Текст книги "Забытая жизнь (СИ)"
Автор книги: Anuwa Kosnova
сообщить о нарушении
Текущая страница: 21 (всего у книги 57 страниц)
– Ближе к камину, Адрианна, – ответил Альбус. – Но он почему-то все время молчит.
– Потому что я еще, слава Мерлину, живой!
Я подошла к камину и увидела портрет, на котором во все величие стоял Северус в своем кабинете.
– Думаю, детям понравится, – съерничала я.
Северус подошел ко мне и, обняв, поцеловал меня в шею.
– Я думаю, его придется снять отсюда, – заявил Северус.
– Почему? – удивилась я. – Очень правдоподобный портрет.
– У меня не такой огромный нос, – фыркнул он.
Я улыбнулась и опять полюбовалась портретом Северуса.
– А мне нравится! – заявила я. – Если тебе не нравится, я его заберу.
– Зачем? – удивился Северус. – Тебе живого мужа мало?
– Иногда даже очень, – ехидно ответила я. – Моего мужа интересует только зелья. И я подозреваю, что он любит их больше, чем меня.
– Что за вздор, Анри! – фыркнул он. – Ты моя жена!
– Ну, это многим не помехам – уточнила я. – Я, молодая, красивая, умная, легко смогу найти себе увлечение.
– Дорогая моя, да я даже и не знал, что у вас есть ум, – дерзнул Северус. – Если бы меня привлекал в вас ум, не нужно было бы мне так защищаться от вас, чтобы сохранить эту свою любовь во всей ее, так сказать, «святости». Я жил бы себе спокойно, потому что мужчина может же восхищаться умом и душой женщины, оставаясь всеми уважаемым джентльменом и сохраняя верность своей жене. А мне, видимо, трудно примирить честь с жаждой обладать вами, которая съедает меня.
– Никогда не замечала в тебе этих ноток.
– Каких? – приподнял бровь Северус.
– Романтичных.
– Ну, в отличие от тебя я все храню в голове, – ухмыльнулся Северус.
– Ах ты, – стукнула я его по груди. – Ты нашел мой дневник? Как тебе не стыдно!
– Мне? – удивился он. – Я даже и не открывал его.
– Ты нагло врешь, Северус!
– Я?
Это любовь, Арианрода, знаю я,
Там где надежда тает без тепла!
Моя любовь всегда, Арианрода, привыкай!
Иди вперед, Арианрода, в сердце проникай.
Любовью себя называй.
Не упрекай меня, Арианрода, привыкай!
Арианрода – придуманный рай…
– Ты… – я не могла подобрать слов.
Северус навис надо мной и стал короткими поцелуями усыпать мое лицо. Я обняла его за шею и ответила на его поцелуй.
Мы целовались, очень нежно и осторожно, чувствуя прикосновения рук. Северус очень медленно лизнул мою нижнюю губу. От этого закружилась голова, по спине пробежал озноб, а мужская плоть Северуса мгновенно отвердела. Но ведь он мужчина, а не зеленый юнец!
– Хороший мой, – отстранилась я, вспомнив, где мы находимся. – Мне кажется, здесь не самое подходящее место.
Мы вернулись домой почти за полночь. Дети, на удивление, спали уже в своих кроватях.
Северус, проверив все ли цело в доме, а в том числе и наши эльфы, вернулся в спальню.
Ночь была восхитительной, после мы лежали на кровати, я гладила грудь Северуса, когда его руки сжимали мои ягодицы и ласкали спину.
– Северус.
– М-м-м, – прошептал он, не открывая глаз.
– Ты и вправду согласился?
– А тебе еще нужны доказательства?
Я приподнялась и посмотрела на него. Мои губы приоткрылись чуть шире, и Северус едва не застонал от наслаждения, когда я нерешительно коснулась своим языком его.
– Анри, – нежно прошептал он и приоткрыл глаза. – Безумие мое!
Каменно-твердая мужская плоть вжалась в мягкий живот. Я слегка качнулась, чтобы сильнее почувствовать его возбуждение. Северус в ответ зашипел и стал целовать меня.
Его поцелуй становился все более крепким и властным. Я приняла его страсть, жгучее и пьянящее желание, и отдавалась им, отвечая не только собственной настойчивой потребностью, но и подавленными чувствами той восемнадцатилетней девочки, так любившей его давным-давно.
