Текст книги "Забытая жизнь (СИ)"
Автор книги: Anuwa Kosnova
сообщить о нарушении
Текущая страница: 17 (всего у книги 57 страниц)
Хогвартские домовики отпрянули от Добби, как от прокаженного. Только Винки осталась на месте, рыдая еще пуще.
– Однажды Добби нанес визит Винки и увидел, что она тоже свободна! – расцвел Добби.
Тут Винки бросилась с табуретки и, упав ничком на каменные плиты, заколотила по полу крошечными кулачками. Я встала рядом с ней на колени и принялась успокаивать, но Винки была безутешна.
Ее истошные вопли заполнили кухню, и Добби продолжал повествование на пронзительной ноте.
– Добби пришла в голову мысль, мисс Монфор-лʼАмори! Почему бы Добби и Винки вместе не поискать работу. А Винки спросила: «Разве есть где работа для двух домовиков?» И Добби стал думать, и его осенило – Хогвартс! И Добби с Винки пришли к профессору Дамблдору, мисс, и профессор Дамблдор взял нас!
Добби весь искрился от восторга, на глазах выступили слезы счастья.
– Профессор Дамблдор сказал, ежели Добби хочет зарплату, он получит зарплату, мисс! И вот Добби – свободный эльф. Добби получает один галлеон в неделю и один выходной в месяц!
– Но это же крохи! – возмутилась я, наклонившись над Винки, которая все еще голосила и стучала кулачками.
– Профессор Дамблдор предложил Добби десять галлеонов в неделю и два выходных! – По тельцу домовика пробежала дрожь, словно такое богатство и праздность напугали его. – Но Добби отказался, мисс. Добби свободолюбивый эльф, но много денег ему не нужно, мисс. Добби просто любит трудиться!
– Винки, сколько платит тебе профессор Дамблдор? – ласково спросила я.
Я очень заблуждалась, думая, что этот вопрос улучшит настроение бедняжке. Винки перестала плакать, села, подняла на меня огромные карие глаза, и ее мокрое лицо преисполнилось гневом.
– Да, Винки – запятнавший себя эльф! Но Винки зарплату не требует! – пропищала она. – Винки так низко не пала! Винки очень-очень стыдно быть свободной!
– Стыдно? – недоуменно переспросила я. – Винки, бог с тобой! Это мистеру Краучу должно быть стыдно, а не тебе! Ты не сделала ничего дурного! Он ведь ужасно к тебе относился!
Винки поднесла руки к прорезям в шляпе и плотно зажала уши.
– Вы оскорбить моего хозяина, мисс! Не надо обижать мистера Крауча! Мистер Крауч хороший волшебник, мисс! Мистер Крауч правильно поступил, уволив гадкую Винки!
– Винки никак не привыкнет к свободе, мисс Монфор-лʼАмори, – шепнул Добби. – Винки забыла, что больше не зависит от мистера Крауча: может говорить все, что хочет. А она так и держит рот на замке.
– Значит, домовым эльфам нельзя высказывать мнение о своем хозяине? – спросила я.
– Это другое, мисс Монфор-лʼАмори, – неожиданно Добби стал серьезным. – Эльфы – рабы и потому не имеют права. Мы храним родовую честь хозяина, храним его тайны, сказать о хозяине дурное слово – ни-ни. А профессор Дамблдор говорит, мы вправе…
Добби занервничал и поманил меня.
– Он сказал Добби: хочешь, можешь звать меня старым, глупым, смешным чудаком, мисс! – смущенно шепнул Добби и испуганно хихикнул. – Но Добби не хочет, мисс Монфор-лʼАмори, – снова запищал он, тряся головой и хлопая ушами. – Добби очень, очень сильно любит профессора Дамблдора, мисс, и с гордостью хранит его тайны.
– А про Малфоев теперь можешь говорить? – улыбнулась я.
В больших глазах Добби мелькнул испуг.
– Добби… Добби может, – неуверенно протянул он и гордо расправил узкие плечи. – Добби скажет мисс Монфор-лʼАмори. Его старые хозяева были… были… плохие черные маги!
На какой-то миг Добби застыл, дрожа от собственной дерзости. Затем бросился к столу и что было сил забился об него головой, приговаривая:
– Добби плохой! Добби плохой!
Я схватила домовика за галстук и оттащила от стола.
