Текст книги "Провал (СИ)"

Автор книги: Безбашенный

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 42 страниц)

А главное – пообедать теперь можно спокойно. Война ведь войной, а обед – по распорядку. Рыбачить для экономии консервов решили уже с завтрашнего дня, если своих на Хортице не окажется, и следов их не найдётся, а пока – хватает их ещё, и важнее отдых перед ночным плаванием на Хортицу. Поэтому плюнули сегодня на экономию и сделали себе нормальный обед из имеющихся припасов. Только на Хортице и станет окончательно понятно, каков их дальнейший расклад, от которого тогда и все дальнейшие планы будут зависеть. Не исключено, судя по всему, что самый неприятный, о котором и думать-то не хочется, и пока есть хоть малейшая надежда на лучшее – в звизду эти гнилые мысли!

Но в процессе готовки глаза невольно отметили и конечность этих припасов, а два плюс два складывать приучены ведь оба. И хотя не хочется думать о неприятном, зато весьма вероятном – куда тут денешься от таких мыслей? После обеда разбили остаток дня на смены, дабы поспать по очереди, и опять же, невольная мысль приходит – ну сутки так можно перекантоваться можно, ну двое суток, но вообще-то нормальный караул не просто так три смены по два часа, да не изо дня в день, в худшем случае через день, а нормально – не чаще, чем через два дня на третий. Три человека нужны на один суточный караул, а на три караула, дабы не переутомляться – девять человек. Простая арифметика, с которой хрен поспоришь, и из которой вытекает крайне неприятный вывод – если случилось то, о чём не хочется думать, то даже при всей их спецназовской выучке дело – дрянь.

По жребию первым спать выпало Уварову, но какой уж тут сон при отсутствии уверенности в завтрашнем дне? Точнее – определённости возможных вариантов. Прежние рейды тоже уверенностью не баловали. Какая тут может быть уверенность у разведчика в тылу противника, а особенно при переходе линии фронта? Но была определённость – если не пошло дело по основному плану, как и бывает чаще всего, есть запасные на все случаи жизни, и переключение с одного на другой, подходящий по обстановке, у них доведено до автоматизма. Все мыслимые варианты предусмотрены, разобраны и оттренированы, и всё, что может случиться реально, мало отличается от того или иного типового варианта. А тут даже определённости этой нет. Их готовили к мыслимому, а случилось – немыслимое. Ну кто мог заранее предусмотреть такое, чего вообще в принципе быть не может? Размышляя над раскладом и не находя разумного объяснения, старлей сам же и нарушил табу первым, поинтересовавшись мнением напарника об обстановке.

– Хреновые дела, Авар, – отозвался тот, – Вся эта хрень, которую видим вокруг мы с тобой, подтверждается и всеми действиями укропов, которые в таком же охренении от неё, как и мы. Помнишь же заезд ихней машины с начальством на самый обрыв моста? Мы боялись, как бы они к нам не свернули, но им это и в башку не пришло. Мы увидели и охренели, они увидели то же самое и тоже охренели. На ихнем месте и мы бы с тобой туда прогулялись поглядеть поближе и убедиться, что это не глюк. Прогулялись бы и на своём, если бы не бздели спалиться. Дрон этот, опять же, куда-то на северо-восток с утра улетел и примерно оттуда же недавно и вернулся. Судя по времени – делал большой круг, как мы и предполагали, дальние окрестности осматривал. Ближние, которые видны и так, их пока не интересуют. И ещё заметь, ночью-то до этой грёбаной вспышки с юга, хоть и на самом пределе слышимости, но всё-таки доносились раскаты от взрывов на фронте, а теперь же не слышно ни хрена и их. И пропал, получается, не только весь остальной город вместе с ДнепроГЭСом, пропал и фронт. Тут заросли – дикие какие-то, мы продираться через них загреблись, и похоже, что такие же вдоль всей реки, а на восток, насколько видно за всеми оставшимися зданиями – больше всего похоже на такую же дикую степь.

