Текст книги "Песнь о Гамаюне (СИ)"
Автор книги: AnnyKa
сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 33 страниц)
Невинности.
Чарльз поежился и крепче прижал к себе одежду, а затем едва ли не зарычал на Эрика, не хуже придворного волкодава.
– Хватит на меня так пялиться! – он попытался встать с софы и… Эрик не знал, что Чарльз собирался сделать, но сил у него на это явно не было, и стоило ему только ступить на пол, как ноги его подкосились, он бы снова рухнул, если бы Леншерр не потянул его обратно, а затем ловко не поднялся сам и не поднял Чарльза на руки.
– Пусти! – теперь к злости примешался страх, но сил все так же не прибавилось, и попытки Чарльза высвободиться остались бесполезными.
– Тихо. Тебе нужно отдохнуть, чтобы завтра смог на ногах стоять в церкви, – приказал Леншерр и понес Чарльза к своей огромной кровати, осторожно опустил его на смятые простыни.
– Что ты делаешь? – взволнованно спросил Чарльз, глядя, как Эрик проверяет дверь, словно не доверяя прочному замку и металлической задвижке.
– Просто проверяю дверь. Я договорился с Эммой, завтра будет все необходимое для твоего пойла. Ты должен выдержать еще раз.
– Я не буду спать здесь, – прохрипел юноша и начал отползать к краю кровати, но перед глазами тут же все закружилось, и он рухнул обратно.
Леншерр холодно пронаблюдал за его жалкими попытками и устало вздохнул. Голова гудела, и мышцы ныли от усталости, а спорить с полуобморочным гамаюном он не хотел. Все равно он никуда не денется.
– Что… зачем? – теперь уже в голосе было волнение и смущение, но Эрик не желал больше отвечать на глупые вопросы Чарльза, просто отбросил легкие штаны на пол, решив вовсе не переодеваться ко сну, и устроился на свободной половине кровати, благо места на ней было более чем достаточно, чтобы вместить еще человек шесть, небрежно накинул на себя одеяло. Вот только уснуть под пристальным и ощутимо напряженным взглядом Чарльза оказалось совсем не просто.
– Я не трону тебя, расслабься, – не открывая глаз, предупредил Леншерр.
– Не тронешь? – с нервным смешком повторил Ксавьер и постарался устроиться как можно дальше от Эрика.
– Ты нужен мне живым и здоровым. Я ведь говорил.
– Да. Что позаботишься обо мне. А не будешь подсылать девушек, зная, как это опасно. А если бы она…
– Ничего бы не произошло, даже если бы она поняла, кто ты. Я был рядом. И это была одна из бабочек Эммы. Она бы ее научила молчать. Или заставила забыть. Не думай, что я подпущу к тебе хоть кого-то опасного, – легко отмахнулся Леншерр от волнений Чарльза и почувствовал движение на кровати. Юноша робко устраивался, стянул плед, покрывающий одеяло, и укутался в нем, все время поглядывая на Эрика.
– Кто такая Эмма?
– Она помогает, – коротко ответил Эрик и посмотрел на Чарльза. Он был все такой же бледный и растерянный, а на щеках сохранились остатки красных пятен. В глаза смотреть боялся, но в мягком полумраке сияние его демонического взора казалось еще более завораживающим. – Ты не помнишь ее?
– Я не помню почти ничего, что случилось после того, как я выпил эту дрянь, – неохотно признался Ксавьер, и было понятно, что его так и терзала мысль, что всего через несколько часов он снова окажется под действием варева. Эрик приподнялся, устроившись полулежа, серьезно посмотрел на бледного юношу, стыдливо кутавшегося в плед, и не мог понять, отчего так тяжело и холодно стало на душе. Будто чья-то ледяная рука прорвалась в его грудную клетку и сжала его сердце, заставляя кровь покрыться инеем. Кожи коснулся прохладный ветерок, и Эрик невольно обернулся, вглядываясь в комнату, но там никого не было. Лишь они одни.
– Каково это для тебя? – тихо спросил Леншерр, вновь глядя на Чарльза, пытаясь избавиться от ощущения странной тревоги. Но Чарльз ему не ответил, свернувшись калачиком и завернувшись в плед.
