Текст книги "Провал (СИ)"

Автор книги: Безбашенный

сообщить о нарушении

Текущая страница: 29 (всего у книги 42 страниц)

Исходя из этих соображений, Стемид не находил пока лучших вариантов, чем служба в дружине Эрибулла. Сыт, обут, одет, переведут в гридни – вооружён и не беден, гридню уже и доля какая-никакая в добыче полагается, может и домом своим обзавестись, и семьёй, да и холопское состояние остаётся там, в отрочестве. Его дети будут такими же детьми гридня, как и у остальных, не вятшими, но уже где-то на подступах к вятшести. И при случае кто-то сможет и в вятшие пролезть. Не один сын будет у Эрибулла наверняка, и младших он наверняка хёльгами в подвластных землях посадит. Им там и свои дружины понадобятся, а в них – свои воеводы, свои вятшие. Потому, наверное, и не сажает Эрибулл никого хёльгом на Древлянщине, что для будущих сыновей земли приберегает. И хорошо бы, чтобы в отца пошёл характером тот, который достанется Древлянщине. А когда Льота племя изгоняло, то чего добиться хотело? Разве не того же самого? Из Моравии этот свой хёльг будет или из Вышгорода – разве в этом суть? Породнится с уцелевшими потомками древлянских Амалов и станет своим. Выслужиться надо к тому моменту в дружине, а ещё лучше – в Искоростень попасть, в дружину древлянского посадника. Быть в нужном месте и в нужном качестве. И сам он в выигрыше от этого будет, и семья, и племя. А разве худо будет для древлян, если вместо заносчивого и чужого руса-артана, свиона или норманна, в Искоростене появится хоть и тоже вышгородский дружинник, зато свой гот-тервинг?

Послужив в дружинных отроках, да подучившись у гридней, Стемид понял раз и навсегда, что нет и не будет больше возврата к тем старым добрым временам, о которых так любят повспоминать старики. Можно отбиться от соседнего племени с его племенным ополчением, ничем не лучшим своего, но как ты отобьёшься от дружины, не имея против неё такой же своей дружины? А дружина – это дорогое удовольствие. Её кормить нужно, одевать, обучать и вооружать. И если свой древлянин не станет воротить нос от ячменной каши, пива с медовухой и домотканой одёжки, если и обучить его найдутся и гридни свои вроде того же Стемида, то оружие хорошее – всё равно вынь ему и положь. Но франкские мечи отчего ведь так повсюду ценятся? Оттого, что ни в жизнь не выковать такого своему кузнецу. Даже и дай ему драгоценный привозной булат, он только испортит его почём зря. Пробовали не раз, учёные уже. Не "ульфберт" хвалёный, а самый дешёвый из франкских мечей и у самих франков дешевле семи коров стоить не может. Но допустим, сгодился бы однолезвийный свионский лангсакс. Так ведь и на него тоже и умение нужно, и привозной булат. Вдвое меньше, чем на двухлезвийный франкский, пусть будет четыре коровы. Или даже три, если покупать голый клинок, который в рукоять и ножны оправит свой умелец. А перевоз из Свионии? А навар купца? Будь доволен, если за цену четырёх коров ударишь с ним по рукам – две гривны за клинок вынь и положь. Может быть, осилит свой кузнец и шелом, но кольчугу ему точно не сдюжить. Франкская её цена – шесть гривен, и радуйся, если здесь за семь купишь. Дорого настоящее войско, но в бою оно того стоит.

