Текст книги "Путешествие по всему миру на «Буссоли» и «Астролябии»"

Автор книги: Жан Франсуа Лаперуз

сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 36 страниц)

Поскольку с места нашей стоянки мы пеленговали островов Мауг на 28° ближе к весту, будучи на расстоянии около пяти лье, мы установили, что три скалы, носящие это имя, также расположены на картах на 30′ севернее своего истинного положения. Почти наверное можно сказать, что та же ошибка имеет место и в случае острова Уракас, крайнего из Марианских островов. Стало быть, этот архипелаг простирается лишь до 20° 20′ северной широты.

Иезуиты довольно точно оценили расстояние между островами, однако они оказались плохими астрономами: положение островов они определили весьма приблизительно. Еще менее удачливы они были в определении размера острова Асунсьон, ибо для этого они, судя по всему, использовали лишь математические методы: они утверждают, что его окружность составляет шесть лье. Измеренные нами углы уменьшают это число наполовину, и наивысшая точка острова возвышается приблизительно на двести туазов над уровнем моря.

Даже самому живому воображению трудно представить место более отвратительное. Самый обычный вид суши после столь продолжительного перехода показался бы нам очаровательным. Однако вид идеального конуса, поверхность которого от вершины и до сорока туазов от линии прибоя была так же черна, как уголь, удручал нас, разрушая все наши надежды. Ибо в течение долгих недель мы поддерживали свой дух картинами кокосовых пальм и гигантских черепах, которых надеялись увидеть воочию на одном из Марианских островов.

Мы действительно заметили несколько кокосовых пальм, которые едва ли занимали одну пятнадцатую часть берега острова, в лощине глубиной около сорока туазов, таким образом защищенные в некоторой степени от восточных ветров. Это единственное место, где корабли могли бы встать на якорь, на тридцати саженях, грунт – черный песок, простирающийся по меньшей мере на четверть лье от берега. «Астролябии» удалось достичь якорной стоянки, и я также отдал якорь в половине пистольного выстрела от этого фрегата. Однако нас протащило на половину кабельтова, и мы потеряли дно и были вынуждены поднять якорь со ста саженей. Дважды переменив галс, мы приблизились к суше. Эта маленькая неудача почти не огорчила меня, поскольку я видел, что остров не заслуживает долгой стоянки.

^{Установление долготы методом определения лунных расстояний.}

^{Гравюра. XVII в.}

Географические координаты, определяющие положение точки на земной поверхности, были известны еще в античности. В настоящее время измерения осуществляются в градусах: широта отсчитывается от экватора, а долгота – от выбранного в качестве нулевого меридиана (от Гринвича).

Широту измерить достаточно просто – по высоте над горизонтом Полярной звезды (это умели делать еще древнегреческие мореплаватели). Сложнее с долготой или разностью долгот, для определения которых нужны очень точные часы.

Очень остро эта проблема встала перед мореплавателями эпохи великих географических открытий. В XVI в., после изобретения телескопа Галилео Галилеем, им был предложен метод, который позволял вычислять долготу достаточно точно по расстоянию от лунного диска до опорных, хорошо известных, звезд. Были составлены специальные таблицы, дающие положение Луны среди звезд на меридиане для определенного момента времени и, следовательно, долготы наблюдателя.

В 1567 г. испанский король Филипп II назначил вознаграждение за решение проблемы определения долготы в открытом море; в правление Филиппа III вознаграждение было увеличено. В XVII в. Нидерланды назначили свой приз в 30 тысяч флоринов. Вскоре вознаграждение обещали также Португалия и Венеция.

В 1714 г. парламент Англии принял билль, предусматривающий награду в сумме 10 тысяч фунтов стерлингов тому, кто предложит метод, который позволит определять долготу с точностью до одного градуса большой окружности, или шестидесяти географических миль. В случае повышения точности в два раза сумма удваивалась и составляла 20 тысяч фунтов стерлингов.