– Точно, – согласился Уваров, – Были бы поля – были бы и ровные лесополосы между ними, а их тоже ни хрена нет. Но ведь и не другой же мир? Днепр-то ведь – вот он, тот же самый. Что на Правобережье, хрен его знает, оно высокое, и за скалистым обрывом ни хрена не видно, но сам обрыв – вон он, на месте. На месте и Хортица, и вся её видимая часть – ну, не видно следов человеческого присутствия и деятельности, выглядит дико и нетронуто, но сам-то остров на месте. Или ты считаешь, что это не Днепр, а какая-нибудь другая река, только похожая на него?

– Нет, скорее всего, это Днепр и есть. Пропавшая площадь во много раз больше сохранившейся, и по всей видимости, пропала не она, она как раз на месте, а пропали мы с вот этим небольшим куском города. Днепр – тот, да не совсем тот, и местность – тоже та, да не совсем та. Не хочу показаться больным на голову, который начитался той дурацкой фантастики про попадунов в прошлое и поверил в неё, но как версию, я бы не отвергал. А другая – параллельный мир, почему-то оставшийся безлюдным. Факты-то укладываются в обе? А у нас с тобой – один "винторез", да два ПБ времён генсека Гороха, и машинки это хорошие, но расходников к ним – раз эдак в сотню меньше, чем мне хотелось бы иметь.

– Ну, логика есть, и известные нам факты – да, ты прав, пока ещё укладываются в неё все, – неохотно признал старлей, – И проверить, всё ли так, мы сможем только когда к нашим сплаваем на Хортицу и либо найдём их там, либо не найдём. А пока мы этого не сделали, у меня возражение только одно. Это же грёбаная фантастика, млять, и я не знаю ни единого реального достоверного случая подобной хрени.

– Да как тебе сказать, Авар? Опять же, не хочу показаться и сдвинутым по фазе на голимом конспироложстве, но есть случаи, которые не обнародуются.

– Допустим. Случись что-то такого типа, но позволяющее засекретить, то я бы и сам на месте спецслужб на всякий пожарный засекретил. Ты можешь привести какой-то конкретный и заслуживающий доверия пример?

– Ну, заслуживает ли он доверия, это ты решай сам. Ты не застал живьём Олега Галкина, позывной Варон, погиб в двадцать втором. Но слыхал хотя бы?

– Слыхать-то слыхал, много о нём говорили, был живой легендой. Но чего-то в этом роде, чтобы с ним приключилось, не слыхал даже на уровне баек.

– С ним самим и не приключалось. Сестра его двоюродная, Наташка, без вести пропала, а я её знавал ещё с мелкой шмакодявки. А мы с Олегом и дружили с детства, и в школе в одном классе учились, и в ПТУ одно пошли, и на срочную вместе призывались, и в одной части служили, а дембельнувшись – на один завод работать пошли. Наташка уже школу заканчивала, и девкой выросла классной. Я к ней клинья подбивал, и даже начали с ней встречаться, но она в Москву намылилась в институт какой-то там поступать. Им ведь всем, кто не крокодил, непременно сынка олигарха или ещё какого богатенького в женихи подавай. А мне сказала – был бы ты, типа, каким-нибудь крутым спецназовцем, подумала бы ещё, возможно, и предпочла бы, а так – извини. Уехала в Москву, поступила, хоть и не туда, куда хотела, с кем-то там сошлась, хоть и не с олигархом, но говорила, спецназовец бывший, зарабатывает неплохо, за неимением лучшего её устраивает. В двенадцатом они в Испанию отдыхать поехали, да там и пропали без вести прямо с пляжа.

– Ну, это разве аномальный случай? Людей и у нас не так уж и мало пропадает безо всякого следа.

– Так не одни же только они. Там буквально рядом ещё пляжик был, так с него в тот же день и в то же время ещё трое наших пропало и один испанский полицейский. По нашим МИД запрос подавал, пять человек ведь разом исчезли в одном и том же месте, да и из-за своего полицая они там тоже носом землю рыли, без дураков, но так ни малейшего следа и не нашли. Вот были люди, и нет их ни хрена, и никто ни хрена не знает.