Поцелуи были изменчивые, ставшие из нежного жгучими, слегка дразнящими и такими опьяняющими, что хотелось плакать от счастья… Я сердцем сознавала силу этого поцелуя, поцелуя, заставившего хотеть узнать Северуса еще лучше, всего, до конца – его вкус, изгибы и впадины тела, мягкость плоти, твердые мышцы живота… И с этими неуловимыми чувствами смешивались другие – странное мучительное томление, схожее с болью, сосредоточенной внизу живота, неодолимое стремление прижаться к нему, ощутить его тело, мужественность в себе, до конца. И в этом не было ни страха, ни колебаний, только напряженное ожидание и осознание чудесных открытий.
Я тихо застонала, и мы оба встрепенулись. Северус немного приподнял голову и дремотно улыбнулся.
– Это самый прекрасный звук, когда-либо слышанный мной.
Он снова поцеловал меня. Я почувствовала, как его ладони оказались по моей спине, привлекая ближе, как после эти мужские руки сжали мои бедра, приподняли вверх, давая почувствовать, как напряглось его мужское естество, наполняя меня почти лихорадочным возбуждением. Я втянула в себя воздух и снова тихо простонала.
Северус мял мои бедра, прижимая и притискивая к набухшему органу, но я, не в силах сдержаться, дернулась и впилась пальцами в его плечи.
– Северус, – пробормотала я голоском, тоненьким и прерывающимся от едва сдерживаемой страсти.
Он осыпал поцелуями мой подбородок, глаза, губы.
– Ты играешь с огнем, девочка моя, – пригрозил он, но я только рассмеялась и, крепче обняв мужа, положила голову ему на плечо.
– Ты хочешь меня, Анри?
Я ничего не ответила, только улыбнулась мужу.
Северус осторожно сжал упругую грудь, закрыв на секунду глаза, наслаждаясь этим изысканным ощущением.
– Девочка моя, – выдохнул Северус и чуть стиснул вторую, улыбаясь мне. Лаская большими пальцами соски, он сжал упругий холмик одной рукой, вторая неторопливо ползла все ниже, гладя, дотрагиваясь, пока не отыскала мою женскую сущность, горячую, почти обжигающую и такую непередаваемо мягкую, что Северус застонал.
– Северус, – охнула я, сжимая его плечо. – Я хочу тебя.
Я подняла губы, ожидая поцелуя, и Северус был только рад услужить. Я ощущала вкус нараставшего желания, пока его пальцы продолжали ласкать меня. Я шевельнула бедрами, словно насаживая себя на эти длинные пальцы. Дыхание Северуса все учащалось, пока, не в силах вынести этой пытки, он не отстранился от меня.
Я смотрела на него: глаза чуть затуманены, губы приоткрыты, воздух короткими толчками вырывался из легких. Взглянув в его лицо, я увидела в глазах мужа лишь бесконечную нежность, нежность и голодное нескрываемое желание.
– Северус, – выдохнула я очень тихо и нежно посмотрела на него.
– Ты только моя! – сказал он, наклоняясь, чтобы поцеловать меня, и когда его язык легко скользнул во влажную пещерку моего рта, пальцы одновременно проникли в сомкнутые створки розовой женской раковины, начали ласкать и гладить нежную плоть. Я вскрикнула, вздрогнув и непроизвольно поднимая бедра. Северус поцеловал мою грудь, чувствуя ответную дрожь.
– Тебе так нравится, счастье мое, – шепнул он, обжигая мою кожу горячим дыханием.
– О да, Северус… – выдохнула я, но тут Северус, вобрав губами мой сосок, начал сосать и покусывать, и я была больше не в силах выдержать – слишком сильными, слишком напряженными и острыми были ощущения. Я снова вскрикнула, стиснула зубы, но его пальцы неумолимо продолжали ласкать меня, двигаясь теперь более ритмично, проникая глубже, и я поднималась и опускалась вместе с ними, стараясь надавить сильнее, без слов показать Северусу, чего я хочу.
Когда мое тело выгнулось в отчаянной мольбе, когда сладостно-жгучая, почти невыносимая боль пронзила меня, я громко выкрикнула имя Северуса, затерявшись в океане наслаждения, не пытаясь вынырнуть на твердую сушу, уносимая волнами экстаза.
Северус же не сводил взгляда с содрогающейся в конвульсиях меня, впитывая каждое движение, каждую смену выражений, чувствуя мое освобождение, как свое собственное. Я, наверное, выглядела такой потрясенной. Ошеломленной.
