Текст книги "Песнь о Гамаюне (СИ)"
Автор книги: AnnyKa
сообщить о нарушении
Текущая страница: 31 (всего у книги 33 страниц)
Камин погас, но комната была теплой и душной. Эрик смотрел в темноту и гладил Чарльза по волосам, пропуская между пальцев длинные черные перья. Его разум был кристально чист и мыслил ясно как никогда. И, пусть он мечтал провести жизнь здесь, в постели с Чарльзом, в их безопасной башне, но это было невозможно. Нужно было придумать, как они прорвутся через армию солдат и инквизиции к долгожданной свободе.
Эрик опустил взгляд на спящего Чарльза и провел пальцами по его пернатой щеке.
Пусть Чарльз уже не так невинен как прежде. Пусть оказался сильнее, чем все демоны, о которых слышал Эрик, в их будущем сражении он будет позади. В безопасности. И Эрик не допустит, чтобы на теле Ксавьера появился еще хоть один шрам.
***
Земля пошатнулась под ногами, и Чарльз едва не вскрикнул, ощутив, как что-то резко дернуло его вверх, швырнуло куда-то в высоту, и, прежде чем он смог осознать, что произошло и куда пропали стены замка, куда делся Эрик, как могло исчезнуть их сражение, он спиной врезался в холодную толщу воды, и она поглотила его густым черным саваном. Он растерялся всего на секунду, очутившись в густой пустоте, чувствуя, как сдавливает легкие, а тело окутывает небывалая легкость. Он был здесь прежде и не собирался тонуть в этом месте, где бы оно ни находилось. Серые тени показались во мраке. Они следили за Чарльзом, плыли позади него, словно присматриваясь к вторженцу с любопытством, но не приближались достаточно близко, чтобы Ксавьер смог бы разглядеть их, да он и не пытался. Нужно выбраться на поверхность. Нужно вернуться в замок, помочь Эрику и остальным теперь, когда он точно знал, как это сделать. Когда от ощущения могущества переполняло все тело, и целые полчища солдат казались всего лишь соломенными игрушками. Чарльз едва не рычал от гнева, только широко греб к поверхности, пока наконец-то не вынырнул из холодной черной воды, вновь упершись в склизкую смолянистую пленку, покрывавшую это непонятное озеро. Но он уже был к ней готов и не удивился, когда так же, как и в прошлый раз, он смог встать на поверхность воды, словно и не было пустой бездонной глубины под ним. Чарльз принялся отфыркиваться и попытался стереть хоть немного проклятой жижи с глаз и лица, когда все внутри него сжалось, крича об опасности, которую мозг еще не смог понять.
Тень огромным бесформенным пятном накрыла Ксавьера, и первая глупая мысль была о том, что он прежде и не замечал, что в этом месте всегда был слабый голубоватый свет, и вот лишь когда его закрыло что-то, это стало таким очевидным.
«Вижу тебя!» – хриплый голос раздался в голове Ксавьера, припечатывая его к месту, парализуя страхом, от которого одеревенело все тело, и только эхо сиплого скрипучего голоса все еще пронзало все его существо. А затем раздался оглушительный, рокочущий крик, отдаленно напоминающий клич ястреба, камнем рухнувшего с высоты на свою добычу.
– Беги!
Крик раздался откуда-то слева, но Чарльз не успел вовремя обернуться, этот голос из мрака словно толкнул его в спину, и юноша со всех ног бросился по черному озеру и лишь на ходу оглянулся, и сердце его застыло в ужасе.
Не тень, а живой демон. Огромный пернатый монстр с сияющими алыми глазами несся за ним на огромной скорости, заставляя разлетаться во все стороны черную воду. Мгновение. Чарльз был уверен, что это последнее мгновение его жизни. Длинные тонкие когтистые руки, покрытые огромными метровыми перьями, составляющие черные, как уголь, крылья. Белое острое лицо, которое словно вырывалось из пернатого тела создания. И оно… Страшнее его юноша ничего не видел. Мертвое и безумное, полное жажды крови и торжества. И Чарльз уже знал, что ни за что не убежит от него…
Свист.
