Текст книги "Все и побыстрее"
Автор книги: Жаклин Брискин
сообщить о нарушении
Текущая страница: 28 (всего у книги 32 страниц)
Глава 62
В пятницу вечером Гонора, подперев рукой голову, лежала на диване и ела клубнику. Наконец-то она была одна.
Ночью она мало спала, так как Джоселин беспрестанно говорила, обсуждая членов комиссии Моррела и их глупые, несправедливые обвинения против бедняжки Курта.
Когда Джоселин наконец угомонилась и Гонора смогла заснуть, ей приснился странный эротический сон. Даже сейчас, вспоминая его, она краснела. Главным действующим лицом ее сна был Курт, и, разговаривая с ним днем, Гонора не смела поднять глаза. К счастью, в эти два с половиной дня их общение ограничивалось лишь обменом незначительными замечаниями.
На завтраках и обедах присутствовали Артур Кон, несколько его помощников и Марвин Каллаган, руководитель отдела по связям с общественностью. Тема разговоров все время была одна и та же – они инструктировали Курта, Гонору и Джоселин, как вести себя во время слушания, что говорить, когда улыбаться и даже как входить в зал заседаний. Гонора внимательно прислушивалась к их советам, мысленно составляя свой имидж. Ее лицо часто мелькало на экране телевизора, и люди стали узнавать ее на улице. В новостях по всем каналам показывали отдельные фрагменты заседания комиссии Моррела.
Гоноре казалось, что из нее вынули душу. Как только их лимузин останавливался у Рейбурн-хаус, они сразу оказывались в центре внимания, ослепляемые фотовспышками и сопровождаемые градом вопросов многочисленных журналистов. За два дня слушания превратились в злобное разбирательство. В четверг обсуждался непосредственно вопрос дачи взяток, которые арабы считали небольшой компенсацией за услуги. Сегодня, в пятницу, Курт представил комиссии налоговые декларации за несколько прошедших лет. Член палаты представителей штата Мэриленд – демократ – потребовал, чтобы Курт объяснил, каким капиталом располагает его недавно созданный банк; женщина-конгрессмен от штата Айова – республиканка – интересовалась, в какую сумму обошлась Курту его яхта и какие оргии он там устраивает; сам Моррел задавал такие глупые вопросы, что даже Гоноре стало ясно, что он пытается поймать рыбку в мутной воде. Но слава Богу, все наконец-то кончилось, впереди выходные и перерыв в работе комиссии.
Команда юристов Курта разъехалась по домам. Курт уехал по каким-то делам – к очередной топ-модели, как решила Гонора, а Джоселин, покрутившись перед зеркалом и надев новый свитер, уехала к своим старым друзьям в Джорджтаун. Оставшись одна, Гонора поудобнее устроилась на диване и углубилась в чтение.
Послышался звук отпираемой двери. Гонора вскочила и бросилась в коридор. В холле стоял Курт и с удивлением смотрел на нее.
– Портье сказал мне, что вы ушли.
– Нет, только Джосс.
Гонора все еще держала в руке тарелку с клубникой, политой сливками и посыпанной сахаром. Несколько ягод упало ей на джинсы и на ковер. В смущении Гонора принялась оттирать джинсы.
– Гонора, остановись, – сказал Курт.
– Останется пятно.
– Ничего страшного, отдашь в чистку.
– Мне кажется, его лучше замыть, – Гонора сделала шаг к ванной.
– Ради Бога, Гонора, угомонись. Сядь на диван и успокойся. Что ты суетишься? Здесь, в Вашингтоне, ты все время находишься в каком-то нервном возбуждении.
«Он наверняка догадался, что мне снятся эротические сны», – подумала Гонора, но, руководствуясь здравым смыслом, решила, что невозможно прочитать мысли другого человека.
– Ты же знаешь, что я легко возбудима, – ответила Гонора. – Мне казалось, что ты уехал на уик-энд с Марвой Лей.
– Она сейчас в Риме, снимается для какого-то французского журнала. Я ездил в Вирджинию.
– В Вирджинию?
– Да, у меня там были дела. Я ужасно голоден. Не хочешь составить мне компанию?
– Сейчас в ресторане полно людей.
– Мы где-нибудь поедим бутербродов или бургеров.
