Текст книги "Путешествие по всему миру на «Буссоли» и «Астролябии»"
Автор книги: Жан Франсуа Лаперуз
сообщить о нарушении
Текущая страница: 16 (всего у книги 36 страниц)
Глава XI
Сентябрь 1786
Описание залива Монтерей. – Исторический очерк двух Калифорний и католических миссий. – Нравы и обычаи обращенных и необращенных индейцев. – Фрукты, зерновые и бобовые всевозможных видов. – Животный мир. – Военное устройство двух провинций. – Заметки о возможностях торговли.
Вход в залив Монтерей ограничен мысами Нового Года на севере и Кипариса на юге, расстояние между коими около восьми лье. Залив врезается в сушу приблизительно на шесть лье в восточном направлении, где почвы песчаные и низменные. Волны разбивается там у подножия песчаных дюн, которые окаймляют побережье, издавая при этом грохот, слышимый более чем в лье от берега. К северу и югу от залива рельеф повышается, почвы там покрыты деревьями.
Суда, которые пожелают сделать здесь остановку, должны следовать вдоль южного берега. Обогнув Сосновый мыс, который простирается в северном направлении, моряки увидят президио[112]112
Испанское укрепленное военное поселение в американских и африканских колониях.
[Закрыть] и могут отдавать якорь на десяти саженях ближе к суше, которая, вместе с мысом, дает укрытие от морских ветров.
Испанские корабли, которые заходят в Монтерей надолго, имеют обыкновение подходить к берегу на один-два кабельтовах, где глубина составляет шесть саженей, и швартоваться на якоре, закопанном в прибрежный песок. И тогда они могут не бояться ветров от зюйда, которые бывают здесь достаточно сильны, однако более не опасны для них, поскольку дуют с берега.
Лот обнаруживал дно по всему заливу, и мы встали на якорь в четырех лье от суши на шестидесяти саженях, на рыхлом илистом грунте. Однако волнение было очень сильным, и на подобной якорной стоянке можно оставаться лишь несколько часов, в ожидании рассвета или прояснения погоды. Прилив достигает полной воды в полнолуние и новолуние в половине второго ночи, высота прилива около семи футов. Поскольку залив сильно открыт со стороны моря, течение почти не ощущается. Я не заметил, чтобы его скорость была выше половины узла.
Невозможно описать ни число, ни фамильярность китов, которые нас окружили, когда мы вошли в залив. Каждый миг, находясь на расстоянии половины пистольного выстрела от наших фрегатов, они наполняли воздух сильнейшим зловонием. Мы не знали об этой особенности китов, однако местные жители просветили нас, что вода, которую извергают киты при дыхании, производит этот неприятный запах, распространяющийся достаточно далеко. Это явление, вероятно, совершенно естественно для китобоев Гренландии и Нантакета.
Луис Чорис.
Коренные жители острова Пасхи – полинезийцы, или рапануйцы.
Литография. XIX в.
Образцы каменной и деревянной скульптуры острова Пасхи
Уильям Ходжес.
Вид на каменные святилища острова Пасхи (Рапануи).
1776 г.
Луис Чорис.
Аборигены Калифорнии.
Литография. XIX в.
Туманы почти постоянно окутывают берега залива Монтерей, что несколько затрудняет подход к ним. Если бы не это обстоятельство, едва ли где-то можно было бы высадиться с большей легкостью. Нет ни одной подводной скалы дальше кабельтова от берега; если туман слишком густой, всегда есть возможность встать на якорь и дождаться прояснения, которое позволит вполне отчетливо увидеть испанское поселение, расположенное в том месте, где сходятся восточный и южный берега залива.
Поверхность залива была покрыта пеликанами. Эти птицы, похоже, никогда не отдаляются более чем на пять-шесть лье от суши, и мореплаватели, которые встретят их в тумане, могут быть уверены, что находятся не далее этого расстояния от берега. Впервые мы увидели их в заливе Монтерей, и, как я впоследствии узнал, они очень распространены на побережье Калифорнии. Испанцы называют этих птиц алькатрасами.
