Текст книги "Все и побыстрее"
Автор книги: Жаклин Брискин
сообщить о нарушении
Текущая страница: 16 (всего у книги 32 страниц)
Глава 32
– Доброе утро, миссис и мистер Айвари! – В дверях стоял доктор Гарольд. Его зеленый халат был забрызган кровью, маска спущена на шею.
Поднимаясь, Гонора посмотрела на настенные часы – двадцать пять минут седьмого. Итак, уже утро. Она дотронулась до плеча спящего в кресле Курта, и он мгновенно открыл глаза.
– Разрешите поздравить вас с племянницей, – сказал, улыбаясь, доктор. – Прекрасный здоровый ребенок.
– А как моя сестра… – от волнения у Гоноры пересохло в горле.
– С ней все в порядке. Она выходит из наркоза. Вы можете заглянуть к ней на минуту. Еще раз поздравляю.
– Маленькая девочка! – закричала Гонора, бросаясь в объятия Курта. – Как это чудесно!
– Да, девочка – это прекрасно! – ответил Курт, целуя жену. – Где же этот проклятый звонок?
Крепкая, невысокого роста сестра проводила их в палату Джоселин. Она лежала на кровати, укрытая зеленым одеялом. Лицо ее было неподвижным.
– Джосс, – позвала Гонора.
Джоселин медленно открыла глаза и улыбнулась.
– Девочка! – сказала она с гордостью.
– Да, нам уже сказали, – ответила Гонора, вытирая слезы.
– Подождите, вот вы увидите ее – она потрясающая!
На прикроватной тумбочке зазвонил телефон. Курт взял трубку.
– Алло, Малькольм! Да, мы все здесь. Передаю трубку твоей жене, она сама все тебе расскажет.
– Малькольм, у нас девочка, семь фунтов и две унции, рост двадцать один дюйм. Отличный ребенок. Так говорят доктор и все сестры. А уж кому знать, как не им. Она просто сказочная! – Джоселин замолчала, слушая Малькольма. – Ты действительно рад, что девочка? Да, я тоже рада. У нее такие тонкие черты лица, такие маленькие ножки и ручки! – Пауза. – Нет, волосики у нее темные, как у тебя. Я собираюсь ее назвать Розалинд Джоанна, как мы договорились. Мы зарегистрируем ее в посольстве США, и…
– Миссис Пек, – прервала Джоселин дежурная сестра, – вы сможете поговорить с вашим мужем позже, а сейчас вам надо спать.
Попрощавшись с мужем, Джоселин закрыла глаза и моментально заснула. Гонора поцеловала сестру в лоб и прошептала:
– Я приду днем, Джосс. Мы очень рады за тебя.
Когда они подходили к лифту, Курт сказал:
– Розалинд Джоанна – букв полон рот.
– Так захотел Малькольм. Это их семейное имя. Тебе не показалось, что она немножко разочарована? Наверное, ей больше хотелось мальчика.
– Не думаю, по-моему, она очень гордится девочкой.
Они поднялись на верхний этаж. Курт постучал в стеклянную перегородку. Медицинская сестра с маской на лице кивнула и, подойдя к ближайшей закрытой марлей детской кроватке, вытащила маленький розовый сверточек и поднесла его к стеклу.
Головка Розалинд Джоанны Пек была кругленькой, а не тыковкой, как у большинства новорожденных, личико розовенькое, носик маленький и прямой, глазки, опушенные длинными ресничками, были закрыты. Девочка открыла беззубый ротик и зевнула. Реснички дрогнули, и веки поднялись, открыв ярко-голубые глаза.
– Джосс была права, – сказал Курт, – она действительно красавица.
– За исключением темных волос, она копия Кристал, – сказала Гонора.
– Не нахожу, – сухо ответил Курт.
– Поразительное сходство. У нее даже такая же ямочка на подбородке, как у Кристал.
Лицо Гоноры было мокро от слез, и она не вытирала их. Это были слезы радости за сестру, слезы, оплакивающие потерю Кристал и, самое главное, потерю собственного ребенка.
Через три недели Джоселин и ее дочь, чье имя было сокращено до Лиззи, вернулись в Лалархейн.
Малькольм с удивительной быстротой научился ухаживать за дочерью. Он сам купал ее, ловко поддерживая головку, осторожно вытирал, присыпал тальком «Джонсон», чистил ей ушки, поил водой из бутылочки и соком. Он даже менял ей грязные пеленки, от чего, по словам соседок, отказывались многие мужья.