Ксавьер закрыл глаза и тихо дышал, спрятавшись под теплым прикрытием мягкой ткани. Он все еще чувствовал тяжесть стыда на душе от случившегося, но его тревожило другое. Действие снадобья. Когда он был еще ребенком, то, выпив его совсем немного, он целый день был сам не свой, и глаза его были тусклыми и пустыми. Сейчас же действие прошло спустя часа четыре, может, немного больше, но это совсем не те сутки, которые он обещал Эрику и на которые надеялся сам. И завтра нужно будет все повторить. А если действие будет еще более коротким? Или его не будет вовсе? Чарльз мог только с долей страха задаваться этими вопросами, но узнать ответ на них мог, только попробовав зелье вновь. Он все думал о том мире, что виделся ему под снадобьем, опасался предстоящего дня и побаивался близости Эрика, с которым ему приходилось делить постель. Но будущий король не трогал его и лишь заботливо наблюдал, и Чарльз сам не заметил, как уснул. Леншерр тихо хмыкнул и опять улегся, решив, что нет причин будить Чарльза. А его любопытство могло подождать.
Камин тихо трещал, а свечи дрожали, медленно догорая, затухая одна за другой, оставляя их в сгущающейся темноте.
***
Эрик проснулся еще до восхода солнца, и весь его разум кипел от напряжения, а сердце не покидало тревожное предчувствие. Он тяжело вздохнул и повернулся на бок, различил в блекло освещенной комнате силуэт спящего Чарльза. Юноша все же расслабился и растянулся на кровати, хотя и оставался на самом ее краю, будто если бы он даже случайно коснулся Леншерра во сне, то опалил бы себе все тело. Ксавьер лежал на животе, обхватив руками подушку, дышал глубоко и спокойно, а волосы его беспорядочно растрепались, касались бледного лба и падали на глаза. Его бы стоило разбудить и начать подготовку к крещению, но Эрик не спешил. Тихо и осторожно сел в постели, позволяя одеялу соскользнуть со своего обнаженного тела, и придвинулся к Чарльзу, чувствуя странное притяжение к этому юноше. Это было больше, чем любопытство или желание защитить свой верный путь к захвату трона. Не просто интерес.
Эрик протянул руку и невесомо погладил Чарльза по волосам, ощутил, как от этого простого касания по всему телу пробежала волнительная дрожь. И, не сдержавшись, повел рукой дальше: от волос к шее и плечам, ниже к спине, касаясь выступающих позвонков… А дальше тело было скрыто пледом. Нежное бледное нетронутое тело. Теперь, глядя на него, именно это видел Эрик в первую очередь. Не сильного юношу, прошедшего через многое, и не голубоглазого демона, а чистое непорочное создание, невинное и девственное. Такой диковинки было не найти ни у одного работорговца в этом мире. Взрослый мужчина с нежными и юными чертами лица и таким телом. Эрику до сих пор не верилось, что это было правдой, но в словах Чарльза он не сомневался, да и его реакция на прислугу говорила сама за себя. И это так и манило прикоснуться к нему. Ощутить его трепет. Быть первым, кого бы он узнал, и самому познать – каково это.
Но он отдернул руку и грубо толкнул Чарльза в плечо, стараясь избежать искушения касаться его все больше.
– Хм? – Чарльз дернулся и моментально поднял голову над подушкой, уставился перед собой мутным сияющим взглядом, а затем сонно и растерянно посмотрел на Эрика. – Что?..
– Вставай. И собирайся. Крещение через пару часов, ты должен быть готов, – распорядился Эрик и встал с кровати, принялся одеваться в свою привычную черную одежду.
– Часов? Так, может, немного подождем? – сонно попросил гамаюн и уронил голову обратно на подушку, тяжело вздохнув.
