Текст книги "Песнь о Гамаюне (СИ)"
Автор книги: AnnyKa
сообщить о нарушении
Текущая страница: 16 (всего у книги 33 страниц)
– Король… Его самочувствие не в порядке? – осторожно спросил Хэнк, вернув Чарльза в реальность. Юноша даже не заметил, как взял в руки пергамент, пытаясь сделать вид, что поглощен его витиеватым текстом.
– Что? – прикинулся глухим Ксавьер и нахмурился, словно услышал какой-то неприличный вопрос. – Вовсе нет. Он в прекрасном самочувствии и в столь же великолепном состоянии. В здравом уме и трезвой памяти.
– Я очень рад, – с облегчением произнес Хэнк, и это заставило в груди Чарльза вновь пошевелиться тугому комку беспокойства, который уже походил на склизких угрей, двигающихся все активнее с каждым днем.
– Что ты имеешь в виду? – как можно строже и небрежнее спросил Ксавьер, а сам почувствовал, как замерло его сердце.
– Ох, король Леншерр… Он прошел через столь многое, кто знает, как это отразится на нем. Тем более сейчас, когда он лишился приемного отца, и на его плечи легла такая ответственность. Кроме того… – Хэнк осекся и тихо выдохнул, крепче сжал гусиное перо в пальцах, не решаясь продолжить.
– Что? – приказным тоном спросил Чарльз, отложив свиток в сторону и теперь прожигая священника своим горящим взором.
– Все знают, что он не кровный родственник предыдущего короля, пусть земля ему будет пухом, да защитит Господь его душу. И все надеются, что королевский недуг не коснется нового владыки.
– Недуг?
– Ну… Правда, не стоит об этом. Все и так знают это… – внезапно зашептал Хэнк и, казалось, больше не смел произнести и слова, начал листать книгу, лишь бы занять глаза и руки.
– Жажда крови. Все ваши короли – животные в короне. Им нужен бой, чтобы жить. Они как насмешка Гамота, – понизив голос до доверительного шепота, решил продолжить за Хэнка сам Чарльз. – В моих землях говорили, что сам дух хаоса проклял ваши земли и ваших королей в одной из сотен бесконечных битв. И, кто бы ни носил венец, он обречен слышать зов битвы.
– Нет. Это все ваши духи. Их нет, не более чем сказки. Это лишь воспитание и семейные узы. Желание правителей сражаться за их народ.
– Вы можете звать это так. Но ты должен знать, Эрик не поражен этим недугом. Его разум чист, – уверенно соврал Ксавьер и сгреб несколько книг в свою сумку, поднялся на ноги.
– Куда ты?! – испугавшись, спросил МакКой и тотчас подскочил с места.
– Остаток дня я буду у себя.
– Но ты же хотел знать о несоответствиях в записях.
– И ты уже ответил мне. Так что буду читать дальше, – Чарльз обошел стол и направился к выходу, у двери библиотеки пошевелился закованный в сталь рыцарь. – Хотя… – юноша замедлил шаг, а затем и вовсе замер, обернувшись. – Нет, не думаю, что даже тут найдется хоть одна книга из Ирия. Но было бы интересно сравнить записи не только ваших стран, но и моей.
– Д-да, – едва слышно сказал Хэнк, и в тусклом свете множества свечей Чарльз не заметил, как побледнел молодой священник.