Малькольм пригласил Фуада и Лилит полюбоваться его дочерью. Они были в восторге и подарили ей старинный, ручной работы ковер. Халид и даже безучастный ко всему Гарб Фаузи по достоинству оценили красоту девочки. Когда Лиззи первый раз взглянула осмысленным взглядом на серебряную погремушку, Малькольм созвал всех соседей посмотреть на это замечательное явление.
– Наша Лиззи очень сообразительная, – сообщил он Джоселин, – тебе стоит заняться ее умственным развитием.
– Малькольм, но ведь ей только шесть недель.
– Это не имеет значения, ей уже можно показывать буквы.
Как-то утром Джоселин застала мужа сидящим около кроватки дочки. Он нежно гладил ее по головке.
– Я услышал, что она зашевелилась, и решил, что ее нужно приласкать.
Лиззи была не только красивым ребенком, но и очень спокойным: она редко плакала, хорошо спала, просыпаясь только тогда, когда хотела есть. Джоселин сама кормила ее грудью по четырехразовой схеме.
Джоселин была счастлива. О какой послеродовой горячке часто говорили женщины? Она еще никогда не была так спокойна. Впервые в жизни она просыпалась по утрам, не боясь предстоящего дня. Впервые в жизни у нее не было причин для волнений. Как это ни удивительно, но материнство принесло ей ощущение полного счастья. Ну а почему бы и нет? Разве не она подарила Малькольму такого чудесного ребенка?
В начала марта к ним в гости приехала Гонора. В доме было только две спальни – Джоселин с мужем пока спали отдельно, и Малькольм великодушно предложил родственнице спать в спальне его прекрасной дочки.
На этот раз Гонора категорически отказалась от приема в ее честь, хотя Малькольм на этом настаивал.
– Я приехала только на несколько дней, – заявила она, – и не хочу терять время.
В воскресенье утром Малькольм уехал на работу. Джоселин и Гонора сидели в пеньюарах за утренним кофе и перебрасывались отдельными фразами. Рядом по ковру ползала Лиззи, перебирая игрушки.
– Почему-то она не реагирует на голоса, Джосс, – сказала Гонора.
– Наш разговор ее совсем не интересует.
– Но она даже не вздрагивает, когда раздается шум мотора, а он может поднять даже мертвого. Когда дети начинают реагировать на звук?
Джоселин помахала рукой перед глазами дочки. Девочка проследила за движением руки.
– Ну вот, видишь, она реагирует на движение. Это именно то, что она должна делать в ее возрасте.
Гонора ушла в ванную, а Джоселин открыла книгу по развитию ребенка и прочитала: «Дети начинают реагировать на звук в возрасте четырех недель». Лиззи было уже шестнадцать недель.
Джоселин щелкнула пальцами. Девочка не отреагировала.
Джоселин громко хлопнула в ладоши. Лиззи не обратила никакого внимания.
Джоселин схватила ребенка, прижала его к груди и начала целовать. Ее охватила паника.
– Ты права! – закричала она.
– В чем? – закричала Гонора из ванной.
– Она не слышит! Она не может слышать!
Гонора выскочила из ванной. Мыльная пена стекала с ее голого тела. Она вскрикнула. Лицо исказил испуг.
– Ты что, не веришь мне? – кричала Джоселин. – Она не слышит!
– Принеси ее на кухню.
При виде голой Гоноры Юсуф потупил взгляд и вышел на крыльцо. Гонора громко стукнула по кастрюле. Девочка не отреагировала. Гонора продолжала стучать, ребенок оставался спокойным.
– Да остановись же ты! Неужели не видишь, что она ничего не слышит! – в отчаянии закричала Джоселин.
– Сами мы не можем определить это, – ответила Гонора, забирая ребенка из рук матери, которая так сдавила девочку, что та заплакала. – Успокойся, успокойся, деточка, – причитала Гонора, – дядя Курт найдет тебе лучшего специалиста на свете.
Глава 33
Прошло пятнадцать часов, прежде чем Гонору соединили с Лос-Анджелесом и она услышала голос Курта. Машина заработала, на спасение девочки были брошены все силы. Через два часа они были в аэропорту Даралама, где их ждали два билета первого класса до Нью-Йорка. Апартаменты Айвари в «Уолдорф-тауэрс» к моменту их прилета были освобождены, пришлось переселить двух вице-президентов компании.