– Нет. Приведи себя в порядок, а я принесу все, что тебе понадобится, – даже если Чарльз был прав, Эрик не собирался с ним соглашаться. Кроме того, необходимо было быстрее все подготовить и хоть на пару минут выйти из спальни, пока сердце не успокоится. Вот только, даже когда он шел по коридорам замка, мысли его непременно возвращались обратно к широкой постели и спящему Чарльзу, теперь прочно занимающему все его мысли и не позволяющему о себе забыть. И Эрик с ужасом впервые понял, что, должно быть, подобные чувства испытывал Шоу. Так же видел чужие земли и видел, как сделает их своими, и эта идея не покидала его прогнившего сознания, повторяясь в нем снова и снова, превращаясь в паранойю. Но тем лучше было для Эрика. Он всего лишь жаждал окунуться в эту мистическую чистоту, быть первым, кто постигнет ее, и от одной подобной мысли сердце начинало биться быстрее, а желание защищать Чарльза и оградить его ото всех усиливалось, и вот уже он стал важнее, чем все остальное, не только в его плане, но и в разуме, сумев завоевать его быстрее, чем войска Шоу завоевывали плохо защищенные крепости.
Чарльз не сразу выбрался из постели, дождался, пока за Эриком закрылась дверь и звякнул прочный засов. После этого юноша смог вздохнуть с облегчением. Он медленно и очень осторожно выполз из кровати и, словно смущаясь собственной наготы, даже оставшись один, торопливо принялся одеваться, путаясь и ругаясь на проклятые незнакомые одежды, которые он был вынужден здесь носить. И до чего же странно было быть облаченным во все белое. Он торопливо зашнуровал сапоги и, найдя графин с водой, жадно осушил его до дна. Живительная влага немного помогла прийти в себя, но гул в голове и тяжесть на сердце не пропадали. Он пригладил растрепанные волосы, глядя на себя в огромное, почти двухметровое зеркало в резной бронзовой раме. Солнце уже начало подниматься, и его золотистые лучи подсвечивали его силуэт, делая его тонким и призрачным. Инородным. Таким Чарльз и чувствовал себя в этом месте. Он еще раз осмотрел высокие прочные стены, но его не покидало ощущение, что сам камень словно пропитан чем-то темным и жестоким. Весь замок. Сама земля. И стоило только уличить это чувство, как желудок начинал болеть и горло сдавливало судорогой.
Чарльз медленно выдохнул, глядя на свое отражение, и сосредоточился, закрыл глаза и ощутил, как мир вокруг него разваливался на части, распадался и осыпался пеплом, а на его месте появлялся колокольный звон и жар огня. В густой синеве слышался звон мечей и крик галок, взмывших в небо огромной черной стаей. Чарльз хорошо видел этих птиц с яркими голубыми глазами и хотел протянуть вслед за ними руку, но ощутил холодную влагу, словно опустил ладонь в осеннее озеро. Вода густой черной жижей осталась на пальцах и по капле стекала в пустоту, а видения все еще кружились вокруг и не могли собраться в четкий образ. Хор голосов. Они были шумные, но неразборчивые. Чарльз попытался развеять туман, но от этого закружилась голова, он обреченно открыл глаза и оперся о раму зеркала.
– Гамот, – выругался Ксавьер, глядя на свое бледное усталое лицо. И это после всего одной порции зелья. А если выпить еще, как долго он не сможет сосредоточиться и вернуть свой дар? А если он не сможет сделать этого по требованию Эрика? Что тогда? Как долго будущий король сможет терпеть бесполезного гамаюна?
Но Чарльз не знал ответов на эти вопросы, а когда Леншерр принес все необходимое, то так и не решился предложить все отложить на потом. Достаточно было посмотреть на суровое лицо Эрика, чтобы слова сами застряли в горле. Ксавьер медленно и основательно занимался маком, измельчая его в ступке, и готовил свою собственную отраву под пристальным вниманием Эрика, молча наблюдавшего, не задававшего никаких вопросов. Он походил на мрачного надзирателя. И от его взгляда становилось не по себе.
В полной тишине Чарльз смешивал ингредиенты и готовил варево, то и дело поглядывая на Эрика, но торопливо отводил взгляд, стоило ему только вспомнить их вчерашний разговор. Дварокс! Чарльз так надеялся, что все это было частью его бреда, но, проснувшись наутро в кровати Леншерра и без одежды, он с ужасом понял, что это было на самом деле.
– Спокойнее, – тихо посоветовал Эрик и встал позади Чарльза так близко, что почти касался его своим телом, и Ксавьер едва не выронил колбу с варевом, понимая, что Эрик зажал его.