***
Эрик спешил покинуть проклятый монастырь, но не позволял себе чрезмерно быстрый шаг, чтобы это не походило на бегство. А ему нужно было именно бежать, пока пламя гнева не вскипело в его тяжелой голове. Последнее время хватало любой мелочи, чтобы он вышел из себя. Поначалу Леншерр считал, что это все из-за новой ноши, которой он сам так долго и упорно добивался, и из-за невозможности осуществить его изначальный план. Всего за пару дней он словно погряз в тягучем болоте проблем больного Стратклайда, и просто бросить истощенные провинции и вернуться в Инвернес он уже не мог, а мечты о Холодном море, придававшие ему сил все его детство, вновь отодвинулись за далекий горизонт. Но было и что-то иное… С самой коронации запах ладана словно въелся в его кожу, а каждый священник и монах, казалось, смотрел на него и видел все темное нутро нового короля. Видел густую кровь на его руках и знал, что это он лишил жизни Шоу. Это просто больной от усталости рассудок, опьяненный долгожданной свободой от монстра, отравлявшего всю его жизнь. Эрик знал это и понимал. Но ему все чаще казалось, что из теней за ним наблюдают, и все вокруг лишь притворяются, что находятся в неведении, а на самом же деле, вдали от короля, шепчутся и готовят план его свержения. Спят и мечтают лишить его жизни…
А теперь еще и этот старый пес Страйкер. Слишком привык к вседозволенности при Шоу и переоценивает свою власть над ним. Но даже не это выводило Леншерра из себя. Он всегда считал себя разумным, и, если бы он не смог силой покорить всю инквизицию и Страйкера, то нашел бы способ договориться. По крайней мере, сам он был в этом уверен. Но дело касалось не только его отношений с главой инквизиции, не только поддержки Церковью его как законного и Богом избранного короля. Теперь все это было о Чарльзе, а одно его упоминание возвращало Леншерра на поле боя, и он снова слышал свои же собственные обещания, данные перепуганному демону, который был человечнее любого из людей. Ради него Эрик готов был утратить покой и быть на ножах со Страйкером. И старый инквизитор знал это и не давал возможности сорваться, всячески перетягивал контроль на себя, видя, как далеко король готов зайти ради своего демона. Он точно все уже продумал, готовился запустить свои пальцы в долгожданную добычу, и лживые речи не обманывали нового короля. Он знал, что монстры, которых держат в подвалах монастыря, и близко не походят на Чарльза, нельзя пугать кого-то чумным разлагающимся трупом старого ворона, утверждая при этом, что он та же птица, что и его крохотный синеглазый галчонок.
– Ваше Величество.
Эрик инстинктивно сжал рукоять меча и ощутил, как пламя ярости вспыхнуло снопом искр и почти сразу же затухло, едва он увидел Эмму, почтительно склонившуюся перед ним. Все в таком же белом платье, разве что слегка другого покроя, а в волосах появилась жемчужная нить.
– Что ты тут делаешь? – грубо спросил Эрик и не стал останавливаться, зашагал дальше по коридору, а когда охрана попыталась увязаться за ним, приказал оставаться на месте. Они будили гнев. Всю жизнь он сражался и не нуждался в закованных в металл головорезах за своей спиной.
– Вы пропустили совет казначейства и направились в монастырь по приглашению Страйкера. И это после его обвинений в том, что Вы призвали демона и отвернулись от праведной веры…
– Он сожалеет о своих словах. Был слишком напуган и сам скоро это признает.
– Он сказал это при всем большом совете, – понизив тон, напомнила женщина, строго глядя на короля.
– И там же возьмет свои слова обратно. Никто не прислушается к старику.
– Бога ради, будь благоразумен, Эрик! – гневно зашептала Эмма и свернула в одну из пустых комнат, закрыла за собой и королем засов двери.
– Ты что позволяешь себе, женщина? – не столько гневно, сколько с насмешливым любопытством спросил Леншерр, не чувствуя и капли страха или волнения перед белой тенью.
– Он инквизитор и глава местного ордена. Да каждое его слово почитается и передается из уст в уста. А теперь по всему замку только и шепчут, что о твоем демоне, бродящем по коридорам!
– И что? – с вызовом спросил Эрик, глядя на Эмму пока еще лишь предупреждающим взглядом.
– Неужели ты сам не понимаешь? – с тихим ужасом спросила она и подошла ближе, но все же сохранила дистанцию. Эмма долго смотрела на хмурое лицо Эрика, вглядываясь в его тусклые налитые кровью глаза и разглядывая болезненную бледность его кожи, на которой еще отчетливее виднелись морщины, и заговорила, лишь когда поняла, что Эрик ждет ее слов, но сам говорить не желает. – Когда ты показал мне своего беса, я была напугана до ужаса, но при этом рада нашей удаче. Он внушил тебе уверенность, которую ты уже начал утрачивать, был с тобой в нужный момент, его видения помогли нам осуществить задуманное, – ее голос становился все тише, пока не превратился в шепот. – И я лишь за то, чтобы… он и дальше помогал нам. Но я думала, что ты запрешь его подальше ото всех, едва получишь на него права, будешь слушать его видения и действовать, и это было бы разумно.
– Он не животное, которое следует держать в клетке. И помогает он лишь мне одному, – холодным тоном поправил ее Эрик, и взгляд его стал еще более пустым и безжалостным.
