Текст книги "Все и побыстрее"

Автор книги: Жаклин Брискин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 26 (всего у книги 32 страниц)

Глава 57

Теплым апрельским днем 1976 года Гонора занималась высадкой тюльпанов. Она выкапывала ямку, обильно лила в нее воду и клала луковицу. Темно-красные тюльпаны были доставлены утром из Амстердама и являлись основой будущего цветника, по краям которого другие рабочие высаживали голубые незабудки, ирисы и глицинии.

У Гоноры болела спина, но она не обращала на это внимания – работа доставляла ей удовольствие, как певцу доставляет удовольствие пение, а танцору – танец. Откровенно говоря, она выполняла чужую работу: рабочий-пакистанец заболел, запил, как метко определила Ви, а лишние деньги никогда не помешают.

Они неплохо жили все эти годы, прошедшие со дня ее разрыва с Куртом, но необходимо думать и о черном дне. Гонора хорошо помнила, как бедствовала семья Силвандер до отъезда в Америку и в первые годы жизни там. Сейчас она научилась экономить и откладывать деньги, в первую очередь на одежду Лиззи. Девочка ходила в школу, где не было специальной формы, и приходилось думать, как ее одевать. Выручали свитеры из теплой ирландской и норвежской шерсти, которые Лиззи носила с брюками. Но девочку часто приглашали в гости и на дни рождения, а это означало новое платье и хороший подарок. Гоноре приходилось также оплачивать услуги сиделки, ухаживающей за отцом. Она не могла обратиться с этой просьбой к Джоселин, которая платила за учебу Лиззи, а это выливалось в немалую сумму, так что приходилось крутиться самой.

Земля загудела и содрогнулась – в подземке прошел электропоезд. Гонора продолжала работать, а мысли ее занимал Курт.

Воспоминания были неясными и расплывчатыми. Физические и душевные страдания отошли на задний план. Прошедшие четыре года многое стерли из памяти. Она уже не помнила его ласкового голоса и нежных рук. Остались лишь смутные воспоминания о тех вечерах, когда Курт работал, а она сидела с книгой в руках и смотрела на него. Как уютно и тепло было тогда в доме.

Поначалу Гонора боялась, что Курт будет искать их, но по прошествии года появилась обида, что он не сделал ни единой попытки к примирению.

Ви, большая любительница светской хроники, часто обращала ее внимание на строчки, посвященные Курту, где неизменно говорилось, что известный промышленный магнат Курт Айвари появился там-то и там-то с восходящей звездой кинематографа… богатой наследницей… и тому подобное. Гонора делала вид, что все, связанное с Куртом, ее совершенно не трогает, но в глубине души испытывала жгучую ревность. Гонора распрямила спину и посмотрела на дело своих рук. Она осталась довольна: тюльпаны были высажены ровными рядами и в сочетании с другими цветами вскоре образуют великолепный цветник.

Один из рабочих предложил Гоноре чай, но она отказалась.

– Вы американка? – спросил он. Гонора покачала головой.

Всю жизнь ее преследовала какая-то неопределенность: в Англии – американка, в Америке – англичанка; ни мужняя жена, ни соломенная вдова; вроде бы и мать и в то же время не мать. За эти годы многие мужчины добивались ее расположения, но она отвергала их ухаживания. Наиболее настойчивым оказался преуспевающий адвокат, женатый на дочери известного психоаналитика. Гонора занималась оформлением его сада.

Он советовал ей принять предложение своего бывшего зятя, так как вопрос о разводе с его дочерью был лишь делом времени, но и здесь Гонора отказалась. Правильно ли она поступила? Гонора часто задавала себе этот вопрос, но ответа на него не находила.

Наступили ранние лондонские сумерки. Рабочие ушли, а Гонора все продолжала работать. Наконец она перестала различать цветы и решила продолжить работу утром. В подсобном помещении она вымыла лицо и руки, переоделась и сложила грязную одежду в большой целлофановый пакет.

У станции метро Гонора купила прекрасный черный виноград, заплатив за него два фунта, что было непозволительной роскошью, но чего не сделаешь для любимого больного отца.

Несколько лет назад у Ленглея стали сдавать почки и печень – результат злоупотребления алкоголем. В свои семьдесят лет он превратился в вечно жалующегося ипохондрика с желтым лицом и согнутой спиной. За ним ухаживали пожилой слуга и приходящая сиделка.

Ленглей сидел у электрокамина, закутав пледом длинные тощие ноги, – он постоянно мерз.

– Привет, папа, – сказала Гонора, целуя его седые волосы.

– Что у тебя в сумке? – спросил он в ответ.