А без своего – сила солому ломит, и чужое войско ты будешь тогда содержать, заносчивое, капризное и буйное. И дешевле своего оно уж точно не обойдётся, и не свои для него местные. Будут безобразничать, и управы на них не сыщешь. Как у северян этих недавно, когда хоть и терпели изо всех сил, но кончилась терпелка. И чего они добились? Себе же только дороже и вышло. Нет больше возврата к старым добрым временам, и так это теперь не делается. Иначе теперь надо, совсем иначе. Так ли, как ему самому думается или как-то ещё мудрёнее – не с кем обсудить. Попробуй только проболтайся кому-нибудь не тому – небо с овчинку покажется! Позже, как послужит, да осмотрится – виднее будет. Если будет на хорошем счету, да выслужит милость и доверие – могут и в «гречники» его взять, которые к ромеям торговать плавают. Кто с ромеями торгует – много чего знают и о дальних странах, и о жизни в них, и о том, как меняют её те, кому она не по вкусу. Ромеи на этом, говорят, собаку съели. А если повезёт, так мало ли, кого в Царьграде встретишь? И другие греки там бывают, которые элены, и готы из западных стран, и аланы наверняка. Может, и сведёт с кем-то судьба, да научат чему-то, да подскажут что-нибудь поумнее, до чего сам бы и ни в жизнь не додумался. А то, как знать, может, и помогут чем-то в тех его мечтах, о которых сейчас и поговорить-то не с кем.

Так бы и служил Стемид в дружине Эрибулла верно и старательно, доверие, да милость вятших, а через них и хёльга к себе выслуживая. Близилось посвящение в гридни, и для него никаких препятствий к этому не ожидалось. Хоть и не определился наставник, в лучники или копейщики его рекомендовать, Стемиду без разницы. Кем возьмут, тем он и будет служить. Чтобы в первое же плавание в "гречники" взяли – на такое он даже и не надеялся. Это выслужиться ещё надо, в милость и доверие войти. Но со временем – очень неплохо бы оно было. Дело важное, ответственное, и если хорошо себя и в нём покажешь, да не один раз, а несколько – в немалые милость и доверие у хёльга войдёшь. Да и ума в дальних странах почерпнёшь, и если в какой из земель смышлёный гридень понадобится, способный и полезный совет посаднику тамошнему подать, то из кого же ещё и выбирать такого, если не из повидавших мир "гречников"? Особенно, если знает и эту землю, и это племя, посаднику которого такой человек понадобился.

И надо же было так вляпаться, когда дело было уже на мази! Последнее учение ещё отроками, за ним – приём в гридни. Фрасил, сынок и не самого вятшего, но всё равно вятшего, всегда его раздражал. Ни рыба, ни мясо, но гонору – что твой хёльг. Вятшие уже повадились и болярами себя на болгарский лад называть, ну так и этот, выпьет лишнего, и болярство из него так и прёт. О нём так и шутили в таких случаях, что он – уже болярин. А тут как раз и учения успешно прошли, и пирушка небольшая по этому случаю была, после которой, как водится, уже втихаря нашли и обильную добавку. Все тогда хороши были, по совести говоря, не исключая и самого Стемида. Ну и Фрасил этот, как водилось за ним, до болярского состояния как раз наклюкаться успел. И сперва-то просто болярством своим со всяким встречным мерялся, к чему давно уже успели и попривыкнуть, и одно это до беды бы не довело. Но тут челядинку молодую нелёгкая мимо проносила, и глаз не оценённого окружающими болярчонка за неё зацепился. Ах, не уважают они? Ну, сейчас он им всем и на деле покажет, кто тут самый вятший из всех! Как раз и девка очень вовремя попалась – заступил ей путь, да хвать её за титьку, та затрещину ему влепила походя, и только после разглядела, кому влепила. Девка в ступоре, а Фрасил сходу и оплеух ей надавал.

Потом вспомнил, ради чего цеплялся, хвать её под задницу, да на плечо. Девка визжит, брыкается, но разве вырваться ей от гридня без пары дней? Тот только ржёт, да к палатке её несёт, да на остальных оглядывается, все ли увидели и оценили. А когда начали ему говорить, что не дело он затеял, Фрасил вообще в дурь попёр и решил прямо на виду у всех разложить челядинку, да опробовать. Расцепили их, велели девке исчезнуть с глаз, так у Фрасила изобиженного сразу же из всех щелей болярство его попёрло. И челядинка какая-то не уважить целого болярина посмела, а они – что, заодно с ней? Ну и принялся в каждого тыкать, напоминая, кто есть кто. Даже в подпитии Стемид помнил о своём зароке не цапаться с вятшими без крайней нужды, но когда до приёма в гридни считанные дни, и дело это решённое, и отрочество дружинное, считай, уже позади, не следовало спесивому болярчонку холопством его попрекать. По крайней мере – перед всеми. Настолько прямое оскорбление спускать было нельзя. А слово за слово – и в драке сцепились.