– Ты моя, навсегда!
Когда, наконец, неистовые судороги стихли, Северус приподнялся и без единого слова, без предупреждения вонзился в меня сильным, мощным рывком, прижал меня к себе и впился в губы поцелуем, заглушая мой вопль удивленной боли. И когда он проник глубоко в это тугое лоно, когда я приняла его в нежную, теплую и тесную расщелину, Северус оперся на локоть. Моя кожа была чуть влажной, и он с наслаждением втянул ноздрями воздух, почти клубящийся вокруг него, вдыхая горьковатые запахи пота и плотской любви.
– Посмотри на меня, – попросил он. – Маленькая моя, как же я люблю тебя!
Я подняла руку, легко обвела контуры его лица кончиками пальцев.
– Хороший мой… из глаз потекли слезы счастья.
Северус задрожал, закрыв глаза, пытаясь противостоять напору невероятных ощущений, которые я будила в нем. Северус сцепил зубы.
– Не двигайся. Пожалуйста, не шевелись.
– Любимый мой.
– Анри…
– Ты так глубоко во мне… Северус…
– О Боже, – охнул он, отчаянно пытаясь опомниться, взять себя в руки, но было уже поздно, слишком поздно. Северус стал набавлять темп, и блаженство накрыло меня.
Я почувствовала, как напрягается, вздрагивая, набухшая плоть, как он сам рассыпается на миллионы звездных осколков, теряя остатки разума, изливая семя в мое нежное лоно, отдавая все, все на свете, обещая без слов, что так будет до конца жизни.
И я приняла его, и удерживала, и приветствовала всем сердцем.
Северус тяжело дышал, я улеглась на его грудь и почувствовала его ладони на спине.
Я поцеловала его грудь и тихо прошептала:
Улыбнись, не страдай,
Мой обман оправдай,
Не теряй любви – не теряй!
Не теряй ко мне интерес,
Я еще не исчезла – не уставай!
Страсть любви испытай…
Сердце в кровь истерзай…
Ревность верностью обыграй!
Мои ночи счастливее всех – Я, Арианрода, твой грех, не забывай!
Северус сильнее прижал меня к себе и прошептал:
– Ах ты пакость моя.
========== Глава XLII. Он вернулся? ==========
1995 год.
Я выбежала на площадку перед трибунами, все бурно аплодировали. Гарри Поттер лежал на земле, он не двигался. Рядом с ним лежал Седрик.
Водоворот звуков оглушил меня и сбил с толку. Голоса, шаги, крики доносились отовсюду. Гарри оставался на земле, лицо его исказила болезненная гримаса, как будто вся эта какофония была лишь ночным кошмаром, который непременно пройдет… Знакомые чувства.
– Что с ним такое? – послышался шепот Флер, подойдя ближе к ним, она закричала и закрыла ладонями глаза.
Мы с Альбусом подлетели одновременно. Он схватили Гарри, и резко перевернул на спину:
– Гарри! Гарри! – Он открыл глаза.
Вокруг нас сжималось кольцо теней – это была окружившая нас толпа, которая становилась все больше и больше.
– Нет! Нет! Нет!
Гарри отпустил Кубок, но еще крепче прижал к себе Седрика. Он поднял свободную руку и ухватил Дамблдора за запястье. Лицо директора то становилось отчетливым, то снова расплывалось.
– Он вернулся, – прошептал Гарри. – Волан-де-Морт вернулся.
– Что случилось? Что происходит?
Сверху над нами возникло побелевшее от ужаса лицо Корнелиуса Фаджа.
– Бог мой! Диггори! – прошептал он. – Дамблдор… он мертв!
Слова эти тут же пронеслись над окружавшей нас толпой, которая сотней голосов выплеснула эту ужасную новость в тьму ночи:
– Он мертв! Он мертв! Седрик Диггори! Мертв!
– Всем оставаться на своих местах, – попросила я.
– Гарри, отпусти его, – услышала я голос Фаджа.
Над ним наклонилось расплывчатое лицо Дамблдора.
– Успокойся, Гарри! Успокойся, Седрик дома! Вы оба дома! Гарри, ему уже не поможешь. Все кончено. Отпусти его.
– Он хотел, чтобы я принес его обратно, – пробормотал Гарри. – Он хотел, чтобы я принес его обратно к родителям…
– Хорошо, Гарри… А теперь отпусти его, ну же…
Дамблдор наклонился и с силой, неожиданной в таком худом и старом человеке, поднял Гарри и поставил его на ноги. Гарри покачнулся.
