Текст книги "Провал (СИ)"

Автор книги: Безбашенный

сообщить о нарушении

Текущая страница: 23 (всего у книги 42 страниц)

– Ищем гильзу! – скомандовал Воронов своим "беркутам", – Примерно вот там и скорее всего, макаровская. И думаю, что медного цвета, как и наши.

– В смысле, ментовская? А почему не зелёная армейская? – не понял Олег.

– Оружие было бесшумным, – пояснил ему Зозуля, – А к нему даже у вояк идут только ментовские патроны. Если это, допустим, АПБ на базе стечкина, ствол длинный, и армейский патрон может дать сверхзвук. И какое тогда глушение?

– Значит, стечкин с глушаком, пан капитан?

– Не обязательно. С большей вероятностью ПБ, бесшумный аналог макарки, но патроны для всех бесшумных стволов идут одни и те же.

– Есть! – один из "беркутов" поднял и протянул блеснувшую на солнце медью найденную гильзу Воронову.

– Да, макаровская ментовская, как и следовало ожидать, – сходу определил тот, передавая находку Зозуле.

– Значит, всё-таки ГУР или СБУ, – решил капитан, – Не вся группа, но и не один человек, а скорее всего, пара-тройка. Не понимаю я только, откуда они взялись и как сюда попали. А главное, какого хрена ныкались от нас все эти дни? Кто-нибудь сможет мне это объяснить? Какая бы ни была у них задача там, в том мире, здесь и их конспирация теряет всякий разумный смысл, – он выпрямился, осмотрелся и поднёс ко рту матюгальник, – Гэй, спэцназ! Я знаю, що вы дэсь тут! З вамы говорыть капитан Зозуля, полиция, Днипровськэ виддилення миста Запорижжя! Выходьтэ! Вам нэмае ниякого сэнсу ховатыся вид нас! Дэ тут фронт, и дэ тут росийски шпыгуны?

– Фронту тут точно нэмае, капитан, а росийски шпыгуны – ось мы, тут! – из-за палатки слева вышли двое в камуфляже, – Тилькы просымо пробачиты нас, алэ мы погано володиемо украйинською мовою. Дозволытэ говорыты по-росийскы? – и говоривший это с усмешкой опустил ПБ, а его напарник передвинул дулом вниз висящий у него на ремне такой же бесшумный "винторез".

– Так, всем опустить оружие! – скомандовал Зозуля своим, – Та война – пусть и остаётся там, а здесь у нас с ними войны нет, и мы не будем её начинать, – он обернулся к вышедшим, – Да, говорите по-русски, конечно. С кем имею честь?

– Старший лейтенант Уваров, российский спецназ ГРУ.

– Прапорщик Селезнёв, российский спецназ ГРУ.

– Сюрприз однако! – капитан обалдело присвистнул, – Ну что, Воронов, русню всерьёз, значит, не рассматриваем?

– Вообще-то я говорил о разгуливающих по Соцгороду, – уточнил тот.

– Верно, мы-то ведь вместе с территорией провалились, – и Зозуля обернулся к разведчикам, – У меня едет крыша от непоняток, но у вас, старлей, есть уникальный шанс вернуть мне её на место. Не спрашиваю вас больше ни о чём, кроме одного – где вы были в момент этого грёбаного провала? Теперь-то это, надеюсь, не секрет?

– Мы оба находились тогда на крыше вашего Дворца, – ответил Уваров после того, как переглянулся с напарником и обменялся с ним кивками, – Так что провалились мы сюда, считайте, вместе с вами.

– Ну, слава богу, хотя бы уж не свихнулся ещё! – хмыкнул капитан, – Так какие у вас теперь, господа, планы на вашу дальнейшую жизнь в этом мире?

