Текст книги "Забытая жизнь (СИ)"
Автор книги: Anuwa Kosnova
сообщить о нарушении
Текущая страница: 50 (всего у книги 57 страниц)
– Грин-де-Вальд пришел к власти, используя Бузинную палочку, – сказала я и, налив себе чай, подошла к окну. – А когда он был на вершине своего могущества, Дамблдор понял, что никто другой не сможет его остановить, вызвал Грин-де-Вальда на поединок и победил. И тогда он забрал Бузинную палочку.
– Бузинная палочка была у Дамблдора? – изумился Рон. – А сейчас-то она где?
– В Хогвартсе, – ответил за меня Поттер.
– Тогда нам нужно немедленно попасть туда! – всполошился Рон. – Гарри, заберем ее, пока он туда не явился!
– Мне кажется, слишком поздно, мистер Уизли, – отпив чай из чашки, предупредила я. – Ему известно, где палочка. Думаю, он уже там.
– Гарри! – в ярости заорал Рон. —Может, еще успеем…
– Нет, – резко поставил он чашку с чаем на стол. – Гермиона права: Дамблдор не хотел, чтобы я гонялся за этой палочкой. Он хотел, чтобы я уничтожил крестражи.
– Непобедимая палочка, Гарри! – застонал Рон.
– Я не должен… Мое дело – крестражи…
Солнце только выглянуло из-за горизонта.
– Откуда Добби узнал, что мы там, в подвале, мисс?
– Я его попросила, – спокойно ответила я.
– А откуда вы узнали, что мы там? – поинтересовалась Гермиона.
– Меня об этом попросили, – ответила я. – И вам нужно отдохнуть. – Поставив чашку с чаем на стол, я вышла из кухни.
К полудню за обедом Крюкохват внезапно заявил:
– Я принял решение, Гарри Поттер, – провозгласил гоблин. – Хоть гоблины в банке «Гринготтс» сочтут это подлой изменой, я готов вам помочь…
– Вот здорово! – обрадовался Поттер. – Спасибо, Крюкохват, мы вам очень…
– …за соответствующую плату, – закончил гоблин.
Поттер слегка растерялся:
– А сколько вы хотите? У меня есть золото…
– Нет, – сказал Крюкохват. – Золото и у меня есть. – Его черные глазки без белков засверкали. – Я хочу получить меч. Меч Годрика Гриффиндора.
– Этого мы не можем отдать, – сказал он. – Извините.
– В таком случае, – вкрадчиво произнес гоблин, – у нас проблема.
– Мы можем вам еще что-нибудь дать, – вмешался Рон. – У Лестрейнджей в сейфе наверняка куча всякого добра. Когда мы туда залезем, вы можете выбрать себе, что захотите.
Это он сказал зря. Крюкохват покраснел от злости.
– Мальчик, я не вор! Мне чужие сокровища не нужны!
– Так ведь меч-то – наш…
– Не ваш, – возразил гоблин.
– Мы – гриффиндорцы, а это – меч Годрика Гриффиндора…
– А чьим он был до Гриффиндора? – спросил гоблин, садясь на стул.
– Ничьим, – ответил Рон. – Его же для Гриффиндора сделали!
– Нет! – вскричал гоблин, весь ощетинившись и наставив на Рона длинный указательный палец. – Вечное высокомерие волшебников! Меч принадлежал Рагнуку Первому и был отнят у него Годриком Гриффиндором! Это утраченная драгоценность, шедевр гоблинского мастерства! Он должен принадлежать гоблинам! Такова цена моей помощи, а не хотите – как хотите.
Глаза Крюкохвата горели злобой. Гарри сказал, покосившись на Рона с Гермионой:
– Нам нужно посоветоваться. Можно, мы выйдем на пару минут? – И все трое вышли из кухни.
Гоблин кивнул с весьма кислым видом. Я налила ему чай и подала его, слегка улыбнувшись.
Через десять минут они вернулись в кухню, где мы все еще пили чай.
Поттер высказал свое предложение.
– Вы даете слово, Гарри Поттер, что отдадите мне меч Гриффиндора, если я вам помогу?
– Да, – сказал Поттер.
– В таком случае, пожмем друг другу руки. – Гоблин протянул руку.
Поттер пожал ее, затем Крюкохват выпустил его руку и хлопнул в ладоши:
– Итак, приступим!
