Текст книги "Песнь о Гамаюне (СИ)"

Автор книги: AnnyKa

сообщить о нарушении

Текущая страница: 27 (всего у книги 33 страниц)

***

Тяжелые капли крови срывались с лезвия меча, падали на холодную землю, впитываясь в почву. В полупрозрачном тумане еще слышались крики и звон оружия, но эта битва уже была выиграна, а Эрик не мог пошевелиться. Замер, глядя под ноги, и почти забыл обо всем, что его окружало. Сердце пронзило острое тревожное чувство, а в небе, где-то высоко у серых облаков, раздался крик одинокой птицы.

– Мой король.

Эрик не ответил, поднял голову и медленно выровнял дыхание, чувствуя, как продолжала течь кровь из саднящей раны на плече и разбитого виска, но взгляд его был прикован к черной точке в небе, а тяжесть на душе только усиливалась.

– Даете распоряжение направить отряд к селениям?

– Да, – не глядя на Алекса, кивнул Эрик. И как бы его сердце не рвалось вернуться в Стратклайд к Чарльзу, он знал, что не может позволить себе беспечно покинуть поле битвы, оставить врагов позади, когда на его землях еще бушевал страх и жажда крови. Его крови и крови его ангела.

– Подожди совсем немного, галчонок, – едва слышно проговорил Эрик, прежде чем сосредоточиться на выигранном бою и остатках армии инквизиторов, устроившихся в селе близ Селковии. По словам разведчиков, приспешники Церкви захватили все местное население и теперь готовили их к грядущей войне с демонами, которые, по пророчеству никому не известного монаха, должны были вернуться в этот мир. Только фанатиков, готовых лишиться жизни, лишь бы добраться до Чарльза, ему не хватало.

***

Холодный воздух стелился по неровному каменному полу. Вздох. Запах мха и плесени. Размытая вонь гниющего мяса. Ладана.

Запястья стягивал холодный металл. Тело отяжелело, а в затылке пульсировала боль. Чарльз поморщился и медленно открыл глаза.

Свет факелов снаружи едва попадал в его камеру, но все же просачивался через небольшое решетчатое отверстие в стене, падая на каменистый пол, местами усыпанный соломой. Окон не было – каменный мешок с единственной дверью. Сердце тяжело забилось, но Чарльз подавил в себе приступ страха. Медленно сел под звяканье цепей. Руки и ноги скованы, но путы были достаточно длинными, чтобы он мог хотя бы подняться. Только у Чарльза хватило сил лишь на то, чтобы сесть.

– Выпусти меня отсюда! – хрипло закричал Ксавьер и тут же согнулся пополам от боли, пронзившей его голову, и эха собственного голоса, раскатами разлетевшегося повсюду. Влажно. Чарльз замер и очень медленно прикоснулся к своему затылку, морщась от боли. Почувствовал мокрые пряди рядом с пучком пульсирующей боли. Вязкая теплая жидкость. Он понял это еще до того, как увидел кровь на своих пальцах. И усилием воли не позволил себе поддаться панике, сейчас она была подобна смерти.

– Эрик, Дварокс, именно тогда, когда тебя нет рядом… Именно потому, что тебя нет рядом, – пробормотал Ксавьер и зажмурился, заставив себя дышать спокойно. Пусть голова болела, но мыслить здраво он был способен, рана не такая уж глубокая. – Есть здесь кто-нибудь? – уже не так громко, но решительно спросил Ксавьер и поднялся на ноги. Цепи зазвенели и натянулись, не позволяя ему поднять рук. Чарльз тихо выругался и присмотрелся, заметил пару теней снаружи. Должно быть, охрана. Юноша прикусил губу и выдохнул. – Я королевский гамаюн, а мой правитель вернется через несколько дней. Если со мной хоть что-то случится, он вас уничтожит. Одной этой раны достаточно, чтобы он обрек вас на смерть, – прошипел Чарльз, пытаясь преобразовать свой страх в гнев.

– Думаешь, он спасет тебя? – голос Маркуса Чарльз уже ни с чем бы не перепутал и бросился было к двери, но только сильнее натянул цепи.

– Думаю, даже если я не доживу до этого момента, он собственноручно снимет с тебя твою поганую шкуру, а затем медленно заставит умирать, истекая кровью, – прорычал Ксавьер, и глаза его яростно засияли, но в груди бился лишь ужас.