На следующий день Гонора, Джоселин и Лиззи уже сидели в просторном, обшитом деревянными панелями кабинете доктора Веллера, главного специалиста по лечению дефектов слуха у детей. Джоселин с любопытством оглядела кабинет: два высоких окна, выходящих на противоположные стороны, заставленные книгами полки, широкий стол, аппаратура.
Задав несколько вопросов относительно здоровья девочки, доктор Веллер повесил на стену большой плакат, на котором были изображены человеческое ухо в разрезе и схема проникновения в него звуковых волн. Доктор взял указку и начал объяснять:
– Звук попадает в ушную раковину в наружный слуховой проход, вот здесь, – показал он на схеме, – затем звуковые волны идут в среднее ухо, включающее барабанную перепонку, барабанную полость со слуховыми косточками и евстахиеву трубу, – указка доктора двигалась по схеме, – из среднего уха звуковые волны идут во внутреннее ухо, где расположены воспринимающие части органов слуха и равновесия – улитка и вестибулярный аппарат. Внутренне ухо выполняет функцию восприятия звуковых колебаний.
Доктор Веллер был плотный, невысокого роста мужчина с хорошо поставленным голосом. Его слова эхом отдавались в голове Джоселин, не проникая в ее сознание. «Интересно, – думала она, – у него от природы такой четкий голос или он специально учился ораторскому искусству?» Она неподвижно сидела в мягком бархатном кресле, боясь потревожить Лиззи, спавшую у нее на коленях. Джоселин попыталась сосредоточиться.
– А это слуховой нерв, – продолжал доктор, водя указкой по схеме, – слуховой нерв преобразует механическую энергию в импульсы, которые по проводящим путям мозга передаются в кору больших полушарий.
При слове «мозг» Джоселин вздрогнула и широко открыла глаза. «Неужели у Лиззи поврежден мозг? Но это невозможно! Малькольм говорил, что у Лиззи хорошая реакция».
– Хватит с нас теории, – прервала Джоселин доктора, – давайте перейдем к делу.
Гонора укоризненно посмотрела на сестру, которая даже не удостоила ее взглядом. «Тебе легко оставаться хладнокровной, – со злостью подумала Джоселин, – это не твой ребенок».
– Короче говоря, миссис Пек, существует два вида глухоты – полная и неполная. Оба вида могут быть врожденными или приобретенными.
– Объясните подробней, – попросила Джоселин, чувствуя, как страх сжимает ей сердце.
– При частичной глухоте звуковые волны свободно проходят через наружное и среднее ухо, но не попадают во внутреннее. Частичная глухота лечится простейшим хирургическим вмешательством.
– А что такое полная глухота? – спросила Джоселин.
– При полной глухоте поврежден слуховой нерв, и здесь, как вы понимаете, мы бессильны.
– Вы хотите сказать, что современная медицина не знает еще способов лечения этого вида глухоты? – в ужасе спросила Гонора.
– К сожалению, но существуют специальные школы, где глухие дети учатся понимать речь по губам говорящего.
Лиззи проснулась и принялась сосать палец.
– Ее пора кормить, – сказала Джоселин. Доктор молча указал на соседнюю дверь.
Джоселин уже заканчивала кормить Лиззи, когда раздался легкий стук в дверь и в комнату вошла симпатичная рыжеволосая молодая женщина.
– Какая красивая девочка! – воскликнула она, склоняясь над Лиззи. – Я доктор Кароль Донован. Сейчас мы с вами пройдем в кабинет диагностики.
Джоселин крепко прижала дочку к груди.
– Вы забираете ее?
– Нет, нет, миссис Пек, – заверила ее Кароль, – вы и миссис Айвари пойдете вместе с нами.
Джоселин осторожно несла дочь по узкому коридору. Они вошли в кабинет, где их уже ждал доктор Веллер, сидевший на высоком стуле перед стеклянной перегородкой, через которую была видна соседняя маленькая комната.
– Вот мы и пришли, – сказала Кароль, открывая дверь маленькой комнаты, в углах которой стояли треугольные громкоговорители. Еще один громкоговоритель свисал с потолка. Повсюду были разложены игрушки. Лиззи сразу потянулась к заводной обезьянке с большим барабаном и деревянными палочками.
– Чуть позже, дорогая, – сказала Кароль, наклоняясь к уху девочки. Она взяла в руки большого желтого резинового кита и нажала на него. Игрушка запищала. – Здесь все игрушки издают звуки разной громкости, – сказала она.