– Благодарю, мисс Монфор-лʼАмори, благодарю, – с придыханием проговорил Добби, потирая голову.
– Ты и сам еще не свыкся со свободой, – сказала я.
– Не свыкся! – гневно пискнула Винки. – Постыдись, Добби! Как ты смеешь говорить такое о своих хозяевах!
– Они больше мне не хозяева, Винки! – с вызовом произнес Добби. – Добби теперь не волнует, что они скажут!
– Ты плохой эльф, Добби! – простонала Винки, и слезы опять покатили из ее глаз. – Бедный мой мистер Крауч! Как он обходится без Винки? Ему очень трудно без меня, без моей помощи! Я всю свою жизнь ухаживать за Краучами, до меня моя мама ухаживать, до нее моя бабушка… Что бы они сказали, узнай о свободной Винки? Позор, какой позор! – Она спрятала лицо в юбку и опять зарыдала.
– Винки, – твердо произнесла я, – поверь мне, мистер Крауч прекрасно обходится без тебя. Я недавно его видела…
– Вы видеть моего хозяина?! – ахнула Винки. Оторвав от юбки заплаканное лицо, она вытаращилась на меня. – Здесь, в Хогвартсе?
– Да, – кивнула я. – Он и мистер Бэгмен – судьи Турнира Трех Волшебников.
– Мистер Бэгмен тоже приехать? – пискнула она. – Мистер Бэгмен плохой волшебник! Очень плохой волшебник! Мой хозяин его не любит! Совсем не любит!
– Бэгмен плохой? – удивилась я.
– Да, – подтвердила Винки, глаза ее возмущенно засверкали. – Мой хозяин такое рассказал Винки! Но Винки его не выдаст! Винки умеет хранить секреты! Бедный хозяин, бедный мой хозяин! Винки больше не может ему помочь! – снова зашлась в рыданиях Винки.
Ни одного разумного слова больше не удалось от нее добиться. Мы оставили страдалицу и сели пить чай. Добби беспечно болтал о своей жизни свободного эльфа, о том, какую обновку хочет купить.
– Добби мечтает о свитере, мисс Монфор-лʼАмори! – радостно возвестил он, ткнув пальцем в голую грудь.
– Слушай, Добби! – сказала я. – А давай я тебе подарю свитер на Рождество!
– Мисс Дамблдор, – тихо прошептал он, – хочет подарить Добби одежду.
– Ну ведь у нас уже есть с тобой одна тайна, – подмигнула я ему. – Почему бы нам ее не закрепить?
Я уже собралась уходить, эльфы окружили меня, предлагая с собой всякую еду. При виде того, как они кланяются и приседают, я со страдальческим лицом отказалась.
– Большое спасибо! – крикнула я эльфам, дружной толпой шедшим за мной до дверей. – Пока, Добби.
«Этим эльфам очень повезло, что теперь у них есть Добби, – идя к мраморной лестнице подумала я. – Они своими глазами увидят, как хорошо живется свободному домовику, и мало-помалу до них дойдет, что и они тоже так могли бы! Осталось надеяться, что они не станут слишком пристально присматриваться к Винки. Надеюсь она скоро перестанет плакать. Шок пройдет, и Винки привыкнет к Хогвартсу. Без Крауча ей будет гораздо лучше».
– Но ведь она его любит, – противоречила я сама себе. – Но почему ей не нравится Бэгмен? Интересно, что Крауч про него говорил?
В канун Рождества я, как и обещала, подарила Добби коричневый свитер, он был так рад, что просто набросился на меня и не выпускал из объятий. Он что-то лепетал и пищал от переполняющих его чувств.
Перси прислал мне письмо перед балом, в письме он сообщил, что мистер Крауч болен и все дела ложатся на мои плечи.
Для меня было странным, что Барти так внезапно заболел, ведь за все мои годы работы с ним, он никогда не пропускал свою работу, и даже в отпуск не уходил.
Но выхода не было, пришлось в Отделе оставить за старшего Перси, а самой заменить Барти на турнире.