Проблема долготы была решена в 1735 г. лондонским часовщиком Джоном Гаррисоном. Использование его морского хронометра позволило находить положение корабля с точностью до секунд времени, что составляло на экваторе расстояние около 1 км.

В 1772 г. Джеймс Кук, отправляясь во второе кругосветное путешествие, взял с собой экземпляр морского хронометра Гаррисона. Позднее Кук писал, что результат превзошел все ожидания. Об этом же пишет и Лаперуз в своем дневнике.

Моя шлюпка под командованием мсье Бутена, лейтенанта корабля, отправилась к острову, как и шлюпка «Астролябии», куда погрузился мсье де Лангль лично вместе с мсье ла Мартинье, Вожуа, Прево и отцом Ресевером. В подзорную трубу я видел, что они высадились с большим трудом: морской прибой повсюду был очень высок и они воспользовались более спокойным участком и прыгнули в воду, которая оказалась им по шею. Я опасался, что возвращение в шлюпки окажется еще труднее: как казалось, волнение на море с каждым мигом усиливалось. Отныне лишь это обстоятельство могло побудить меня бросить здесь якорь, ибо все мы столь же сильно стремились покинуть это место, как еще недавно мы желали достичь его. К счастью, в два часа я увидел, что наши шлюпки возвращаются, и «Астролябия» снялась с якоря.

Мсье Бутен доложил мне, что остров в тысячу раз ужаснее, чем об этом можно судить с расстояния четверти лье. Потоки лавы образовали овраги и расщелины, по краям которых растут немногочисленные и чахлые кокосовые пальмы, опутанные лианами нескольких видов – растениями, через которые невозможно пробираться быстрее, чем со скоростью сто туазов в час. С девяти часов утра до полудня пятнадцать или шестнадцать человек погрузили в шлюпки около сотни кокосов, которые им нужно было лишь поднять с земли. Однако главная трудность состояла в том, чтобы принести их на берег, хотя он и находился очень близко. Лава, вытекшая из кратера, завладела всеми склонами вулкана до расстояния около сорока туазов от моря. Казалось, что верхняя часть горы покрыта закопченным черным стеклом. Мы не смогли разглядеть ее вершину, которая все время была скрыта облаками. Хотя мы и не видели дыма, исходящего из нее, мы чувствовали запах серы, который распространялся на расстояние полулье от берега. Поэтому я предположил, что этот вулкан не вполне потухший и что его последнее извержение произошло не так уж давно. Кроме того, в средней части горы не было заметно ни малейших следов разрушения лавы.

^{Остров Асунсьон.}

^{Современная фотография}

Все свидетельствовало о том, что никто из людей или четвероногих животных не был настолько несчастен, чтобы иметь своим домом этот остров, на котором мы увидели лишь несколько огромных крабов: ночью они могли бы оказаться очень опасными для того, кто остался бы спать на берегу. Матросы привезли одного из них на корабль. Это ракообразное, вероятно, прогнало с острова всех морских птиц, пожирая их яйца, которые они всегда откладывают на суше. Во время стоянки мы увидели только трех или четырех олуш, хотя когда мы подходили к островам Мауг, наши корабли окружило бесчисленное множество птиц.

Мсье де Лангль подстрелил на Асунсьоне черную птицу, напоминающую дрозда, однако она не пополнила нашей коллекции, поскольку упала в расщелину. Наши натуралисты нашли в скальных углублениях очень красивые раковины. Мсье де ла Мартинье собрал образцы всех растений острова и принес на борт плоды трех или четырех видов банановых деревьев, прежде мной никогда и нигде не виденных. В прибрежных водах мы заметили лишь красную ставриду, маленьких акул и морскую змею длиной около трех футов и трех дюймов в поперечнике.