– Даже так? Да, редкий, конечно, случай, но в принципе отличие от подобных – только то, что групповой. Очень маловероятный, но тоже в рамках возможного.

– А Олегу с его и Наташки родокам так и объясняли и заверяли, что розыск не прекращается. Собственно, и мы с ним тоже так и думали. Но это всё была ещё присказка, а теперь – слухай саму сказку. Наступает четырнадцатый, Майдан этот грёбаный у хохлов, Крым к нам сигает, Донбасс бузит, укропы давят, наши "ихтамнеты" не дают. Мы тогда с Олегом завербовались на контракт и тоже пошли "ихтамнетить". А когда в отпуске были, родоки ему пожаловались, что вестей как не было, так и нет. Вернулись воевать, так Олег особиста нашего попросил по его каналам разузнать. И тот интересно потом ему ответил – что следов нет, но и ФСБ очень этим вопросом интересуется и тоже ищет пропащих.

– Даже ФСБ? Вот это реально интересно! А это не может быть, скажем, просто побегом за бугор с имитацией пропажи без вести?

– Нет, насчёт этого особист тогда сказал чётко, что претензий ни к кому из всех пятерых ни у кого никаких нет. Но случай – очень запутанный и очень мутный. А попозже он сам в отпуск съездил, а когда вернулся, так под строжайшим секретом рассказал Олегу, что там ещё интереснее. Наших, значит, пятеро пропало, полицай испанский с ними, как и было уже известно, а вот новенькое – то, что вместо них непонятно откуда реконструктор исторический испанский взялся, но какой-то ненормальный – на полицая, напарника того пропавшего, со здоровенным кривым тесаком бросился. А когда тот его подстрелил, и его повязали, так в участке оказалось, что ни документов у него никаких, ни по-испански он ни бельмеса не соображает. Его тогда в психушку отвезли и сдали, но там след оборвался. Кто забрал, куда – ФСБшники так и не выяснили. Не иначе, как коллеги испанские к себе его куда-то прибрали. Вроде бы, потом аппаратуру какую-то на тот пляж кто-то привозил, что-то там меряли, и довольно долго, но подробнее ничего выяснить не удалось.

– Понял. А вы с другом, значит, решили, что не реконструктор это был, а самый натуральный древний дикарь? Наши – туда, он – сюда? Ну, версия как версия, и я на месте испанцев тоже бы всё это засекретил. Если вы с ним были правы, хрен позавидуешь твоей былой зазнобе и всей остальной компании, и если для тебя это всё ещё больной вопрос, то прими мои соболезнования. Ну, с учётом этого – да, версию попадания в прошлое теперь с порога не отфутболишь. Млять, даже не знаю теперь, переживать за наших или наоборот, радоваться хотя бы за них, если мы их на Хортице ни хрена не найдём. Но для нас тогда – млять, это же просто звиздец какой-то!

– То-то и оно. То, что мы с тобой увидели – приречная лесостепная зона. Тут и река с её водой и рыбой, тут и дерево для любых надобностей, тут и жирный чернозём для продуктивного земледелия или выпаса скота. Наверняка хватает и дичи. А людей ни хрена не видно, и всё это богатство, выходит, бесхозное? Странно это как-то и подозрительно.

– Да, ты прав, Утка, это слишком странно. Либо людей в этом мире вообще нет, а в такое не верится, либо они боятся селиться именно здесь, и это мне почему-то кажется гораздо более вероятным. И если боятся, то наверняка не без причины. И млять, ты прав и насчёт патронов! Я бы тоже предпочёл иметь при таком раскладе как минимум по цинку и к «винторезу», и макаровских, а ещё лучше – по ящику. Боже, ну сделай так, чтобы наши оказались ночью на месте, и мы их нашли!