Повторялась история с подготовкой вторжения в Министерство. Они работали в маленькой спальне – по требованию Крюкохвата здесь царил полумрак.
– Я всего однажды побывал в сейфе Лестрейнджей, – сообщил Крюкохват. – В тот раз мне было поручено поместить туда поддельный меч. Это отделение – одно из самых древних. Старейшие семьи волшебников хранят свои сокровища на очень глубоком уровне, там самые большие сейфы и самая лучшая защита…
Они часами просиживали в этой крошечной, похожей на чулан комнатке. Дни складывались в недели. Стоило решить одну проблему, как возникала другая.
– Тут только на одного, – сказала Гермиона, рассматривая против света пузырек с густым, тягучим зельем, похожим на жидкую грязь.
– Этого хватит, – решил Поттер, изучая нарисованный Крюкохватом план залегающих в глубине коридоров.
Крюкохват весьма неохотно соглашался есть вместе со всеми. Даже когда ноги у него окончательно зажили, он по-прежнему требовал, чтобы еду приносили ему в комнату на подносе, как и все еще хворавшему Олливандеру.
– Мне ужасно совестно, – сказал Поттер как-то мне ветреным апрельским вечером, когда помогал мне готовить обед. – Я не хотел, чтобы все это на вас свалилось.
Я как раз запускала в работу несколько ножей резать бифштексы. Когда ножи бодро застучали по разделочной доске, я повернулась к Поттеру.
– Поттер, это минимум, что я могу сделать для вас. К тому же, – я направила волшебную палочку на кастрюльку с соусом, который тут же закипел и забулькал, – я связалась с Орденом, и мистер Олливандер сегодня вечером перебирается в один из защищенных домов.
– Мы с Роном и Гермионой тоже недолго здесь задержимся.
– Значит, ваш план уже готов, – уточнила я, застыв над кастрюлькой с волшебной палочкой в руке. – Надеюсь, вы знаете что делаете.
Тут отворилась задняя дверь и вошли Полумна и Рон с намокшими от дождя волосами и охапками плавника в руках.
– И крошечные ушки, – тараторила Полумна, – папа говорит, как у бегемота, только фиолетовые и мохнатые. А если хочешь их позвать, надо напевать какую-нибудь мелодию, только не очень быструю, лучше всего – вальс…
Рон, слегка смущенный, пожал плечами, взглянув на Поттера. Они с Полумной понесли топливо в гостиную, совмещенную со столовой, – там Добби и Гермиона накрывали на стол. Поттер воспользовался случаем, схватил два кувшина с тыквенным соком и побежал за ними.
– …а если ты как-нибудь нас навестишь, я покажу тебе рог. Папа мне о нем писал, только я его еще не видела, потому что Пожиратели смерти сняли меня с хогвартского экспресса и я так и не попала домой на Рождество, – сказала Полумна, помогая Рону укладывать топливо в камине.
– Полумна, мы же тебе рассказывали, – крикнула через всю комнату Гермиона. – Рог взорвался. Это был рог взрывопотама, а никакого не морщерогого кизляка…
– Нет, это был определенно рог кизляка, – безмятежно отозвалась Полумна. – Папа подробно его описал. Наверное, он уже восстановился, они ведь замечательно умеют самоисцеляться.
Гермиона только головой покачала, продолжая раскладывать вилки.
Раздался громкий стук в парадную дверь. Все головы повернулись в ту сторону. Из кухни спокойно вышла я. Поттер вскочил на ноги, направив волшебную палочку на дверь, Рон и Гермиона сделали то же самое. Крюкохват тихонько нырнул под стол.
– Кто там? – крикнула я.
– Я, Римус Люпин! – донеслось из-за двери под завывания ветра.
– Люпин! – я рывком распахнул ее.
Люпин ввалился в прихожую – весь белый, в дорожном плаще, седые волосы встрепаны ветром. Он выпрямился, оглядел комнату, проверяя, кто здесь есть, и громко крикнул:
– У нас мальчик! Мы назвали его Тедом, в честь Дориного отца!
Гермиона восторженно завизжала.
– Что?! Тонкс! У вас родился ребенок?
– Да, да, родился! – заорал Люпин.
Все принялись ахать, восхищаться и радоваться. Гермиона и Полумна пищали:
– Поздравляем!
Рон сказал:
– Ух ты, ребенок! – как будто в жизни не слыхал о такой штуке.