– Хочешь еще бутерброд? – спросил Курт.
– Нет, я сыта по горло. Зачем ты накупил столько?
– Я все еще не забыл голодное детство.
– Да, я помню твои рассказы.
Задрав голову, Курт смотрел на памятник Джорджу Вашингтону.
«Имею ли я право говорить с ним о его жизни?» – подумала Гонора, глядя на освещенный обелиск, тень от которого падала на темную воду бассейна. Они сидели у подножия мемориала Линкольна, и свежий ветерок обдувал их разгоряченные лица. На Гоноре был старенький свитер, на Курте – серая спортивная рубашка. Перед ними стояли пакет с бутербродами и кофе.
– Почему ты спросила меня о Марве Лей, Гонора?
– Просто я была уверена, что ты с ней. Ни для кого не секрет, что ты спишь с Марвой Лей.
– А с кем спишь ты?
Гонора не знала, что ответить, и лишь смущенно улыбалась. Раньше такой вопрос оскорбил бы ее, она посчитала бы его бестактным, но сейчас, как свободная женщина двадцатого века, она ясно представляла себе, что мог думать о ней Курт. Возможно, он решил, что, живя в одной квартире с Ви, она стала лесбиянкой или занимается онанизмом, а может, и того хуже, что у нее наступил ранний климакс. Но что она могла сказать? И Гонора продолжала смущенно улыбаться.
Курт внимательно посмотрел на нее.
– Гонора, хочу сказать тебе только одно – я избегал женщин, похожих на тебя.
Пронзительная радость охватила Гонору. Значит, Курт помнит ее!
– Так у тебя никого нет? – спросил он.
– Давай поговорим о чем-нибудь другом.
– Лиззи никогда не рассказывала мне о твоих знакомых мужчинах.
– Значит, ты поставил на мне крест?
– Вовсе нет. Скажи мне честно, Гонора, что заставило тебя так резко порвать со мной? Обида?
По ступеням мемориала поднималась обнявшаяся парочка. Услышав голос Курта, молодой человек вгляделся в его лицо.
– Эй, ведь вы Курт Айвари, не так ли? – спросил он.
– Ну и что? – спросил Курт.
– Вас трудно узнать в этой одежде, – заметил парень, довольный своей догадкой. – Мне кажется, вы выиграете процесс, – сообщил он доверительно.
– Возможно, – холодно ответил Курт.
– Вы и Гонора решили устроить небольшой пикник? – спросил он совсем фамильярно.
Курт быстро собрал пакеты.
– Давай выпьем кофе где-нибудь в другом месте, – бросил он через плечо Гоноре и стал быстро спускаться по лестнице. Гонора поспешила за ним.
– Ублюдки, – сказал Курт, когда Гонора догнала его. – Они видят нас по телевизору и считают, что мы их лучшие друзья.
– Он хотел подбодрить тебя, – заметила Гонора.
– Пошел он к черту со своими замечаниями!
Они молча дошли до парковой стоянки. Курт завел мотор, и машина медленно двинулась в сторону Центра Кеннеди. Гонора включила радио и нашла станцию, транслирующую классическую музыку. По нескольким сильным аккордам она сразу определила, что исполняется Третья симфония Брамса.
Музыка Брамса успокоила Гонору – на душе стало легко и радостно. Курт свернул на Массачусетс-авеню. За деревьями мелькали огни особняков – в этом районе располагались иностранные посольства. Курт свернул снова, и они выехали на проселочную дорогу. Наконец Курт остановил машину и выключил мотор.
– Боюсь, что кофе остыл, – сказал он.
– Я уже расхотела…
Гонора не закончила фразу и замерла – Курт положил руку на спинку ее сиденья. Мимо проехала машина, и в свете фар Гонора увидела лицо Курта – напряженное, выжидающее. Его взгляд говорил: Гонора, дорогая, я люблю тебя. Но, может, она ошибается? Ей было восемнадцать, когда Курт впервые произнес эти слова, и тогда у него было такое же выражение лица.
