Текст книги "Все и побыстрее"
Автор книги: Жаклин Брискин
сообщить о нарушении
Текущая страница: 13 (всего у книги 32 страниц)
Глава 26
– Теперь я вижу, что правы те, кто считает мужчин более сентиментальными, чем женщины, – сказала Джоселин, глубоко вдыхая холодный ночной воздух.
Малькольм промолчал и, засунув руки в карманы, стал взбираться по крутому склону каньона. Они направлялись к бельведеру, чтобы полюбоваться панорамой города. Тропа, ведущая вверх, освещалась электрическими фонарями. Рассеянный свет падал на растущие по бокам дорожки тюльпаны, бледно-желтые нарциссы и ирисы, делая их похожими на фосфоресцирующие сказочные цветы.
– Почему ты не предупредил меня заранее? – продолжала Джоселин. – К чему тогда все эти разговоры о незамедлительной и скромной свадьбе?
– Я уже объяснил тебе, что не имею привычки жить на чужие деньги, да и мне просто хотелось угодить Гоноре.
Малькольм всегда стремился расположить к себе окружающих, будь то продавец супермаркета, билетер в кинотеатре или кто-то другой. Он старался вызвать ответную улыбку у всех и ужасно расстраивался, если ему это не удавалось. Джоселин, обожавшая его, не замечала, сколько усилий прилагает ее жених к тому, чтобы нравиться всем без исключения.
– А ты подумал обо мне? Как-никак я твоя невеста.
– Похоже, природа не доставляет тебе удовольствия? – Малькольм развел руками, привлекая ее внимание к окружающей их красоте. – Забудь обо всем и наслаждайся прогулкой.
Зарплата молодых специалистов не позволяла им ходить по дорогим ресторанам, поэтому перед походом в кино они обедали либо дома, либо в дешевом мексиканском ресторане. Обида клокотала в душе Джоселин, и поэтому ее тон был особенно резким.
– Позволь мне сказать тебе правду: ты женишься не на мне, а на тех удовольствиях, которые получаешь, приходя в дом своего босса.
– На твоем месте я бы помолчал, Джоселин. Не выводи меня из терпения.
– Подумаешь, как страшно! – воскликнула Джоселин, на самом деле не на шутку испугавшись, что сделало ее тон еще более язвительным.
– Позволь мне высказать все, что я о тебе думаю. Ты без конца повторяешь, как тебе всегда хотелось иметь брата или сестру и как ты рад, что наконец приобретешь новую семью. Еще бы! Разве плохо быть членом семьи владельца большой международной компании? А ты не допускаешь мысли, что они не захотят принять тебя. Надо быть уж совсем дураком, чтобы пойти на такой шаг.
– Какая же ты дрянь!
– Если я дрянь, то зачем ты женишься на мне? – Сердце Джоселин содрогнулось от ужаса, но она уже не могла остановиться. – Хотя и так все ясно: ты женишься на этом доме, этом саде, на своем боссе и его жене.
Свет фонаря упал на лицо Малькольма, и Джоселин увидела, что его лоб покрылся холодным потом, в глазах горела ярость, руки сжались в кулаки. Вдруг рука его поднялась, и он нанес ей сильный удар в живот. В глазах Джоселин потемнело, и она упала на грядку с ирисами. Хватаясь за землю руками, она медленно поднялась.
Сильная боль пронзила ее, и, согнувшись пополам, она схватилась за живот. Из глаз хлынули слезы.
Из фильмов и книг Джоселин знала, что, когда мужчина, разозлившись, бьет женщину, он дает ей пощечину открытой ладонью. Малькольм нанес ей такой удар, словно она была его заклятым врагом. «Почему я не заткнулась? – спрашивала она себя. – Узнаю прежнюю Джоселин Силвандер. Теперь он возненавидит меня. К тому же он моложе… Все кончено…»
Держась за живот, Джоселин побрела к дому, чтобы укрыться в нем, как раненое животное укрывается в своей норе.
– Тебе очень больно? – спросил Малькольм. В его голосе звучали тревога и нежность.
Вытирая слезы, Джоселин спросила:
– Почему ты не сказал мне, что являешься чемпионом по боксу?