– Если называть вещи своими именами, капитан, то и все наши прежние планы накрылись звиздой с появлением вот этих, – старлей обвёл рукой лагерь, – Скажем честно, этих мы проворонили, а ожидали примерно таких же пиратов с юга. На следующую ночь после провала мы смылись в плавни на юге Хортицы, но своих там, естественно, так и не нашли, зато засекли небольшую ладью вот таких же, сначала на север, в вашу сторону, а потом обратно на юг. Видимо, разведчики, и мы ожидали, что на днях оттуда пойдёт уже вся их флотилия. Планы были – засечь её подход и тогда уже выйти к вам, предупредить. Но с этим, выходит, мы крепко облажались, и теперь наш план – выслушать, что вы нам предложите. Только теперь ведь и проблема наметилась – вот этот весь народ. С ними-то что теперь делать? С одной стороны, кто они нам? Но с другой – вроде как, мы и в ответе за тех, кого приручили. По уму – конечно, надо присоединяться к вам, но примите ли?

– Вместе со всей этой толпой? – Зозуля покачал головой, – Да, проблема с ними – слишком уж их до хрена. Мы предполагали отобрать часть – треть или даже половину, а остальные – куда хотят, вольному – воля. Но всех – млять, это слишком до хрена. Мы ведь не рассчитывали на такую прорву. А вам, значит, совестно предоставить их своей судьбе?

– Судьба у них в этом случае незавидная – звиздец в том или ином виде. Снова рабство – это ещё в лучшем случае. Если условно ваши работорговцы с Киевщины с теми условно нашими пиратами на юге не заодно, то и пираты с юга просто захватят в рабство, кого не убьют при захвате. Тех они, конечно, перехватят и скоро будут в курсе событий.

– Думаете, рискнут после сегодняшнего разгрома этих?

– На вас, конечно, теперь они вряд ли рискнут напасть. Но уж разведку-то они проведут наверняка. Я на их месте провёл бы обязательно. И если часть вот этих отдельно от вас, то она беззащитна, и эти головорезы захватят её в два счёта. Так хорошо еще, если просто ради добычи. А если они заодно с теми и придут мстить за них? Вырежут же тогда их всех на хрен. В порядке репрессий или в жертву богам – сами понимаете, без разницы.

– То есть, и человеческое жертвоприношение точно было?

– Да, кроме живности зарезали на капище и одного человека. Мы когда увидели это дело в бинокли, то и сами охренели. Ну и как тут вот таким вот этих оставишь?

– Понял, – кивнул капитан, – Млять, и пираты ещё эти грёбаные! Мало нам этих и ещё чурок возле Порогов! Их-то мы с дрона засекли, так что знали, а вот условно ваших речных хулиганов мы проворонили. Не вы одни облажались, если вас это утешит. Млять, в самом деле, совестно и этих бросать. Разместить-то на первое время – не проблема, весь этот лагерь просто к нам в парк перенести, но чем кормить такую прорву народу? Я это не уполномочен решать, а наш майор Семеренко – ну, он человек нормальный и вменяемый, но в каком охренении он сейчас будет, я теперь могу судить и по себе.

– Прокормить на первое время тоже не проблема. У этих хулиганов припасы на дорогу на их ладьях имелись, и выгрузили они сюда только то, что требовалось в эти дни. Ладей ихних у вас там полно, на них же и большая часть припасов. Потом – рыбалка у вас, как мы заметили, хорошо налажена. Пацанву к рыбалке припашете и малые ладьи, и тогда вам хватит рыбы на всех. Хлеб, судя по заготовке корневищ, из камыша делаете?

– Да, спасибо нашей биологичке. Хреново у нас с нормальным хлебом. Теперь мы хотя бы вот этим трофейным "камышницу" эту разбавим, а то наши слабожелудочные дристуны совсем уж в панику ударились.

– А на посев?

– Посеяна уже нормальная пшеница из птичьих кормов. Но наверное, и из этой полбы наша биологичка часть на семена зажмёт. Тут она у нас законодатель, и как решит, так и будет. Она специалист, ей виднее. С одёжкой на всю прорву напряг ещё будет, когда дело пойдёт к зиме. Тех, которых уже забрали, ещё как-то оденем, а этих во что?

– Есть в ладьях и одёжка. Собирались ведь сразу после ледохода, а потеплело в эти только дни. Ну и палатки эти. Вы же не будете держать в них людей и зимой?

– Понял. Да, так выкрутиться можно. Ну так что мне майору докладывать о вас самих? Согласны присоединиться к нам и тащить службу вместе с нами?

