Текст книги "Песнь о Гамаюне (СИ)"
Автор книги: AnnyKa
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 33 страниц)
========== Пролог: Ясный взор детских глаз ==========
Ставни на окнах были плотно закрыты и, хотя на улице едва только начали сгущаться сумерки, в небольшой комнатке было темно, словно вокруг давно царила непроглядная ночь. И только дрожащее пламя пяти свечей в подсвечнике разгоняло черные тени и освещало помещение: за небольшим деревянным столиком сидел крошечный пятилетний мальчишка в невзрачных серых одеждах, доедая суп. Он бы даже сошел за простого ребенка, каких на улицах были десятки, но только на первый взгляд.
У маленького Чарльза Ксавьера была одна отличительная особенность, из-за которой мальчику приходилось так плотно закрывать ставни и вечно прятать ото всех свое лицо. Не говоря уже о том, что его дорогие тетушки не выпускали мальчика из дома без тугой повязки на глазах, которую он мог снимать, только когда точно не встретил бы никого.
Глаза.
Они были настолько нереальными, что увидев их, любой – даже самый темный крестьянин – понял бы, что за существо стояло перед ним.
Они были яснее самого чистого голубого неба, а в полумраке комнаты и вовсе казалось, что они излучали легкое свечение и походили на драгоценные камни, место которым было в королевской сокровищнице, а никак не в темной тесной каморке.
Напротив Чарльза сидела уже немолодая женщина с алыми, словно кровь, густыми волосами и темными глазами, облаченная в столь же простую серую одежду. Она с улыбкой наблюдала за мальчиком и задумчиво крутила в руках кухонный нож.
– Ты обещала рассказать мне, – напомнил маленький Ксавьер, болтая ногами, которые никак не могли достать до пола.
– Если пообещаешь, что об этом не узнают Мойра и Магда, – понизив голос, заговорщически проговорила женщина.
– А почему им нельзя?
– Потому что это очень старая история. Она о таких же, как ты, а они не хотят, чтобы ты о таком узнал.
– Тетя Мойра говорит, что таких, как я, больше нет.
– Возможно. Мы не знаем точно.
– И если мои глаза увидят, то люди закидают меня камнями или продадут священникам из Альт Клута.
– Я рада, что ты это помнишь, – улыбнулась рыжеволосая женщина.
– Еще бы, – Чарльз недовольно надулся, – она мне это каждый день говорит и глаза завязывает. А мне не нравится повязка.
– Она для твоего же блага. А теперь пообещай, что не расскажешь им.
– Обещаю, тетушка Джин, – охотно согласился Чарльз, совсем забыв про жиденький суп, впиваясь зубами в мягкую горбушку хлеба.
– Давным-давно в этой стране было множество людей вроде тебя, с голубыми глазами, способных видеть будущее. Их звали гамаюнами и уважали превыше остальных людей, настолько, что герб страны и по сей день носит их изображение. В ту пору Ирий был маленькой страной и постоянно воевал с соседями, что хотели отнять у нас наши земли. Когда в сражении наш король погиб, его место занял один из советников, тоже гамаюн, пообещав, что соберет сильнейших пророков и с их помощью сможет победить врага. Так к власти пришли Семь Королей. Объединившись, они знали наперед все, что должно было произойти, в самых точных подробностях, дополняя видения друг друга. Под их руководством Ирий побеждал во всех войнах. Но врагов с каждым днем становилось только больше, а отбивать их атаки – все сложнее, даже для гамаюнов. Людей в стране не хватало, сражаться было некому, а границы всегда были охвачены пламенем. И вот тогда, на поле боя, в порыве гнева и злобы, окруженные воинами и смертью, Короли узнали другую сторону своего дара.
– Они не только будущее видели! – удивленно воскликнул Чарльз. Глаза его загорелись немного ярче, а тетушка только поспешно приложила тонкий палец к бледным губам и зашипела на ребенка.