– Просто грязная одежда, – ответила, покраснев, Гонора. – Я принесла тебе чудесный виноград.

– Я сегодня уже ел виноград, и он мне не понравился, – заметил Ленглей капризно. – Я уж думал, что ты не придешь.

– Но я же пришла. Как ты себя чувствуешь?

– Прошлой ночью у меня было сильное сердцебиение, я думал, сердце вот-вот выпрыгнет из груди. Надо было позвонить тебе, но ты же знаешь, что я не люблю никого беспокоить. И кроме того, я все время мерзну.

– Ты гулял сегодня?

– По такому-то холоду? Что за погода! Но в Европе и того хуже, везде идут проливные дожди. Гонора, что у тебя с ногтями?

Гонора сжала руки в кулаки, пытаясь скрыть грязь под ногтями.

– Папа, расскажи лучше, что пишет «Таймс»?

– Ты бы и сама могла читать газеты, если б не работала садовником.

– Я специалист по ландшафту.

– Я совсем перестал понимать людей. В наше время люди не разводились. Никогда не знаешь, что ожидать от этих нуворишей.

Ленглей был убежден, что богатство испортило Курта и Гонора перестала его устраивать. Дочь уже даже и не пыталась разубеждать отца и лишь молча выслушивала его ворчание.

Дряблые губы Ленглея растянулись в улыбке.

– Бедная моя португалочка, я всегда говорил, что ты заслуживаешь лучшей участи.

Помолчав, Ленглей пустился в пространные рассуждения о событиях, происходящих в мире: слушании по делу о взяточничестве в конгрессе США, землетрясении в Гватемале, преступности в Италии и безработице в центральных графствах Англии.

Гонора не перебивала отца, но когда каминные часы пробили семь, решительно поднялась.

– Папа, мне пора идти.

– Когда ты придешь снова? – забеспокоился Ленглей.

– Завтра в это же время.

Ленглей еще долго говорил о своих анализах, о том, как он мерзнет, и о письме Джоселин, прочитанном им дважды.

Усталая и опустошенная, Гонора спустилась в метро.

По настоянию Ви они переехали в другую, более просторную квартиру в зеленой зоне Лондона – районе, который Ленглею, с его утонченным вкусом, казался недостаточно аристократичным.

Лиззи, каким-то внутренним чутьем угадавшая шаги матери, уже ждала ее у открытой двери. Даже сейчас, в переходном возрасте, когда большинство детей дурнеет, Лиззи оставалась красивой девочкой, но, к сожалению, подвижность и общительность, которыми она отличалась в детстве, уступили место скованности и застенчивости, особенно в присутствии посторонних. Она начала стесняться своей глухоты и избегала разговоров с незнакомыми людьми.

Гонора устало опустилась в кресло, и Лиззи принялась рассказывать ей о событиях дня.

Большая квадратная гостиная была красивой и уютной. Ви привезла с собой добротную мебель, а Гонора украсила комнату яркими занавесками, салфетками, картинами, повсюду расставила цветы и книги.

Ви вышла из кухни. За последнее время она заметно раздобрела.

– Привет, случайная гостья, – сказала она. – Что задержало тебя на этот раз?

– Хотелось закончить работу.

– А потом, конечно, ты заехала к своему папочке. Почему ты так изнуряешь себя? Посмотри, на кого ты стала похожа.

– Как вкусно пахнет, – сказала Гонора. – Что у нас сегодня, жареный цыпленок?

– Уж коли ты решила сменить тему, я умываю руки, – проворчала Ви. – Давай-ка поешь.

Лиззи и Ви уже поели и сейчас сидели за столом, наблюдая за Гонорой, которая уже больше не чувствовала себя одинокой.

Гонора и Лиззи спали в одной комнате, и Гонора решила лечь сегодня пораньше, вместе с дочкой, но Ви шепнула, что хочет с ней поговорить.

Уложив девочку, они остались одни.

– Сегодня я купила американский «Тайм», – сказала Ви, которая постоянно приобретала какие-нибудь журналы, чтобы скрасить однообразие своей жизни. – Так вот, – продолжала она, – там пишут про твоего бывшего.

– Он строит что-нибудь грандиозное? – спросила Гонора, стараясь казаться безразличной, хотя ее сердце сильно забилось.

– Ничего подобного, – ответила Ви. – В конгрессе проходят слушания по делу о взяточничестве, и он среди обвиняемых.

– Папа что-то говорил мне об этом, но он не называл имени Курта.

– В наших газетах печатается только краткая информация о событиях за рубежом. – Ви посмотрела на дверь комнаты, где спала Лиззи, и, порывшись в большой хозяйственной сумке, достала журнал.