– Пусть так. Но как ты не понимаешь, Эрик, – Эмма резко шагнула вперед и хотела схватить его за руку, но он опередил женщину и перехватил ее запястье, сжимая грубо, до синяков на бледной коже.
– Говори, что хочешь сказать, а не кружи вокруг. У меня нет на тебя времени.
– Эрик, – женщина нервно сглотнула, стараясь не выдавать боли. – Он погубит тебя. Пусть ты не веришь в силу Церкви, но лишь оттого, что жизнь провел в подвалах и на поле боя, ты не видел их влияния в настоящей жизни. Не знаешь, на что они способны. А твой демон уже дал им повод наброситься на тебя, молва пошла по всему Стратклайду, как думаешь, сколько потребуется времени, прежде чем эта весть, пересказанная сотнями священников, превратит тебя из короля-спасителя, победителя в войне с Ирием, в безумца, приютившего у себя демона. Он уничтожит тебя, ты должен отдать его Страйк… А! – Эмма едва не рухнула на пол, но смогла удержать равновесие, вцепилась в стену и нервно дышала. Пусть Эрик лишь оттолкнул ее, но в его руках чувствовалась сила, способная причинить ей куда больше боли, а в глазах плескалась безумная ярость. Когда король шагнул к ней, то Эмма едва не сжалась от страха, но старалась с достоинством смотреть в серые глаза Леншерра, который оказался слишком близко.
– Ты забываешься, проклятая блудница. Не тебе давать мне советы, я слушаю тебя, лишь если желаю знать твои суждения, но сейчас они мне не нужны. Ты лишь женщина при короле. Знай свое место. Или мне напомнить тебе о нем?
– Да что с тобой? – тихо спросила Эмма, ощущая дрожь в коленях.
– Он нужен мне, – внезапно лицо Леншерра переменилось, его исказил больной хищный оскал улыбки, и он потянулся к лицу Эммы, но не касался ее. – Когда-то, когда я утратил веру в себя и в эту жизнь, ты помогла мне. Я не забуду этого. Но и ты знай, что жизнью тебе я не обязан. Ты не отперла засов, лишь приносила воды и смывала ею кровь с пола моей темницы. Помни об этом и не строй из себя нечто большее. Он же появился, когда я был на распутье, когда я застывал в страхе перед старым Змеем. В тот день, когда я готов был поверить всем сердцем, он ждал меня на полу той церкви, провозглашая меня королем. Он снова и снова шептал это своими бледными губами, и пусть вы зовете его демоном, для меня он совершенно иное существо и не похож на них вовсе. Я видел демонов Страйкера. Мне есть с чем сравнить. И ты куда глупее, чем я думал, раз считаешь, что я позволю разрастись молве и стать чумной вестью о том, что я продал душу Дьяволу. Нет. У меня есть план. И вскоре все в Стратклайде будут превозносить Чарльза превыше всех монахов. А ты… не смей вот так кидаться на меня, словно имеешь на то право. Ты поняла?
– Да… – тихо выдохнула Эмма и опустила глаза, когда Эрик поправил прядь ее белых волос. – Ваше Величество.
– Тогда прочь с глаз моих.
***
Чарльз начинал привыкать к запаху церковных свечей, хоть от него и болела голова. Зато это место было тихим и спокойным, даже в чем-то умиротворенным и самым скромным во всем громадном замке. Маленькая часовня не походила ни на огромный монастырь, о котором рассказывал Хэнк, ни на белую церковь, в которой Чарльз чуть не захлебнулся в святой воде. Это же место было небольшим и уединенным, пожалуй, самым маленьким из тех, что доводилось видеть Ксавьеру в этой архитектурной громаде. На стенах были фрески с религиозными сценами, стоял небольшой алтарь для молитв, уставленный рядами свечей, над которым грозным силуэтом возвышалось деревянное распятие. Света здесь было так мало, что с трудом можно было рассмотреть детали, но Чарльз и не стремился. Ему просто нравилось это место. Должно быть, после целой жизни скитаний, когда его приютом были лишь маленькие деревянные каморки, он успел привыкнуть к тесным стенам вокруг, и потому огромные величественные залы тяготили его.