– Тихо! Не шуми, – она мягко рассмеялась. – Вместе Короли стали настолько могущественными и так часто использовали свой дар, что смогли не только видеть будущее, но и менять его. Эта древняя и темная сила жила в каждом из них, и когда сердца их были полны боли и отчаяния, она пробуждалась, делая их сильнейшими созданиями на свете.
– А как они его меняли? Как это сделать? – почти прошептал Чарльз, стараясь вести себя тише. Тетушка склонилась к нему, и алые пряди ее волос коснулись деревянной поверхности стола, мягко заскользив по нему.
– Ты поймешь это. Найдешь в своем сердце среди боли и злости. Когда ощутишь, что все внутри тебя заполняет лишь мрак и ненависть, когда будешь нуждаться в оружии. Эта сила проснется в тебе. Она будет способна уничтожать города и ровнять горы с землей. Ею ты сможешь заставить реки течь вспять и делать ночи бесконечными. Но только если сердце твое будет желать ее более всего остального. И если однажды, когда нас не будет рядом, ты окажешься в опасности, знай, ты сильнее любого из живущих. Ты только должен найти в себе эту силу, – она погладила Чарльза по бледной щеке. Мальчонка нахмурился, о чем-то думая.
– Тетя Мойра говорила, что таких, как я, сжигают заживо. Почему другие тогда не делали так, как ты сказала?
– Они не знали, что могут. Но ты знаешь, – она протянула руку к небольшому медному медальону, висевшему на шее ребенка, и с улыбкой посмотрела на изображение гамаюна. У птицы было человеческое лицо, которое так сильно походило на черты самого Чарльза, что ее воспитанника непременно должно было ждать великое будущее. Она подняла на него взгляд и снова улыбнулась. Глаза ее стали еще темнее, чем прежде.
– А что было дальше?
– Дальше? Ирий стал самой великой страной и занял собой весь материк. Так продолжалось многие годы… – она замолчала, не желая рассказывать Чарльзу всю историю целиком и думая о том, как бы утаить от него некоторые детали. Мальчик смотрел на нее с живым любопытством в своих светящихся глазах. – А затем, когда Королей не стало и Ирием стали править обычные люди, пришел король – на знаменах его извивался ядовитый змей – и уничтожил все. Собрал под своим знаменем войска и снова залил кровью наши земли. Начал убивать всех, кто рождался с сияющими глазами, чтобы никто не смог проклясть его земли. И сейчас его потомок почти победил. Наши земли малы, как никогда, и нет больше тех Королей, чтобы защитить Ирий.
– Я бы мог, – с очаровательной улыбкой произнес Чарльз. Джин погладила его по волосам.
– Ты сможешь. Когда станешь большим и сильным. Я научу тебя, как постоять за себя. И тогда… – вдруг раздался скрип двери, и женщина тут же умолкла, шикнув на Чарльза. – Мойра и Магда вернулись с рынка. Помни, ты не должен рассказывать им о моих словах.
– Я помню. Обещаю.
– Вот и умница, – она поднялась из-за стола и отправилась встречать подруг.
Скоро им придется покинуть и это место и снова бежать от войны, что сжигала их страну день за днем. Поэтому лучше было научить Чарльза всему сейчас, пока он мал, пока объяснить ему все так просто. Пока он не спрашивал о том, почему их земли не плодородны, как прежде, а иссушены. Почему имена Королей и их замков навеки забыты в истории, а народ зовет их не иначе, как безумными или проклятыми. Пусть Чарльз еще слишком мал, чтобы знать настоящую историю, и не станет думать о последствиях, но зато он будет знать о своей силе. Когда-нибудь это спасет ему жизнь. Когда-нибудь, осознав ее, он не будет прятаться так, как приходилось прятаться Джин. Пусть даже ее собственный дар был так слаб и незаметен, что она мало чем отличалась от простого человека. Ведь даже ее лучшие подруги не знали о нем.
