Текст книги "Путешествие по всему миру на «Буссоли» и «Астролябии»"

Автор книги: Жан Франсуа Лаперуз

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 36 страниц)

Нам кажется возможным, что торговля эскимосов из окрестностей островов Шумагина и полуострова, открытого капитаном Куком, распространяется достаточно далеко и достигает этой части Америки, куда они привозят железные и другие изделия и откуда вывозят с выгодой для себя шкуры морской выдры, которые стремятся получить с большим упорством. Строение потерпевших крушение пирог и большое количество купленных нами шкур, которые, вероятно, были собраны для торга с этими пришельцами, похоже, подкрепляют это предположение. Я не осмелился бы на него, если бы оно не объясняло лучше всех прочих догадок происхождение железных и других европейских изделий, которыми владеют эти индейцы.

Я говорил о страсти этих индейцев к играм. Та из них, которой они предаются с наибольшим упоением, – самая настоящая азартная игра. Для нее используются тридцать кусочков дерева с различными знаками, наподобие наших игральных костей. Из них выбирается семь, которые не показываются игрокам. Каждый играет в свою очередь. Тот из них, чья догадка будет ближе всего к числу, изображенному на семи щепках, получает ставку в игре – это обычно кусок железа или топор.

При этой игре они становятся грустными и задумчивыми. Тем не менее очень часто я слышал, как они поют. Когда вождь наносил мне визит, он обычно оплывал на пироге вокруг корабля и пел, скрестив вытянутые руки в знак дружбы. Затем он поднимался на борт и представлял пантомиму, которая изображала либо сражение, либо удивление, либо смерть. Напевы, предшествовавшие этому танцу, были приятны и довольно гармоничны. Вот один из них, который мы смогли записать:

Наши буквы не способны передать язык этого народа. У них есть несколько звуков, похожих на наши, однако большинство из них нам совершенно чужды. Они не используют согласные b, f, x, j, d, p, v и, несмотря на свой талант подражания, неспособны даже произнести первые четыре. Так же обстоит с мягкими l и gn. Звук r они произносят так, словно он удвоенный, и сильно грассируют. Они произносят немецкое chr так же твердо, как швейцарцы в некоторых кантонах.

В их языке есть также звуки, которые очень трудно уловить. Невозможно воспроизвести их, не вызвав смеха индейцев. Один из этих звуков отчасти передают буквы khlrl, образующие один слог и произносимые одновременно гортанью и языком. Этот звук встречается в слове khlrleies, которое означает «волосы». В начале слова встречаются звуки k, t, n, s, m, и первый используется намного чаще. Ни одно из слов не начинается с r, и почти всегда слова заканчиваются на ou, ouls, oulch или гласные.

Грассирование, частое использование k и удвоенные согласные делают этот язык очень грубым. У мужчин он менее горловой, чем у женщин, которые не могут произносить губные звуки из-за круглой деревянной дощечки под названием kentaga, вставляемой в нижнюю губу.

Мсье де Ламанон – автор рассуждения о языке этого народа, из которого я приведу следующий отрывок о числительных для удовлетворения тех читателей, которые любят сравнивать различные языки[100]100
  Мсье Моннерон, Лессепс, Лаво, Ламанон, Монже и Ресевер составили обширный словарь, объединяющий языки различных народов, посещенных во время экспедиции, однако он так и не достиг Европы. (Примеч. фр. редактора.)


[Закрыть]:

«Один – keirrk

Два – theirh[101]101
  Для передачи горлового r, которое в этом языке произносится еще тверже, чем немецкое chr, я использую rh, как его произносили бы во французском слове rhabiller, сильно грассируя, как это принято у французов. (Примеч. Лаперуза.)