– Я… – Чарльз нервно облизнул губы и оперся одной рукой о стол, тяжело вздохнул. – Я плохо чувствую себя после первого раза. Кроме того, действие сошло на нет слишком быстро.
– Думаешь, и в этот раз все пройдет раньше? – насторожился Леншерр, все еще не отодвигаясь.
– Возможно, – уклончиво ответил Чарльз, но не стал говорить, что сумрачные серые воспоминания о видениях, окружавших его, пока он был под действием варева, совсем не были похожи на то черное забвение, которое он помнил прежде. – Вместо суток я был в беспамятстве чуть больше четырех часов.
– Даже если в этот раз действие продлится пару часов, нам этого хватит, – принял решение Эрик, хотя и нахмурился. Леншерр не любил полагаться на случай, а сейчас именно это и приходилось делать. Он задумчиво посмотрел на затылок Ксавьера. – Ты можешь заглянуть в будущее и узнать, как оно подействует.
– Да… – нервно выдохнул Ксавьер и напрягся. – Нет. Не могу. Я уже пробовал. Пока все как в тумане, и не выходит видеть что-то конкретное. Мы можем перенести церемонию? – он не решился обернуться, но надеялся, что Эрик согласится. По крайней мере, он верил в это пару секунд до того, как услышал ответ.
– Нет. Придется рискнуть. Мы не можем оттягивать этот момент. Я не хочу, чтобы за тобой явились священники инквизиции. Пусть не как за гамаюном, но как за язычником. Нужно закрыть эту брешь сейчас же. Все пройдет быстро. Я буду рядом, – его дыхание касалось шеи Чарльза, и юноша невольно поежился, но решился довериться, хотя часть его кричала, что все это большая ошибка. Но когда Эрик положил руку поверх его пальцев, сжимающих колбу с варевом, на душе стало немного спокойнее, Чарльз ощутил призрак странного теплого ощущения и не мог вспомнить, когда именно он его испытывал и почему именно сейчас ощутил его. – Пей. Я буду рядом, – вновь пообещал Леншерр, и Чарльз решился поверить. Он залпом осушил пробирку и почти сразу же ощутил, как сознание окутал дурман.
***
Часовня в Черном замке выделялась среди прочих комнат и переходов, залов и катакомб. Пусть даже строители пытались вписать новую часть здания органично и точно, новая кладка казалась светлее, и сам замок словно отторгал ее. Даже стены вокруг часовни почернели и покрылись мхом, и что бы ни делали с этой проблемой, она всегда возвращалась. Особо суеверные говорили, что виной всему проклятье Семи Королей, павшее на весь род Змеиных правителей, священники же утверждали, что всему виной чистота праведной церкви, построенной на камнях языческого замка. Но, кто бы что ни думал, это место все равно избегали и почти не посещали. Тем более храмов в столице хватало, и вокруг них не было той темной ауры, ощущавшейся у небольшой церкви внутри самого замка. И именно в этом месте Эрик решил провести церемонию, надеясь, что так она привлечет меньше внимания. Тихое, запущенное место, забытый всеми священник, похороненный под тоннами книг в библиотеке. Все, что было нужно, чтобы не привлекать особого внимания Страйкера и его псов Господних. Пока все шло по плану, и глава инквизиции вовсе не был заинтересован в дурачке, так приглянувшемся Леншерру.
– Ты в порядке? – обеспокоенно спросил Эрик, когда они с Чарльзом пересекали внутренний двор к церкви, проходя по пожухлой траве замерзающего сада.
Чарльз, стоило ему только выпить вторую порцию зелья, стал совсем тихим и поникшим, походил на спящую лошадь, шел туда, куда его направляли, порой пытался схватить Эрика за руку и никак не реагировал на его слова. Вот и сейчас не ответил. Но все же замер, чтобы посмотреть на молочно-белый камень часовни. Она словно была вырезана из слоновой кости, тогда как стены замка в этой части были холодными и серыми. Юноша замер, с прищуром глядя на эту внедренную часть архитектуры, и недовольно что-то зашептал.
– Все хорошо, идем. Хэнк уже ждет, – мягко позвал Эрик и потянул Чарльза за собой, уже заметив МакКоя, суетливо переминающегося у дверей церковки.