Краем глазам я заметила Северуса, к нему подошел Фадж и что-то прошептал, от чего Северус напрягся. Они оба подошли к Гарри и склонились перед ним.
Толпа, беспокойно шевелясь, наступала, темные тени придвигались все ближе.
– Что с ним? Что с ним случилось? Диггори мертв!
– Нужно убрать отсюда тело, Дамблдор! – сказал Фадж. – Здесь полно народу!
– Поттеру нужно в больничное крыло! – заявил я. – Он ранен…
– Дамблдор, родители Диггори, они здесь, на трибуне… – перебил меня Фадж. – Я отведу Гарри, Дамблдор, я отведу его в больничное…
– Нет, я предпочел бы…
– Дамблдор, сюда бежит Амос Диггори… вот он… вам не кажется, что лучше было бы вам сообщить ему… прежде, чем он увидит…
– Гарри, оставайся здесь.
Мистер Диггори уже пробирался через толпу.
– Пропустите! Пропустите!
Он рванулся прямо в центр площадки, где все еще лежал его сын.
– Это мой сын! Это мой сын! – закричал он от увиденного и упал на колени перед Седриком. – Это мой мальчик! – и истерично завыл.
Девочки кричали, истерически всхлипывали… Со всех сторон доносились всхлипы, крики и плач.
Дамблдор стал успокаивать его, но что он мог еще сделать.
– Не-е-е-е-е-ет! – кричал мистер Диггори. – Нет!
Вокруг была мертвая тишина, только крики мистера Диггори. Я даже и не заметила поначалу, куда подевался Поттер. Да мне и не до него было.
Сначала нужно было успокоить толпу и отправить всех учеников в школу. И понять вообще, что делать?
В голове все крутилось: признание Северуса, это происшествие с Седриком, заявление Поттера.
– Неужели и правду Том вернулся? Этого не может быть.
Из раздумий меня вырвал Альбус.
– Адрианна, ты не видела, куда подевался Гарри? – спросил он. – Я же попросил его оставаться здесь.
– Нет, Альбус, – ответила я. – Если мне не изменяет память, возле него крутился Грюм.
– Грюм? – удивился Альбус. – Адрианна, Северус, немедленно за мной!
– Что такого может сделать с Поттером Грюм? – фыркнула я.
– Настоящий Грюм бы никогда не ослушался меня, – отрезал Альбус и направился в сторону парадной лестницы замка.
Я переглянулась с Северусом и пошла за Альбусом.
Ослепительная алая вспышка сопровождалась треском и грохотом, дверь кабинета разлетелась на части…
Грюма отшвырнуло на пол. Гарри, глядя туда, где только что было лицо Грюма, увидел в Проявителе Врагов Альбуса Дамблдора, меня и профессора Снейпа. Дамблдор смотрел на лежащего на полу Грюма, и выражение лица директора внушало такой ужас, что я не поверила своим глазам. На лице у Дамблдора не было снисходительной улыбки, голубые глаза не поблескивали заговорщически за стеклами очков. Старое, изборожденное морщинами лицо излучало холодную ярость; невиданная мощь исходила от Дамблдора и распространялась обжигающими волнами по комнате.
Он вошел в кабинет и ногой перевернул лежащего на полу Грюма на спину. Вслед за ним прошел Снейп и посмотрел в Проявитель Врагов, где еще виднелось его собственное разгневанное лицо.
Я подошла прямо к Гарри.
– Пойдемте, Поттер, – прошептала я. – Пойдемте… В больничное крыло…
– Нет, – резко возразил Дамблдор.
– Дамблдор, он должен… посмотри на него… он перенес сегодня столько…
– Он останется, Адрианна, потому что ему нужно понять, – прервал меня Дамблдор. – Понимание – это первый шаг к тому, чтобы принять случившееся, и только после этого он сможет прийти в себя. Ему нужно знать, кто и зачем вовлек его в тяжелейшие испытания сегодняшней ночи.
– Грюм, – произнес Гарри, который все еще не мог прийти в себя от изумления. – Как Грюм мог все это сделать?
– Это не Аластор Грюм, – тихо сказал Дамблдор. – Ты никогда не знал Аластора Грюма. Настоящий Грюм никогда не увел бы тебя от меня после того, что произошло сегодня. Как только он ушел с тобой, я сразу все понял… и отправился следом.