Коричневые пеликаны
Самыми крупными представителями водоплавающих птиц являются пеликаны. Характерным отличием их служит прежде всего огромный клюв-сачок, который состоит как бы из мешка и прикрывающей его крышки. Последняя очень длинная, совершенно плоская, сдавленная и на конце округленная. Спинка клюва идет явственным килем по всей его длине и переходит в сильный крючок, наподобие когтя. Нижняя часть клюва состоит из очень слабых и тонких ветвей нижней челюсти, между которыми находится просторный, необыкновенно растяжимый мешок. Птицы эти водятся в жарком поясе и прилежащих частях обоих умеренный поясов; они встречаются во всех частях света и имеют довольно обширную область распространения.
Альфред Брем «Жизнь животных»
Подполковник, чья резиденция находится в Монтерее, – губернатор обеих Калифорний, его правление охватывает свыше восьмисот лье побережья. Однако ему подчиняются в действительности лишь двести восемьдесят два кавалериста, которые образуют гарнизоны пяти маленьких фортов, и отряды из четырех-пяти солдат для охраны каждой из двадцати пяти миссий (или приходов) в Старой и Новой Калифорнии.
Столь малых вооруженных сил достаточно, чтобы держать в повиновении около пятидесяти тысяч индейцев, кочующих в этой обширной области Америки. Из них по меньшей мере десять тысяч обращены в христианство. Эти индейцы обычно малы ростом, слабосильны и не проявляют той любви к свободе и независимости, которая свойственна северным народам. Они также лишены искусств и ремесел последних. Цветом кожи они близки к неграм, однако их волосы совсем не курчавы, но очень крепки и достигают большой длины. Они обрезают их в четырех-пяти дюймах от корня. У некоторых из них растет борода, у других, если верить отцам-миссионерам, бороды никогда не было. Вопрос остается открытым даже в этой стране!
Губернатор, который много путешествовал по этим землям и живет среди индейцев более пятнадцати лет, заверил нас, что те из них, у кого нет бороды, вырывают ее с помощью двустворчатых моллюсков, которые служат им пинцетом. Главный миссионер, который живет в Калифорнии столь же продолжительное время, придерживается противоположной точки зрения. Путешественникам трудно решить, кто из них прав. Мы обязаны лишь отчитаться в том, чему сами были свидетелями: приблизительно у половины взрослых индейцев мы видели бороды, и у некоторых она была достаточно густой, чтобы ее сочли красивой в Турции или окрестностях Москвы.
Эти индейцы очень искусны в стрельбе из лука. В нашем присутствии они подстрелили самых маленьких птиц. Действительно, терпение, с которым они скрываются и подкрадываются к добыче, невыразимо: они редко стреляют, пока не окажутся в пятнадцати шагах.
Их ловкость при охоте на крупных животных восхищает еще больше. Мы видели индейца с оленьей головой, прикрепленной к его собственной, который передвигался на четвереньках, изображая, что он щиплет траву. Он подражал оленю настолько правдоподобно, что любой наш охотник выстрелил бы в него с тридцати шагов, если бы не был предупрежден. Так они подкрадываются к стаду оленей на очень близкое расстояние и убивают их своими стрелами.
Лорето – единственное президио Старой Калифорнии, находящееся на восточном побережье одноименного полуострова. Его гарнизон состоит из пятидесяти четырех наездников, которые отделяют маленькие отряды в пятнадцать соседних миссий. Сейчас эти миссии обслуживают отцы-доминиканцы, предшественниками которых были иезуиты и францисканцы. Последние по-прежнему управляют десятью приходами в Новой Калифорнии.
Эти пятнадцать миссий, подведомственные Лорето, следующие: Св. Винсента, Св. Доминика, Св. Розарии, Св. Фернандо, Св. Франциска Борджиа, Св. Гертруды, Св. Игнатия, Гваделупы, Св. Розалии, Непорочного Зачатия, Св. Иосифа, Св. Франциска Ксаверия, Лоретты, Св. Иосифа Лукарийского и Всех Святых.
