Текст книги "Путешествие по всему миру на «Буссоли» и «Астролябии»"
Автор книги: Жан Франсуа Лаперуз
сообщить о нарушении
Текущая страница: 22 (всего у книги 36 страниц)
Глава XVI
Апрель – май 1787
Отбытие из Кавите. – Становимся на якорь в открытом море в двух лье от старинного форта Зеландия. – На следующий день продолжаем путь. – Описание Пескадорских островов, или Пэнху. – Проходим возле острова Ботол-Табакосима. – Подходим к острову Куми, образующему часть Ликейского царства. – Фрегаты входят в Японское море и двигаются вдоль китайского побережья. – Направляемся к острову Квельпарт. – Идем вдоль корейского побережья и каждый день производим астрономические наблюдения. – Описание Квельпарта, Кореи и проч. – Открытие острова Дажеле, его широта и долгота.
Мы снялись с якоря 9 апреля по нашему летоисчислению и 10-го по календарю манильцев. Свежий бриз от норд-оста позволял нам надеяться, что до захода солнца мы обогнем все острова у входа в Манильский залив.
Перед отплытием нам с мсье де Ланглем нанес визит мсье Бермудес, который заверил нас, что северо-восточный муссон будет неизменным еще месяц, а у берегов Формозы даже дольше. Материковый Китай в определенном смысле является источником северных ветров, которые господствуют у берегов этой империи девять месяцев в году. Однако наше нетерпение не позволило нам прислушаться к советам опыта. Мы надеялись на удачное для нас исключение из правила: ежегодно могут происходить перемены в направлении муссонов в разные периоды времени. Мы простились с комендантом порта. Незначительная изменчивость ветра вскоре позволила нам достичь северной части острова Лусон.
Едва мы оставили позади мыс Бухадор[141]141
Одна из северных оконечностей Лусона.
[Закрыть], как ветер установился на норд-осте с упорством, которое слишком очевидно подтверждало истинность слов мсье Бермудеса. Я льстил себя надеждой, впрочем слабой, что возле Формозы встречу такую же изменчивость ветров, как и у берегов Лусона, – я не обманывался в том, что близость китайского материка делает это предположение маловероятным. Как бы там ни было, нам оставалось лишь ждать, когда муссон изменит направление. Плохой ход наших фрегатов, удвоивших свою обшивку и перегруженных, не оставлял надежды на лавирование к норду при противных ветрах.
21 апреля мы увидели на горизонте Формозу[142]142
Португальцы, высадившиеся в 1590 г. на остров Тайвань, дали ему название Формоза (Прекрасный). Это название до сих пор употребляется в Западной Европе и США.
[Закрыть]. В проливе, который отделяет ее от Лусона, мы испытали действие очень сильных течений, которые, похоже, были вызваны обычным приливом, поскольку наша широта и долгота по счислению нисколько не отличались от результатов наблюдений.
22 апреля я пеленговал остров Ламай у юго-западного берега Формозы приблизительно в трех лье от нас на ост-тень-зюйде. Волнение было очень сильным, и прибой на берегу острова убеждал меня, что я скорее продвинусь на норд, если смогу приблизиться к побережью Китая. Ветра от норд-норд-оста позволяли мне взять курс на норд-вест и увеличить нашу широту, однако в середине пролива я увидел, что море совершенно изменилось.
Мы находились тогда на 22° 57′ северной широты и к весту от меридиана Кавите на 116° 41′ восточной долготы. Лот показал двадцать пять саженей и песчаный грунт, а через четыре минуты – лишь девятнадцать саженей. Столь быстрое уменьшение глубины заставило меня предположить, что оно вызвано не китайским материком, который еще отстоял от нас более чем на тридцать лье, но отмелью, не отмеченной на картах.