И сам хёльг Эрибулл, верша суд, рассудил так. Хайло, хаявщее его не по делу, Стемид расквасил Фрасилу по справедливости. Нос расквашенный, раз уж все свидетели клянутся, что с того же самого удара, не в счёт, а до кучи к хайлу. И рука, которой Фрасил нож выхватил, сломана ему по делу, как и сам нож. А вот за слова о том, на который свой член Фрасил собрался Стемида насадить, снова хайлом сказанные, в хайло и добавить ему кулаком следовало, и тогда он Стемида оправдал бы. А вот носком сапога по указанному члену, да со всей своей молодецкой силы – этого ни оправдать, ни простить никак нельзя. Мало того, что бесчестье вятшему нанёс, так ещё и изувечил его. Сможет ли он теперь и потомство-то иметь? За такое – вон из дружины и обратно в холопы. Без выдачи головой отцу изувеченного, но с отправкой на продажу ромеям первым же караваном. Так мечта и сбылась, что называется. Мечтал ведь к "гречникам" в караван попасть? Попал, только не гриднем в его гребцы и охрану, а живым двуногим товаром с дорогой в один конец.

На хёльга Стемид обиды не держал. Вятшие – его первая опора, а с ними если в ссоре простолюдин, то всегда хоть в чём-то, да окажется виноватым. Да и гридни, ведя его к отобранным для продажи ромеям рабам, объяснили ему по пути, что своим приговором Эрибулл спас ему жизнь. Ну, оправдал бы он его даже, а дальше что? Долго бы прожил в Вышгороде простой гридень, который изувечил сына вятшего? Отец болярчонка уж всяко нашёл бы способ извести его. Да даже и открыто убить. Заплатил бы потом виру, для него не разорительную, и дело с концом. Дворового холопа – тем более. И в любом части Руси дотянулся бы до него рано или поздно. А к ромеям – товар ценный и хорошо охраняемый, и дотянуться труднее, и спрос за него строже. До отправки надо, конечно, поберечься, но как отплывёт караван – считай, от верной гибели спасён.

Да и наказанием продажа ромеям считается достаточным. Это девка пригожая может надеяться в наложницы к толстосуму угодить, да жить у него не хуже вятшей. Или, допустим, мальчонка пригожий для любителей мальчиков, которых у ромеев тоже немало. Евнухи им ещё нужны, но таких им иудеи обычно готовых продают, а сами ромеи парней без вины не кастрируют. А крепких парней покупают обычно для тяжёлых работ. Или на рудники, или в каменоломни, или на стройки, или на судоверфи – найдётся где сильному рабу надорваться. Но это – как судьба сложится. Кто его купит, и как ему повезёт. Для без трёх дней гридня может и по его воинским умениям судьба найтись. От всех богов только отречься придётся, кроме ромейского, а в остальном – может, ещё и они позавидуют ему.

Так бы и гадал Стемид всю дорогу, какая судьба ожидает его у ромеев, если бы не нарвался их караван на запорожцев. Продавать его никому не спешат, сами не холопят, не шпыняют, кормят наравне с собой, да и работают сами наравне с ним. И не только ведь с ним одним так, а со всеми ими. Хорошо обращаются с людьми, обижаться не на что. Да и интересно ведь у них всё. То, что быт ещё толком не налажен, так он у них и у самих не налажен. Видно же по ним, что и сами ещё толком здесь не освоились. И жаль только, что не аланы, если это правда, а не выдумка специально для них. Но как знать, вдруг ещё и не хуже аланов окажутся, когда наладят всё здесь так, как сами считают правильным? Но это – только будущее покажет.

18. Смысл самостийности

Следующий день, условное 27 мая.

.

– Ну что, Игорь, "фортами" вы с напарником довольны? – спросил Семеренко.