Но Чарльз…
Его глаза горели так ярко, что Джин каждый день жила в предвкушении того, когда дар пробудится полностью. И если бы не Мойра и Магда, заставляющие ребенка сидеть тихо, запрещая пользоваться даром, она бы давно попыталась его обучить. Но пока все, что она могла – это рассказывать Чарльзу сказки и ждать, пока он подрастет достаточно, чтобы стать настоящим воином.
========== Глава 1: Гамаюн ==========
Гамаюн – вещая птица с человеческим лицом,
поющая людям божественные песни
и предвещающая будущее тем,
кто умеет слышать тайное.
Со стороны Холодного серого моря доносился пронзительный крик чаек. Обычно этот звук успокаивал и всегда ассоциировался с домом, но в этот раз он звучал тревожно, и Эрик не сомневался, что на месте сражения эти самые чайки успевали поживиться трупами до того, как их убрали. Не таким он видел свое возвращение в родные края.
– Господин, мы оттеснили оставшихся мятежников к пристани и взяли в оцепление, часть из них сдалась добровольно, солдаты выискивают оставшихся, кому удалось скрыться в городе, – отрапортовал молодой командир в стальных доспехах.
Эрик только кивнул ему и оперся о свой окровавленный меч, словно о трость, чувствуя, как начала отниматься раненая правая нога, но все равно оставался стоять прямо. Он еще раз окинул взглядом широкий разрушенный порт, усеянный неподвижными телами мятежников, и все еще мог слышать, как меньше часа назад здесь гремела сталь и звучали предсмертные крики вперемешку с боевым кличем его солдат.
Холодный порыв морского ветра впился своими невидимыми когтями в знамя на крыше здания портовой стражи с изображенным на крепкой ткани стального цвета драконом, окруженным вздымающейся морской пеной, оно яростно развевалось, не собираясь сдаваться хищному натиску и покидать свое «гнездо».
– Беглых убивать на месте, тех, что сдались в плен – в темницу. Завтра устроим показательную казнь, – распорядился Эрик, чувствуя стекающие по лицу капли крови, и только небрежно вытер их, задев глубокий порез, идущий от скулы до виска.
Ему ведь еще предстояло вернуться в замок. Тот черной громадиной возвышался на небольшом утесе, врезавшемся прямо в серые воды Холодного моря. Он все еще хранил в себе призрак былого величия, но словно утратил свой дух. Остался лишь темно-серый холодный камень. Не символ свободной страны, а обычный замок, который за годы войны куда больше стал напоминать сырой склеп. А внутри – запуганные, алчные дворяне, которыми Шоу наводнил все свое королевство. Они были его верными слугами, прикормленными гадюками, оплетшими своими извилистыми телами все крупные города и некогда сильные семьи. Они шептали Шоу обо всем, что происходило в его владениях, и наживались за его спиной на обнищавших землях. Эти твари жили в его замке, окружив себя измученной прислугой, больше похожей на бесплотных призраков. Все, что напоминало об истинном короле Инвернеса – это людская молва да потемневшие, отсыревшие гобелены, на которых еще вилось его семейное древо, да и те давно были запрятаны в заброшенные и сырые пустующие залы, где под толстым слоем пыли гнили остатки былой роскоши некогда богатейшего дома на всем материке.
Раньше это был прекрасный замок, а теперь – неухоженное жилище, стены которого омывались бушующим морем, что когда-то было для Эрика настоящим домом.
Леншерр очистил меч, убрал его в ножны и, оседлав черного боевого коня, направился к родному замку.
Порой самой простой частью службы Шоу были именно сражения, и Эрик готов был снова обнажить свой меч вместо того, чтобы проводить время с советом, решая, как уладить последствия мятежа на оставшиеся в казне деньги.
Сердце его забилось немного спокойнее. Он наконец-то это сделал. Теперь труп Виктора валялся в одном из переулков, ведущих к портовой площади, и если Логан все сделает так, как они условились, то тело не найдут вовсе.
Где-то вдалеке вновь послышался крик чаек, однако на этот раз он перемежался с едва уловимым громом, бушевавшим вовсю где-то за горизонтом, но его разъяренный рык раскатами доходил и до Холодного моря.