Юноша вскрикнул и рухнул на влажную твердую поверхность озера, по инерции проскользил вперед, а когда торопливо поднялся, то едва не оглох от нового оглушительного демонического рычания. Вторая пернатая тень врезалась в демона, преследующего Чарльза, впилась в него когтями, рванула острыми зубами и потянула как можно дальше от Чарльза.
От оглушительного плеска воды и рычания демонов казалось, что все это пространство сейчас разлетится на куски, а юноша, как последний идиот, замер, со стороны наблюдая, как огромные, под шесть метров, демоны рвут друг друга на части в голубом сиянии. Темная кровь и окровавленные перья. Чарльз видел отчетливо, как они летят в разные стороны. Как из ран сочится черный туман, и с каждым ударом алоглазый гамаюн становился все более легким и прозрачным, словно его форма распадалась, обращаясь дымом, а затем… Он просто исчез.
Как и второе огромное существо.
Озеро накрыло гробовой тишиной, лишь рябь все еще бесшумно скользила по поверхности недавнего места скоротечного сражения. Чарльз нервно огляделся по сторонам и теперь смог заметить кромку берега вокруг неровного круга озера. Он сделал несколько осторожных тихих шагов и услышал приглушенный удар откуда-то сверху, инстинктивно поднял голову и охнул от удивления, которое смогло притупить даже испуг и головокружение.
Озеро словно накрывал прозрачный стеклянный купол, и в самой его высокой точке слабо мерцало синее пламя, которое и давало весь свет в этом странном месте. И в неровном мерцании этого потустороннего пламени Чарльз смог увидеть огромную тень, которая сидела с другой стороны купола и билась об него, как мотылек о стекла фонаря, не в силах пробраться к огню.
– Он не сможет проникнуть сюда еще какое-то время.
Чарльз резко обернулся на хрипловатый тихий голос, невольно потянулся к мечу, но не нашел его на своем поясе.
– Не подходи! – предупредил юноша, глядя на темный и определенно человеческий силуэт, и тот тут же замер на месте. Тусклый голубой свет не мог дотянуться до его лица.
– Я не причиню тебе вреда, Фрэнсис. Я здесь, чтобы помочь тебе. Но времени у нас мало.
– Кто ты? – едва не крикнул Чарльз, настороженно глядя на силуэт перед собой. Тот наконец-то поднял голову, и Чарльз увидел смутно знакомое лицо. Юноша, немногим старше самого Чарльза. И черты лица его казались бы приятными, не будь само лицо словно слепленным из воска, утратившим живость и человечность. Отросшие волосы почти касались плеч, и в них были запутаны черные перья, которые ложились поверх плаща.
– Меня зовут Тео. Я из первых духов, попавших в мир людей.
– Откуда я знаю тебя? – прошептал Чарльз, и только потом до него дошло. – Но вы все мертвы. Короли-гамаюны… мертвы уже сотни лет.
– Я все объясню, но у нас мало времени, – бывший Король запрокинул голову и что-то тихо прошептал, глядя на огромную тень с сияющими алыми глазами, которая пыталась пробиться сквозь купол. – За мной, – он не стал хватать Чарльза за руку, лишь поманил его, и Ксавьер, пусть и настороженно, но пошел за существом, которое пыталось его спасти. По крайней мере, по его словам.
Они на удивление быстро дошли до берега озера и сошли на рыхлую черную почву, из которой вырывались изогнутые огромные корни деревьев, но, оглядевшись по сторонам, Чарльз увидел только серые камни.
– Как ты можешь быть жив? – нарушил Ксавьер их тревожное молчание, пока король тяжело опустился на один из корней, и теперь Чарльз заметил, что его тело местами было соткано из дыма, который пытался становиться плотнее, изображая твердое настоящее тело.
– Мы никогда не смогли бы погибнуть. В вашем понимании, – ответил Тео, и дыхание его стало более тяжелым.
– Кто напал на меня? – тут же начал допрос Ксавьер, чувствуя, как в голове роятся сотни вопросов, а сердце ускоряет биение.
– Это был Гамот. И он доберется до тебя, если ты задержишься здесь дольше. Я смог отбить его нападение, но не думаю, что смогу сделать это опять.