– Абсолютно не к чему придраться, Сергей Николаич, – ответил Уваров, – Даже не ожидали такого от самодельных стволов – ничем они не хуже тех трофейных, которые были у нас в той прежней жизни.

– Самоделка самоделке рознь, – ухмыльнулся Зозуля, – Наш оружейник прозван Просперо не просто так, а очень даже за дело. Старая школа подпольных умельцев! И для вас, слава богу, ещё хватило нормального металла. Когда кончится – хрен знает, как мы с ним дальше будем выкручиваться, но вы через эту проблему, считай, проскочили. Мы вас эти дни мурыжили не из-за стволов, а из-за самих резиноплюйных "фортов".

– Это мы поняли. Олег Гаврилюк объяснил, что с пистолетами затык, розданы все "форты" и из магазина, и теперь только с рук у людей их выменивать приходится на револьверы под мелкашку, которые для этого из флоберовских переделываются. Но если у вас такой затык с "фортами", нас вполне устроили бы и макарки – всё равно и привычны, и удобнее для повседневного ношения, чем наши ПБ.

– Макарки для вас не устроили меня, – пояснил майор, – Вы оба у меня элитные бойцы или хрен собачий? Другие пусть макарками обойдутся – кто не успел, тот опоздал. Да, заставили вас ждать, ну так зато ведь и дали вещь. На дело будете ПБ свои брать, раз у нас лучшего ничего нет, а повседневно будете "форты" носить как солидные люди. Жаль, конечно, что у МП-5 с глушаком не та огневая мощь, к которой вы на "винторезе" своём привыкли, но где я вам патроны к нему возьму? Тут уж – чем богаты.

– И это тоже понятно, Сергей Николаич. Бесшумный МП-5 – тоже неплох для здешних реальных целей. Кольчугу и щит продырявит и он, а современных бронежилетов у дикарей нет. Машинка хоть и покапризнее клонов калаша в уходе, зато точная – агрегат как агрегат, вполне на уровне предстоящих задач. Я вот другого понять не могу – что это за блажь такая с этими деревянными мечами? Ладно, я понимаю, короткие для детворы – раз из луков стрелять учатся, пускай себе и фехтованию на мечах учатся в игровой форме. Это им и интересно, и вреда от этого никакого. Но в столярной мастерской делаются ещё и заготовки для полноразмерных взрослых. И как Воронов мне сказал, это для спецназа и нас с Селезнёвым в том числе. Это что же за хрень такая?

– Да, тоже будете учиться работать с мечом вместе с "беркутами", – подтвердил Семеренко, – Все будем учиться, и я сам в том числе, но в первую очередь – спецназ. У вас хоть и не полицейская специфика, но тоже ведь рукопашники, каких ещё поискать. И сами быстрее других научитесь, и других потом научить поможете.

– Для того, чтобы вступить в рукопашный бой, разведчику нужно прогребать и автомат, и пистолет, и стреляющий нож, потом найти ровную площадку и повстречать на ней точно такого же раззвиздяя, – процитировал старлей, – Ну и какой в этом смысл?

– Пока патронов хватает – практически никакого, – признал майор, – Но где мы возьмём новые патроны, когда кончатся эти? Рано или поздно, нам не избежать нужды и в холодном оружии. Благо, есть у нас трофейное, но с ним надо ещё и уметь обращаться.

– Наши «беркуты» и со щитом, и с «демократизатором» обращаются мастерски, а Воронов – лучший во всём дежурном отделении спецназа, которой и провалилось сюда с нами, – добавил Зозуля, – Но даже ему сразу франкский «ульфберт» в руки не дашь. Одно дело – охреначник, другое – меч или сабля. И как бывший реконструктор, помахавший, да позвеневший саблей вволю – я знаю, о чём говорю. Даже нашу реконструкторскую саблю из хорошей рессорной стали в неумелые руки давать нежелательно, а уж эти раритеты их тигельной стали с кричным железом – просто страшно. Поэтому сперва будем учиться на деревянных. И деваться от этого некуда – против меча или сабли в умелых руках топор с дубиной не пляшут, а без скорострельного огнестрела рукопашки не избежать. И учиться лучше начинать сейчас, пока есть патроны, и от наших хреновых навыков фехтования ещё не зависит жизнь. Чем лучше наработаем навыки сейчас, тем меньше будет потерь потом.