– Да, да! Мальчик! – повторял Люпин, словно оглушенный собственным счастьем.
Он обошел вокруг стола и крепко обнял Поттера.
– Будешь крестным отцом? – спросил он, выпустив Поттера из объятий.
– Я? – поперхнулся Поттер.
– Ты, конечно, кто же еще? Дора тоже так считает.
– Я… ага… ух ты…
Я принесла бутылку вина и уговорила Люпина посидеть с нами.
– Я ненадолго, мне нужно домой, – сияя, говорил Люпин. Он помолодел на несколько лет. – Спасибо! Спасибо, Адрианна.
Я разлила вино. Все встали и подняли бокалы. Люпин сказал тост:
– За Тедди Римуса Люпина, будущего великого волшебника!
– На кого он похож? – спросила я.
– По-моему, на Дору, но она говорит, что на меня. Почти лысенький. Родился он с черными волосиками, но я клянусь, через час они уже были рыжими! К моему возвращению, наверное, станет блондином. Андромеда говорит, что у Тонкс волосы начали менять цвет с первого дня жизни. – Люпин осушил бокал. – Ну хорошо, еще только один, – добавил он, когда я подошла налить ему еще.
Ветер ревел за окнами маленького домика, в камине плясал огонь, я откупорила еще одну бутылку. Известие Люпина заставило нас забыть, что мы в осаде. Новая жизнь – потрясающее событие! Одного только гоблина не захватила общая праздничная атмосфера. Он вскоре убрался к себе в спальню, которую теперь занимал единолично.
– Нет-нет! Мне правда нужно идти!
Люпин решительно отказался от очередного бокала, встал на ноги и расправил дорожный плащ.
– До свидания, до свидания! На днях постараюсь забежать, покажу фотографии… Все будут страшно рады узнать о вас новости…
Я привела мистера Олливандера. Мастер волшебных палочек все еще был очень слаб и цеплялся за мою руку, которая поддерживала его и несла большой чемодан.
Полумна подошла к старику:
– Мне будет вас очень не хватать!
– И мне вас тоже, моя дорогая, – ответил Олливандер, погладив ее по плечу. – Вы были мне огромным утешением в том ужасном месте. – Мисс Монфор-лʼАмори, – обратился Олливандер ко мне с легким поклоном. – Я благодарен вам за доброту и гостеприимство.
– Ну что вы, – слегка улыбнулась я ему в ответ. – На моем бы месте так поступил бы каждый.
Люпин запахнул плащ и распрощался, обняв по очереди всех женщин и пожав руку мужчинам, а потом, все так же сияя, взял под руки мистера Олливандера, и они скрылись в ночи.
– Крестный отец, Гарри! – воскликнул Рон, когда все вернулись на кухню, помогая убирать со стола. – Вот это честь! Поздравляю!
Все планы были составлены, приготовления закончены. В крохотной спальне стоял на каминной полке стеклянный флакончик, а в нем свернулся одинокий жесткий черный волос, снятый Гермионой со свитера, который был на ней в доме Малфоев.
– И еще у тебя будет ее волшебная палочка. – Поттер кивнул в сторону палочки из грецкого ореха. – Должно получиться убедительно.
Гермиона взяла палочку в руки с таким видом, словно боялась, что та ее укусит.
– Ненавижу эту штуковину, – тихо сказала она. – Ух как ненавижу! Она не ложится в руку и не слушается совсем. Как будто часть ее самой…
– Зато это поможет тебе вжиться в образ! – утешил Рон. – Подумай о том, что в свое время творила эта палочка!
– В том то и дело! – воскликнула Гермиона. – Эта волшебная палочка мучила маму и папу Невилла и еще невесть сколько других людей. Она убила Сириуса!
– Мне так не хватает моей палочки, – пожаловалась Гермиона. – Вот бы мистер Олливандер сделал и мне новую!
В то утро мистер Олливандер прислал Полумне новую волшебную палочку. Сейчас она испытывала подарок на заднем дворе, в лучах заходящего солнца.
Открылась дверь, и вошел Крюкохват. Поттер инстинктивно схватился за рукоять и подтянул меч поближе к себе, но тут же пожалел об этом: гоблин явно все заметил. Поттер сказал, стараясь замять неловкий момент:
– Мы тут решили еще раз все перепроверить, Крюкохват.
