Текст книги "Путешествие по всему миру на «Буссоли» и «Астролябии»"

Автор книги: Жан Франсуа Лаперуз

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 36 страниц)

Представления этих людей о воровстве, несомненно, отличаются от наших. Они, должно быть, не связывают с ним никакого стыда. Однако они вполне хорошо понимают, что совершают несправедливый поступок, потому как сразу же обращаются в бегство, чтобы избежать наказания, которое, несомненно, страшит их и которому мы не преминули бы их подвергнуть, соразмерно с их проступком, если бы намеревались провести на этом острове сколько-нибудь продолжительное время. Ибо наша крайняя мягкость могла бы привести к пагубным последствиям.

Никто, после прочтения рассказов современных мореплавателей, не посчитает, что туземцы Южного моря – дикари. Наоборот, их цивилизация проделала большой прогресс, и я полагаю, что они настолько испорчены, насколько им позволяют обстоятельства, в коих они пребывают. Мое мнение основано не на самих кражах, которые они совершили, но на способе их совершения. Самые отъявленные мошенники Европы – меньшие лицемеры, чем эти островитяне. Все их ласки были притворны. Их лица не выражали ни одного искреннего чувства. И более всего следовало опасаться того туземца, который принимал подарок и, как казалось, желал оказать тысячу маленьких услуг в ответ.

Насильно они привели к нам девочек тринадцати или четырнадцати лет, надеясь получить плату за них. Сопротивление этих юных островитянок свидетельствовало, что в этом отношении обычаи страны нарушались. Ни один из французов не воспользовался варварским правом, предоставленным ему. Если и случилось несколько моментов, посвященных естеству, желание и согласие были обоюдными, и женщины делали первый шаг.

В этой стране я встретил все ремесла, присущие островам Общества, однако с меньшими средствами выражения из-за нехватки сырья. Пироги были той же формы, но их остов образовывали очень тонкие жерди, четырех или пяти футов в длину, и они могли вместить не более четырех человек. В этой части острова я видел лишь три пироги, и я не удивлюсь, если вскоре за неимением древесины не останется ни одной. Впрочем, островитяне научились передвигаться без них и плавают настолько хорошо, что в очень беспокойном море отплывают на два лье от берега и, возвращаясь на сушу, ради удовольствия выбирают место, где прибой наиболее силен.

Прибрежные воды показались мне небогатыми рыбой, и я полагаю, что местные жители питаются преимущественно овощами. Они живут за счет батата, ямса, бананов, сахарного тростника и небольших плодов, растущих на береговых скалах и напоминающих виноградные грозди, которые встречаются вблизи тропиков Атлантического океана. Куры, немногочисленные на этом острове, не могут рассматриваться как источник пропитания. Европейские мореплаватели не обнаружили здесь наземных видов птиц, и морские мало распространены.

Поля возделываются с большим пониманием. Островитяне вырывают траву, собирают ее в кучи, поджигают и таким образом удобряют почву пеплом. Банановые деревья высажены в линию. Они возделывают также solanum, или черный паслен, однако мне неизвестно, как они используют его. Если бы я знал, что они обладают посудой, выдерживающей огонь, я предположил бы, что они употребляют его подобно тому, как жители Мадагаскара или Иль-де-Франса готовят шпинат. Однако они, как и жители островов Общества, владеют лишь одним способом приготовления пищи: выкопать ямку и покрыть батат и ямс раскаленными камнями и углями, перемешанными с землей. Все, что они едят, приготовлено в этом подобии печи.

Тщание, с которым они обмерили мой корабль, показало мне, что они не были равнодушными зрителями наших ремесел. Они изучили наши канаты, якоря, компас и рулевое колесо. На следующий день они снова пришли с бечевкой, чтобы повторить измерения. Это заставило меня предположить, что на острове у них состоялось обсуждение предмета и остались некие сомнения на сей счет. Впрочем, одно соображение, вероятно, ускользнуло от их разумения – а именно, то, что мы никак не использовали против них силу. Они знали, что у нас есть оружие, поскольку направленный на них в шутку мушкет обратил их в бегство.

