Текст книги "Песнь о Гамаюне (СИ)"
Автор книги: AnnyKa
сообщить о нарушении
Текущая страница: 23 (всего у книги 33 страниц)
– Прошу Вас, не надо, – вновь зашептала девушка, когда Чарльз в облике другого демона взобрался к ней в постель. Его лицо исказила ухмылка, и теперь он уже чувствовал интерес, сродни тому, какой чувствует охотник, поймавший свою жертву, но еще не лишивший ее жизни.
– Это честь для тебя и твоей семьи, – прошипел Ксавьер и устроился у ног девушки, видел, как она испуганно свела колени и задрожала сильнее. – Тише, не нужно бояться, – он говорил это нарочито утешающим тоном, а сам чувствовал охотничий азарт, когда протянул к ней руку и коснулся бледной щеки. Чарльз ощутил легкое покалывание в глазах, и холодок, который начал растекаться по его венам, а затем пораженно увидел, как рука создания, поглаживающего девушку, начала изменяться. На глазах цвет и без того бледной руки стал землисто-серым, а ногти почернели и начали вытягиваться, превращаясь в короткие острые когти.
– Нет! – в ужасе вскрикнула девушка и забилась в постели.
– Молчать! – тот впился в ее лицо, намеренно вгоняя в него острые когти, глядя, как медленно стекают капли крови по ее перепуганному бледному лицу, а светлые волосы растрепываются еще сильнее. – Ты была мной избрана для куда более важной цели, чем вся твоя глупая жизнь, – напомнил ей монстр, и девушка беззвучно заплакала, когда существо над ней склонилось, прикрыв глаза, вдохнуло запах ее кожи.
– Господин Гамот…
– Молчать, – на выдохе приказал гамаюн, и Чарльз ощутил все его раздражение и усталость, а еще зудящее под кожей чувство надвигающейся опасности. Он ощущал, как время по капле исчезало из его жизни, и эта девушка была тем, что могло бы ему помочь. Он провел языком по тонкой шее, а его когтистая рука скользнула по девичьему телу, легла на грудь, до боли сжимая ее, и девушка испуганно всхлипнула.
– Нет! – пискнула она, когда Гамот шире раздвинул ее ноги, но стоило ей встретиться с ним взглядом, как она точно потеряла дар речи, а Чарльз ощутил острое раздражение Гамота, как свое собственное. Чувствовал биение его сердца и тепло его крови, ощущал его тело и усмехался вместе с древним Королем. Он провел когтем между грудей девушки, оставляя неглубокую кровоточащую рану, и согнулся над своей жертвой, придерживая ее за бока, начал неспешно вылизывать ее чистое, все еще влажное после купаний тело, а она не переставала всхлипывать, вздрагивала с каждым прикосновением худых рук. А когда монстр впился зубами в ее грудь, то девушка вовсе не смогла сдержать испуганного крика и вновь начала шептать текст молитвы, уже не надеясь, что есть слова, способные повлиять на Короля. Гамаюн хрипло рассмеялся и провел языком по выступающим ребрам, снова и снова прикусывая трепещущее тело девушки, наконец-то чувствуя, как начинает загораться ее кровь, а сознание опьяняет охотничий азарт. И чем больше она всхлипывала и тише молилась своим богам, тем желаннее она казалась. Чарльз чувствовал холод металлической пряжки под пальцами и шнуровку на штанах, пока Гамот, не глядя, справлялся с ними, а на языке горел вкус теплой кожи и страха, оставляющий привкус горечи. Несколько свечей беззвучно потухли, погружая помещение в густой полумрак. Девушка начала извиваться, пытаясь высвободиться из пут, но только сильнее ранила свои запястья и никак не могла остановить мужчину, нависшего над ней. А Чарльз чувствовал, что Гамоту всегда нравилось, когда они вырывались, а не лежали неподвижно. И с этой мыслью он ощутил, как Гамот одним резким толчком вошел в девушку и тут же зажал ей рот рукой, сдерживая очередной вскрик, замер, фыркая от непривычного жара и возбуждения, которые мешали ему трезво думать.