Бал должен был начаться в восемь часов вечера в первый день Рождества в Большом зале. Администрация школы, обуреваемая желанием поразить гостей из Шармбатона и Дурмстранга, проявила небывалую изобретательность. Замок никогда еще не выглядел так нарядно. Не тающие сосульки свисали с перил мраморной лестницы, традиционные двенадцать елок Большого зала были увешаны светящимися желудями, живыми ухающими совами из чистого золота и другими волшебными игрушками. Рыцарские доспехи пели рождественские гимны. А Пустой Шлем радостно призывал: «О, чистые души, стекайтесь во храм…» К сожалению, он помнил только половину этого гимна, возвещающего рождение Господа. Завхоз замка Филч раз десять извлекал из доспехов Пивза, откуда тот между гимнами распевал песни собственного сочинения и весьма грубого содержания.
На рождественские каникулы снег все падал и падал, и скоро замок и окрестности оделись толстым белым пуховиком. Голубая карета Шарм-батона сидела в снегу, как огромная обледенелая тыква; домик Хагрида смахивал на имбирный пряник; иллюминаторы дурмстрангского корабля заиндевели, а с мачт и снастей свисали тяжелые витые сосульки. Эльфы в кухне трудились не покладая рук, и обеденные столы ломились от изысканного жаркого и соблазнительных десертов. Столы так и ломились от жареных индеек, пудингов и всевозможного волшебного печенья.
Вместо факультетских столов в Большом зале появилось множество маленьких столиков, посредине оставили место для танцев, на месте, где раньше стоял стол преподавателей, была устроена сцена для музыкантов. Все собрались в Большом зале, и только Чемпионы школ и их партнёры оставались за дверями. С их появлением Бал считался открытым.
Когда все, наконец, уселись по местам, МакГонагалл появилась в зале с чемпионами и весь зал захлопал, и профессор МакГонагалл повела их к большому круглому столу в дальнем конце, за которым сидели судьи.
Стены зала серебрились инеем, с темного, усыпанного звездами потолка свисали гирлянды из омелы и плюща. Длинные обеденные столы исчезли, вместо них – сотня столиков, каждый человек на десять. На столиках уютно горели фонарики.
Дамблдор, возглавлявший судейский стол, встретил подошедшие пары сияющей улыбкой, Каркаров – нежданное совпадение – смотрел на Крама и Гермиону. Людо Бэгмен в пурпурной мантии, расшитой золотыми звездами, громко аплодировал вместе со всеми. Мадам Максим, сменившая черную атласную униформу на свободную мантию из легкого светло-лилового шелка, тоже вежливо хлопала. Не было только мистера Крауча. Вместо него пятым за столом судей важно восседала я. Остальные места предназначались для участников состязания с их дамами.
Отливающие золотом тарелки, перед которыми лежали меню, все еще были пустые. Дамблдор, однако, внимательно изучал список блюд, после чего заказал, глядя в свою тарелку: «Свиные отбивные!»
И на тарелке тотчас явились с пылу с жару котлеты. Тут все сразу смекнули, что делать, взяли меню, и золотые тарелки наполнились едой.
Тут я случайно услышала беседу Каркарова и Дамблдора, он улыбнулся Игорю, и в глазах у него запрыгали искорки смеха.
– У тебя, Игорь, все тайны да тайны. Можно подумать, ты не любишь гостей.
– Мы все, Дамблдор, печемся о своих владениях. – Каркаров оскалил желтые зубы. – И ревностно оберегаем вверенные нам очаги знаний. Мы по праву гордимся, что никто, кроме нас, не знает все их секреты, и мы бдительно храним их. Разве не так?
– А я, Игорь, не стал бы утверждать, что знаю все секреты Хогвартса, – добродушно ответил Дамблдор. – Не далее как сегодня утром отправился я в туалет, свернул не туда, и очутился в прелестной, совершенно незнакомой комнате с превосходной коллекцией ночных горшков. Позже я вернулся получше осмотреть ее, а комнатка-то исчезла. Я, конечно, все равно ее отыщу. Возможно, она доступна только в полшестого утра, а может, когда месяц в фазе одна четверть или когда слишком полный мочевой пузырь.
Каркаров нахмурился, а Дамблдор чуть заметно подмигнул мне. Я слегка улыбнулась ему и отпила из фужера вино.
Тем временем Флер Делакур, изящно повернув голову в сторону своего кавалера, в пух и прах разносила убранство замка.