Уваров не договорил вслух, а Селезнёв тоже не стал добавлять, что надо бы не только всю остальную группу на Хортице найти, а в идеале ещё и обратно к своим вместе всей группой вернуться. Есть вещи, которые и не нужно говорить, они подразумеваются. Да, опасность обратного перехода "передка", но хрен с ней, с этой опасностью, зато там свои, и можно спокойно отоспаться, не беспокоясь о карауле, а за ближним тылом ещё и дальний, в котором их дома и семьи, а учитывая редкость применения пешей разведки по этим нынешним временам, высока вероятность и скорого отпуска домой. Пусть коротким он будет, но – домой. Безопасность, цивилизация, дом и семья – вот что означает выход к своим, невзирая на все опасности "передка". А если его нет, и нет ни укропов, ни своих, и нет своего тыла за ними, в котором твой дом и твоя семья, то и нахрена она нужна, такая безопасность? Конечно, и в этом случае лучше со своей группой, но ещё лучше – к своим.

Старлей наконец заснул, прапорщик же, добросовестно карауля, периодически пытался выйти на связь с группой. Зная Перепела, он не сомневался, что и тот нервничает так же, как и они, и наверняка то и дело теребит радиста, требуя снова и снова связаться с ними. И раз связи нет, вряд ли группа на Хортице в одном мире с ними, скорее всего, там она осталась, где и укропы, и фронт, и свои за ним. Но пока не проверили и не убедились, надо пытаться, как бы бессмысленно это ни выглядело. Мало ли, вдруг они просто в зоне "радиотени", не позволяющей принять сигнал? Могли ведь по какой-то веской причине в какое-нибудь другое место перебазироваться, как и они сами? Всё может быть, всё может статься, а надежда умирает последней. И прав ведь Авар, хрен даже знает, что тут лучше. С одной стороны – для них-то двоих, один хрен вляпавшихся, хорошо бы не одним здесь остаться, а со всей остальной группой вместе. Но с другой – остальным-то за что попасть так же, как и им, лишившись шансов вернуться к своим и домой? Вот и хрен знает, чего в этом случае желать. Хреново без них, но не хочется желать такой же участи и им. Чем они заслужили такое сомнительное счастье?

И ещё в одном Авар, конечно, тоже прав – не позавидуешь той Наташке с той пропавшей вместе с ней компанией. Если там в том месте и в тот момент дикари местные оказались, то звиздец им там настал, скорее всего. Туристы безоружны по определению, а у мента к его пистолету только два магазина. Пускай и не макарка там, пускай натовский пятнадцатизарядный, но долго ли там продержишься против целого племени даже с тремя десятками патронов? Не сразу, так через считанные дни пропали они там во всех смыслах. И здесь, скорее всего, есть дикари, вряд ли лучшие, чем те, но они – два обученных бойца, оба вооружены и не сразу в опасные переделки вляпались, а имеют ещё неплохие шансы избежать таких переделок или хотя бы встретить их подготовленными. Да и не совсем уж одни, если на то пошло. Если нет своих, то нет уже и войны вот с этими укропами в двух шагах, вчерашними врагами, но если весь окружающий мир – дикари, то естественными если и не друзьями, то союзниками против них. Один мир, одна цивилизация, да и народ частью родственный, а частью и вовсе свой. Вместе-то – выстоять легче.

А та Наташка, сестра друга и былая зазноба, конечно, пропала с концами. И не то, чтобы свербило до сих пор, за десяток-то лет давно перекипел, жену свою нынешнюю встретил, и ничем она не хуже той Наташки. Авар вон жаловался, что его жена пилит его за его беспокойную и опасную службу, а ему ведь евонная слова по этому поводу ни разу не сказала. Сама из Донецка, у самой родня и земляки воюют, кто здоров и годен, а насчёт спецназа – сказала, что тем лучше. При всех опасностях больше шансов вернуться домой живым и невредимым у обученного профессионала. Правильная жена ему досталась, а как бы вела себя та Наташка, сложись судьба иначе, хрен ведь ещё её знает. Аваровский ведь случай с домашней циркуляркой – ещё не самый хреновый. Есть такие, у которых семьи вообще развалились, а у кого-то и не сложились исходно. По сравнению с ними он прямо в шоколаде – ага, был, пока не случилась вот эта грёбаная хрень, отчего обидно вдвойне. Млять, лучше бы вернулось всё, как было, и хрен с ними, со всеми этими опасностями. В гробу он видел все эти расписанные фантастами попаданческие приключения!