Кроме того, друзья предупредили, что не намерены возвращаться. Старую палатку они потеряли в ту ночь, когда попались егерям, и я одолжила им свою. Сейчас она была уложена в расшитую бисером сумочку Гермионы.
Пробило шесть часов. Рон и Поттер уже прибыли в сад, где я и присоединилась к ним. Было по-утреннему холодно, хоть и безветренно, по майскому времени. Над головой еще мерцали бледные звезды, шумело море, накатываясь на утесы, – я знала, что мне будет не хватать этого звука.
– Что вы намерены взять в сейфе Лестрейнджей? – спросила я, пока мы были в саду.
– Золотую чашу, – ответил Поттер. – Она – один из крестражей.
– Тогда я вот что скажу, – продолжила я. – Если вы заключили с Крюкохватом сделку и особенно если речь идет о сокровищах, будьте предельно осторожны. У гоблинов свои понятия о собственности и оплате – совсем не такие, как у людей.
– Это как?
– Наши народы очень разные. У волшебников с гоблинами сложные отношения – да вы это и так знаете из истории магии. За много веков, конечно, случалось всякое, и не только со стороны гоблинов. Я не говорю, что волшебников совсем не в чем упрекнуть, но многие гоблины – и не в последнюю очередь те, что работают в банке «Гринготтс» – считают, что по части золота и драгоценностей волшебникам нельзя доверять, потому что они не уважают гоблинское право собственности.
– Я уважаю… – начал Поттер, но я покачала головой:
– Вы не понимаете, Поттер. С точки зрения гоблина, истинный полноправный хозяин каждой вещи – тот, кто ее создал, а не покупатель. Они считают, что любой предмет гоблинской работы по праву принадлежит им.
– А если его купили…
– С их точки зрения, человек, заплативший деньги, как бы взял эту вещь напрокат. Они не принимают идею передачи гоблинских изделий по наследству от волшебника к волшебнику. Видели, какими глазами Крюкохват смотрел на меч? Наверняка он считает, что его следовало вернуть гоблинам после смерти первого владельца. Для них наш обычай получать по наследству изделия гоблинской работы – просто напросто кража.
– Я только об одном вас прошу, – сказала я, – будьте очень осторожны с обещаниями. Ограбить «Гринготтс» – и то не так опасно, как нарушить слово, данное гоблину.
– Ладно, – сказал Поттер. – Спасибо. Я учту.
Тут в доме открылась дверь, и мы обернулись.
Через лужайку к нам стремительно шагала Беллатриса Лестрейндж в сопровождении Крюкохвата. На ходу она засовывала крохотную сумочку во внутренний карман старой мантии. Я отлично знала, что это Гермиона, и все-таки не могла сдержать дрожь омерзения. Она была выше меня. Длинные черные волосы струились по спине, глаза с тяжелыми веками презрительно уставились в лицо Поттера, но стоило ей заговорить, и я сразу услышала Гермиону в низком голосе Беллатрисы Лестрейндж.
– Она на вкус такая противная, хуже лирного корня! Так, Рон, иди сюда, я тебя обработаю…
– Ладно, только не забудь, я не хочу слишком длинную бороду…
– Господи боже, нашел время думать о красоте!
– При чем здесь красота? Она мешает! А нос сделай покороче – мне понравилось, как было в прошлый раз.
Гермиона вздохнула и принялась за работу, что-то ворча себе под нос. Нужно было полностью изменить Рону внешность в расчете на то, что его защитит зловещая аура Беллатрисы. Поттер и Крюкохват по плану должны были прятаться под мантией-невидимкой.
– Ну вот, – сказала Гермиона. – Как смотрится, Гарри?
Под маскировкой едва можно было различить привычные черты Рона. Волосы Рона стали длинными и волнистыми, появились густые каштановые усы и борода, веснушки исчезли, нос стал коротким и широким, брови – густыми и насупленными.
– Не в моем вкусе, а так – сойдет, – вынес вердикт Поттер. – Ну что, отправляемся?
Трое друзей оглянулись на дом, темный и тихий под угасающими звездами, потом повернулись и зашагали к калитке, за которой прекращалось действие заклинания и можно было трансгрессировать.
Как только вышли за ограду, Крюкохват вскарабкался ему на плечи, обхватив руками за шею. Гермиона вытащила из сумочки мантию-невидимку и набросила на них. И они исчезли.