– Здравствуйте, Ваше Высочество, – Хэнк склонил голову, он явно нервничал и озирался по сторонам, чему-то удивляясь. – Это все? Больше никого не будет?
– Больше никто и не нужен, – просто ответил Эрик и подвел Чарльза к Хэнку, чтобы Ксавьер мог присмотреться к юному священнику, в надежде, что так он не будет нервничать во время самого обряда.
– Да. Но я полагал, что будут другие священники, кто-то от Страйкера. Крещение непросвещенного могут не одобрить.
– Мы обсуждали это. У меня есть дозволение Шоу. И ты лично займешься его обучением после.
– Да. Я почту за честь… – Хэнк с великой печалью посмотрел в пустые серые глаза Чарльза и попытался ободряюще ему улыбнуться, но тот никак не отреагировал. – Он… Он ведь понимает, что происходит?
– В достаточной мере.
– Как его имя?
– Чарльз Ксавьер.
– Чарльз. Рад познакомиться с тобой.
– Довольно. Начнем, – Эрик взял бледную руку Ксавьера и потянул его за собой в церковь, провел меж рядов скамей, освещенных парой горящих факелов и полосами солнечных лучей, пробивающихся через высокие узкие витражные стекла с изображенными на них библейскими сюжетами. Вот только цвета стеклянной мозаики были совсем тусклыми и бледными, будто всю жизнь и краски выжгли из этого места, оставив белый скелет прежнего здания.
Чарльз не понимал, куда шел и где находился, не мог различить ничего перед собой. Коридоры, двери, проходы, стены – сплошь силуэты, окружающие его. И отовсюду сочился серый дым. Он струился по камням подобно крови, и Чарльз чувствовал биение тысячи сердец, замурованных в черных и серых стенах замка. Он шел так тихо, как только мог, боясь привлечь к себе внимание этих невидимых жильцов Черного замка, и испуганно хватался за руку Эрика, который был его единственным проводником и ориентиром в этом туманном мире.
И он вывел его на лужайку с хрустящей под ногами травой. А оттуда к церкви. Белой и мертвой. Переступив ее порог, Ксавьер смог вздохнуть с облегчением, и, озираясь вокруг, он больше не видел дыма и не чувствовал жизни в стенах. Чем бы ни было это место, тут они были только втроем. Он, Эрик и силуэт худого человека в черном. Еще на входе Чарльз пытался его рассмотреть, но не смог, хотя и чувствовал запах ладана и мягкость его голоса. Это успокаивало и немного усыпляло. Запах благовоний пьянил и без того запутанное сознание, и идти становилось все сложнее. Чарльз опирался о руку Эрика, хватаясь за него крепче, и захрипел, когда Леншерр отпустил его и попытался заставить стоять на месте. А когда Эрик отступил от него и стал таким же блеклым и размытым силуэтом, как и все здесь, Чарльз в панике протянул к нему руку, боясь, что без его поддержки он и сам растворится в этом нереальном пространстве и станет дымом в стенах или, того хуже, превратится в еще одно сердцебиение, хоронящееся за каменной кладкой.
От голоса священника по спине побежали мурашки, и Чарльз резко обернулся, испуганно глядя на человека с книгой в руках, но тот положил руку на его плечо, и мгновение спустя Чарльз уже стоял на коленях, а чувство тревоги росло в его груди с каждым прочитанным словом молитвы. Ксавьер стал дышать медленнее и тише, нутром ощущая опасность и чей-то взгляд, боялся, что любое движение может привлечь внимание этого невидимого нечто. И стоило ему это осознать, как глаза опалило болью, и он вновь увидел голубое небо с парящими в нем галками. Они громко кричали и летали среди столбов серого дыма, и нос жгло от запаха гари. Запястья резануло острой болью, и Чарльз испуганно посмотрел на свои руки, едва не вскрикнул, увидев, что кожа его была стерта почти до костей, а кровь быстро стекала на деревянный пол. Он резко поднялся на ноги, но видение начало отпускать, и кожа вновь была здоровая и целая, и только на ладонях еще были различимы ссадины после веревок, медленно, но верно заживающие.