– Я… я не понимаю? Гамот? Древний Король-гамаюн? Такой же, как и ты? Что это за место? Почему он нападает на меня? Нет, – Чарльз встряхнул головой и поднял руки. – Нет, это неважно, – с болью произнес он, чувствуя, что все те вопросы, что терзали его с детства, что все, что он хотел знать о самом себе и таких, как он, все эти ответы сейчас перед ним… Он стиснул зубы до боли в челюсти, ощущая, как на его теле засыхает твердым слоем черная смола. – Как отсюда выбраться? Там… там близкие мне люди, и им нужна моя помощь.
– Фрэнсис! – гамаюн поднялся на ноги и впился в его плечи, посмотрел на него испуганно и как-то… вымученно. – Ты не должен думать о них сейчас! Они и не заметят твоего отсутствия, но ты должен знать, кто ты. Я должен спасти тебя.
– Я Чарльз! И… Меня не нужно спасать, – решительно сказал Чарльз и хотел было сбросить руки гамаюна со своих плеч, но они развеялись, как дым, словно существо перед ним было призраком, и юноша отпрянул, с испугом глядя на гамаюна. – Что ты?!
– Прошу, не бойся меня. Ты должен знать! – голос Тео стал выше, и Чарльз увидел, как глаза демона перед ним почернели, а облик его подернула рябь, и на теле призрака появились чешуйки перьев.
– Я должен вернуться.
– Да. И я верну тебя. Но ты не должен применять свою силу. Никогда больше! Чем больше ты ее используешь, тем сильнее твой дух затягивает в наш мир. Как сейчас. И наверняка ты чувствовал это прежде, верно? – Тео тяжело дышал и смотрел на Ксавьера с надеждой, а Чарльз замер, вспоминая, сколько раз ему снилась черная толща воды, как он попал на это озеро в церкви, в день, когда его нашел Эрик, как погрузился в черные воды в день своего крещения и затем еще не раз… Его тянуло сюда. Он знал это, но не осознавал. А теперь лишь кивнул, готовый слушать древнего Короля, внезапно вспомнив его образ, высеченный в камне возле замка Ирия. Та самая каменная фреска, поросшая диким виноградом…
– Почему? Что такого особенного во мне? Там с дюжину таких же гамаюнов, как и я? – тихо спросил Чарльз, глядя на древнего представителя своего вида.
– Они и близко не похожи на тебя. Лишь потомки полуготовых экземпляров. Существ, созданных Гамотом. Но ты… – Тео неожиданно улыбнулся, и лицо его словно ожило, стало теплее, и Чарльза удивила такая перемена. – Ты идеален. И ты нужен ему.
– Зачем?
– Я знаю, ты читал те записи. Ты знаешь, что он делал, – Тео отпустил Ксавьера, видимо, решив, что тот не попытается сбежать, а может, оттого, что стоять у него больше не было сил и он сел прямо на влажную рыхлую землю.
– Видел, – кивнул Ксавьер и снова поднял взгляд на тень, что продолжала биться над куполом. – Это то, что с ним стало?
