Текст книги "Путешествие по всему миру на «Буссоли» и «Астролябии»"
Автор книги: Жан Франсуа Лаперуз
сообщить о нарушении
Текущая страница: 17 (всего у книги 36 страниц)
Наградой для индейцев служат маленькие порции зерна, из которого они пекут на раскаленных углях лепешки. По большим праздникам их кормят говядиной: многие едят ее сырой, прежде всего жир, который для них такое же лакомство, как для нас – наилучшее масло или сыр. Со всех животных они сдирают шкуру с величайшей ловкостью, и когда животное жирное, они, словно вороны, издают каркающие звуки удовольствия, пожирая при этом глазами самые вкусные части.
Им часто разрешают охотиться и рыбачить самостоятельно, и после возращения они обычно преподносят подарок миссионерам в виде рыбы или дичи. При этом они всегда соотносят размер подарка с тем, что абсолютно необходимо, не забывая увеличить его, если знают, что их хозяевам наносят визит новые гости. Женщины разводят птиц у своих хижин и дают яйца детям. Домашняя птица находится в собственности индейцев, так же как и одежда, домашняя утварь и принадлежности для охоты и рыбалки. Не было ни одного случая, чтобы они ограбили друг друга, хотя дверной запор состоит лишь из простого пучка соломы, которым они перегораживают вход, когда все обитатели хижины отсутствуют.
Куропатки (самец и самка).
Гравюра из атласа «Путешествие в поисках Лаперуза и путешествие Лаперуза». 1800 г
Куропатка живет… в самых разнообразных местностях; впрочем, на Крайнем Севере и юге она редко встречается. Одна пара живет вблизи другой, и участок каждой из них очень мал: он редко имеет 500 шагов в ширину. Куропатку можно причислить к самым подвижным и впечатлительным лесным куриным. Она ловка и очень проворна. Ее… лапы позволяют ей быстро бегать по топким болотам и снегу; по всей вероятности, она умеет даже плавать; полет ее быстрый и красивый. Она не только умеет прорывать ходы в снегу, чтобы добыть скрытый под ними корм, но в случае нападения хищника падает отвесно вниз и зарывается в снег; иногда можно найти целую стайку, почти совершенно зарывшуюся в снегу. Высокое развитие внешних чувств помогает им своевременно узнавать об опасности, и они искусно защищаются по мере своих сил. Пища их почти исключительно растительная: зимой – березовые почки, засохшие ягоды, летом – нежные листки, цветы, побеги, реже насекомые.
Альфред Брем «Жизнь животных»
Карл Бодмер. Похороны вождя сиу.
1843 г.
Кому-то из наших читателей подобные нравы покажутся патриархальными. Однако нужно учитывать, что в жилищах индейцев нет ничего, что могло бы пробудить алчность соседей. Индейцы уверены в своем пропитании, и у них остается лишь одна потребность: дать жизнь существам, которые обречены стать такими же глупыми, как и они сами.
Мужчины в миссиях, принимая христианство, жертвуют намного большим, чем женщины, поскольку [до крещения] им разрешена полигамия и в обычае даже брать в жены сразу всех сестер в семье. Женщины, с другой стороны, пользуются преимуществом принимать ласки исключительно одного мужчины. Несмотря на единодушные сообщения миссионеров об этой предполагаемой полигамии, я должен признаться, что мне трудно допустить существование подобного обычая у дикого народа, поскольку число мужчин почти равно числу женщин. Следствием этого было бы вынужденное целомудрие многих, если только в естественных условиях супружеская верность соблюдается с такой же строгостью, как в миссиях, где монахи выступают хранителями женской добродетели. Через час после ужина миссионеры запирают под замок всех женщин, чьи мужья отсутствуют, а также всех девочек старше девяти лет. В течение дня они находятся под присмотром пожилых индианок. Но и стольких предосторожностей мало, и мы видели мужчин в колодках и женщин в кандалах, закованных за то, что они усыпили бдительность своих хранительниц, которые следили за ними недостаточно зорко.