– Только бури еще не хватало.
***
Война.
Эрик не помнил, когда ее не было. Начиная от первых детских воспоминаний и заканчивая настоящим временем – все было пропитано кровью и огнем. И во главе этого безумия стоял Шоу, словно в мире не было достаточно земель, чтобы усмирить его амбиции. Не было достаточно виселиц, чтобы перевесить всех его врагов. Не было достаточно крови, чтобы напоить его безумие. Не было достаточно костров, чтобы сжечь всех неверных и недовольных его правлением. Эрик усвоил это еще в раннем детстве, когда кровавый король обратил свой взор на его родной Инвернес.
Тогда ему едва исполнилось шесть лет, но он никогда не забудет бессметное войско, надвигающееся на них с запада черной пеленой, как не забудет полчища солдат на улицах родного города и в стенах замка. Даже сейчас во снах он то и дело слышал шум тысяч ног и крики боли, пронизывающие холодный воздух приморской страны. Рыцари Шоу в королевском зале – последнем пристанище, где остатки гвардии охраняли королеву и ее единственного сына. Дверь разлетелась в щепки с таким грохотом, будто ее выбил не таран, а поразила настоящая молния. Крик матери и густая темная кровь, заливающая грязный пол, выложенный тонкой мраморной плиткой.
А затем подземелья короля, о которых Эрик предпочел бы забыть, но в память они въелись навеки, да и клеймо, выжженное на его правом предплечье, не позволяло сделать этого ни на секунду. Ни единого дня в темноте, ни единого наигранно приветливого и заботливого слова Шоу, что приходил навестить плененного наследника покоренной страны, он не забудет.
Это было больше двадцати лет назад. С тех пор Эрик научился сдерживать свою ненависть и гнев, не кидаться на прутья решетки в надежде вырвать глотку Шоу голыми руками, но слушать и выжидать. Он был вынужден этому научиться. Долгие годы у Шоу было, с помощью чего держать его на коротком поводке. Единственное, что еще было дорого Эрику. Единственное, что у него оставалось – родные земли и его народ. Пусть и на троне Инвернеса он не просидел и десяти минут за всю жизнь. И Шоу наслаждался этим. Леншерр видел это по его глазам: безумный садистский блеск, появлявшийся каждый раз, когда король привозил свою излюбленную игрушку в больной после войны город и показывал отчаянному народу их правителя – несчастного истощенного ребенка, неспособного противостоять его воле.
Ему было забавно не лишать Эрика титула и видеть его страдания. Но еще сильнее развлекало Шоу то, что он мог делать с его землями. Так появился Виктор, которого простой люд прозвал Саблезубым графом. Сюзерен, под стать своему королю взошел на трон Инвернеса, управлял королевством по поручению короля Шоу и «от имени» правителя Леншерра. Он, словно скрытое пламя, оставался в самом сердце государства, и Эрик всегда знал: стоит ему только попытаться противостоять Шоу, и Виктор в тот же час обратит его некогда свободную страну в бесплодную пустошь с напитанной кровью землей и бесконечными пепелищами.
Как часто на званых балах или во время сражений Эрик смотрел на Шоу и думал: гори оно все синим пламенем, пусть он умрет, но заберет его с собой. Как много раз у него была возможность перерезать ему глотку, вонзить меч в сердце, задушить его голыми руками, но каждый раз Эрик воспоминал о том, что последует после, и оставался неподвижен. Он ждал нужного момента и уже думал, что он не настанет вовсе.
На его мече была кровь. Горячая и темная. Она стекала по металлическому острию на вытоптанную землю в том проулке. И даже сейчас Эрик видел эту прекрасную картину. Слышал гул бунта и сражений, но все, что было важно – это огромное обезглавленное тело Виктора.
Он оборвал свою цепь, избавился от глаз надсмотрщика, и, пока еще свобода пьянила его, он должен был действовать. Вернуться на поля сражений до того, как Шоу узнает о смерти Виктора. До того, как воздвигнет вокруг себя всевозможные стены, чтобы спасти свою никчемную шкуру.