После ужина надуют лодку, и как стемнеет, сплавятся на юг Хортицы. Течение реки сильнее, чем было, но вечером оно будет им в помощь. И маловероятно, конечно, что окажется там остальная группа с Перепелом во главе, по всем признакам маловероятно, но чем чёрт не шутит, когда бог спит? И если, паче чаяния, таки окажутся – львиная же доля всех их проблем долой. Там уж Перепел будет думать и решать, как им быть, и что делать дальше. Да и виднее это там будет. Там и рация посерьёзнее для связи с командованием, и к фронту ближе, а в воде звук и быстрее распространяется, и дальше. Это здесь канонада не слышна, а там, в плавнях Хортицы, она намного слышнее. Будет связь, будет слышна и канонада, и тогда расклад понятен. Наверняка и командование возвращаться прикажет. Не будет ни того, ни другого – хреново, потому как звиздой тогда накрывается тыл и дом, но лучше, чем сейчас самим по себе. Тогда уж Перепел со всеми вместе решать будет, самой группе выживать или присоединяться к бывшим врагам, а ныне товарищам по несчастью.

И правильно Авар делает, что не пытается ничего предрешать заранее. Пока не потеряна последняя надежда на соединение с группой, нужно стремиться к этому. Обидно будет, если вернуться к своим и домой окажется не судьба, но всем вместе – и надёжнее, и ловчее. Если решат держаться самим, так вместе у них и людей достаточно, и снаряжения, и оружия с боеприпасами, и возможностей выжить и адаптироваться в этом мире так, как сами правильным посчитают, не прогнувшись под дикарей и не пропав среди них. А если присоединяться к хохлам решат, так опять же, группа спецназа ГРУ в полном составе и с целым капитаном ГРУ во главе – это разве какие-то там отдельные старший лейтенант и прапорщик? Вся группа – это уже серьёзная сила, с мнением которой не считаться нельзя, и это вчерашним врагам придётся принять как данность. Хрен их знает, какой там настрой и каково влияние упоротых националистов. Если большее, чем им хотелось бы, то всей их группе унять и урезонить таких будет намного легче, чем им двоим.

А ведь скорее всего, как ни тяжко об этом думать, но именно так и окажется. И тогда, если они застряли в этом мире только вдвоём, тем более рациональнее всего будет присоединиться к пускай и не своему, но родственному и современному анклаву людей из своего мира и своей цивилизации. Если все остальные хомосапиенсы вокруг них – дикари с родоплеменным мышлением, для которых чужак – не человек вообще, то по сравнению с ними и самый упоротый укроп вполне сойдёт за своего. Не самый упоротый – тем более, а уж нормальный русскоязычный горожанин – реально свой за неимением более своих. А благодаря дрону они и обстановку окружающую наверняка знают лучше и точнее. И если всё вокруг именно так и есть, как им представляется по догадкам, анклав уже оценил или в самые ближайшие дни оценит всю глубину той жопы, в которую попал. И тогда какие у них останутся разногласия по вопросам о дальнейших жизненных планах? Едва ли такие важные и принципиальные, чтобы по ним нельзя было никак договориться нормально на нормальном человеческом языке…

5. Жратва и вода

Следующий день, условное 19 мая, перенесённая часть города.

– Я вам эту долбаную рыбу чистить не подряжалась! – психанула одна из баб, – Это же работа для даунов! А я, между прочим, креативный менеджер!

– Ну так и скреби её тогда покреативнее! – отбрила другая под смех остальных, – Есть ты что в обед собираешься?

– Да фиг ли это за еда! Там же одни кости!

– Не одни, но – да, есть надо аккуратно. Речная рыба – она вся костлявая, но где мужики найдут морскую посреди Днепра? Ты радуйся хотя бы, что она вся крупная. Ты не видела ещё, какую мелюзгу раньше ловили и считали за нормальный улов.