Хэнк продолжал читать молитву и придерживал Чарльза, а затем Ксавьер ощутил влагу в ногах. Он не понял, как это произошло, как он оказался в воде, и паника холодным спрутом расправила свои щупальца в его теле, заставляя задыхаться от страха. Он пытался что-то сказать, схватиться за край, но мягкая рука коснулась его лба, и холодная вода сомкнулась над головой.
Чарльз в страхе попытался схватиться за края деревянной ванны, в которую его погрузили, но не смог обнаружить их и только глубже уходил под воду, не находя дна. Рука священника исчезла и больше не давила на его голову, но он продолжал тонуть, будто что-то тянуло его все ниже и ниже, и стоило только сделать рывок вперед, как Чарльз с ужасом понял, что над ним не было поверхности воды. Холодная чернота, уходящая вдаль. Сердце забилось, как бешеное. Чарльз начал крутиться, в испуге стараясь выплыть наружу, но не мог ничего нащупать, а легкие уже сдавливало болью, и все тело ломило от нехватки драгоценного воздуха.
Ошарашенный Чарльз поднялся и распахнул глаза, стальной хваткой впился в деревянные поручни и сел в купальне. Он жадно вдыхал воздух и мелко дрожал, не замечая ни перепуганного священника, ни бледного Эрика, взбежавшего на небольшое возвышение к трибуне, где проходил обряд, и пытавшегося понять, что происходило с Чарльзом.
– Он… он в порядке? – испуганно спросил Хэнк, а Эрик поправлял мокрые волосы Чарльза и поглаживал его холодное лицо.
– Дышит. Дай ему время, он придет в себя, – уверенно соврал Леншерр, хотя сам не знал, что происходило. Чарльз был под водой всего несколько секунд, а затем забился так, словно его топили, задел Хэнка и выбил Библию из его рук, вынырнул и был до того бледный, что походил на утопленника, а губы его приобрели синеватый оттенок.
– Он был язычником. Для них порой обряд проходит тяжелее. Мы изгоняем всех бесов и демонов, которых они ошибочно принимают за духов и впускают в свою душу и сердце, – попытался найти объяснение произошедшему Хэнк.
Они вместе с Эриком взяли Чарльза под руки и вытащили его из воды. Белая одежда плотно липла к его худому телу, а вода шумным потоком стекала на пол. Чарльз безвольно повис в их руках, вновь не понимая, что творится вокруг.
Ксавьер чувствовал тепло чужих рук и ощущал присутствие Эрика. От этого становилось спокойнее, но черная вода все еще была где-то близко, тянула его на дно, пусть теперь Чарльз и мог дышать. Он пустым взглядом смотрел на старый пол, пытаясь как можно лучше различить потертость дерева. Вернуться в реальность. Но все звуки начали затихать, исчезать подобно пламени догорающей свечи. Страх когтистой лапой впился в сердце Ксавьера, и он с ужасом осознал, что все еще чувствовал на себе тот самый хищный взгляд бесплотного нечто, живущего в этих стенах. Но на этот раз он был почти осязаемым.
Тихий хрип раздался эхом от белых стен, и Чарльз замер, от страха забыв, как дышать. Все тело парализовало ледяным ужасом, а в голове были слышны тяжелые влажные шаги и хриплое дыхание…
Он с трудом поднял глаза и увидел церковный проход меж рядов лавок. От приоткрытой двери в ореоле тусклого света, пробивающегося снаружи, к ним приближалось существо. Чуть больше человека, покрытое черной смолянистой жижей, стекающей с него ручьями. Он тяжело шел по проходу и смотрел только на Чарльза полностью черными мертвыми глазами. Он что-то шептал хриплым голосом, и Чарльз не сомневался, что знал эти слова. Понимал их значение, и оттого страх еще сильнее бился в его теле, пытаясь вырваться на свободу. Ксавьер дернулся в сильных руках Эрика и попытался вырваться.
Бежать!
Нужно было бежать, пока это существо не настигло его. Шаг за шагом, встряхивая широкими плечами, пытаясь очистить от смолянистой жижи свое мокрое оперенье, протягивая когтистые руки, почти полностью обращенные в крылья, но еще не способные даровать свободу полета.