Мы же, напротив, высадились на остров единственно для того, чтобы сделать им добро. Мы осыпали их подарками, обласкали всех старых и малых, в особенности грудных детей. Мы засеяли их угодья всеми видами полезных семян. Мы оставили в их селениях свиней, коз и овец, которые, вероятно, расплодятся. И мы ничего не потребовали взамен. При всем том, они забросали нас камнями и украли у нас все, что только смогли унести.

При других обстоятельствах было бы неразумно вести себя столь снисходительно. Однако я решил отплывать вечером. Я льстил себя надеждой, что на рассвете, когда они не увидят наших кораблей, они припишут наш скорый уход справедливому недовольству, которое должны были вызвать их поступки, и что это понимание, возможно, улучшит их. Впрочем, эта надежда несколько химерическая, и ее осуществление не привело бы к значимым последствиям для мореплавателей. Остров Пасхи едва ли может быть чем-то полезен для их кораблей, и острова Общества находятся недалеко от него.

Глава V
Апрель 1786. Донесение мсье де Лангля

Поход мсье де Лангля во внутреннюю часть острова Пасхи. – Новые наблюдения о нравах и ремеслах туземцев, качестве почвы, земледелии и проч.

Я отправился в путь в восемь часов утра. Меня сопровождали мсье Дажеле, де Ламанон, Дюфрен, Дюше, аббат Монже, отец Ресевер и наш садовник. Мы сразу же взяли направление на восток в глубь острова и прошли около двух лье. Ходьба по холмам, покрытым лавовыми камнями, была очень неудобна. Однако вскоре я заметил тропинки, по которым можно было легко пройти от дома к дому. Мы воспользовались ими и посетили множество плантаций ямса и батата.

Почва этих плантаций была весьма плодородна – садовник счел ее подходящей для разведения наших семян. Он посеял семена капусты, моркови, свеклы, маиса и тыквы. Мы попытались объяснить островитянам, что эти семена произведут плоды и корневища, которые можно употреблять в пищу. Они прекрасно поняли нас, и с этих пор показывали нам наилучшую землю, где желали видеть наши новые растения. После бобовых мы посеяли семена апельсина, лимона и хлопчатника и дали понять островитянам, что это деревья, в то время как прежде мы посеяли злаки и кустарники.

Мы не встретили других низкорослых деревьев, кроме бруссонетии бумажной и мимозы. Мы также увидели довольно обширные поля черного паслена – как мне показалось, его выращивают на землях, истощенных ямсом и бататом.

Мы продолжили путь к горам, хотя и достаточно высоким, но легкодоступным и покрытым травой. Мы не заметили следов оврагов или потоков. Преодолев около двух лье, мы повернули на юг к побережью, вдоль которого прошли наши корабли накануне вечером и на котором в подзорные трубы мы видели множество статуй. Некоторые из них повалены – островитяне, похоже, не занимаются их починкой. Другие стоят ровно, но их постаменты наполовину разрушены.

Самая большая из тех, которые я обмерил, была высотой в шестнадцать футов десять дюймов, включая колпак в три фута один дюйм. Материалом статуи была пористая окаменевшая лава, очень легкая. Ширина в плечах составила шесть футов семь дюймов, а толщина у основания – два фута семь дюймов.

Увидев несколько строений, стоящих рядом друг с другом, я направился к этому подобию деревни, один дом которой был в триста тридцать футов длиной и в форме перевернутой пироги. Недалеко от этого дома мы заметили фундаменты нескольких других домов, более не существующих. Их образовывали нарезанные куски окаменевшей лавы, в которых были отверстия шириной в два дюйма.

Эта часть острова показалась нам лучше возделанной и более населенной, чем окрестности бухты Кука. Также здесь было больше статуй и постаментов. На различных камнях, образующих эти постаменты, мы увидели грубо нарисованные скелеты. Мы также увидели там дыры, заткнутые камнями, посредством коих, как мы предположили, они могли сообщаться со склепами, содержащими тела мертвых. Один из туземцев объяснил нам с помощью очень выразительных знаков, что они погребают здесь умерших, которые затем возносятся на небо.