Я продолжал бросать лот, и вскоре он показал лишь двенадцать саженей. Я изменил курс в сторону Формозы, но глубины оставались столь же неравномерными. Я посчитал, что должен встать на якорь, и передал сигнал «Астролябии». Ночь была ясной, а на рассвете никаких бурунов вокруг себя мы не увидели. Я приказал сниматься с якоря и взял курс на норд-вест-тень-вест в направлении китайского побережья. Однако в девять часов утра лот показал двадцать одну сажень, а через минуту – всего одиннадцать саженей и скалистый грунт, и я посчитал, что должен отказаться от продолжения столь опасного изучения дна. На веслах наши шлюпки ходили слишком плохо, чтобы промерять глубины перед фрегатами, прокладывая нам путь.
Вследствие этого я решил повернуть в противоположную сторону света и взял курс на зюйд-ост-тень-ост. В этом направлении мы прошли шесть лье, над неровным грунтом из песка и скал с глубинами от двадцати четырех до одиннадцати саженей. Затем глубина начала возрастать, и в десять часов вечера лот уже не обнаруживал дна. Мы находились тогда приблизительно в двенадцати лье от той точки, в которой утром изменили курс.
Вид на Формозу (Тайвань) и голландский форт Зеландия с высоты птичьего полета.
Рисунок. 1624 г.
Эта отмель, границу которой в северо-западном направлении мы не определили, располагается в средней части пути, пройденного нами в тот день, на 23° северной широты и 116° 45′ восточной долготы. Ее юго-восточная оконечность находится на 22° 52′ северной широты и 117° 3′ восточной долготы. Возможно, она не опасна, поскольку наименьшая глубина, которую показал наш лот, составила одиннадцать саженей. Однако неровный характер дна внушает большие подозрения. Необходимо отметить, что подобные отмели очень часто встречаются в Китайском море, почти достигая уровня воды во время отлива, что стало причиной множества кораблекрушений.
Галс, на котором мы тогда шли, возвращал нас к побережью Формозы в том месте, где открывался вход в бухту старинного форта Зеландия в городе Тайнань, столице этого острова. Я знал, что эта китайская колония восстала против империи и против нее направили двадцатитысячную армию под командованием наместника Кантона. Северо-восточный муссон, который по-прежнему не ослабевал, позволял мне пожертвовать несколько дней ради удовольствия узнать последние новости об этих событиях. Посему я бросил якорь к западу от бухты на семнадцати саженях, хотя наши шлюпки обнаружили четырнадцать саженей в полутора лье от берега. Однако мне было известно, что слишком близко подойти к острову невозможно: глубина в порту Тайнаня составляет лишь семь футов, и голландцы, в те времена, когда владели этим островом, были вынуждены оставлять свои суда на Пескадорских островах, где есть очень хорошая гавань, в которой они возвели укрепления.
В силу этого обстоятельства я колебался, посылать ли мне на берег шлюпку, которую я не смогу поддержать с фрегатов и которая, скорее всего, вызовет подозрения в этой китайской колонии, находящейся в состоянии войны. Лучшее, на что я мог рассчитывать, что шлюпку отошлют обратно, не позволив причалить к берегу. Если бы, наоборот, ее задержали, я оказался бы в очень затруднительном положении, и уничтожение двух-трех сампанов стало бы слабым утешением.
Наконец я решил, что разумнее будет подозвать к борту одну из китайских лодок, которые были в пределах видимости. Я показывал им пиастры, которые, как мне показалось, весьма их соблазняли, однако любые сношения с иностранцами, похоже, были запрещены этим людям. Было очевидно, что они нас не боятся, поскольку их лодки проходили на расстоянии мушкетного выстрела от нас, однако они отказывались подниматься на борт.
Лишь одному хватило смелости на это. Мы купили у него всю рыбу по той цене, которую он назначил, чтобы расположить его к себе и побудить к общению с нами. Однако оказалось невозможным понять ответы этого рыбака на наши вопросы, смысла которых он также не уловил. Не только язык этих людей не имеет ни малейшего сходства с европейскими языками, но и тот язык жестов, который кажется нам всеобщим, ничего не говорит им, и движение головой, означающее среди нас «да», для них, возможно, обладает противоположным значением.