Сто кокосовых орехов и небольшое число предметов естественной истории, столь быстро добытых нами на этом вулкане – а это истинное имя острова, – подвергли наши шлюпки и их экипажи большой опасности. Мсье Бутен, вынужденный прыгнуть в море при высадке и при возвращении в лодку, получил несколько ранений руки, причиненных острыми краями прибрежных скал, на которые он опирался. Мсье де Лангль также несколько раз был вынужден рисковать, однако все эти опасности неизбежны при высадке на любой столь маленький остров и в особенности если он округлой формы, как этот: море под действием ветра скользит вдоль берегов и создает прибой на малейшем выступе, который весьма осложняет подход к острову.

К счастью, у нас было достаточно пресной воды, чтобы достичь Китая, – было бы крайне трудно добыть ее на Асунсьоне, если она вообще есть на этом острове. Наши матросы заметили ее лишь в нескольких углублениях скал, которые собирали ее, подобно сосудам. В самом большом из них воды не набралось бы и на шесть бутылей[124]124
  То есть менее 4,5 л.


[Закрыть].

В три часа пополудни «Астролябия» подняла паруса, и мы продолжили наш путь на вест-тень-норд, пройдя в трех-четырех лье от островов Мауг, которые остались на норд-ост-тень-норде от нас. Я очень хотел бы определить положение острова Уракас, самого северного из Марианских островов, однако на это пришлось бы потратить одну лишнюю ночь, в то время как я был вынужден спешить в Китай, опасаясь, что европейские суда уйдут прежде нашего прибытия. Я страстно желал отправить во Францию подробности наших открытий у американского побережья, как и рассказ о нашем путешествии из Монтерея в Макао. Поэтому я шел на всех парусах, чтобы не упустить ни одного мгновения.

Ночью оба фрегата окружило огромное количество птиц, которые, как мне кажется, обитают на островах Мауг и Уракасе – это не более чем скалы посреди моря. Эти птицы, очевидно, никогда не улетают далеко от суши в подветренную сторону, поскольку мы только потеряли из виду Марианские острова на востоке, и они сопровождали нас пятьдесят лье на запад. Большинство из них принадлежало к видам фрегатов и олуш, также среди них было несколько чаек, крачек и фаэтонов (тропических птиц).

В море, отделяющем Марианские острова от Филиппин, бриз был очень крепок и волнение сильным. Течения постоянно относили нас к зюйду: я оценил их скорость приблизительно в половину узла в час.

Впервые после нашего отплытия из Франции мой фрегат дал небольшую течь. Причину этого я приписываю расхождению нескольких швов возле ватерлинии, уплотнение которых сгнило. Наши конопатчики, которые во время текущего перехода осматривали этот борт корабля, обнаружили несколько швов, почти полностью открытых. Они заподозрили, что те швы, которые расположены ближе к воде, находятся в таком же состоянии. В море они не могли обработать швы, однако по прибытии на рейд Макао это стало их первейшим заданием.

28 декабря мы увидели острова Баши в проливе между Формозой [Тайванем] и Лусоном, долготу которых адмирал Байрон определил весьма неточно. Значение капитана Уоллиса намного ближе к истине. Мы прошли в одном лье от двух самых северных скал. Несмотря на авторитет Дампира, их следовало бы назвать маленькими островами, поскольку окружность наименьшего из них составляет половину лье: хотя на нем нет деревьев, на его восточном берегу мы увидели густую и высокую траву.

Восточная долгота этого островка, определенная, когда по пеленгу он был в одном лье на зюйде, по среднему из более чем шестидесяти измерений расстояния между Луной и Солнцем, и при самых благоприятных условиях, составила 119° 41′, и его северная широта – 21° 9′ 13″[125]125
  Я посчитал необходимым известить мореплавателей, что эти так называемые скалы – на самом деле маленькие островки, поскольку это наименование в течение нескольких часов вводило меня в заблуждение. (Примеч. Лаперуза.)


[Закрыть].