– Вы, люди, омерзительны, – зашептал он, начиная плавно двигаться в хрипящей под ним девушке, одной рукой сжимая ее бедро, удерживая на месте, а другой крепко зажимая рот. Он хищно оскалился, и сердце монстра забилось быстрее. Чарльз ощутил странный холод в уголках глаз. Он словно тек под его кожей, тонкими потоками спускался по шее и, разветвляясь сотнями ручейков, окутывал всю его спину, перетекал на грудь, живот…
Девушка закричала от ужаса так громко, что даже хватка Гамота едва ли приглушила этот звук, а сам Король начал двигаться грубее и быстрее, со шлепками ударяясь об обнаженное тело, чувствуя теплую влагу крови между их телами, и довольно оскалился. Чарльз чувствовал, как демон пьянеет от этих ощущений и не сразу понял, чего так испугалась девушка, пока не обратил внимания на руку монстра, и уже сам Ксавьер готов был удивленно замереть. Он видел, как по худой бледной руке расползались черные полосы, словно по венам потекла не кровь, а смола, а затем, стоило ей лишь проявиться на руке, как на коже начали прорастать короткие, словно чешуя, перья. Они покрывали все его тело, он чувствовал их теперь. Каждое в отдельности и все разом. Они прорезались сквозь кожу, тянулись от висков, спускались по шее и спине, окутывали все его тело, а Гамот только довольно оскалился и навалился на девушку, шипя от удовольствия, вбиваясь в нее все сильнее и зажимая ее все крепче, пока она вовсе не перестала вздрагивать под ним, и лишь ее горячее дыхание обжигало его пернатую руку.
Гамот тяжело дышал и встряхнул головой, медленно приходя в себя. Он убрал руку со рта девушки и потянулся, чтобы слизнуть солоноватые слезы с ее бледной щеки.
– Ты должна гордиться собой. Ты позволишь нам жить вечно, – прошептал он, поглаживая светлые пряди своей пленницы, все еще не выходя из ее горячего тела, а затем резко сел и положил свою похожую на когтистую птичью лапу руку на ее плоский живот, отстраняясь от всего, что его окружало.
У Чарльза закружилась голова, дышать стало тяжело, словно весь воздух разом исчез из помещения, а он начал захлебываться ледяной несуществующей водой. Он ощущал, как движется само пространство вокруг него, как течет время, пронизывая все вокруг, окутывает каждую частичку бытия, и все его незримые линии были завязаны на Гамоте. Подчинялись ему. Демон впился пальцами в живот девушки, и та болезненно охнула и беззвучно что-то зашептала, а Чарльз с ужасом смотрел, как начал расти ее живот, становясь все более натянутым и круглым.
– Тише-тише, скоро все кончится, – не глядя на лицо девушки, пробормотал Гамот, пытаясь определить, когда нужно остановиться.
– Прошу… – голос сиплый и совсем старый, скрипучий. Гамот раздраженно бросил взгляд на девушку, и Чарльз увидел, как она стареет у него на глазах, чувствовал, как жизненные силы утекают, покидают ее, пока она не испустила тихий вздох, и глаза ее не остекленели.
– НЕТ! Нет-нет! Слишком рано! – захрипел Гамот и впился в девушку, но уже не мог вернуть в нее жизнь. – Нет, Тьма! Не снова, – демон впился когтями в набухший живот и начал рвать его когтями, стягивая влажную от сочащейся крови плоть с противным чавкающим звуком, терзал ее, отбрасывая куски в сторону, пока в блеклом свете не показалось нечто… Неровная матка затвердела, превратившись в твердую полупрозрачную скорлупу, которая блекло подсвечивалась изнутри, и можно было различить тонкие венки с горячей кровью, текущие под прочной скорлупой. А внутри был крохотный силуэт… Чарльз даже боялся назвать это ребенком, но знал, что создание, чьи глаза уже светились ясно-синим даже через кровавую скорлупу, не выживет. Он знал это, потому что чувствовал гнев Гамота, когда тот бережно извлек яйцо из мертвой старухи, неряшливо поправив штаны, соскользнул с кровати, едва не поскользнувшись на густой луже крови, которая по капле со стуком стекала на пол с кровати.
– Нет, – снова прошипел Гамот, поглаживая яйцо, в котором уже не было света.