– Это? Нет. Это то, чем все мы являемся. У нас есть еще немного времени… – последнее гамаюн сказал словно самому себе и посмотрел на Чарльза, и тот неохотно, но подошел ближе, присел на изогнутый корень рядом, готовый слушать то, что существо хотело ему рассказать. – Мы все появились в этом мире. В той темноте, что окутывает все за этим куполом. Одна лишь Тьма и духи. Примитивные, без разума и воли. Движутся, повинуясь лишь каким-то простым и пустым желаниям. Почти все они такие. И для них этот мир подходит. Во Тьме время течет иначе. Ему нечего изменить. И нет материи. Когда ты лишь пыль в бесконечности, то не думаешь о своем существовании. Мы же были другими. С самого сотворения мы обладали волей. Своим разумом. Мы чувствовали время, каждую его секунду. Вечная жизнь в бесконечной пустоте. Без тел, без мира вокруг. Мы сходили с ума и не могли это прекратить. Согласились бы и на смерть, если бы был кто-то способный на подобное, – он горько усмехнулся и посмотрел на Гамота, который все еще не мог проникнуть под купол. – А затем светлячки стали исчезать. Это заметно, когда вокруг больше ничего нет. Они самые мелкие из духов и первые утекли в трещину. Привели нас сюда. Пусть это место и походило лишь на разрез в ткани, но он вел в ваш мир. Правда, был так мал, что просочиться, пройти его могли лишь те, кому не нужен был тот мир. Кто мог кружить у воды и огня, не зная ценности жизни настоящей. Материальной. Как долго мы кружили в ярости у этого прохода. Могли различить земли невиданного мира, но не могли туда попасть. Пока Гамот не нашел способ. Он всегда был… Сильнейшим из нас. И он провел нас в ваш мир в тот момент, когда люди в нем только появились. Мы захватили тела и закрепились в них. Начали жизнь и не могли ей насладиться. Но души наши срослись с телами. Человеческое мясо, словно клеткой, окутывало нас. Тогда это казалось даже подарком. Наш путь в этом мире. И сила духа сохранилась. Мы так долго жили во времени без пространства, что стали его разумной частью. Ты должен чувствовать это тоже. И уже, должно быть, даже видишь. Сначала будущее. Так было у всех нас. А затем… Ты видишь само время. Каждый предмет в нем в каждом из моментов. И волен устроить настоящий кавардак, сменяя исконный порядок. Мы чувствовали себя всесильными. Могли поддерживать наши тела живыми. Думали, что сможем жить так вечно. Пока не стало мало лесов и полей, а людей не стало слишком много. Гамот начал все это. Он повел нас за собой. Он показал нам вкус войны. Колкость страха. Боль и агонию. Вот только чем сильнее мы наслаждались нашей силой, чем больше пользовались даром наших душ, тем сильнее разрушали человеческие тела. Они словно сползали с нас, растекались, разваливались на части. Перья, когти, глаза, крылья… Наш изначальный облик пробивался наружу. И мы знали, что никому из нас не дозволено остаться в этом мире и, уж тем более, покорить его. Пожалуй, я понял это раньше. Еще когда мои дорогие товарищи построили тот замок, уничтожив всю деревню ради него. Тогда я ужаснулся… струсил и сбежал…
– Как?
– Что? – Тео словно вышел из транса и озадаченно посмотрел на Чарльза, а половина его лица на мгновение стала прозрачной.
– Я читал. Ты говорил это о Черном замке. Как его построили?
– Ох. Дитя… – Тео покачал головой и ответил не сразу, опустил взгляд, словно стыдясь своих же слов. – Мы лишь меняем объекты в их потоке времени. Но, если его развитие зависит от чего-то или кого-то, то это затрагивает и его. Ты можешь заставить свечу потухнуть и загореться вновь. Это свойственно пламени. Но замки строят люди. Строят их десятилетиями. Так что же, мой милый мальчик, ответь мне… Что будет со всеми людьми, что строили замок, если стены воздвигнутся за пару дней? – он посмотрел на Чарльза виновато и не ждал от него ответа, видел, что он его знает и так. Представляет, как с каждым метром стены замка жизнь покидает людей, которые и не знали причин своей смерти. Слишком быстро. Слишком рано…
– Ты знаешь, что Гамот пытался сделать?
– Я видел, как он… пытался зачать наследника, – осторожно предположил Чарльз.
– Не совсем. В наших телах все мы были бесплодны. И нас это не особо тревожило, а Гамота особенно. Но его волновало то, что как только придет срок для наших тел, то все мы вернемся во Тьму и уже не сможем прийти в этот мир. Ему не нужен был наследник. Ему нужно было тело, способное выдержать дух гамаюна.
– У него вышло? – спросил Чарльз и вспомнил тех демонов, что помогали ему сбежать, а затем и собственные перья, что прорезались каждый раз, когда он использовал свой дар.
– Те, кого ты видел, потомки его первого почти удачного опыта.
– А я? – спросил Ксавьер и охнул, потому что Тео подался вперед и прижал ледяные пальцы к виску Ксавьера, прежде чем тот успел бы увернуться.
Перед глазами все затянуло пеленой видения, а затем мгновенно появились коридор и дверь, ведущая в нынешнюю библиотеку и прошлую лабораторию Гамота. Чарльз смотрел на демона глазами его сородича, но в этот раз все было иначе, и он не чувствовал себя лишь взглядом, не способным ощущать и двигаться.