– Пʼгосто убожество! – обвела она взглядом искрящиеся инеем стены Большого зала: как и все французы, она немного картавила. – У нас во двоʼгце Тʼгапезную укʼгашают ледяные скульптуʼгы. Они не тают и пеʼгеливаются всеми цветами ‘адуги. А какая у нас еда! А хоʼг лесных нимф! Мы едим, а они поют. И в холлах никаких ужасных ‘ыца’-гей без головы. А попʼгобуй залети в Шармбатон полте’-гейст, его выгонят с тʼгеском, вот так! – И Флер с силой хлопнула по столу ладонью.
Ее кавалер глядел на нее затуманенным взором. Восхищение его было так велико, что он вряд ли ее слышал, пронося вилку мимо рта.
– Конечно! – стукнул он по столу так, как Флер. – Да! С треском!
Я окинула взглядом зал. Хагрид сидел за одним из учительских столов и, не отрываясь, глядел в их сторону. На нем был все тот же ужасный бурый с ворсом костюм. Он махнул рукой, и мадам Максим, заметила я, ответила тем же. Опаловое ожерелье на ее могучей шее мягко переливалось, отражая огоньки фонарей.
После ужина Дамблдор встал и пригласил всех последовать его примеру. Взмахнул волшебной палочкой, столы отъехали к стенам, образовав пустое пространство. Еще один взмах, и вдоль правой стены выросла сцена с барабанами, гитарами, лютней, виолончелью и волынкой.
На сцену вышел ансамбль «Ведуньи», встреченный восторженными рукоплесканиями. У ведуний были длинные растрепанные волосы, черные мантии нарочито порваны и потерты. Гарри с нетерпением ждал, чтобы они заиграли, совсем забыв, что за этим последует. Ведуньи разобрали инструменты, фонарики на столах погасли, и участники состязания со своими дамами поднялись со своих мест.
«Ведуньи» заиграли грустный медленный танец. Все желающие вышли на середину зала, которая была ярко освещена. Сразу же меня пригласил Бэгмен, отказывать ему мне было неудобно, пришлось потанцевать с ним.
Дамблдор вальсировал с мадам Максим. Она была чуть выше его, впрочем, для дамы ее роста и полноты мадам Максим танцевала вполне грациозно. Грозный Глаз неуклюже топтался в тустепе с профессором Синистрой, которая явно опасалась его деревянной ноги.
Услыхав последнюю дрожащую ноту, выведенную волынкой, я облегченно вздохнула. Все захлопали, а я мгновенно высвободилась из объятий Бэгмена.
– Еще один танец, мисс Монфор-лʼАмори? – предложил он.
«Ведуньи» заиграли новый танец, веселый и быстрый.
– Нет, простите меня, Людо, – возразила я. – Пригласите миссис МакГонагалл. – И любезно откланявшись, я пошла к столикам у стенки мимо Фреда и его пассии, которые так лихо отплясывали, что другие пары шарахались от них, боясь за свою жизнь.
Тут же появился важный как индюк Перси. Не знаю почему, но в последнее время он начинал меня раздражать.
Стол судей опустел. Дамблдор танцевал с профессором травологии, миссис Стебль, Людо Бэгмен – с МакГонагалл, мадам Максим с Хагридом носились в бешеном вальсе по всему залу, грозя сбить с ног пары, танцующие в опасной с ними близости. Не танцевал один Каркаров, он вообще куда-то исчез. Очередной танец кончился, и все снова захлопали в ладоши. Людо Бэгмен поцеловал руку МакГонагалл и пошел к столу, и тут его настигли близнецы Фред и Джордж.
========== Глава XXXVI. Пьяная надежда ==========
Январь 1995 года.
– Пойду прогуляюсь, – шепнула я. – Подальше отсюда.
Пройдя по краю зала, обошла танцующих и вышла в холл. Парадные двери были распахнуты настежь, в розовом саду мерцали, порхая с куста на куст, крохотные феи.
Я спустилась по лестнице и очутилась в гроте, полном цветущих розовых кустов, между ними бежали извилистые дорожки, мощенные цветной плиткой, над кустами высились каменные статуи. Где-то плескалась вода, должно быть, фонтан. Здесь и там на резных скамьях сидели ученики, отдыхая от танцев. Я прошлась вглубь сада и скоро услыхала знакомый ненавистный голос.
– Не вижу, Игорь, никаких причин для беспокойства.