На морском берегу мы натолкнулись на пирамиды из камней, сложенных почти так же, как пушечные ядра артиллерийского парка. Мы заметили человеческие останки вблизи от этих пирамид и статуй, все из которых были обращены к морю спиной.

Утром мы осмотрели семь различных постаментов, на которых были статуи, стоящие или опрокинутые. Они отличались друг от друга лишь размером. В той или иной степени, время оставило следы разрушения на каждой из них, в зависимости от ее древности.

Возле самой дальней статуи мы обнаружили своего рода чучело из тростника, представляющее собой человеческую фигуру высотой в десять футов. Его покрывала белая ткань; голова была естественного размера, а тело – тонкое; пропорции рук были соблюдены почти точно. С шеи свешивалась сеть в форме корзины, покрытая белыми тканями и наполненная, как нам показалось, травой. Рядом с корзиной была фигура ребенка высотой два фута, чьи руки были скрещены, а ноги свешивались. Эта фигура не могла бы просуществовать много лет – возможно, это была модель статуй, которые воздвигались сейчас в честь вождей острова.

Возле этого же постамента располагались два парапета, образующих огороженное пространство длиной триста восемьдесят четыре фута и шириной триста двадцать четыре фута. Мы не смогли установить, было ли это хранилищем воды или началом строительства крепости для защиты от врагов. Однако нам показалось, что работа так и не была закончена.

Продолжая отклонять свой курс к западу, мы встретили около двадцати детей под присмотром нескольких женщин, которые, похоже, направлялись к виденным нами домам.

^{Сводчатое каменное сооружение на острове Пасхи с подземным помещением (тупа).}

^{Фрагмент гравюры из атласа «Путешествие в поисках Лаперуза и путешествие Лаперуза».}

^1800 г.

На южной оконечности острова мы увидели кратер древнего вулкана, который своим размером, глубиной и правильностью вызвал наше восхищение. Он был в форме усеченного конуса. Его верхнее основание, то, которое шире, показалось нам более трех лье в окружности. Размер нижнего основания можно оценить, предположив, что конус образовывал с осью угол приблизительно 30°. Нижнее основание представляло собой идеальный круг. Дно было болотистым, на нем мы увидели несколько маленьких водоемов с пресной водой, поверхность которых, как нам показалось, находилась выше уровня моря. Глубина кратера была не менее восьмисот футов.

Отец Ресевер, который спускался в кратер, сообщил нам, что болото на дне окружено прекрасными банановыми и тутовыми плантациями. Как представляется из наших наблюдений с корабля во время обхода этой части побережья, в прошлом имел место значительный обвал в сторону моря, который привел к образованию большого пролома в стене кратера. Высота пролома составляет треть высоты всего конуса, а ширина – десятую часть верхней окружности. Трава, покрывающая склоны кратера, болото на его дне и плодородие прилегающих почв свидетельствуют о том, что подземный огонь давно потух. На дне кратера мы увидели единственных птиц, встреченных нами на острове: это были крачки.

^{Статуэтки с острова Пасхи, изображающие духов предков.}

^{Гравюра по фотографии в альбоме Годефруа. Иллюстрация из книги Ф. Ратцеля «Народоведение». 1903 г.}

Приближение ночи вынудило меня вернуться в лагерь. Возле одного из домов мы увидели множество детей, которые убежали, завидев нас. Нам показалось вероятным, что это был дом, в котором обитали все дети округи. Они мало различались своим возрастом, поэтому едва ли были детьми тех двух женщин, которые, похоже, были обязаны заботиться о них. Рядом с домом была яма в земле, в которой запекались ямс и батат, таким же способом, как и на островах Общества.

Вернувшись в палатку, я подарил трем случайно выбранным туземцам три вида домашних животных, предназначенных для них. Я выбрал те, которые, как я полагал, скорее расплодятся здесь.