Мсье Бернизе также начертил относительное расположение островов и составил карту, которая стала результатом более чем двухсот измерений расстояний, углов и высот. Я не намеревался делать здесь остановку, поскольку острова Баши уже посещались несколько раз и ничем не могли заинтересовать нас.

Определив их положение, я продолжил идти курсом на Китай, и 1 января 1787 года наш лот обнаружил дно на шестидесяти саженях. На следующий день нас окружило огромное число рыболовецких судов, которые оставались в открытом море в очень плохую погоду. Они не могли уделить нам никакого внимания. Способ их рыбной ловли не позволяет им менять курс, чтобы приблизиться к другому кораблю: они тащат по дну сети необычайной длины, для поднятия которых потребовалось бы более двух часов.

2 января мы увидели Белую скалу и вечером встали на якорь к северу от острова Линь-Тинь. К нам на борт прибыли китайские лоцманы с острова Ламма. На следующий день мы были на рейде Макао, пройдя проливом, который, как мне показалось, редко посещают, хотя он очень красив.

^{Морской хронометр Джона Гаррисона.}

^XVIII в.

Глава XIV
Январь – февраль 1787

Прибытие в Макао. – Стоянка на рейде Тайпы. – Любезный прием со стороны губернатора. – Описание Макао. – Форма правления. – Население. – Отношения с Китаем. – Отплытие из Макао. – Переход к острову Лусон. – Неясность положения мелей Болинао, Масинлок и Маривелес. – Описание деревни Маривелес. – Мы входим в Манильский залив через южный проход после тщетной попытки пройти северным проходом. – Замечание о безопасном лавировании в Манильском заливе. – Стоянка в Кавите.

Китайские лоцманы, которые привели нас к Макао, отказались сопровождать нас на рейд Тайпы. С величайшей поспешностью они вернулись в свои лодки и уплыли, и впоследствии мы узнали, что если бы их заметили, то мандарин Макао потребовал бы с каждого из них половину полученной суммы. Этому побору обычно предшествует несколько ударов палкой по пяткам. Китайский народ, чьи законы так расхваливают в Европе, – вероятно, самый несчастный, самый униженный и самый страдающий от произвола властей народ на земле, по крайней мере, если о китайском правлении можно судить по деспотизму мандарина Макао.

Сильная облачность помешала нам различить город, однако в полдень прояснилось, и мы увидели его в 1° к зюйду от веста на расстоянии около трех лье. Я отправил на берег шлюпку под командованием мсье Бутена, чтобы сообщить губернатору о нашем прибытии и объявить, что мы намереваемся пробыть некоторое время на рейде, чтобы пополнить запасы и дать отдых экипажам.

Мсье Бернардо Алексис де Лемош, губернатор Макао, встретил нашего офицера наилюбезнейшим образом. Он предложил нам любую свою помощь и немедленно отправил к нам лоцмана-малайца, чтобы провести наши фрегаты на рейд Тайпы. На рассвете следующего дня мы подняли паруса и в восемь часов утра отдали якорь на трех с половиной саженях, на илистом грунте. Город Макао по пеленгу находился в пяти милях на норд-весте.

Мы пришвартовались рядом с французским флейтом под командованием мсье де Ришери, лейтенанта флота. Его корабль прибыл из Манилы и, по приказу мсье Д’Антркасто и Коссиньи, должен был патрулировать восточные берега для защиты нашей торговли. Наконец, после восемнадцати месяцев экспедиции, мы имели удовольствие встретить не только соотечественников, но и товарищей и знакомых! Накануне вечером мсье де Ришери сопроводил лоцмана-малайца и привез нам огромное количество фруктов, овощей, свежего мяса и, вообще говоря, всего, что по его представлению могло понадобиться мореплавателям после долгого плавания.