Чарльз чувствовал, что Гамота едва не разрывает от гнева, но он только шипел и тяжело дышал, чувствуя, как бесконечная сила пульсирует в его теле, ощущая, как оно медленно разрушается, а перья на его руках становятся все гуще и длиннее, заставляя его вовсе утратить подобие человеческого облика.
– Гамот.
– Прочь! – взревел Король, едва услышав голос мужчины, и поднялся на ноги, ощущая, как гнев придает ему сил, а тело его медленно увеличивается в размерах, не в состоянии сдерживать истинный облик.
– Ты сам просил прийти, когда я закончу, – без страха, но с опаской произнес мужчина, скрытый в темноте, и неспешно прошелся ближе к свету. Чарльз увидел еще молодого мужчину с серыми волосами и тонкими чертами лица. Он был облачен в легкую походную одежду и окинул помещение взглядом черных глаз. А затем уставился на Гамота, вовсе не страшась его облика.
– Нимон, сейчас ты мне не нужен, – отмахнулся гамаюн и направился в заднюю часть помещения, отдернув темный занавес, служивший перегородкой. Он лишь взмахнул рукой, и Чарльз вновь ощутил прохладное покалывание в глазах и на кончиках пальцев, и в этот же миг словно натянулись какие-то невидимые струны, тянувшиеся от него к каждой потухшей свече в помещении, заставляя их вновь ожить и запылать молодым огнем. Чарльз оказался в помещении с множеством столов, заполненных записями и колбами, свитками и какими-то растворами, словно в логове чернокнижника. А Гамот спокойно прошелся среди знакомых столов и подошел к одному из стеллажей в стенах, где вместо колонн были вырезаны статуи гамаюнов, положил на полку потухшее яйцо, оставив его среди десятка таких же безжизненных сосудов.
– Это не работает. Ты пробовал снова и снова, – устало произнес Нимон, следуя за Гамотом, а через чувства демона Чарльз ощущал, как он медленно успокаивается, а вместе с этим перья становятся короче, и демон медленно принимает человеческую форму.
– Ты хочешь просто жить и надеяться, что эти тела будут служить нам вечно? – с отвращением спросил Гамот и посмотрел на серого гамаюна. – Мы здесь уже давно, и это теперь лишь вопрос времени. Многие изменения становятся необратимыми, а на поддержание тел уходит слишком много сил. И это лишь приближает наш конец.
– Но если мы просто…
– Нет! – зарычал Гамот и посмотрел на своего подручного, как на идиота. – В тебе же больше страха перед Тьмой, чем в любом из нас. Ты же помнишь тот мир, верно? Помнишь пустое бесконечное пространство и пустых духов. Хочешь вернуться? Снова сходить с ума в агонии каждое мгновение своего существования?
– Ты знаешь, что нет, – тихо ответил Нимон и не решился подойти ближе. – Перья все еще не сошли, – осторожно заметил он, сменяя тему.
– Еще пару часов и сойдут. Я думал, что если сделаю все быстрее, она не издохнет до того, как плод достигнет нужного уровня развития.
– Это правда нам поможет? Как? – Нимон осмотрелся вокруг и явно не хотел здесь находиться.
– Это сделает нас бессмертными, – Гамот улыбнулся, но тревога не покидала его темную душу. – Теперь мне нужно отдохнуть. А ты спустись за стены и приведи мне еще девушек.
Чарльз выскользнул из воспоминаний так быстро, как только смог, стоило только ощутить, что они больше не держат его мертвой хваткой, и не сразу понял, что подскочил с места и ударился спиной о каменную стену. Его грудь быстро вздымалась, и он торопливо поднял свои руки, закатал рукава, чтобы убедиться, что его кожа все еще чистая и белая, что на пальцах нет тонких когтей. Он торопливо проверил свое тело и лицо, но сознание все еще не доверяло ощущениям, и ему казалось, что он чувствует, как его покрывают чешуйчатые перья, как тело его меняется, обращаясь монстром.
– Чарльз! Что с тобой? Что ты видел? – Хэнк подскочил к нему и надавил на плечо, удерживая Чарльза у стены, не позволяя ему упасть или попытаться сбежать, как в прошлый раз, когда Ксавьер впервые столкнулся с письменами демонов. – Что ты видел?