Эбенезер Илия Генри.
Портрет Р. Мак-Ги, скальпированного в детстве вождем племени сиу по кличке Маленькая Черепаха.
Фотография. 1890 г.
Обращенные индейцы придерживаются всех древних обычаев, которые не запрещает их новая религия. Их жилища, игры и одежда остаются неизменными. Их самое богатое одеяние – это плащ из меха выдры, который закрывает поясницу и спускается ниже паха. У самых ленивых есть лишь простой кусок холстины, выданный миссией, чтобы прикрыть их наготу, а также маленькая накидка из кроличьей шкуры, прикрывающая плечи и опускающаяся до талии: она завязывается бечевкой на шее. Остальное тело, как и голова, полностью обнажены. У некоторых, впрочем, есть соломенные шапки, очень искусно сплетенные.
Женское одеяние состоит из плаща, который изготовляют из плохо дубленных оленьих шкур. У индианок в миссиях есть обычай шить из них короткие блузки с рукавами. Вместе с маленьким тростниковым передником и юбкой из оленьей шкуры, опускающейся до колена, это их единственный наряд. На девочках младше девяти лет есть только поясок, дети противоположного пола полностью обнажены.
Мужчины и женщины подстригают волосы в четырех-пяти дюймах от корня. У индейцев с ранчерий[116]116
Так называются деревни независимых индейцев. (Примеч. Лаперуза.)
[Закрыть] нет железных орудий, и для стрижки они используют тлеющие головни из костра. У них также в обычае раскрашивать свои тела красным и черным, когда они в трауре. Миссионеры запретили первую из окрасок, но были вынуждены терпеть вторую, поскольку эти индейцы очень сильно привязаны к своим друзьям. Каждый раз, когда им напоминают о погибших друзьях, они проливают по ним слезы, хотя могло пройти уже много времени с тех пор, как они потеряли их. Если кто-то ненароком произносит при них имя погибшего, они считают себя оскорбленными. Семейные узы среди них слабее, чем узы дружбы. Дети едва ли признают своих отцов: они покидают отцовскую хижину, как только способны сами позаботиться о себе. Однако они намного дольше сохраняют привязанность к матери, которая воспитывала их с величайшей нежностью и никогда не колотила, кроме тех случаев, когда они проявляли трусость в драках со сверстниками.
Старики из ранчерий, которые более не способны охотиться, живут за счет всей деревни и, как правило, пользуются уважением. Независимые индейцы очень часто воюют, однако страх перед испанцами заставляет их не нападать на миссии, и это, вероятно, не последняя причина увеличения числа христианских деревень. Их оружие – это лук и стрелы с кремневыми наконечниками, очень искусно изготовленными. Их деревянные луки с тетивой из воловьих сухожилий значительно превосходят луки обитателей гавани Французов.
Нас заверили, что эти индейцы не употребляют в пищу ни пленников, ни врагов, убитых на войне. Впрочем, когда враг побежден и предан смерти на поле боя, вожди или самые храбрые воины отрезают от его тела несколько кусков и съедают их – скорее в знак ненависти или мести, чем в качестве дани уважения к его достоинствам или в убеждении, что подобная пища способна увеличить их собственную силу. Как и индейцы Канады, они снимают скальпы с побежденных и вырывают их глаза, обладая умением уберегать их от порчи и храня их как знаки своих побед. Их обычай велит сжигать мертвых и закапывать пепел на кладбище.
У них есть две игры, которым они посвящают весь свой досуг. Первая, которую они называют такерсия, состоит в том, что необходимо запустить и заставить катиться маленький обруч трех дюймов в диаметре на площадке размером десять на десять туазов, очищенной от травы и огороженной фашинами. У каждого из двух игроков есть палка толщиной с обычную трость и пяти футов в длину. Они пытаются просунуть палку в обруч, пока он катится. Если им это удается, они получают два очка; и если обруч перестает вращаться и просто останавливается на палке, то за это дается одно очко. Игра идет до трех очков и представляет собой очень оживленное занятие, поскольку обруч и палка постоянно в действии.