– Я даже баб учиться этому заставлю, – хмыкнул Семеренко, – И фехтовать, и из лука стрелять. По крайней мере, наших ментовских. Или учись, или катись из ментовки на хрен. Ну, по облегчённой и сокращённой программе, конечно, но чтобы тоже толк в этом какой-то понимали. То-то срамоты будет тем мужикам, которые не будут уметь лучше их! – и все трое рассмеялись, – В общем, в первую очередь – весь спецназ, во вторую, уже и с вашей помощью – весь офицерский и сержантский состав, в третью – все остальные.

– Понял, – кивнул Уваров, – Раз надо, значит – надо. Но спецназ-то кто на мечах фехтовать научит? Вы, Владимир Геннадьич?

– Для начала Воронов поучит вас с Селезнёвым работать с "демократизатором" и щитом, одиночно и в строю. За это время как раз подоспеют и деревянные мечи. Они же ещё по весу с балансом должны быть к настоящим каролингам подогнаны, а не только по форме. Когда будут готовы, а вы научитесь самым азам – тогда подключусь и я. Ну и ещё Андрей помощника мне подыскал – древлянский гот Стемид из освобождённой челяди. А он, оказывается, без пяти минут дружинник. Что там у него не срослось, Андрей и сам не совсем понял – то ли конфликт какой-то с блатными сынками больших шишек, то ли ещё какая-то хрень, нам это похрен, главное – парень в дружинных отроках прошёл обучение всему, что должен уметь молодой дружинник. В том числе и работать с мечом. Вот мы с ним и будем учить вас работать уже не охреначником, а клинком.

– Без пяти минут дружинник? Ну, тогда это другое дело. Представляю, как его самого всему этому учили!

– Уж точно не так, как киношного д'Артаньяна! – все трое снова рассмеялись.

– То есть, в дальней перспективе мы скатываемся к уровню запорожской Сечи?

– Мы, конечно, очень постараемся удержаться на уровне суррогатных патронов к нормальному огнестрелу, но что будем считать нормальным? Автоматическое оружие к качеству расходника требовательно, а на уровне берданок и револьверов скорострельность уже и близко не та, и это в самом лучшем случае. Средняя паршивость – ага, уровень Сечи или мушкетёров, если их пример нравится тебе больше. Скорострельность мушкета – сам понимаешь. Не просто же так носили шпаги и фехтовали на них. И реально боевая шпага – не киношный шампур, слизанный с придворной рапиры, а тот же меч, только с эфесом понавороченнее. И весила не намного меньше и вот этого нынешнего каролинга. Тяжелее сабли была, во всяком случае. А если мы не осилим пороха, то наш уровень – арбалеты из автомобильных рессор. И тогда без мечей нам тем более не обойтись.

– Надеемся на достижимое хотя бы в теории лучшее, но твёрдо рассчитываем только на гарантированное худшее, – подытожил майор, – Зато если ошибёмся в расчётах, это нас обрадует, а не огорчит.

– Тогда – да, эти дикарские мечи – наше всё, – старлей заметно помрачнел, – И мечей этих ещё ведь на всех хрен хватит.

– На большинство точно хватит, – заверил его Зозуля, – Мы когда с Андреем их товар смотрели, то нашли и ещё мечи, явно на продажу они их везли. Готовых, правда, не больше десятка, зато голых клинков – точно не считали, но в районе полусотни. Рукояти и ножны к ним придётся самим делать, ну так зато мы эфесы к ним можем и посовременнее замутить, романского типа, которого и в Европе-то ещё нет. Ну, классический рыцарский меч времён Крестовых походов, если на пальцах.

– Хорошо, если так. А чего они голыми-то клинками торгуют? За готовый ведь и цену можно больше взять.