– А какие у нас ещё варианты, капитан? Так что – да, весь здешний российский спецназ ГРУ в полном составе, то есть оба, – и разведчики рассмеялись.

И конечно, Семеренко был в охренении. Млять, и это полиция называется! Тут под самым носом российская военная разведка делами своими занималась, как так и надо, а они прошляпили! Олухи царя небесного, включая и его самого, конечно. Пусть недолго, но ведь в двух шагах от РОВД и ГУВД вместе взятых! Да, конечно, первыми облажались не они, а военная контрразведка и СБУ, но разве это оправдывает и лажу МВД после них? Стыд и позор! И пиратов этих южных, выходит, прошляпили, несмотря на дрон? Спасибо вражинам недавним, а то бы и не знали до сих пор? Двойной стыд и позор! А впрочем, за зачистку острова тоже им спасибо, очень кстати подключились. Конечно, берём со всеми потрохами – добро пожаловать, милости просим, и всё такое. Ведь какие кадры! Всяко не хуже своих коллег-противников из украинского ГУРа. Таких – с руками и ногами, и жаль, что только двое с ними провалилось, а не вся их разведгруппа. Вот со всей толпой и этих дикарей в нагрузку – это, конечно, уж очень большая ложка дёгтя в бочонок с мёдом. Ну куда их столько? Да, он понял, что иначе им звиздец в самом скором времени, но тут надо подумать. Вопрос ведь серьёзный, и они к этому катастрофически не готовы.

Исчерпав свои доводы и так и не добившись от майора однозначного решения, Зозули предложил ему поговорить с самим российским старлеем, который рядом с ним, и передал рацию Уварову. А тот, дополнив доводы о пользе дикарей их навыками жизни вот в этом мире и в этих условиях, поинтересовался как бы невзначай, сколько у запорожцев кузниц. Ни одной? И как они тогда собираются металлическими изделиями себя любимых на светлое будущее обеспечивать? А то тут в лагере три походных кузницы бесхозных от сбежавших хозяев остались, а среди челяди брошенной наверняка найдётся и хоть кто-то, сведущий и в кузнечном деле. И ещё, как у запорожцев с запасом спичек и зажигалок дело обстоит? Когда кончатся, как огнём себя обеспечивать собираются? Поддерживать огонь постоянно или трением его добывать? Кисеты с кремнями и кресалами собрали у убитых дикарей или так вместе с ними и закопать собрались? Да, ими ещё желательно бы и уметь пользоваться, а тут как раз куча народу, наверняка умеющего.

– Я – безмозглый дурень! – объявил вдруг Олег, хлопнув себя ладонью по лбу, – Тут же кость, млять!

– За что ты себя так? – недоуменно поинтересовался Витёк.

– За дело, млять! Запаслись мы с вами в своё время и зажигалками, и линзами, и ватой, и ручными дрелями, да и успокоились на этом – типа, теперь без огня не останемся. Утром мы с вами разоружали этих дикарей, убитых и живых. Я подумал об инструменте, о секирах и ножах, но так и не подумал о кисетах с кремнями и кресалами. Дурень, млять!

– Да ладно тебе! – хмыкнул Гендос, – Мы все тупанули, не один только ты. И не до того было, и некогда. А потом они и сами хренову тучу своих кисетов принесли.

– Это было уже потом, а тогда уверенности в этом не было. А что, если бы они это проглотили и уплыли на хрен дальше? Вам простительно было не подумать об этом, а мне – нет. На передке, млять, пару раз в натуре трением огонь добывали, и я очень жалел, что не припас кремня – железяк-то кругом полно было всяких.

– Технику не по назначению применяли? – усмехнулся Селезнёв.

– Ну, не руками же крутить, когда техника есть. Но неудобно и громоздко было – высекать вышло бы и удобнее, и быстрее.

– А где воевал?

– Начинал в прошлом году под Гуляйполем. Потом наш батальон на донецкое направление под Марьянку перебросили, а оттуда в апреле обратно под Гуляйполе.

– В начале в ореховскую мясорубку не попал?

– Нет, меня после неё уже мобилизовали.