– Это место… – просипел Чарльз, оглядывая стены библиотеки, и словно видел ее былое обличье. Комната пыток, логово чернокнижника и некроманта, алхимика и безумного садиста. Кровь, омывающая этот пол, и крики, пропитывающие эти стены. Он слышал их и сейчас и вновь видел постаревшее лицо умирающей под ним девушки.
– Это место проклято, – прохрипел Чарльз, упираясь ладонями в холодный камень стены и глядя на Хэнка, словно бы он мог передать весь тот ужас, что хранили в себе записи Гамота, просто глядя ему в глаза. – Я больше не хочу читать их. Никогда! Не приноси ни единой записи в это место, – тихо и решительно приказал Чарльз и отпрянул от стены, едва не повалив с ног Хэнка, который смотрел на него непонимающим взглядом.
– Объясни! Что такого ужасного могло быть в этих текстах? Скажи хоть что-то! – взмолился МакКой, не в силах переносить расплывчатые речи Ксавьера.
– Демоны реальны. И один из них живет в этом замке еще задолго до меня, – ответил Ксавьер и, позабыв о своем обещании, направился к двери, не слыша и не желая слышать слов Хэнка, который вновь остался в неведении. Но пусть лучше так. Он бы не поверил. Никто бы не поверил в то, что видел Чарльз. Ни в темные ритуалы, ни в то, что могут быть создания, одним движением руки превращающие холмы в равнины, а теплый летний день в лютую зиму. Демоны, боги, порождения Тьмы.
Чарльз торопливо шел по темным коридорам и вновь ощущал, что за ним наблюдают, но больше не поддавался этому чувству. Он дошел до башни, ведущей в его покои, и взялся за тяжелое кольцо на прочной двери, но на мгновение замер, глядя на то, как его бледные пальцы сжимают рукоять.
Его глаза голубые. Такие же, как у тех монстров в рубиновых яйцах. Как у созданий Гамота… Тогда как у всех Королей-гамаюнов глаза были черные и пустые. И у него нет перьев. Нет сил, способных уничтожать города и убивать людей лишь прикосновением… Так может ли он быть гамаюном, если он не похож ни на одного из тех, кто был впервые назван этим словом. И если он лишь… нечто иное, может ли дух замка добраться и до него, как добрался до Эрика?
– Нет, – решительно сказал Ксавьер, веря в свои слова, цепляясь за самое важное, что он сегодня смог узнать о демонах этого места: все они, все до одного, безумно боялись смерти.
========== Глава 11: Зверинец ==========
Эрик бросал на Чарльза обеспокоенные взгляды и всерьез задумывался о том, чтобы вызвать лекаря, вот только он сомневался, что даже лучший из них сможет помочь Ксавьеру, да и подпускать хоть кого-то к забившемуся в угол гамаюну он не хотел. Так продолжалось уже несколько часов, и Бог знает, сколько времени до этого Чарльз вот так неподвижно просидел в их кровати, закутавшись в серый плед, накинув его на голову на манер капюшона, и невидящим взглядом сияющих глаз глядя куда-то в пространство. Он не отзывался на голос Эрика, казалось, вовсе не замечая ничего вокруг, и Эрику с ужасом начало казаться, что что-то живое исчезло из взгляда Ксавьера.
– Чарльз, – в очередной раз позвал Эрик и попытался улыбнуться, чуть склонившись, словно в поклоне. Он подошел ближе к кровати и уже хотел коснуться бледного посеревшего лица Чарльза, но так и не сделал этого, медленно опустив руку.
Это его вина. Это он сделал Чарльза таким. Он осознавал это и не знал, как исправить свою ошибку. Как вернуть к жизни то единственное светлое и дорогое, что у него было…
Эти голоса в голове, тени в углах его сознания, горящая адским пламенем ревность уничтожали его изнутри, и он бы вынес это, но прошлой ночью он не сдержался, позволил этой боли взять верх и распространиться. Он и сейчас видел на запястьях Чарльза синяки, а на его шее темные следы от укусов. Он обещал защищать его, оберегать, привел его в это место и запер подле себя. Всего одна ночь, и вся жизнь словно покинула это хрупкое нежное тело.