– Господи, Господи! – повторял Малькольм, забегая вперед и стараясь заглянуть ей в глаза. – Что я наделал! Скажи мне, как ты?
– Пока жива, – ответила Джоселин, распрямляясь, – но ты победил в неравном бою.
Малькольм привлек ее к себе, и Джоселин уткнулась ему в плечо, орошая слезами его синий пуловер – ее подарок к Рождеству.
– Господи, меня убить мало.
– Это будет стоить тебе двух лишних танго.
– Так ты простила меня? – прошептал он.
– Зачем ты спрашиваешь? Во всем виновата я сама. Я вела себя как последняя дрянь.
Они стояли, прижавшись лицом друг к другу. Внутри у Джоселин все болело.
– Нам лучше вернуться домой, – сказал он.
Она сделала шаг, и боль внутри дала о себе знать с новой силой.
– Дай мне хотя бы отдышаться. – До дому оставалось четверть мили по извилистой крутой тропе.
Морщась от боли, Джоселин опустилась на распиленный надвое ствол секвойи, служивший скамейкой. В темноте светились белые стволы берез. Малькольм обнял ее за плечи.
– Дело в том, что отец временами поколачивал меня и мать, и я привык к самообороне.
Джоселин удивленно посмотрела на него, но темнота скрывала выражение его лица.
Малькольм всегда с нежностью вспоминал свою покойную мать, а отца он просто боготворил. Мистер Пек научил сына играть в гольф, править яхтой, кататься на водных лыжах, быть предупредительным с женщинами. Малькольм часто с гордостью рассказывал, с каким вниманием слушали лекции отца по воспитанию молодежи в клубе бойскаутов, куда мальчики приходили вместе со своими родителями. Мистер Пек был лейтенантом военно-морских сил США. За личное мужество он не раз награждался орденами и медалями, которые в детстве так любил рассматривать его сын. За героизм, проявленный в битве за остров Мидуэй, мистер Пек был награжден Морским крестом.
– Я могу понять, что он бил сына, но как он мог бить свою жену? – спросила Джоселин.
– Это случалось нечасто, и на то были свои причины.
– Что за причины?
– Он очень уставал на работе. Течерсан, его начальник, воспользовавшись войной, выдвинул свою кандидатуру на пост вице-президента, а отец сделал все возможное, чтобы он провалился, и тогда этот сукин сын стал мстить ему.
Джоселин понимающе кивала головой, но здравый смысл подсказывал ей, что здесь что-то не так.
– Ты хочешь сказать, что, когда у твоего отца были неприятности на работе, он отыгрывался дома?
– Я не обвиняю его, но иногда бывало.
Она дотронулась до шрама на его губе и спросила:
– Это его работа?
Малькольм пожал плечами. Джоселин снова поцеловала бледный рубец.
– Как это случилось?
– Я не помню. Не береди мои раны. В то время отец был вне себя от злости, так как его штат был сокращен вдвое.
– Тебе накладывали швы?
– Целых восемь.
– О Боже! Тебя отвезли в больницу?
– Да.
– Неужели тебе не задавали вопросов, как это случилось?
– Я сказал, что упал и ушибся.
– А это откуда? – Джоселин дотронулась до горбинки на его носу.
– Кто-то оклеветал отца, и Течерсан уволил его с работы. В тот день я потерял новый велосипед, подарок отца на мое шестилетие. Когда с носа сняли повязку, отец отправился со мной на загородную прогулку. Это было самое счастливое время моего детства.
– Он пил? – Джоселин не могла припомнить, чтобы ее отец хоть раз поднял руку на своих дочерей, как бы пьян он ни был. Отец просто становился многословным и заносчивым.
– Боюсь, что у тебя сложилось неправильное представление о моем отце, дорогая. Он был отличным парнем, правда, несколько вспыльчивым. Мы знали, что, когда у него нелады на работе, ему лучше не попадаться под руку.
– Но ведь тебе было только шесть лет…
– Мне нет нужды оправдывать его. Он был исключительным человеком – храбрым, отзывчивым, с большим чувством юмора. Мама очень любила его, а друзья души в нем не чаяли и готовы были идти за ним в огонь и воду. Мне жаль, что я сослался на него – теперь ты будешь думать Бог знает что. В девяноста девяти случаях из ста он был самым лучшим отцом на свете.