Сердце Гоноры рвалось из груди, взгляд Курта тревожил ее, но она отлично понимала, что сам он не предпримет никаких попыток к сближению. Что же ей делать? Возможно, она неправильно истолковала его взгляд? Смешно, если она, женщина средних лет, первой кинется на шею мужчине, привыкшему иметь дело с юными красавицами. Если женщину годы старят, то мужчина с годами становится только привлекательнее и мужественнее. Курт, с его богатством и красивой внешностью, может иметь любую женщину, да он и имеет их больше чем достаточно. Тогда почему он так выжидательно смотрит на нее? Может, он ждет, что она сама заговорит о разводе? Так что же делать? Как ему дать понять, что она все еще любит его? Если он сейчас оттолкнет ее, она не вынесет этого. Это будет для нее самым страшным унижением, оскорблением.
Прозвучали последние аккорды симфонии Брамса.
– Курт… – Гонора прижалась щекой к его щеке и услышала громкий стук его сердца. Она поцеловала его. Щека Курта была мокрой и соленой. Их губы слились. Гонора поняла, что теряет сознание, и схватила Курта за плечи. Она чувствовала себя утопающей и цеплялась за Курта как за своего спасителя.
Язык Курта проник ей в рот, и она жадно глотала его слюну. Давно забытое желание охватило Гонору. Курт откинул ее на сиденье и стянул с нее джинсы. Руки Гоноры ласкали его, срывали с него одежду.
– Гонора, любимая… – шептал Курт.
Их тела соединились.
– Гонора, я занимался любовью в машине, только когда был мальчишкой.
– Иногда неплохо вспомнить прошлое. Давай вернемся в гостиницу.
Курт включил зажигание. Сейчас для них не существовало ни прошлого, ни будущего. Они были вместе и снова любили друг друга.
Глава 63
Обняв одной рукой Гонору, Курт осторожно вел машину. Ее голова покоилась у него на плече. Они были похожи на юных влюбленных. По радио исполняли любовный дуэт из первого акта оперы «Отелло». По щекам Гоноры текли слезы. Дорога была пустынной. За окном машины мелькали таблички с названиями маленьких городков. Гонора не спрашивала, куда они едут. Курт повернул направо, и она увидела указатель «Джефферсониан».
– Я проезжал здесь днем, – сказал Курт. – Здесь находится новый гостиничный комплекс с полями для гольфа.
Чернокожий портье, которому были знакомы их лица по телевизионным новостям и из газет, приветствовал Курта и Гонору:
– Добро пожаловать в Джефферсониан, миссис и мистер Айвари. Хотите получить номер или отдельный домик?
Трехкомнатный домик был оборудован всем необходимым. Его интерьер, выдержанный в бело-голубых тонах, ласкал глаз. Гонора позвонила в вашингтонскую гостиницу и оставила сообщение для Джоселин. Она смотрела на широкую кровать и представляла, как будет спать на ней в объятиях Курта.
– По-прежнему спишь с открытыми окнами? – спросил он.
– Да. – Гонора зевнула.
– Устала?
– Очень.
Они легли на холодные простыни и, крепко обняв друг друга, уснули.
– Курт, – позвала Гонора.
Курт заворочался и что-то промычал.
– Курт, – Гонора потрясла его за плечо.
– Что? – Курт повернулся к ней лицом.
– Ты стонешь во сне. Тебе приснилось что-то ужасное? – Гонора погладила его по голове.
– Мне каждую ночь снятся кошмары.
– Это связано со слушанием?
– Нет, с женщиной. – Курт прижался щекой к плечу Гоноры.
– Так что же тебе снилось?
– Отель «Мамония» и прекрасная английская женщина, которая обвиняет бывшего австрийского беспризорника во всех смертных грехах, выставляя его настоящим фашистским гауляйтером.
– Курт, ничего подобного я не делала.
– Ты спросила, что мне снилось, и я ответил.
– Но это несправедливо.
– Мы не заказываем наши сны.
Гонора поцеловала его глаза. Курт еще крепче прижался к ней.
– Я уже забыл, какая чудесная у тебя кожа. Она нежнее шелка.
«Нежнее шелка, – подумала Гонора, – интересно, какая же кожа у Марвы Лей и других молодых девушек, с которыми он спал?»
Руки Курта ласкали ее грудь. Их прикосновение возбудило ее.
Они занялись любовью.
Утром они проснулись под шум дождя. Гонора и Курт стояли у окна и смотрели на пруд, по которому плавали утки с выводками утят.