– А перед этим – отдать. Они же перекупщики, сами не производят, а покупают привозные и дальше их перепродают. Во-первых, голый клинок дешевле сам по себе, и их можно купить больше. Во-вторых, фактор компактности. Здесь, конечно, и мир какой-то другой, и за все тонкости я не поручусь, да и Андрей в них ещё не разобрался, но в нашем реале у франков то и дело запрещался экспорт оружия, и его вывозили контрабандой. Чем компактнее груз, тем меньше риск спалиться на криминале и повиснуть высоко и коротко. А в-третьих, в той же Византии и на том же Востоке стиль оформления ножен с рукоятью другой. Франкские им не нужны, у них свои оружейники по-своему сделают, как принято у них, а от франков нужен только сам клинок. Ну, не знаю, насколько каролинги нужны в Византии, когда там и свои спатионы производятся, но Восток каролинги ценит.

– То есть, в Константинополе их продают не столько грекам, сколько арабам?

– Ну, в этом мире – скорее уж, персам, раз в нём не случилось Халифата. Нам и не суть важно, главное – транзит идёт по Днепру ещё и этих франкских каролингов. Что в реале было вокруг нас, то же и в этом мире в основном, получается. Те же самые игроки, и ожидать от них следует примерно того же. Ну, с учётом изменений расклада из-за нашего появления. Киевским русам, например, мы как чирей на сраке, и в покое они нас точно не оставят. С одной стороны, это добавит нам трофеев, но с другой – и расхода боеприпасов, которые нам пополнить нечем. То есть, приблизит нас к той дальней перспективе, которой нам очень не хочется. Но её один хрен не миновать, и наилучшей из возможных она будет только в том случае, если мы уверенно отстоим нашу самостийность.

– Самостийность, – задумчиво повторил Уваров, – Млять, вот уж и представить себе не мог, что самостийность буду тут с вами отстаивать!

– Ну так а что ты предложишь? – не въехал капитан, – Лапки кверху подымать, да под руку князька Киевщины сдаваться? Приходи и володей?

– Да нет, конечно. Ну их на хрен, этих грёбаных грабителей с работорговцами! Просто ассоциация, млять, включилась.

– С тем, что осталось там? – сообразил Семеренко.

– Ага, вроде того. Разговорились вчера с Олегом Гаврилюком. И оба участники, и разговор волей-неволей на войну эту грёбаную свернул.

– И что, поцапались?

– Да нет, нормально поговорили. Оба же понимали, что всё это осталось там, а тут мы в одной лодке. И собачиться из-за прошлого ни ему не хотелось, ни мне. Мы даже избегали этой военной темы, просто за жизнь говорили, но вышло так, что коснулись вот этого размежевания на наших и ваших.

– И ты захотел разобраться, почему оно так получилось?

– Именно в точку, Сергей Николаич. Вот не понимаю, хоть убейте. Гляжу я на вас – ну, украинские фамилии, "г" на украинский лад произносите, но больше же ничем и не отличаетесь от русских. И этот Олег – то же самое. А многие ведь и вообще с русскими фамилиями. И никакие эти бандеры западенские даже рядом ни с кем из вас не валялись.

– Игорь, фамилия тут не показатель, – хмыкнул Зозуля, – У меня она украинская по отцу, но мать – русская. И у многих так же. А у многих с русскими фамилиями матери – украинки. Вот такой мы тут смешанный народ.

– Так ведь и у нас тоже полно и таких, и таких. В чём отличие?

– То, которое сделало нас жовто-блакитними самостийщиками?

– Да, именно оно. Вот никак не могу этого понять. Вот и Олег так мне и сказал – да, в основном мы такие же, как и вы, но мы ценим нашу самостийность. В добровольцы он, типа, не рвался, но когда мобилизовали – воевал. Хорошо ещё, повезло ему, не убили. А если бы убили? И за что погиб бы тогда, вот за эту самую самостийность? Да и за чью? Вот этих бандер? За свою-то как раз Донецк с Луганском воевали, а за чью самостийность воевали и гибли ваши запорожские парни? Не понимаю!

– Сложно это, и без предыстории не понять, – проговорил капитан.