Дамблдор наклонился над безвольно лежащим Грюмом, запустил руку в карман его мантии и вытащил оттуда фляжку и связку ключей. Обернувшись ко мне и Снейпу он сказал:
– Северус, принесите, пожалуйста, самое сильное зелье правды, которое у вас есть, а потом сходите на кухню и приведите эльфа по имени Винки. Адрианна, будь добра пойти к дому Хагрида, ты увидишь там, на грядке с тыквами большого черного пса. Отведи его в мой кабинет, скажи ему, что я скоро приду, и возвращайся сюда.
Если указания директора и показались мне странными, я сумела скрыть замешательство. Мы оба тут же развернулись и вышли из кабинета.
Когда я вернулась, то перед моими глазами на полу крепко спал совершенно истощенный настоящий Грозный Глаз Грюм. Деревянной ноги у него не было, глазница, где должен быть волшебный глаз, провалилась, а неровно выстриженные клочья седых волос торчали в разные стороны. Я, не в силах совладать с изумлением, перевела взгляд с Грюма, на Грюма, который лежал на полу кабинета.
– Оглушен… Заклятие «Империус»… Совсем ослабел, – произнес Дамблдор. – Конечно, он нужен был им живым. Гарри, брось мне мантию этого самозванца. Аластор совсем окоченел от холода. Мадам Помфри непременно осмотрит его, но, похоже, угрозы для жизни нет.
Гарри бросил плащ. Дамблдор укрыл Грюма, подоткнул аккуратно края мантии, и принялся исследовать фляжку лже-Грюма. Отвинтил крышку и осторожно наклонил ее. На пол капнула густая, клейкая на вид жидкость.
– Оборотное зелье, – заметил Дамблдор. – Видишь, как все просто? Дело в том, что Грюм всегда пьет только из своей фляжки, и все прекрасно об этом знают. Самозванцу, конечно, нужно было, чтобы настоящий Грюм всегда находился под рукой, чтобы пополнять запас Оборотного зелья. Посмотри на его волосы… – Дамблдор бросил взгляд на Грюма. – Самозванец весь год отстригал понемногу, видишь, они неровные? Но я думаю, что сегодняшней бурной ночью он мог и забыть в очередной раз принять зелье – его ведь нужно принимать каждый час… Посмотрим…
Дамблдор устроился в кресле и сидел неподвижно, не сводя глаз с лже-Грюма. Гарри тоже смотрел на него, не отрываясь. Минуты шли одна за другой…
В какой-то момент лицо лежащего на полу человека стало меняться прямо на глазах. Шрамы исчезли, кожа стала гладкой, покалеченный нос приобрел обычную форму и уменьшился. Седеющая грива становилась все короче, пока не превратилась в коротко стриженые соломенного цвета волосы. Деревянный протез с гулким стуком упал на пол, а на его месте выросла обычная нога. Еще мгновение – и волшебный глаз выскочил из глазницы, и его заменил нормальный глаз. Волшебный глаз покатился по полу, не переставая вращаться в разные стороны.
Перед нами лежал бледный, слегка веснушчатый мужчина со светлыми волосами. Я узнала, кто это, но сейчас вокруг глаз у него залегли морщины, и он выглядел гораздо старше…
В коридоре послышались быстрые шаги. В кабинет вошел Снейп, за ним Винки.
– Крауч! – остолбенел от изумления Снейп. – Барти Крауч!
Грязная, растрепанная Винки выглянула из-за ног Северуса и тут же пронзительно взвизгнула:
– Мастер Барти, мастер Барти, что вы здесь делать?
Она бросилась на грудь Краучу с воплями:
– Ты убить его! Ты убить его! Ты убить сына моего хозяина!
– Он просто оглушен, Винки, – ответил Дамблдор. – Отойди, пожалуйста, в сторонку. Северус, вы принесли зелье?
Снейп вручил Дамблдору маленький пузырек с совершенно прозрачной жидкостью – Сыворотку Правды, которой он однажды пригрозил напоить меня.
Дамблдор склонился над лежащим на полу, подтащил его к стене и прислонил к ней в сидячем положении прямо под Проявителем Врагов, из которого все еще смотрели разъяренные лица Дамблдора, Снейпа и меня. Винки, спрятав лицо в ладонях, так и осталась на коленях. Ее всю трясло. Дамблдор открыл рот Крауча и влил ему три капли сыворотки. Затем он указал палочкой на грудь Крауча и произнес:
– Оживи!