Вторая игра под названием тусси намного спокойнее. Играют четверо, по двое с каждой стороны. Каждый по очереди прячет в одной из своих рук щепку, в то время как его партнер делает тысячу жестов, чтобы отвлечь внимание соперников. Стороннему наблюдателю довольно любопытно смотреть, как они сидят на корточках друг напротив друга, храня полное молчание и пытаясь угадать по чертам лица и малейшим обстоятельствам, в какой именно руке спрятана щепка. Игрок получает или теряет очко в зависимости от того, правильно или ошибочно он указал руку. Право прятать щепку переходит к той стороне, которая угадала. Игра идет до пяти очков, и обычной ставкой в ней являются бусы, а среди необращенных индейцев – ласки их женщин. У них нет ни малейшего понятия о Боге или будущей жизни, кроме некоторых южных племен, у которых были смутные представления о подобном еще до прибытия миссионеров. Свой рай они помещали посреди океана, где избранные наслаждаются прохладой, которой не знают их раскаленные пески, а предполагаемый ад – в горных расщелинах.
Все миссионеры убеждены, основываясь на собственных предрассудках и, отчасти, на опыте, что разум этих людей почти всегда остается неразвит – это оправдывает обращение с ними, как с детьми. Лишь очень немногих из них допускают к причастию, – это местные гении, которые, подобно Декарту и Ньютону, превзошли свой век и своих соплеменников, обучая их тому, что четыре и четыре – это восемь: для большинства это вычисление недоступно.
Порядки в миссиях ни в коей мере не способствуют тому, чтобы вывести обращенных индейцев из этого состояния невежества. Все сводится к получению наград в будущей жизни, и самые обычные умения, такие, как наша сельская медицина, не практикуются среди них. Многие дети погибают вследствие ушибов и ран, которые простейшая сноровка могла бы излечить, и нашим судовым врачам посчастливилось оказать помощь некоторым из них и научить их родителей пользоваться перевязкой.
Необходимо признать, что иезуиты, даже если они менее набожны и милосердны, чем эти добрые монахи, обладают все же большими способностями. Огромные труды, предпринятые ими в Парагвае, справедливо заслуживают самого живого восхищения. Однако по причине властолюбия и предрассудков иезуитов невозможно не порицать учрежденную ими систему общества, которая столь противоположна прогрессу цивилизации и которой слишком раболепно пытаются подражать во всех католических миссиях Калифорнии.
По отношению к индейцам эта форма правления – подлинная теократия. Индейцы верят, что их наставники имеют непосредственное и постоянное общение с Богом и что ежедневно они призывают Его милостиво сходить к алтарю. Благодаря этому убеждению святые отцы чувствуют себя в полной безопасности посреди индейского поселения – даже ночью, когда они спят, они не запирают двери, хотя история их миссии знает пример жестокой расправы с одним из монахов. Всем известно, что это кровопролитие стало следствием бунта, вызванного неосторожными действиями миссионеров, поскольку убийство – очень редкое преступление даже среди независимых индейцев. Впрочем, наказанием за него является лишь всеобщее презрение. Однако, если убитый пал под ударами нескольких, считается, что он заслужил свою участь, если нажил себе столь многих врагов.
Луис Чорис.
Оружие и посуда калифорнийских индейцев.
Литография. XIX в.
Луис Чорис.
Жители Калифорнии.
Литография. XIX в.
Эскимосы.
Литографии. XIX в.
По мнению губернатора Монтерея, Северная Калифорния, самое северное поселение которой – Сан-Франциско – находится на 37° 58′ северной широты, не имеет иных границ, кроме границ самого Американского континента, и наши корабли, приблизившись к горе Св. Ильи, не достигли ее пределов. К религиозным соображениям, изначально побуждавшим испанцев жертвовать значительные суммы на содержание президио и миссий, теперь присоединяются властные государственные интересы, которые способны привлечь внимание правительства к этой ценной части Америки, где морская выдра так же распространена, как и на Алеутских островах и в других местах, часто посещаемых русскими.