– Галчонок, – как можно ласковее позвал Эрик и осторожно присел на край кровати, держась на расстоянии от Ксавьера, чтобы не напугать того, если он все еще думал, что Эрик вновь намерен быть с ним груб. И вновь никакой реакции, хоть Чарльз все же поправил серый плед, в который кутался, а глаза его горели так ярко, что с трудом можно было различить границы радужки и зрачка. Почти так же ярко, как они загорались в те моменты, когда Чарльз видел будущее, и потому в сердце Эрика закралась надежда на то, что Ксавьер не отзывается, потому что находится в трансе и просто не слышит его. Но даже с этой мыслью Леншерр не решался коснуться своего демона, пытаясь унять поднимающуюся в душе панику, а голос в его сознании уже шептал, повторял ехидным тоном, что он снова это сделал. Позволил себе коснуться чего-то чистого и прекрасного, нетронутого и несломленного, позволил себе не просто любоваться со стороны, а овладеть этой красотой, и она враз потухла, превратившись в бесчувственную оболочку. Словно одно лишь его желание близости могло уничтожить все, что ему так дорого. Этот шепот… Эрик хотел бы сказать, что это снова бред, иллюзии, что это Шоу пытается уничтожить его своими отравленными речами. Он боялся признать, что в этот раз слышал свои собственные мысли, а не речи покойного короля.
Эрик ощутил, как что-то надломилось внутри его души. Что-то, что прежде было крепче любой стали и выносило любую боль, оскорбления, унижения и сражения в его жизни, не дав и трещины, рассыпалось в прах лишь от одного вида Ксавьера, ставшего похожим на мраморную статую, а не на живое существо. Шорох ткани и шумный вздох. Всего мгновение, и Эрик сорвался с места, заключая в объятия неподвижного Чарльза, стягивая с его головы серое покрывало, крепче прижимая к себе гамаюна. Десять бесконечно длинных вздохов, за которые Эрик уже успел это почувствовать, ощутить весь темный ужас лишь от мысли, что его Чарльз уже никогда не вернется, прошло, прежде чем Ксавьер едва заметно двинулся в его руках.
– Эрик? – тихо и хрипло спросил Чарльз, и, казалось, он только теперь заметил, что король рядом. Леншерр тут же ослабил объятия, давая Ксавьеру возможность высвободиться, но тот остался сидеть неподвижно, лишь поднял голову, чтобы взглянуть на своего господина.
– Ох, ты в порядке, – с болезненной улыбкой прошептал Эрик и, бережно коснувшись щеки Ксавьера, начал очень осторожно поглаживать его, словно верил, что юноша может рассыпаться в его руках. – Прости меня, прости, галчонок, – едва слышно повторял Эрик, пока Чарльз его еще слушал. – Я обещал оберегать тебя, но сам причинил тебе боль. Этого не повторится больше никогда. Я не позволю этому случиться, только прошу тебя, останься со мной. Будь со мной, как прежде, не отстраняйся от меня…
– Ты здесь уже давно? – все еще как-то растерянно спросил Ксавьер, пока Эрик продолжал робко гладить его.
– Ты… не заметил, как я пришел?
– Нет, – Чарльз медленно качнул головой, а затем выскользнул из рук своего короля и, устроившись на кровати лицом к нему, посмотрел с тревогой. – Мой король, я должен сказать тебе то, что прежде держал от тебя в тайне.
– Тише, – почему-то встрепенулся Эрик, а его больной мозг тут же зашипел, словно масло на раскаленной сковороде, наполняя мысли кучей образов, в которых Чарльз уходил от него или проклинал, говоря, что и дня больше не выдержит в этой клетке подле Эрика и в его руках. – Мне жаль, что так вышло, – прошептал Леншерр и вновь оскалился, чувствуя, как все мышцы в его теле болят от напряжения, а сердце вот-вот разорвется на рваные лоскуты. Он погладил Чарльза по лицу и нервно убрал от него руки, боясь, что его прикосновения больше не приятны голубоглазому демону. – Если ты желаешь побыть один, то я могу это понять. В этом замке множество комнат, ты можешь выбрать для себя любую…
– О чем ты говоришь? – с прищуром спросил Ксавьер и задумчиво облизнул нижнюю губу. – Эрик, я должен сказать тебе, что все в этом замке в опасности.