– Увидимся в Хогсмиде, – крикнула я им вслед.
Сколько времени пройдет, пока Реддлу станет известно, что они взломали сейф Лестрейнджей? Скоро, наверное, гринготтские гоблины известят Беллатрису. А когда выяснится, что пропала именно золотая чаша, Том поймет наконец, что они охотятся за крестражами…
Возможно, я тогда что-то и почувствовала, но знаю одно, я должна была пробраться в Хогвартс. Я должна быть там.
Все мои мелкие страхи и подозрения слились в одно огромное дурное предчувствие
и не могла сидеть в этом маленьком домике на берегу моря.
Я отказалась от всего, кроме собственной жизни. Да, мне больше ничего не оставалось. Я запретила себе даже думать о прошлом. Но… Я действительно беспокоилась.
Время, проведенное здесь… наталкивало на всякие мысли.
Ничто не склоняет нас к вере больше, чем страх, ощущение опасности. В момент, когда мы чувствуем себя жертвой, все наши поступки и верования обретают законное основание, сколь бы спорными они ни были. Наши противники теряют равный с нами статус и превращаются во врагов. Мы же перестаем быть агрессорами и становимся защитниками. Зависть, алчность или обида, движущие нами, делаются священными, ибо мы утверждаем, что действуем в свою защиту. Зло, угроза всегда гнездятся в других. Первый шаг к пламенной вере – страх. Страх потерять свою личность, жизнь, положение и верования.
Если вы достаточно смелы, чтобы отбросить все привычное и уютное, а это может быть что угодно: дом, застарелые обиды, – и отправиться в путь за истиной, искать правду в себе или окружающем вас мире. Если вы искренне готовы считать подсказкой все, что произойдет в пути. Если примете как учителя каждого, кто вам встретится. И главное, если вы будете готовы принять и простить непростую правду о себе, вот тогда вам и откроется истина.
До войны жизнь казалась мне не более реальной, чем игра теней на занавеси. И меня это вполне устраивало. Я не люблю слишком резких очертаний. Я люблю размытость, слегка затуманенные контуры.
«Я должна помочь Поттеру остановить эту войну».
Мои ноги коснулись дороги. Я увидела до боли знакомую Главную улицу в Хогсмиде: темные витрины магазинов, черные силуэты гор за деревней, а впереди – поворот дороги, ведущей в Хогвартс. Из окон «Трех метел» пробивался свет.
Я оглянулась, сильнее натянув на себя капюшон, и в ту же минуту дверь «Трех метел» распахнулась, выплеснув на улицу с десяток Пожирателей смерти в плащах с капюшонами и волшебными палочками наготове.
На против меня скользнули тени, и я последовала за ними.
Я поспешно отступила в ближайший переулок, ждала в темноте, прислушиваясь к топоту то приближающихся, то удаляющихся ног. В этом темном переулке я и обнаружила Поттера, Гермиону и Рона.
– Мисс Монфор-лʼАмори, – пропищал Рон.
– Тише, – прошептала я.
Но в ту же минуту я почувствовала стелющийся по улице неестественный холод. Вдруг стало совсем темно, и даже звезды погасли.
Холод все сильнее пронизывал меня. Я, крадясь вдоль стены, старалась не издать ни звука. И вот из-за угла показались бесшумно скользящие дементоры, не меньше дюжины; их было видно потому, что их чернота была гуще окружающей тьмы. За их спинами развевались черные мантии, виднелись покрытые гнойными струпьями руки.
Я подняла волшебную палочку: поцелуй дементора меня не коснется, что бы там ни было потом! Я думала о малыше в животе, когда шептала:
– «Экспекто патронум»!
Вслед за мной Поттер тоже произнес заклинание.
Серебряный феникс и олень вырвались из палочек и взмыли в воздух. Дементоры бросились врассыпную.
Дементоры отступили, в небе снова загорелись звезды, а шаги Пожирателей смерти стали громче. Я в панике не знала, на что решиться, как вдруг позади громыхнул засов, одна из дверей на левой стороне переулка отворилась, и грубый голос сказал:
– Сюда, скорее!
Я без колебаний повиновалась, и протиснулась в приоткрытую дверь.
– Идите наверх, мантию не снимать, тихо! – проговорил высокий человек, проходя мимо меня на улицу и захлопывая за собой дверь.