– Ага, мелкую мы не брали, а крупную складывали в спичечный коробок! – ещё одна напомнила бородатый рыбацкий анекдот, тоже развеселив чистильщиц, – Да ты, Аня, представь себе только, каково нам было бы чистить гору вот такой! – она показала размер с палец, – И ничего, когда мой приносил садок с вот такими карасиками, я их чистила и не ныла. А сейчас и жрать кроме этой рыбы больше нечего, и чистить намного удобнее, да и чистишь же сейчас одну, а еды в ней, как в десятке той мелюзги.

– И вообще, нет у нас сейчас вакансий креативных менеджеров, – подала голос четвёртая, – А за просто так никто теперь никого кормить не будет, и радуйся той работе, которую дали. Я вон тоже бухгалтер, только кому теперь нужны эти бухгалтера? Теперь женская работа – вся такая, если не умеешь ничего более полезного. Будь довольна, что на кухню попала, а не огороды вскапывать.

– А пока мы с вами тут скребём эту чешую, мужики рыбалкой развлекаются! – не унималась бывшая менеджерша.

– Ты вытащи ещё из воды даже не такую рыбину, а карася с ладонь. И десяток, а не одного. И кстати, ты таракана свёрнутой газетой прибить неспособна, а визжишь так, что уши у всех закладывает, а там и червяка надо в руки взять, пополам его разорвать и на крючок насадить. Ты как, готова к таким развлечениям?

– Да задолбала ты меня со своими червяками!

– И это ещё не самое страшное. Там тебя ночью комары сожрут, а днём – когда жара начнётся, так ещё и фиг разденешься – от долбаных слепней продыху не будет. Мой говорил, чем жарче, тем они сволочнее, не спасает и репеллент, а ведь не будет же потом и его. Здесь мы хоть комаров со слепнями не кормим. Чистим рыбу со всеми удобствами.

– Ага, ты-то тёркой трёшь, а я – ножом этим дурацким скребу!

– А кто тебе виноват в том, что ты дома ни фига не готовила, а по кафешкам, да по ресторанчикам питалась? Вот поэтому у тебя и нет ни фига. Молись, чтобы нашлись в выморочных квартирах, а пока – терпи и работай тем, что есть. И чем быстрее научишься, тем тебе же лучше. Если удочками вон аж сколько наловили, то сколько наловят сетями?

– Да уж, Григорьич наловит – только чистить и готовить успевай, – поддержала её первая, – И один-то сколько ловил, пока не завязал, а теперь ему целую бригаду собрали в помощь и перенимать опыт. Степанычу уже и над коптильней подумать поручили – соли же с гулькин нос, а рыбу и впрок заготавливать надо.

– Григорьич, когда оснастится, да бригаду натаскает, столько выловит, что мы с чисткой и разделкой фиг управимся, – предрекла вторая, – Помощь нужна будет.

– Когда закончат с огородами, будет и помощь. Дай бог, чтобы успели раньше, чем Григорьич со своей бригадой браконьеров, иначе точно зашьёмся, – бабы рассмеялись.

– И опять женщины! – сварливо съязвила менеджерша, – На мужиках же пахать можно, а они фигнёй какой-то занимаются!

– Например, выгребными ямами, чтобы ты не бегала каждый раз в парк.

– Лучше бы канализацию починили!

– Мой сказал, что думают над этим, но без водопровода она всё равно работать не будет. А из ведра в унитаз сливать – ты сколько раз в день готова с вёдрами за водой к реке спускаться и полные наверх тащить?

– Ну так починили бы заодно и водопровод!

– Так а воду-то в него откуда и чем закачивать?

– Пожарка же привезла? Вот пускай так и возит!

– Водила сказал, что с полной цистерной еле въехал на подъём, и если так всё время ездить, машина долго не прослужит. И тогда – точно ведь с вёдрами будем ходить.

– Водить надо уметь, чтобы машина не ломалась!

– Если ты такая умелая, так сядь за руль сама и научи его.