«Это ярче записей. Ты увидишь это. И поймешь меня… я надеюсь», – прошелестел голос Тео в голове Чарльза, а затем память ожила.
– Ты сказал, что у тебя прорыв? – спросил Чарльз голосом Тео, только более живым и слегка взволнованным. – И видеть ты хочешь именно меня?
– Тебе я могу доверять, не то что этим трусам и пафосным миледи, которых хлебом не корми, дай меч в руки, да головы с плеч, – Гамот еще чем-то походил на человека, но ростом был огромным, и накидка плохо сидела из-за пышных черных перьев.
– Ты мог бы попросить о помощи Дварокс, а не вызывать меня, да и ждать бы пришлось не так долго.
– Она не подойдет, – с улыбкой, растянутой на остром лице, произнес Король и подошел к Тео ближе, коснулся его подбородка своими тонкими хрупкими пальцами с черными длинными когтями. – Ты дашь мне все, что нужно. В тебе еще так много сил, которые ты не отдал войне. Идеально.
– Я слышал о твоих опытах и не собираюсь помогать, раз Нимон сбежал от этого кошмара.
– Он не сбежал.
– Что? Ты знаешь, где он? Ох, слава Свету, Дварокс с Оробейн уже решили, что он мертв!
– Ну, уж он точно не жив, – Гамот тихо рассмеялся, и Тео уже хотел спросить его об их товарище, но пернатый гамаюн внезапно бросился на него, и все померкло в темноте.
Когда она развеялась, Чарльз смог почувствовать холодный пол и сырость, это невольно напомнило ему его же камеру в подвалах монастыря, и он вздрогнул, желая сбросить это воспоминание.
–Ты должен знать это! – зашипел на него дух и словно привязал его к давно минувшим событиям.
Факел коптил стену, освещал окровавленный пол маленького незнакомого помещения с парой столов и кучей колб и книг. Боль пульсировала в боку, и кружилась голова. Чарльз ощущал, как Тео теряет силы, словно в его теле была рана, через которую они потоком вытекали наружу. Он застонал от боли и слабости, сковавшей тело. Беспомощность, которую он прежде никогда не ощущал… И дыхание у самого уха.
– Потерпи. Я знаю, это больно, – шептал Гамот, прижимая Тео спиной к своей груди и поглаживая его по растрепанным волосам когтистой лапой.
– Что?..
– Тише, не говори.
– Я… А-ах, – Тео зажмурился от боли, и Чарльз чувствовал через его воспоминания острую боль в правом боку. Словно там была огромная рана, из которой хлестала кровь, покидая тело вместе с жизненной силой, заставляя всю мощь Тьмы, что таилась в его душе, пробуждаться, пытаясь спасти его, сохранить сознание. – Что это… – сипло спросил Тео, а Гамот лишь поглаживал его по голове и плечам, ласково проводил когтистыми пальцами по отрастающим прямо на глазах перьям, которые уже появлялись на лице и шее Тео, а холод струился по его венам.
– Это, мой дорогой и любознательный Тео, – Гамот тихо засмеялся и прижался губами к макушке своего соплеменника, – то, что спасет мне жизнь.
– Я не… – пробормотал Тео и слегка повернул голову, чтобы взглянуть, что происходит с его раной. Слова тут же застыли в горле, и Тео резко дернулся в руках Гамота, пытаясь вырваться, убежать, спастись, но гамаюн лишь зашипел на него и крепче стиснул своего соплеменника, предостерегающе зашептал ему на ухо:
– Ох, нет-нет-нет, Тео. Ты не сбежишь. И не покинешь это тело. Я не повторю ту же ошибку, что сделал с Нимоном, – оскалился Гамот и ласково провел по шее Тео ногтем, и тот, лишь сейчас ощутив боль в ослабшем теле, дернулся рукой к ее очагу. Он нащупал клеймо на своей коже, и от страха на мгновение все потонуло в гробовой тишине.
– Что ты сделал со мной?
