами ни о каком светлом будущем. Жрут любую рыбу, какая попадётся и посильной окажется – и мелкую, и среднюю, и сколько её до того настоящего размера дорастёт, чтобы Григорьич её для их анклава выловил? Бывают ли на свете щуки пятиметровыми, Никифорова сильно сомневалась. Достоверно измеренные до двух метров не дотягивают, хотя и близки к ним. Ну, допустим, на три метра с небольшим старушка какая-нибудь и вымахает, а больше-то – вряд ли, если по аналогии с сомами, для которых допускаем пять, поскольку достоверны превышающие три. Но вылавливать их не только таких надо, конечно, а всех от полуметра и больше, поскольку чем меньше будет в низовьях Днепра крупных щук и сомов, тем больше останется для их анклава нормальной речной рыбы радующих Григорьича размеров. И конечно, уж всяко не будет в обиде на её радующие Григорьича размеры и весь остальной их анклав.