Обитатели острова Пасхи гостеприимны. Несколько раз они дарили нам батат и сахарный тростник. Однако они никогда не упускали случая ограбить нас, когда могли сделать это безнаказанно. Едва ли десятая часть земли этого острова возделывается. Угодья имеют форму прямоугольника и никак не огорожены. Остальная часть острова, включая вершины гор, покрыта дикой травой.

Мы были на острове в сезон дождей, почва была увлажена на глубину, по меньшей мере один фут. В некоторых ямах на склонах холмов скопилось небольшое количество пресной воды, однако ни в одном месте мы не обнаружили признаков текущей воды. Как представляется, почва острова хорошего качества, и на ней присутствовала бы более обильная растительность, если бы она орошалась. Мы не узнали у этих людей, с помощью какого орудия они возделывают свои поля. Они, после того как очистят землю, вероятно, копают ямы деревянными колами и высаживают туда ямс и батат. Мы очень редко встречали заросли мимозы, чьи самые толстые ветви имели лишь три дюйма в диаметре.

Что касается общественного устройства этого народа, можно предположить, что он состоит из одной нации, разделенной на такое же число родов, сколько есть мест захоронения на острове, поскольку очевидно, что деревни располагаются рядом с этими кладбищами. Как представляется, все плоды земли – общие для всех жителей одной и той же деревни. И поскольку мужчины без какого-либо смущения предлагали женщин пришельцам, естественно предположить, что они не принадлежат определенному мужчине и что дети после отлучения от груди передаются попечению других женщин, которые в каждой общине отвечают за воспитание детей.

Мы встретили в два раза больше мужчин, чем женщин. Если последних в действительности не меньше, чем первых, это означает, что женщины больше времени проводят дома, чем мужчины. Общую численность населения можно оценить в две тысячи человек. Несколько строящихся домов и количество детей заставляют предположить, что население не уменьшается. Тем не менее есть основания полагать, что в прошлом численность населения было намного больше.

Если бы островитяне обладали орудиями, которые позволили бы им строить цистерны, они обрели бы средство борьбы с главным бедствием своего положения и, вероятно, продлили бы продолжительность своей жизни. Мы не увидели ни одного человека на острове, чей возраст показался бы превосходящим шестьдесят пять лет, если только мы можем судить о возрасте людей, которых так мало знаем и чей образ жизни столь сильно отличается от нашего.

^{Обсидиановые топоры с острова Пасхи.}

^{Иллюстрация из книги Ф. Ратцеля «Народоведение». 1903 г.}

Глава VI
Апрель – июнь 1786

Отплытие от острова Пасхи. – Астрономические наблюдения. – Прибытие на Сандвичевы острова. – Стоянка в заливе Калеполепо острова Мауи. – Отплытие от острова Мауи.

Покинув бухту Кука на острове Пасхи 10 апреля вечером, я взял курс на север. При лунном свете мы пошли вдоль берега острова на расстоянии одного лье. Мы оставались в виду острова до двух часов пополудни следующего дня, когда он был от нас на расстоянии около двадцати лье.

До 17 апреля ветра все время были от зюйд-оста и ост-зюйд-оста. Погода была в высшей степени ясной, пока ветер не перешел к ост-норд-осту, и стало пасмурно. Так продолжалось с 17 по 20 апреля, когда мы начали ловлю тунца, стая которого следовала за нашими фрегатами до Сандвичевых островов, обеспечивая нас почти каждый день в течение шести недель полным рационом для наших команд. Полезная пища сохранила наше здоровье в превосходном состоянии, и после десяти месяцев плавания, из которых у нас было лишь двадцать пять дней отдыха, на борту двух наших кораблей не было ни одного больного.

Теперь мы пересекали неведомые моря. Наш курс проходил почти параллельно пути капитана Кука в 1777 году, когда он направлялся от островов Общества к северо-западному побережью Америки. Однако мы были приблизительно на восемьсот лье восточнее. Я льстил себя надеждой, что на переходе в две тысячи лье совершу какое-нибудь открытие. Матросы постоянно были на топах мачт, и я пообещал награду тому, кто первым заметит землю. Чтобы обозреть большее пространство, наши фрегаты в светлое время суток шли на траверзе друг у друга на расстоянии трех или четырех лье.