– Ну, оно и к лучшему, что там нам встретиться не довелось. Здесь-то оно – уже другое дело. Лихо ты утром сработал, мы аж прихренели. А что до кремней с кресалами – у тебя не было нашей подготовки по автономному выживанию на местности. Мы – знаем и имеем навыки, поэтому и вспоминаем такие вещи сходу. А какая, кстати, связь с ручной дрелью? При чём тут огонь и она?

– Вместо лучкового сверла. Удобнее же намного. Не для леса, конечно, а дома.

– Ни по одной методичке такого не припоминаю. Хотя – да, они же не заточены под городской быт без ни хрена. Сами придумали? Молодцы. Я бы хрен додумался, хоть и есть дома такая. Ну, в смысле, была.

– Мать, когда эта большая заваруха началась, повелась на панику старух и тоже кинулась запасаться общим набором паникёров – соль там, сахар, мыло, да спички. А мы, когда этот позиционный тупик восстановился, и стало ясно, что вся эта бодяга надолго, в сторону полного самообеспечения начали думать. Не так, чтобы насовсем, конечно, но на длительные перебои с поставками чего угодно рассчитывали. С одной стороны – многое и пригодилось, когда перебои эти пошли то со светом, то с газом, но с другой – как раз из-за этого сегодня и облажался с этими кремнями и кресалами.

– Да забей – кто из нас не лажается? Решился же вопрос. Мы вон вообще ждали пиратов с юга, а этих с севера проморгали – ага, разведчики-профессионалы называется. И на старуху бывает проруха. Увидели только, когда они уже к острову плыли, и ни хрена с этим поделать уже не могли. Прикинулись тут со старлеем ветошью и не отсвечивали. Ну, наблюдали, конечно, что за хрень тут происходит. Всё видим, что поняли, даже всё знаем, только сделать хрен чего можем.

– Хрен чего? Вы тут вдвоём сейчас больше дел наворотили, чем мы утром!

– Ну, во-первых, не только вдвоём. К нам ведь тут и часть этих разбежавшихся присоединилась. Мало что умеют, но внимание-то они на себя отвлекли, и под шумок нам легче было работать. А во-вторых, всё это – с вашей же подачи. Если бы вы не выступили и переполох этот не устроили, да они бы основной толпой за вами не ломанулись, то и мы тут сидели бы в кустах и не рыпались. Рыпнись тут только, когда нас двое, и патронов тут у нас с гулькин хрен! А вот когда вы их тут всполошили, и они большей частью воевать с вами поплыли, а осталось на острове немного – тут уже можно стало и нам поработать.

– А если бы патронов хватало? – поинтересовался Юрец.

– А откуда? – хмыкнул прапорщик, – Стрельба ведь для разведчика – последнее дело. Это значит, что он спалился и свою задачу провалил. И мы должны были наблюдать за движением по ДнепроГЭСу – теперь-то какой смысл секретничать? А оружие – это так, просто на всякий пожарный. Ну и патроны к нему – соответственно. И в случае палева мы смываться должны были к основной группе, а не героически обороняться. Поэтому нечем нам было всерьёз воевать. Видели мы и это их человеческое жертвоприношение, и то, как они и прислугу шпыняют, но могли только бессильно скрипеть зубами.

– То есть, наша хулиганка развязала вам руки, – констатировал Олег.

– Да, вроде того. Нам со скал и лагерь был хорошо виден, и ваш Дворец. И пока вы ещё тут хулиганили, там уже готовились к обороне, так что чем дело кончится, у нас и сомнений не было. А на острове вертухаями осталось немного, как раз на наш боезапас. И половина примерно лагерь охраняет, другая по паре-тройке ищет и ловит сбежавших, так можно уже и отстрел их организовать. В нашу сторону как раз человек пять беглых шли, а за ними трое ловцов, ну и как тут было засаду им не устроить? А оружие бесшумное, если тихо сработать, другие и не всполошатся. Кого могли, тех вообще старались взять в ножи, ну а где не получалось – работали в основном из ПБ, – и Селезнёв похлопал по кобуре, – К "винторезу" патронами хрен где теперь разживёшься, а макаровские есть и у вас.

– Уже были настроены на присоединение к нам?