Эта маленькая попытка, даже если предположить, что нашу шлюпку на берегу встретили бы наилучшим образом, еще более убедила меня в невозможности удовлетворить мое любопытство. Поэтому я решил на следующий день сниматься с якоря, когда подует бриз с суши. Множество огней, зажженных на берегу, показались мне сигнальными, и я подумал, что наше появление вызвало тревогу, однако было более чем вероятным, что армии китайцев и бунтовщиков не находились вблизи Тайнаня, где мы могли видеть небольшое число рыболовецких судов, которые при ведении боевых действий использовались бы иначе.
То, что было предположением, вскоре превратилось в уверенность. На следующий день бриз с суши и моря позволил нам пройти десять лье к норду, и мы увидели армию китайцев в устье большой реки на 23° 25′ северной широты, где песчаные отмели простирались на четыре-пять лье от берега. Мы бросили якорь напротив реки на тридцати семи саженях на илистом грунте. Мы не смогли сосчитать все суда: у многих были подняты паруса, другие стояли на якоре у берега и огромное число находилось в устье реки.
Китайский адмирал, на мачтах которого развевались различные флаги, стоял на якоре дальше всех от берега с подветренной стороны от отмелей. От наших фрегатов его отделяло около одного лье. Когда наступила ночь, на всех его мачтах зажглись огни, которые служили маяком для нескольких судов, еще не подошедших к месту сбора.
Эти корабли, вынужденные пройти мимо наших фрегатов, чтобы соединиться со своим командующим, позаботились о том, чтобы не приблизиться к нам на расстояние пушечного выстрела, несомненно, не зная, считать ли нас друзьями или врагами. До полуночи яркий лунный свет позволял нам наблюдать за китайцами, и никогда мы не желали ясной погоды сильнее, чем тогда, чтобы увидеть последствия всех этих событий.
Мы пеленговали южные из Пескадорских островов на вест-тень-норде. Было вполне вероятно, что китайская армия вышла на кораблях в море из провинции Фуцзянь и собралась на Пэнху, самом большом из Пескадорских островов, где есть очень хорошая гавань, и уже оттуда отправилась к этому месту соединения, чтобы начать военные действия.
Мы, однако, не смогли удовлетворить свое любопытство, поскольку погода испортилась настолько, что мы были вынуждены покинуть стоянку перед рассветом, чтобы сберечь свои якоря, которые не смогли бы поднять, если бы промедлили с этим еще хотя бы час. Небо затянулось в четыре часа утра, задуло очень свежо, и видимость более не позволяла нам различить сушу.
Впрочем, на рассвете я увидел корабль китайского адмирала, входившего на ветре в устье реки с несколькими другими джонками, которые я еще мог различить сквозь туман. Я направился в открытое море на четырех главных парусах[143]143
То есть на нижнем и среднем парусах фок– и грот-мачты.
[Закрыть], на которых были взяты все рифы. Ветер дул от норд-норд-оста, и я надеялся обогнуть Пескадорские острова, взяв курс на норд-вест, однако, к своему величайшему удивлению, в девять часов утра я заметил множество скал, образующих часть этого архипелага, в направлении на норд-норд-вест. Видимость была настолько плохой, что мы не смогли бы различить их, если бы не подошли столь близко. Буруны, окружающие эти скалы, сливались с морским прибоем на их поверхности. Более сильного шторма мне не доводилось видеть в жизни.
В девять часов утра мы сменили галс и взяли курс на Формозу, и в полдень «Астролябия», которая шла перед нами, передала сигнал о двенадцати саженях и сразу же изменила курс. В тот же миг я бросил лот, и он показал сорок саженей. Таким образом, на протяжении менее чем четверти лье дно повышалось от сорока до двенадцати саженей и вскоре, по всей вероятности, глубина составила бы две сажени, поскольку «Астролябия», совершая поворот, обнаружила дно уже на восьми саженях. Вполне возможно, что фрегат мсье де Лангля не смог бы пройти еще и четырех минут прежним курсом.