Мсье Дажеле на этом переходе, как и на всех предыдущих, не переставал производить измерения лунного расстояния, когда представлялась возможность. Его вычисления настолько точно совпадали с показаниями хронометров мсье Берту, что расхождение никогда не составляло более 10–15 минут градуса: полученные различным способом значения подтверждали друг друга.

Вычисления мсье де Лангля были так же удовлетворительны, и каждый день мы могли определить направление течений по разнице между долготой вычисленной и наблюдаемой. Течения отнесли нас на один градус к зюйд-весту со скоростью приблизительно три лье в сутки. Затем течение отклонилось к осту и несло нас с той же скоростью до 7° северной широты, когда оно снова повернуло на вест. Ко времени прибытия на Сандвичевы острова наша долгота по вычислениям отличалась почти на 5° от наблюдаемой долготы. Таким образом, если бы мы, подобно старинным мореплавателям, не владели методом лунных наблюдений, мы поместили бы Сандвичевы острова на 5° восточнее.

^{Антуан Маурин. Гавайский вождь.}

^1819 г.

Не может быть сомнений, что именно эти течения, прежде столь мало изученные, послужили причиной ошибок на испанских картах. Примечательно, что в недавнее время большинство островов, открытых Киросом, Менданьей[76]76
  Альваро Менданья де Нейра (1541–1595), Педро Фернандес де Кирос (1565–1614) – выдающиеся испанские мореплаватели-первооткрыватели.


[Закрыть] и другими мореплавателями этой страны, были обнаружены снова, но на испанских картах они всегда помещались намного ближе к побережью Америки. Я должен также добавить, что если бы самолюбие наших штурманов не было несколько ущемлено ежедневным несовпадением вычисленной ими долготы с долготой наблюдаемой, вполне вероятно, что ошибка составила бы восемь или десять градусов и, соответственно, во времена менее просвещенные мы поместили бы Сандвичевы острова на 10° восточнее.

Эти соображения вызывают во мне большие сомнения касательно существования островов, называемых испанцами La Mesa, Los Majos, La Disgraciada. На карте, взятой адмиралом Энсоном на борту захваченного испанского галеона, которую редактор его путешествия поместил в книге, эти острова помещаются на той же широте, что и Сандвичевы, но на 16 или 17 градусов восточнее.

Ежедневные различия в вычисленной и наблюдаемой нами долготе заставили меня предположить, что это одни и те же острова. Окончательно же меня убедило то, что слово Mesa буквально означает стол – это название испанцы дали острову Гавайи. У капитана Кинга в описании этого острова я прочитал, что англичане, обогнув восточную оконечность острова, увидели гору, называемую туземцами Мауна-Лоа, – она видима с очень большого расстояния. Он пишет, что «вершина горы была плоской и образовывала то, что французские моряки называют plateau [плато, плоскогорье]». Английское наименование еще более показательно, потому что капитан Кинг назвал гору Table-land [Столовая гора].

Хотя благоприятное время года началось уже давно и я должен был, не теряя ни мгновения, направляться к американскому побережью, я решил проложить курс таким образом, чтобы доказать свое мнение. Если бы я заблуждался, то обнаружил бы второй архипелаг, забытый испанцами более чем на столетие, и определил бы его положение и точное расстояние от Сандвичевых островов.