Я не сразу сообразила, куда мы попали, но сейчас, в тусклом свете единственной свечи, разглядел неопрятный, засыпанный опилками зал в «Кабаньей голове». Ребята бросились за стойку, ко второй двери, за которой вела наверх скрипучая деревянная лестница. Со всех ног взбежав по ней, они оказались в гостиной с потертым ковром и камином, над которым висела большая картина маслом – портрет светловолосой девочки, глядевшей в пространство рассеянными ласковыми глазами.
Снизу, с улицы, послышались громкие голоса. Они подползли к запыленному окну и поглядели вниз. Их спаситель, в котором я узнала теперь владельца «Кабаньей головы», был единственной фигурой без капюшона.
– И что? – выкрикивал он в одно из закрытых капюшонами лиц. – И что? Вы посылаете дементоров в мой переулок. Я и еще раз Патронуса на них напущу! Я не потерплю их рядом с собой, слышите? Не потерплю!
– Это был не твой Патронус! – ответил Пожиратель смерти. – Это был олень – Патронус Поттера! И еще какая-то птица!
– Олень! Птица! – проревел трактирщик, доставая волшебную палочку. – Как же, кретин ты этакий. «Экспекто патронум»!
Из палочки вырвалось что-то огромное и рогатое, сломя голову пронеслось по направлению к Главной улице и скрылось из виду.
– Нет, те были другие… – проговорил Пожиратель смерти неуверенно.
– Кто-то нарушил комендантский час, ты ведь слышал, какой поднялся вой, – сказал один из его товарищей, обращаясь к трактирщику. – Кто-то вышел на улицу, несмотря на запрет…
– Если мне нужно выпустить на улицу кошку, я ее выпущу, и плевать мне на ваш комендантский час.
– Так это ты запустил Воющие чары?..
– А если и я? Вы отправите меня в Азкабан? Казните за то, что я высунул нос из-за собственной двери? Давайте, приступайте, раз вам так неймется. Я только надеюсь ради вашего же блага, что вы еще не похватались за свои Черные Метки и не вызвали его. Ему не понравится, что его гоняют туда сюда ради меня и моей старой кошки, а, как вы думаете?
– За нас не беспокойся! – сказал один из Пожирателей смерти. – Побеспокойся лучше о себе, нарушитель комендантского часа!
– И где же вы станете сбывать свои зелья и отравы, если мой трактир закроется? Что станется с вашим приработком?
– Ты нам угрожаешь?
– Я держу язык за зубами, поэтому вы сюда и приходите, правда?
– А все-таки я видел Патронуса оленя и птицы, похожей на павлина! – громко заявил первый Пожиратель смерти.
– Оленя? Жар-птица? – просипел трактирщик. – Это козел, кретин!
– Ладно, мы обознались, – сказал второй Пожиратель смерти. – Попробуй только еще раз нарушить комендантский час – уж тогда ты так легко не отделаешься!
И Пожиратели смерти зашагали обратно к Главной улице. Гермиона даже застонала от облегчения и села на колченогий стул. Гарри поплотнее задернул занавески.
Я слышала, как трактирщик внизу задвигает засов, потом ступеньки заскрипели под его шагами.
Мне вдруг бросился в глаза предмет на каминной полке: маленькое прямоугольное зеркало, стоявшее прямо под портретом девочки.
Трактирщик вошел в комнату.
– Идиоты безмозглые! – сказал он сердито, переводя взгляд с меня на троицу. – Зачем вас сюда принесло?
– Спасибо, – ответила я за всех. – Нет слов, чтобы выразить нашу благодарность. Вы спасли нам жизнь.
Трактирщик фыркнул. Поттер подошел к нему, глядя прямо в лицо и стараясь мысленно отвлечься от длинных спутанных седых волос и бороды. Очки. Глаза за помутневшими линзами светились пронзительной, яркой синевой.
– Это ваш глаз я видел в зеркале.
В комнате стало тихо. Поттер и трактирщик глядели друг на друга.
– Это были вы, – вдруг осенило меня, и я скинула капюшон.
Трактирщик кивнул, отвернулся и стал зажигать лампы взмахами волшебной палочки, не глядя на своих гостей.
– Вы – Аберфорт, – произнесла я ему в спину. Трактирщик не ответил. Нагнувшись, он зажигал огонь в камине.
– Откуда это у вас? – спросил Гарри, подходя к зеркалу.