Позже они отправились в магазин. Гонора набрала полную корзину продуктов: хлеб, яйца, бекон, овечий сыр, салат, горошек и другую зелень. Курт также внес свою лепту, купив банку черной икры, французский паштет, несколько банок корнишонов, печенье, бисквиты, мороженое, несколько бутылок марочного вина и новый роман Ирвина Шоу для Гоноры.
– Курт, ты накупил продуктов на месяц, – заметила Гонора.
– Ты, наверное, уже забыла, какой у меня аппетит?
Они вернулись домой, и Курт затопил камин. Обхватив руками колени, Гонора задумчиво смотрела на огонь. Курт лежал у ее ног.
Целый день под шум дождя они любили друг друга.
На следующий день, в воскресенье, установилась теплая майская погода. Небо было ясным и чистым. Гонора и Курт решили отправиться на прогулку.
Лесная тропинка привела их к коневодческой ферме. Породистая кобылка с черной гривой отделилась от табуна и подошла к тому месту, где стояли Гонора и Курт. Гонора сорвала пучок травы и просунула его между жердинами ограждения.
– Как жаль, что у нас нет сахара, чтобы угостить эту черную красавицу, – сказала она.
– Мы купим ее, – сказал Курт. – Она будет хорошим подарком для Лиззи.
Сердце Гоноры радостно забилось.
– Лиззи еще надо окончить школу, – ответила она.
– Она может окончить ее и здесь. Я думаю, слушания продлятся еще пару дней, и мы сможем слетать в Лондон и забрать ее.
– Мне сделали два выгодных предложения по оформлению ландшафта. – Об этом Ви сообщила ей по телефону.
– Гонора, я не понимаю, в чем проблема? Ты можешь отказаться от заказов и порекомендовать им кого-нибудь другого.
– Курт, эта работа доставляет мне огромное удовольствие. Я чувствую себя нужной.
– Ты нужна мне, а это главное.
– Но работа стала частью моей жизни, и я не могу отказаться от нее. Если бы не она, я бы умерла от тоски по тебе.
– Может, тебя кто-то держит в Лондоне? Мужчина или женщина?
– Курт, не будь циником.
– Извини, я не хотел обидеть тебя. Из вечно мечтающей женщины ты превратилась в деловую особу. Раньше мне казалось, что я живу со спящей красавицей.
– Я всегда чувствовала себя никому не нужной вещью.
Курт взял ее за руку.
– Пусть я виноват перед тобой, но, видит Бог, ты нужна мне и всегда была нужна. До тебя я был холодным негодяем, все тем же беспризорным хулиганом. Благодаря тебе мое сердце оттаяло, я стал чище, лучше. Разве ты до сих пор не поняла, как я соскучился по тебе?
– Курт, сейчас речь не о тебе. Неужели ты не понимаешь, почему я хочу работать?
– Нет.
– Постарайся понять. Мы, сестры Силвандер, всегда мечтали сделать хорошую карьеру. Я, конечно, не такая сообразительная, как Кристал и Джосс, но у меня оказался талант дизайнера по ландшафту. Людям нравится моя работа, а мне она приносит глубокое удовлетворение.
– А я, глупец, всегда считал, что работа должна приносить деньги.
– Конечно, и деньги тоже, но в первую очередь удовлетворение. Дорогой, я не хочу обидеть тебя, просто стараюсь объяснить, что я чувствую, чем живу.
– Может, ты все еще не можешь простить мне Александра?
Слова прощения уже готовы были сорваться с языка Гоноры, но она чувствовала, что должна сказать правду. – Я больше не виню тебя, Курт, но знать, что у вас с Кристал общий сын, – для меня пытка. Я до сих пор не могу прийти в себя.
– Значит, ты вернешься в Англию?
– Курт, почему ты не хочешь понять меня? Мое возвращение не связано ни с каким мужчиной – я слишком люблю тебя, но работа есть работа, и я ничего не могу с собой поделать. У меня, как и у тебя, есть обязательства.
Глаза Курта сузились, и Гоноре показалось, что он сейчас скажет: «Или я, или работа. При чем здесь твои ландшафты, твоя независимость?»
Однако Курт сказал только:
– Если бы ты знала, как нужна мне. – Он тяжело вздохнул.