– Неужели? – Маркус встал перед единственным окном в двери камеры, и Чарльз смог рассмотреть его кривую ухмылку. – Это мы еще посмотрим, мой дорогой демон, – заскрежетал тяжелый замок, послышался скрип громоздкого заслона, и Чарльз постарался встать как можно более прямо, гордо и гневно глядя на своего похитителя, от которого воняло ладаном. Теперь этот запах был таким резким, что, казалось, не заметить его раньше попросту было невозможно. Маркус не спешил подходить к Чарльзу, махнул рукой, и стражник, облаченный в серую монашескую робу, вошел в камеру к демону и, стараясь даже не смотреть в сторону Чарльза, принялся поджигать лучинки на стенах, пока не зажег несколько длинных свечей, установленных на узком высоком выступе прямо в стене. Но Чарльза мало заботило, что света в его клетке стало больше. А вот тяжелая алебарда на поясе его охраны была проблемой. Он сильнее натянул цепи, но, даже если бы он сумел вырваться и схватить оружие, шансов на побег из подвалов незнакомого ему монастыря было мало.

– Я не боюсь смерти, – сразу сказал Чарльз, словно эти слова могли бы обезопасить его будущее, когда по спине уже тек холодный пот. Он хотел прямо сейчас провалиться в видение, узнать, что с ним случится и как спастись из плена, но это означало бы потерять контроль над реальностью, оставшись безвольно стоять на месте, пока его разум искал бы ответы. Он был слишком беззащитен в подобные моменты, чтобы так подставляться Маркусу.

– Ох, я не спешу убивать демонов. Я вас изучаю. Всех до единого, – Маркус подошел ближе и нервно поджал тонкие губы. Его глаза налились кровью, и в них появился маниакальный блеск, а и без того влажная больная кожа еще сильнее вспотела. Он бросился на Чарльза так резко, словно змея, кинувшаяся на загипнотизированную добычу, что Ксавьер инстинктивно отступил, едва не рухнув, когда ноги сдержали короткие цепи. Он стиснул зубы, но не закрыл глаза, когда Маркус оказался с ним лицом к лицу, стоял почти вплотную и ухмылялся. – Ох, нет. Ты не умрешь, – он протянул руку в перчатке и прикоснулся к щеке Чарльза, но юноша тут же мотнул головой, стараясь избежать прикосновения, и гневно посмотрел на инквизитора.

– Не дождался своего хозяина Страйкера и решил начать без него? – ехидно спросил Ксавьер, и от его слов лицо Маркуса исказилось. Боль пронзила щеку, а звон пощечины зазвенел в углах камеры, но Чарльз остался на месте и почти не шелохнулся, лишь усмехнулся, понимая, что оттягивает неизбежное.

– Он мне не хозяин, и ему вовсе не стоит знать, что ты у меня, – с елейной улыбкой произнес Маркус, словно и не было этой вспышки гнева. – Он так долго смотрел на тебя и не мог коснуться, не мог заполучить тебя в нашу коллекцию. Не мог запечатать твою силу, не мог ее отнять, только мечтал об этом, а нужно было просто взять, – он схватил Чарльза за горло. Хотел. Его костлявые пальцы уже готовы были впиться в тонкое горло, но Чарльз отпрянул вбок, так далеко, как позволяли его короткие путы, и ощутил, как разорвалась и разлетелась тонкая цепь, удерживающая крест, и его звенья разлетелись по полу, а само серебряное распятие застряло в щели неровной плитки пола. Следом натянулся и ремешок кулона, впиваясь в кожу, его застежка разорвалась, освобождая шею юноши от ставшей привычной и родной невесомой ноши с гербом его короля.

– Нет! – Чарльз хотел выхватить кулон из рук Маркуса, но тот отошел на несколько шагов, и Чарльз бросился на него, словно цепной пес, натягивая свои путы, не в состоянии ступить больше ни шага. – Верни! – захрипел он и оскалился, рванул цепи, не видя больше ни камеры, ни Маркуса, а только его истонченные пальцы, сжимающие кулон с морским драконом. Его подарок. Его знак… Он смотрел на оскал на медальоне, и один этот образ вновь оживлял в нем отчаянные мечты о холодном морском ветре и криках чаек. О тишине и покое на берегу Холодного моря. Об Эрике, который больше его не оставит…

– Верни мне его, или я убью тебя.