В Монтерее мы застали мсье Висенте Вассадре-и-Вега – испанского уполномоченного, который привез губернатору приказы, предписывающие ему собрать все шкуры морской выдры в четырех президио и десяти миссиях, – правительство оставляет исключительно за собой право на торговлю пушниной. Мсье Фагес заверил меня, что ежегодно он мог бы добывать двадцать тысяч шкур этого животного. Он хорошо знает эту страну и убежден, что, если бы для торговли с Китаем было необходимо тридцать тысяч шкур в год, два новых поселения к северу от Сан-Франциско с легкостью обеспечили бы недостающее количество.
Весьма удивительно, что испанцы, имея через Манилу столь частые и тесные сношения с китайцами, до недавнего времени пренебрегали выгодой, которую могли бы извлечь из торговли этим ценным мехом.
Именно капитану Куку и публикации дневника его экспедиции испанцы обязаны этим озарением, которое принесет им огромную пользу. Таким образом, труды этого великого человека послужили благу всех стран, и его собственной стране принадлежит лишь слава самого предприятия и того, что она дала ему жизнь.
Морская выдра – это животное-амфибия, столь же распространенное по всему западному побережью Америки от 28 до 60° северной широты, как и тюлени на побережье Лабрадора и в Гудзоновом заливе. Индейцы, которые не настолько хорошие моряки, как эскимосы, и чьи лодки в Монтерее изготовлены лишь из тростника, ловят морских выдр на суше с помощью силков или нанося им удары палкой, когда те достаточно отдаляются от берега. Ради этого они прячутся среди скал, поскольку малейший шум может спугнуть этих животных и они мгновенно исчезают в воде. Еще в прошлом году одна шкура морской выдры была не дороже двух заячьих шкурок. Испанцы не подозревали, что этот мех может пользоваться большим спросом: они никогда не посылали его в Европу, а в Мексике слишком жаркий климат, чтобы надеяться найти там сбыт для него.
Я полагаю, что через несколько лет произойдет большой переворот в торговле русских в Америке, поскольку им будет трудно бороться с конкуренцией. Я сравнил шкуры морской выдры из Монтерея и из гавани Французов и склоняюсь к тому мнению, что мех южных особей несколько хуже, однако отличие настолько незначительно, что я не вполне уверен в нем. И я сомневаюсь, что при продаже оно приведет к уменьшению цены больше, чем на десять процентов. Новая компания в Маниле почти наверное попытается завладеть этой торговлей, и для русских это стало бы самой большой удачей, поскольку исключительным привилегиям свойственно уничтожать или, по меньшей мере, ослаблять все отрасли торговли и промышленности, которым лишь свобода поможет развиться в полную силу.
Новая Калифорния, несмотря на плодородие своих земель, еще не смогла привлечь ни одного поселенца. Несколько солдат, женатых на индейских женщинах, которые живут в фортах или при различных миссиях, составляют в настоящее время все испанское население этой части Америки. Если бы Калифорния находилась ближе к Европе, она ни в чем не уступала бы Виргинии на противоположном побережье. Однако я уверен, что при хороших законах и, прежде всего, при свободе торговли близость к Азии могла бы восполнить этот недостаток и быстро привлечь колонистов. Владения испанцев столь протяженны, что еще долгое время, как представляется, население всех их колоний будет увеличиваться очень медленно. Большое число людей обоего пола, давших обет безбрачия и намеревающихся оставаться в нем, а также неизменная политика испанского правительства, допускающая лишь одну религию и применяющая самые жестокие средства для ее поддержания, непрестанно препятствуют какому-либо росту.
Порядки в поселениях индейцев, обращенных в христианство, были бы более благоприятны, если бы в их основании лежала частная собственность и некая степень свободы. Впрочем, со времени учреждения десяти миссий Северной Калифорнии святые отцы крестили здесь семь тысяч семьсот одного индейца и похоронили лишь две тысячи триста восемьдесят восемь. Однако необходимо отметить, что из этих чисел невозможно заключить, как мы сделали бы в европейских городах, растет ли или убывает население, поскольку миссионеры ежедневно обращают в христианство независимых индейцев. Мы можем сделать единственный вывод: христианство распространяется. Как я уже говорил, дела вечной жизни не могли бы пребывать в лучших руках.