– Ты, Игорь, просто девяностые не застал, – пояснил Семеренко, – В конце их в детсад ведь только ходил? Поэтому ты и не помнишь. Я-то постарше, школотой тогда уже был, так что и видел, и интересовался, и вникал. В сознательном возрасте ты застал только нулевые, а завязка предыстории – девяностые. Всё десятилетие у вас в России коммуняки оголтело рвались вернуть себе власть. Это сейчас, задним числом, когда анализируешь все эти события, то у меня появляется подозрение, что ваша тогдашняя власть разыграла свой мастерский спектакль перед Западом.

– В смысле, что за спектакль?

– Старательно создавалось впечатление очень высоких шансов у коммунистов вернуться к власти в России. Типа, ещё немного, и тогда они точно прорвутся. Смотрите, джентльмены, если будете чересчур на нас давить, самим же себе на яйца и наступите. И будете вы тогда иметь дело уже не с нами, а с ними. Вы этого хотите? Вот такой примерно спектакль вычисляется. Но это теперь, задним числом, когда всё уже известно. А тогда всё это выглядело очень натурально и убедительно. И прав я в своих нынешних подозрениях или нет, хрен знает, но тогда и у вас очень многие реально ожидали возврата коммуняк к власти в России, и у нас. И нас такая перспектива реально пугала.

– Несмотря на то, что уже отдельное государство? Или и у себя такие же?

– Да нет, наши-то коммуняки и влияния такого не имели, и сами были намного вменяемее и умереннее. Помитинговать или шествие уличное устроить с этими красными флагами и транспарантами во всю ширину улицы – это они, конечно, любители и похлеще ваших, но как-то спокойно это всё и без экстрима. Опасались мы – именно ваших. Они же не просто в России к власти рвались, они же ещё и реставрации Союза требовали. То есть, и нас тоже – туда же, до кучи. И иди знай, понты это у них предвыборные или серьёзные планы дальнейшей политики? У них же вся пропаганда, считай, строилась на разжигании массовой ностальгии по Союзу. Ну а нам-то такое счастье нахрена нужно, спрашивается?

– Реально боялись красного реванша, – подтвердил Зозуля, – И мне мои родоки так и говорили – только отдохнули мы от этого Совка, только дух перевели, и что теперь, опять двадцать пять? На хрен, на хрен! Вот поэтому мы и шарахнулись в поддержку этой жовто-блакитной самостийности. Другой-то и не было. Украинцы, русские – без разницы. Только вот эта самостийность, да сближение с Западом давали уверенность в том, что ваш российский красный реванш не захлестнёт вместе с вами заодно и нас.

– Ну, допустим, – неохотно кивнул Уваров, – Чего не застал, того не знаю, и тут вы, может быть, где-то в чём-то и правы. Но где они теперь-то, те девяностые? А нулевые я помню уже неплохо. Ну да, митинговали коммунисты, агитировали, но не складывалось впечатления их скорого прихода к власти, и никто этого у нас всерьёз не ожидал.

– В нулевые – да, уже угомонились и стали примерно, как наши. Но во-первых, иди знай, точно ли они угомонились или только временно, бдительность усыпляют у тех, кого не сумели распропагандировать. После девяностых, знаешь ли, не очень-то верилось в полное исчерпание их властолюбия. А во-вторых, вместо тех прежних коммуняк у вас в России ваши доморощенные урря-патриоты с цепи срываться начали. И вроде бы, даже не красные – и националисты ваши там, вплоть до откровенно коричневых, до которых куда там нашим бандерам, и религиозно озабоченные, и просто государственники – формально идеологические оппоненты и друг другу, и красным. Но при этом, заметь, все они дружно ностальганты по Совку и его былому величию. И все мечтают о его реставрации. И у всех риторика всё та же, коммунячья. Вроде бы, и не сторонники прежней партократии, но вот прежний Совок вынь им и положь. И всякий, кто не за Совок – для них русофоб.

– Это – да, есть у нас такое явление. Ну так и маргиналы же, а не государство.