– Купил у Наземникуса с год назад, – ответил Аберфорт. – Альбус объяснил мне, что это такое. Я старался приглядывать за вами.
Рон ахнул.
– Серебряная лань! – взволнованно воскликнул он. – Это тоже были вы?
– О чем ты говоришь? – спросил Аберфорт.
– Кто-то послал нам Патронуса лань.
Я не сразу, но поняла, чей это был патронус. Но сделала вид, что не услышала, и, подойдя к окну, взглянула на улицу.
– С такими мозгами тебе только в Пожиратели смерти идти, сынок. Ты что, не видел пять минут назад, что мой Патронус – козел?
– М-м… – произнес Рон. – Да… Очень есть хочется, – добавил он обиженно, и в животе у него страшно заурчало.
– Еда у меня есть, – сказал Аберфорт и вышел из комнаты, чтобы минуту спустя вернуться с буханкой хлеба, сыром и оловянным кувшином медовухи. Все это он расставил на столике у камина. Оголодавшие ребята набросились на еду, и некоторое время слышно было только потрескивание дров в камине, звон кубков и звук жующих челюстей.
Я не притронулась к еде, есть совсем не хотелось. Да и Добби накормил меня перед моим уходом.
– Ну что ж, – сказал Аберфорт, когда все наелись и сонно откинулись на спинки стульев. – Теперь надо подумать, как вам лучше выбраться отсюда. Ночью это сделать невозможно – вы сами слышали, что происходит: если кто-то высовывается на улицу с наступлением темноты, включаются Воющие чары, так что эти ребята вас схамкают, как лукотрусы – яйца докси. Боюсь, что второй раз выдать оленя за козла мне не удастся. Дождитесь рассвета, когда снимут комендантский час, и тогда вы сможете потихоньку уйти под мантией. Поскорее выбирайтесь из Хогсмида, идите наверх, в горы – оттуда вы сможете трансгрессировать. Авось и Хагрида встретите – он прячется там в пещере вместе с Гроххом с того самого дня, как его пытались арестовать.
– Мы не собираемся уходить, – сказал Поттер. – Нам нужно проникнуть в Хогвартс.
– Не дури, парень, – откликнулся Аберфорт.
– Мы должны это сделать, – пояснил Поттер.
– Если вы что и должны, – Аберфорт наклонился вперед на своем стуле, – так это драпать отсюда как можно дальше.
– Вы не понимаете. Времени уже нет. Нам нужно проникнуть в замок. Дамблдор, то есть ваш брат, хотел, чтобы мы…
Отблеск пламени на мгновение заслепил мутные линзы в очках Аберфорта, они полыхнули яркой непроницаемой белизной.
– Мой брат Альбус много чего хотел, – сказал Аберфорт, – и, как правило, люди страдали ради исполнения его великих задач. Держись подальше от этой школы, Поттер, а по возможности и вовсе уезжай из страны. Забудь моего брата и его умные планы. Он ушел туда, где ему уже ничто не причинит огорчений, и ты ему ничего не должен.
– Вы не понимаете, – повторил Поттер.
– Да? – спокойно переспросил Аберфорт. – Ты думаешь, я не понимал родного брата? Думаешь, ты знал Альбуса лучше, чем я?
– Вовсе нет, – сказал Поттер. – Просто… он поручил мне одно дело.
– Да неужели? – откликнулся Аберфорт. – Хорошее дело, надеюсь? Приятное? Легкое? Такое, что его можно поручить еще не кончившим школу волшебства детишкам и они с ним справятся, не надрываясь?
Рон мрачновато хмыкнул. Гермионе было явно не по себе.
– Я… Нет, оно не легкое, – ответил Поттер. – Но я должен…
– «Должен»? Почему «должен»? Его ведь нет в живых, так? – резко произнес Аберфорт. – Бросай это, парень, пока и с тобой не случилось того же! Спасайся!
– Не могу.
– Почему?
– Я… – Поттер растерялся.
– Мистер Дамблдор. – В их разговор влезла я. – Вы ведь и сами участвуете в борьбе, вы – член Ордена Феникса…
– Я им был, – ответил Аберфорт. – Ордена Феникса больше нет. Сами-Знаете-Кто победил, борьба окончена, а кто говорит иначе – сам себя обманывает. Вам здесь покоя не будет, Мисс Монфор-лʼАмори, ему слишком хочется до вас добраться. Поэтому уезжайте за границу, спрячьтесь, спасайтесь! И этих троих лучше возьми с собой. – Он указал большим пальцем на Поттера, Рона и Гермиону.