Почти все францисканские миссионеры – европейцы. У них есть коллеж в Мехико (коллежем они называют свой монастырь), настоятель которого – генерал своего ордена в Америке. Это учреждение подчиняется не главному францисканцу Мексики, но непосредственно европейским руководителям ордена.
В настоящее время вице-король – единственный судья во всех спорах между различными миссиями, которые не признают власти коменданта Монтерея. В обязанности последнего входит лишь оказание им помощи, когда они ее требуют. Однако, поскольку полномочия коменданта распространяются на всех индейцев, в особенности на тех, кто живет в ранчериях, и, кроме того, он командует отрядами всадников, приписанных к миссиям, все эти сложные связи часто нарушают гармонию между военной властью и властью церковной, которая в Испании обладает большими возможностями при отстаивании своих интересов. Прежде эти вопросы находились в ведении губернатора внутренних провинций, однако новый вице-король, дон Бернардо Галвес, взял эти полномочия в свои руки.
Испанцы платят четыреста пиастров каждому миссионеру, которых при одном приходе должно быть двое; если в приходе есть третий миссионер, он не получает оплаты. В деньгах мало нуждаются в стране, где почти нечего купить. Для индейцев единственным средством обмена являются бусы. Вследствие этих причин коллеж Мехико никогда не высылает оплату в монетах, но в предметах соответствующей стоимости – таких, как восковые свечи для церкви, шоколад, сахар, масло, вино, а также несколько кусков ткани, которые миссионеры разделяют на повязки, чтобы обращенные индейцы могли прикрыть части тела, не подлежащие показу.
Жалованье губернатора – четыре тысячи пиастров, его заместителя – четыреста пятьдесят, кавалерийского капитана, который надзирает за двумя с лишним тысячами всадников, размещенных в обеих Калифорниях, – две тысячи пиастров. Каждый всадник получает двести семнадцать, однако из этой суммы он должен обеспечить себе пропитание, лошадей, жилище, оружие и, вообще говоря, все необходимое. Правительство, которое разводит лошадей и содержит воловьи стада, продает солдатам коней и мясо. Цена хорошего коня – восемь пиастров, быка – пять пиастров. Губернатор ведает конным хозяйством и скотными дворами. В конце года он производит расчет по каждому всаднику и выдает оставшуюся сумму деньгами. Эта сумма выплачивается с большой точностью.
Поскольку солдаты оказали нам тысячу маленьких услуг, я попросил разрешения сделать им подарки в виде отрезов синей материи. Также я послал в миссии одеяла, ткани, бусы, железные орудия и другие предметы, которые могли бы им пригодиться и которые мы не имели возможности раздать индейцам гавани Французов. Настоятель объявил всей деревне, что это подарок от их старых и верных союзников, которые исповедуют ту же религию, что и испанцы. Последнее обстоятельство в особенности расположило индейцев по отношению к нам, и на следующий день каждый принес нам связку сена или соломы для быков и овец, которых мы погрузили на борт. Наш садовник дал миссионерам несколько клубней картофеля из Чили, которые превосходно сохранились. Я уверен, что это был не наименьший из наших подарков и что этот корень прекрасно приживется в легких и весьма плодородных почвах вблизи Монтерея.
Жилище индейцев Парагвая.
Гравюра XIX в.