Здоровье нашей команды, по-видимому, удивило его. От него мы узнали новости о положении дел в Европе, которое было в точности таким же, как и при нашем отплытии из Франции. Однако все его попытки найти в Макао того человека, которому было поручено доставить нам почту, оказались тщетными. Было весьма вероятно, что в Китай еще не прибыло ни одного письма, адресованного нам, и с печалью мы думали о том, что наши друзья и родные могли забыть о нас. Люди становятся несправедливы, когда есть причины для грусти: наши письма, о которых мы столь сильно сожалели, могли быть доверены кораблю колониальной компании, который, как мы узнали, пропустил благоприятный сезон. Его корабль сопровождения прибыл незадолго до нас, и капитан сообщил нам, что основная часть средств и все наши письма погрузили на другое судно.

^Макао.

^{Гравюра из атласа «Путешествие в поисках Лаперуза и путешествие Лаперуза».}

^1800 г.

Неблагоприятная погода, задержавшая прибытие этого корабля, вероятно, удручала нас даже больше, чем акционеров отправившей компании, и мы не могли не отметить, что из двадцати девяти английских, пяти голландских, двух датских, одного шведского, двух американских и двух французских кораблей единственное судно, пропустившее сезон, было французским. Поскольку англичане доверяют командование своими кораблями лишь превосходно обученным морякам, подобное событие им почти не известно. Если они, прибыв слишком поздно в Китайское море, обнаруживают, что установился северо-восточный муссон, они упорно борются с этим препятствием. Часто они идут на восток от Филиппин, затем поворачивают на север в Филиппинском море, которое намного шире и менее подвержено течениям, снова входят в Китайское море через пролив к югу от островов Баши, проходят в виду Белой скалы и, подобно нам, к северу от большого острова Ламмы. Мы были свидетелями прибытия английского судна, которое прошло этим путем, встало на рейд Макао на десять дней позже нас и почти тотчас же отправилось в Кантон.

После того как фрегат встал на якорь, моей первейшей обязанностью было сойти на берег вместе с мсье де Ланглем, чтобы отблагодарить губернатора за любезный прием, оказанный им мсье Бутену, и спросить разрешения на установку на берегу палатки. Палатка предназначалась для обсерватории и для отдыха мсье Дажеле, которого весьма утомил долгий переход, а также мсье Роллена, нашего главного врача, которой, отвратив от нас цингу и все другие болезни своим советом и попечением, сам слег бы от тягот долгого плавания, если бы наше прибытие задержалось еще на восемь дней.

Мсье де Лемош принял нас так, словно мы были его соотечественниками. Все разрешения были нам даны с учтивостью, которую невозможно передать словами. Он предложил нам свой дом, и, поскольку он не говорил по-французски, услуги переводчика оказывала его супруга, молодая португалка из Лиссабона. К ответам своего мужа она присовокупила доброжелательность и обходительность столь исключительные, что путешественники едва ли могли бы надеяться встретить подобное в первейших городах Европы.

Донна Мария де Сальданья вышла замуж за мсье де Лемоша в Гоа двенадцать лет назад, и вскоре после их свадьбы мне довелось побывать в этом городе, когда я командовал флейтом «Сена». Она была настолько добра, что напомнила мне об этом событии, которое жило в моей памяти, и любезно добавила, что я ее старый знакомый. Затем она позвала всех своих детей и сказала мне, что всегда таким образом приветствует друзей: воспитание детей – предмет всех ее забот, и она гордится тем, что она – их мать. Она сказала, что мы должны простить ей эту гордость и что она хотела бы, чтобы мы узнали ее со всеми ее недостатками.

В целом мире едва ли можно было бы увидеть картину столь восхитительную: самые прекрасные дети окружили и обняли свою очаровательную мать, чьи доброта и ласковость изливались на всех присутствующих.

Вскоре мы могли убедиться, что ее очарование и личные достоинства дополняются твердым характером и возвышенным умом. В нескольких деликатных вопросах отношений с китайцами мадам де Лемош поддержала благородную решимость мсье де Лемоша. Они были единодушны во мнении, что, по примеру предшественников, не должны жертвовать честью своей страны ради любых других интересов.