«Самый лучший отец на свете избивает своего шестилетнего сына за то, что тот где-то оставил велосипед», – с содроганием подумала Джоселин. Боль внутри живота постепенно утихала и сейчас была похожа на небольшую боль перед месячными.
– Давай пойдем, – сказала Джоселин.
– Тебе уже лучше?
– Прекрасно. – Джоселин встала и поморщилась от боли.
Обнявшись, они медленно пошли к сверкающему огнями дому. Малькольм шептал ей на ухо слова любви, и Джоселин решила больше не расспрашивать его об отце, хотя и не могла понять, за что он так любил его. Удивила ее и та быстрота, с которой спокойное расположение духа ее будущего мужа перешло в безудержный гнев.
– Джоселин, послушай, я ударил тебя…
– Хватит. Все уже забыто, – сказала она не допускающим возражений тоном.
– Ты самое лучшее, что есть в моей жизни, и я хочу, чтобы у нас с тобой все было хорошо.
– Так и будет, – ответила Джоселин, еще крепче прижимаясь к нему.
Курт и Гонора были в гостиной. Курт сидел за столом и что-то писал. Гонора лежала на диване с открытой книгой на груди.
– Насколько я поняла, Джоселин не хочет никакой свадьбы, – сказала Гонора.
Курт поднял голову от работы.
– Ты же знаешь нашу Джоселин. Она не от мира сего.
– Но я не хочу ее принуждать.
– Ради Малькольма она пойдет на все.
– Как хорошо он сказал, что хочет видеть ее в свадебном платье.
– Он действительно любит ее.
– Она тоже от него без ума. Возможно, это звучит ужасно, Курт, но поначалу он мне совсем не понравился – уж слишком красив.
– Я сделаю из него Квазимодо, когда он придет в нашу семью, – ответил Курт, продолжая писать.
– Тебе кажется, что это необходимо?
– В некоторой степени, но боюсь, это не понравится Джосс. Она гордится им.
Гонора задумчиво посмотрела на огонь.
– Джосс всегда была замкнутой, – сказала она тихо.
– Ну и что? Зато у нее блестящий ум, – ответил Курт.
– Ты считаешь, что Малькольму это нравится?
– Похоже.
– А что будет, когда они поженятся и она обгонит его в карьере? Ты всегда говорил, что у нее блестящее будущее.
– Надеюсь, они справятся с этим. – Курт сложил бумаги и засунул их в портфель с медными треугольниками по углам. – Женитьба – рискованное мероприятие.
Гонора улыбнулась.
– Звучит так, будто ты в этом раскаиваешься.
– Я просто в отчаянии, – сказал Курт, протягивая ей руку.
Успокоенная словами мужа и радуясь за сестру, Гонора встала с дивана и прижалась к Курту. Они погасили в гостиной свет и направились в спальню.
Глава 27
Венчание Джоселин и Малькольма состоялось в простой, из серого камня церкви Сант-Албанс. Невесту вел к алтарю отец. На ней было белое шелковое платье с короткими рукавами.
Большинство из собравшихся в церкви людей так или иначе были связаны с семьей Айвари – старые и новые клиенты компании, политики, члены совета директоров фирм, образующих консорциум с фирмой Айвари. Солидные мужчины, одетые в темные деловые костюмы, с выражением значимости на лицах, мужчины помоложе из числа тех, кто работал с Малькольмом и Джоселин. Среди гостей были и хорошо знакомые лица: Фуад, специально прилетевший из Лалархейна, и Ви со своим новым мужем, подрядчиком из Сан-Диего, которым она очень гордилась, так же как и новой норковой шубкой – единственной среди других нарядов.
Гонора под руку с Куртом стояла в первом ряду. Она была рада, что отец прилетел из Лондона, но считала, что было бы более справедливо, если бы невесту вел к алтарю не он, а ее муж. Кто, как не он, избавил Джосс от вечных страхов, приютил ее в своем доме, оплатил ее учебу, взял на работу и вселил уверенность в себе.
Проходя мимо сестры, Джоселин улыбнулась ей, и эта улыбка уже была не улыбкой вечно испуганной девочки, а улыбкой женщины, знающей себе цену. «Если бы только Кристал была здесь», – подумала Гонора. Почему судьба распорядилась так, что сестры Силвандер не могли быть вместе, поддерживая друг друга и в горе, и в радости?