– Как же? Ты же просто видишь будущее. Или все же решил показать свой истинный облик?

– Больной фанатик, я такой, какой есть, это и есть мой облик! Верни его!

– Эту безделушку? Видимо, она правда дорога тебе? – Маркус критически осмотрел медальон и пожал плечами, крепко сжал его в руке и холодно глянул на Чарльза, который впился гневным и беспомощным взглядом в то единственное, что для него еще хранило тепло Эрика. – Тебя не спасет ни клеймо короля, ни сам король. Даже если это будет стоить мне жизни, я уберегу этот мир от нечисти, вроде тебя.

– Ублюдок! – захрипел Чарльз, и цепи вновь сковали его движения.

– Может. Но я убедился, что сейчас ты все еще слаб. Или думаешь, что еще не время?

Чарльз не ответил, едва не зарычав, в жизни его не переполнял такой гнев и желание причинить боль, как в этот момент. Холод пронзил его глаза, а сердце забилось чаще, улыбка сползла с лица Маркуса, он отступил, врезался в стену и смотрел на Чарльза со смесью ужаса и восхищенья.

– Браво, не сдерживайся, это последний раз, когда ты можешь показать свое лицо! Взять его, – со смехом распорядился инквизитор, и в камеру ворвалось сразу трое монахов, они окружили Чарльза, схватили его под руки, с трудом удерживая на месте, пока юноша извивался, словно хищный зверь, рвущийся из плена, он впился в руку одного из монахов, когда тот попытался схватить его за челюсть, и камеру наполнила богохульная ругань.

– Держи его!

– Моя рука!

– Он не ядовитый, – закричал на них Маркус и сам бросился к монахам, крепко держащим Чарльза. Один из них схватил Ксавьера за длинные пряди и оттянул голову назад, до боли в позвоночнике, и юноша невольно зашипел, ко рту его тут же приставили флягу, вбивая ее горлышком в рот юноши.

– Ну же, пей!

Чарльз выворачивался, тяжело дышал и сопротивлялся. Но они были повсюду, тянули и держали его. Жидкость потекла по подбородку и губам, и, как бы Чарльз ни старался, она все равно заливалась в горло резким знакомым дурманящим вкусом.

– Нет!

– О, ты знаешь, что это, верно? Надеюсь, мы сделали его правильно. Если да, то это будет прекрасным достижением для всей инквизиции.

Монахи швырнули его на жесткий пол, а юноша не мог даже пошевелиться, зашелся хриплым кашлем, начиная задыхаться.

– Великолепно! – воскликнул Маркус, но Чарльз его не слышал, как и не чувствовал, что потух свет в его глазах. Все это отошло на второй план, покрылось дымкой тумана, юноша не смог устоять на четвереньках и рухнул на пол.

– Подготовьте его. Я лично проведу очищение его грешной души, – распорядился Маркус, и лицо его исказилось от восторга и предвкушения.

***

Туман окутывал землю, поглощал весь свет и казался золотистой плотной дымкой. Вперед. По пустой ровной земле. Вслед за ветром. Вслед за безмолвными воинами, с трудом переставляющими ноги, смотрящими мёртвыми глазами перед собой. Их тела были изранены, и кровь все еще текла, впитываясь в и без того грязную одежду. Но в них не было жизни. Пусть даже они пытались дышать, пусть шли, шаг за шагом приближаясь к своей цели… Эрик помнил их и не решался заговорить. Боялся даже подойди хоть к одному из них, бредя вперед, словно зажатый со всех сторон, ведомый этим мертвым стадом. Его воины. Его жертвы. Те, кто мог бы стать ему другом, и те, кого он убил. Он думал, что не запомнил их лиц. Все они: кто с перевязанными окровавленными ранами, кто со вскрытым горлом или проломленной головой – теперь были рядом. И были повсюду. И лишь туман не позволял увидеть всей той мертвой армии, что вела его вперед, повинуясь голосу Шоу. Конь нервно фыркнул, но ускорил шаг, пока его хозяин крепче сжимал поводья, уже не в силах сдержать новый приступ.