– Делать мне, что ли, больше не фига? И вообще, задолбали вы меня! Света ни фига нет, газа ни фига нет, воды ни фига нет! Не хочу я так жить! Верните всё обратно!

– Не хочешь жить – не живи, никто не заставляет. Но пока ты живёшь – делай свою работу, как все её делают. Кто не работает, тот не ест.

– А я что, не работаю? Только кто-то дома и нормально поест, а мне рыбьими костями давиться!

– Все скоро будем ими давиться. А сейчас – кто тебе виноват, что у тебя и дома нет никакой нормальной жратвы? Запасаться надо было и готовить, как и все. Но ты ведь у нас особенная, готовить невместно, целый креативный менеджер, – все рассмеялись.

Со вчерашнего дня, как случился этот провал, все ели всё скоропортящееся, у кого было, чтобы зря не пропало, поскольку без тока в розетке не работали, естественно, и холодильники. Невозможно было сохранить ничего из того, что не было бы в герметичной упаковке. Или домашние варенья с соленьями, да маринадами в банках, не съеденные ещё за зиму, или консервы, или хотя бы уж полуфабрикаты в вакуумной магазинной упаковке. Это – могло полежать и без холодильника, но кто же в городе станет запасать всего этого помногу, когда супермаркет – сразу же за проспектом? Ага, был ещё позавчера, но теперь его там нет, и пополнить запасы больше неоткуда. И точно так же неоткуда и нормального хлеба теперь взять, поскольку не осталось и ни одной булочной. И поедается оставшаяся у людей в квартирах скоропортящаяся жратва практически без хлеба, остатки которого все теперь стараются растянуть хотя бы на пару-тройку дней. Лопают мясо, лопают варёные колбасы со всевозможными сосисками – всё почти без хлеба, но напоследок рады и этому, у кого есть, поскольку есть же и такие, у кого нет, и им уже сегодня придётся питаться вот этой костлявой речной рыбой.

Ну, в основном ей, конечно. Так-то в общественных запасах много чего есть, в них-то Семеренко определил всё съедобное, что нашлось в холодильниках с подсобками и овощного магазинчика, и ресторанчика, и кафешки, и кондитерской, и даже всякие корма для живности из зоомагазина, да только ведь во-первых, всего этого для такой толпы всё равно слишком мало, во-вторых, и это всё тоже майор приказал растягивать на как можно больший срок, заменяя по возможности подножным кормом, а в-третьих, и не всё же ещё в котёл пойдёт. Всё, что может быть использовано как посадочный материал для посадки на огородах и полях, из общего числа съестных припасов изъято. Нет, в этом-то плане их главный мент – молодец, о будущем думает, но изымать в общий котёл личные запасы у всех, кто их имеет, как ни подбивали его на это не имеющие, отказался наотрез, хоть и сам из их числа, как и почти все его менты. Напрасно такие, как менеджерша, надеялись на их поддержку в продавливании идеи о полном обобществлении всех личных закромов. Мент и своих убедил сходу, и всему собранию объяснил, что в квартирах с запасами проживает большинство, оно нажило их честно и едва ли горит желанием делить их теперь со всякой голытьбой, а ему не нужен массовый конфликт в обществе. Только не в их обстановке!

Справедливый обмен по добровольному согласию – другое дело. У кого-то той же тушёнки, допустим, целая коробка найдётся, а крупы для каши – всего пара пакетов по килограмму, а как без каши эту тушёнку есть, когда хлеб кончится? И почему бы тогда не обменять часть тушёнки на гречку, допустим, по два пакета за банку? А у какой-то бабки пугливой, возможно, соли с начала заварухи припасено столько, что ей самой и четверти её не нужно, так почему бы ей, опять же, на крупу излишек не сменять? А тут Никифорова ещё эта, биологичка школьная, идею инкубатора предложила – цыплят из яиц вывести, да кур своих разводить. В том ресторанчике Олимп яйца нашлись и куриные, и перепелиные, так с её подачи Семеренко объявил обмен перепелиных на нормальные куриные, даже по три за одно, если оно крупное, отборной категории, и нашлись ведь желающие деликатес выменять, дабы полакомиться напоследок этой деликатесной перепелиной яичницей, а не простой куриной. Народ ведь небогатый в основном, и покупать самим эти перепелиные яйца многих жаба давила, так ни разу в жизни их и не пробовали, а тут вдруг на куриные выменять предлагают. И никакого раскуркуливания не надо, сами на обмен принесли.