Длинная вереница машин направлялась к дому Айвари, где гостей ждали накрытые в саду столы под желтыми и белыми зонтиками. Официанты обносили гостей шампанским. На специально сооруженном помосте играл оркестр Менни Хармона.
Под звуки мелодии «Лунная река» Ленглей закружил дочь в вальсе. На нем был добротный костюм, скрывавший небольшой животик, появившийся в последние годы, седые волосы, подстриженные по английской моде, были слегка взъерошены, лицо сияло. Многие из гостей полагали, что выход Курта на международную арену стал возможен лишь благодаря поддержке его английского тестя.
Ленглей, раскрасневшийся от большого количества выпитого шампанского, кружил свою дочь в таком бешеном темпе, что платье Джоселин надувалось, как парус на ветру.
– Послушай, Джосс, – сказал он дочери, – ты помнишь, какой сильный дождь лил в день свадьбы Кристал и Гидеона?
Слабая улыбка скользнула по губам Джоселин, и она посмотрела вокруг, отыскивая в толпе гостей свою сестру и ее мужа. Она так и не простила Гидеона за то, что он оставил в беде ее старшую сестру, разлучил их всех с Кристал и стал врагом Курта.
– Да, сегодня погода намного лучше, – ответила она.
Ленглей громко рассмеялся.
– Да и твой муж намного лучше. Он настоящий красавец!
Заиграли «Ты называешь меня безответственным», и Джоселин пошла танцевать с Малькольмом.
– Ты счастлив? – спросила она.
– Очень, – последовал ответ. – Это самый лучший день в моей жизни.
– С этого дня я перестаю делать три вещи: вставать на колени, когда подаю тебе обед, говорить только тогда, когда меня спрашивают, мыть твои ноги и воду пить.
– Неужели это говорит моя жена? – удивился Малькольм, но его улыбка сияла счастьем.
Забыв, что они не одни на танцевальной площадке и что гости наблюдают за ними, Джоселин поцеловала его в губы. Раздались аплодисменты.
Еще перед свадьбой Джоселин и Малькольм сняли квартиру во вновь отстроенном доме в районе Вилшир. Им отвели две секции в охраняемом подземном гараже и вручили ключ от ворот высокого забора, сделанного из металлической сетки. Район был не из лучших и изобиловал криминальными элементами, но зато находился в десяти минутах ходьбы от их работы. Джоселин вступала в новую жизнь и была рада, что теперь она ни от кого не зависела.
Не отличаясь особой аккуратностью, Малькольм тем не менее требовал, чтобы дом содержался в чистоте. Джоселин подчинила всю свою жизнь мужу и всячески старалась угодить ему, хотя его требования временами казались ей чрезмерными. Иногда ее раздражало, что по всей квартире разбросана его одежда, мокрые полотенца, не говоря уже о бутылках из-под колы, грязных чашках, мятых газетах.
Малькольм любил поесть. Он купил Джоселин две поваренные книги «Современная французская кухня» и «Блюда итальянской кухни» и требовал, чтобы она готовила по ним. Для Джоселин, которой никогда раньше не приходилось готовить, работа на кухне была мукой. У нее вечно что-нибудь подгорало, пальцы были порезаны, руки потемнели от бесконечной чистки овощей. Она старалась тщательно продумать все покупки, перед тем как в субботу отправиться по магазинам, но вечно забывала то одно, то другое, и каждый вечер, возвращаясь с работы, была вынуждена забегать в магазин, чтобы докупить недостающие ингредиенты – соль, перец, лук и тому подобное.
По характеру Малькольм был очень общительным, любил компании, но сейчас ему хотелось насладиться семейной жизнью, и они совсем не встречались с друзьями. Одним словом, Малькольм был доволен своей жизнью, и единственным, что ее омрачало, была работа.
Он работал в управлении по разработкам нефтедобычи, и его группе было поручено сделать проект буровой платформы в открытом океане. Заказ стоил десять миллионов долларов. Заказчик отвергал их проекты один за другим, и компания несла большие убытки. Сотрудники управления, возглавляемого Малькольмом, теряли интерес к работе и высказыванию новых идей. Все это заставляло Малькольма нервничать и злиться.