– Мой господин? – голос одного из советников отвлек Эрика от кровавого потока собственных мыслей, но он был бы рад утонуть в них вместо того, чтобы возвращаться к реальности и снова выслушивать от совета то, что он и без того прекрасно знал.
Еще мгновение он ощущал запах пепла в холодном ветре, а потом окончательно справился с собой и вновь оказался в широком полукруглом каменном зале с арочными окнами под самым потолком. Свет из них острыми потоками освещал зал совета, его скудную, бедную, в сравнении со столичным убранством, обстановку. Но Эрик не считал, что для разговоров им нужно было что-то больше, чем стол и стулья. Даже гобелен с картой материка был излишним украшением для совета, где обсуждали внутренние дела королевства, а не внешние войны.
– Он не слушает меня и моих советов. Если вы так хотите повлиять на Шоу, то обращайтесь к Страйкеру. Он единственный, кого слушает король.
– Его преосвященство благословил эту войну и отказывается прислушаться к голосу разума, – дородный сэр О’брайен с обширными залысинами на круглой, как спелый кочан капусты, голове никак не отставал от своего правителя. Не так часто владыка Инвернеса возвращался в гавань Морского дракона, чтобы выслушать мольбы своего народа.
– Вы хотите, чтобы я остановил эту войну? – напрямую спросил Эрик и жестко усмехнулся, поражаясь наивности своих советников. Должно быть, они совсем ослепли, сидя за серыми стенами его замка, раз думали, что он один был способен на такое. Как бы он ни хотел, войну нельзя было остановить за пару дней одной лишь мыслью, даже если все войска Шоу встанут как вкопанные или вовсе покинут поле боя. Безумная ярость короля заставила его бросить все силы на эти бессмысленные священные войны, и для них всегда находилось множество поводов. Но Эрик видел то, что видели и советники Шоу, и наместники в его землях: война не приносила им ресурсов, не давала сил, а новые земли были подобны раненым диким зверям на цепи – они скалили зубы и норовили откусить хозяину руку, стоило тому отвлечься, но никак не были намерены покорно служить безумному королю.
Так же, как и королям до него. О, если бы Шоу был первым. Если бы. Он был уже двенадцатым королем в своем роде, кто не мог жить без войны и в ней воплощал свое безумие, непременно ведшее его к гибели, лишь для того, чтобы его корону надел новый безумец. Тем лучше, что у Шоу не было наследников. Тем лучше, что в своем желании унизить и приструнить любимого волчонка он три года назад объявил Эрика своим названым сыном и во всеуслышание говорил, как горд своим цепным псом. Он так любил дразнить его, играть с огнем, всегда зная, что все сойдет ему с рук.
Но не в этот раз.
– Мой король облюбовал Ирий, – продолжил Эрик прерванную речь, – и уже десять лет не выпускает лакомую добычу из своих клыков. И я, и весь совет при короле уже не раз говорили, что эта война опустошает страну, выжимает из нее последние соки, но он верит, что Ирий все исправит. И не слушает ничьих доводов.
– На что ему сделались пустынные земли язычников? Там нет ни плодородных земель, ни развитых шахт, даже города – и те в запустении! – воскликнул тощий, бледный, как мертвец, казначей и с ужасом уставился на Эрика. Леншерр так и видел, как старый скряга мысленно считает убытки после того, как Шоу прикажет их портовому городу кормить новые земли. Он бы не дал и жалких обглоданных костей дикарям, поклоняющимся сотням богов, живущим под гербом с изображением гамаюна, пророчащего смерть и разрушения.
Эрик устало выдохнул и поднялся из-за стола.
– Я передам ваши сомнения и опасения королю, но он давно остается глух к доводам разума. А что касается Ирия – это лишь вопрос времени, когда он покорится нам. И если король не решит начать войну с соседними странами за морем или странами-союзниками, то завоевывать здесь ему больше нечего, – Эрик обвел взглядом всех присутствующих: всего лишь пятеро слабых, жалких на вид людей, лишившихся силы воли с приходом Шоу. Эрик был бы рад вздернуть их на площади вместо тех мятежников, что поднялись против короля, но это было не в его власти. Однако и оставлять родной край в руках этих крыс он не намеревался.