Единственное исключение – сгущённое молоко, обмен которого из квартирных закромов в общий фонд – принудительный, если детей дошкольного возраста нет. Так это ведь и понятно всем, что случай особый, взрослый без молока перебьётся, а дети – нет, ну и опять же, взамен выдаётся из имеющегося, что сам попросишь, на выбор. Народ таков – если раскуркулить попробуешь, так радуйся ещё, если от бабы скалкой в лоб схлопочешь, а не от мужика топором, за своё-то ведь кровное встанут горой, зато справедливый обмен менее нужного на более нужное – совсем другое дело. А биологичку Никифорову остряки уже и в министерши сельского хозяйства произвели. Не только за этот инкубатор. Она же ещё в порядке школьной практики шмакодявок засадила зерновые корма из зоомагазина рассортировывать на пшеницу, ячмень, овёс, кукурузу, пшено, сорго и зелёную гречку. И объяснила, что как куры современные веками выводились, и нет им равных по скорости роста и яйценосности, так и зерновые современных сортов по урожайности сотню очков форы дадут любым туземным. А если ещё и достаточно этого зерна на семена окажется, тогда вообще хорошо – не надо тогда будет и крупу замачивать для проращивания хотя бы сотой её доли, после чего остальная только в кашу и будет годна. А ведь пшеничную, например, можно же и в муку смолоть для выпечки хлеба.

В чистом-то виде хлеб из камышовых корневищ – плохая замена пшеничному. Крахмала-то в них полно, но клейковины нет, а без неё не получается тесто пористым, и хлеб выходит плотным, тяжёлым, трудноперевариваемым. Да плюс ещё не вся гадость из тех корневищ вымывается перед просушкой, и надо иметь очень крепкий желудок, чтобы постоянно питаться этим камышовым хлебом. А многие ли таких, могущих похвастаться идеально здоровым желудком? Поэтому и не рекомендуется камышовый хлеб как есть, а рекомендуется камышовую муку нормальной пшеничной или ржаной разбавлять, когда тесто для выпечки хлеба замешиваешь. И чем больше удастся сберечь пшеничной крупы для помола, тем постепеннее будет переход на чисто камышовые лепёшки, и тем легче и безболезненнее будут привыкать к камышовому хлебу слабожелудочники. Поэтому и не катит никто баллонов на биологичку. Так, ворчат только попавшие на работы потяжелее, что эта шибко умная нашла себе синекуру и неплохо на ней пристроилась, но очевидной пользы не отрицают и они. Кто бы ещё и замену отсутствующему хлебу нашёл, и способ значительно облегчить переход на неё сообразил?

Но конечно, всё это временные меры. Если сейчас отобранные семена посеять, урожая ведь с них раньше осени всё равно не получить, до которой уж точно не хватит и той муки из размолотой крупы, даже если только и четверть её оставить при замешивании с камышовой. Это хороший выход из создавшегося незавидного положения для основной массы людей, способной адаптироваться к постепенной смене пищи, но как быть таким, у которых желудок вообще никакой? Видимо, никак не быть. Кто-то впишется в эти новые условия существования, но кто-то и не впишется. Никифорова не говорит об этом прямо, но тяжко вздыхает и разводит руками – типа, я делаю, что могу, но я вам не господь бог. Да и сколько там будет того урожая с тех семян на такую прорву народу? Скорее всего, и его тоже весь на семена для следующего посева пустить придётся, дабы хоть следующего урожая хватило уже и на пропитание. С одной стороны – хорошо, что весной попали, есть целое лето впереди для получения урожая зерновых, но с другой – как прожить это лето? Весна не очень-то богата на съедобные дикоросы.