Благодаря этому происшествию мы узнали, что ширина пролива между северо-восточными Пескадорскими островами и отмелями Формозы составляет не более четырех лье. Было бы опасно пытаться лавировать ночью против ветра в столь скверную погоду, при видимости менее одного лье и море настолько бурном, что каждый раз, когда мы приводились к ветру, мы опасались, что нас накроет волна.
Залив Формозы.
Гравюра из атласа «Путешествие в поисках Лаперуза и путешествие Лаперуза».
1800 г.
Все эти разнообразные причины определили мое решение увалиться под ветер, чтобы идти к осту от Формозы. Мои инструкции не обязывали меня прокладывать курс через этот пролив, и, кроме того, было слишком очевидно, что пройти здесь не удастся, пока муссон не переменится. Поскольку это время было уже очень близко и ему почти всегда предшествовал жесточайший шторм, я посчитал, что будет лучше подвергнуться ему в открытом море. Я взял курс на южную оконечность Пескадорских островов, которая по пеленгу находилась на вест-зюйд-весте от меня.
Вынужденный принять это решение, я пожелал хотя бы обследовать эти острова, насколько позволяла столь плохая погода. Мы прошли от них на расстоянии двух лье, и, как нам показалось, к зюйду они простираются до 23° 12′, в то время как карта мсье Дапре помещает их южную оконечность на 13′ севернее. Мы не настолько уверены в их протяжении на север. Наиболее северная их часть, которую мы видели, простирается до 23° 25′, однако нам неизвестно, что находится далее.
Эти острова представляют собой скопление скал самых причудливых очертаний. Одна из них почти неотличима от скалы возле входа в Жиронду, и можно было бы поручиться, что она обтесана руками человека. Среди этих островков мы насчитали пять островов средней высоты, которые показались нам песчаными дюнами. На них не видно ни одного дерева.
По правде говоря, ужасная погода того дня делает наши наблюдения очень неточными. Однако эти острова должны быть хорошо описаны голландцами, у которых в те времена, когда они владели Формозой, был укрепленный порт на Пэнху. Также известно, что китайцы держат там гарнизон из пятисот или шестисот татар, которых ежегодно меняют.
Поскольку море под прикрытием этих островов стало намного спокойнее, несколько раз мы смогли бросить лот. Мы обнаружили песчаное дно настолько неровное, что «Астролябия», которая находилась на расстоянии мушкетного выстрела от нас, сообщила о сорока саженях, в то время как наш лот показал двадцать четыре. Вскоре мы уже не могли достать дна.
Приближалась ночь, и я взял курс на зюйд-тень-ост, а на рассвете снова направился на ост-зюйд-ост, чтобы пройти проливом между Формозой и островами Баши. На следующий день мы испытали столь же сильный шторм, как и накануне, но он продлился лишь до десяти часов вечера. Ему предшествовал обильнейший ливень – такой можно увидеть лишь между тропиками. В продолжение всей ночи небо было в огне, самые яркие молнии вспыхивали во всех сторонах горизонта, но лишь однажды мы услышали раскат грома. Мы шли по ветру на фоке и двух марселях, у которых были взяты все рифы, курсом на зюйд-ост, чтобы обойти скалы Веле-Рет, которые, согласно пеленгу, взятому до наступления ночи у южной оконечности Формозы, должны были находиться в четырех лье к осту.
В течение всей этой ночи ветер неизменно дул от норд-веста, однако облака с величайшей скоростью летели на зюйд-вест, и туман, который поднимался не выше сотни туазов над нашими головами, следовал за нижним потоком воздуха. Несколько дней я наблюдал то же самое, и это немало способствовало тому, что я держался в открытом море в продолжение всего этого климатического перелома, наступление которого предвещали ветра и, не в последнюю очередь, полнолуние.
Весь следующий день был мертвый штиль. Мы находились посередине пролива между островами Баши и островом Ботол-Табакосима[144]144
Ныне остров Лань (Ланьюй), также известный как остров Орхидей.
[Закрыть]. Ширина этого пролива шестнадцать лье. Юго-восточная оконечность Ботол-Табакосимы, согласно нашим наблюдениям, находится на 21° 57′ северной широты и 119° 32′ восточной долготы.