***

Вдох. Выдох. Голова кружилась. Мысли лениво струились, постепенно расцветая осознанием. Каменный потолок. Он снова был устлан черным туманом, сочившимся, словно кровь из ран, как пот из живого тела замка, но зависал у самых стен, не стекая ниже. Запах гнили, который так и не выветрился из этих стен. Ремни. Они стягивали руки и ноги, перетягивали бедра, крепко приковывали его к деревянному столу. Тошнота сдавливала горло, но желудок был пуст, и Чарльз только заходился кашлем, поворачивая голову.

Звуки.

Он слышал лязганье металла и скрежет точила, скользящего по острию кинжала. И запах ладана. Он был тяжелым, от него становилось душно и тянуло блевать, но вновь был только хрип и глубокий вздох. Голоса. Они эхом звучали в его сознании. А страх не мог достигнуть медленно бьющегося сердца.

– Это обязательно? – Эмма – белый силуэт, знакомый голос, в котором слышалось волнение.

– Мы сделали это благодаря тебе, дочь моя. Твое покаяние позволило нам поймать демона. Ты достойна присутствовать, – Тодд. Чарльз тихо зарычал на инквизитора и почувствовал, как побежала кровь по его венам, возвращая способность двигаться. Но снова путы. Как и в тот раз. Ему начало казаться, что в беспамятстве он провел уже больше времени, чем в сознании. Он уперся раненой головой в стол и выгнул спину, с губ его сорвался совершенно звериный рык.

– Просто делайте то, что должно. Но я не хочу этого видеть, – Эмма отступила, но Маркус поймал ее за руку, потянул ближе.

– Ты останешься. Потому что ты до сих пор полна сомнений и смотришь на него с жалостью и сочувствием, даже когда он такой.

– Он похож на человека.

– Лишь облик. Когда мы его схватили, я смог заставить его сбросить личину, утратить контроль на мгновение. Я и мои братья видели, как почернели его глаза и побледнела кожа. Ты видела, какие они на самом деле, эта тварь сильнее их всех. Но ты, ох, дорогая Эмма, – он ласково ей улыбнулся и едва ощутимо коснулся ее шеи, поглаживая нежную кожу кончиками пальцев. – Ты дала нам тот рецепт. Сказала, что демона можно усмирить, и тот, кто взял под контроль короля, теперь в моей власти.

– Что будет, когда Эрик вернется и найдет его труп? Ты думал об этом? Мне казалось, что Страйкер, при всей своей ненависти к демонам, уже понял, какое влияние он оказывает на короля. И он может быть полезен.

– Его пророчества ложны.

– Они сбывались.

– Для того, чтобы мы верили ему. Потом, когда уже все его видения будут держать нас на поводке, он сможет манипулировать всеми нами, как королем.

– Эрик… болен.

– Он одержим им!

– И он король.

– И потому я не буду убивать его демона, – Маркус отошел от Эммы, улыбаясь в сладком предвкушении, и снял свою алую мантию, отбросил ее на жесткий стул, в полете она задела цепи, свисающие с потолка, заставив их издать жесткий звон. Он стянул перчатки с больных рук и медленно встал перед столом, на котором был разложен рычащий демон, окинул его фанатичным жадным взглядом. – Не смотри с такой ненавистью, я спасаю твою душу.

Чарльз хотел выругаться, но язык не слушался, и он мог только рычать, зато чувствительность тела возвращалась, он ощущал, что все лучше себя контролирует. Вверх! Он рванул всем телом, изгибаясь на столе, пытаясь вырваться, глядя в грязный закопченный потолок.

Голоса. Они читали молитвы. Кто-то начал жечь благовония, и комнату наполнил едкий дым. Чарльз закашлялся, чувствуя, как воздух обжег его горло, и изогнулся в новом приступе тошноты. Водянистая жидкость вырвалась из горла и вязко потекла по губам, а тело свело судорогой. Кандалы впивались в кожу, до крови натирая при каждом движении.

Инквизитор склонился над ним, читая молитву, и Чарльз не выдержал, зарычал и плюнул ему в лицо, шипя от гнева, не в состоянии понять собственных мыслей под действием отравы в своем теле, которая не желала его покидать.

– Лежи, демон, – зашептал Маркус и положил ладонь на лоб Чарльза, прижимая его голову к высокому столу. А затем Ксавьер ощутил, как горячие капли – святая вода – окропили его грудь и живот, Маркус сбрызнул ей и лицо Чарльза, на что юноша хищно оскалился и медленно дико усмехнулся.