Сын Крауча открыл глаза. На лице его не было никакого выражения, глаза смотрели в одну точку. Дамблдор стал перед ним на колени, так чтобы их лица находились на одном уровне.
– Ты слышишь меня? – тихо спросил Дамблдор. Мужчина моргнул.
– Да, – так же тихо ответил он.
– Я хотел бы, чтобы ты рассказал нам, – спросил Дамблдор, – как ты оказался здесь. Как ты бежал из Азкабана?
Крауч судорожно вздохнул и монотонно заговорил.
– Меня спасла мать. Она знала, что умирает. Она упросила отца спасти меня ради нее. Он любил ее так, как никогда не любил меня. Он согласился. Они пришли навестить меня. Дали мне Оборотное зелье с волосом матери. А она приняла зелье с моим волосом. Мы обменялись внешностью.
Винки, все еще дрожа, яростно затрясла головой:
– Ни слова, мастер Барти, ни слова больше, вы причинить беду вашему отцу!
Но Крауч лишь судорожно вздохнул и все так же монотонно продолжил:
– Дементоры слепы. Они ощутили, что в Азкабан вошли один здоровый человек и один умирающий. Они ощутили, что вышли один здоровый и один умирающий. Отец вывел меня, переодев в платье матери, на случай, если сквозь решетку нас видели другие заключенные. Мать умерла вскоре после этого. Она принимала Оборотное зелье до самой смерти. Она похоронена под моим именем и с моей внешностью. Все были уверены, что она – это я.
Крауч снова моргнул.
– А что сделал отец, когда доставил тебя домой? – спросил Дамблдор.
– Инсценировал смерть матери. Тихие, семейные похороны. Эта могила пуста. Наш эльф выходила меня. Потом меня скрывали. Меня нужно было контролировать. Отец использовал множество заклинаний, чтобы управлять мной. Когда я выздоровел, я думал только о том, чтобы отыскать своего хозяина… чтобы вернуться к нему на службу.
– Как твой отец управлял тобой? – задал вопрос Дамблдор.
– Заклятие «Империус», – ответил Крауч. – Я находился под контролем отца. Он заставил меня ходить круглые сутки в мантии-невидимке. Рядом со мной всегда была эльф. Она была моим тюремщиком и заботилась обо мне. Она жалела меня. Она убедила отца давать мне иногда возможность развлечься. В награду за примерное поведение.
– Мастер Барти, мастер Барти, – всхлипывала Винки сквозь прижатые к лицу ладони. – Не надо говорить им, мы попасть в беду…
– Стало ли кому-нибудь известно, что ты жив? – тихо спросил Дамблдор. – Знал ли об этом кто-нибудь, кроме твоего отца и домашнего эльфа?
– Да, – ответил Крауч и снова моргнул. – Знала колдунья в департаменте моего отца. Берта Джоркинс. Она пришла к нам домой с бумагами для отца. Его не было дома. Винки проводила ее в дом и вернулась на кухню, ко мне. Она подслушала. Она услышала достаточно, чтобы понять, кто прячется под мантией-невидимкой. Отец пришел домой. Она обвинила его. Он наложил на нее мощное заклятие памяти, чтобы она забыла все, что ей удалось разузнать. Слишком мощное. Он сказал, что теперь ее память повреждена навсегда.
– Зачем она явилась, стала совать нос в дела моего хозяина? – продолжала горестно всхлипывать Винки. – Почему она не оставить нас в покое?
– Расскажи мне о Чемпионате мира по квиддичу, – сказал Дамблдор.
– Это Винки уговорила отца, – все так же монотонно продолжал Крауч. – Она убеждала его полгода. Я не выходил из дому уже несколько лет. Я любил квиддич. Пусть он посмотрит, говорила она. Он будет в мантии-невидимке. Пусть он вдохнет немного свежего воздуха. Она говорила, что этого хотела бы моя мать. Она говорила отцу, что мать умерла, чтобы освободить меня. Она спасала меня не для того, чтобы я жил в заключении. Он в конце концов согласился. Все было тщательно спланировано. Отец с самого утра отвел меня и Винки в верхнюю ложу Винки должна была говорить, что держит место для моего отца. Я, невидимый, должен был сидеть на нем. Мы собирались уйти после того, как все покинут ложу. Все будут думать, что Винки идет одна. Никто ничего не узнает. Но Винки не знала, что я набираю силу. Я начал сопротивляться заклятию «Империус», наложенному моим отцом. Были времена, когда я становился почти таким же, как раньше. Были короткие периоды, когда ему, похоже, не удавалось меня полностью контролировать. Это случилось там, в верхней ложе. Как будто я очнулся от глубокого сна. Я оказался в толпе, в самой середине матча, и увидел волшебную палочку, которая торчала из кармана мальчишки прямо передо мной. Мне не разрешалось иметь волшебную палочку с момента заключения в Азкабан. Я украл ее. Винки не знала. Винки боится высоты. Она закрыла лицо руками.