– Да собственно, мы уже и на второй день, когда и своих в плавнях ни хрена не нашли, зато увидели пиратов и въехали окончательно, во что вляпались, рассматривали и этот вариант. Но сразу – тебе же не нужно, надеюсь, объяснять, почему мы не спешили?

– Ну да, после всего, что ТАМ творилось – сложно, – мрачно кивнул Олег, – Я и сейчас гляжу на вас и умом-то понимаю, что капитан прав, и ну её на хрен, эту войну, там был сыт ей по горло, а тут – тем более, нахрена она сдалась? Но чтобы нормально в башке уложилось – сложно. Даже после всего вот этого, – он кивнул в сторону трупов теперь уже общих врагов, – И сам их уже укладывал, и вашу работу вижу, и помогла она нам немало, и понимаю, что против дикарей мы с вами в одном окопе, но – свыкнуться с этим надо.

– То-то и оно. И мы были настроены так же. Всё понимали, но в эти первые дни нам встречаться с вами очень не хотелось. И если бы не вот эти события – наверное, и ещё не один день потянули бы с этим резину.

К этому моменту практически все обитатели лагеря столпились вместе вокруг разведчиков и запорожцев, тревожно ожидая решения своей дальнейшей судьбы. Уваров как раз закончил свои переговоры с Семеренко, вернул рацию Зозуле, и тот выслушал от майора свежие указания по принятому решению. Капитану предписывалось совместно с российским старлеем опросить освобождённых рабов на предмет добровольного желания влиться в запорожский анклав и не давить на таких, кто такого желания не изъявит. Пусть объединяются в группу, выбирают себе руководителя, а в зависимости от их численности не жлобиться и на выделение им части трофеев, дабы они не с голыми руками пустились в дальнейшее свободное плавание. Но и на Хортице они оставаться не должны, а в течение пары дней пусть определяются, куда они намерены податься, да катятся себе хоть на все четыре стороны, потому как баба с возу – кобыле легче. Ну а кто намерен присоединиться к запорожцам и согласен жить их укладом и по их обычаям – добро пожаловать в анклав. И эту сортировку нужно произвести сегодня, чтобы справедливо поделить с уходящими и всю лагерную добычу, после чего долю анклава вместе с его пополнением людьми нужно как можно скорее переправить в городок.

Но легко сказать – опроси. А на каком языке, спрашивается? Это простейшие команды можно жестом пояснить, если слова не понятны, а как тут перспективу дикарям обрисовывать и их мнение по ней выяснять, когда ни ты их разговорным языком ни хрена не владеешь, ни они твоим? Вроде бы, язык у большинства и славянский, но уж точно не современный русский и не украинский. Отдельные слова похожи на тот или другой, иной раз и фразу не слишком длинную понять можно, но не длинные же речи. А тут им именно речь надо толкать, а потом же ещё на вопросы их отвечать, на добрую половину которых тоже одной фразой хрен ответишь. А многое ведь и на нормальном-то человеческом языке загребёшься ещё объяснять, и хрен это даже упростишь толком для ихнего примитивного понимания. Но деваться некуда, задача поставлена, и её надо выполнять. Решили говорить с ними на русском языке и дублировать на украинском, а чего не поймут, пусть спросят, и тогда им уже разжуют непонятное. И хотя понятно, что Семеренко-то, конечно, хотел как можно больше лишнего народу в свободное плавание выпустить, Уваров настоял на том, чтобы всем была обрисована реальная опасность этого свободного плавания. И сами эти работорговцы, ещё и обозлённые теперь, и южные пираты, и степняки.