– Сильная тварь, – проговорил Тодд, отступая от Чарльза, а тот снова и снова метался на месте, с грохотом пытаясь вырваться из оков или перевернуть стол, прикрепленный к полу.

– Готово, – басовитый голос монаха. Чарльз даже не обратил на него внимания, но увидел, как он передал кинжал Тодду, а сам отошел к тем, что читали молитвы и продолжали жечь благовония, от которых уже невозможно было дышать.

– Освященное оружие, даже ты не выдержишь этого, – его лицо исказила кровожадная улыбка, и Чарльз захрипел, вновь рванулся с места, но был бессилен.

Боль пронзила остро, растеклась по всему телу, юноша запрокинул голову и стиснул зубы так, что свело челюсть, но не закричал в голос, лишь захрипел, когда лезвие впилось в его грудь, глубоко разрезая кожу. Сердце. Оно стучало так быстро, и все тело сжималось. Комната пульсировала вместе с этим ритмом. Все вокруг исчезло, была только боль, которая текла по его коже, вслед за лезвием, режущим его.

Он чувствовал его. Каждый миллиметр обжигающего металла в своей коже, чувствовал, как он полз от середины груди. Линия, вспарывающая кожу. Медленно, позволяя лезвию как следует раскрыть края раны. Он слышал тихий влажный звук, когда Маркус намеренно двигал лезвием, углубляя рану, пытаясь довести ее до совершенства, сделать ее одинаковой глубины на всем протяжении. От середины ключицы к груди, вниз, к солнечному сплетению. Вверх к груди. И вновь к ключице. Символ, истекающий кровью. Чарльз сам не знал, как сдержался и не закричал, лишь хрипел и вздрагивал, попытался вырваться, но тут же замер, когда лезвие вошло глубже.

– Помоги, – захрипел Чарльз и едва не завыл от новой боли – лезвие начало вырисовывать следующий символ.

– Боже, прости меня. Прости меня, – шептала Эмма, замирая в углу и боясь пошевелиться, увидеть и не отвести взгляда от распростертого обнаженного Ксавьера, его влажных блеклых глаз и Маркуса, кромсающего его тело.

– Что тебе нужно?! – зарычал Чарльз, когда острие начало скользить ниже, к животу, заставляя все его существо сжиматься от боли, а тело – сотрясаться крупной дрожью.

– Мне? – Маркус отвлекся от пытки, и Чарльз замер, часто дыша, чувствуя сочащуюся из глубоких ран кровь, тонкими потоками омывающую его грудь и бока, стекающую на стол и заливающуюся ему под спину. – Я спасаю мир от тебя, отродье. Мне нужно, чтобы ты никогда не смог никому причинить вреда, – он не дал Чарльзу возможности ответить, вонзил нож ему в живот, и лезвие вошло чуть глубже, чем до этого. Крик пронзил затхлый воздух комнаты. Боль окутывала и не отпускала, не давала провалиться в черноту и переполняла Чарльза. Беспомощного, бессильного в руках маньяка в рясе.

Все то, чем пугали его в детстве тетушки, то, о чем они рассказывали страшные сказки… Он всегда думал, что достаточно умен. Что сможет избежать участи других, таких же, как он. Он был уверен… Горло болело от крика, голос сипел, а в глазах было мутно от слез. И боль все продолжалась, становилась острее и глубже, все сильнее.

– Эрик, – застонал Чарльз хриплым голосом, глядя в проклятые камни. – Эрик…

– Король не спасет тебя, – с ухмылкой произнес Маркус, склоняясь ниже, и поднес нож к лицу Чарльза.

***

Черный конь встал на дыбы и надрывно захрипел, но Эрик не обратил внимания на проклятое животное, которое сорвалось с места. Это было неважно. Призраки безмолвно смотрели на него, а холодный ветер с крупицами снега трепал их одежды. Они закрыли ему все пути. Все, кроме одного.

Эрик тихо рассмеялся и сделал первый шаг.

Высокая трава в поле давно пожухла, местами почернела и была выжжена. Деревня неподалеку стояла холодной и тихой, глядя на короля своими пустыми выбитыми окнами. Жилища, в которых больше никто не жил. Которые еще не оправились от войны и пожарищ. Мертвая земля. Место, где все началось.