– Вы знаете, кто я такая? – удивилась я.
– Вы дочь Кэтлин Монфор-лʼАмори и внучка выдающего зельевара, – ответил он. – Вы очень на нее похожи. И кстати, вас только слепой не узнает, ваши плакаты на каждом столбе.
– Я не могу, – вдруг сказал Поттер. – У меня здесь дело…
– Поручи его кому-нибудь другому!
– Не могу. Это могу сделать только я, Дамблдор объяснил…
– Вот как? Он действительно объяснил тебе все, он был честен с тобой?
Поттер молчал.
– Я хорошо знал своего брата, Поттер. Он научился скрывать и утаивать еще на руках нашей матери. Утайки и ложь – мы выросли на этом, и Альбус… у него был природный талант.
Глаза старика скользнули к картине над каминной полкой. Я заметила теперь, что это единственный портрет в комнате. Ни фотографии Альбуса, ни еще чьей-нибудь здесь не было.
– Мистер Дамблдор, – робко спросила Гермиона, – это ваша сестра? Ариана?
– Да, – отрезал Аберфорт. – Вы, видно, начитались Риты Скитер, мисс?
Даже в красноватых отблесках огня видно было, как залилась краской Гермиона.
– Мы слышали о ней от Элфиаса Дожа, – сказал Поттер, пытаясь выгородить подругу.
– Старый дурак! – буркнул Аберфорт, прихлебывая медовуху. – Всерьез верил, что мой братец весь так и лучился светом! Что ж, он не один такой, вот и вы трое в это верили, судя по всему.
Я молчала. Мне не хотелось выказывать сомнения и неуверенность, терзавшие меня в последние месяцы по поводу Дамблдора. Свой выбор я сделала, когда убила бывшего министра Скримджера, когда по приказу Тома убили моих родных. Я решила идти дальше по извилистой, опасной тропе, указанной отцом, смириться с тем, что мне сказали не все, что я хотела знать, решила не проверять, а просто верить. Мне не нужны были новые сомнения. Я встретила взгляд Аберфорта, так разительно сходный с взглядом его брата: ярко-синие глаза словно рентгеновскими лучами пронизывали собеседника.
– Профессор Дамблдор очень любил Гарри, – тихо сказала Гермиона.
– Вот как? – откликнулся Аберфорт. – Забавно, большинство из тех, кого мой брат очень любил, кончили хуже, чем если бы ему вовсе не было до них дела.
– Что вы хотите этим сказать? – выдохнула Гермиона.
– Не обращайте внимания, – ответил Аберфорт.
– Но вы говорите очень серьезные вещи! – не отступала Гермиона. – Вы имеете в виду вашу сестру?
Аберфорт уставился на нее. Несколько секунд губы его шевелились, словно он пережевывал слова, которые хотел проглотить. Потом он заговорил:
– Когда моей сестре было шесть лет, на нее напали трое магловских мальчишек. Они увидели, как она колдует – подглядели через садовую изгородь. Она ведь была ребенком и не умела еще это контролировать – ни один волшебник в этом возрасте не умеет. То, что они увидели, их, надо думать, испугало. Они перебрались через изгородь, а когда она не смогла показать им, в чем тут фокус, маленько увлеклись, пытаясь заставить маленькую ведьму прекратить свои странные дела.
Аберфорт поднялся во весь рост, высокий, как и Альбус. Он стал вдруг страшен в своей ярости и безысходной боли.
– То, что они сделали, сломало ее: она никогда уже не оправилась. Она не хотела пользоваться волшебством, но не могла от него избавиться. Оно повернулось внутрь и сводило ее с ума, порой вырываясь помимо ее воли. Тогда она бывала странной… и опасной. Но по большей части она была ласковой, испуганной и покорной.
Мой отец погнался за подонками, погубившими Ариану, и наказал их. Его заточили в Азкабан. Он так и не признался, что заставило его пойти на это, – ведь если бы Министерство узнало, что сталось с Арианой, ее бы навсегда заперли в больнице святого Мунго. В ней увидели бы серьезную угрозу для Международного статута о секретности, поскольку она не владела собой и волшебство невольно вырывалось из нее, когда она не могла больше сдерживаться.