– А это – смотря с какой колокольни глядеть. Мне вот как менту абсолютно не верится, чтобы идеологические оппоненты дули в один и тот же свисток без координации со стороны государственной власти. Стихийно – так не бывает. Нет, массовку-то дурную ангажировать можно, но её кукловодов – явно координирует одна и та же сила. И по мере нагнетания всей этой просовковой равнодействующей с коммунячьей риторикой, её все в большей степени перенимает и ваша власть. Как бы не своей волей, как бы под давлением общественного мнения, которое сама же втихаря и раскрутила. А в результате, Игорь, что получается? Для нас – всё та же красная суть, хоть и в новой упаковке. А мы ведь разве от тряпок этих красных в самостийность шарахнулись? Мы – именно от сути шарахнулись, а вовсе не от её цветной упаковки. Упаковка-то нам – до лампочки.

– Ну, хорошо, в девяностые вас наши коммунисты от России оттолкнули, потом в нулевые – наши урря-патриоты. Хоть и не хочет в башке укладываться, но умозрительно вашу логику я понять ещё могу. Но вот, наступил этот грёбаный Майдан, да распоясались эти грёбаные бандеры. Они, что ли, лучше?

– Да не лучше они, конечно. До того – раздражали они, конечно, но по мелочи и выглядели меньшим злом. Ну, я имею в виду, у нас в городе и области. После Майдана – да, распоясались. Но во-первых, у нас – не так резко. Был момент с этим Маршем Трёхсот и нашими здешними жовто-блакитными урря-патриотами, да хулиганами Коломойского, но там и нас задействовали вовремя, и побоища мы не допустили. А в остальном – как-то не было тогда особых проблем. Да, насаждалась и эта украинизация, но очень постепенно. До последних лет – не слишком это нас и напрягало. А во-вторых, и ваши урря-патриоты тоже умереннее не становились, и где-то оно для нас то на то и выходило.

– А идея Новороссии и Русской весны ничего для вас не значили? Пускай эти бандеры по всей стране лютуют, лишь бы у вас не сразу, а постепенно? Если так любите самостийность, что же не выступили за неё тогда?

– А за чью самостийность, Игорь? – хмыкнул Зозуля, – Нашей самостийности нам в том раскладе не светило. А от засилья донецких все устали ещё при Януковиче.

– Так уж прямо и все?

– Все, от кого зависело хоть что-то, – пояснил майор, – Любое выступление масс кто-то должен профинансировать, подготовить и организовать. Местные элиты, если вещи своими именами называть. И у нашей – такого желания не возникло. А без этого выходит пшик. Если донецкой и луганской элите самостийность понадобилось, так они и добились самопровозглашения. А харьковской она не понадобилась, и там вышел пшик. И области все три русские, и граничат все три с Россией. Вашим "ихтамнетам" в Харьковскую даже ближе было бы проехаться, чем в Донбасс. Просто планы харьковской элиты были другие. Ну так и у нашей элиты они тем более были другие. И спасибо хоть, побоище вроде этого одесского в них не входило.

– Но ведь кто-то же этот ваш Марш Трёхсот организовал?

– Кто-то – да, организовал. Только не на результат, а в лучшем случае напоказ. Я сам в том оцеплении зелёным летёхой стоял. И видел, и слыхал достаточно. Во-первых, не было там трёх сотен. А во-вторых, едины они все были только в неприятии Майдана, а в остальном – кто в лес, кто по дрова. Против чего – понятно, а вот за что – непонятно. Я вот до сих пор башку ломаю, что это было, бестолковость организаторов или намеренный саботаж? Хорошо ещё, нас и вовремя задействовали, и достаточными силами, а иначе там ведь добром не кончилось бы. Вот тебе и всё выступление у нас. Но – допустим, выступил бы весь город, а за ним и вся область. Имеем же мы право пофантазировать? Ты думаешь, был бы нам от этого какой-то толк?

– А разве нет?

– Нам – уж точно нет. К северу от нас – Днепр, бывший Днепропетровск. Тоже, кстати, Новороссия, но у Коломойского разве забалуешь? А у нас сам город в двух шагах от границы с его областью, и мы получаем войну на собственном пороге. Донецку хорошо за нами укрыться, а через нас фронт прокатывается, и вот нам-то на кой хрен это нужно?