– Как ты можешь, Северус, закрывать глаза на происходящее? – с явной тревогой возразил Каркаров, понизив голос: вдруг кто подслушает. – Тучи сгущаются все последние месяцы, и меня, не стану скрывать, это очень тревожит… Это снова происходит, также как и раньше! Не ты, никто-либо другой не может это не отрицать!
– Я уже сказал, что не вижу никаких причин для обсуждения!
– Это знак, Северус, и ты это знаешь!
– Я не понимаю, о чем это ты Игорь?
– Неужели, а может, ты закатаешь свой рукав, а?
Северус мгновенно убрал свои руки за спину.
– Тебе меня не обмануть, Северус, – предупредил Каркаров. – Ты боишься, и я это вижу!
– Мне нечего бояться, Игорь, -холодно ответил Северус. – Чего про тебя не скажешь. Если тебе угодно, беги, – посоветовал Северус. – Беги, я уж как-нибудь объясню твое бегство. Что до меня, я остаюсь в Хогвартсе.
Голоса слышались все ближе, и скоро из-за поворота появились их обладатели. Я, накинув на себя капюшон, скрылась за тенью колонны. Снейп с каким-то особым озлоблением раздвигал кусты волшебной палочкой, оттуда с испуганными возгласами то и дело выскакивали темные фигурки, а Снейп так и сыпал наказания. Мимо него прошмыгнула девочка.
– Минус десять очков Пуффендую, Фосетт, – проскрипел он. – Минус десять и Когтеврану, Стеббинс, – следом за девочкой из кустов выскочил мальчик.
– А вы что тут делаете? – заметил Снейп впереди Гарри с Роном.
Каркаров, явно недовольный такой встречей, нервно схватил кончик козлиной бородки и стал накручивать ее на палец.
– Просто гуляем, – кратко ответил Рон. – Правилами не запрещено.
– Ну и продолжайте гулять, – рыкнул Снейп и вихрем пронесся мимо, только мелькнула за спиной, как надутая ветром, черная мантия. Каркаров не отставал, а Рон с Гарри пошли дальше.
«Что так могло встревожить Каркарова?» – подумала я.
Весь остаток бала я просидела в кабинете Альбуса, попивая приготовленный Добби глинтвейн. Мыслей было много. Все накопилось: появление черной метки на квиддиче, Пожиратели смерти, участие Поттера в турнире, еще и внезапная болезнь Барти – все навалилось. Попивая горячий напиток, я все пыталась сложить, но чего-то не доставало.
– Значит, черная метка ожила, – наконец до меня дошли слова Каркарова. – И Игорь намекал Северусу именно на это.
Скоро произойдет то, чего я и боялась. Нужно было все расставить на места. За свое сознания я не боялась, даже Альбусу не удавалось туда проникнуть, так что в этом я была спокойна.
В полночь «Ведуньи» доиграли последний танец. Бал кончился, и все разошлись.
Теперь, так как я была заместителем Барти, все обязанности взвалили на меня. Мне пришлось помотаться то в Министерство, то в школу, даже пришлось открыть камин в кабинете Альбуса, чтобы попадать через него в Министерство и обратно.
Разбирая накопившиеся дела в кабинете, я так заработалась, что не заметила Перси.
– Прекрасно! – воскликнул он, потирая руки. – Это и была наша цель – создать международное содружество волшебников.
Я, повернувшись к нему, открыла было рот, но Перси опередил меня:
– Как, по-вашему, проходит Турнир, мисс Монфор-лʼАмори? У нас в отделе все довольны, правда небольшая оплошность с Кубком огня… – Он поглядел на меня. – Но затем все пошло как по маслу.
– Да, конечно, – подтвердила я. – Все получили огромное удовольствие. Жаль, Крауч не приехал. Как он поживает?
– Боюсь, мистер Крауч болен и болен серьезно. Ему нездоровится с самого Чемпионата мира. Ничего удивительного, сильное переутомление! Да и годы не те, хотя голова все еще светлая. Великий человек! Но Министерство на Чемпионате мира потерпело фиаско, вдобавок его очень расстроила домовуха Винки, так, кажется, ее зовут. Мистер Крауч, конечно, ее выгнал, но остался без прислуги, а это… э-э… ему трудно, сами понимаете, возраст. Хозяйство с ее уходом разладилось. А тут на нас свалился этот Турнир, тяжелые последствия Чемпионата мира, да еще эта Скитер со своим Прытко Пишущим Пером… Он, бедняга, заслужил тихое Рождество дома. Я рад, что у него есть человек, на кого можно положиться и оставить вместо себя.