Так и начали им объяснять. Они свободны, и никто их не неволит, и могут хоть сейчас идти, куда хотят. Но куда они пойдут? Где они теперь будут в безопасности? В той условно родной стране, которая сама же и обратила их в рабство? Ну, вернутся они в неё, допустим, если ещё дойдут каким-то чудом, но дальше-то что? Как один раз их там уже в рабов обратили, так и снова обратят, скорее всего. И это ещё если не накажут как беглых. Куда-нибудь в леса на Левобережье, ещё не подвластные прежним поработителям? А они разве пустуют? И как ещё местные отнесутся к чужакам? Не продадут ли в рабство и они? В степи на Правобережье – кочевники, которые тоже вряд ли откажутся подзаработать на работорговле. А в плавнях на юге – пираты, которые вообще любой добыче будут рады, в том числе и двуногой. И таковы ли их навыки в организованности и во владении оружием, чтобы уверенно отбиться и от тех, и от этих? Если кто-то надеется добраться домой и там сохранить свободу или знает, где найдёт новую родину свободнее и безопаснее старой, то вольному – воля. Им выделят справедливую долю припасов и оружия прежних хозяев на дорогу, и вся их дальнейшая судьба – в их собственных руках. Запорожский анклав нов и непривычен для них, в нём жизнь совсем не такая, как в их родных общинах, и придётся учиться ей, как малым детям, но зато – вот он, за рекой, и от их недавних хозяев не далее, как сегодня успешно отбился. Думайте и решайте.

И конечно, вопросов у туземцев было множество, и каждый приходилось из-за разницы в языках уточнять, и многие были такими, что и просто ставили в тупик. Почему, например, они принимают их за аланов? Или атланов? Но кто это такие? Не платоновские же атланты, только Платону и известные? Значит, всё-таки аланы? Но чем они так похожи на этих поздних сарматов? А что до опасности – в ней никого убеждать не пришлось – все и так знали, что с этими плавающими по рекам русами нет никакого сладу. Разбойничают, дани требуют, порабощают. А куда ты от реки денешься, если без неё не прокормиться?

Правда, многие почему-то и скисли, когда им втолковали наконец, что никакие запорожцы не аланы. Заспорили о чём-то между собой, да так тараторили, что отдельные только слова и можно было разобрать. Снова русов упомянули, указывая друг другу и на север, и на юг, что-то снова про аланов этих, почему-то тоже на юг указывая, но с тяжким вздохом – типа, не будем о несбыточном. Потом кто-то на восток указал и тоже что-то про аланов, но как-то не убедил толпу. Придя наконец к какому-то общему мнению, приуныли и снова с затаённой надеждой начали допытываться, точно ли обладатели громовых труб не аланы. Может, тогда хотя бы уж элены? Млять, а это ещё кто такие? Но этого туземцы им объяснить внятно не могли, только указывали тоже на юг. Вот и поди их пойми! Зато, хоть и без особого восторга, но все склонились к мысли присоединиться к запорожцам, и тогда Зозуля приказал всем свёртывать лагерь и готовить его к переправе через Днепр. Не обрадуется Семеренко такому наплыву, зато Уваров вон как сияет – ага, спас несчастных.

– Но почему они нас всё-таки приняли за аланов? – спросил у него Зозуля, – И какая тут может быть связь с огнестрелом? Откуда они вообще могут о нём знать?

– Может, греческий огонь? Вроде бы, есть версия, что это какой-то тип пороха.

– Сомневаюсь. Скорее, всё-таки огнесмесь. Но – хрен с ним, пусть будет порох, раз уж у нас нет более вменяемого объяснения. Но один хрен, почему аланы, а не ромеи? Откуда византийскому боеприпасу, да ещё и сверхсекретному, взяться у аланов? Это же обыкновенные дикари по сути дела?

– Я сам теряюсь в догадках, – ответил старлей, – Но когда ваши утром учинили этот переполох, мы с напарником подобрались поближе к лагерю. Ваши похватали часть трофеев, забрали часть рабов и смылись, а эти русы собрались и, прежде чем пуститься в погоню, о чём-то заспорили. Язык у них какой-то не славянский, и мы не поняли ни хрена, но вроде бы, тоже что-то насчёт аланов или чего-то созвучного дискутировали, и решение напасть на вас они приняли, когда их главный убедил их, что вы – не эти аланы. Только не спрашивайте меня, капитан, что бы это значило. Самому хотелось бы знать. Более того, я не понимаю, почему аланы, а не ясы. Славянам-то ведь они под этим названием известны.

– Млять, а ведь точно! – капитан хлопнул себя по лбу, – Конечно, ясы! Только тогда, млять, получается, что они о каких-то других аланах говорят? А какие ещё другие? И что ещё за элены какие-то? Может, просто другое произношение этих других аланов? И опять, млять, того и гляди, крыша с этими непонятками поедет!