– Мастер Барти, плохой мальчик! – прошептала Винки, заливаясь слезами.
– Значит, ты взял палочку, – продолжил Дамблдор. – И что ты с ней сделал?
– Мы пошли обратно в палатку, – ответил Крауч. – Потом мы услышали их. Мы услышали Пожирателей смерти. Тех, кто никогда не был в Азкабане. Тех, кто ни минуты не страдал ради моего хозяина. Они повернулись к нему спиной. Они не были порабощены, как я. Они могли искать его, но они этого не сделали. Они просто развлекались с маглами. Их голоса разбудили меня. Мое сознание стало ясным, как никогда. Я был разъярен. У меня была палочка. Я хотел напасть на них за то, что они предали моего хозяина. Отец вышел из палатки, он поспешил на помощь маглам. Винки испугалась, увидев, как я разгневан. Она использовала свою собственную, эльфовскую магию, чтобы привязать меня к себе. Она вытащила меня из палатки и уволокла в лес, подальше от Пожирателей смерти. Я старался задержать ее. Я хотел вернуться к лагерю. Я хотел показать этим Пожирателям смерти, что такое истинная преданность Темному Лорду, и наказать их за ее отсутствие. Я использовал украденную палочку, чтобы запустить в небо Черную Метку. Появились волшебники из Министерства. Они разбросали оглушающие заклятия повсюду. Одно из заклятий прошло между деревьями, за которыми прятались мы с Винки. Связь между нами была разорвана. Мы оба были оглушены. Когда Винки нашли, отец знал, что я должен быть неподалеку. Он обыскал кусты рядом с тем местом, где нашли ее, и обнаружил меня. Он дождался, пока остальные волшебники из Министерства разойдутся. Он снова наложил на меня заклятие «Империус» и отконвоировал домой. Он уволил Винки. Она подвела его. Она дала мне возможность завладеть палочкой. Она почти дала мне возможность убежать.
Винки издала вопль отчаяния.
– Мы остались в доме вдвоем с отцом. И тогда… и тогда… – голова Крауча качнулась, и по его лицу расползлась безумная улыбка. – За мной пришел мой хозяин. Он прибыл к нам поздней ночью на руках у своего слуги Хвоста. Мой хозяин выяснил, что я еще жив. Он схватил Берту Джоркинс. Он пытал ее. Она многое ему рассказала. Она рассказала ему о Турнире Трех Волшебников. Она сказала ему, что старый мракоборец Грюм будет преподавателем в Хогвартсе. Он пытал ее, пока не разрушил заклятие памяти, наложенное моим отцом. Она рассказала ему, что я бежал из Азкабана. Она рассказала ему, что отец держит меня взаперти, чтобы помешать мне вернуться к хозяину. Так мой хозяин узнал, что я остаюсь его верным слугой может быть, самым верным из всех. Хозяин задумал план на основе информации, полученной от Берты. Ему был нужен я. Он прибыл к нам около полуночи. Отец открыл дверь.
Улыбка на лице Крауча стала еще шире, будто бы он вспомнил самый приятный момент своей жизни. Винки окаменела от отвращения, а ее вытаращенные карие глаза сверкали между растопыренных пальцев.
– Все случилось быстро. Хозяин наложил заклятие «Империус» на моего отца. Теперь под контролем оказался отец. Хозяин заставил его заниматься своими делами как обычно, как будто ничего не случилось. А я был освобожден. Я очнулся. Я снова стал самим собой, снова ожил впервые за долгие годы.
– И что лорд Волан-де-Морт велел тебе сделать? – спросил Дамблдор.
– Он спросил меня, готов ли я рискнуть всем ради него. Я был готов. Я мечтал, я больше всего на свете хотел послужить ему, доказать, чего я достоин. Он сказал, что ему нужен верный слуга в Хогвартсе. Слуга, который незаметно проведет Гарри Поттера через Турнир Трех Волшебников. Слуга, который будет следить за Гарри Поттером. Обеспечит его победу. Превратит Кубок в портал, который отнесет первого, кто его коснется, к моему хозяину. Но сначала…
– Вам нужен был Аластор Грюм, – прервал его Дамблдор. Голос его был спокоен, хотя глаза метали молнии.