– Я не сомневаюсь, мистер Крауч поправится в самое ближайшее время, – заверила я.
– Я так счастлив, что смог взять на себя его ношу. Ведь мы не только посещаем балы… – Перси рассмеялся с нарочитой деланностью. – Столько всяких дел накопилось в его отсутствие. Вы ведь слышали, Али Башира поймали на контрабандном ввозе ковров-самолетов. Сейчас ведем трудные переговоры с трансильванцами, настаиваем, чтобы они подписали Международный запрет дуэлей. У меня в начале года была встреча с главой их отдела по международному сотрудничеству.
– Перси у меня много работы, – перебила я его. – Займись своими прямыми обязанностями!
Утром на моем столе лежал очередной выпуск «Пророка». Газетная статья начиналась с фотографии Хагрида, выглядел он на ней как настоящий головорез.
«КОЛОССАЛЬНАЯ ОШИБКА ДАМБЛДОРА
Альбус Дамблдор, директор школы волшебства „Хогвартс“, всем известен своими чудачествами. Он, не колеблясь, назначает на должности преподавателей людей, которых иные не пустили бы на порог. В сентябре нынешнего года он удивил многих в Министерстве магии тем, что сделал учителем защиты от темных искусств свихнувшегося экс-мракоборца, печально известного Аластора Грюма по прозвищу Грозный Глаз. Грюм славится тем, что нападает на любого, кто сделает рядом с ним резкое движение. Но Грозный Глаз Грюм просто сама доброта и надежность по сравнению с учителем-получеловеком, преподающим уход за волшебными животными.
Зовут его Рубеус Хагрид. Он когда-то и сам учился в школе „Хогвартс“, но, как он сам признается, был отчислен на третьем курсе. Директор Дамблдор дал ему тогда должность лесничего. В прошлом году, однако, Хагрид, пользуясь влиянием на директора, получил должность учителя ухода за волшебными животными. Более достойным кандидатам на это место было отказано.
На Хагрида страшно смотреть – так он свиреп и огромен. Обретенная власть позволяет ему проводить над учениками бесчеловечные эксперименты – натравливать на них чудовищ. Уже есть жертвы. Дамблдор на все закрывает глаза, студенты говорят, ходить на его уроки опасно.
„На меня бросился гиппогриф и поранил, а моего друга Винсента Крэбба укусил флоббер-червь, – сообщил нам студент четвертого курса Драко Малфой. – Мы все терпеть не можем этого Хагрида, но дрожим от страха и потому молчим“.
Хагрид и дальше намерен запугивать учеников. Месяц назад в беседе с репортером „Пророка“ он рассказал, что вывел новый вид монстров, помесь мантикор с огненными крабами, и назвал их огненными соплохвостами. Эти соплохвосты очень опасны. Эксперименты по выведению волшебных животных, как известно, проводятся только с разрешения Департамента по надзору за волшебными существами. Но Хагрид, очевидно, считает себя выше таких мелочей.
„Я занимаюсь этим забавы ради“, – пояснил Хагрид во время интервью и тут же сменил тему.
С недавних пор „Пророк“ обладает неопровержимыми доказательствами, что Хагрид не чистокровный волшебник, каким он всегда притворялся. Он даже не человек. Его мать не кто иная, как великанша Фридвульфа, чье нынешнее местонахождение неизвестно.
Великаны жестоки и кровожадны, весь прошлый век они воевали между собой и едва не истребили себя полностью. Горстка оставшихся в живых примкнула к Тому-Кого-Нельзя-Называть, и именно они виновны в самых чудовищных массовых убийствах маглов.
Большинство великанов – слуг Того-Кого-Нелъзя-Называть – было истреблено мракоборцами Министерства магии, но Фридвульфа каким-то образом уцелела. Возможно, бежала за границу и была принята в одну из горных общин великанов. Судя по урокам ухода за волшебными существами, сын Фридвульфы унаследовал свирепость матери.
Говорят, что Хагрид, как ни удивительно, дружит с мальчиком, благодаря которому Сами-Знаете-Кто лишился силы и могущества, после чего матери Хагрида, как и прочим соратникам Сами-Знаете-Кого, пришлось бежать. Гарри Поттер, возможно, не знает горькой правды о своем огромном друге.