Так близко, что Чарльз чувствовал исходящий от него запах гари, и именно в тот момент, когда существо почти смогло его коснуться, Ксавьер вырвался из рук Эрика и Хэнка и рухнул на пол, с зажатым в горле криком попытался отползти как можно дальше, но уперся спиной во что-то твердое, ударился головой…
А когда открыл глаза, увидел пустой церковный проход и лицо Эрика, испуганно склонившегося над ним.
– Чарльз? Чарльз, ты меня слышишь? – Эрик встряхнул его за плечи, и Чарльз, все еще перепуганный до смерти, с ужасом посмотрел на лицо Леншерра, не в силах вымолвить и слова, но с трудом кивнул. – Все хорошо. Мы уже закончили. Все позади, – успокоил его Эрик и коснулся крестика, висящего на шее Ксавьера. Когда и кто успел надеть на него этот символ, Чарльз не помнил, но это его волновало в последнюю очередь. Он впился в Эрика, притягивая его к себе ближе, и едва слышно зашептал, почти касаясь губами уха Леншерра.
– Я видел его. Он здесь. В этом замке. Он, правда, проклят. Все здесь…
– Тише! – Эрик прижал его к себе, погладил по голове и обернулся к Хэнку, смотревшему на него с сочувствием, но не знавшему, чем он мог бы помочь.
– Я помолюсь за его душу. И Вам советую поступить так же, Ваше Высочество. Если Вам дорог этот бедный юноша, – тихо произнес Хэнк, и Эрик молча кивнул ему, помог Чарльзу подняться на ноги, поглаживая его мокрое тело в надежде успокоить.
– Все позади. Теперь ты сможешь отдохнуть, – утешал его Леншерр и, заметив, что глаза Ксавьера очень медленно приобретали прежнюю синеву, поблагодарил Хэнка, торопливо уводя гамаюна прочь из церкви, понимая, что если в этот раз все прошло настолько плохо, то больше зелье они использовать не смогут. Оставалось надеяться, что Чарльз скоро очнется от своего бреда и вновь будет мыслить здраво.
========== Глава 4: Краткое мгновение мира ==========
Черный конь встал на дыбы и захрипел так, что ржание его больше походило на свирепый рык хищника, а не на хрип боевого коня. Он сорвался с места и ринулся в бой, подобно черному урагану, словно на его спине вовсе не восседал рыцарь, закованный в тяжелый металлический доспех и вооруженный пикой.
Эрик даже не моргнул, когда пика с грохотом врезалась в доспех противника и пробила плохо защищенный бок, где тело скрывала лишь одежда и кольчуга, а вот трибуны взревели и закричали в восторге, и, должно быть, многие отправятся праздновать свой выигрыш, хотя, по мнению Эрика, и так было очевидно, кто выйдет победителем из этого боя. Алекса он знал давно и сам разрешил ему взять своего коня на поединок, совершенно не заботясь о животном. Он привык быть в первых рядах на поле боя.
– Прекрасное зрелище, – кровожадно улыбнулся Шоу, глядя на корчащегося в агонии рыцаря и лекарей, которые пытались вытащить его с площадки, зажимая смертельную рану в боку. Эрик лишь кивнул, отрешенно глядя на то, как горячая кровь сочилась за уже почти мертвым воином, оставляя влажную дорожку на земле, пока Алекса чествовала толпа зевак, собравшихся на праздник. А впереди еще бои пленных, где призом победившему служила жизнь и свобода, если Шоу так решит, но Эрик не верил в такое благородство своего названого отца. А вот в то, что Шоу отдаст победителя из Ирия на растерзание священникам, он бы легко поверил.
– Слишком кровавое, как на мой вкус, – скривилась Эмма. Пусть место королевы подле Шоу все еще пустовало, Фрост все равно была рядом, просто держалась чуть позади, сидела на широкой лавке вместе с личной прислугой и потирала замерзшие белые руки.
– Не надо, милая моя, я знаю, что ты не такая неженка, какой хочешь казаться, – усмехнулся король и отдал указание перейти к следующему бою.
– А что же отец Страйкер? – спросил Эрик, заметив, что место главы инквизиции пустует. – Отчего он пропускает торжество и не молится за души павших во славу королевства и на его потеху?