Гонора взяла руки Курта в свои и расцеловала каждый его палец.
– Откровенно говоря, я пока не знаю, как связать две вещи – тебя и мою работу. Мне и не снилось, что мы опять будем вместе.
– Узнаю свою жену. Тебе всегда чудится самое плохое.
Взявшись за руки, они зашагали по тропинке.
– Спасибо, Курт, – сказала Гонора.
– За что?
– За то, что не стал высмеивать меня.
– Прошедшие годы кое-чему меня научили. Теперь я знаю, как вести себя с тобой. – Курт рассмеялся. – Зачем мы теряем время?
– Куда поедем – к тебе или ко мне?
– Знаешь, Гонора, ты стала еще более чувственной женщиной.
Вечером они сидели на террасе и наблюдали заход солнца. На темнеющем небе появился серп луны.
– Когда мы были детьми, – сказала Гонора, – то всегда, глядя на рождающуюся луну, загадывали желание.
– Что ты загадала сейчас?
– Остаться здесь с тобой навсегда.
Курт встал и вошел в дом. Гонора слышала, как он говорил портье, что они останутся еще на одну ночь.
– Мы можем выехать завтра в семь утра, – сказал он, выходя из дома. – У нас будет достаточно времени, чтобы заехать в гостиницу, переодеться и успеть на слушание.
Обнявшись, они сидели, молча гладя на небо.
– Курт, ты встречался с Александром? – спросила Гонора.
– У меня только один ребенок – Лиззи.
– Это софистика.
– Я не хочу знать о нем, – голос Курта стал хриплым. – Он самый настоящий психопат. До меня дошли слухи, что он переспал со всеми женщинами штата. По сравнению с его похождениями мои грехи ничтожны. Говорят, он отправил своего брата, очень талантливого инженера, в Новую Гвинею на целых десять лет. Он большой мастак на всякие грязные делишки и делает это просто ради забавы. Я уверен, что он специально приехал в Марракеш, чтобы разлучить нас.
– Но, Курт, когда Александр рассказывал мне о вас, я видела, что он страдает.
Курт тяжело вздохнул. Перед его глазами вновь встала картина – он и Кристал, пьяные, на мокрой траве. Неужели ему суждено помнить об этом до последнего своего часа?
Глава 64
Вечером в пятницу Джоселин села в такси и отправилась на Висконсин-авеню в Джорджтауне, где, как она знала, находился ночной клуб, в котором исполняли джазовую музыку. В клубе было много народу, но никто ни к кому не приставал, так как здесь собрались истинные ценители джаза.
Около трех утра она вернулась в гостиницу, разгоряченная музыкой и графином сухого белого вина. Открыв дверь, Джоселин вошла в комнату, которую делила с Гонорой. На прикроватных тумбочках горели ночники, но сестры в комнате не было.
– Гонора, где ты, Гонора? – закричала Джоселин и прошла в ванную комнату. На краю ванной висела кофточка, которая была на Гоноре перед ее уходом, на подзеркальнике стояли открытые дезодорант и одеколон.
Дверь в комнату Курта, расположенную через холл, была приоткрыта. Джоселин на цыпочках подошла к ней и в нерешительности остановилась – вдруг Курт подумает, что она вновь домогается его?
Из комнаты не доносилось ни звука. Определенно Курта там не было. «Значит, они ушли вместе», – подумала Джоселин. Она чувствовала себя так, будто на нее вылили ушат холодной воды. «Но почему это меня так потрясло, – продолжала размышлять Джоселин, – разве не я сама способствовала тому, чтобы они были вместе? Почему мне кажется, что меня предали? И почему эти двое не могут быть вместе?» С этими мыслями Джоселин легла в постель и вскоре заснула.
Утром ее разбудил телефонный звонок. Джоселин сняла трубку.
– Джоселин Силвандер у телефона.
– Миссис Силвандер, – сказал женский голос, – я звоню по поручению мистера Кона. Могу я поговорить с мистером Айвари?
– Кажется, его нет, но я сейчас проверю. – Джоселин босиком добежала до комнаты Курта и заглянула в нее. Курта не было.
– Да, его нет, – подтвердила она неизвестной женщине.
– Когда он вернется?