За тяжелой дубовой дверью послышались грузные шаги, а спустя мгновение в зал совета ворвался коренастый мужчина в парадном облачении, которое, хоть и было идеально сшито и выкроено под его фигуру, все же смотрелось на нем чужим и неказистым в сравнении с его обычной походной одеждой.
– Опоздал, – вместо извинений буркнул он и кивнул Эрику, не глядя на всех остальных.
Леншерр едва заметно склонил голову в поклоне, не скрывая своей хищной ухмылки.
«Опоздал он, конечно. Просто знал, что все это собрание – пустая трата времени и решил вовсе не приходить».
– Мы уже заканчиваем, – сообщил он, и впервые в его взгляде загорелся интерес к происходящему. – Вы нашли Его Светлость?
– Все еще ищем, Ваше Высочество. Опрашивали горожан, те, кто видел его, говорят, что граф был серьезно ранен. Мы все еще в поиске.
– Надеюсь, ты бросишь все силы на то, чтобы найти своего дорогого брата, – Эрик безупречно отыграл спокойную заинтересованность, хотя все внутри него кипело, и он невероятно сильно желал знать, на сколько частей Логан успел разорвать тело ненавистного Саблезуба, прежде чем избавиться от него.
– Я вынужден вернуться на поле боя. Ирий почти взят, я должен быть рядом с королем, когда падет последняя деревня безбожников. Покуда меня нет, Логан, займись здесь всем…
– Господин… – советник произнес это так быстро, что едва не поперхнулся слюной, и резко вскочил с места, глядя на Эрика глазами полными ужаса. – Вы же не оставите вояку на троне, пока Вас нет?
– Оставлю, – с самым серьезным видом сообщил Эрик и, обернувшись к советнику, сделал всего один решительный шаг в его сторону. Тот едва не рухнул на пол. Он всегда боялся истинного короля Инвернеса. Покуда Леншерр оставался ребенком, совет потешался над ним, видя в нем не более чем игрушку короля. Пока этот самый соломенный человечек не взял в руки меч и не вкусил крови впервые в жизни. Сейчас же в мужчине, стоящем перед советом, не было ни капли от того испуганного мальчика в лохмотьях. Во взгляде его сверкала безучастная к другим сталь, сродни той, из которой был выкован его меч, омытый кровью настолько, что даже его чистое лезвие отливало багрянцем.
– Или у Вас есть возражения, сир Олаф? – тихо спросил он. Советник тут же замотал головой, боясь и вовсе ее лишиться. – Логан останется наместником, пока не найдет Виктора. Я не покину страну, оставив ее без надзора. Подготовьте бумагу с распоряжением, я подпишу ее перед отъездом, – отдал свой приказ Эрик.
Он о многом хотел бы расспросить Логана и должен был остаться на показательную казнь бунтовщиков, но сейчас это отходило на второй план. Ему нужен был конь, самый быстрый из тех, что имелись. Он должен был обогнать гонца для Шоу, прибыть раньше, чем до него долетят новости о смене наместника в Инвернесе. Прежде, чем Шоу осознает, что его ручной монстр сорвался с цепи.
***
Бледные пальцы скользили по шершавому, покрытому мхом камню, очерчивали контуры некогда прекрасной скульптуры, выбитой прямо в стенах того, что прежде, должно быть, было прекрасным и величественным замком, а теперь же превратилось в развалины, что стремились стать частью необузданного лесного пейзажа. Ветви дикого винограда плотно оплетали могучие камни, и среди листьев виднелись созревшие грозди нетронутых ягод.
Чарльз поднял взгляд сияющих голубых глаз, чтобы лучше рассмотреть скульптуру, и даже отошел на пару шагов, мягко ступая по сочной траве.