Ветер позволил нам приблизиться к этому острову до расстояния двух миль, и я отчетливо увидел на его южном берегу три деревни и пирогу, которая, как казалось, направлялась в нашу сторону. Мне хотелось бы посетить деревни этого народа, вероятно, похожего на обитателей островов Баши, которых Дампир изобразил столь честными и гостеприимными. Однако единственная бухта, где можно было бы встать на якорь, была открыта ветрам от зюйд-оста, которые, как казалось, должны были задуть в ближайшее время, поскольку облака с большой скоростью неслись из этой стороны света. Около полуночи ветер действительно установился на зюйд-осте, что позволило мне взять курс на норд-ост-тень-норд – направление, в котором карта Дапре помещала берег Формозы на 23° 30′.
Приближаясь к Ботол-Табакосиме, мы несколько раз бросали лот, но не достигали дна, пока не оказались в полулье от острова. Все говорило о том, что якорная стоянка должна находиться очень близко к берегу.
Этот остров, на который, насколько известно, не высаживался еще ни один мореплаватель, имеет в окружности около четырех лье. Он отделен проливом шириной около полулье от очень большой скалы или островка, на котором видно немного травы и несколько кустарников, однако он не населен и не пригоден для жизни.
Остров Ботол-Табакосима, наоборот, как можно догадаться, населяет большое число жителей, поскольку мы увидели три большие деревни на пространстве всего одного лье. Он покрыт очень густым лесом с трети своей высоты, если считать от берега моря, и до вершины, которую, как нам показалось, венчают огромнейшие деревья. Почва, заключенная между этими лесами и песчаным пляжем, поднимается очень крутым склоном. Он представляет собой картину прекраснейшего зеленого сада и во многих местах возделывается, хотя его и бороздят ущелья, образованные горными потоками.
Я полагаю, что при ясной погоде Ботол-Табакосиму можно различить с расстояния пятнадцати лье. Однако очень часто этот остров окутан туманами, и адмирал Энсон, похоже, не заметил его, когда подошел к островку, о котором я уже говорил и который не имеет и половины высоты Ботола.
Обогнув этот остров, мы взяли курс на норд-норд-ост, в продолжение ночи очень внимательно высматривая землю перед нами. Сильное течение, которое несло нас на север, не позволило нам определить с точностью количество пути, проделанного нами. Очень яркий лунный свет и предельное внимание несколько ослабили наши опасения, вполне естественные для мореплавателей, когда они проходят сквозь архипелаг, так плохо известный географам. Ибо все, что мы знаем о нем, мы почерпнули из письма миссионера отца Гобиля[145]145
Антуан Гобиль (1689–1759) – французский иезуит, ученый, исследовавший Китай с 1722 г. до конца жизни.
[Закрыть], собравшего некоторые сведения о Ликейском царстве[146]146
Ликейское царство, или царство Рюкю, находилось на островах, которые ныне входят в состав японской префектуры Окинава.
[Закрыть] и его тридцати шести островах у посла ликейского царя, с которым он познакомился в Пекине.
Ясно, что для интересов судоходства недостаточно иметь столь приблизительное представление о широте и долготе, определенных на основе подобных свидетельств, однако все равно мореплавателям очень полезно знать, что эти острова и мели существуют в этих морях.
5 мая в час ночи мы пеленговали остров на норд-норд-осте от нас. Время до рассвета мы провели, лавируя на зарифленных парусах, и когда рассвело, я взял курс на прохождение вдоль западного берега этого острова на расстоянии полулье.