– Будем надеяться, что об этом нас просветят вот эти бывшие рабы, когда мы с ними преодолеем нынешний языковый барьер, – хмыкнул Уваров, – А до тех пор мы так и будем, по всей видимости, теряться в догадках.

Доложив майору по рации о том, что анклаву предстоит принять всех бывших рабов, и выслушав его мнение по поводу такой перспективы, Зозуля вспомнил и ещё одно немаловажное дело – упоминание о человеческом жертвоприношении. Разведчики ведь о нём тоже говорили? Надо бы взглянуть, убедиться, да и сфоткать вещдоки, а то будут ещё у дражайших сограждан вопросы, а был ли мальчик. Ну, или девочка, это уж без разницы. Главное – быть уверенными самим и иметь чем убедить сомневающихся, а то найдутся и такие урря-патриотические поклонники сусально-прилизанной фольк-хистори, которым и вера пращуров представляется кристально-светлой, а все россказни о кровавых жертвах – клевета либо церковников, либо современных очернителей восточно-славянской истории. И ладно бы сами себе молчком в свой миф верили, хрен бы с ними, так ведь насаждать же другим пытаются. Так что без убедительных вещдоков тут не обойтись. Жаль, что дрон в то время на подзарядке был и не мог сам процесс заснять. Но тогда – хотя бы уж фотки.

Поэтому, пока свёртывался лагерь, прогулялись и на капище. В этих языческих богах никто из них толком не разбирался, но несколько деревянных идолов там нашлось, а всё капище располагалось вокруг гигантского дуба. Считался ли он идолом Перуна сам по себе или таковой имелся среди прочих истуканов – такие подробности потом новые члены анклава им расскажут, а пока капитан просто сфотографировал на смартфон и дуб, и этих истуканов, и общий вид капища с наиболее наглядного ракурса. Пускай их потом Андрей Чернов изучает как историк. А для него как для полицейского это – место преступления. И хотя в основном-то кости живности всевозможной принадлежат, от куриных вплоть до конских, да и черепа на дубе развешаны всё больше коровьи, козлиные, да кабаньи, кроме них нашлась и свежая человеческая голова, и оставшаяся часть трупа. А несколько левее – ещё два человеческих черепа и костяки. Уже достаточно давние, потресканные и мышами погрызенные, явно не один год и лучше сохранившемуся черепу, другой вовсе трухлявый, не сразу в нём человеческий и опознаешь. Хрен знает, сколько ему лет, но немало.

И получается – ага, истина где-то примерно посередине между очернителями и приукрашивателями. Есть человеческие жертвоприношения, вот одна свежая и буквально вчерашняя жертва, но и жертвы – здесь, по крайней мере – не массовые, а единичные, да и регулярность их – под большим вопросом. Не похоже на то, чтобы это делалось ежегодно. Больше похоже на какие-то особые экстраординарные случаи, когда и почтить богов надо особым образом, поскольку и милость от них требуется особая. Бывали же и такие случаи у тёмных и суеверных предков? Неприятно, конечно, и это, женщинам и слабонервным не смотреть, а вот поклонников прилизанной фольк-хистори сводить сюда на экскурсию явно не мешало бы. Но и ничего такого уж особенного, если разобраться. А у кого этого совсем уж не было? Было это и у западных славян, и у германцев, и у балтов с угро-финнами, и у степняков, и у кельтов, и уж ихних-то друидов восточные славяне по этой части ну никак не переплюнут. Нечем тут гордиться, но не с чего тут особо и комплексовать.

Аккуратно сфотографировав все вещдоки, Зозуля отключил смартфон, убрал в чехол и призадумался. Ребят-то теперь есть чем отмазать, тут самого факта человеческой жертвы достаточно. А откуда им было знать, единственной она будет или началом серии? Имели же право и худшее предположить? А что, если бы вслед за этим мужиком и девок с пацанами резать перед дубом повели? Это сейчас им вот по этим следам понятно, что едва ли, а оттуда и на тот момент это самоочевидным не выглядело. В принципе-то – могли же вполне, и стремление ребят не допустить подобного безобразия – вполне естественно. Кто их за него осудит? Вот на это и надо будет напирать, если кто-то вздумает скандалить. Но следом ведь и другой вопрос наклёвывается – а что для них вчера могло случиться такого экстраординарного, что потребовало и экстраординарной человеческой жертвы богам? Уж не появление ли в поле зрения Дворца, которого не было в прошлом году? А других ведь объяснений никаких больше и не придумывается.