Он осторожно поднес тонкую длинную лучинку, на кончике которой трепыхался робкий огонь, к свече, поджигая фитиль. Во всей моленной горело не больше десятка свечей, и добавлять света не хотелось. Чарльз задул огонь на лучинке, и извилистый серый дым закрутился в воздухе, рисуя в невесомости серые неровные кольца. И, пусть Чарльз знал, что за ним никто не наблюдает, а охрана не пустит посторонних к нему, он все равно сложил руки в молитвенном жесте и уставился в пламя свечи, даже не глядя на него. Послышался шорох ткани, которая была у этого места вместо двери, и юноша напрягся, но лишь на мгновение, пока не понял, что узнает шаги вошедшего.
– Ты знаешь, это место для слуг. Уборщиков и поварят, – тихо произнес Эрик, и Чарльз слышал, как король неспешно подходит к нему.
– Оно мне нравится больше, чем та белая церковь. В ней… – юноша облизнул пересохшие губы и сглотнул ставшую вязкой слюну. Он вновь вспомнил черного монстра, явившегося на его крестины. И ощущение, что эта тварь все еще рядом, не покидало его в этих стенах. – Мне не по себе.
– А здесь тебе спокойнее? – голос Эрика звучал совсем близко, а спустя мгновение Чарльз ощутил, как Леншерр осторожно снимает его капюшон, бережно кладет свои сильные руки на его плечи и придвигается ближе, опаляя дыханием заднюю часть обнажившейся шеи. Ксавьер опустил руки на моленный столик, впился в его край бледными пальцами и прикрыл глаза, чувствуя, как разогревается кровь в его венах. Это было почти постыдно, но с каждым днем он все сильнее чувствовал потребность в близости Эрика. А он оставался все таким же близким и при этом отстраненным, выжатым до капли и погруженным в свои мысли. Последние несколько дней у них даже не было времени на разговоры, Чарльз засыпал еще до возвращения своего короля или встречал его после тренировки в казармах и, видя Эрика изможденным и истощенным, просто не мог позволить себе даже мысли о том, чтобы просить ласк.
И потому сейчас он позволил себе замереть и наслаждаться прикосновениями Эрика.
– Это место напоминает мне о прошлом. В хорошем смысле, – тихо ответил Чарльз на вопрос Эрика.
– Хорошо. Да и люди видят, как ты ходишь молиться. Это только на пользу, – одобрил Леншерр, шепча слова на ухо Ксавьера, заставляя того ощутить сладкую дрожь вдоль спины. – Я говорил со Страйкером сегодня. Тише. Все хорошо, – добавил Эрик, ощутив, как напрягся юноша и, чтобы успокоить его, начал поглаживать его шею и сам прижался вплотную к его спине. – Он тебя не тронет. Мне жаль, что он вообще посмел на тебя накинуться.
– Охрана помогла. Они, на удивление, не испугались главы инквизиции.
– Они ничего не боятся. Их так тренируют. В единой вере в короля и власть. Они вернее любых сторожевых псов и не подвержены людским верованиям и суевериям.
– Пусть они не боятся, но я не раз замечал, как люди, придворные и слуги застывали, словно статуи, едва лишь заметив меня.
– Никто из них не посмеет причинить тебе вреда. Ты мой. Ты под моей защитой.
Чарльз тихо вздохнул, всем сердцем желая повернуться и коснуться губ Эрика, но все же сдержался.
– Ты лишь для этих слов нашел меня? Обычно так рано ты все еще в тронном зале или с главнокомандующими, проводишь время на советах или одним лишь словом обрываешь жизни неверных, которые все еще убиваются по прежнему королю.
– Ты хорошо знаешь, чем наполнен мой день, – впервые за долгое время Эрик тихо рассмеялся, и руки его скользнули с шеи юноши на его талию, а затем уверенно легли на бедра. Король прикрыл глаза и прижался головой к плечу своего демона, вдыхая запах книжной пыли с его одежды и не желая выпускать его из рук.
Шепот. Тихий и неразборчивый. Холодный.
Эрик отчетливо услышал его и насторожился, слегка отпрянул от Чарльза, чтобы оглянуться, но в маленькой моленной были лишь они, а в полумраке, в пятнах пляшущего света, виднелись контуры изображенных на фресках святых и ангелов. Взгляд Эрика зацепился за одного из них с тонкими чертами лица и мягкими волосами, касающимися плеч. Круг нимба над его головой почти незаметно сиял, краска давно уже успела выцвести, но даже спустя долгие десятилетия, в крыльях ангела виднелась белоснежная мягкость.