Вскоре мы убедились, что остров обитаем. Мы увидели огни в нескольких местах и коровьи стада, пасущиеся на берегу моря. Когда мы обогнули западную часть острова, которая была красивее и населеннее, чем другие его части, несколько пирог отошло от берега, чтобы посмотреть на нас. Как казалось, их страх перед нами не мог быть сильнее. Любопытство заставляло их приближаться к нам на расстояние мушкетного выстрела, однако недоверие тут же обращало их в быстрое бегство. Наконец, своими возгласами, жестами, знаками дружбы и кусками китайской чесучи, которые мы им показали, мы добились того, что две пироги пристали к нашему борту. Каждому я подарил кусок ткани и несколько медных блях. Было очевидно, что эти островитяне покинули свой остров не для торга с нами, поскольку у них не было ничего, чтобы предложить нам в обмен на наши подарки. Они лишь прикрепили к канату бурдюк с пресной водой, давая понять знаками, что им, к сожалению, нечем отплатить нам, однако они отправятся на остров, чтобы привезти нам провизию, – они выразили это, прикладывая руку к своему рту.
Прежде чем причалить к фрегату, они положили ладони на грудь, а затем воздели руки к небу. Мы повторили этот жест, и тогда они решили подняться к нам на борт, однако недоверие к нам не исчезло, что не переставали выражать их лица. Все же они пригласили нас на остров, давая понять, что мы ни в чем не будем нуждаться там.
Эти островитяне – не китайцы и не японцы, но располагаются между этими двумя империями и, похоже, имеют черты обоих народов. Их одежда состояла из миткалевых рубашки и кальсон. Их волосы, уложенные на макушке валиком, были заколоты шпилькой, которая показалась нам золотой. У каждого был кинжал, рукоять которого также была золотой. Их пироги представляли собой выдолбленный ствол дерева и были очень неповоротливы.
Охота на оленей в Формозе.
Рисунок. 1750 г.
Я хотел высадиться на этот остров, однако мы были вынуждены дрейфовать, чтобы дождаться этих пирог, в то время как течение с большой скоростью относило нас на север и мы были уже далеко с подветренной стороны; поэтому наши попытки приблизиться к острову, вероятно, оказались бы тщетными. К тому же мы не должны были терять ни мгновения: нам было очень важно покинуть Японское море до наступления июня – времени бурь и ураганов, которые превращают это море в самое опасное в мире.
Было очевидно, что суда, испытывающие нужду, обеспечили бы себя на этом острове продовольствием, водой и древесиной, а также, возможно, могли бы и поторговать немного. Однако окружность острова едва ли составляет три-четыре лье, поэтому маловероятно, что его население превосходит четыреста-пятьсот человек. И несколько золотых шпилек не являются доказательством богатства.
Я сохранил этому острову название Куми[147]147
Ныне остров Йонагуни в составе японской префектуры Окинава.
[Закрыть] – так он называется на карте отца Гобиля, которая помещает его почти на той же широте и долготе, что и наши наблюдения. Согласно им остров находится на 24° 33′ северной широты и 120° 56′ восточной долготы. На упомянутой карте остров Куми образует часть архипелага из семи или восьми островов, из которых он самый западный и наиболее изолированный: можно предположить, что от соседнего острова на востоке его отделяет пролив шириной по меньшей мере восемь лье. В то время видимость распространялась дальше этого расстояния, однако мы не заметили никакой земли.
Из сообщения отца Гобиля об острове Большой Ликей (Лу-Чу)[148]148
Ныне остров Окинава.
[Закрыть], столице всех островов восточнее Формозы, я склонен полагать, что европейцы встретили бы здесь хороший прием и могли бы начать с этими островами торговлю столь же выгодную, как и с Японией.
В час пополудни я увеличил площадь парусов, чтобы идти на север, не дожидаясь островитян, которые знаками сообщали нам, что вскоре вернутся с продовольствием. Последнего у нас было пока в избытке, и свежий ветер призывал нас не терять столь драгоценного времени.
Я продолжал идти на север на всех парусах, и на закате мы потеряли из виду остров Куми. Впрочем, погода была ясной, и видимость простиралась до десяти лье. Ночью я шел на зарифленных парусах, но в два часа остановился, проделав за ночь пять лье, поскольку предполагал, что течения могут унести нас на десять-двенадцать миль от нашего счисления пути.