Около четырех тысяч индейцев, обращенных и собранных в этих пятнадцати приходах, чьи названия я привел, – единственный плод долгих апостольских усилий различных церковных орденов, сменявших друг друга в этом трудном деле.
Эдвард Кёртис.
Индейцы квакиутль (Британская Колумбия) на каноэ отправляются на свадьбу.
Фотография. 1914 г.
В «Истории Калифорнии» отца Венеги можно прочитать о времени основания форта Лорето и различных миссий, находящихся под его управлением. Если сравнить прошлое состояние этих миссий с их нынешним состоянием, станет очевидно, что их прогресс, как духовный, так и мирской, был очень незначительным. До сих пор это единственная испанская колония в тех краях, которые, правда, не очень благоприятствуют переселению. Земли провинции Сонора, которая на востоке граничит с Калифорнийским заливом, а на западе – с Калифорнией, намного привлекательнее для испанцев. В этой стране почвы плодородны и рудники обильны – в глазах испанцев они намного ценнее, чем ловля жемчуга на полуострове, требующая определенного количества рабов-ныряльщиков, которых зачастую очень трудно приобрести.
Однако мне представляется, что Северная Калифорния, хотя она и находится в значительном отдалении от Мехико, соединяет в себе бесконечно большие преимущества. Ее старейшее поселение – Сан-Диего, основанное 26 июля 1769 года. Это ее самое южное президио, в то время как самым северным является Сан-Франциско. Последнее было основано 9 октября 1776 года, Санта-Барбара – в сентябре 1786 года и, наконец, Монетерей, столица и главное место обеих Калифорний, – 3 июня 1770 года.
Рейд Монтерея был открыт в 1602 году Себастьяном Вискаино, командующим маленькой военной эскадрой в Акапулько, по приказу виконта де Монтерея, вице-короля Мексики. С тех пор галеоны, возвращаясь из Манилы, иногда останавливались в этом заливе, чтобы пополнить свои припасы после долгого перехода. Однако лишь в 1770 году францисканцы учредили здесь первую миссию. Сейчас у них десять приходов, насчитывающих пять тысяч сто сорок три обращенных индейца.
Здесь я должен заметить, что испанцы обычно называют президио все свои форты, как в Африке, так и в Америке, расположенные в нехристианских странах. Это означает, что в них нет других обитателей, кроме гарнизона, проживающего за крепостными стенами.
До настоящего времени все эти миссии и президио содержала, и с большими издержками, набожность испанцев. Они были основаны единственно для того, чтобы цивилизовать и обратить в христианство индейцев этой страны. Подобная система заслуживает безмерно большего одобрения, чем та, при которой алчные люди, притворяясь, что они преследуют национальные интересы, совершают самые жестокие злодеяния безнаказанно.
Читатель вскоре увидит, что новая отрасль торговли могла бы принести испанскому народу намного больше выгоды, чем богатейшие рудники Мексики. Кроме того, целебные свойства воздуха, плодородие почвы и, наконец, обилие пушнины, которую наверняка можно продавать в Китае, дают этой части Америки бесконечные преимущества по сравнению со Старой Калифорнией, чей нездоровый климат и неплодородность земель едва ли могут уравновесить несколько жемчужин, выловленных со дна моря.
Эдвард Кёртис. Индеец квакиутль в обрядовом костюме Хэми (опасного существа).
Фотография. 1914 г.
До прихода испанцев индейцы Калифорнии разводили только маис и «жили почти всецело за счет охоты и рыбной ловли. Нет страны в мире, более богатой рыбой и разнообразной дичью. Зайцы, дикие кролики и олени повсеместно распространены здесь. На севере в большом изобилии встречаются морские выдры и тюлени. В продолжение зимы индейцы убивают огромное количество медведей, лис, волков и диких кошек. На равнинах и в рощах обитают маленькие серые куропатки, которые, подобно европейским, сбиваются в стаи, однако здесь их стаи достигают трехсот-четырехсот особей. Они жирны и очень вкусны.