– На, читай, страница пятьдесят шесть.

Гонора открыла нужную страницу и увидела заголовок «Скандалы».

В конгрессе продолжаются слушания по делу о даче взяток американскими бизнесменами своим зарубежным партнерам. 13 мая с обвинениями выступил депутат Демократической партии от штата Орегон Ясон Моррел, который рассказал о деятельности некоторых бизнесменов на Среднем Востоке.

Среди обвиняемых – глава крупной строительной компании Курт Айвари. Комитету Моррела удалось узнать о связях Айвари с принцем Фуадом Абдурахманом, который в свое время, будучи министром финансов Лалархейна, подписал с компанией «Айвари» контракт на строительство самого большого в арабских странах аэропорта, оснащенного по последнему слову техники.

Отвечая на вопросы корреспондента Ассошиэйтед Пресс, Курт Айвари сказал, что не признает себя виновным и просит провести расследование.

Мультимиллионер Айвари живет на борту яхты «Одиссей» водоизмещением в 1800 тонн и длиной 282 фута. Это одна из самых роскошных и дорогих яхт в мире.

Жена Айвари, с которой он до сих пор не развелся, проживает в Лондоне вместе с десятилетней дочерью, удочеренной ими несколько лет назад. Айвари постоянно появляется в обществе в сопровождении голливудских красоток.

– Что скажешь? – спросила Ви.

– Хорошо, что Лиззи не видела этого журнала. Можно, я вырву страницу?

– Конечно.

Гонора вырвала страницу и разорвала ее на мелкие кусочки.

– Что с ним теперь будет? – спросила Ви.

– Ничего.

– Как так ничего? – взвизгнула Ви. – Это что тебе, шуточки?

– Он никогда не ставил свой бизнес в зависимость от взяток, поэтому они ничего не обнаружат.

– Но этот арабский парень…

– Фуад и Курт – давние друзья, еще по Беркли. Ви, я так устала. Ты не возражаешь, если я лягу?

– Да, дорогая, – ответила Ви с сочувствием и выключила телевизор.

Принимая душ, Гонора думала о Курте и тех многочисленных красотках, которые его окружают.

Как он, наверное, скучал с ней теми вечерами, о которых она так часто вспоминает!

Глава 58

В 1975 году Курт создал независимую корпорацию по управлению совместным капиталом, назвав ее «Коммерческий банк Айвари». Во главе банка он поставил Джоселин. Совет учредителей, в который вошли девять компаний, собирался в Лос-Анджелесе раз в два месяца.

В этот день проходило заседание правления, и Джоселин, как глава банка, присутствовала на нем. Она молча слушала, как члены правления горячо обсуждают вопросы, связанные с вложением капитала, и чувствовала себя не в своей тарелке: несмотря на высокий пост, она не имела никакого влияния на этих облеченных властью людей.

Через десять дней Курт должен был предстать перед комиссией Моррела, но никто из членов правления даже не заикнулся о предстоящем слушании, что, по мнению Джоселин, свидетельствовало об осторожности сидящих перед ней людей. В самой компании «Айвари» ходили разные слухи, сотрудники обменивались шуточками и даже выпустили специальный бюллетень с карикатурой – американец засовывает свернутую в трубочку тысячедолларовую банкноту в чалму арабского шейха.

По традиции заседание правления заканчивалось обедом у «Виндзора», который славился своей безупречной высококачественной кухней и лучшими в мире винами.

Мужчины расселись по машинам, а Джоселин, демонстрируя свою независимость, решила пойти пешком.

– Не возражаешь, если я провожу тебя? – спросил Джоселин Мартин Стеррет, один из членов правления.

Джоселин безразлично пожала плечами.

– Как хочешь.

– Что ты думаешь об этой статье в «Тайм»? – спросил Мартин.

– Грязная работа.

– «Ньюсуик» пошел еще дальше. Они называют мистера Айвари «крестным отцом и манипулятором национальных правительств».

– Да, я читала. Звучит впечатляюще.

– Джоселин, такого рода информация может сослужить плохую службу компании. – Мартин нахмурился. – Говорят, что нет дыма без огня. Многие уверены, что Айвари давал огромные суммы семье Абдурахмана.

– Я не раз говорила Курту, что он должен подать в суд на «Тайм» за эту ложь. Мало того, что Курт не давал взяток, но и Фуад никогда бы не пошел на это.

Они остановились у светофора, и Мартин, вплотную приблизившись к Джоселин, продолжал:

– Джоселин, ты должна уговорить мистера Айвари дать опровержение, иначе все будут считать его виновным.