– Не знаю, но я передам, чтобы он перезвонил мистеру Кону. Дайте мне его номер телефона.
Джоселин бросила трубку. Злость душила ее. «Как они смеют исчезать так надолго? Если им наплевать на меня, то подумали бы о Лиззи. А вдруг бы с ней что-то случилось!»
Внезапно Джоселин заметила мигающую красную кнопку. Это означало, что для обитателей этого номера есть информация. Джоселин позвонила портье. Он зачитал ей сообщение Гоноры.
В полдень позвонил Артур Кон. Джоселин объяснила ему, что Курт уехал на уик-энд и еще не вернулся. Адвокат был страшно удивлен.
– Что ему передать? – спросила Джоселин.
– У меня к нему приватный разговор, – ответил Кон. – Как только он появится, попросите его срочно перезвонить мне. – Было похоже, что случилось нечто серьезное.
Субботу и воскресенье Джоселин провела в дыму, куря одну сигарету за другой. От непрерывного хождения по комнате у нее разболелась спина. В воскресенье вечером опять позвонил Артур Кон. Он явно был взволнован. Теряясь в догадках, что могло случиться, Джоселин отправилась спать.
Гонора и Курт приехали в понедельник в девять утра. Джоселин уже кипела от злости, но, сдерживая себя, сообщила Курту, что звонил Кон и очень волновался.
– Где вы были? – резко спросила она сестру, по горящим глазам которой и румянцу на щеках можно было легко догадаться, что произошло между ней и Куртом.
– В Вирджинии… – начала Гонора.
– Ты же сообщила, что вернешься в воскресенье. Почему ты не оставила номер телефона?
– Не хочу тебя обидеть, Джоселин, – сказал Курт, входя в комнату, – но мы уже вышли из того возраста, когда надо перед кем-то отчитываться.
– Что-нибудь случилось с Лиззи? – взволнованно спросила Гонора.
– Если бы с Лиззи что-нибудь случилось, меня давно бы здесь не было. Я уже сказала, что несколько раз звонил Артур Кон и сильно волновался.
– Что он сказал?
– Он передал, что это сугубо личное.
Курт позвонил в контору Кона, и секретарь ответила, что его в данный момент нет на месте.
– Вы знаете, что слушание назначено на половину третьего? – спросила она.
За полчаса до начала слушания Курт, Гонора и Джоселин вошли в зал заседаний. Артур и два его помощника уже ждали их. У Кона было встревоженное выражение лица. Стараясь избежать общения с журналистами, они увели Курта в мужской туалет.
Гонора и Джоселин заняли свои места. Телевизионщики включили телекамеры, и Гонора перевела взгляд на портрет бывшего спикера – мужчины с бледным лицом и эспаньолкой. Руки у нее дрожали, и она сжала их в кулаки.
Вернулся Курт и прошептал ей на ухо:
– Артуру стало известно, что привлекли новых свидетелей, и он предупредил меня, чтобы я был осторожным, отвечая на вопросы о Лалархейне. – Гонора ободряюще улыбнулась мужу.
Члены подкомитета заняли свои места, и Моррел постучал молоточком, призывая к тишине.
– Объявляю заседание открытым. Сегодня мы выслушаем двух новых свидетелей – мистера Гарольда Фиша и генерал-лейтенанта Дональда Тардикяна. Мистер Айвари, мы надеемся, что вы будете так же честно отвечать на вопросы, как и раньше.
Полагая, что его просят занять свидетельское место, Курт поднялся, но Моррел жестом усадил его на место.
– Начнем с генерала Тардикяна, – сказал он.
Генерал зачитал письмо секретаря по обороне, в котором говорилось, что чиновники военного ведомства не имеют права разглашать сведения, наносящие ущерб безопасности Соединенных Штатов.
Моррел вызвал следующего свидетеля – мистера Гарольда Фиша.
Один из охранников постучал в дверь, и она открылась. Двое мужчин в одинаковых серых костюмах вошли в зал и подошли к столу на возвышении. Через некоторое время один из них удалился, оставив Гарольда Фиша на свидетельском месте.
Гарольд Фиш, толстый человек в сером костюме, едва сходящемся на бедрах, с дряблыми щеками и окладистой бородой, посмотрел в зал.