На деревьях гнездятся самые прелестные птицы. Наши орнитологи набили чучела разнообразных представителей воробьиных, голубых соек, синиц, пятнистых дятлов и тропических птиц. Из хищных птиц здесь встречаются белоголовый орел, большой и малый сокол, ястреб-тетеревятник, ястреб-перепелятник, черный гриф и ворон. На прудах и морском побережье можно встретить диких уток, серого и белого пеликанов, различные виды чаек, бакланов, куликов, галстучников, лысух и цапель. Мы также подстрелили и набили чучело щурки, которая, по мнению большинства орнитологов, обитает лишь в Старом Свете.
Почва здесь обладает несказанным плодородием. Любые виды овощей превосходно приживаются. Мы пополнили сады и огороды губернатора и приходов разнообразными семенами, привезенными из Парижа. Они прекрасно сохранились и доставят новые радости местным жителям.
Урожаи маиса, ячменя, пшеницы и гороха могут сравниться лишь с чилийскими. Европейские земледельцы даже не догадываются, что возможно подобное плодородие. Средние урожаи пшеницы – от сам-семьдесят до сам-восемьдесят, наивысшие – сам-сто шестьдесят. Фруктовые деревья пока очень редки здесь, однако климат для них самый благоприятный. Он несколько отличается от климата южных провинций Франции. Зимой здесь не бывает сильных холодов, при этом летняя жара намного умереннее по причине постоянных туманов, господствующих в этой стране, которые сохраняют влажность почвы, столь необходимую для растений.
Лесные деревья – это пиния, кипарис, каменный дуб и западный платан. Эти деревья растут редко, и невысокие травы, по которым очень удобно ходить, покрывают лесную почву. Здесь также встречаются степи, простирающиеся на много лье, которые богаты разнообразнейшей дичью. Почва, хотя и благоприятная для растительности, песчаная и легкая. Я полагаю, она обязана своим плодородием влажности воздуха, поскольку орошается очень плохо.
Ближайший к президио водный поток находится в двух лье. Старинные мореплаватели назвали этот ручей, протекающий возле миссии Св. Карла, Монастырской рекой. Слишком большое отдаление от наших фрегатов не позволило нам набрать там воду. Мы пополнили запасы воды в прудах, располагающихся позади форта. Вода там весьма посредственного качества и едва растворяет мыло. Монастырская река, обеспечивающая водой миссионеров и их индейцев, могла бы орошать и их поля, если приложить немного труда.
С самым теплым чувством я собираюсь рассказать о мудром и благочестивом поведении священнослужителей, которые с такой преданностью исполняют задание своей церкви. Я не скрою того, что представляется мне достойным порицания в их внутренних порядках, однако я заявляю, что по отдельности каждый из них добр и человечен. Кротостью и милосердием они смягчают суровые правила, предписанные им их вышестоящими чинами.
Признаюсь, что я, будучи более сторонником прав человека, чем теологии, пожелал бы им дополнить принципы христианства законодательством, которое постепенно превратило бы в граждан людей, чье положение в настоящее время почти не отличается от положения рабов-негров в наших колониях, управляемых с величайшей мягкостью и человечностью.
Я прекрасно сознаю крайнюю сложность подобного замысла. Я знаю, что представления этих людей очень ограниченны, еще меньше в них постоянства, и если бы с ними не обращались все время, как с детьми, они бежали бы от тех, кто взял на себя труд наставлять их. Я также знаю, что рассуждения почти не действуют на них, что на их чувства нужно воздействовать сильно и что телесные наказания, с наградой в удвоенной пропорции, до недавнего времени были единственными методами, применяемыми их законодателями.
Но разве не под силу пылкому усердию вкупе с величайшим терпением донести до небольшого числа семей преимущества общества, основанного на правах человека, установить среди них право собственности, столь соблазнительное для всех людей, и, посредством этого нового порядка вещей, привлечь каждого к соревнованию в возделывании полей или другом полезном занятии?!