– Как думаете, старлей, что могло сподвигнуть их на эту человеческую жертву? – спросил он Уварова, – Не наш ли Дворец?

– Ну, в их понимании он появился каким-то чудесным образом "вдруг, откуда ни возьмись", и это, конечно, не могло их не всполошить. Но вот чтобы усмотреть в этом какое-то несчастье, от которого нужно заступничество богов? Ваше-то ведь нападение на них было уже после этой жертвы, а не до неё, а мы и вовсе ныкались и никак перед ними себя не проявляли. Странно всё это.

– То-то и оно. Получается, что на тот момент кроме самого появления Дворца их просто нечему было напугать. Вы говорили, что наблюдали за жертвоприношением. А в их поведении никакой связи с Дворцом при этом не наблюдалось? Возможно, не очень примечательные мелочи какие-то, но постарайтесь вспомнить – и они могут быть важны.

– Это я понял. Ну, в связи с Дворцом – только одно. Указывали на него, что-то между собой лопотали не по-славянски, но при этом часто звучала какая-то то ли Сарка, то ли Сарки, как-то так, и нам показалось, что это название чего-то.

– Название именно Дворца?

– Да в том-то и дело, что такого впечатления у нас с напарником не сложилось. По интонациям, жестам, гримасам и прочему нам показалось, что это что-то, хорошо им известное и навеянное по какой-то ассоциации с этим Дворцом. Чем-то он похож для них на эту неизвестную нам Сарку, а она им, как нам показалось, чем-то очень не угодила.

– Сарка? Млять, хрен проссышь, что это за хрень такая! Но всё равно спасибо, тут любая зацепка может помочь. Есть у нас на это историк, подвесим этот вопрос ему.

Доложив по рации Семеренко результаты следствия и получив очередные ЦУ, Зозуля решил вернуться в лагерь. Нужно было отправить в городок первую партию людей и добычи, и капитан организовал погрузку на трофейные ладьи, которые, как и в прошлый раз, должны были отбуксировать надувные моторки. Обратным рейсом они должны были привезти смену для половины его собственных людей, уже пообедавшую, и это давно уже пора было, потому как у нормальных людей война войной, а обед – по распорядку. Но это в идеале, а реально, конечно, вышел кавардак. Из-за этой всеобщей тревоги, боя и разбора трофеев обед вообще отложился для всех, и теперь людей кормили по частям, да и вновь привезённых голодными ведь не оставишь. И команда Зозули, конечно, ощущала своими желудками, что вообще-то время срать, а они не жрамши.

Можно было бы, конечно, и на самой Хортице готовку обеда организовать из трофейных припасов, и капитан так и хотел сделать, но Семеренко настоял на отправке в закрома столовой всей трофейной жратвы и возвращении всех по очереди на нормальный штатный обед в столовой. И майора, конечно, тоже можно понять. Его же там и общество так называемое живьём сожрёт, если он позволит их десанту "деликатесами" трофейными лакомиться, когда все остальные всё той же рыбой и лепёшками из "камышницы" давятся. Во-первых, приелось, во-вторых, слабожелудочники ноют, а на ихнем нытье спекулирует и просто капризное бабьё. Так когда все в равном положении, их урезонить можно, а как ты их урезонишь, когда все равны, но некоторые – ещё равнее? Поэтому всё – в закрома, а все – в столовую. Объявив всей своей десантной команде волю майора, Зозуля изобразил прикрытие глаз ладонью и ухмыльнулся, после чего первым ухватил из мешка большой сухарь и не меньший шмат солонины, да указал глазами – налетай, казаки-разбойники, с боя ведь взято! Пока там ещё та смена явится, голодными её ждать, что ли? Естественно, не отстали от них и разведчики, всё поняв правильно. Что с боя взято, то свято.