Он никогда прежде не был в замках, пусть и понимал, что здесь остались только самые крепкие стены, но всегда мечтал и надеялся, что когда-нибудь дороги приведут его хотя бы в один из дворцов Семи Королей.
И вот он, наконец, увидел один из них собственными глазами – после стольких сказок и легенд, рассказанных ему его тетушками.
Чарльз представлял его себе… иначе.
В преданиях Короли были сильнейшими воинами, подчинившими своей воле все непокорные страны. Они могли видеть будущее и проклинать своих врагов, и эта сила сделала их безумными.
Чарльз представлял их или сильными воинами, закованными в доспехи, или старцами с бородами и тощими когтистыми руками. Но он не ожидал увидеть в скульптуре изваяние юноши. На вид он был немногим старше самого Чарльза, хотя и сложно было судить по половине каменного лица, что еще сохранила очертания, высеченные рукой искусного мастера. На нем был плащ из перьев и дорогие одежды. А единственный уцелевший глаз юноши был совершенно пуст, словно скульптор, с такой заботой высекавший каждый узор на камзоле, каждое перышко, каждую крохотную морщинку на лице юноши, просто забыл, что у глаз должна быть радужка и зрачок, оставил их совершенно гладкими и пустыми.
Чарльз протянул руку вперед, между пальцев тут же заструился блеклый солнечный свет. Тень легла на его бледное лицо с яркими голубыми глазами, способными затмить своим цветом даже самое ясное летнее небо, заставив его выглядеть тусклым и серым. Он бы хотел коснуться лица безымянного Короля, но скульптура была слишком высокой, поэтому Чарльз просто встал на цыпочки, сорвав гроздь винограда, с наслаждением съел несколько ягодок и справился бы и с остальными, если бы только его не напугал шум пробирающегося через деревья человека.
– О нет, – тихо выдохнул Чарльз и запустил руку в карман, нащупав старую, но чистую чёрную повязку и начав оглядываться, лихорадочно пытаясь вспомнить, где оставил свою трость.
– Чарльз Ксавьер! – словно фурия, зашипела на него выбежавшая из леса пожилая женщина, бросившись на юношу.
– Я просто гулял, все хорошо, меня никто не видел, честно! Я точно знаю, сюда же никто не ходит, все считают это место проклятым, здесь даже ни единого следа на траве не было, – начал торопливо оправдываться Чарльз, наперед зная, что скажет его тетушка.
– Ты ушел, ничего не сказав, а теперь разгуливаешь средь бела дня без повязки! Какого Гамота ты вообще ушел из лагеря?! – женщина чуть не налетела на Чарльза и боязливо заозиралась по сторонам, боясь, что за ними кто-то мог бы наблюдать.
– Тетушка, меня никто не видел…
– И не увидит, ты зачем снял повязку?!
– Я хотел посмотреть на замок Короля. И не мог этого сделать, пока мои глаза были завязаны!
– Жизнью своей не дорожишь!
– Нас никто не увидит…
– Конечно! – она вырвала повязку из рук Ксавьера и грубо накрыла ей его сияющие глаза, крепко, надежно связала края ткани на его затылке и натянула капюшон на голову юноши, тот же привычно стоял неподвижно, зная, что с тетушкой Мойрой спорить не стоило – у нее и так от переживаний полно было седины в волосах, а споры могли довести ее до срыва. Этого только Чарльзу не хватало. – Идем. И больше не смей сюда приходить. Люди же начнут шептаться и спрашивать: «Зачем Ксавьер ходил туда? Почему он не боится проклятья? Что с ним не так?». А если пойдут такие разговоры, тебе конец! Мы с Магдой не сможем вечно защищать тебя.
– Трость, – не став пререкаться, напомнил Чарльз. Он слышал ее нравоучения больше сотни раз и давно уже понял, что они куда важнее для нее самой, чем для него.
Тем более после таких вот небольших истерик она успокаивалась, а он привык уже вслушиваться в ее интонации, но пропускать мимо ушей слова, думая о чем-то своем.