На рассвете я увидел остров[149]149
Ныне остров Ириомоте, современное название соседнего острова – Исигаки. Оба – часть префектуры Окинава.
[Закрыть] на норд-норд-осте и несколько скал или островков дальше к осту. Я изменил курс, чтобы пройти к весту от острова, чей западный берег закруглен и покрыт густым лесом. Я прошел в трети лье от него, не обнаружив дна и не заметив никаких следов человека. Его склоны столь круты, что едва ли он пригоден для жизни. Его поперечник составляет около двух третей лье и окружность – около двух лье.
Когда у нас на траверзе был этот остров, мы заметили второй такого же размера, столь же лесистый и почти таких же очертаний, хотя и менее возвышенный. Он находился на норд-норд-осте от нас, и между этими островами было пять скоплений скал, вокруг которых кружилось огромное количество птиц.
Я сохранил за первым островом название Хоапинсу и за тем, который расположен более к норд-осту, – Тиаою-Су, как их называет отец Гобиль. Они находятся к осту от северной оконечности Формозы и на карте этого отца-иезуита помещены южнее, чем это следует из наших измерений широты. Как бы там ни было, мы помещаем остров Хоапинсу на 25° 44′ северной широты и 121° 14′ восточной долготы и остров Тиаою-Су – на 25° 55′ северной широты и 121° 27′ восточной долготы.
Наконец, мы покинули архипелаг Ликейских островов, намереваясь войти в широкое море между Японией и Китаем, где, как полагают некоторые географы, лот всегда обнаруживает дно[150]150
Лаперуз имеет в виду Желтое море, наибольшая глубина которого 106 м.
[Закрыть]. Это мнение истинно, однако лишь после 24° 4′ северной широты, где мы измерили глубину в семьдесят саженей, и до пролива между Японией и Кореей наш лот неизменно достигал дна. Китайский берег здесь настолько плоский, что на 31° широты в тридцати лье от суши мы имели лишь двадцать пять саженей под ватерлинией.
Покидая Манилу, я намеревался разведать вход в Желтое море к северу от Нанкина, если бы обстоятельства экспедиции позволили мне уделить этому несколько недель. Однако, в любом случае, для успешного продолжения нашей экспедиции мне было очень важно войти в Корейский пролив прежде 20 мая, и возле северного побережья Китая я столкнулся с препятствиями, которые не позволяли мне проходить более семи-восьми лье в сутки.
Туманы были столь же густыми и постоянными, как и у берегов Лабрадора. Очень слабые ветра дули только между норд-остом и остом, и часто наступал мертвый штиль. Тогда мы были вынуждены останавливаться и передавать звуковые сигналы «Астролябии», чтобы она не задела наш якорный канат: мы не видели ее, хотя она и находилась на расстоянии оклика. Течения были столь сильными, что мы не могли достаточно долго удерживать лот на дне, чтобы убедиться, не дрейфуем ли. Впрочем, скорость приливов и отливов составляла не более одного лье в час, хотя определить их направление было невозможно: оно менялось каждый миг и за двенадцать часов делало полный круг на компасе. Уловить момент полной или малой воды также не было возможности, поскольку прилив и отлив сразу же сменяли друг друга.
На протяжении десяти или двенадцати дней было лишь одно прояснение, которое позволило нам увидеть островок или скалу на 30° 45′ северной широты и 121° 26′ восточной долготы. Вскоре снова сгустился туман, и мы не смогли узнать, примыкает ли этот остров к материку или отделен от него широким проливом, поскольку побережья мы так и не увидели и наименьшая глубина составляла двадцать саженей.
19 мая после штиля и очень густого тумана, который не рассеивался пятнадцать дней, установился свежий ветер от норд-веста. Небо оставалось облачным и тусклым, однако видимость увеличилась до нескольких лье. На море, которое перед этим было столь спокойным, началось сильнейшее волнение. В это время я стоял на якоре на двадцати пяти саженях. Я передал сигнал сниматься с якоря и, не теряя ни мгновения, взял курс на норд-ост-тень-ост в направлении острова Квельпарт[151]151
Ныне остров Чеджу (Чеджудо).