В отличие от мужа дела Джоселин шли на редкость удачно. На фирму поступил заказ на переделку старого мотора, чтобы увеличить скорость его вращения, и Джоселин была назначена ответственной за его исполнение.
Она лично поехала на машиностроительный завод, чтобы ознакомиться с проблемой на месте. Единственная женщина, она помогла рабочим снять это старое ржавое чудовище и миллиметр за миллиметром исследовала его. Джоселин пообещала хозяину завода, венгру по национальности, что мотор будет готов через неделю, и лично следила за ходом работ. Вскоре статор и ротор были перемотаны, и мотор мощностью в полторы тысячи лошадиных сил заработал на новых оборотах. Хозяин был ей очень признателен и устроил в ее честь банкет. Счастливая и гордая, Джоселин бежала по темной улице в объятия мужа, к его безудержным фантазиям.
Джоселин смотрела на свое отражение в зеркале платяного шкафа. В одной рубашке она лежала на кровати, привязанная к ней за ноги и за руки. Перед ней стоял Малькольм и смотрел властным взглядом. На нем были только полосатые пижамные брюки, заправленные в высокие сапоги для верховой езды. Сегодня они играли в пирата и его пленницу, а вчера – в хозяина и его рабыню. Джоселин считала эти игры бесконечно глупыми, а себя полной идиоткой, однако они очень возбуждали ее, и вот сейчас она была уже готова.
– Малькольм, дорогой, возьми меня скорее.
– Что ты хочешь, чтобы я с тобой сделал? – спросил он грозно.
– Вошел в меня.
– Ты должна хорошенько попросить меня об этом.
– Умоляю!
– Только после того, как я покончу с этой целкой на моем корабле.
Джоселин стала изображать, что она ненавидит воображаемую девственницу.
– Нет, сначала меня! – закричала она, извиваясь от страсти с такой силой, что скрипела кровать. – Возьми меня, я тоже целка.
– Но если ты мне соврала, сука… если соврала…
– А как ты узнаешь об этом?
– У меня есть специальная машинка.
Джоселин начала хихикать.
– Где ты раздобыл ее? На помойке?
Малькольм молча ждал, пока она перестанет веселиться, затем направился к комоду и стал копаться в ящиках.
– Что ты там ищешь? – спросила Джоселин. Малькольм не ответил.
– Дорогой, мы же условились – никаких плетей.
Джоселин скосила глаза и увидела, что Малькольм достал из коробки длинный искусственный член с мягкой пластиковой головкой.
– Боже, что это? – закричала она. – Малькольм, это же вибратор! Не смей этого делать! Развяжи меня! Не смей, это опасно!
Малькольм молча воткнул вибратор в розетку и сорвал с нее рубашку.
– Нет, Малькольм, нет!
Он склонился над ней, на лице застыло блаженное выражение.
«Неужели это Малькольм, – подумала Джоселин, – или мне просто снится кошмарный сон?» Сейчас она уже не считала их игры забавными, ее охватил ужас и, как ни странно, сильное возбуждение.
Малькольм включил вибратор и с наслаждением вставил его.
– О, Малькольм, дорогой, остановись… Нет, нет, не останавливайся! Как хорошо! Еще! Еще! Джоселин извивалась, ее тело подчинялось ритму вибратора, она отдавалась ему, стонала от наслаждения и с наступлением оргазма испустила такой истошный крик, что соседи застучали в стену.
Не снимая своих дурацких сапог, Малькольм всем телом навалился на нее и почти сразу же кончил. Затем он развязал ее, и, счастливые, они уснули в объятиях друг друга. «Чудо, – подумала Джоселин, засыпая, – так чудовищно и так чудесно».
Глава 28
– У тебя на свитере оторвался лейбл, – заметил Малькольм.
– Какое это имеет значение, – ответила Джоселин, расправляя складки темно-синей кашемировой юбки. – Мы будем в своей семье.
Им давно уже пора было быть у Курта и Гоноры, пригласивших их на барбекю, но Малькольм только что вернулся с работы, где его задержал представитель заказчика, указав на несоответствие конструкции буровой вышки нижней части ее основания; затем на бульваре Вилшир он попал в пробку и просидел битых полчаса в душной машине на августовской жаре. Даже сейчас, после душа и смены делового костюма на бермуды и белую рубашку, он был потным и красным.