– Тебе нужно идти? – разочаровано спросил Чарльз и обернулся через плечо, чуть крепче прижавшись к Эрику. Видимо, юноша совсем иначе воспринял то, что Леншерр отстранился, и в голосе его все равно сквозила какая-то призрачная надежда.
– Нет, – коротко ответил король, глядя на неспешно подрагивающие черные тени. – Нет. Сегодня я никуда не уйду. Ты хочешь закончить свою молитву?
– М-м? Ох, думаю, можно считать, что ее я уже закончил, – тихо произнес Чарльз, стараясь скрыть улыбку, и замер, когда Эрик сильнее впился в его бедра, а потом, не сдержавшись, обернулся и крепко поцеловал его, впечатываясь своими губами в его, отчаянно сдерживая себя. И Эрик готов был согрешить прямо здесь, на пыльном дощатом полу, в свете церковных свечей. Разложить Чарльза, не сдерживаясь больше, наконец-то присваивая его полностью и без остатка. Пока он лишь целовал юношу, но мог уже видеть, как восхитительно будет смотреться его обнаженное белое тело в этом тусклом свете, как с алых губ будут срываться мольбы совсем не языческим богам и уж никак не строки Библии. Прямо здесь. Он вцепился в мягкую плотную ткань, ощущая себя оголодавшим зверем, впервые за долгие годы дорвавшимся до добычи.
«Эрик…»
Король отпрянул от юноши, словно тот был горячее раскаленного металла, и заозирался, чувствуя, как липкий страх коснулся его шеи. Этот голос… тихий голос, шепчущий что-то по углам. Он знал его. Но так мечтал забыть…
– Ты прав, это не подходящее место, – смущенно произнес Чарльз, но щеки его раскраснелись, а глаза возбужденно блестели. Он слегка скованно выпутался из рук Эрика.
– Да, – кивнул Леншерр и потянулся, чтобы коснуться руки Чарльза, ощутить его тепло и мягкость кожи, но сам все еще оглядывал моленную, и, хотя тихий мужской голос больше не шептал его имени, ему казалось, что он просто затаился в углах и ждал момента, чтобы вновь достичь его слуха. – Идем, – позвал он Чарльза, и юноша накинул капюшон, прежде чем выйти в коридор вслед за своим королем. Стража, издавая металлический грохот при каждом шаге, последовала за ними, и Чарльз недовольно поморщился. – Что-то не так?
– От этого шума немного болит голова. Но они всегда рядом, так что от него никуда не деться.
– Я распоряжусь, чтобы они сменили броню на походные одежды, там нет такого количества металла, и они не будут тебе мешать.
– Спасибо, но в этом нет нужды.
– Есть, раз от шума болит твоя голова, – Эрик едва заметно улыбнулся и покосился на своего демона, почти физически ощущая, что тот благодарно улыбается в ответ, и, пусть Леншерр не мог этого видеть, он не сомневался, что прав.
– Благодарю Вас, – шуршащим, словно весенний ручей, голосом прошептал Чарльз, а затем приподнял голову, чтобы взглянуть на Эрика. – Мой король.
Сердце Леншерра сжалось до боли, а затем, словно непокорный конь, сорвалось на гулкий ритм, ударяясь о ребра и распаляя кровь. Он часто слышал это обращение от дворян и слуг и практически не обращал на него внимания, но было что-то именно в том, как это произносил Чарльз, что от столь простых слов по позвоночнику прошла волнительная дрожь предвкушения. Эрик был почти на грани, чтобы попросить его повторить это вновь, но только криво усмехнулся. Весь путь до северной башни они проделали в молчании, но оно казалось теплым и уютным, если бы только в нем не звучал так отчетливо грохот доспехов.