Лиззи попыталась засунуть хвост кита в рот.
– Сейчас доктор Веллер будет подавать разной силы звуки на громкоговорители, а мы понаблюдаем за реакцией Лиззи. Как только она отреагирует на какой-либо звук, мы дадим ей обезьянку, играющую на барабане.
Из первого громкоговорителя донесся высокий протяжный вой, и вскоре все они кричали, завывали, стучали – Лиззи ни на что не реагировала. Спина и руки Джоселин устали, и она передала девочку Гоноре. Какофония звуков продолжалась. Лицо Гоноры стало напряженным. Лиззи по-прежнему не реагировала ни на один из звуков.
Наконец наступила тишина.
– Мы достигли высшего порога чувствительности слуха, – сказала Кароль. Лицо ее было очень серьезным. – Сейчас последнее испытание. Оглушительный звук канонады разорвал тишину комнаты. Джоселин закрыла уши. Она наблюдала за дочерью. Продолжая сосать хвост резинового кита, Лиззи слегка вскинула голову.
Опять наступила тишина. В комнату вошел доктор Веллер. Его лицо было мрачным.
– Так что? – резко спросила Джоселин. – Что показали ваши испытания?
– Поговорим об этом позже, миссис Пек, – ответил доктор. – Следующий тест будет проводиться под наркозом.
– Что вы собираетесь с ней делать?
– Ничего, что бы могло ей повредить. Тест будет на мозг, и нам нужно, чтобы ребенок вел себя тихо.
– На мозг? – Джоселин выхватила девочку из рук Гоноры и прижала ее к груди.
– Ничего страшного, – успокоил ее доктор. – Мы закрепим на ее голове три электрода, а сюда поставим осциллятор. – Доктор Веллер провел пальцем за ухом Лиззи, и она подарила ему очаровательную беззубую улыбку. – Этот тест позволит нам определить состояние среднего уха.
– Так вы сумеете выявить причину ее глухоты? – спросила Джоселин. Доктор Веллер начал раздражать ее.
– Успокойтесь, миссис Пек. Почему бы вам и миссис Айвари не спуститься в буфет и немного отдохнуть? Через пару часиков вы вернетесь, и мы обо всем поговорим.
– У нас делают прекрасные сандвичи, – добавила Кароль.
Сестры спустились в буфет и заказали сандвичи, но кусок не шел им в горло, и через пятнадцать минут они вернулись в комнату ожидания, в которой было полно народу: хорошенькая девочка-подросток что-то писала в тетради, мальчики постарше читали книги, совсем маленький мальчик возился в корзине с игрушками, другой малыш пытался надуть воздушный шарик, мама поощряла его:
– Дуй сильнее, Билли, у тебя будет большой красный шар.
Джоселин вышла в туалет. Гонора, бледная, с расширенными от страха глазами, смотрела через окно на соседнее здание. Вернулась Джоселин и попыталась читать газету, но строчки прыгали у нее перед глазами. Болели спина и шея.
Прошло два долгих часа, и их пригласили в кабинет доктора Веллера. Около письменного стола стояла детская кроватка на колесиках, в которой спала Лиззи. Ангельское личико девочки было безмятежным. Навстречу им поднялась пожилая женщина в белом халате.
– Это доктор Бернштейн, заведующая нашим отделением, – представил ее доктор Веллер.
– Миссис Пек, – начал доктор Веллер с серьезным выражением лица. – В настоящее время мы не можем подвергать вашу дочь дальнейшим испытаниям, для этого она еще слишком мала. Но как вы, несомненно, сами заметили, она почти не реагирует на самый мощный звук. Я и доктор Бернштейн пришли к заключению, что у нее врожденная глухота вследствие повреждения слухового нерва.
– Значит, вы ничего не можете сделать? – в ужасе спросила Гонора.
– К сожалению, – доктор Веллер развел руками.
В глазах Джоселин потемнело, комната закружилась, земля ушла из-под ног, к горлу подступила тошнота. Что это? Землетрясение? Но тогда надо бежать, надо встать между окнами, надо спасаться. Но почему никто не двигается? Почему они сидят и разговаривают? Что там шепчет Гонора?
– Что мы должны делать? – спросила Гонора, плача.
– Она еще слишком мала, чтобы предпринимать какие-то шаги, – ответил доктор Веллер.
– Почти во всех больницах имеются специальные отделения по восстановлению слуха и обучению глухих детей специальной азбуке. В них проводятся также занятия с родителями, помогающие тем заниматься со своими глухими детьми, – разъяснила доктор Бернштейн.