Джоселин оцепенела. Ей показалось, что чья-то невидимая рука перенесла ее из этого зала в Лалархейн, из 1976 года в 1965-й. Из вице-президента большой компании она снова превратилась в жену молодого инженера, работающего на краю пустыни. Неужели этот толстый человек есть не кто иной, как тощий Гарб Фаузи с револьвером, подвешенным к ремню, дважды обматывающему его тонкую талию?
Взгляд Гарольда Фиша упал на Джоселин, и она почувствовала, что задыхается. Вне всякого сомнения, это Гарб Фаузи. Дрожащей рукой Джоселин расстегнула верхние пуговицы блузки.
– Что с тобой, Джосс? – спросила Гонора.
– Я когда-то знала этого человека, – прошептала Джоселин, – но тогда он носил имя Гарб Фаузи. Он был шофером и телохранителем принца Халида. Они часто приходили в наш дом.
Гонора побледнела.
– Прежде всего, – торжественно продолжал Моррел, мы должны поблагодарить вас, мистер Фиш, за любезное согласие прийти сюда. Как вы знаете, наш комитет действует во имя интересов Соединенных Штатов. Мы расследуем, как наши отечественные бизнесмены ведут дела в других странах. В своем расследовании мы руководствуемся только законом и хотим, чтобы справедливость восторжествовала.
Мистер Айвари предоставил нам сведения о деятельности своей компании за рубежом, но, как нам кажется, они были неполными. И это вполне понятно – кто же захочет ставить под угрозу свой бизнес.
Курт нахмурился, и все телекамеры показали его сердитое лицо крупным планом.
– Мистер Фиш, пожалуйста, объясните нам, – продолжал Моррел, – в чем заключалась ваша работа в Лалархейне?
– Уважаемые дамы и господа, – начал Фиш, – я собираюсь стать гражданином Соединенных Штатов Америки. На своей бывшей родине я работал телохранителем. Фиш-Фаузи говорил хриплым голосом, с сильным акцентом. Каждое слово давалось ему с огромным трудом.
Джоселин пыталась вспомнить, слышала ли она его голос раньше. Пожалуй, нет. Он молча входил в дом, тщательно осматривал его и садился у двери, не спуская глаз с хозяина.
– Назовите, пожалуйста, имя вашего прежнего хозяина, – попросил Моррел.
– Как я уже говорил вам, уважаемый председатель, давая информацию, я подвергаю свою жизнь большой опасности, и только гражданский долг перед моей новой родиной заставляет меня делать это.
– Мы вполне понимаем вас, мистер Фиш. – Моррел ободряюще улыбнулся и, вынув сигарету изо рта, стряхнул пепел. – Скажите нам, какую работу вы выполняли для компании «Айвари»? Точнее сказать, ваш хозяин.
– Он был связующим звеном между компанией «Айвари» и местным правительством. Он консультировал мистера Айвари и разъяснял цель его деятельности членам правительства.
– Расскажите поподробнее, в чем заключались эти связи, – попросила женщина-конгрессмен.
– С удовольствием, уважаемая леди. Трудно построить современный аэропорт, оснащенный по последнему слову техники, стоимостью в триста миллионов долларов без знания местных условий, особенно когда речь идет о сложных современных самолетах. Здесь должны быть задействованы все министерства.
– Что вы подразумеваете под сложными современными самолетами? Бомбардировщики?
– Да, а также ракеты и противовоздушные установки.
– И все они американского производства?
– Совершенно верно. Кроме того, часть денег, вложенных в строительство аэропорта, шла на оказание финансовой помощи нашей стране и использовалась для военных нужд.
– Платила ли компания «Айвари» какие-то дополнительные суммы вашим чиновникам сверх тех, что установлены контрактом? – спросил Моррел.
– Да, уважаемый сэр. Мой хозяин получал значительные суммы, которые он затем распределял между правительственными чиновниками.
Оттолкнув руку Артура Кона, пытавшегося удержать его, Курт вскочил с места.
– Это ложь! – закричал он. – Единственным представителем моей компании в Лалархейне был Фуад Абдурахман, получивший инженерное образование в Соединенных Штатах. Ему платили предусмотренную контрактом зарплату и ничего сверх того!
– Мистер Айвари… – прервал Курта Моррел.