Винтовая лестница начинала олицетворять для Чарльза долгий путь к покою. И пусть наклон был крутой, а сама лестница была довольно узкой и с трудом бы позволила пройти двоим бок о бок, Ксавьеру всегда нравился этот подъем. Он следовал за Эриком и смотрел себе под ноги, следил за тем, как оранжевая накидка короля скользит за ним по ступенькам, то и дело сгибаясь, двигаясь, словно она была не бездушной тканью, а живым существом, скользящим вверх за своим хозяином. У Леншерра всегда был свой ключ от их покоев, только он давал личные поручения слугам, чтобы они могли убраться и все подготовить для отдыха их господина, и Леншерр следил за тем, чтобы никто из прислуги не столкнулся с Чарльзом и вовсе не показывался на глаза. Потому в покоях всегда было чисто и свежо, было вино, а на подносе лежал свежий хлеб и нарезанное мясо, укрытое тонкой тканью. На мгновение Чарльз подумал, что в замке должно быть много котов, ведь он ни разу не слышал шороха крыс и не видел их даже в самых темных углах. Но затем он понял, что и котов он не видел и даже не слышал, чтобы о них кто-то говорил. Да и были ли здесь хоть какие-то животные? Если подумать, кроме той птахи, которую Чарльз услыхал в день своего прибытия в Черный замок, он и не видел других птиц в окрестностях. Словно все живое, кроме неразумных людей, сторонилось этого места…
– Почему ты замер? – с легкой тревогой спросил Эрик, расстегивая застежку своей накидки. Чарльз и не заметил за своими мыслями, как король запер за ними дверь на засов.
– Нет, я просто… – Чарльз заставил себя благодарно улыбнуться, когда Леншерр подошел сзади и расстегнул застежку его накидки, медленно потянул тяжелую светлую ткань с его плеч. Его взгляд застыл на стене, в углу которой, начиная от пола и почти до потолка, висело множество изогнутых оленьих рогов. Они ползли по каменной стене и останавливались, так и не коснувшись выгнутого высокого потолка. Покои были настолько огромны, что за все это время Чарльз особо не обращал на них внимания, а теперь они словно отражали саму суть этого места.
– Тебе не стоит так переживать, – горячий шепот Эрика у самого уха заставил Чарльза забыть все свои мысли и прикрыть глаза. Юноша чуть запрокинул голову, чувствуя, как шершавые пальцы короля скользят по его обнаженной шее, как касание рук сменяется едва сдержанными поцелуями сухих губ и колкостью жесткой бороды, от которых начало приятно тянуть в паху. Эрик слегка прикусил кожу Чарльза и услышал тихий вздох юноши, который так и замер, не открывая глаз, ловя каждое прикосновение. Леншерр принялся расшнуровывать замысловатый пояс Чарльза, который стягивал его штаны, и едва не зарычал от нетерпения, мысленно проклиная Эмму, которая выбирала одежду для Чарльза. Он даже не представлял, как его голубоглазый демон вообще смог одеться в столь сложный наряд. И пусть в нем он смотрелся как какое-то светлое языческое божество, явившееся светом в серый мир, сейчас Эрик хотел разорвать этот образ в клочья и наконец-то увидеть своего, только своего Чарльза полностью обнаженным.
Наконец-то шнуровка поддалась, и Эрик смог сорвать ослабший ремень, отшвырнул его в сторону. Его дыхание сбилось, а поцелуи сменились требовательными собственническими укусами, от которых Чарльз вздрагивал, но только льнул к нему сильнее, прижавшись к королю спиной, и наклонил голову, открывая больше доступа к уже покрасневшей шее, а сам тем временем выпутывался из одежды. Вот только Эрик не заметил, какими напряженными были движения Чарльза, как торопливо и в то же время нервно они смотрелись со стороны. Шаг за шагом Эрик подталкивал Чарльза к кровати, и, к моменту, когда юноша рухнул поверх покрывала из светлых шкур, часть его одежды бесформенной кучей лежала на полу, и теперь лишь нижняя рубашка, да тонкие обтягивающие ноги штаны с легкими сапогами остались на его теле.
– Сиди, – приказал Эрик, опускаясь на колени, и Чарльз, который только собирался подняться, послушно остался на месте, сжимая пальцами короткий мех покрывала. Он смотрел, как Эрик, облаченный во все ту же простую черную одежду, словно ожившая часть тени, скользит по его ногам, расстегивая клепки на сапогах, стягивая их с худых ног, а за ними соскользнула и белая ткань штанов. Чарльз взволнованно вздохнул, чувствуя, как начинают гореть легкие, прося больше воздуха. Сердце билось так гулко, что его бой отдавался эхом в опустевшей голове. Эрик уже справился со своей обувью и теперь смотрел Чарльзу прямо в глаза. Его руки властно легли на колени юноши и медленно заскользили вверх к его бедрам, все еще скрытым легкой рубахой. Выше и выше, очень медленно. Достаточно медленно, чтобы Чарльз смог в полной мере прочувствовать эти прикосновения, чтобы дать ему возможность остановить Эрика, пока еще был шанс.