– Но не ты. Я смогу защитить тебя.
– От этого никто не сможет защититься. Я видел это сам. И сейчас будущее словно обходит стороной этот замок. Я уже несколько часов пытаюсь увидеть, что будет с этим местом, но, как бы ни пытался, могу видеть лишь поля Харлоу и леса близ Ирия, могу увидеть горизонт, уходящий к далекому Инвернесу, но не вижу башен Черного замка в Стратклайде, словно этого места в будущем не существует.
– Или ты просто слишком устал и напуган всем, что здесь происходит, и сам не хочешь этого видеть. Этот замок стоит уже не один век и простоит еще столько же. Это самое безопасное место в королевстве.
– Это место проклято! – едва ли не крикнул Ксавьер, и на мгновение его глаза вспыхнули ярким светом, а затем вновь свечение стало мягким и спокойным.
– Проклято? – как можно спокойнее спросил Эрик, стараясь скрыть свое недоверие к словам Ксавьера, и тихо вздохнул. – Чарльз, я знаю, что так говорят люди за стеной и в селах. Они считают, что это ты приносишь беды в их земли и из-за тебя налоги растут. Но ты ведь умнее крестьян и понимаешь, что все то, что они считают проклятьем, всего лишь последствия войны. Этот замок не проклят.
– Я говорю не о бесплодных землях и налогах. Я говорю о тебе. О твоих видениях и голосах. О том зле, что живет в этих стенах, – затараторил Ксавьер и бросился к Эрику, схватив его за плечи и уставившись в его распахнутые глаза. – Я видел зло, живущее в этих стенах.
***
Свет сочился сквозь витражные окна, освещая огромную моленную залу исповедальни, касался гигантского распятия, расположенного на стене у помоста, за которым читались проповеди. Но сейчас эти стены не наполняли строки священных писаний и призывы священников, а длинные ряды прочных тяжелых лавок пустовали. Лишь в проходе стояла женщина, облаченная в белые одежды, и ждала, когда Страйкер соизволит ответить на ее предложение.
– Почему я должен тебе верить? – спросил глава инквизиции.
– Ты не должен. Но мы оба хотим, чтобы король был в своем уме и в безопасности. Я говорила с ним, но он слишком оберегает своего ненаглядного гамаюна.
– Но ты хочешь того же, – снисходительно заметил Страйкер, с жалостью глядя на девушку.
– Ничуть. Я уже говорила с ним и поняла, что он не прислушается к моим словам. Ровно как не станет слушать Ваших доводов. Я знаю, что Вы уже не раз пытались наложить руки на любимого питомца короля. Но он все так же ходит по коридорам замка, оставаясь неприкосновенным, а наш возлюбленный король не боится косых взглядов и осуждения.
– Все мы уже успели увидеть его непреклонность в этом вопросе, – согласился Страйкер, вспоминая недавнее пепелище. И пусть король покинул его, едва пламя начало затухать на почерневших костях с обгоревшей плотью восставших, но жизнь народа не остановилась на этом моменте, а молва о безжалостности нового правителя облетела Стратклайд быстрее чумы. Инквизитор не сомневался, что эти слухи, растя и множась, уже расползлись по всему королевству, и только Богу известно, какую чудовищную форму они приобрели в отдаленных районах королевства. Он получал донесения от своих людей и множество посланий из отдаленных приходов, и все они сквозили страхом и тревогой. Народ уже боялся не столько демона, свившего гнездо подле трона их господина, сколько самого короля, который за столь короткий срок правления уже сумел обрести такую кровавую славу, а во многих селах люди вовсе не отличали гамаюна от самого короля, полагая, что монстр из стародавних сказаний вновь занял трон в Черном замке.
– Мы оба согласны с тем, что его фаворита нужно убрать хотя бы с глаз прислуги и придворных. И если мы сможем найти предлог или способ… хотя бы необходимость держать гамаюна отдельно, то это уже поможет, – озвучила свое предложение Эмма, но Страйкер лишь снова посмотрел на нее с толикой жалости.