– Это ужасно!

Джоселин взглянула на Стеррета и поняла, что он не на шутку встревожен.

– Многие считают, – продолжал тем временем Мартин, – что миссис Айвари должна дать свидетельские показания.

– Гонора? – удивилась Джоселин.

Зажегся зеленый свет, и они перешли на другую сторону улицы.

– Ее присутствие на слушании может несколько улучшить его положение.

– Они не живут вместе, – сухо ответила Джоселин.

– Да, но они ведь не разведены.

– Мне кажется, личная жизнь Курта здесь ни при чем. – Джоселин слегка покраснела, вспомнив, как предлагала себя мужу своей сестры. Это до сих пор мучило ее.

– Мне неприятно говорить об этом, – продолжал Стеррет, – но пресса уже раскручивает его личную жизнь и обвиняет мистера Айвари, как бы это помягче сказать… ну, допустим, в аморальном поведении.

– Вы имеете в виду его многочисленных подружек?

– Вот именно, и поэтому присутствие миссис Айвари могло бы изменить отношение к нему.

– Господи!

– Вы же понимаете, что порядочная, честная жена всегда вызывает симпатию. Жена должна отстаивать интересы мужа. – Мартин Стеррет закашлялся, и Джоселин решила, что он специально спровоцировал кашель, вспомнив, что разговаривает с женщиной, обрушившей вазу на голову своего мужа.

Некоторое время они шли молча, и Джоселин уже решила, что разговор окончен.

– Сейчас у мистера Айвари ближе вас никого нет, – вдруг нарушил молчание Стеррет. – Не могли бы вы попробовать убедить его хотя бы переговорить с миссис Айвари? Ее присутствие существенно повлияет на ход слушания.

– Почему бы вам самому не сказать об этом Курту?

Они уже подошли к ресторану, где их ждали остальные члены правления, и вдруг Джоселин поняла, что они специально выделили Мартина Стеррета переговорить с ней. «Может, они в чем-то правы, – подумала Джоселин, – и мне нужно постараться убедить Курта?»

* * *

Гонора сидела в постели, обхватив руками колени и прижавшись спиной к электрогрелке. Перед ней на столе стоял завтрак – чашка чаю и кусочки поджаренного хлеба.

Была суббота, и Ви с Лиззи, закутавшись в плащи, ушли на дневной спектакль. Гонора осталась дома, решив дать отдых своему позвоночнику, который в последнее время нестерпимо болел.

Неделя выдалась плохой во всех отношениях. Холодный ветер с Северного моря принес моросящий дождь, перемежающийся со снегом. Гонора предложила свои услуги дизайнера по ландшафту трем заинтересованным клиентам, но ни один не дал ей заказа. Заведующая школой, в которой училась Лиззи, обратилась к родителям с просьбой помочь голодающим детям Замбии, и Гонора, пожалев черных ребятишек, выписала чек на тридцать фунтов, прежде чем обнаружила, что на ее счету в банке осталось меньше пяти фунтов, а это означало, что ей опять придется занимать у Ви. Ленглей, который совсем свихнулся от постоянного пребывания дома, предсказывал скорый конец света. Ее месячные стали обильными и сопровождались сильной болью. В общем, все одно к одному.

Гонора выпрямила ноги и, осторожно перевалившись на бок, взяла чашку с чаем.

Маленькими глотками Гонора пила горячий чай с молоком и читала. В дверь позвонили. Уверенная, что это какой-нибудь рекламный агент, Гонора не двинулась с места. Звонок продолжал звонить. Раздосадованная, Гонора сунула ноги в тапочки и, потуже затянув махровый халат, медленно направилась к двери.

На пороге стояла Джоселин.

– Я уж всякую надежду потеряла, – сказала она.

Гонора никак не могла привыкнуть к тому, что ее младшая сестра всегда сваливается как снег на голову. Она молча поцеловала холодную, мокрую щеку Джоселин.

– Что с тобой? – спросила Джоселин. – Заболела?

– Ничего особенного, немножко болит спина, – ответила Гонора. – Каким ветром занесло тебя в нашу страну незаходящего солнца?

Джоселин не ответила. Она сняла плащ и, взяв сумку, прошла в комнату.

– Ложись и не обращай на меня внимания, – сказала Джоселин.

Гонора вернулась в постель и, привалившись к грелке, смотрела, как сестра молча бродит по комнате.

– Джосс, может, ты хочешь чаю? – спросила она с беспокойством. – Мне нетрудно заварить свежий.

– А у тебя не найдется чего-нибудь покрепче? – спросила Джосс.