[Закрыть] – это было первое интересное место, которое мы могли осмотреть перед входом в Корейский пролив.
Этот остров, известный европейцам лишь благодаря кораблекрушению голландского «Спервера» в 1653 году, в настоящее время является владением правителя Кореи. Мы подошли к нему 21 мая при самой ясной погоде, какая только может быть, и обстоятельствах, наиболее благоприятных для лунных наблюдений. Мы определили положение его южной оконечности: 33° 14′ северной широты и 124° 14′ восточной долготы. Я прошел вдоль всей его южной стороны на расстоянии двух лье, снимая берег на протяжении двенадцати лье, на основании чего мсье Бернизе начертил его карту.
Едва ли можно найти остров, являющий собой более красивое зрелище. Горный пик высотой около тысячи туазов, который можно увидеть с расстояния восемнадцати-двадцати лье, занимает среднюю часть острова и, несомненно, служит для него источником воды. Склоны постепенно опускаются к морю, на них амфитеатром располагаются поселения. Как нам показалось, почва возделывается до очень большой высоты.
В подзорные трубы мы рассмотрели угодья островитян: они разделены на очень маленькие участки, что говорит о большом населении. Многообразие оттенков этих участков на разной стадии возделывания делает вид острова еще приятнее для глаз. К сожалению, он принадлежит народу, которому запрещены любые сношения с иноземцами: последних обращают в рабов, если они имели несчастье потерпеть кораблекрушение у этих берегов.
Несколько голландцев с корабля «Спервер», после восемнадцатилетнего плена, во время которого их многократно подвергали избиениям, нашли способ украсть лодку и бежать в Японию, откуда они отправились в Батавию и затем, наконец, вернулись в Амстердам. Рассказ об этой истории сейчас перед нашими глазами, и он отнюдь не побуждает нас к тому, чтобы отправить на берег шлюпку! Мы увидели, как две пироги отошли от острова, однако они не приблизились к нам даже на одно лье и, вероятно, должны были только следить за нами и, возможно, передать сигнал тревоги на корейское побережье.
Я продолжал идти курсом на норд-ост-тень-ост, а в полночь лег в дрейф, чтобы дождаться рассвета. Погода была пасмурной, но без густого тумана. На весте я увидел северо-восточную оконечность Квельпарта и взял курс на норд-норд-ост, чтобы приблизиться к материковой Корее. Каждый час мы не переставали бросать лот, который показывал от шестидесяти до семидесяти саженей.
На рассвете мы увидели множество островов и скал, которые протягивались цепью вдоль материка на протяжении более пятнадцати лье. По пеленгам они располагались приблизительно между норд-остом и зюйд-вестом от нас, и наши наблюдения поместили их северную оконечность на 35° 15′ северной широты и 127° 7′ восточной долготы. Густой туман скрывал от нас континент, хотя он был не более чем в пяти-шести лье от нас.
На следующий день около одиннадцати часов мы увидели его. Он простирался за островками и скалами, которые по-прежнему его окаймляли. В двух лье к югу от этих островов наш лот неизменно показывал от тридцати до тридцати пяти саженей и илистый грунт. Небо оставалось беловатым и тусклым, однако солнце сквозило сквозь туман, что позволило нам произвести превосходные измерения широты и долготы, очень важные для географической науки: насколько известно, ни один европейский корабль еще никогда не пересекал эти моря, очертания которых в наших атласах срисованы с японских и китайских карт, изданных иезуитами.
Олферт Даппер. Жители Формозы.
1670 г.
По правде говоря, эти миссионеры исправили их, проследив с большой настойчивостью все берега с суши и подчинив их точным измерениям широты и долготы в Пекине, поэтому их ошибки незначительны. Также нужно признать, что они оказали неоценимые услуги географии, ибо только благодаря их трудам нам известна эта часть Азии, и их карты очень близки к истине. Мореплавателям остается желать лишь гидрографических подробностей, которые отсутствуют на их картах, поскольку иезуиты путешествовали сушей.