– Вы хотите лишь выдать ему покои побольше или отгородить часть замка, в котором этот монстр мог бы жить в полном достатке и комфорте, лишь бы он не попадался на глаза людям? Какая ничтожная полумера.
– На другое наш король не согласится. Вы должны были это уже понять.
– И ты, дитя мое, решила, что с моей поддержкой сможешь переселить беса?
– Что Вас не устраивает в этой идее? Вы все равно не в силах его заполучить, так отгородите хотя бы, – с вызовом сказала Фрост, и глаза ее гневно засияли.
– Боюсь, ты не видишь всей его опасности и не представляешь, на что способен этот бес.
– О, я прекрасно представляю, на что он способен. Он видит будущее и имеет власть над нашим королем, невольно располагая его к себе. И я хочу уменьшить эту власть в той мере, в какой это еще возможно.
– Ты думаешь, он всего лишь мальчишка со смазливым лицом и дьявольским даром предвидения? – Страйкер едва не рассмеялся, а Эмма стойко перенесла его тон, молча выжидая, когда он продолжит. – Возможно, тебе стоит увидеть это самой. Тогда и решимость твоя не будет столь никчемной.
– Увидеть что?
– Истинный облик демонов.
***
Эрик не знал, что сказать, а Чарльз жадно припал к бокалу с водой. После долгого рассказа его губы совсем пересохли, и каждый глоток словно оживлял его. Леншерр знал, что Ксавьер ждет его решения или хотя бы ответа, но что он мог сказать, услышав рассказ о невидимом демоне в стенах этого замка и о письменах, которые тайно для него добыл молодой священник? О ритуалах, записанных древними Королями, и о том, что все знаки, которые не могли расшифровать веками, на самом деле были каким-то спиритическим путем в прошлое, вызывающим у гамаюнов видения о давно минувших днях. Эрик не мог сказать, что он не верил Чарльзу. О нет, он верил, что сам юноша уверен в своих словах и видениях. Но, что самое ужасное, он видел в них угрозу столь страшную, что предлагал бежать как можно дальше и немедленно, сам не понимая, каким безумным он кажется, рассуждая обо всем этом.
– Прости, что не рассказал обо всем раньше. Я надеялся, что разберусь во всем сам, – напившись, прошептал Ксавьер и, поставив пустой бокал на столик у широкой кровати, уставился на Эрика сияющим взглядом своих магических глаз. – Но теперь ты знаешь все и должен понять, что нам нужно уехать так быстро, как только мы можем.
– Подожди. Не надо спешить, галчонок, – как можно мягче произнес Эрик и потянул к себе напряженного юношу, пока не уложил его в кровать, головой к себе на колени, в надежде, что хотя бы так тот сможет немного расслабиться. – Взгляни на себя. Ты побледнел и истощал, все эти видения выматывают тебя.
– Но они правдивы, – тут же сказал Чарльз и, не желая спокойно лежать, вновь сел, ускользая из рук Эрика и не спуская с него внимательного и строгого взгляда. – Ты мне не веришь?
– Я этого не говорил, но прошу тебя самого услышать свои слова.
– В этом замке живет дух Гамота, и он изводит твое сознание видениями, убивает тебя и охотится на меня. Я не знаю, как его убить. Нам нужно покинуть столицу.
– Ты уверен, что он реален? – осторожно, ласково спросил король, положив руку на колено юноши.
Чарльз ответил не сразу. Какое-то время он сидел неподвижно, объятый серыми тенями, и смотрел на Эрика так, словно видел его впервые, а затем слегка склонил голову и нахмурился, пытаясь сдержать эмоции, рвущиеся изнутри.
– Ты думаешь, я обманываю тебя? – сухим, бесцветным голосом спросил гамаюн, и Леншерр тут же придвинулся ближе, хотел уже коснуться плеча юноши, но тот отпрянул от него, подняв враждебный взгляд.
– Нет. Чарльз, я никогда в тебе не сомневался, но должен сказать, что ты сам не можешь увидеть свои же видения. Пусть даже это всего лишь выдумка о том, что гамаюнам невозможно врать, глядя в глаза, тебе я лгать не намерен, даже если ложь могла бы быть тебе приятнее правды.