– Ох, Уильям занят более важными делами, – отмахнулся Шоу и оскалился, когда на площадку к плененным жителям Ирия вывели живого медведя.
– Какими именно? – насторожился Эрик, прекрасно понимая, что, чем бы Страйкер ни занимался, добра от этого ждать не следует.
– Ох, ну он все со своей одержимостью, – небрежно сказал Себастьян, и эти слова из его уст звучали как насмешка. Не ему говорить о чей-то одержимости, когда на его лице играла тень животного бешеного наслаждения при виде крови, и глаза так и блестели, когда ринг пронзал очередной крик боли или предсмертный вопль.
– Мне казалось, что Страйкер и его Красные балахоны уже расправились со всеми нечистыми язычниками, – осторожно и почти небрежно попытался узнать подробности Эрик и невольно оглянулся, услышав очередной крик. Их трибуна была выше остальных, и арена с этого места была превосходно видна, в то время как никто из зрителей не смог бы приблизиться к королю и его свите. Медведь, из спины которого торчал широкий меч, вошедший в тело зверя до середины лезвия, впился в лицо одного из несчастных пленных, и хруст его костей был слышен даже в королевской ложе.
– Да, но он все еще считает, что где-то остались эти дьяволопоклонники. Кто-то из воинов сдал в инквизицию парочку одержимых. Так что Страйкер еще долго будет занят допросами. Да и его коллекция, как я слышал, пополнилась новым бесполезным фолиантом.
– Только не говорите, что кто-то поймал живого гамаюна, – усмехнулся Эрик, но напряжение в теле медленно нарастало, и он невольно подумал о Чарльзе, которого он оставил запертым в своих покоях, приставив лишь пару стражников у двери. Словно главный его страх вдруг воплотился в жизнь, и на мгновение Леншерр даже представил Ксавьера в казематах инквизиции, но отогнал от себя эту мысль. Он хорошо защитил Чарльза, стер любой намек на его сущность. Сами Шоу и Страйкер ничего не заподозрили, Энджел ничего не сможет сказать или вспомнить, а медный кулон с гамаюном сгинул в пламени кузницы. Для всех Чарльз был лишь его полоумным слугой, не способным понять, где находится. Он вызывал жалость, но не любопытство, и тем более не привлекал внимание Церкви.
– Не знаю, я не видел. Но отец Страйкер был крайне взволнован, значит, поймали кого-то стоящего. Может, хоть в этот раз ему удастся прочесть хотя бы строчку из тех книг, которые он так долго… Браво! – Шоу так и не договорил, резко поднялся и сам снисходительно зааплодировал, жадно глядя на худого паренька, который едва держался на дрожащих ногах, возвышаясь над тушей мертвого медведя, все еще упираясь в рукоять меча, который он смог вогнать в шею животного, успевшего как раз добраться до последнего из противников. – А с виду такой щуплый! Я был уверен, что его разорвут первым! – с восторгом произнес Себастьян.
Эрик покосился на Эмму, и та едва заметно кивнула. Эрик извинился и сказал, что отправится в казармы, что не особенно удивило Шоу, он давно привык, что его хмурый наследник не любил торжеств, и то, что он просидел пару часов, уже было достижением.
– Ваше Величество, Вы не против, если я принесу накидку? Здесь становится холодно, – спустя примерно полчаса и еще одно кровавое сражение промурчала Эмма, и Шоу легко ее отпустил. Он был так поглощен кровопролитием, происходящим перед ним, что, казалось, все остальное его не волновало вовсе. Он впивался в перегородку костлявыми бледными руками, его дыхание сбивалось, и даже Эмма не могла на него смотреть без страха, практически видя, как бушует то самое безумие короля Стратклайда, о котором так много говорили и перед которым трепетали остальные страны. И она боялась оказаться рядом, когда этому безумию потребуется кровь, чтобы уняться. Уж слишком свежи были воспоминания о прошлом горьком опыте, и шрамы на ее спине до сих пор болели, а в кошмарных снах она снова оказывалась в постели с королем, но помнила лишь холод лезвий и горящие безумием глаза. И голос. Слишком ласковый, заботливый и нежный, который сплетался с болью и превращался в агонию.