И он его упустил в то самое мгновение, когда Эрик взобрался к нему на кровать, все так же голодным волком глядя на замершего в предвкушении галчонка. Чарльз осторожно передвинулся ближе к центру кровати, и с губ его сорвался тихий вздох. Эрик крепко сжал его бедро, поглаживая большим пальцем выступающую косточку, все так же смотрел в глаза Чарльзу, когда запустил руку под ткань рубахи и сжал уже полувставший чуть влажный член юноши. Ксавьер издал сдавленный, лишь отдаленно похожий на стон вздох, и ощутил, как вспыхнули жаром его щеки, и подался вперед, положил руку на затылок Эрика, притягивая его ближе, и сам потянулся к королю, едва лишь почувствовав, что тот наклоняется, чтобы поцеловать его. Но на этот раз словно разорвались цепи, что сдерживали его прежде, заставляя быть осторожным и аккуратно нежным. В этом поцелуе чувствовался голод и страсть, которые накрыли Чарльза, подобно лавине, и все, что смог Ксавьер – так это вцепиться в короля и упасть на кровать, целуя его в ответ, стараясь не задохнуться, чувствуя, как по всему телу катятся волны наслаждения, и вздрагивая от его прикосновений. Поцелуи все чаще сменялись укусами, а теплый язык скользил по губам Чарльза, словно пытаясь сгладить легкую колкую и сводящую с ума боль. Юноша сам не заметил, как разомлел от этих чувств и начал в них теряться, все сильнее жался к Эрику, раскрывшись под ним, даже не замечая этого, сжимая его бедра своими ногами, и с тихими стонами двигался навстречу его прикосновениям, пытаясь поймать это ощущение, продлить касание сильных пальцев, кольцом сжимающих его твердый сочащийся смазкой член. Так близко, он уже чувствовал, как напряжение сжимается в плотный узел в его паху, дрожит в его члене и сводит судорогами его ноги и спину. Он впился в рубашку Эрика, комкая ее на сильной спине, и король хищно улыбнулся, еще раз прикусил припухшую красную нижнюю губу Ксавьера и сжал его член, прекращая ласку.
– Ох, нет, не сейчас… – запротестовал юноша, чувствуя, как без движений сладостное напряжение начинает отпускать, и Эрик довольно оскалился, отстраняясь от юноши, стянул с себя рубаху, и Чарльз, облизнув и без того влажные губы, немного нервно последовал его примеру, полностью обнажаясь перед своим господином и единственным другом. Чарльз тяжело дышал, все еще чувствуя возбуждение во всем теле, и всем своим существом хотел продолжения, новых прикосновений. И это читалось в его взгляде. Зрачки расползлись по яркой радужке, делая его глаза практически черными. Он тяжело дышал и выжидающе смотрел на Эрика, замер, когда тот положил руки на его колени и надавил на них, пытаясь развести ноги юноши шире. Чарльз издал тихий инстинктивный хрип и протестующе напрягся, желая свести ноги вместе, пусть даже член его все еще был твердый, а кровь горела, от взгляда и движений Эрика в нем проснулся холодный страх.
– Ты мой. Я не причиню тебе вреда, – напомнил Эрик, и Чарльз особенно отчетливо ощутил кулон, ремешок которого все еще мягко стягивал его шею, и, сглотнув, едва заметно кивнул, попытался расслабиться и откинулся на спину. Эрик развел его ноги, и Чарльз едва не задохнулся от страха, смущения и нового прилива возбуждения, когда ощутил дыхание Эрика на своих бедрах и члене. Горячее осторожное прикосновение губ заставило юношу вздрогнуть всем телом, и он не знал, куда деться от чувств, враз обострившихся до предела. Он широко распахнул свои темные глаза и задышал ртом. Казалось, воздуха в покоях становилось все меньше, ладони вспотели, и Чарльз крепче впился в мех, заскользил по покрывалу, когда Эрик потянул его на себя, приподнимая его бедра, устраиваясь ближе и удобнее.