– Ну да, ты, я, большой начальник и его жена, – ответил Малькольм, протягивая ей свитер.
– Я сделаю это позже, когда у меня будет время, – сказала Джосс.
– У тебя нет времени ни на что, кроме твоей проклятой работы!
У Джоселин задергалось веко. Настроение Малькольма часто менялось, особенно в последнюю неделю, когда у него не ладилось с работой, и это было опасно. Эти внезапные вспышки гнева пугали Джоселин, и она начинала искать их причину – ее возраст, ум, общий банковский счет, который пополнялся в основном благодаря ее высокой зарплате. Она знала, что должна сдерживать себя, но не всегда могла сделать это.
– Неужели ты будешь устраивать скандал из-за пары стежков? – спросила она.
Малькольм недобрым взглядом обвел комнату: на кровати валялось ее платье, которое она сегодня надевала на работу, через спинку стула был перекинут его деловой костюм, желтая пластмассовая корзина в углу комнаты была заполнена невыглаженным бельем.
– По-моему, ты плохо знаешь свои обязанности хозяйки и жены, – рявкнул он.
– Хорошо, я пришью его, – ответила Джоселин, беря иголку, – хотя и не собираюсь надевать свитер в такую жару.
В машине Джоселин был кондиционер, и они решили ехать на ней. Малькольм сидел за рулем. Он ловко лавировал в потоке машин, проскакивая светофоры. Джоселин молчала, стараясь не вспоминать прошлую ночь.
Вскоре они приехали в дом Айвари, и тут выяснилось, что они не единственные их гости.
Барбекю готовилось на крытой террасе, расположенной на склоне выше жилого дома. Курт, вооружившись длинной вилкой с деревянной ручкой, переворачивал жарящихся цыплят. Гоноры пока не было. В плетеном кресле сидел темнокожий человек с большим носом и пышными черными усами.
– Фуад! – радостно закричала Джоселин. – Я и не знала, что ты в Лос-Анджелесе! Когда ты прилетел?
– Вчера вечером, – ответил он, поднимаясь с кресла и заключая Джоселин в объятия. – Я прилетел специально, чтобы повидаться с моей маленькой девочкой.
С тех самых пор, как Джоселин впервые появилась в Лос-Анджелесе десятилетней некрасивой и неуклюжей девочкой и Фуад, часто приезжавший к ним в гости, поклялся ей, что со временем она станет жемчужиной его гарема, он усвоил манеру говорить с ней в шутливом, дружеском тоне. У них в доме Фуад обычно носил американскую спортивную одежду кричащих тонов – красные брюки, розовые и темно-красные рубашки. Джоселин никак не могла представить, что у себя на родине он носит черный халат и белую чалму. Джоселин любила Фуада за его здоровый оптимизм, громкий смех и искрометный юмор.
– Старый обманщик, – закричала она, повиснув у него на шее.
Малькольм, который видел Фуада только раз, у себя на свадьбе, уважительно протянул ему руку.
– Рад снова встретиться с вами, ваше высочество, – сказал он.
– Для друзей я просто Фуад, – последовал ответ.
– До тех пор, пока дело не касается бизнеса, – Курт подмигнул своему арабскому другу, – тогда мы должны преклонять колена и целовать кольцо.
– Ты ведь получил свой заказ? – смеялся Фуад. – Чем ты теперь недоволен?
В начале шестидесятых в самом сердце бескрайней пустыни были обнаружены запасы нефти. Лалархейн пригласил четыре американские компании, включая и компанию «Талботт», принять участие в строительстве нефтепровода и пяти насосных станций, чтобы подвести нефть к Персидском заливу, а это составляло примерно двести тридцать миль. Компания «Айвари» получила эксклюзивное право контролировать все работы от самого начала до того момента, когда заработает вся система.
– Малькольм, Джосс, – на террасе появилась Гонора, – а я ходила звонить вам.
– Прости, мы немного опоздали, – ответила Джоселин, – сегодня на дорогах очень интенсивное движение.