Комната продолжала кружиться. Джоселин схватилась за горло, стараясь сдержать тошноту.
– Почему вы решили, что она глухая? – услышала Джоселин чей-то чужой голос.
– Мне очень жаль, миссис Пек, но новости, подобные этой, ошеломляют родителей, и им трудно поверить, что с их ребенком случилось такое несчастье, – доктор Веллер посмотрел на бледное лицо Джоселин. – Ваша дочь родилась очень красивой и, несомненно, умной. При должном уходе, любви и терпении из нее вырастет прекрасная, умная женщина.
– Она не глухая, – продолжал утверждать голос.
– Я очень сочувствую вам, – раздался голос доктора Веллера.
– Послушай, Джосс, тебе лучше прилечь, – сказали голосом Гоноры.
– Она не… – Джоселин потеряла сознание.
Доктор Веллер провел консилиум, на котором присутствовали отоларинголог из детской клинической больницы и другие светила. Все они подтвердили поставленный диагноз.
Когда сестры возвращались из клиники, было уже темно. Джоселин выкупала дочку и уложила ее спать. Гонора заказала ужин.
Когда они сели за стол, Гонора предложила сестре наметить планы на будущее. Оттолкнув тарелку, Джоселин закричала:
– Меня уже тошнит от этих врачей! Они ничего не понимают в медицине. Моя дочь не глухая!
– Но ты не должна оставаться в Лалархейне, – перебила ее Гонора.
– Что это за медицина, если один остолоп ставит диагноз, а другие безоговорочно его подтверждают!
– Тебе надо позвонить Малькольму. Ты еще ни разу не звонила ему.
– Что я ему скажу? Что врачи Нью-Йорка не умеют поставить правильный диагноз?
– Мы были у лучших специалистов, – возразила Гонора. Руки ее дрожали, но она старалась сохранять спокойствие.
– Этот толстый дурак не может быть лучшим.
– Лиззи надо учиться читать по губам, а ты обязана помогать ей в этом. Мы должны благодарить Бога, что у нее хорошая реакция и…
– Хорошая реакция, но она глухая, – прервала ее Джоселин.
– Надо отозвать Малькольма из Лалархейна.
– Почему?
– Джосс, ты не должна закрывать глаза на правду.
– С каких это пор ты стала экспертом по воспитанию детей? Лично я прочитала множество книг по уходу за детьми, да к тому же я мать, а не ты. Я знаю, что все дети развиваются по-разному.
– Джосс, почему ты так со мной разговариваешь?
– А как я должна с тобой разговаривать, если ты утверждаешь, что Лиззи глухая?
– Тебе уже не десять лет, Джосс. Если вокруг тебя будет отрицательная аура, то от этого прежде всего пострадает Лиззи.
– Я не верю этим экспертам с их барабанным боем и прочими шумами. Просто Лиззи еще слишком мала и, возможно, немного отстает в развитии, но всему свое время. Она еще будет слышать.
– Никогда. – Гонора заплакала, обойдя стол, подошла к сестре и обняла ее. – Джосс, тебе придется смириться с глухотой Лиззи, иначе ты никогда не сможешь помочь ей.
Вырвавшись из объятий Гоноры, Джоселин вскочила из-за стола и, отбросив в сторону стул, закричала:
– Лиззи не глухая! Лиззи не глухая! – Горькие слезы текли по ее щекам.
Когда Джоселин прилетела в аэропорт Даралам, она увидела встречающих ее Франси Дачемп и Мари Куртис. Они помогли ей с багажом, усадили в машину и только тогда спросили о здоровье Лиззи.
– С ней все в порядке, просто она немного отстает в развитии. Боюсь, что мы с Малькольмом ее сглазили.
Приехав домой, Джоселин сразу же позвонила мужу.
– Как Лиззи? – спросил он. У Джоселин перехватило дыхание. Она молчала.
– Джосс, где ты?
– Я здесь. Что-то случилось на линии. С Лиззи все в порядке. Боюсь, что мы ее перехвалили. У нее немного отстает слуховое восприятие.
– И все? С возрастом это пройдет?
– Да, – ответила Джоселин.
– Слава Богу, а то я боялся звонить вам. Крепко тебя целую и передай моему сердечку, что папа очень любит ее и очень по ней соскучился.
В четверг вечером Джоселин, свежая после ванны и нарядная, встречала мужа. Он заключил ее в объятия и нежно поцеловал, как в первые дни их любви.