– М-м? Но ты же и так это чувствуешь, верно? – Гамот крепче его обнял и положил голову на плечо Тео, а его густые перья коснулись лица юноши, который с каждой секундой все сильнее бледнел, а тело его медленно, но верно менялось. – Ты никогда не думал о том, что есть наша письменность? – светским тоном спросил Гамот, поглаживая умирающего на его руках Тео, и с заботой посмотрел на свое творение. Ткань на боку юного гамаюна была грубо вырвана, оставляя обнаженными его бок и ребра, а от вздымающейся с каждым болезненным вздохом груди по коже тянулись длинные склизкие окровавленные жилы, по которым пульсировала черная кровь. Она текла к неровному рубиновому яйцу, внутри которого мягко, в ритме умирающего сердца Тео, пульсировал бордовый свет. И каждый раз, когда он проступал, освещая влажную, словно сотканную из тончайшей кожи, покрытой жилками и венками, скорлупу, можно было различить крепкий зародыш, уже имеющий человеческие черты. Он двигался внутри своей демонической колыбели, а глаза его наливались небесным синим свечением, которое то и дело смешивалось с живым пульсирующим светом самого яйца.
– Наши письмена фиксируют воспоминания. Моменты истории, помогая нам, лишь взглянув на них, иметь нужный ориентир для видения. Это просто, все мы так умеем и ведь даже не задумывались, а что еще они могут? – Гамот хмыкнул и впился когтями в живот Тео, заставляя юношу издать тихий стон. – Этот символ на твоей шее фиксирует твой дух. И ты не сможешь, как этот проклятый трус Нимон, в страхе просто вернуться во Тьму! Нет-нет, мой милый Тео, – продолжил нашептывать Гамот и убрал длинную прядь волос за ухо Тео, провел пальцами по перьям, которые становились все крупнее. – Ты не сможешь покинуть свою шкурку, пока она не обратится в пыль, – с восхищением произнес демон. – Разве это не прекрасно? Ты будешь здесь ровно столько, сколько нужно, чтобы наш цыпленок вылупился.
– Наш? – Тео встряхнул головой, пытаясь собраться с мыслями. Но страха не было. Напротив, первым чувством Тео была почти радость. – Это настоящий… Земной гамаюн? – Тео сам не верил своим словам, но в одно мгновение весь страх и боль, ненависть, которую он испытывал до этого, к существу, высасывающему из него жизнь, сменились теплотой и нежностью, и он расслабился, не пытаясь бороться с болью и сопротивляться силе, пожирающей его душу.
– Ты принял это лучше, чем я думал, – тихо удивился Гамот, все еще поглаживая Тео по голове.
– Мы здесь с первого дня жизни людей. Мы захватили их тела себе и прожили в этом мире намного дольше, чем положено гостям. Но если так… – Тео улыбнулся рубиновому яйцу, и Чарльз почувствовал, что этот гамаюн не имеет ни малейшего понятия о том, как именно было создано подобное существо, в то время как он сам не смог бы забыть, что похожая на рубин скорлупа не что иное, как затвердевшая матка погибшей женщины. Она, должно быть, погибла так же, как и та, что он видел в записях Гамота. В страхе и муках. И этот детеныш так же был вырван из ее мертвого тела. Понимай это Тео, он не смог смотреть на него с такой нежностью и надеждой. Но он не знал этого, и Чарльз чувствовал это в его воспоминаниях. – Пусть уж лучше в этом мире останутся наши потомки, которые будут принадлежать этому миру, а не искать способ… способ за него удержаться.
– Что? – Гамот тихо рассмеялся и уткнулся носом в плечо Тео. – Ох, какой же ты наивный, мой милый, – проворковал демон и, когда Тео обернулся, чтобы взглянуть на лицо огромного пернатого гамаюна, в чьих когтистых лапах он был словно крохотная добыча в когтях коршуна, тот соизволил пояснить. – О, нет. Мне не нужны приемники на этой земле. Мне нужна тушка, способная существовать в обоих мирах. И это существо уж всяко будет сильнее, чем то пернатое уродство, что вылупилось из недоделанного сосуда после того, как Нимон вместе с остатками своих сил смылся во тьму.
– Ты не можешь!
– Что? Плоть моей плоти, сила двух гамаюнов в одном теле. Это всего лишь парадный костюм. Доспех, – пожал плечами Гамот и погладил склизкую скорлупу, разглядывая зародыш внутри, задумчиво облизнул тонкие губы.