В 1609 г. в Парагвай проник орден иезуитов, добившийся автономии в рамках испанского вице-королевства Перу и создавший в Парагвае, по сути, теократическое социалистическое государство, называемое некоторыми исследователями социальной утопией в сельве. По всей стране были созданы поселения – редукции, куда было собрано индейское население. Редукция была окружена стеной и рвом. Ворота тщательно охранялись. Общение между индейцами различных редукций не допускалось. Все средства передвижения – лодки, каноэ, повозки – принадлежали общине. В этих средневековых колхозах индейцы жили, молились, работали под руководством иезуитов. Перед началом работы один из патеров обращался к индейцам с проповедью. После этого они отправлялись на поля, построившись в колонны, под звуки барабанов и флейт. За работой наблюдали инспекторы, вылавливая нерадивых. Жили индейцы в тростниковых хижинах, обмазанных глиной. Австрийский иезуит отец Сепп, прибывший в Парагвай в 1691 г., так описывает эти дома: «Жилища туземцев – простые однокомнатные хижины из земли и кирпича. Здесь малопривлекательно – теснятся отец, мать, сестры, братья, внуки вместе с собаками, кошками, мышами, крысами и т. д. Кишат тараканы. Непривычному человеку становится дурно от невыносимого смрада». «Дома не имели ни окон, ни какого-либо устройства для вентиляции воздуха; в них не было также никакой мебели – все обитатели миссий садились прямо на землю и ели прямо на полу», – пишет Фюне в «Гражданской истории Парагвая».
В 1768 г. иезуиты были изгнаны из всех испанских владений в Америке, редукции пришли в упадок, а большинство индейцев вернулись к жизни в лесах.
Со дня прибытия мы были заняты заботами о воде и древесине. Нам разрешили срубить деревья, которые окажутся ближе всего к нашим баркасам. Наши ботаники, со своей стороны, не упустили ни одного мгновения в пополнении своей коллекции растений, однако время года не было благоприятным: летняя жара иссушила все растения, их семена были рассеяны по земле. Среди тех, которые смог собрать наш садовник мсье Коллиньон, были полынь горькая, полынь приморская, полынь лечебная, полынь обыкновенная, мексиканский чай, канадский золотарник, астра, тысячелистник, черный паслен, критмум и мята водная. Огороды губернатора и миссий были переполнены зеленью, которую собрали для нас, и ни в одной стране наши команды не получали столь большого количества овощей.
Наши минерологи были не менее усердны, чем ботаники, однако им повезло меньше. В горах, лощинах и на морском берегу они обнаружили лишь маловесные и глинистые камни, очень легко распадающиеся и являющиеся видами мергеля. Они также нашли несколько гранитных глыб, в прожилках которых скрывались кристаллизованный полевой шпат, несколько обкатанных кусочков порфира и яшмы, но ни малейшего следа металлов. Раковины моллюсков мало распространены здесь, за исключением превосходных образцов морских ушек, перламутр которых очень красиво блестит. Они достигают девяти дюймов в длину и четырех в ширину. Все остальные не стоят того, чтобы собирать их. Если судить по этому разделу естественной истории, восточное и южное побережья Старой Калифорнии намного богаче: там встречаются моллюски, жемчужины которых не уступают в красоте и размере тем, которые выловлены на Цейлоне или в Персидском заливе. Это еще один ценный товар, который, несомненно, можно было бы продавать в Китае, однако испанцы не способны овладеть всеми доступными им средствами производства.
22 сентября вечером все было погружено на корабли, губернатор и миссионеры дали нам свое разрешение на отплытие. Мы взяли на борт столько же провизии, как и в Консепсьоне. Птичий двор мсье Фагеса и святых отцов переместился в наши клетки. Последние, сверх того, отдали нам зерно, бобы и горох, оставив себе лишь самое необходимое количество, и отказались принять оплату. На наши уговоры они ответили, что лишь распоряжаются, но не владеют благами миссий.
23 сентября ветра были встречными, а 24-го утром мы вышли в море с бризом от веста. На рассвете дон Эстебан Мартинес нанес нам визит на борту, его баркас и команды его кораблей неизменно были к нашим услугами и помогали нам во всех наших трудах. Невозможно выразить словами наше чувство признательности за всю его доброту, а также нашу благодарность мсье Висенте Вассадре-и-Вега, молодому человеку большого ума и величайших достоинств, который в скором времени должен был отплывать в Китай, чтобы заключить договор о торговле мехом морской выдры.