Я признаю, что прогресс этой новой цивилизации будет очень медленным. Усилия, которые необходимо приложить к нему, утомительны и тяжелы. А театры, со сцен которых нужно призывать к нему, очень далеко, и аплодисменты никогда не услышит тот, кто всей своей жизнью заслужил их.
Я также не побоюсь заявить, что одних человеческих намерений недостаточно для подобного свершения и что единственно воодушевление религии и те награды, которые она обещает, могут воздать за неизбежные жертвы, огорчения, труды и разнообразные опасности для жизни. Мне остается лишь пожелать немного больше философского отношения этим строгим, милосердным и набожным людям, которого не хватает в их миссионерской работе.
Я уже делился своим нелицеприятным мнением о монахах Чили, чье в целом неподобающее поведение показалось мне скандальным[113]113
Среди них встречаются и самые достойные, однако большинство монахов в Чили позволяют себе вольности, которые противоречат занимаемому ими положению. (Примеч. Лаперуза.)
[Закрыть]. С такой же правдивостью я намереваюсь изобразить этих людей, проявляющих истинно апостольское рвение, которые отвергли праздную жизнь монастырей, чтобы посвятить себя всевозможным заботам, трудам и огорчениям. По своему обыкновению, я расскажу о них, излагая нашу собственную историю, и представлю на суд читателя то, что мы увидели и узнали во время нашего краткого пребывание в Монтерее.
14 сентября вечером мы встали на якорь в двух лье от залива, в виду президио и двух судов, стоявших на рейде. Каждую четверть часа они стреляли из пушки, чтобы показать нам положение якорной стоянки, которую туман мог скрывать от нас. В десять часов вечера штурман корвета «Фаворит» прибыл ко мне на корабль в баркасе и предложил провести наши фрегаты в порт. Корвет «Принцесса» также отправил баркас с лоцманом к «Астролябии».
Мы узнали, что эти два испанских корабля находятся под командованием дона Эстебана Мартинеса, лейтенанта фрегата из департамента Сан-Блас провинции Гвадалахара. По приказу вице-короля Мексики, к этому порту была приписана маленькая эскадра, состоящая из четырех 12-пушечных корветов и одной шхуны. Их главным назначением было снабжение поселений Северной Калифорнии всем необходимым. Именно на этих кораблях были совершены две последние испанские экспедиции к северо-западному побережью Америки. Иногда их также посылают в качестве почтовых судов в Манилу, когда нужно срочно доставить туда королевские приказы.
В десять часов утра мы снялись с якоря и встали на рейд в полдень. Испанцы приветствовали нас семью пушечными выстрелами, и мы салютовали в ответ столько же раз. Я отправил к губернатору офицера с письмом испанского министра, которое получил во Франции перед нашим отплытием. Оно было распечатано и адресовалось вице-королю Мехико, чья власть распространяется и на Монтерей, хотя он находится в тысяче ста лье от столицы.
Мсье Фагес, комендант форта и губернатор обеих Калифорний, уже получил приказы о том, что нас следует встретить так, словно мы его соотечественники. Испанцы исполнили эти приказы с предупредительностью и участием, которые вызвали живейшую признательность с нашей стороны. Они не ограничились любезными выражениями – быки, овощи и молоко были доставлены к нам на борт с величайшей щедростью.
Стремление угодить нам даже стало предметом соперничества между командующим корветами и комендантом форта. Каждый из них желал исключительного права обеспечивать все наши нужды, и когда пришло время оплачивать счета, мы были вынуждены настаивать на том, чтобы они взяли с нас деньги. Овощи, молоко, птицу, а также помощь солдат гарнизона в доставке к нам воды и древесины мы получили бесплатно. За быков, овец и зерно мы заплатили настолько умеренную цену, что для нас стало очевидно: нам выставили счет лишь потому, что мы настоятельно потребовали его.
Щедрость мсье Фагеса дополнялась самыми учтивыми манерами: его дом был нашим и все его подчиненные были в нашем распоряжении.