Он шел к маленькой церквушке, не чувствуя ветра, не замечая, как усталость впивается болью в его мышцы. Он знал, что должен быть там снова. В том месте, где он встретил его. Словно он снова там будет. Будет ждать его. Как в тот день.

Двери со скрипом распахнулись, и пыль взвилась в воздухе. Свет от вырезанного в стене огромного креста падал на пол, отставляя четкий контур распятия, освещая пустую крохотную церквушку.

– Ты должен быть здесь, – прошептал Эрик, как в бреду, и двинулся к алтарю с сожженными свечами. – Чарльз… Ты… – Он подошел ближе и уставился на пустой дощатый пол. Опустился на колени, но не смотрел ни на распятие, ни на фреску на стене. Он коснулся грязного пола, и его пробила дрожь. Он помнил тепло его тела. Как он лежал здесь, словно в припадке бился, восхваляя его, как короля, как потом пытался убить его, но не смог. И их соглашение, ставшее путем к спасению. А теперь он оставил его и более не властен был над собой, когда его не было ряд…

– Эрик!

Леншерр резко обернулся и замер, глядя на Чарльза, стоявшего в дверях церкви. Свет бил в его спину, озаряя силуэт, ослепляя, развеивая всю боль и безумие, словно божественное провидение.

– Ох, Чарльз, мой Чарльз, – Эрик поднялся на ноги и бросился к своему галчонку, желая заключить его в объятия и больше не выпускать, но свет перестал слепить глаза, и он увидел…

Обнаженное окровавленное тело. Мертвецки бледное. Пустой взгляд.

– Нет! – он сорвался с места и уже протянул руку, но кончики пальцев только мазнули по образу Ксавьера, который смотрел на него беспомощно и обреченно, и стоило поверить всего на мгновение, что он в его руках, как образ растворился в воздухе. Эрик выбежал из церкви и позвал Ксавьера, но в ответ ему вторил одинокий ветер. Мертвая деревенька стояла безучастной, и даже призраки нашли свой покой. Сердце бешено билось, и сейчас уже были неважны все войны этого мира. Он чувствовал, что его тянет назад, тащит с невероятной силой страх за Чарльза.

Конь ударил копытом о холодную землю и тихо заржал. Эрик, не медля и секунды, оседлал возвратившееся животное, моля Бога, чтобы успеть вернуться, пока его Чарльз еще жив.

***

Чарльз не знал, сколько времени прошло. Может, неделя, а может, всего лишь несколько часов. Он знал, что изможден и постоянно хочет пить, что стоит его ранам перестать хоть немного кровоточить, а боли утихнуть настолько, что можно с ней свыкнуться, как вновь отворится дверь его камеры и появится Маркус с неизменным послушником-охранником в сером плаще и такой же рубахе без рукавов. Они поили его варевом, от которого безумно тошнило и болела голова, а затем в блеклом свете мерцало лезвие. И оно вскрывало раны, возвращая его в начало круга агонии.

И потому, когда Чарльз услышал скрежет засова на двери, то дернулся и впился руками в цепи, на которых он почти безвольно висел, мечтая хотя бы ночь проспать лежа, пусть и на каменном полу, но не в оковах, натирающих запястья до крови.

Чарльз нервно сглотнул и поборол порыв жалобно заскулить. Если у него и оставались крупицы достоинства, то он не собирался так просто с ними расставаться.

Шаги были тяжелее, и отсутствовал слуга-послушник. Факел поставили в скобу у двери и ее саму торопливо закрыли.

– А ты не такой уж и страшный, верно?

Страйкер.

Чарльз резко поднял голову и с ненавистью уставился на проклятого инквизитора.

– Зачем ты пришел? – сипло спросил юноша и постарался дышать ровно.

– Чтобы посмотреть, как справляется Маркус, – этот беззаботный и спокойный тон. Чарльз бы плюнул Страйкеру прямо в лицо, да во рту пересохло, и инквизитор стоял слишком далеко от скованного демона. Он оценивающе посмотрел на засохшие струи крови, полосами покрывающие грудь и бедра Чарльза, оставляющие извилистые следы на его ногах. Капли все еще набухали на краях символов, вырезанных на его теле, но в основном кровь уже свернулась.

– Я так и думал, что он не убьет тебя. Мой ученик слишком ценит столь редкие экспонаты, как ты.