– Тысяча извинений, – вмешался Малькольм, широко улыбаясь. – Надо знать мою жену! Она ужасная копуша. Видели бы вы, как она вертелась перед зеркалом! Никак не могла выбрать, какой свитер надеть, и в результате решила, что для свитера слишком жаркая погода.
Джоселин постаралась изобразить веселую улыбку.
За обедом разговор шел в основном о нефтепроводе.
Джоселин не была посвящена в дела Малькольма и не могла поддержать разговор, но она всех внимательно слушала и попыталась кое-что себе уяснить.
– Как вы собираетесь переправлять и сваривать огромные трубы? – начала она расспрашивать Курта. – Где будут жить строители, и вообще, удастся ли тебе нанять столько рабочих?
– Строителям, работающим за границей, выплачивается двойная зарплата, – ответил Курт, – а правительство освобождает их от уплаты налогов.
– Что касается моего управления, – сказал Малькольм, – то для нас это не вопрос денег. Мои ребята сгорают от нетерпения.
– От нетерпения? – Фуад пригладил усы. – В моей стране сгорают от нетерпения, когда очень хочется помочиться.
– Если бы мне представилась такая возможность, я бы, ни минуты не задумываясь, поехал туда, – сказал Малькольм, пропуская шутку Фуада мимо ушей. – Я считаю, что в проекте должны принимать участие самые лучшие инженеры и разработчики.
– Но там ужасные условия, Малькольм, – заметила Гонора, посмотрев на Фуада со смущенной улыбкой.
– На что это похоже? – спросила Джоселин. – Все сравнивают страну с Французской Ривьерой.
– На Ривьере нет нефти, – сказал Малькольм.
Обед закончился, и Гонора отправилась на кухню, расположенную здесь же, мыть тарелки.
Потом все пили кофе, любуясь заходом солнца.
– Ну, Джоселин, расскажи, как тебе живется замужем? – попросил Фуад.
– Кажется, я выдержала экзамен на жену, – ответила Джоселин.
– И это все, что ты можешь сказать? – спросил Фуад.
– Живется, как в раю, – добавила Джосс.
– В раю? – переспросил Малькольм. – Тогда почему ты проводишь там так мало времени?
– Я была занята работой по переборке старого мотора для местной электрокомпании, – пояснила Фуаду Джоселин.
– Джосс очень умна, – сказал Курт, – она схватывает все на лету. – Малькольм молча уставился на скатерть, которую лучи заходящего солнца окрашивали в оранжевый цвет.
Следующий день недели был рабочим, и семья Пек уехала домой в десять часов вечера. Малькольм молча вел машину, не считаясь с другими водителями и правилами уличного движения. Джоселин вертела в руках бумажную салфетку, прихваченную со стола, и смотрела в окно на вспыхивающие огни реклам и светящиеся названия увеселительных заведений.
Когда они приехали в гараж, Джоселин, не в силах больше выносить затянувшееся молчание, сказала:
– Фуад просто невыносим, ты не находишь?
Малькольм промолчал, и только когда они достигли дверей квартиры, бросил ей через плечо:
– Меня от тебя просто тошнит.
Войдя в квартиру, Малькольм достал бутылку виски и, включив телевизор, сделал большой глоток прямо из бутылки. Он иногда выпивал с друзьями, но совсем немного, а за обедом мог осилить бутылку «Хейнекена», но чтобы пить вот так, прямо из бутылки, как настоящий алкоголик, это было уж слишком. Джоселин стало неприятно смотреть на него, и она ушла в свою спальню.
– Закрой за собой дверь, ты не в конюшне! – заорал он ей вслед.
Джоселин вернулась и закрыла дверь. Ее охватила тревога. Стараясь успокоиться, она поправила смятую постель, развесила по шкафам одежду, разложила по ящикам белье мужа, пастой «Аякс» вымыла ванну и туалет. Время от времени она подходила к двери и прислушивалась. До нее доносились взрывы смеха, звучащие с экрана телевизора, – Джонни Карлсон смешил публику своим репликами.
Перед тем как лечь спать, она осмелилась заглянуть в гостиную. Малькольм сидел, развалившись на большом бархатном диване – свадебном подарке одного из компаньонов Курта.
– Малькольм, уже первый час, – сказала она тихо.