Все потонуло в пелене, и Чарльз чувствовал, как Тео повел его по своим воспоминаниям. Он словно сидел на спине огромной птицы, которая бесшумно несла его над дымкой прошлого. И за это время Чарльз смог ощутить неприятную тяжесть от новых знаний. Осознание того, что все те полулюди в подвалах инквизиции были потомками этой пернатой твари… То, что они продолжение одного из его экспериментов, давило на него тяжелым грузом. А затем он вновь оказался все в том же подвале, только теперь Гамота не было рядом, и Чарльз чувствовал панику и страх Тео…
– Ты не видел его? Он уже несколько дней как не показывался, а слуги видели его в последний раз здесь, – приглушенный голос Дварокс доносился откуда-то из-за стен и закрытых дверей.
– Я не слежу за этим юнцом. Ты уверена, что он не смылся втихую? Его вечно тянет странствовать.
– Он бы сообщил.
– Хочешь, чтобы я бросил все и отправился на поиски?
– Прости меня, – прошептал Тео. Чарльз чувствовал его слабость и страх, его болезненную решимость, когда Тео положил когтистую белую, словно кость, руку на яйцо и ощутил, как ускорился в его теле поток силы. – Прости меня, но это все, что я могу сделать для тебя, – прошептал сухими губами Тео. Он все еще слышал, как говорят за дверью Гамот и Дварокс, но знал, что времени совсем не осталось.
Рубиновая скорлупа начала едва заметно светиться и пульсировать под ладонью демона в такт крохотного сердца существа, заточенного внутри. Тео зашипел от боли, чувствуя, как по жилкам, тянувшимся к яйцу, все быстрее течет его собственная жизнь, но он знал, что нужно еще совсем немного. Еще пара вздохов. Еще немного сил, которых было так много в его теле. Все для создания, что должно было родиться живым. И он ощутил это. Почувствовал, что малыш насытился, впитал так много, окреп достаточно. И еще несколько капель силы, что забирали человеческий облик Тео. Жилки, резавшие болью его бок, начали иссыхать на глазах, бледнеть и вянуть, пока не стали тонкими и ломкими, а затем и вовсе отпустили свою добычу, отломившись от изуродованного бока, оставив его кожу покрасневшей и обожженной со вздутыми широкими венами, а по самой скорлупе пошли трещины. Тео чувствовал это. Он видел, как создание внутри распирает от жизни, и рубиновая темница больше не может его удержать.
Тео дрожащими руками достал из яйца крохотного ребенка, и в одно мгновение весь страх, волнение и даже мысли исчезли, стоило ему только услышать первый чуть сиплый вздох новорожденного гамаюна, увидеть, как он приоткрыл сияющие глаза. Сердце забилось тяжело, и глаза резануло от влаги. Тео не выдержал и прижался губами к младенцу, торопливо завернул его в свой плащ.
– Я не позволю ему добраться до тебя, – пообещал Тео, и Чарльз ощущал, как все существо гамаюна словно разрывалось на части от желания во что бы то ни стало выполнить обещание.
– Стой! Что ты наделал?! – взревел Гамот, и Тео успел обернуться, увидеть искаженное гневом лицо гамаюна и то, как он раскрыл свои огромные крылья, не в состоянии взлететь в помещении, но прыжком кидаясь на своего пленника, а от перьев демона вдруг пошел серый дым с черным роем искорок, словно он распадался прямо в воздухе. Но Тео плохо разглядел то, что произошло дальше, прижал к груди младенца и сжался, закрывая его от всех невзгод, а мир вокруг стал холодным, пронизанным ледяным ветром.