Те, кому известен мой характер, не могли бы заподозрить меня в том, что в этих поисках я руководствовался желанием отнять у капитана Кука честь этого открытия. Полный восхищения и уважения к памяти этого великого человека, я всегда буду считать его первым из всех мореплавателей. Именно он установил точное положение этих островов, исследовал их берега, изучил нравы, обычаи и религию их обитателей и собственной кровью заплатил за тот свет знания, которым мы теперь обладаем в отношении этих народов. Именно он, говорю я, – подлинный Христофор Колумб этих островов, побережий Аляски и почти всех островов Южного моря. Случай мог бы привести самого невежественного человека к открытию этих островов. Однако лишь великие умы, подобные этому человеку, не оставляют ни малейшего свершения другим у тех берегов, которые они обозрели. Мореплаватели, ученые, врачи – все находят в его путешествиях полезные для себя сведения. Все люди, и в особенности все мореплаватели, должны возносить хвалу его памяти. И как я мог бы пренебречь этим, приближаясь к тем островам, где столь несчастливо закончилась его жизнь?!

7 мая на 8° северной широты мы увидели множество птиц породы буревестников, а также фрегатов и фаэтонов. Как говорят, два последних вида редко удаляются от суши. Мы также видели много черепах, проплывающих мимо. Матросы «Астролябии» поймали двух черепах и поделились одной с нами. Мы нашли ее очень вкусной.

Птицы и черепахи сопровождали нас до 14° широты, – я уверен, что мы прошли мимо какого-то острова, вероятно необитаемого. Ибо скала посреди моря скорее была бы пристанищем для этих животных, чем возделываемая земля.

Мы были рядом с предполагаемым местоположением скалы Рока-Партида и острова Нублада[77]77
  Позднее эти скала и остров были идентифицированы как архипелаг Ривелья-Хихедо в 400 км к югу от оконечности полуострова Калифорния. Они находятся приблизительно на той же широте, что и Гавайи, но еще восточнее, чем предполагал Лаперуз. Птицы, виденные Лаперузом, могли гнездиться на этих островах, – ведь его корабли подходили к Гавайям с востока.


[Закрыть]. Я проложил курс таким образом, чтобы пройти почти в виду Рока-Партиды, если ее долгота была правильно определена. Но я не намеревался следовать по ее широте, не располагая возможностью пожертвовать и один день на ее поиски, поскольку мной двигали другие цели. Я прекрасно понимал: таким способом, вероятно, не обнаружу ее; и потому мало удивился, ничего не увидев. Когда мы пересекли предполагаемую широту этой скалы, птицы исчезли, и до моего прибытия на Сандвичевы острова, на протяжении пятисот лье, мы видели не более двух-трех птиц в день.

^{На подходе к Мауи (Гавайи) в мае 1786 г.}

^{Гравюра из атласа «Путешествие в поисках Лаперуза и путешествие Лаперуза».}

^1800 г.

15 мая я был на 19° 17′ северной широты и 130° западной долготы, иными словами, на той же самой широте, что и упомянутые острова на испанских картах, как и Сандвичевы острова, однако в сотне лье на восток от первых и в четырехстах шестидесяти на восток – от последних.

Полагая, что я окажу важную услугу географии, если смогу стереть с карт эти бесполезные имена, обозначающие острова, которых не существует, – продление этой ошибки весьма предосудительно для мореплавателей, – я решил дойти до самих Сандвичевых островов, чтобы не оставалось никаких сомнений. Я намеревался пройти между островами Гавайи и Мауи – последний из них англичане не смогли исследовать – и высадиться на Мауи, чтобы выменять у туземцев кое-какие съестные припасы, а затем отбыть без промедления. Я знал, что если бы я лишь отчасти осуществил свой замысел и прошел лишь двести лье по этой параллели, остались бы сомневающиеся, а я желал устранить даже малейшие возражения.

18 мая я был на 20° северной широты и 139° западной долготы, именно там, где испанские карты помещают остров Дисграсьяда, однако никакой земли не обнаружил.

20 мая я пересек предполагаемое местоположение архипелага Лос-Майос и снова не обнаружил признаков острова. Я продолжал идти на запад по этой параллели между 20 и 21 градусами широты. Наконец, 28 мая утром я увидел горы острова Гавайи, покрытые снегом, а вскоре и горы острова Мауи, несколько меньшей высоты, чем первые.