– Пришел проверить, не сдох ли я? – Чарльз сипло рассмеялся и обнажил зубы в хищном оскале улыбки. – Он вернется. И найдет меня. И я лично помогу ему вырезать каждого поганого инквизитора, ослушавшегося его воли.

– Наш дорогой король? – спокойно уточнил Страйкер и подошел ближе, достал из кармана четки и начал задумчиво перебирать их в пальцах. – Конечно, все мы ждем его возвращения. Вот только тебя он не найдет.

– Что? – фыркнул Чарльз, следя, как Страйкер прохаживался перед ним с видом философа.

– Затем я и пришел. Я знаю, ты все еще ждешь, что наш король вернется за тобой. И он попытается. Его привязанности могут быть весьма… странными, но это мое дело и моя священная обязанность – освобождать его от подобного груза. Я знаю, он может быть покладистым, а народ готов носить его на руках. Он прекрасный запутавшийся король. И что же будет, когда он найдет труп своего демона?

– Но я еще жив, – прервал его Ксавьер, и глаза его яростно засияли в полумраке камеры, юноша попытался встать ровно, с достоинством, хотя обнаженное тело ломило от боли, и оно было изранено и окровавлено, а ноги скользили на влажном полу.

– О да, – ухмыльнулся Страйкер и подошел ближе, окинул взглядом Чарльза. – И будешь таким еще очень и очень долго. Никто не даст тебе просто умереть. Твое тело может рассказать нам еще очень многое.

– Он найдет меня.

– Он найдет твой труп. Уж поверь, это не составит труда сделать. А что, как не Церковь, лучше всего исцелит разбитую и обманутую душу короля? Соберет воедино его разбитое сердце?

– Он поймет, что это ваших рук дело! – зарычал Чарльз и рванул вперед, но цепи крепко держали его на месте, сильнее впиваясь в израненные запястья и лодыжки, а Страйкер отступил, вновь становясь недосягаемым.

– Да. И Маркус, со своей славой, прекрасно сможет утолить его жажду мести. А я готов простить нашему королю даже этот грех.

– Ублюдок!

– Твой взгляд сейчас. Ох, он прекрасен, – засмеялся Страйкер, отступая к двери и глядя на рвущегося в цепях окровавленного демона. – Обдумай это. И знай, никто тебя не спасет. Ты мертв для мира и для короля.

– Нет! – Чарльз едва не сорвал горло и продолжал кричать проклятья, когда дверь уже закрылась за Страйкером. Ксавьер из последних сил рвался в своих цепях, но, сколько бы ни пытался совладать с собой, он ощущал, как страх и безысходность растекались по венам, как постепенно потухала надежда, а глаза жгло от влаги.

Беспомощный.

Он снова дернул свои путы и вскрикнул от боли, когда металл вошел во влажную кровавую рану на запястье.

Он остался один. В этой темноте. Скованный железом и темнотой. И даже если Эрик найдет его… Даже если… Как долго придется ждать этого дня тому, кто будет мертв для всех в этом мире?

Как долго он выдержит эту боль и холод?

***

Они не проходили. Эти раны не заживали. Стоило крови только начать сворачиваться, образовывая хрупкую корку на еще свежей ране, как вновь приходил проклятый инквизитор, и Чарльз бился на месте, натягивая цепи, свисавшие с потолка, пытаясь отстраниться, сбежать от неминуемой боли, но она всегда настигала его. Он вился в своих путах, ругался и выл, слыша эхо своего голоса, но это приносило новую боль. Он не знал, что его тело такое хрупкое. Что удары могут быть такими сильными. Что он может так ослабнуть от кровопотери, без еды, на одной маслянистой освещенной воде. Он звал Эрика. Снова и снова шептал его имя, будто молитву. Не знал, как долго это продолжалось, что происходило за пределами его провонявшей камеры. Босые ноги скользили по мокрому от мочи и крови полу. А он с трудом заставлял себя дышать.

– Уже ведешь себя тише, – одобрительно сказал Маркус в свой очередной визит. Чарльз дернулся от его голоса и отошел так далеко, как позволяли цепи, режущие в кровь запястья и лодыжки. Маркус усмехнулся, радуясь результату своей работы, и махнул рукой. В камеру вошел монах с ведром и тряпкой и, согнувшись пополам, начал вытирать пол. – Сегодня придется немного повременить. Пусть демонам и привычен смрад, ты все же мой особый гость.