Вот и сейчас, погрузившись в привычную темноту, он ощутил, как обострились его чувства, а затем Мойра вложила ему в руки трость и сильнее натянула серый капюшон ему на голову, пытаясь вовсе скрыть ото всех лицо Чарльза.
«Если они только увидят твои глаза, Чарльз, если только заметят» – всю свою жизнь его тетушки с ужасом повторяли это, с самого детства надевая на него повязку. Должно быть, они и правда не выделялись из толпы народа, бегущего от войны. Среди женщин, детей, стариков и калек их небольшая семья из двух немолодых женщин и слепого юноши казалась такой же, как и все остальные. На него не обращали внимания, разве что могли извиниться, если случайно налетали на него в толпе. И если при столкновении он еще чувствовал злость от человека, то стоило ему поднять голову, как она тут же сменялась сожалением.
Почти всю жизнь провести в темноте.
Это лучше, чем вовсе лишиться жизни.
Чарльз знал, что тетушки правы, но ему все же было легче, когда они путешествовали втроем, а не прибивались к кочевым лагерям, к людям, которых война гнала все дальше и дальше от сражений. Вот только все понимали, что они уже на самом краю, а позади – лишь пустошь и флаги кровавого короля. Должно быть, уже на каждом здании в Ирии реял ядовитый змей.
А бежать им было некуда. Море было не пересечь, а все земли вокруг принадлежали Шоу. Оставалось лишь ждать, пока его войска настигнут их: тогда от Ирия не останется ничего.
Чарльз все еще слышал голос Мойры и следовал за ним, слегка проверяя свой путь тростью. Он уже давно научился ходить в темноте, полагаясь на слух и другие чувства, но все же каждый раз, когда была возможность, он хотел видеть этот мир своими собственными глазами, не боясь, что кто-то увидит их цвет и поймет, кто он… Но если это все же случится, его будет ждать либо нож в сердце от сородича, либо «очищающее пламя» католиков с земель Шоу.
Ксавьер поправил свою повязку и тихо вздохнул, погружаясь в собственные мысли.
Порой он так хотел жить в те стародавние времена, когда такие же, как он, гамаюны правили этими землями, вели в бой войска, предсказывая действия противников, выигрывая войны за войнами.
Как жаль только, что те времена уже шесть веков как были забыты.
***
Эрик чувствовал, как бежало его время, как с каждым часом пути шанс уничтожить Шоу становился все ничтожнее, норовя и вовсе исчезнуть. Но он готовился к этому слишком долго, чтобы совершить ошибку именно сейчас – из-за простой спешки.
Оставалось еще время. Он знал, что Логан сможет какое-то время сдерживать новость о смерти брата, пусть не дольше пары недель. Даже если Шоу узнает, что его бешеный Саблезуб пропал, у Эрика еще будет шанс осуществить задуманное.
Нужно было только подобраться к Себастьяну…
Воины запрягали лошадей, готовясь сойти со стоянки перед последним боем с остатками сил Ирия, отступившими к одному из безымянных замков этой дикой страны без единого короля и правителя. Скопища разрозненных язычников – вот и все, что осталось от некогда величайшей страны в истории их мира. И старый Змей, должно быть, весь изошелся ядом в предвкушении момента, когда он, наконец, сможет назвать непокорные земли своими в полной мере.
Завидев Эрика, многие воины вскакивали со своих мест и приветствовали его, но тот не обращал на них внимания, решительно шагая по выжженной земле и смятой траве к шатру Шоу, с холодным гневом глядя на флаг, реющий над ним.
Но стоило только приблизиться, как стража преградила ему путь.
– С дороги, мне нужно видеть короля, – спокойно произнес Эрик, однако голос его словно отдавал могильным холодом, а от одного взгляда серых глаз воинам стало не по себе.
Свинцовые тучи сгущались над лагерем, и где-то вдалеке раздался гром. Казалось, что буря, от которой Леншерр успел уйти в своем родном городе, теперь шла за ним по пятам, намереваясь во что бы то ни стало настичь свою жертву.