Губернаторство мсье де Лемоша в Гоа составило бы выдающийся период в истории этой колонии, если бы он оставался на должности дольше, чем три года. Если правительство даст ему достаточно времени, чтобы приучить китайцев к противодействию, о котором они утратили даже малейшее воспоминание за последнее столетие, то и его правление в Макао будет отмечено большими достижениями.

Поскольку иностранец так же далек от Китая в Макао, как и будучи в Европе, по причине крайне трудного проникновения в эту империю, я не стану подражать путешественникам, которые рассказывают о Китае, не имея возможности что-либо узнать о нем. Я ограничусь описанием отношений европейцев с китайцами, бесчисленных унижений, которым первые подвергаются со стороны вторых, и слабой защиты, которую может обеспечить эта португальская колония на побережья Китая. Наконец, я должен буду сказать о той значимости, которую мог бы приобрести город Макао в руках нации, способной вести себя справедливо, но при этом твердо и с достоинством, по отношению к правительству, вероятно, самому несправедливому, самому тираническому и, в то же время, самому трусливому из существующих на земле.

^{Графин и тарелка из посудного набора, принадлежавшего Лаперузу в кругосветной экспедиции}

Объем торговли китайцев с европейцами составляет пятьдесят миллионов пиастров, из которых две пятых выплачивается золотом, а остальное – английским сукном, оловом из Батавии и Малакки, хлопком из Сурата и Бенгалии, опиумом из Патны, сандаловым деревом и перцем с Малабарского берега. Из Европы также завозятся предметы роскоши – такие, как подзорные трубы огромного размера, женевские часы, кораллы и жемчуг наивысшего качества, однако они едва ли заслуживают упоминания, поскольку продаются в очень малом количестве, что не может быть выгодно продавцам.

В обмен на все эти богатства из Китая вывозится лишь черный и зеленый чай с несколькими ящиками шелка-сырца для европейских мануфактур, ибо я не придаю значения фарфоровой посуде, которая служит балластом на судах европейцев, и шелковым тканям, почти не приносящим прибыли.

Ни одна страна в мире, несомненно, не ведет столь выгодной для себя торговли с иностранцами, как Китай. Тем не менее нет другой страны, которая налагала бы столь же суровые условия, помноженные на всевозможные притеснения и злоупотребления, совершаемые с величайшей дерзостью. Каждая чашка чая, выпиваемая в Европе, стоила унижения тем, кто приобрел его в Кантоне, погрузил на корабли и пересек половину мира, чтобы привезти эти засушенные листья на наши рынки.

Я не могу не рассказать об одном английском канонире, который приблизительно два года назад, салютуя по приказу своего капитана, убил не замеченного им китайского рыбака в джонке, неосторожно расположившегося в пределах полета ядра. Губернатор Кантона потребовал канонира к себе и, наконец, получил его, пообещав не причинять никакого вреда человеку, совершившему неумышленное убийство. После этого заверения несчастного доставили к нему, и через два часа тот был повешен. Честь нации требовала скорого и решительного мщения, однако купеческие корабли не обладают средствами для этого. И их капитаны, приученные к точности, добросовестности и сдержанности – все эти качества необходимы для сохранения собственности их нанимателей, – не могли оказать благородного сопротивления, которое принесло бы убытки их компании в размере сорока миллионов, потому что корабли вернулись бы пустыми. Однако они, несомненно, протестовали против этого преступления и надеялись получить удовлетворение.

Я осмелюсь утверждать, что все работники различных европейских компаний охотно отдали бы большую часть своего имущества, чтобы, наконец, проучить этих трусливых мандаринов за все их несправедливости, которые перешли любые допустимые границы.

У португальцев еще больше оснований жаловаться на китайцев, чем у всех других наций. Общеизвестно, благодаря какому почетному титулу они владеют Макао. Право построить город на этих землях было даровано португальцам императором Хоуцуном[126]126
  Чжу Хоуцун (1507–1567) – китайский император династии Мин в 1521–1567 гг., при котором имперское правительство (сам император мало интересовался государственными делами) решительно противодействовало агрессии португальских колонистов в Юго-Восточной Азии и вынудило их перейти от политики огня и меча к политике взаимоуважения.