– Могу я задать вопрос свидетелю? – спросил Курт.
– Мистер Айвари, хочу напомнить вам, что здесь не суд, – заметил Моррел.
– Я это прекрасно знаю, но я не допущу лжесвидетельства против меня или моих друзей.
– Мистер Айвари, лжесвидетельство – слишком тяжкое обвинение.
– Я так не считаю. Генерал сказал вам, что представители министерства обороны не имеют права давать показания, и поэтому вы пытаетесь взвалить всю вину на меня!
– Наша цель – проанализировать факты, – ответил Моррел. – Мистер Фиш, вы выдвинули очень серьезное обвинение. Надеюсь, вы располагаете необходимыми документами, доказывающими правоту ваших слов?
– Да, они хранятся в одной из ячеек камеры хранения в аэропорту.
Фиш открыл портфель и извлек оттуда какие-то бумаги.
– Вот ксерокопии этих документов. Они подтвердят, что я сказал правду. Могу ли я зачитать их?
– Да, пожалуйста, – ответила женщина-конгрессмен.
– Это копии расписок моего бывшего хозяина. Читаю: «Получил сто тысяч коробок орехов…»
– Коробок орехов?..
– Это условное название долларов, – разъяснил Фиш.
– Пожалуйста, продолжайте.
– «… и картину французского живописца Сислея».
У Джоселин перехватило дыхание. Она вспомнила морозное утро в Париже и их с Малькольмом игру в начинающих коллекционеров картин. Неужели он обманул ее, обвел вокруг пальца? Не может быть, чтобы Малькольм был замешан в грязных махинациях, связанных со строительством аэропорта. Ведь она всегда считала, что ее муж просто хочет доказать свою значимость, принимала все его действия за мальчишеское желание выделиться. Неужели он так подвел Курта?
– Здесь есть и другие расписки на сумму более пятисот тысяч долларов, и все они датированы апрелем тысяча девятьсот шестьдесят пятого года, когда проект аэропорта был одобрен правительством страны.
– Мистер Фиш, – в голосе Моррела чувствовалась доброжелательность, – вы можете подтвердить подлинность этих документов?
– Да, у меня есть письмо, написанное мистером Малькольмом Пеком, свояком мистера Айвари, в котором он предлагает моему хозяину преподнести картину Сислея в качестве подарка одному из министров.
Джоселин побледнела. Откуда Малькольм взял такие деньги? Внезапно же ее осенила догадка – фонд заработной платы для иностранных рабочих. Наверняка Халид, которого феллахи считали чуть ли не Пророком, выплачивал им меньшую, чем полагалось, зарплату, оставляя часть денег Малькольму для его собственных нужд.
– Здесь присутствует вдова мистера Пека, – сказал Фиш, – она может удостоверить подлинность подписи своего покойного мужа.
– Оставьте миссис Пек в покое! – закричал Курт, вскакивая с места.
– Мистер Айвари, своим поведением вы выказываете нам свое неуважение. Миссис Пек?
– Я вернула себе девичью фамилию, – сказала, вставая, Джоселин. – Теперь я миссис Силвандер.
Все фотоаппараты и телекамеры нацелились на Джоселин, которая не знала, что отвечать, и выглядела беспомощной и растерянной.
– Миссис Силвандер, можете ли вы удостоверить подлинность данного письма? – спросила женщина-конгрессмен.
Джоселин взяла пожелтевший от времени листок и прочитала: «Выясни, подойдет ли Х-5 картина Сислея? Если нет, я продолжу поиски». Джоселин почувствовала, что рука Малькольма как бы протянулась из далекого прошлого.
– Можете ли вы подтвердить, что это почерк вашего мужа? – услышала она вопрос.
– Я инженер, а не эксперт по почеркам.
– Мы понимаем это, миссис Пек…
– Миссис Силвандер, – поправила Джоселин.
– Простите, миссис Силвандер. Так это почерк вашего покойного мужа?
– Прошло столько лет. Я затрудняюсь ответить.
– Спасибо, миссис Силвандер.
Джоселин вернулась на свое место. Она не могла слышать, как Гарольд Фиш говорил председательствующему, что он хорошо знаком с миссис Силвандер по Лалархейну и не раз бывал в ее доме.