– Мы с Хвостом сделали это. Мы заранее приготовили Оборотное зелье. Мы пробрались к нему в дом. Грюм сопротивлялся. Был шум. Нам удалось вовремя одолеть его. Сунуть его в одно из отделений его собственного волшебного сундука. Выдернуть несколько волосков и бросить их в зелье. Я выпил его, я стал двойником Грюма. Я взял его ногу и глаз. Я был готов встретить Артура Уизли, который прибыл утихомиривать маглов, услышавших шум. Я заставил мусорные бачки двигаться по двору. Я сказал Артуру Уизли, что слышал, как кто-то влез ко мне во двор и заколдовал мусорные бачки. Затем я упаковал одежду Грюма и его приспособления в его же сундук и отправился в Хогвартс. Я держал его живым, постоянно под заклятием «Империус». Мне нужно было расспрашивать его. О его прошлом, о его вкусах и привычках, так чтобы я мог обмануть даже Дамблдора. И еще мне были нужны его волосы, чтобы делать Оборотное зелье. Добыть остальные ингредиенты было легко. Шкуру бумсланга я взял у Снейпа. Когда профессор зелий застал меня в кабинете, я сказал, что мне приказано обыскать его комнаты.
– А что стало с Хвостом после нападения на Грюма? – спросил Дамблдор.
– Хвост вернулся в дом моего отца, чтобы заботиться о хозяине и следить за моим отцом.
– Но твой отец ускользнул, – продолжил Дамблдор.
– Да. Через некоторое время он стал сопротивляться заклятию «Империус», точно так же, как и я. Были моменты, когда он прекрасно понимал, что происходит. Хозяин решил, что отец больше не должен выходить из дома. Вместо этого он заставил его писать письма в Министерство. Он заставил его написать, что он болен. Но Хвост не выполнил свой долг. Он утратил бдительность. Отец бежал. Хозяин догадался, что он направляется в Хогвартс. Отец собирался рассказать обо всем Дамблдору. Признаться. Он собирался признаться, что вызволил меня из Азкабана. Хозяин сообщил мне о побеге отца. Он приказал мне остановить его любой ценой. Я ждал и наблюдал. Я использовал карту, которую забрал у Гарри Поттера. Карту, которая едва не разрушила весь план.
– Карта? – быстро спросил Дамблдор. – Что еще за карта?
– Карта Хогвартса. Она была у Поттера. Поттер видел меня на ней. Поттер видел, как я ворую составляющие для Оборотного зелья из кабинета Снейпа. Он думал, что это мой отец, потому что нас одинаково зовут. Я тогда забрал карту у Поттера. Сказал ему, что мой отец ненавидит черных магов. Поттер поверил, что мой отец охотился за Снейпом.
Целую неделю я ждал, когда же отец явится в Хогвартс. Наконец, однажды, вечером карта показала, что отец добрался до школы. Я надел мантию-невидимку и спустился к нему. Он шел по краю Запретного леса. Потом появились Поттер и Крам. Я ждал. Я не мог напасть на Поттера. Моему хозяину он был нужен живым и невредимым. Поттер побежал за Дамблдором. Я оглушил Крама. Я убил своего отца
– Не-е-е-е-е-ет! – горестно завопила Винки. – Мастер Барти, мастер Барти, что вы говорить?!
– Ты убил своего отца, – тихо повторил Дамблдор. – И что ты сделал с телом?
– Отнес его в лес. Прикрыл мантией-невидимкой. Со мной была карта. Я увидел, как Поттер побежал в замок. Он встретил Снейпа и мисс Монфор-лʼАмори. К ним присоединился Дамблдор. Я видел, как Поттер выходит из замка вместе с Дамблдором и мисс Монфор-лʼАмори. Я вышел из леса, обошел их сзади и догнал их. Я сказал Дамблдору, что Снейп сообщил мне, куда идти. Дамблдор велел мне искать моего отца. Я вернулся к телу отца. Посмотрел на карту. Когда все ушли, я трансфигурировал тело отца. Превратил его в кость… Я надел мантию-невидимку и зарыл кость на свежевскопанной грядке перед хижиной Хагрида.