Я поставил все паруса, какие было возможно, чтобы приблизиться к суше, однако когда стемнело, я все еще был в семи-восьми лье от нее. Я провел ночь, меняя галсы в ожидании рассвета, чтобы войти в пролив между двумя этими островами и отыскать якорную стоянку с подветренного берега острова Мауи, возле островка Малокаи. Наша наблюдаемая долгота настолько точно совпадала с той, какую определил капитан Кук, что после взятия пеленгов по английскому методу мы нашли отклонение лишь в 10′, на которые мы были восточнее.

^{Джон Уэббер. Каноэ с гавайцами в масках.}

^1779 гг.

В девять часов утра 29 мая я пеленговал восточный мыс Мауи на 15° к норду от веста. Я увидел также в направлении 22° к норду от веста островок, который не заметили англичане и которого нет на их карте. В этой части их карта очень неполна, в то время как все, что они нанесли в соответствии с собственными наблюдениями, заслуживает самой высокой похвалы.

Вид острова Мауи восхитителен. Мы прошли вдоль его берега на расстоянии около одного лье. Он вдается в пролив мысом на зюйд-вест-тень-вест. Мы видели водопады, низвергающиеся с горных вершин; затем потоки несли их воды к морю через селения туземцев. Эти селения были столь многочисленны, что побережье на протяжении от трех до четырех лье можно было принять за одну деревню. Однако все дома располагались на берегу моря, и горы так близко подступали к нему, что пригодная для жизни часть острова едва ли простиралась в его глубину больше, чем на полулье.

Нужно быть моряком, испытывающим, подобно нам, нехватку воды в этом знойном климате (нам пришлось уменьшить дневную норму до одной бутыли на человека), чтобы представить те чувства, что мы испытывали. Деревья, венчающие вершины холмов, зелень травы, банановые плантации, которые были видны возле поселений, – во всем этом было невыразимое очарование для нас. Однако море накатывало на берег с большой силой, и нам, новым Танталам, оставалось лишь желать и пожирать глазами то, что было для нас недостижимо.

^{Джон Уэббер. Туземцы, получившие подарки.}

^{1781–1783 гг.}

Бриз усиливался, и мы делали два лье в час. До наступления ночи я желал обследовать эту часть острова до Малокаи, у которого надеялся найти якорную стоянку, защищенную от пассатов. Это решение, которого требовали неодолимые обстоятельства, не позволило мне убавить парусов, чтобы дождаться около ста пятидесяти пирог, отошедших от берега. Они были нагружены фруктами и свиньями – туземцы хотели обменять этот груз на наши железные изделия.

Почти все пироги смогли подойти к борту одного или другого фрегата, однако наша скорость была столь высока, что волна от нашего хода заливала эти утлые суденышки. Туземцы были вынуждены отпускать канаты, которые мы им бросали, и прыгать в море. Одни погнались вплавь за своими свиньями, а другие подняли на плечи пироги и вылили из них воду, а затем весело забрались туда, пытаясь усиленной греблей вернуть себе позицию возле наших фрегатов, которую они были вынуждены покинуть и которую тут же заняли другие, вскоре испытавшие ту же участь, что и они. Мы видели свыше сорока пирог, перевернувшихся таким образом, и хотя торговля, в которую мы вступили с этими добрыми туземцами, была выгодна для обеих сторон, мы смогли приобрести лишь немного фруктов и не более пятнадцати свиней, не имея возможности поторговаться, чтобы купить три сотни других.

Пироги островитян были снабжены аутригерами[78]78
  Аутригер (англ. outrigger) – выносная опора, выносной элемент. Здесь употребляется в значении «балансир».


[Закрыть], каждая вмещала от трех до пяти человек. Средние размеры были двадцать четыре фута в длину, один в ширину и почти столько же в глубину. Мы взвесили одну подобного размера, и ее вес оказался меньше пятидесяти фунтов. В этих хрупких лодках обитатели Сандвичевых островов делают переходы в шестьдесят лье и пересекают проливы шириной в двадцать лье, как между Кауаи и Оаху, где море очень бурное. Они столь хорошие пловцы, что едва ли кто-то может сравниться с ними, кроме тюленей.