Сухие губы касались его бедер, скользили по выступающим косточкам, легкие поцелуи ласкали нежную тонкую кожу низа живота совсем рядом со вставшим членом. Эрик, не сводя взгляда с Чарльза, крепче впился пальцами в его ногу, вновь чувствуя, что юноша пытается закрыться. Облизал пальцы и прикоснулся к напряженному колечку мышц, вновь припадая губами к бледной коже. Он медленно гладил Чарльза, растирая влагу по его бедрам. И юноша начал расслабляться, поддаваясь сладким волнам наслаждения, чувствуя, как поджимались пальцы ног, когда казалось, что он вот-вот готов достичь пика лишь от этих ласк, даже не касаясь своего твердого члена. От жара тело покрылось испариной и блестело в тусклом свете, словно было сделано из воска. Эрик никак не мог им насладиться, не мог остановиться, растворяясь в запахе, вкусе и ощущениях, теряя контроль от тихих тягучих стонов, таких искренних и пробирающих до глубины души. Его трясло от возбуждения, и он хотел лишь Чарльза. И прежде даже не представлял, что сможет желать кого-то столь яростно и бесконечно, что, в сравнении с этим чувством, все его королевство превращалось в пыль, а жизнь его принадлежала Чарльзу. Все лишь для его удовольствия, лишь бы он и дальше так же плавился в его руках, извиваясь от наслаждения. И Эрик хотел дать ему больше, всего себя без остатка. Он лишь слегка отстранился, и, прежде чем Чарльз смог это осознать, провел пальцами между его ягодиц, и ввел сразу два, одновременно склоняясь над Ксавьером, целуя и вылизывая его подрагивающий живот, свободной рукой прижимая его к кровати, словно боясь, что он попытается сбежать. Два пальца сменились тремя, и Чарльз на мгновение забыл, как дышать, но не мог не наслаждаться эти странным чувством. Такое сильное ощущение Чарльз прежде не испытывал никогда, и от него казалось, можно было потерять рассудок. Он запрокинул голову и тихо застонал, ощущая, как пальцы Эрика вновь и вновь проходятся по точке внутри него, заставляя все тело вздрагивать от наслаждения, и внутри все отчетливее нарастало жгучее желание почувствовать больше…
Эрик прижался лицом к животу Чарльза и не смог сдержать стона. Его пальцы окутывал нежный жар, и Чарльз невольно сжимал его внутри, но с каждым новым движением становился все более податливым, когда Эрик задевал нужную точку внутри него. Юноша издал невероятный стон и впился в волосы Леншерра так крепко, что расцарапал короткими ногтями кожу головы. Эрик усмехнулся, потираясь о Чарльза лицом, слегка царапая его живот бородой, вдохнул запах его вспотевшей кожи, и ему показалось, что он готов был раствориться в этом мгновении навечно, ощущая, как Чарльз дрожит от наслаждения, когда сам он готов сгореть в ярком пламени, а член его уже тянет болью от ожидания. Он взглянул на лицо Чарльза и не мог больше сдерживаться, хотел ощутить это вместе с ним, разделить этот момент всем своим существом, сделать его только своим, целиком и полностью. Леншерр вытащил пальцы из горячего тела и приспустил свои штаны, навалился на Чарльза, жадно целуя его ключицы и грудь, придерживая его за влажные бедра, потираясь о них твердым, словно камень, членом, пристроился к сжимающемуся входу. Одним рывком он вошел на половину и зарычал, едва не кончив лишь от жара, до боли стиснувшего его член. Чарльз, застонал под ним и впился в его плечи в порыве оттолкнуть, но тут же передумал и обнял Эрика за плечи, запрокинул голову, пытаясь расслабиться. И стоило ему это сделать, Эрик вошел в него до основания, целуя шею и плечи Ксавьера, чувствуя, как юноша обвил его бедра ногами, пытаясь устроиться удобнее, вздыхая и постанывая с каждым новым толчком внутрь своего тела. Эрик чувствовал, как о его живот терся твердый член Чарльза, и, когда юноша вновь издал тот самый стон, полный дрожащего наслаждения, начал двигаться так быстро и глубоко, как только мог, вжимая Чарльза в кровать, не чувствуя своего тела и мира вокруг. Лишь Чарльз и сгущающиеся тени, в которых его глаза мерцали яркой синевой. Эрик застонал, чувствуя, как по его животу растекается теплая сперма Чарльза, и сильнее толкнулся в горячее сжимающееся тело юноши, полностью заполняя Чарльза, помечая, делая своим, прежде чем его самого словно поразило яркой молнией наслаждения.