– Но ты не веришь в мои видения.
– Вовсе нет. Но ты сам говорил, что у того раствора есть побочные эффекты, и прежде ты никогда не пил его так много и часто. Ведь после него ты впервые увидел того монстра.
– Гамота.
– Ты не видел его прежде.
– Потому что он живет в этом замке. Так же, как духи огня живут у свечей, а водные кружат над поверхностью озер и берегов морей. Эта тварь прикована к своему трону.
– Но что он может?
– Он уже напал на тебя. Путает твои мысли…
– Не думаю, что в этом виноваты духи, – тихо произнес Эрик и грустно усмехнулся, а затем перевел взгляд на окно, за которым в тусклом свете виднелись очертания королевства. – Виною этому лишь Шоу. Его голос я слышу так же, как… – он запнулся, а затем умолк, решаясь, стоит ли продолжать, а Чарльз напрягся, боясь его слов. – Я слышал его голос прежде, так же в пустоте, когда Шоу был за много миль от меня, до коронации и вне стен этого замка. Этот монстр сделал меня таким, и я научился жить, не обращая внимания… Но тут его трон. Его корона. Его страна. Все, что было его, теперь принадлежит мне, и даже слуги, обращаясь ко мне, непременно говорят: «Король Леншерр, названый Шоу, правитель Стратклайда и покоренных королевств». Он въелся в мою жизнь. Он словно глубокая рана, которая никогда не заживет полностью. И даже когда его не стало, остался след… Но это никак не связано с демонами, что видятся тебе повсюду. Они не смогут навредить ни мне, ни тебе. Они лишь тени, прячущиеся в углах, и мы сильнее их. Мы с тобой, – он взял Чарльза за руку, вторую же ладонь положил на его затылок, крепко сжимая мягкие пряди отросших волос, и притянул юношу к себе, прижавшись своим горячим лбом ко лбу побледневшего гамаюна. – Ты напуган, и я это вижу. Но мы не побежим из столицы из-за этого, – он почувствовал, как Чарльз дернулся в его руках, пытаясь освободиться и возразить, но лишь крепче прижал его к себе. – Тише, галчонок. Успокойся и выслушай меня. Если дух и есть, то он безвреден, а ты напуган старыми записями. Я понимаю, что для тебя это не просто буквы, что ты видел и пережил все это как наяву, но разве это не могло сыграть с тобой злую шутку? Те события были почти шесть веков назад. Сейчас никто не причинит вреда ни тебе, ни мне.
– Это место опасно.
– Оно все еще тебе плохо знакомо, и ты чувствуешь страх людей. Я понимаю это, правда, – он хрипло усмехнулся, обхватив лицо Чарльза руками, поцеловал его в лоб и, прежде чем отпустить, посмотрел на него с подобием улыбки. – На меня смотрят так же. Но им нужно время. А тебе нужно успокоиться и перестать тревожиться о тех, кто давно мертв.
Чарльз смотрел на него с недоверием и сомнением, словно ждал, что король сейчас признает его сумасшедшим или паникером, но он этого не делал, да и не показывал, что усомнился в словах Ксавьера или его видениях. Вот только, несмотря на это, покидать столицу не собирался.
– Но если я смогу доказать, что угроза реальна?
– Тогда мы покинем город вместе, – согласился Эрик. – Но пока мне видится, что ты просто переволновался из-за старых письмен. Читая о древних сражениях, никто не станет поднимать армии для сражений, когда все битвы давно в прошлом.
– Я знаю, что дух, которого я вижу, реален, – не сдавался Чарльз.
– А кроме него, ты видишь иных духов?
– Да. Но все они не больше искр или светлячков, они не опасны. А этот имеет форму и разум.
– Он говорил с тобой? Казался опасным?
– Эм… – Чарльз так и замер, не зная, что ответить. Он чувствовал угрозу от призрачного гамаюна, но тот всегда оставался безмолвным, и, хотя Ксавьер был уверен, что тот пытался на него напасть, его когтистые лапы ни разу не коснулись живого человека. – Возможно… я не знаю, – Чарльз уже начал сомневаться в том, что еще час назад казалось ему неоспоримой истиной.