По мере нашего продвижения начинало казаться, что горы отступают в глубь острова, который принимает форму огромного амфитеатра желто-зеленого цвета. Мы более не видели водопадов, деревья на равнине встречались реже, и селения состояли лишь из десяти – двенадцати хижин, далеко отстоящих друг от друга. Каждый миг у нас был законный повод сожалеть о пейзаже, оставленном позади. И мы не находили укрытия, пока не увидели перед своими глазами пугающий берег, где некогда изливались потоки лавы, подобно тому как ныне на другой стороне острова текут водопады.

До юго-западной оконечности острова Мауи я шел курсом зюйд-вест-тень-вест, а затем взял на норд-вест через вест, чтобы зайти на якорную стоянку, где уже находилась «Астролябия» на двадцати трех саженях, грунт – очень плотный серый песок, в трети лье от берега. От ветров с моря нас защищала высокая скала, вершину которой покрывали облака. Время от времени налетали сильные шквалы, и ветер менялся каждый миг, поэтому нас постоянно тащило на якоре. Этот рейд еще худшим делало то, что он был открыт действию течений, – это мешало нам привестись к ветру, если не налетал шквал, а последний поднимал такую высокую волну, что наши шлюпки едва могли держаться на плаву.

Однако я незамедлительно отправил одну, чтобы промерить дно вокруг наших кораблей. Офицер донес мне, что дно не меняется почти до самого берега, глубина уменьшается постепенно и в двух кабельтовах от суши еще есть семь саженей. Однако когда мы подняли якорь, я обнаружил, что якорный трос пришел в полную негодность: должно быть, под тонким слоем песка залегал скалистый грунт.

Туземцы селений этой части острова поспешили к нашим кораблям на своих пирогах, чтобы предложить нам несколько свиней, батат, бананы, клубни аронника, который эти туземцы называли таро, а также ткани и несколько других диковинок, составляющих часть их наряда.

Я не позволил им подняться на борт фрегата, пока якорь не был брошен и паруса убраны. Я сказал им, что я – табу. Это слово, которое я узнал из рассказов английских мореплавателей, возымело именно то действие, какого я ожидал. Мсье де Лангль не прибег к подобной предосторожности, и в один миг верхнюю палубу «Астролябии» наполнила толпа туземцев. Однако они были настолько покорны, столь сильно боялись нас обидеть, что оказалось очень легко заставить их вернуться в свои пироги.

Я не встречал народа более мягкого и почтительного. Когда я позволил им подняться на борт корабля, они и шага не решались ступить без нашего разрешения. На их лицах была написана боязнь не угодить нам, в торговле они проявили всю возможную честность. Обломки старых бугелей[79]79
  Бугель (мор.) – металлическое кольцо на мачте корабля для крепления снастей.


[Закрыть] пробудили их живейший интерес. Им хватило ловкости получить их, предложив сделки со своей стороны. Они никогда не продавали сразу все ткани или несколько свиней, прекрасно понимая, что им выгоднее предлагать каждый товар отдельно.

Привычка к торговле и знакомство с железом, которое, по их собственным признаниям, они не приобретали у англичан, – новые доказательства в прошлом частых сношений этого народа с испанцами.

В течение ста лет у этой нации были вполне веские причины скрывать существование этих островов, потому что западные побережья Америки опустошали пираты, которые нашли бы здесь источники продовольствия и которым, напротив, из-за трудности его получения, приходилось отправляться на запад в Индийский океан или возвращаться в Атлантику вокруг мыса Горн. Когда же все мореплавание испанцев в Западном океане свелось к одному-единственному галеону из Манилы, я полагаю, что владельцы этого в высшей степени ценного корабля предписали ему ходить по определенному пути, на котором риск был наименьшим. Так постепенно эта нация, вероятно, утратила даже воспоминание об островах, которые на карте третьего кругосветного путешествия Кука сохранил лейтенант Робертс на их старом месте в 15° к востоку от Сандвичевых островов. Однако они тождественны с этими последними, и я считаю своим долгом стереть их с поверхности моря.