[Закрыть]

Три – neisk

Четыре – taakhoun

Пять – keitschine

Шесть – kleitouchou

Семь – takatouchou

Восемь – netskatouchou

Девять – kouehok

Десять – tchinecate

Одиннадцать – keirkrha keirrk

Двенадцать – keirkrha theirh

Тринадцать – keirkrha neisk

Четырнадцать – keirkrha taakhoun

Пятнадцать – keirkrha keitschine

Шестнадцать – keirkrha kleitouchou

Семнадцать – keirkrha takatouchou

Восемнадцать – keirkrha netskatouchou

Девятнадцать – keirkrha kouehok

Двадцать – theirha

Тридцать – neiskrha

Сорок – taakhounrha

Пятьдесят – keitschinerka

Шестьдесят – kleitouchourha

Семьдесят – takatouchourha

Восемьдесят – netskatouchourha

Девяносто – kouehokrha

Сто – tchinecaterha

Однако грубость их языка незаметна, когда они поют. Я смог сделать лишь немного наблюдений о частях их речи, учитывая сложность передачи абстрактных представлений посредством знаков. Тем не менее я распознал междометия, выражающие чувства восхищения, гнева и удовольствия. Я не думаю, что у них есть артикли, ибо я не обнаружил часто повторяющихся слов, которые служили бы для связывания речи. Им известны количественные отношения. У них есть наименования чисел, однако они не различают единственное и множественное число ни посредством окончаний, ни посредством артиклей. Я показал им тюлений зуб, и они назвали его kaourré. Затем они дали то же имя, без каких-либо изменений, кучке из нескольких зубов.

У них очень мало собирательных имен. Они еще недостаточно обобщили свои представления, чтобы иметь слова со сколько-нибудь отвлеченным значением. И они не настолько уточнили свои идеи, чтобы не выражать одним и тем же именем очень разные понятия. Например, слово kaaga означает в равной мере и голову, и лицо, а alcaou – и вождя, и друга.

Я не обнаружил никакого сходства слов этого языка со словами языков Аляски, Нортона, Нутки, а также гренландцев, эскимосов, мексиканцев, индейцев Дакоты и Миссисипи, чьи словари я сравнил. Я произносил им слова и словосочетания на этих языках, но они не поняли ни одного, хотя я менял произношение, насколько это было в моих силах. Хотя, вероятно, и нет понятий, которые выражались бы одним и тем же словом на языке индейцев гавани Французов и языках народов, упомянутых мной, звучание этого языка очень близко звукам языка индейцев Нутки.

В обоих языках господствует звук k, он встречается почти в каждом слове. Начальные и конечные согласные нередко одинаковые. Не исключено также, что у этого языка общий источник с мексиканским. Если общий источник и существовал, это было в очень отдаленные времена, поскольку сохранилось лишь несколько соответствий в начальных элементах слов, но не в их значении».

Я завершаю главу об этом народе заявлением, что мы не заметили среди них каких-либо признаков антропофагии [людоедства]. Однако этот обычай столь распространен среди американских индейцев, что, вероятно, пришлось бы добавить и этот штрих к их портрету, если бы они вели войну и захватывали пленников.

Глава X
Август – сентябрь 1786

Отплытие из гавани Французов. – Исследование побережья Америки – Залив Островов. – Гавань Лос-Ремедиос и залив Букарели штурмана Морелля. – Острова Круайера. – Острова Сан-Карлос. – Описание побережья между Кросс-саундом и мысом Гектора. – Исследование большого залива или пролива и определение его долготы. – Острова Сартина. – Лесистый мыс капитана Кука. – Проверка показаний наших хронометров. – Подводные скалы. – Острова Неккера. – Прибытие в Монтерей.

В следствие вынужденной задержки в гавани Французов мне пришлось изменить план исследования американского побережья. У меня пока оставалось время пройти вдоль него, чтобы определить его направление, но я уже не мог мечтать о еще одной стоянке и, тем менее, о разведке каждой бухты. Все мои построения подчинялись абсолютной необходимости прибыть в Манилу к концу января и в Китай – в течение февраля, чтобы иметь возможность посвятить следующее лето изучению берегов Тартарии, Японии, Камчатки и даже Алеутских островов.

С печалью я видел, что столь обширный план экспедиции оставляет время лишь для обзора побережья, но не для устранения каких-либо сомнений. Мне предстояло мореплавание в период муссонов. Поэтому, дабы не потерять год, я был должен прибыть в Монтерей между 10 и 15 сентября, провести там не более недели, чтобы пополнить запасы воды и древесины, и затем со всей возможной поспешностью пересечь Тихий океан, преодолев расстояние свыше 120° долготы, или почти две тысячи четыреста лье, поскольку между тропиками градусы почти равны градусам на экваторе.

У меня были основания опасаться, что мне не хватит времени посетить, в соответствии с моими инструкциями, Каролинские острова, а также острова к северу от Марианских островов. Возможность исследования Каролинских островов в определенной степени зависела от нашей скорости – мы не могли предполагать, что она будет высокой, учитывая плохой ход наших кораблей. Кроме того, географическое положение этих островов – намного западнее и в подветренную сторону от нашего дальнейшего курса в Южном полушарии – весьма затрудняло внесение этого пункта в план экспедиции.

Все эти соображения побудили меня назначить мсье де Ланглю новое место встречи на случай разделения кораблей. Прежде мы выбрали в этом качестве гавани Лос-Ремедиос и Нутки, однако теперь мы решили не делать остановки до Монтерея. Мы отдали предпочтение последнему порту, поскольку он, будучи самым дальним, позволил бы принять наибольшее количество воды и древесины взамен израсходованных.

Несчастье в гавани Французов потребовало перестановок в штате старших офицеров. Я приказал мсье Дарбо, прекрасно обученному мичману, исполнять обязанности младшего лейтенанта. И я назначил лейтенантом мсье Бруду, молодого добровольца, который со времени отплытия из Франции многократно доказал свои способности и рвение.

Я предложил офицерам и ученым продать всю нашу пушнину в Китае, а весь доход разделить между матросами. Мое предложение было встречено с единодушным восторгом, и я приказал мсье Дюфрену принять обязанности суперкарго[102]102
  Второй помощник капитана на судне, отвечающий за прием и выдачу груза, а также наблюдающий за состоянием трюмов.


[Закрыть], отвечающего за этот товар. Он исполнил это поручение со старанием и пониманием, за которые его невозможно перехвалить. Я назначил его главным агентом по торговле, сортировке, упаковке и сбыту этих мехов. Поскольку я убежден, что ни единой шкурки не было приобретено частным образом, это решение позволяло нам узнать с наивысшей степенью точности их цену в Китае, которая может колебаться в силу конкуренции продавцов. Помимо всего прочего, это было выгоднее для матросов, которые в очередной раз убедились, что их интересы и здоровье всегда были нашей главной заботой.

Начало нашего нового плавания было не очень удачным, и еще менее согласовывалось с моим нетерпением. Мы прошли только шесть лье в первые двое суток: в это время слабый бриз менялся от норда к зюйду через ост, было пасмурно и туманно. Мы постоянно были в трех лье от низменного берега и в виду его, однако горы могли видеть лишь в просветах облаков. Видимость была достаточной, чтобы брать пеленги и точно определять протяжение побережья. Мы позаботились определить широту и долготу наиболее примечательных точек на нем.

Я очень хотел, чтобы ветра позволили мне исследовать часть побережья до мыса Эджком, или Энгано, настолько быстро, насколько возможно, поскольку капитан Кук уже осмотрел его. Впрочем, он прошел вдоль него на значительном отдалении. Однако его наблюдения были настолько точны, что он совершил лишь самые незначительные ошибки, и я полагал, будучи в такой же спешке, как и этот прославленный мореплаватель, что не смогу уделить внимания подробностям более, чем он, – для этого потребовалась бы отдельная экспедиция, которая заняла бы много месяцев.

С живейшим нетерпением я желал прийти на 55° широты, чтобы осмотреть ту часть побережья до Нутки, откуда шторм отнес капитана Кука на пятьдесят или шестьдесят лье в море. Согласно мсье де Гиню[103]103
  Жозеф де Гинь (1721–1800) – ученый-ориенталист, один из первых европейских синологов.


[Закрыть], именно в этой части американского побережья высаживались китайцы. Именно в этих широтах адмирал де Фуэнтес якобы обнаружил пролив с архипелагом Святого Лазаря.

Я был далек от веры в предположения мсье де Гиня, как и в свидетельства испанского адмирала, в чьем существовании, как я полагаю, следует сомневаться. Однако, принимая во внимание соображение, которым я уже делился, – а именно, что в недавнее время были заново обнаружены все острова и страны, описанные в старинных путешествиях испанцев с весьма неточным указанием широты и долготы, – я был склонен полагать, что некий мореплаватель этой трудолюбивой нации действительно открыл какой-то пролив или залив, вход в который может находиться в этой части побережья, и что единственно это обстоятельство послужило основанием для смехотворных измышлений Фуэнтеса и Бернарды[104]104
  Адмирал Бартоломео де Фонте (Фуэнтес) и его помощник капитан Педро де Бернарда – вымышленные испанские мореплаватели, которые около 1640 г. якобы обнаружили огромные заливы, реки и озера, ведущие от западного побережья Северной Америки почти до самого Гудзонова залива. Легенда впервые появилась в Англии в 1706 г. и затем неоднократно тиражировалась.


[Закрыть].

Я не намеревался входить в этот пролив, если обнаружу его. Благоприятное время года подходило к концу, и я не мог пожертвовать всем планом экспедиции ради изысканий в надежде пересечь всю Америку и проникнуть в море на востоке. После путешествия Хирна[105]105
  Сэмюэл Хирн (1745–1792) – английский моряк и землепроходец, исследователь Канады. Первым среди европейцев достиг канадского побережья Северного Ледовитого океана по суше.


[Закрыть] я был убежден, что этот проход – химера, посему я решил лишь определить ширину пролива и исследовать его углубление в сушу не далее двадцати пяти – тридцати лье, в зависимости от того, сколько времени смогу уделить этому. Более подробное изучение я оставляю нациям, у которых, подобно испанцам, англичанам и американцам, есть владения на Американском континенте, – это не представляло бы интереса для общего мореплавания, единственного предмета нашей экспедиции.

Туманы, дожди и штили не прекращались до полдня 4 августа, когда мы находились на 57° 45′ северной широты в трех лье от суши, которую видели смутно по причине туманной погоды. К счастью, туман рассеялся к четырем часам, и мы четко различили вход в Кросс-саунд[106]106
  Кросс-саунд (англ. Cross Sound) – букв. пролив Креста. Этот пролив между островом Чичагова и материком был обнаружен Джеймсом Куком 3 мая, в день Воздвижения Креста Господня, по тогдашнему англиканскому церковному календарю, откуда и получил название.


[Закрыть], который, как мне показалось, образует два очень глубоких залива, где, возможно, найдется хорошая якорная стоянка для кораблей.

Кросс-саунд обступали высокие горы, покрытые снегом, их пики достигали высоты 1300–1400 туазов. Берег Кросс-саунда на зюйд-осте, хотя и приподнятый на восемьсот или девятьсот туазов, покрывали деревья даже на вершинах. Как мне показалось, гряда первичных гор простирается далеко внутрь Америки.

На закате солнца западный мыс Кросс-саунда был по пеленгу на 25° к весту норда, на расстоянии около пяти лье. Гора Хорошей Погоды тогда же находилась на 50° к весту от норда, и гора Крильон – на 45° к весту от норда. Последняя гора, почти столь же высокая, что и гора Хорошей Погоды, располагается к северу от Кросс-саунда, подобно тому как гора Хорошей Погоды располагается к северу от гавани Французов. Эти горы служат опознавательными знаками для гаваней, с которыми соседствуют. При движении с юга одну гору было бы легко принять за другую, если бы их долгота не различалась на 15′. Кроме того, при любом пеленге видно, что рядом с горой Хорошей Погоды есть две менее высокие горы, и гора Крильон, более уединенная, по пеленгу отклоняется к зюйду.

Я продолжал идти вдоль берега на расстоянии трех лье. Горы постоянно скрывал туман, более низменные участки мы могли видеть лишь время от времени. Тогда мы пытались различить вершины, чтобы наш обзор побережья не прерывался.

Мы прошли очень мало – не более десяти лье за сутки. На рассвете я пеленговал мыс к югу от входа в Кросс-саунд на 29° к весту от норда. На траверзе мы видели огромное множество маленьких лесистых островков. На втором плане располагались высокие холмы, и горы, покрытые снегом, видны не были. Я приблизился к маленьким островкам настолько, что стал виден прибой на берегу, и обнаружил несколько проходов между ними, где должны располагаться хорошие якорные стоянки. Капитан Кук дал этой части американского побережья имя залива Островов.

^{Вид на пролив Креста со стороны мыса Спенсер с высоты птичьего полета.}

^{Современная фотография}

На закате солнца я взял пеленги: вход в гавань Лос-Ремедиос – 2° к зюйду от оста, вход в бухту Гваделупа – 21° к зюйду от оста, мыс Энгано – 33° к зюйду от оста. Однако все эти пеленги были взяты неточно по причине тумана, покрывавшего вершины.

Я убежден, что от Кросс-саунда до мыса Энгано, на протяжении двадцати пяти лье побережья, находится не менее двадцати различных гаваней, – едва ли и трех месяцев будет достаточно, чтобы исследовать этот лабиринт. Я придерживался плана, который составил для себя в гавани Французов: точно определить положение оконечностей этих островов и их направление относительно побережья, а также положение входов в главные заливы и проливы.

6 августа погода несколько прояснилась. Мы смогли измерить высоту Солнца и сравнить истинное время с показаниями наших хронометров. Мы находились на 57° 18′ 40″ северной широты, и наша долгота, исчисляя от исправленных показаний хронометров на острове Кенотаф, составляла 138° 49′ 30″.

Я уже отмечал точность морских хронометров мсье Берту. Их отставание от среднесуточного движения Солнца настолько незначительно и равномерно, что есть все основания считать мсье Берту мастером, достигшим наивысшей степени совершенства, которая свойственна и его хронометрам.

В течение всего 6 августа было достаточно ясно, и мы не могли бы желать более точных измерений. В семь часов вечера мы все еще видели гору Крильон по пеленгу 66° к весту от норда. Гора Святого Гиацинта[107]107
  Лаперуз использует название горы, данное испанцем Хуаном Франсиско Куадрой в 1775 г. Однако прижилось название капитана Кука – гора Эджком, которое используется поныне.


[Закрыть] – 78° к осту от норда, мыс Энгано – 10° к зюйду от оста. Последний представляет собой низменную сушу, далеко вдающуюся в море, на которой располагается гора Святого Гиацинта. Форма горы – усеченный конус с закругленной вершиной, ее высота не менее двухсот туазов.

7 августа утром мы увидели южную сторону мыса Энгано. Мы точно определили очертания горы Святого Гиацинта и обнаружили к востоку от нее широкий залив[108]108
  В 1799 г. русские оснуют на берегу этого залива будущий Новоархангельск (ныне Ситка) – столицу Русской Америки вплоть до продажи Аляски США в 1867 г.


[Закрыть], однако туман не позволял оценить, насколько он вдается в сушу. Он открыт ветрам от зюйда и зюйд-оста, которые наиболее опасны в этих морях, поэтому мореплавателям следует быть очень осторожными, если они встанут там на якорь.

Земли здесь лесисты и такой же высоты, как и южный берег Кросс-саунда. На вершинах встречается снег, и они столь многочисленны и заострены, что малейшей смены положения достаточно, чтобы их вид изменился. Эти вершины находятся в нескольких лье в глубине суши и закрывают горизонт. Холмы располагаются очень близко друг к другу, перед ними простирается низменная и неровная суша, ограниченная морем.

Некоторые из островов, подобно тем, о которых я уже говорил, находятся рядом с этим неровным берегом. Мы нанесли на карту лишь наиболее примечательные из них. Остальные мы отметили приблизительно, чтобы показать, насколько они многочисленны. Таким образом, к северу и югу от мыса Энгано на протяжении десяти лье вдоль побережья располагается множество островов.

В десять часов утра мы обогнули их все. Холмы были видны невооруженным глазом, и мы зарисовали их очертания. В шесть часов вечера мы пеленговали на норд-осте мыс, сильно выдающийся на запад и образующий, подобно мысу Энгано на норд-весте, юго-восточную оконечность большого залива, треть которого, как я уже говорил, наполнена островами.

Между этими островами и следующим мысом мы увидели два больших залива, которые, похоже, глубоко врезаются в сушу. Новый мыс я назвал мысом Чирикова, в честь прославленного русского мореплавателя, который высадился в этой части американского побережья в 1741 году. Позади этого мыса в восточном направлении простирается большой залив, который я также назвал заливом Чирикова.

^{Алексей Ильич Чириков}

^{(1703–1748)}

Чириков был помощником В. Беринга в обеих Камчатских экспедициях. В 1741 г. во время самостоятельного плавания к американскому берегу открыл ряд островов Алеутской гряды, составил первое описание северо-западного побережья Северной Америки и быта алеутов.

В семь часов вечера я увидел пять островов, отделенных от материка проливом шириной четыре-пять лье, о котором не упоминали ни капитан Кук, ни штурман Морелль. Я назвал этот архипелаг островами Круайера, в честь французского географа Делиля де ла Круайера, который сопровождал капитана Чирикова и умер в ходе этой экспедиции.

Поскольку близилась ночь, я отошел в открытое море. Бриз от веста не прекращался весь следующий день 8 августа и был попутным нам. По наблюдениям, мы находились на 55° 39′ 31″ северной широты и 137° 5′ 23″ западной долготы, согласно хронометрам. Мы видели значительные промежутки между крупными островами, которые открывались нам в различных направлениях, в то время как материк был настолько далеко, что мы потеряли его из виду.

Этот новый архипелаг, очень отличный от предыдущего, начинается в четырех лье на зюйд-ост от мыса Чирикова и простирается, вероятно, до самого мыса Гектора. Вблизи этих островов очень сильное течение, мы испытывали его действие в трех лье на взморье.

Залив Букарели испанского штурмана Морелля находится в этой части побережья. Однако ни его карта, ни его описание не смогли прояснить мне местоположение залива, кроме того что он и окружающие его вулканы отдалены, вероятно, на сорок лье от материка. Признаюсь, что не удивлюсь, если окажется, что после Кросс-саунда мы все время шли вдоль островов, ибо на севере вид суши сильно отличался и я видел, как высокая гряда горы Крильон постепенно исчезала на востоке.

9 августа в семь часов утра, продолжая идти в трех лье от суши, я увидел острова Сан-Карлос. Самый большой из них простирается от зюйд-оста к норд-весту и в окружности составляет, вероятно, два лье. Длинная цепочка островов связывает его с другими маленькими островками, расположенными дальше в проливе.

Я полагаю, что там есть достаточно широкий проход, однако я был не настолько уверен, чтобы испытать это, поскольку мне пришлось бы идти против ветра. Если бы мои предположения оказались необоснованными, мне было бы очень трудно обогнуть острова Сан-Карлос с моря и не потерять столь драгоценного времени.

Мы прошли в полулье от ближайшей островной гряды и в полдень, будучи на таком же расстоянии к западу от ее юго-восточной оконечности, определили ее положение с величайшей точностью: 54° 48′ северной широты и 136° 19′ западной долготы.

Дул свежий бриз от вест-норд-веста, опустился туман. Я поставил все паруса и направился к суше. Чем ближе мы подходили к ней, тем сильнее она окутывалась туманом. В половине восьмого вечера мы были на расстоянии менее одного лье от берега, который был едва заметен, хотя мы видели прибой. Я взял пеленг большого мыса на ост-норд-осте, по ту сторону которого ничего не было видно. Мы не могли судить о направлении этой суши, поэтому я решил отойти и ждать ясной погоды. Туман не рассеивался ни на миг.

10 августа ближе к полудню мы находились на 54° 20′ северной широты, в соответствии с наблюдениями, и 135° 20′ 45″ западной долготы, согласно хронометрам. В четыре часа утра я снова взял курс на сближение с сушей, которую увидел в просвете на расстоянии около полутора лье на зюйд-осте. Она походила на остров, однако просвет был настолько мал, что ничего нельзя было различить.

Мы не ожидали увидеть землю на этом румбе, что подкрепило наши сомнения касательно направления побережья. В течение ночи мы прошли сквозь самое быстрое течение, с каким я когда-либо сталкивался в открытом море. Однако наши наблюдения и вычисление курса нисколько не отличались друг от друга, поэтому вполне вероятно, что течение было вызвано отливом, и затем приливное течение уравновесило его действие.

В ночь с 10 на 11 августа погода стала еще хуже, туман сгустился, задул очень свежий ветер, и я взял курс в открытое море. На рассвете мы снова повернули в сторону берега и подошли настолько близко к нему, что, несмотря на туман, в час пополудни я различил то же самое место, что и накануне вечером, которое простиралось от норд-норд-веста до зюйд-ост-тень-зюйда и связывало воедино почти все наши наблюдения берега, оставляя, впрочем, пробел в восемь-девять лье, где мы не увидели суши. Я не знаю, скрыл ли ее от нас туман, или это был залив, глубоко врезающийся в сушу, или пролив между островами и побережьем. Я полагаю, имело место последнее, учитывая силу течения, о котором я упоминал. Если бы погода была ясной, мы не оставили бы ни малейших сомнений на сей счет, поскольку находились менее чем в одном лье от берега и отчетливо видели прибрежные скалы. Побережье здесь больше отклоняется к зюйд-осту, чем мне казалось, судя по карте испанского штурмана, которая не заслуживает никакого доверия.

В полдень наблюдения показали 54° 9′ 26″ северной широты. Мы продолжали идти вдоль побережья на расстоянии около одного лье до четырех часов пополудни, когда туман сгустился настолько, что мы не могли видеть «Астролябию», от которой находились в пределах слышимости. Поэтому я повернул в открытое море. В течение 12 августа так и не прояснилось, и я держался на десяти лье на взморье, поскольку мне было неизвестно направление берега. 13 и 14 августа был туман и почти полный штиль. Я воспользовался слабым бризом, чтобы приблизиться к берегу, от которого мы были еще в пяти лье в шесть часов вечера.

После островов Сан-Карлос мы не обнаруживали дна даже в одном лье от суши лотом в сто двадцать саженей.

15 августа утром прояснилось, и мы приблизились до двух лье к берегу. В нескольких местах прибрежные скалы значительно отдалялись от него в открытое море. Ветра дули из восточной четверти, и мы различили большой залив в этой стороне света. Видимость была хорошей, хотя небо оставалось пасмурным. Мы видели побережье на восемнадцать-двадцать лье в обе стороны. Оно простиралось от норд-норд-оста к зюйд-зюйд-осту и продолжалось в этом же направлении намного дальше на юг, чем я мог представить.

В восемь часов утра я был вынужден отойти в открытое море по причине тумана, окутавшего наши корабли, который не рассеивался до десяти часов следующего дня. Мы различили тогда очень смутно землю на норд-осте, однако туман снова вынудил нас отойти от берега. Весь день 17 августа был штиль. Туман, наконец, рассеялся, и я увидел берег на расстоянии восьми лье. Безветрие не позволило мне приблизиться к нему, однако мы произвели превосходные лунные наблюдения, впервые после отплытия из гавани Французов.

Мы находились на 53° 12′ 40″ северной широты. Наша долгота согласно хронометрам была 136° 52′ 57″. По лунным наблюдениям, среднее значение долготы было 137° 27′ 58″, или на 35′ 1″ западнее. «Астролябия» получила среднее значение долготы на 15′ меньше.

Бриз от вест-норд-веста посвежел, при этом погода оставалась ясной, так что я приблизился к земле и 18 августа в полдень был от нее в полутора лье. Я продолжал идти на таком же расстоянии от берега и обнаружил настолько далеко проникающий залив, что не увидел суши, его ограничивающей. Я дал ему название залива Де-Латуша. Он находится на 52° 39′ северной широты и 134° 49′ западной долготы. Я уверен, что там можно найти очень хорошую якорную стоянку. В полутора лье восточнее мы увидели еще один залив, в котором корабли также могли бы найти укрытие, однако это место показалось мне менее удобным, чем залив Де-Латуша.

Между 55 и 53 градусами широты море покрывали ныряющие птицы, которым Бюффон дал имя камчатского тупика. Это черная птица с красными клювом и лапами, на голове у нее есть две белые полосы, которые поднимаются хохолком, как у какаду. Мы видели несколько птиц южнее, но там они очень редки. Как нам показалось, это перелетные птицы. Они не отдалялись от берега дальше, чем на пять-шесть лье, и мореплаватели, которые встретятся с ними в тумане, могут быть уверены, что они находятся не далее этого расстояния от суши. Мы подстрелили двух птиц и сделали чучела. Эти птицы известны лишь из описания экспедиции Беринга.

^{Корабли Джорджа Ванкувера «Дискавери» и «Чатем» на рифах в проливе Королевы Шарлотты.}

^{Гравюра из книги «Путешествие, полное открытий, в северной части Тихого океана и вокруг света капитана Джорджа Ванкувера».}

^1801 г.

19 августа вечером мы обнаружили мыс, которым, как казалось, оканчивалось побережье Америки[109]109
  На самом деле Лаперуз шел вдоль группы островов, которым Джордж Ванкувер в 1792 г. дал имя островов Королевы Шарлотты. Это название сохранялось до 2010 г., когда острова были переименованы в Хайда-Гуаи.


[Закрыть]. Видимость была превосходной, и, кроме мыса, мы увидели еще четыре или пять маленьких островков, которым я дал имя островов Керуара, а мыс назвал мысом Гектора.

В продолжение всей ночи был мертвый штиль, мы находились в трех или четырех лье от суши. На рассвете легкий бриз от норд-веста позволил мне приблизиться к ней. Я увидел со всей ясностью, что побережье, вдоль которого я прошел более двухсот лье, заканчивается здесь и образует, судя по всему, вход в очень большой пролив или залив, поскольку я не видел суши на востоке, хотя погода была прекрасной. Я взял курс на норд, чтобы исследовать обратную сторону суши, которая недавно была к осту от наших фрегатов.

Я обогнул острова Керуара и мыс Гектора на расстоянии одного лье и пересек столь сильное течение, что был вынужден спуститься под ветер и отойти от берега. Мыс Гектора, ограничивающий вход в этот новый пролив, показался мне достаточно интересным, чтобы определить его положение: 51° 57′ 20″ северной широты по высоте Солнца и 133° 37′ западной долготы согласно хронометрам.

Ночь не позволяла мне двигаться дальше к норду, и я был вынужден лавировать. На рассвете я снова взял тот же курс, что и накануне. Погода была очень ясной, и я увидел обратную сторону залива Де-Латуша, которой дал имя мыса Бюаша. Он находится более чем в двадцати лье от побережья, вдоль которого я шел в предыдущие дни. Мне вспомнились тогда очертания суши после Кросс-саунда, и я был склонен полагать, что этот залив или пролив, простирающийся до 57° северной широты, напоминает Калифорнийский залив.

Ни время года, ни мои дальнейшие планы не позволяли мне убедиться, так ли обстоит на самом деле. Однако я решил хотя бы определить точно ширину этого залива или пролива, чем бы это ни было, и потому взял курс на норд-ост.

21 августа в полдень, в соответствии с наблюдениями, мы находились на 52° 1′ северной широты и 133° 7′ западной долготы. Мыс Гектора был по пеленгу на зюйд-весте, на расстоянии от десяти до двенадцати лье, и лот не достигал дна. Вскоре ветер переместился к зюйд-осту, ясная погода сменилась густым туманом, хотя еще утром мы могли видеть землю в восемнадцати-двадцати лье. Ветер сильно посвежел, и благоразумие не позволило мне продолжать движение на норд-норд-ост. Я привелся к ветру и всю ночь лавировал, взяв все рифы на марселях.

На рассвете ветер ослаб, хотя горизонт оставался туманным, и я сменил курс по направлению к суше, которую увидел в полдень в разрывах тумана. Наша широта, по счислению, составляла 52° 22′. Побережье простиралось от норд-тень-оста до ост-тень-норда, лот показал сто саженей, скалистое дно.

После очень короткого прояснения небо снова затуманилось, погода явно ухудшалась, и я снова повернул в открытое море. Однако мне удалось произвести очень точные измерения, и я смог оценить ширину этого пролива или залива в направлении ост-вест. Она составляет около тридцати лье между мысом Гектор и мысом Флерье. Последнее название я дал самой юго-восточной оконечности нового архипелага, открытого мной у восточного берега этого пролива. Позади этих островов я увидел материк, первичные горы которого, без деревьев и покрытые снегом, показались в нескольких направлениях. Как нам показалось, вершины этих гор располагались более чем в тридцати лье от берега. После Кросс-саунда все возвышенности, которые мы видели, были относительно высокими холмами, и мое предположение о заливе или проливе, простирающемся на 6 или 7 градусов широты в северном направлении, еще более подкрепилось.