Вскоре в Монтерей прибыли отцы миссии Св. Карла, расположенной в двух лье от президио. Столь же любезные с нами, как и офицеры форта и двух корветов, они пригласили нас на обед в свою миссию и пообещали познакомить самым подробным образом с ее порядками, а также с жизнью индейцев, их ремеслами, новыми нравами и, вообще говоря, со всем, что может представлять интерес для путешественников. Мы охотно приняли приглашение – мы бы и сами не побоялись просить о подобном, если бы нас не опередили. Было решено, что мы выезжаем через день. Мсье Фагес изволил сопровождать нас и взял на себя обязанность обеспечить нас лошадями.
После поездки по узкой равнине, покрытой воловьими стадами, на которой было лишь несколько деревьев, чтобы служить приютом для животных во время дождя или сильного жара, мы поднялись на холмы и услышали звон колоколов, возвещающих о нашем прибытии: губернатор послал вперед всадника, чтобы предупредить монахов.
Нас встретили так, будто мы были сеньорами этого прихода, впервые ступившими на его земли. Настоятель миссии в парадном облачении с кропилом в руке ждал нас у врат храма, который был освещен свечами так, словно отмечался величайший церковный праздник. Настоятель проводил нас к подножию главного алтаря, где монахи пели Te Deum [Тебя Бога (хвалим)] в благодарность за успех нашего путешествия.
Прежде чем мы вошли в храм, нас провели вдоль рядов индейцев обоего пола. Их лица не выразили ни малейшего удивления, и мы остались в сомнениях касательно того, стали ли мы темой их разговоров в оставшуюся часть дня.
Приходская церковь очень уютна, хотя и покрыта соломой. Она посвящена Святому Карлу и украшена довольно хорошими картинами, копиями итальянских оригиналов. Было там и изображение ада – художник, видимо, черпал вдохновение в творчестве Калло[114]114
Жак Калло (ок. 1592–1635) – французский художник и гравер, мастер офорта, один из зачинателей маньеризма в живописи.
[Закрыть]. Поскольку совершенно необходимо сильно воздействовать на чувства этих новообращенных, я убежден, что подобные полотна ни в какой другой стране не приносили большей пользы и что представители протестантского богослужения, которое отвергает образы и почти все обряды нашей церкви, не добились бы ни малейшего успеха среди этих людей.
Я сомневаюсь, производит ли на них равно благотворное действие картина рая, которая висит напротив. Умиротворение этой картины и тихая радость избранных, окружающих престол Верховного Существа, – представления слишком возвышенные для столь грубых людей. Однако рядом с наказаниями нужно показывать и награды, и строгий долг каждого священнослужителя – противиться любым переменам в том роде наслаждений, которые обещает католическая религия.
Выходя из церкви, мы снова прошли мимо тех же рядов индейцев и индианок, которые не покидали свой пост во все продолжение молебна. Лишь дети несколько отошли и собрались в кучку у дома миссионеров, который был напротив фасада церкви. Там же были различные амбары. Справа располагалась индейская деревня, состоящая приблизительно из пятидесяти хижин, которые служат жилищем для семисот сорока человек обоего пола, включая детей. Все они и образуют приход Св. Карла, или Монтерея.
Эдвард Кёртис. Хижина в Кампо.
Фотография. 1924 г.
Более жалких хижин не встретить в каком-либо другом месте. Они круглы, шести футов в диаметре и четырех в высоту. Несколько шестов шириной с человеческую руку, закрепленных в земле и изогнутых дугой наверху, образуют остов. Восемь или десять снопов соломы, едва закрепленных на этих шестах, кое-как защищают обитателей хижины от дождя и ветра. Большая часть этих домов остается открытыми, если погода хорошая. Единственная предосторожность индейцев – иметь на всякий случай две-три связки соломы про запас.
Увещевания миссионеров так и не смогли внести какие-либо изменения в этот характерный архитектурный стиль обеих Калифорний. Индейцы говорят, что любят свежий воздух, что им легко поджечь дом, когда в нем заведется слишком много блох, и построить новый менее чем за два часа. Независимые индейцы-охотники, которые часто меняют место обитания, питают еще большую склонность к подобным жилищам.