[Закрыть] в знак благодарности за то, что они уничтожили пиратов, обосновавшихся на островах рядом с Кантоном, – эти пираты грабили суда и опустошали китайское побережье.

Нет оснований утверждать, что португальцы лишились своих привилегий, поскольку злоупотребляли ими: их единственным преступлением была слабость их правительства. Изо дня в день китайцы наносили им новые обиды и каждый миг выдвигали все новые требования. Португальское правительство никогда не оказывало этому никакого сопротивления, и это место, где любая европейская нация, обладая малейшей настойчивостью, внушила бы почтение императору Китая, – не более чем китайский город, в котором дозволено жить португальцам, хотя они обладают неоспоримым правом командовать здесь и могли бы заставить бояться себя, если бы имели всего лишь гарнизон в две тысячи европейцев, два фрегата, несколько корветов и один бомбардирский корабль.

^{Луи ле Бретон.}

^{Китайская джонка в порту.}

^1846 г.

Макао, расположенный в эстуарии Жемчужной реки, мог бы принять 64-пушечные корабли на свой рейд возле острова Тайпа и суда – в 700–800 тонн, наполовину загруженные, – в гавань в нижней части города, сообщающейся с рекой на востоке. Согласно нашим наблюдениям, северная широта города – 22° 12′ 40″ и восточная долгота – 111° 19′ 30″.

Вход в гавань охраняет крепость с двумя батареями, мимо которой прибывающие корабли проходят на расстоянии пистольного выстрела. Три маленьких форта, два из которых вооружены дюжиной пушек и один – шестью пушками, оберегают южную часть города от любых посягательств китайцев. Все эти укрепления, находящиеся в плачевном состоянии, едва ли показались бы грозными европейцам, однако их вполне достаточно, чтобы устрашить весь военный флот китайцев. Помимо того, рядом с городом есть гора, господствующая над берегом. Отряд солдат на ней смог бы выдержать очень долгую осаду. Португальцы Макао, люди более религиозные, чем воинственные, возвели церковь на развалинах форта, который некогда венчал гору, будучи неприступным укреплением.

Со стороны материка берег защищают две крепости. Одна из них вооружена сорока пушками и может вместить тысячный гарнизон; в ней есть цистерна, два источника воды и казематы для военных припасов и провизии. Другая крепость, насчитывающая тридцать пушек, может принять не более трехсот солдат и обладает обильным источником, который никогда не пересыхает. Эти две цитадели господствуют надо всей округой.

Португальские владения едва ли простираются от города дальше, чем на одно лье. Их границей служат стены, охраняемые несколькими солдатами мандарина. Этот мандарин – истинный правитель Макао, которому подчиняются все китайцы. Он не имеет права ночевать в пределах города, однако он может посещать город и его укрепления, инспектировать таможню и проч. По случаю визита мандарина португальцы должны салютовать ему из пяти орудий. Однако никому из европейцев не дозволяется ступать на китайские земли по ту сторону стены: допустив подобную неосторожность, европеец оказался бы во власти китайцев, которые могли бы бросить его в темницу или потребовать большой выкуп. Впрочем, несколько офицеров наших фрегатов подвергли себя этой опасности, и их легкомыслие не возымело каких-либо неприятных последствий.

Все население Макао можно оценить в двенадцать тысяч душ, из которых сто человек – португальцы по рождению, две тысячи – метисы или португальские индийцы, столько же рабов-кафров, которые служат им дома, и все остальные – китайцы, занятые в торговле и других ремеслах, что ставит португальцев в зависимость от них. Португальцы, хотя почти все они метисы, считают позорным для себя какой-либо ручной труд ради пропитания семьи. Однако их самолюбие нисколько не страдает, когда они докучливо просят милостыню у прохожих.