Некоторое время Джоселин молча наслаждалась объятиями мужа, затем сказала:
– Дорогой, все эти светила такие дураки.
Тело Малькольма напряглось, и он отпустил жену.
– Что ты хочешь этим сказать? – спросил он.
– Просто им нельзя верить.
– Какого черта ты темнишь? Что сказал доктор Веллер?
– Пожалуйста, не кричи. Я не могу сосредоточиться, когда ты такой.
– Перестань вилять, Джосс. Тебе лучше сказать мне всю правду, предупреждаю тебя. Я не потерплю лжи, если это касается здоровья моей дочери.
– Послушай меня, Малькольм. Они не знают мою девочку так, как знаю ее я. Они затеяли какую-то дурацкую игру с электродами и устроили ей какофонию звуков. Даже я не могла различить многие из них. Она еще слишком мала, чтобы можно было сказать что-нибудь определенное. Я уверена, что она в полном порядке. Садись, я принесу тебе что-нибудь выпить.
Лицо Малькольма налилось кровью.
– Так что же, черт возьми, они сказали тебе о моей дочери? – Он нанес ей удар в плечо.
Джоселин пошатнулась. События последней недели замелькали у нее перед глазами: толстые, худые, еврейские, восточные лица; кабинеты врачей с блестящей аппаратурой, встревоженное лицо Гоноры и, самое главное, Лиззи, сосущая резиновую игрушку и не реагирующая ни на один из звуков. Джоселин почувствовала приступ бешеной злобы.
– Ты хочешь знать, что случилось? – закричала она. – Так вот тебе правда! Лиззи глухая! Наша красавица-дочь абсолютно глухая! – Сердце рвалось из груди Джоселин, когда она выкрикивала эти слова. – Она не слышит, – продолжала Джоселин уже более спокойно. – Ее смотрели многие специалисты, и все пришли к заключению, что она глухая.
Джоселин ожидала следующего удара мужа, однако Малькольм оставался неподвижным. Свесив голову на грудь, он стоял, закрыв глаза. Из-под опущенных век катились слезы. Наверное, так же он выглядел, когда был маленьким мальчиком и отец бил его.
– Дорогой, мне очень жаль. – Джоселин заплакала. – Мне трудно было сказать тебе правду, да и я сама до сих пор не могу поверить в это. О Господи, ведь она такой красивый ребенок!
– И ничего нельзя сделать? – спросил Малькольм, не открывая глаз.
– Поврежден слуховой нерв, а это не поддается лечению. Все врачи подтвердили диагноз. Лиззи навсегда останется глухой.
Малькольм тяжело вздохнул.
– Врачи говорят, что нам нужно вернуться домой. Чем быстрее мы начнем ее учить, тем лучше. И мы оба должны научиться, как помогать ей.
Малькольм кулаком вытер глаза.
– В моей семье не было глухих, – сказал он жалобно.
– В нашей тоже. Так распорядилась судьба.
Джоселин обняла мужа, и они молча стояли так, думая об одном и том же – их дочь расплачивается за грехи своих родителей.
Не успел Малькольм принять ванну, как к ним пришли соседи, чтобы поздравить Джоселин с возвращением в Лалархейн. Она укладывала дочку спать и прислушивалась к голосам, доносящимся из гостиной.
– С девочкой ничего серьезного, – говорил Малькольм, – просто у нее небольшие проблемы со слухом и врачи считают, что его можно откорректировать, поэтому Джоселин с Лиззи скоро уедут домой. Если бы было что-нибудь серьезное, я бы поехал с ними, но сейчас в этом нет необходимости, и я остаюсь, чтобы до конца довести работу на насосной станции. И, кроме того, у нас с Халидом большие планы по строительству аэропорта. Мы уже приступили к его проектированию. – Малькольм понизил голос, как он всегда делал, чтобы придать особую значимость своим словам и показать, что знает больше, чем может сказать.
Решение Малькольма было для Джоселин неожиданным. Она не рассчитывала, что уедет одна, без него. Шум работающего кондиционера заглушил дальнейшие слова мужа, но Джоселин стало ясно, что он, так же, как и она, не может поверить в несчастье, случившееся с их дочкой. «Он старается обмануть себя и других, – подумала Джоселин, – он не может смириться с глухотой Лиззи». Укрывая дочь одеялом, Джоселин улыбалась ей, но сердце у нее было не на месте.