Он не делал этого никогда прежде и, помня, как Идрис зашелся кровавым кашлем, переместившись лишь на пару часов вперед, уже знал, что будет с ним. Но часов мало. Нет, это не спасет плачущего у его груди малыша, который только-только осознал, что жив. Часов мало, и дни его не спасут. Пусть даже сам Гамот был пронизан Тьмой настолько, что жить ему оставалось в этом мире недолго. Но насколько? Месяц? Год? Тео не мог так рисковать и ринулся так далеко, как только мог, выжимая все, что было в его теле и душе, несясь через серый дымчатый поток времени, чувствуя, как от боли ломает все тело, как когти становятся все длиннее, а перья покрывают все его тело, растут и ширятся, уничтожая все сильнее человеческий облик. А затем они начали сгорать. Тео едва не взвыл от боли, но смотрел лишь на малыша с сияющими голубыми глазами и пытался ему улыбнуться. И эта улыбка не сходила с его лица, даже когда тело его начало обращаться в прах и время уже было ему неподвластно. Его полностью покрытые перьями, больше похожие на птичьи, ноги начали осыпаться легчайшим пеплом, и он рухнул на влажную после дождя траву, надеясь, что смог отнести малыша достаточно далеко, чтобы Гамот не дожил до того дня, когда он мог бы впиться в него своими когтистыми лапами.
Тео уложил малыша у самого колодца и, пока еще осознавал самого себя, наклонился и очень осторожно поцеловав малыша в лоб.
– Прости меня… Фрэнсис. Прошу тебя, живи, – едва слышно проговорил Тео, прежде чем и его лицо, последнее, что выдавало в нем тень человека, развеялось по ветру и исчезло, словно дым, а где-то вдалеке послышались какие-то голоса.
Наступила тишина. Чарльз думал, что видение его отпустит, но перед его взглядом все еще лежал младенец. А узнав в голосах собственных покойных тетушек, он едва не сорвался с места, забыв, что это всего лишь воспоминание. И, вместо того чтобы увидеть их, он ощутил, как Тео очнулся на влажной гладкой поверхности черного озера. Пустой и раздавленный, в человеческом облике, который то и дело сменялся дымчатым образом. Он рухнул на твердую гладь и тихо зашелся смехом на грани рыданий, все еще чувствуя тепло почти своего ребенка на руках.
Удар. Оглушающий, словно гром над самой головой, и Тео поднял взгляд, увидел синее пламя под куполом и огромную черную тень с алыми глазами.
– Предатель! Ты уничтожил всех нас!
Чарльза резко вытолкнуло из воспоминаний, и он охнул, пошатнулся и сел на корягу, пораженно смотря на Тео, который улыбался ему измученной улыбкой, а его черные глаза блестели от слез.
– Ты так вырос, Фрэнсис. Я надеялся, что ты никогда здесь не окажешься.
– Я… как я могу быть… им, – Чарльз хотел спросить это, но сам только что видел, понимал, и все внутри него противилось этому. Он не просто обладал силой… Он даже не был человеком.
– Теперь ты все знаешь, дитя мое, и запомни. Ты попадаешь сюда, когда становишься сильнее, когда используешь свой дар, черпая силу этого мира. Но он поймает тебя здесь.
– Но он не может сюда попасть, – попытался успокоиться Чарльз и поднял взгляд на прозрачный купол, который почти полностью затмевала неимоверно огромная дымчатая пернатая тень Гамота. Шепот. Тихий. Едва ощутимый.
«Двадцать».
– Что он делает? – едва слышно спросил Ксавьер, вскакивая на ноги.
– Считает. Это место – исчезающий проход между твоим миром и миром духов. Через него мы черпаем свою силу, но он же и возвращает нас во Тьму. Всех. Кроме тебя.
– Но ты же здесь? – не согласился Ксавьер.
«Пятнадцать».
– Я не здесь, мой милый Фрэнсис. Все, что было от меня… уничтожено. Но я должен был… предупредить тебя. Помочь тебе. Я застрял здесь ради тебя…
– Мне… мне жаль, и… – Чарльз не выдержал и бросился к умирающему духу, попытался его обнять, но лишь прошел сквозь него, словно через дым.
– Прошу, беги отсюда. И никогда не возвращайся. Не используй свой дар. И тогда… Тогда ты сможешь выжить, – обернувшись к юноше, произнес дух и улыбнулся все той же улыбкой с горечью и заботой.
– Я… Не знаю, как.
– Знаешь, – не согласился Тео и толкнул Чарльза, заставляя того попятиться, пока ноги его не коснулись глади озера, и Чарльз ощутил, что дно вязкое и проваливается под ногами, хотя совсем недавно озеро было словно замерзшим.