– Гость? – прошептал Чарльз, усмехнувшись, но лицо тут же пронзила боль в разбитых губах и скуле, на которой еще цвел тёмный синяк. Чарльз сплюнул кровь, пытаясь попасть в монаха, но промазал, и кровавая слюна смешалась с остальной засохшей жижей под ногами гамаюна.

– Не такой храбрый, когда короля нет рядом, и дар твой не действует.

Чарльз поднял на Маркуса взгляд, полный ненависти, и от желания свернуть ему шею, разорвать горло голыми руками и зубами скрутило внутренности. Он захрипел и снова усмехнулся. Святая вода, которой омывали его незаживающие раны, и зелье, которым его поили, боясь, что свет его глаз как-то поможет демону бежать.

– Что же вы делали до… снадобья? – попытался отвлечь его Ксавьер, сжимая цепи пальцами и натягивая их до предела, пытаясь отсрочить момент новой острой боли.

– Те демоны уже были обращены. Или им достаточно было выжечь глаза. Но ты… Добрался до самого короля. Тебе не грозит столь простая смерть. – Маркус задумчиво замычал и провел холодными пальцами по животу Чарльза, тот тут же вздрогнул и попытался уклониться, зашипел, когда прикосновение прошлось по свежим ранам. – До сих пор держишься. Знаешь, Страйкер хотел, чтобы ты читал для него книги. Забавные глупости. Он долгое время верил, что в них найдет секрет к пророческому дару, но, когда его щенок-библиотекарь сказал, что ты не прочел в книгах ничего важного, он утратил к тебе интерес. Почти стал тебя защищать. Настолько ты силен? Что даже главу инквизиции смог одурачить? – Маркус схватил Чарльза за подбородок, заставляя того смотреть себе в глаза, а Чарльз застыл, тут же вспоминая каждый день и вечер, проведенный в библиотеке вместе с Хэнком… который так долго не мог добыть для него книги, а затем… Он спрашивал его об этом. Спрашивал, есть ли в записях что-то о секрете провидения…

– Так знай, я не такой, – прошептал Маркус, приблизившись почти вплотную к Чарльзу и улыбаясь ему в лицо. Его рука легла на бедро юноши, и Чарльз вздрогнул, рванул цепи, избегая прикосновений, даже дуновения ветра, скользящего по его истерзанному телу. Маркус лишь усмехнулся и проводил взглядом монаха, который уже домыл пол и оставил снадобье и святую воду у входа, закрыл дверь за собой, оставляя Тодда с демоном наедине. – Такой скромник. Можешь не притворяться, когда мы наедине, – произнес инквизитор приторно-ласковым тоном, глядя на обнаженное тело Чарльза, изрезанное кровавыми символами, но все еще прекрасное, и от его взгляда Чарльз пожалел, что не умер на том столе, с ужасом понимая, что он беспомощен перед больным инквизитором… Если он только решит…

– Я знаю о тебе и короле. Знаю, что он согрешил с тобой, что предался страсти с твоим лживым телом, – он подошел ближе, и только Чарльз хотел вновь отпрянуть, как склизкие пальцы сжали его мягкий член, впиваясь в него тонкими ногтями до боли. Юноша зашипел и замер, тяжело дыша, чувствуя страх и ненависть. – Он делал это часто, верно? – шептал Маркус, почти касаясь своими губами губ Чарльза, и начал массировать его член, сжимая до боли и почти царапая чувствительную плоть. – Брал тебя каждую ночь? Так ты опьянил его? Отравил его разум? Когда был полон сил. Теперь ты просто тушка. Образ с запечатанным духом. Что такое? Чем я хуже короля? Не хочешь соблазнить и меня, чтобы я выполнял твои приказы? – ехидно спросил инквизитор, но Чарльз не ответил, стиснул зубы, содрогаясь от болезненных прикосновений потных холодных рук. – Встает только для короля, да? – гневно зашипел Маркус и потянул Чарльза за член, словно норовя оторвать его, но как только парень взвыл от боли, отпустил его. – Может, его вовсе отрезать? От греха подальше? – он достал из-за пояса освященный кинжал, которым раз за разом обновлял раны Чарльза, и юноша в ужасе распахнул глаза, но бежать было некуда. Лишь кружить на месте, гремя цепями, пока лезвие скользило от пупка вниз по линии волос к члену, уже касаясь его острием, получая свои первые капли крови.