Вице-король Гоа назначает на все военные и гражданские должности Макао. Он избирает губернатора, а также всех сенаторов, которые разделяют с последним гражданскую власть. Он утверждает гарнизон из ста восьмидесяти индусов-сипаев и ста двадцати стражников, в обязанности которых входит ночное патрулирование. Солдаты вооружены дубинками, лишь у офицера есть право носить шпагу, однако ни в коем случае он не может применить ее против китайца.

Если вора этой национальности застанут на месте преступления, его следует задерживать с величайшей предосторожностью. И если солдат, защищаясь, будет настолько неудачлив, что убьет вора, то его доставят к китайскому губернатору и повесят посреди рыночной площади в присутствии собственных сослуживцев, португальского магистрата и двух китайских мандаринов, которых после казни, как и при въезде в город, приветствуют пушечными выстрелами. Однако если, наоборот, китаец убьет португальца, его отдают в руки судей его собственной национальности, которые, обобрав его, создают видимость исполнения всех формальностей правосудия, но на самом деле позволяют избежать его, равнодушные ко всем требованиям португальской стороны, которые никогда не удовлетворяются.

Португальцы недавно совершили деяние с применением силы, которое следует запечатлеть золотыми буквами в анналах сената. Они сами расстреляли в присутствии мандаринов сипая, убившего китайца, и отказались передать это дело китайским судьям.

Сенат Макао состоит из губернатора, который является его председателем, и трех вереадоров, ведающих финансами города. Доходы города образуют пошлины, налагаемые на ввоз в Макао товаров, которые доставляются сюда лишь на португальских судах. Португальские правители столь мало просвещены, что не позволяют никакой другой стране выгружать здесь свои товары и платить установленные пошлины, словно боятся увеличить собственные доходы или уменьшить доходы китайцев в Кантоне.

Нет сомнений, что если бы Макао был порто-франко[127]127
  Порто-франко (итал. porto franco – свободный порт) – порт (или его часть), пользующийся правом беспошлинного ввоза и вывоза товаров. Порто-франко не входит в состав таможенной территории государства.


[Закрыть] и обладал гарнизоном, способным защитить собственность купцов, здесь размещенную, то доходы таможни удвоились бы и превзошли все издержки правительства губернатора. Однако мелкий частный интерес противодействует политике здравого смысла.

Вице-король Гоа продает купцам различных стран, ведущим торговлю по всей Индии, португальские патенты. Эти же судовладельцы подносят подарки сенату Макао, в зависимости от важности поставляемого товара. Эти меркантильные побуждения – почти непреодолимое препятствие для учреждения порто-франко, который превратил бы Макао в один из самых процветающих городов Азии, стократно превосходящий Гоа, который никогда не принесет какой-либо пользы своей метрополии.

После трех вереадоров, которых я уже упоминал, по званию идут двое судей по делам сирот и несовершеннолетних, которые ведают исполнением завещаний, назначением опекунов и наставников и, вообще говоря, всеми вопросами, связанными с наследством. Их решения могут быть обжалованы в Гоа.

Все прочие гражданские и уголовные дела также рассматриваются здесь, в суде первой инстанции, в лице двух сенаторов, называемых судьями. Таможенные доходы собирает казначей, который по предписанию сената выплачивает жалованье и погашает различные издержки, если они не превосходят трех тысяч пиастров, – в противном случае решение принимает вице-король Гоа.

В магистратуре самая важная должность – прокурор города. Он выступает посредником между португальским и китайским правительствами и отвечает за всех иностранцев, зимующих в Макао. Он принимает и передает соответствующей стороне взаимные жалобы двух стран, учет которых, как и ведомость решений совета, ведет секретарь, не обладающий правом голоса. Прокурор – единственный несменяемый чиновник. Полномочия губернатора длятся три года, другие магистраты заменяются ежегодно.