Малькольм вскочил на ноги, злая усмешка исказила его лицо, рука сжалась в кулак. Размахнувшись, он ударил ее по левой щеке. Удар был такой силы, что, если бы Джоселин не схватилась за дверной косяк, то наверняка не устояла бы на ногах.
– Будешь знать, как приставать ко мне! – заорал он.
Схватившись за щеку, Джоселин бросилась в постель и закуталась с головой в одеяло.
Дверь с шумом захлопнулась. Щека у нее горела, в ухе звенело. Джоселин заплакала. Что, если он повредил ей ухо? Может, следует позвонить в больницу, которая обслуживает сотрудников компании «Айвари»? Но что она скажет? Что ее ударил муж за то, что она не хотела пришивать к свитеру ярлык фирмы «Баллантайн»? Джоселин уже винила во всем себя. Если бы я не вела себя как последняя сука, ничего бы не случилось. Малькольм очень нервничал за рулем. Еще бы, такое движение! Да еще эти неудачи на работе! Джоселин плотнее прижалась к подушке и неожиданно для себя скоро уснула.
Среди ночи она проснулась. Тишину квартиры разрывали какие-то протяжные стоны, похожие на завывание ветра в трубе. Она вскочила с постели, острая боль пронзила ей ухо. Джоселин вбежала в гостиную. На экране телевизора мелькали какие-то черно-белые кадры. Малькольм спал, уронив подбородок на грудь, откуда вырывались протяжные стоны. Он стонал во сне.
Опустившись на колени, Джоселин легко коснулась его руки.
– Дорогой, проснись.
Глаза Малькольма открылись, и он уставился на нее отсутствующим взглядом.
– Джоселин? – взгляд постепенно становился осмысленным.
– Тебе что-то приснилось?
– Кошмар. Мне снилось, что я ребенок и… – Он вздрогнул.
– Все хорошо, дорогой, – она взяла его лицо в свои ладони и стала покрывать его поцелуями. – Я с тобой. Успокойся.
Обняв Малькольма за талию, Джоселин повела его в спальню. Не снимая бермуд, он лег на кровать. Джоселин привалилась к нему. Она гладила его голову и плечи, утешая, как маленького мальчика. Он повернулся к ней лицом.
– Ты не уйдешь от меня? – спросил он.
– Не надейся, от меня не так легко отделаться.
– Мне никогда не было так плохо. Этот ублюдок из «Паловерде ойл» отклоняет все мои проекты.
– Это не только твои проекты, но и всей группы.
– Основные идеи мои.
– Ты принимаешь все слишком близко к сердцу.
– Хорошо тебе говорить, ты ведь очень умная.
– И ты тоже.
– Я не должен был становиться проектировщиком.
– Напрасно ты так думаешь, пройдет время, и все станет на свои места.
– Господи, чего бы я не отдал, чтобы попасть в Лалархейн. Вот где можно проявить себя. – Его голос был сонным.
– Тсс… спи.
– Отдал бы все, чтобы попасть туда…
На следующий день Джоселин предложила Малькольму пригласить Курта и Гонору на ленч, но тот наотрез отказался и выскочил из-за стола, не доев бутерброд с тунцом, запах которого еще долго стоял в кухне.
Набравшись решимости, Джоселин позвонила Гоноре и пригласила ее в бар Майка Лимона. Всего два дня назад они встречались с сестрой в ее доме на барбекю.
Джоселин никогда не любила ни о чем просить и сейчас чувствовала себя очень скверно. До бара было рукой подать, но Джоселин, несмотря на летнюю одежду, вся взмокла, когда вошла в полумрак помещения, пропахшего запахами кухни. Гонора уже ждала ее, сидя за отдельным столиком, – бар был переполнен, но имя Айвари и пятидолларовая купюра возымели свое действие.
– Привет, – сказала Джоселин, опускаясь в кожаное кресло.
Потягивая коктейль «Том Коллинз», она обдумывала, как лучше начать разговор.
Сестры поговорили о нестерпимой жаре, которой, казалось, не будет конца, о правильном уходе за японской сакурой, о визите Фуада и других ничего не значащих вещах. Прекрасные глаза Гоноры пристально рассматривали лицо Джоселин. Наконец она не выдержала и спросила:
