Текст книги "Путешествие по всему миру на «Буссоли» и «Астролябии»"
Автор книги: Жан Франсуа Лаперуз
сообщить о нарушении
Текущая страница: 15 (всего у книги 36 страниц)
Время года не позволило мне окончательно прояснить эту догадку. Был уже конец августа, туманы были почти беспрерывны, дни становились все короче. Однако самым сильным из всех доводов было опасение пропустить китайские муссоны. Таким образом, я был вынужден оставить эти изыскания, для завершения коих потребовалось бы еще не менее шести недель, учитывая необходимые предосторожности при подобной навигации, которая может осуществляться лишь в самые долгие и ясные дни года.
Целого лета едва ли было бы достаточно для подобного труда, который должен быть задачей отдельной экспедиции. Задачи же нашей экспедиции были намного обширнее, поэтому мы ограничились определением ширины этого пролива, по которому мы прошли около тридцати лье в северном направлении. Мы также определили широту и долготу мысов, образующих вход в него, которые достойны такого же доверия, как и координаты наиболее примечательных мысов Европы. С сожалением я думал о том, что за двадцать три дня после отплытия из гавани Французов мы прошли столь малый путь, и пока мы не прибыли в Монтерей, я должен был беречь каждое мгновение.
Читатель легко представит, что в продолжение всей экспедиции мои мысли всегда опережали корабли на двести – триста лье. Мои возможные курсы подчинялись действию муссонов и времен года во всех частях обоих полушарий, через которые мне предстояло пройти. Я был должен как ходить в высоких широтах, так и пересекать проливы между Новой Голландией и Новой Гвинеей. Последние, вероятно, подвергались воздействию тех же муссонов, которые дуют на Молуккских и других островах тех морей.
Ночью туман был очень густым, и я взял курс на зюйд-зюйд-ост. На рассвете прояснилось, но ненадолго. Затем небо снова очистилось в одиннадцать часов. Мы взяли пеленг мыса Флерье на норд-ост-тень-норде и произвели отличные наблюдения. Наша северная широта составила 51° 47′ 54″ и западная долгота, согласно хронометрам, 132° 0′ 50″.
Весь день был штиль. После заката подул ветер от норд-веста, горизонт сильно затуманился. Перед этим я пеленговал мыс Флерье на норд-тень-осте. Мсье Дажеле определил координаты мыса: 51° 45′ северной широты и 131° 0′ 15″ западной долготы.
Этот мыс образует очень высокая оконечность острова, за которой более не был виден материк, скрытый туманом. Ночью туман еще сильнее сгустился, и я потерял «Астролябию» из виду, хотя продолжал слышать ее колокол.
На рассвете небо прояснилось. Мыс Флерье находился в восемнадцати лье на 18° к весту от норд-веста. Материк простирался на восток, горизонт был мглистым, однако видимость была не менее двадцати лье. Я взял курс на ост, чтобы подойти к материку, однако вскоре побережье окутал туман, оставив просвет на зюйд-зюйд-осте, что позволило мне открыть мыс в этом направлении.
Я изменил курс, чтобы не входить в залив при ветре, дующем в корму, – это могло бы сильно затруднить возвращение в открытое море. Вскоре я различил, что суша на зюйд-зюйд-осте, к которой я направляюсь, состоит из нескольких скоплений островов, которые простираются от материка в море и на которых я не увидел ни деревца, ни куста. Я прошел мимо одного из них на расстоянии трети лье, у берега я увидел в воде водоросли и прибившиеся стволы деревьев. Координаты наиболее западного из островов следующие: 50° 56′ северной широты и 130° 38′ западной долготы. Я назвал этот архипелаг островами Сартина. Между ними, вероятно, можно обнаружить проход, однако было бы неблагоразумно входить в него, не приняв мер предосторожности.
Обогнув эти острова, я направился к материку курсом на ост-зюйд-ост. Побережье простиралось от норд-норд-оста до зюйд-ост-тень-зюйда. Горизонт был несколько затуманен, однако видимость была достаточной. Мы не смогли различить вершины гор, однако низменные земли видели вполне отчетливо.
Всю ночь я лавировал, чтобы не пропустить лесистый мыс капитана Кука, положение которого определил этот мореплаватель. Это место соединяет в непрерывную линию[110]110
Лаперуз имеет в виду соединение линий побережья, нанесенных на карту его экспедицией и третьей экспедицией Кука.
[Закрыть] побережье от горы Святого Ильи до Нутки и дает мне возможность сравнить наши долготы с долготами капитана Кука и, таким образом, устранить любые сомнения в точности наших наблюдений.
На рассвете я взял курс на сближение с сушей. Я прошел в полутора лье от лесистого мыса, который пеленговал в полдень на норд-тень-весте на расстоянии около трех лье. Его точная широта – 50° 4′, и его долгота – 130° 25′. Капитан Кук, который прошел не так близко от этой точки, определил ее положение по пеленгам и на своей карте поместил на 50° широты и 130° 20′ долготы, если считать от меридиана Парижа. Иными словами, он расположил ее на 4′ южнее и 5′ восточнее. Однако наши наблюдения заслуживают большего доверия, поскольку мы находились намного ближе к суше и наша оценка расстояний была менее подвержена ошибкам.
Здесь уместно сказать об удивительной точности новых методов наблюдений. Менее чем за столетие они позволят определить точное местоположение любой точки земного шара и обеспечат прогресс географической науки в большей степени, чем все предшествовавшие эпохи.
25 августа я продолжал идти в восточном направлении к заливу Нутка, который я хотел увидеть до наступления ночи, хотя после точного определения положения лесистого мыса это зрелище было не самым интересным. Очень густой туман, который опустился в пять часов вечера, полностью скрыл от меня землю, и я взял курс на подводные скалы, расположенные в пятнадцати лье к югу от Нутки, чтобы осмотреть ту часть побережья между мысом Флэттери и подводными скалами, которую капитан Кук не смог исследовать. Она простиралась приблизительно на тридцать лье.
26 августа погода оставалась туманной. Ветер был переменчивым с порывами между норд-остом и зюйд-остом, барометр упал. Затем наступил штиль, и мы дрейфовали до 28-го числа. Несколько раз мне удалось воспользоваться слабым бризом, чтобы приблизиться к побережью, которое, как я предполагал, продолжалось на зюйд-ост. Нас окружили маленькие материковые птицы, которые усаживались отдыхать на рангоут. Мы поймали нескольких птиц, однако они относились к виду, распространенному в Европе, и потому не заслуживают описания.
Наконец 28 августа в пять часов вечера погода прояснилась, и мы различили и пеленговали подводные скалы капитана Кука, которые были на норде от нас. Суша за ними простиралась на норд-ост. Прояснилось ненадолго, однако мы успели картографировать берег.
Прибытие Джона Мерса в гавань острова Нутка.
Рисунок. 1790 г.
29 августа погода не была ясной, однако барометр начал подниматься, и я направился в сторону суши, надеясь, что к ночи прояснится. Каждые полчаса я приказывал бросать лот. Мы прошли от семидесяти саженей с песчаным грунтом до сорока саженей с круглой галькой, а затем, продвинувшись еще на лье, снова оказались на семидесяти пяти саженях с песчано-илистым грунтом. Было очевидно, что мы прошли отмель. Вероятно, нелегко объяснить, каким образом гора круглой гальки высотой в сто пятьдесят футов и протяжением в одно лье могла оказаться на песчаном дне в восьми лье от берега. Известно, что эти камни становятся круглыми из-за трения друг о друга, что предполагает действие на морском дне течения, подобного речному.
Наконец, на закате погода прояснилась, как я хотел и надеялся. Мы пеленговали сушу между ост-норд-остом и норд-вест-тень-нордом, и эти показания вполне согласовывались с полученными накануне вечером. По наблюдениям в полдень, мы находились на 48° 37′ северной широты и 128° 21′ 42″ западной долготы, согласно хронометрам. Последняя увиденная нами точка, по пеленгу на зюйд-осте, не могла находиться далее шести-семи лье от мыса Флэттери, который я очень хотел различить, однако туман не позволил.
30 августа поднялось сильное волнение, ветер менялся между зюйдом и зюйд-вестом. Я отошел в открытое море. Видимость была менее полулье, и я взял курс параллельно берегу, чтобы как можно скорее прибыть на 47° северной широты с намерением исследовать ту часть побережья до 45° – на карте капитана Кука в этом месте есть пробел.
1 сентября в полдень я различил точку или мыс, который находился приблизительно в десяти лье от меня на норд-норд-осте, а именно на 47° широты, согласно нашим вычислениям. Суша простиралась на восток, я подошел к ней до расстояния в три-четыре лье. Она была плохо видна, все выступающие части скрывал туман. Судя по наблюдениям в полдень, мы находились на 46° 36′ 21″ северной широты и 127° 2′ 5″ западной долготы, согласно хронометрам, и 126° 33′ долготы по наблюдениям Луны. Течения возле этого берега были чрезвычайно сильны. Мы оказались в водовороте, который не позволил нам управлять рулем даже при ветре в три узла и на расстоянии пяти лье от суши.
Ночью я продолжал идти вдоль берега под зарифленными парусами курсом на юг. На рассвете я взял курс на восток, чтобы приблизиться к суше. В четырех лье от берега наступил штиль, и нас завертело течение. Каждый миг мы были вынуждены перекладывать руль с борта на борт, чтобы не столкнуться с «Астролябией», чье положение было ничуть не лучше нашего. К счастью, под нами был хороший илистый грунт, чтобы бросить якорь, если бы течение понесло нас на берег. Однако на море поднялось сильное волнение, и нашим тросам было бы непросто выдерживать килевую качку.
Мы пеленговали Круглый мыс испанских карт на 5° к зюйду от оста. После него берег простирался на зюйд-ост. В полдень мы находились на 45° 55′ северной долготы, и наша западная долгота составляла по хронометрам 126° 47′ 35″ и по расстояниям между Луной и Солнцем – 126° 22′. Погода, наконец, позволила нам произвести наблюдения – во второй раз после гавани Французов. Наблюдаемая долгота отличалась от долготы по хронометрам лишь на 25′ 35″.
Этот день штиля оказался самым беспокойным после нашего отплытия из Франции. Всю ночь не было ни дуновения ветерка. Каждые полчаса мы бросали лот, чтобы отдать якорь, несмотря на сильное волнение, если нас понесет на берег. Однако дно в виде илистого грунта обнаруживалось на глубине не менее восьмидесяти саженей.
На рассвете мы были на том же расстоянии от суши, что и накануне вечером. Наши наблюдения, как и в предыдущий день, показали 45° 55′ северной долготы, пеленги были почти неизменными. Было похоже на то, что противоположно направленные течения уравновесили друг друга, и в течение суток мы словно сделали круг, оказавшись на том же самом месте.
Наконец, в три часа пополудни задул легкий бриз от норд-норд-веста. Он помог нам отойти дальше в море и выбраться из течений, с которыми мы боролись два дня. Этот бриз рассеял туман, окутывавший нас, и мы смогли увидеть землю.
Нам оставалось осмотреть лишь пять или шесть лье побережья до 45-го градуса широты – точки, где капитан Кук прервал свои исследования. Ветер был попутным, и я поспешил воспользоваться им. Мы поставили все паруса, и я взял курс на зюйд-тень-ост, почти параллельно побережью, которое простиралось с норда на зюйд.
Ночь была ясной. На рассвете мы увидели землю на норд-тень-осте. Небо было чистым в этой части горизонта, однако восточнее был сильный туман. Мы тем не менее видели побережье на ост-норд-осте и до ост-зюйд-оста, но лишь в просветах. В полдень наша широта по наблюдениям составила 44° 41′, наши хронометры показали 126° 56′ 17″ долготы. Мы находились приблизительно в восьми лье от берега, к которому приближались, отклонив курс немного к осту.
В шесть часов вечера мы были уже в четырех лье от берега. Суша простиралась от норд-оста до ост-зюйд-оста и была покрыта густым туманом. Ночь была ясной, и я пошел вдоль материка, который был виден при лунном свете. Однако на рассвете туман снова скрыл от нас землю, прояснилось лишь в полдень. Суша простиралась между норд-остом и зюйд-тень-остом. Лот показал семьдесят пять саженей.
Наша широта была 42° 58′ 56″, и наша долгота по хронометрам – 127° 5′ 20″. В два часа у нас на траверзе оказались девять маленьких островков или скал, расположенных на расстоянии около одного лье от мыса Бланко, который по пеленгу был на норд-ост-тень-осте. Я назвал их островами Неккера[111]111
Этот архипелаг, как и позднее остров в Тихом океане (см. гл. XIII), Лаперуз назвал в честь Жака Неккера.
[Закрыть].
Жак Неккер
(1732–1804)
Министр финансов правительства Людовика XVI, отец знаменитой писательницы мадам Анны де Сталь. Во время отплытия Лаперуза из Бреста Неккер находился в опале за попытки реформировать финансы королевства и уменьшить придворные траты, чем заслужил яростную вражду Марии Антуанетты. И лишь в 1788 г., накануне революции, министр был возвращен на свой пост.
Я продолжал идти вдоль берега курсом на зюйд-зюйд-ост. С трех или четырех лье мы могли видеть лишь вершины гор над облаками – на них не было снега и росли деревья. Ночью суша простиралась до зюйд-оста, однако впередсмотрящие уверили нас, что видят ее до зюйд-тень-оста. В сомнениях касательно направления побережья, которое еще никогда не исследовалось, я взял курс на зюйд-зюйд-ост под зарифленными парусами.
На рассвете мы снова увидели сушу между нордом и норд-тень-остом. Я взял курс на зюйд-ост-тень-ост, чтобы приблизиться к ней, однако в семь часов утра туман опять скрыл ее от наших глаз. Мы полагаем, что атмосфера в этой части Америки менее прозрачная, чем в высоких широтах, где мореплаватели хотя бы время от времени могут видеть все, что находится в пределах горизонта. Суша в этих местах ни разу не показалась нам со всей отчетливостью.
7 сентября туман еще более сгустился. Однако ближе к полудню небо расчистилось, и мы увидели горные вершины в восточной четверти компаса на довольно большом отдалении. Поскольку мы шли курсом на зюйд, очевидно, что после 42-го градуса широты побережье начало отклоняться к осту.
По наблюдениям в полдень, мы находились на 40° 48′ 30″ широты, и наша долгота по хронометрам составила 126° 59′ 45″. Я продолжал держать курс на сближение с сушей, от которой на закате мы были в четырех лье. Мы увидели тогда извержение вулкана на вершине одной из гор на востоке от нас. Огонь был очень сильным, однако вскоре густой туман скрыл от нас это зрелище. Мы были вынуждены отойти от суши. Я опасался, что если буду идти параллельно берегу, то у меня на пути может оказаться островок или скала в небольшом отдалении от материка. Поэтому я повернул в открытое море. Туман был очень густым.
8 сентября около восьми часов утра прояснилось, и мы увидели горные вершины, однако непроницаемая завеса тумана в продолжение всего дня скрывала от нас низменные земли. Погода сильно испортилась, задул очень свежий ветер, и барометр значительно опустился. До наступления ночи я продолжал идти на зюйд-ост – этот курс позволял мне следовать за побережьем, постепенно сближаясь с ним. Однако после полудня я потерял его из виду, и на закате туман настолько сгустился, что я мог быть совсем рядом с землей и не видеть ее.
Было похоже на то, что начинается шторм, и если бы он пришел от веста, меня понесло бы на берег. Поэтому я решил отойти в открытое море, оставив лишь фок– и грот-марсели. Задуло очень крепко, однако слабее, чем я ожидал. На рассвете было пасмурно, однако ветер ослаб, и я взял курс на ост, в сторону суши. Туман вскоре вынудил меня сменить курс и пойти почти параллельно берегу, направление которого, как я предполагал, было на зюйд-тень-ост. 10 и 11 сентября погода не прояснилась, и эти два дня я держался курса на зюйд-тень-ост. За это время видимость ни разу не была более двух лье, и очень часто менее расстояния мушкетного выстрела.
Впрочем, наша широта по наблюдениям составила 36° 58′ 43″, и наша долгота согласно хронометрам – 126° 32′ 5″. Либо течения, либо ошибка в счислении пути переместили нас на 30′ к зюйду. Однако мы все равно были на 16′ севернее Монтерея. Я взял курс на ост прямо на сушу. Хотя погода была туманной, видимость увеличилась до двух лье. Всю ночь я лавировал. На следующий день было так же пасмурно. Я продолжал держать курс на сушу. В полдень мы были на 124° 52′ долготы, но я не увидел никакой земли. В четыре часа пополудни туман снова окутал нас, и я решил лавировать, ожидая, когда погода прояснится. Мы должны были находиться очень близко к берегу. Несколько наземных птиц пролетели мимо наших кораблей, и мы поймали кречета из семейства соколиных.
Всю ночь туман не рассеивался. На следующее утро в десять часов мы увидели землю, окутанную густым туманом и очень близко от нас. Не было возможности исследовать этот берег. Я приблизился к нему до одного лье и вполне отчетливо увидел прибрежные скалы. Лот показал двадцать пять саженей. Хотя я был уверен, что мы зашли в залив Монтерея, мы не смогли различить испанское поселение в такую туманную погоду.