Цвет кожи этих индейцев – как у негров; дом миссионеров, их амбары, построенные из кирпича и обмазанные известковым раствором; земляной пол, на котором индейцы мелют зерно; быки, лошади – одним словом, все напоминало нам поселение Санто-Доминго или любой другой колонии Вест-Индии. Мужчины и женщины собираются по звону колокола, и один из монахов отводит их на работу, в церковь и ко всем остальным занятиям. С огорчением мы должны сказать, что сходство настолько полное, что мы даже видели мужчин и женщин в кандалах и колодках. Наконец, звук кнута достиг наших ушей – это наказание также разрешено здесь, однако ему не подвергают с большой жестокостью.
Монахи, в своих ответах на наши различные вопросы, ничего не утаили от нас в порядках своей религиозной общины – ибо никак иначе нельзя назвать правовую систему, которую они учредили. Они обладают всей полнотой власти, как в духовных, так и мирских делах, всецело распоряжаясь плодами земли. Семь часов в день отданы труду, два часа – молитвам, а в воскресные и праздничные дни, которые целиком посвящены отдыху и культу, – четыре или пять часов.
Телесные наказания (в том числе кандалы и колодки) полагаются тем индейцам обоего пола, которые пренебрегают благочестивыми упражнениями, а также подвержены нескольким грехам, кара за которые и в Европе оставлена за церковным судом. Одним словом, чтобы покончить с описанием здешних религиозных общин: как только неофит крещен – он словно произнес клятву вечной верности. Если он сбежит, чтобы снова жить со своими родными в деревне независимых индейцев, миссионеры трижды призывают его вернуться. И если беглец отказывается, миссионеры требуют вмешательства губернатора, который отправляет солдат, чтобы вырвать его из семейного окружения и отвести в миссию, где его приговаривают к определенному числу ударов кнутом.
Эти люди настолько лишены смелости, что никогда не оказывают и малейшего сопротивления трем-четырем солдатам, которые самым грубым образом нарушают в отношении них права человека. И подобное обращение, против которого разум решительно протестует, сохраняется, поскольку теологи постановили, что невозможно по совести крестить столь ветреных людей, если правительство, словно крестный отец, не возьмет на себя в определенной мере ответственность за их постоянство.
Предшественник мсье Фагеса мсье Филиппе де Неве, умерший четыре года назад, который был губернатором внутренних провинций Мексики, человек большого гуманизма и христианский философ, протестовал против этого положения. Он полагал, что прогресс индейцев в делах веры будет быстрее и их молитвы – приятнее Верховному Существу, если их не будут принуждать. Он желал устройства менее монашеского, но предоставляющего больше гражданских свобод индейцам, он желал меньшего деспотизма в исполнительной власти президио, которая может попасть в руки людей алчных и жестоких. Он также полагал, что необходимо ограничить власть президио учреждением магистратов, которые выступали бы трибуной индейцев и обладали достаточными полномочиями, чтобы защитить их от притеснений.
Этот праведный человек с детства служил своей стране. Он был свободен от предрассудков своего положения и полагал, что военное губернаторство порождает большие неудобства, когда его не смягчает некая промежуточная сила. Однако он, должно быть, понимал, насколько трудно было бы сдерживать конфликт трех властей в провинции, столь отдаленной от генерал-губернатора Мексики, поскольку миссионеры, эти набожные и почтенные люди, уже были в открытой ссоре с губернатором, который произвел на меня впечатление преданного воина.
Мы пожелали присутствовать на раздаче еды, которая проводится во время каждой трапезы. И поскольку в подобных религиозных общинах каждый день похож на предыдущий, читатель, проследив историю одного из них, получит представление обо всех днях в году.
Индейцы, как и миссионеры, поднимаются вместе с солнцем и отправляются на молитву и мессу, которые длятся один час. В это время посреди площади в трех огромных котлах готовится еда из ячменной муки. Прежде чем перемолоть, зерно обжаривают. Этот вид похлебки, которую индейцы называют атоле и которая им очень нравится, не приправляют ни маслом, ни солью – нам это блюдо показалось бы безвкусным.