Долг Альбуса Дамблдора – известить Гарри Поттера и других студентов о том, что иметь дело с полувеликанами чрезвычайно опасно.
Специальный корреспондент „Ежедневного Пророка“ Рита Скитер».
– Вот же, – чертыхнулась я и бросила газету в камин. – Когда ты уже угомонишься!
В Хогсмиде было слякотно, особенно развезло Главную улицу. Я заглянула в «Три метлы».
В пабе было как всегда людно. У меня была встреча с гоблином, но я заранее предупредила Альбуса, мало ли чего еще случится.
Толком по-нашему они не говорят, прямо как болгары на Чемпионате мира. Но болгарский я хоть знаю, а эти тараторят на своем языке, гобблдигуке, а я из их языка знаю только одно слово: «бладвак», что значит «кирка». У меня, разумеется, это слово с языка не сорвется, а то, чего доброго, подумают, что я угрожаю.
– Что им от тебя нужно? – спросил Альбус.
– Как бы тебе объяснить… – задумалась я. – Они ищут Барти Крауча.
– А он им зачем? Здесь его нет, он в Лондоне, в Министерстве.
– В общем-то я… не знаю, где он сейчас. Он, видишь ли… на работу не ходит. Уже недели две. Перси говорит, наверное, он заболел. Приказы присылает с совами. А тут еще эта репортерша, Рита Скитер, везде крутится, всюду свой нос сует. Пронюхай она о болезни Барти, глазом не успеешь моргнуть, настрочит новую гадость. Будет всех убеждать, что он пропал, как недавно Берта Джоркинс.
– А Берта Джоркинс нашлась?
– Нет еще. – На моем лице снова появилось беспокойство. – Бэгман послал на розыски. Куда она запропастилась? До Албании-то доехала, это я точно знаю: там она виделась с двоюродным братом. Потом поехала на юг к тетке, и на пути как в воду канула… Что с ней стряслось – ума не приложу. Сбежала? На нее вроде не похоже. Хотя, кто ее знает?
– Но тебя беспокоит что-то другое? – спросил Альбус. – Проблемы в Министерстве?
– Нет, Альбус! – возразила я ему. – Я справляюсь, меня мучает другое.
– И что же, девочка моя?
– Ты в курсе о том, что у твоего зельевара ожила метка? – поинтересовалась я.
– Да, Северус предупредил меня об этом! – ответил Альбус. – Главное, откуда ты узнала об этом? Или….
– Нет, Альбус! Я не сплю с Северусом, – успокоила я его. – Я подслушала случайно разговор Каркарова и Снейпа.
– Дорогая, ты должна быть осторожнее, – предупредил Альбус. – Ваши отношения с Северусом слишком напряженные. Вам нужно поговорить, пока есть время.
– Какой смысл в любви, если она несёт разрушение? – посмотрела я на Альбуса. – Я могла быть ему лучшей женой, если бы он до сих пор ни любил Лили Эванс.
– А ты уверена, что это так и есть? – поинетересовался Альбус.
– Он сам в этом признался! – заявила я.
– Как только спустишься вниз до конца, дорога может вести только вверх, дорогая.
– Спасибо за совет, Альбус, – поблагодарила я. – Но может, я сама разберусь?
Мой отец как всегда был прав, нам нужно было поговорить с Северусом и обсудить сложившуюся ситуацию. Но это было просто невозможно, ведь в последнее время мы просто не переваривали друг друга.
Я вышла из кабинета Альбуса уже за полночь, решив прогуляться. Мне не спалось тогда очень часто, вечные кошмары мучили меня, от них я просыпалась вся в поту.
Я обошла хижину Хагрида и направилась к озеру. Нацепив на себя капюшон, я побрела по берегу черного озера.
Холодный ветер обжигал лицо, озеро было неспокойным, волны то и дело выходили из берегов и обрызгивали мои ботинки.
Я промерзла до костей, может, в тот самый момент мне этого и хотелось: отпустить свои мысли куда-то далеко и не думать о том, что происходит вокруг. Я думаю, что уже тогда подозревала, что скоро случиться то, что все так тщательно скрывают, чего боятся и о чем запрещают даже думать.
Если бы я только знала, что ждет меня впереди. Я бы исчезла, скрылась, чтобы не переживать то, что я тогда пережила. Хотя и не знаю, лучше бы я сделала или нет.
Но знаю одно точно, что во всем виновата только сама я и никто другой.
Кинув последний камушек в озеро, я решила вернуться и выпить чего-нибудь, чтобы согреться.
Я поднялась по парадной лестнице, ведущей к двойным дубовым дверям в вестибюль, свернула направо к кухне замка. Для того, чтобы попасть в кухню, нужно пощекотать зелёную грушу на картине с фруктами. Груша превращалась в дверную ручку.
Кухня Хогвартса по размеру равнялась Большому залу. Вдоль каменных стен стояли друг на друге кастрюли и сковородки, начищенные до блеска. В конце кухни – кирпичный, огромных размеров очаг. В глубине кухни стояли четыре стола. Разнообразные блюда готовились в кухне прямо под Большим Залом и в нужное время магически транспортировались наверх, так они и появлялись перед студентами. Поскольку цокольный этаж, где располагалась кухня, находилась наполовину под землей, помещение освещали маленькие окошки, находящиеся под потолком.
Я, пошарив по кухне, нашла бутылочку огневиски, что было в самый раз для согревания.
Присев за стол, я налила себе прямо в чайную чашку содержимое бутылки и залпом осушила ее. Жидкость была чертовски обжигающей и горькой, по горлу побежал пожар. Вмиг стало так тепло, что идти никуда больше не хотелось. Я еще налила себе порцию и так же, как и первую, выпила на одном дыхании. Уж сколько я тогда выпила, не помню, но мне так стало хорошо, что я решила навестить своего любимого зельевара.
«Вот же дура, – подумала я уже утром, когда проснулась с головной болью. – И чего я пьяная к нему поперлась? Я и трезвая с ним общий язык-то найти не могу».
Выйдя из кухни, я спустилась в подземелье. Кабинет Северуса никогда мне не нравился, там было мерзко. В нём было очень холодно, сыро и мрачно, а камин никогда не приходил в использование. Повсюду были банки с неприятными на вид веществами, в некоторых мариновались остатки животных.
– Бррррр… – отпив уже с горла обжигающую жидкость, я постучала в дверь Северуса.
Мне долго не открывали, и я уже хотела еще раз постучать, как дверь распахнулась, и передо мной стоял Северус. Видать, он только что встал с постели, так как его наспех надетый сюртук свидетельствовал об этом, а судя по выражению лица Северуса можно было понять, что он был зол как собака.
– Анри! – удивился он. – Что ты делаешь здесь? Ты смотрела на время?
– Да, Северус, это я, – протянула я. – А что, уже и зайти к тебе нельзя?
Северус посмотрел по сторонам и пропустил меня в кабинет. Я, войдя, сразу же уселась в его кресло и сделала еще глоток из своей бутылки.
Северус внимательно наблюдал за мной и, подойдя ко мне ближе и забрав бутылку, поставил ее на стол.
– Как у тебя здесь холодно и мрачно, – сообщила я ему. – Хоть бы камин зажег.
– Ну, думаю, что тебе и так жарко, – посмотрел он на уже допитую бутылку.и– Завтра будет болеть голова.
– Беспокоишься? – ехидно поинересовалась я.
– Нет, сообщаю факт! – отрезал он. – Зачем я понадобился тебе в такой поздний час?
– Хотела спросить тебя, – ответила я.
– О чем? – приподнял он свою бровь.
Я посмотрела на него и подумала: «Может, не стоит? Ведь опять разругаемся в пух и прах».
– Уже не о чем! – заявила я и, встав с кресла, прошла мимо него, забрав бутылку со стола.
Северус в этом момент схватил меня за запястье, а другой рукой хотел забрать у меня бутылку, но из-за того, что я стала сопротивляться, бутылка соскользнула, упала на пол и разбилась вдребезги.
– Твою же мать! – заорала я. – Ты разбил мои виски!
– Мне повторить свой вопрос еще раз? – как ни в чем не бывало сказал он.
– А что ты хочешь от меня услышать? – уставилась я на него.
– Я тебе внимательно слушаю. – Я его тоже уже задела своим хамством. – Это же ты заявилась пьяная ночью ко мне.