Форт Монтерей.
Гравюра из книги «Путешествие, полное открытий, в северной части Тихого океана и вокруг света капитана Джорджа Ванкувера».
1801 г.
Когда наступила ночь, я отошел в открытое море, и на рассвете снова повернул к суше. Густой туман не рассеивался до полудня. Затем мы подошли близко к берегу и в три часа пополудни увидели форт Монтерея и два трехмачтовых судна на рейде. Противные ветра вынудили нас встать на якорь в двух лье от суши на сорока пяти саженях, на илистом грунте. На следующий день мы отдали якорь на двенадцати саженях в двух кабельтовах от берега. Дон Эстебан Мартинес, командир двух кораблей, стоящих на рейде, ночью прислал нам лоцмана. Вице-король Мексики и губернатор этой колонии известили его о нашем возможном прибытии в этот залив.
Примечательно, что в продолжение всего этого длинного перехода, посреди самых густых туманов, «Астролябия» все время держалась на расстоянии оклика от моего фрегата и отдалилась лишь тогда, когда я приказал мсье де Ланглю разведать вход в залив Монтерей.
Прежде чем я закончу эту главу, которая представляет интерес лишь для географов и мореплавателей, я должен высказать свое мнение о предполагаемом проливе Святого Лазаря адмирала де Фуэнтеса. Я убежден, что этого адмирала никогда не существовало и что плавание в глубь Америки, с прохождением по рекам и озерам, осуществленное в столь короткое время, – настолько абсурдно, чуждо системе и предосудительно для самого духа науки, что каждый уважающий себя географ должен отвергнуть эту историю, лишенную малейшего правдоподобия. Эту историю выдумали в Англии в эпоху, когда сторонники и противники существования северо-западного прохода отстаивали свои убеждения с таким же энтузиазмом, какой был свойствен обсуждению во Франции в то же самое время теологических вопросов, стократно более смехотворных.
Рассказ адмирала де Фуэнтеса подобен той святой лжи, которую здравый смысл вполне заслуженно отвергает, поскольку она не выдерживает яркого света исследования. Можно считать почти достоверным, что от Кросс-саунда или, по меньшей мере, от гавани Лос-Ремедиос и до мыса Гектора на 52° широты все мореплаватели проходили вдоль различных скоплений островов и что между этими островами и материком существует достаточно широкий в направлении ост-вест пролив. Однако я не думаю, что его наибольшая ширина превосходит пятьдесят лье, поскольку во входе в этот пролив между мысами Флерье и Гектора она составляет не более тридцати лье.
Этот пролив, вероятно, усеян островами, что делает навигацию в нем трудной. Однако я убежден, что существует несколько проходов между этими островами, которые связаны с океаном. Гавань Лос-Ремедиос и залив Букарели испанских карт находятся на большом отдалении от материка. Даже если бы заявление о принятии этих земель во владение не выглядело смехотворным без основания поселения, испанцы в этой части Америки настолько малочисленны, что было бы легко оспорить их права. Ибо можно считать доказанным, что штурман Морелль ни разу не видел материка между 50° и 57° 20′ северной широты.
В то же время я абсолютно убежден, что от гавани Французов и до северной оконечности Кросс-саунда мы шли именно вдоль Американского материка, поскольку столь полноводная река, как река Беринга на 59° 9′ северной широты, может находиться лишь на очень протяженной суше. Я хотел подняться по ней на шлюпках, но мы не смогли преодолеть течения в ее устье. Наши фрегаты встали на якорь возле него, и вода оставалась беловатой и пресной даже в двух-трех лье от берега. Таким образом, вполне правдоподобно, что пролив между упомянутыми островами и материком не распространяется севернее 57° 30′ широты.
Я знаю, что географы могли бы провести линии берега от норд-оста, оставив гавань Французов и реку Беринга в Америке, и продолжить этот пролив на норд и ост до пределов своего воображения. Однако подобный труд, не основанный на фактах, будет чистым абсурдом. Вполне вероятно, что на американском побережье, ограничивающем этот пролив с востока, находятся устья рек, которые могут быть судоходны, поскольку едва ли можно предположить, что весь речной сток направлен на восток.
Впрочем, река Беринга стала бы исключением из этого правила. Вероятность существования баров в устье этих предполагаемых рек мала, поскольку ширина пролива невелика и острова прикрывают их с запада. Как известно, бары в речных устьях возникают вследствие противодействия моря речному течению.