Каждая хижина посылает человека с сосудом из коры, чтобы получить порцию еды для всех ее обитателей, при этом обходится без малейшей путаницы или беспорядка. Когда котлы становятся пусты, корочку, приставшую ко дну, разделяют между детьми, которые хорошо выучили урок по катехизису.
Завтрак длится три четверти часа, после чего все возвращаются к своему труду. Одни отправляются пахать на волах землю, другие работают в саду. Словом, каждый занят удовлетворением различных нужд поселения и всегда находится под присмотром одного или двух монахов.
На женщинах лежат лишь заботы о домашнем хозяйстве и детях, а также обжаривание и помол зерна. Последняя работа очень долга и изнурительна, поскольку у них нет других орудий для измельчения зерна, кроме камня с валиком. Мсье де Лангль, свидетель этой работы, подарил миссионерам свою мельницу. Было бы сложно оказать им большую услугу: теперь четыре женщины смогут выполнять труд ста, и у них будет оставаться больше времени, чтобы прясть шерсть овец и изготовлять грубые ткани. Однако до настоящего времени монахи, более заботящиеся о небесном, чем мирском, весьма пренебрегали введением общеупотребительных ремесел. Они столь суровы к самим себе, что ни одна из их келий не отапливается, хотя зимы здесь бывают довольно холодны. Величайшие анахореты [отшельники] не смогли бы подать пример жизни более аскетической[115]115
Отец Фирмин из Суэна, верховный настоятель миссий Новой Калифорнии – почтеннейший и достойнейший из людей, с кем мне доводилось встречаться. Его кротость, милосердие и любовь к индейцам невыразимы. (Примеч. Лаперуза.)
[Закрыть].
В полдень колокола объявили обед. Индейцы прекратили работать и отправили своих представителей за едой с теми же сосудами, что и во время завтрака. Однако эта вторая похлебка была гуще, чем первая: к ней были примешаны кукуруза, горох и бобы. Индейцы называют ее пуссоль. Затем они продолжали работать с двух до четырех или пяти часов, после чего отправились на вечернюю молитву, которая длилась около часа и за которой последовала новая порция атоле, такая же, как и на завтрак.
Этих трех кормлений было бы достаточно, чтобы насытить и большее число индейцев, и мы вполне могли бы использовать эту очень дешевую похлебку в наши годы неурожая. Разумеется, в нее следовало бы добавить приправы: вся премудрость местной кухни состоит в обжаривании зерен, прежде чем истолочь их в муку. Поскольку у индианок нет глиняных или металлических сосудов, они обжаривают зерна на тлеющих углях в корзинах из коры. Они вращают корзины с такой скоростью и проворством, что добиваются разбухания и растрескивания зерен без того, чтобы поджечь корзину, которая изготовлена из весьма горючего материала. Мы можем засвидетельствовать, что самый хорошо обжаренный кофе обработан не так равномерно, как зерно, обжаренное этими женщинами. Им выдают его каждое утро, и малейшая нечестность, когда они возвращают его уже в виде муки, наказывается ударами плети. Однако подобное случается довольно редко.
Эти наказания предписывают магистраты из числа индейцев, называемые касиками. В каждой миссии их трое, и они избраны из людей, одобренных миссионерами. Однако мы должны сказать, чтобы создать верное представление об этих судьях, что они подобны надсмотрщикам на плантациях – это покорные существа, слепо исполняющие волю своих хозяев. Их главные обязанности состоят в том, что они служат церковными сторожами и поддерживают порядок и видимость благоговения. Женщин никогда не подвергают порке на виду у всех: для этого есть огороженное и достаточно отдаленное место, чтобы их крики не пробуждали слишком живого сочувствия, которое могло бы подтолкнуть мужчин к бунту. Этих последних, наоборот, наказывают на виду у всех их соплеменников, чтобы это служило назиданием другим. Обычно они просят прощения, и тогда палач уменьшает силу ударов, однако их число всегда остается неизменным.