– Кажется, у Ви есть водка. Сделать тебе «Кровавую Мери»?

– Лежи. Где она? На кухне?

– В шкафчике под раковиной. Сок в холодильнике.

Джоселин смешала коктейль и, вернувшись в комнату, села на пуфик перед кроватью, зажав в руках стакан.

Гонора заволновалась.

– Джосс, что же все-таки случилось? – спросила она.

– Ничего. Ты считаешь, что я приезжаю только тогда, когда что-нибудь случается?

– Но я же вижу, что ты нервничаешь.

– Со мной все в порядке, – Джоселин сделала большой глоток, – а вот с Куртом…

– С Куртом? – Гонора оторвала голову от подушки. – Он заболел?

– Здоров как бык.

– Это как-то связано со слушанием?

– Да, и я не понимаю, почему ты должна беспокоиться о нем после того, что он сделал.

– Я сама ушла от него.

– А что тебе оставалось? Ведь он скрыл, что у Кристал от него ребенок? Я уж не говорю о его многочисленных потаскушках.

– Это он прислал тебя?

– Да он растерзает меня, если узнает, что я здесь.

– Значит, ты приехала по своей инициативе, чтобы попросить меня о помощи?

– Я просто не знаю, как лучше поступить.

– Джосс, я просто не понимаю, чем я могу ему помочь, ведь у меня нет никаких связей.

– Никто не просит тебя подкупать конгресс.

– Но что же ты хочешь от меня?

– Гонора, ты помнишь, когда проходило слушание по «Уотергейтскому делу», Мартин Дин сидела рядом с Джоном, давая понять, что она разделяет судьбу мужа?

– Я понимаю, куда ты клонишь, но все связи между нами разорваны. Курт даже не позвонил, когда Лиззи была больна. Я просто уверена, что он будет против моего присутствия там.

– Тогда они его просто уничтожат.

– Ты так считаешь?

– Если бы ты хоть изредка читала американские газеты и смотрела наш канал, то пришла бы к такому же выводу.

– Но почему?

– В этом году выборы, и подкомитету Моррела просто необходимо набрать побольше очков. Они должны доказать себе и всем, что в состоянии одолеть миллиардера, который живет на роскошной яхте в окружении молоденьких скарлеток.

Гонора откинулась на подушку и глубоко задумалась. Джоселин замолчала, посчитав, что в данном случае молчание более уместно, чем слова, – надо дать сестре возможность все хорошо обдумать.

– Джосс, – наконец сказала Гонора, – предположим, что я соглашусь и что мое присутствие поможет Курту, но скажи мне, как я могу сесть рядом с ним, если он этого не хочет.

– Он все еще любит тебя, я уверена.

– И поэтому окружил себя таким количеством молодых красоток?

– Поступай, как знаешь. Никто не будет винить тебя, если ты не поддержишь Курта. И, собственно, почему ты должна его защищать? Бедный Малькольм и тот бы не додумался до такого оскорбления.

– Я не злопамятна, – ответила Гонора.

Джоселин поставила стакан на пол и зевнула.

– Что-то меня сморило, – сказала она и, сбросив туфли, вытянулась на постели Лиззи. Через минуту она уже спала или притворялась спящей.

Поток воспоминаний захлестнул Гонору. Она вспомнила, как узнала и боль, пронзившую ей сердце; вспомнила, что Курт является отцом сына Кристал, вспомнила, какое наслаждение давало ей тело Курта и какое отвращение она испытала, когда он изнасиловал ее в последний день в Марракеше. Мысленно она представляла себе Курта в объятиях сменяющих друг друга красоток.

Об этом и о многом другом думала Гонора, прежде чем принять решение.

Глава 59

В Лос-Анджелесе стояла отличная погода. Ветер разогнал смог, и в прозрачной дали четко вырисовывались очертания гор с позолоченными солнцем вершинами. Ярко-голубое калифорнийское небо отражалось в таких же голубых прибрежных водах. Плавучий дом Курта был слишком большим, чтобы пришвартоваться к причалу, и стоял на рейде вместе с торговыми судами.

Доехав до порта, Гонора свернула налево и крепко вцепилась в руль. Она уже давно не водила машину, и от напряжения спина болела еще больше. К счастью, выехав на улицу, где не было такого сильного потока машин, Гонора смогла немного расслабиться. Ветерок, дующий с океана, приятно холодил лицо, и она получила возможность обдумать ситуацию.

Курт даже не подозревал о ее приезде. Гонора не позвонила ему, так как была совершенно уверена, что он или повесит трубку, или попросит ее не лезть не в свое дело. Сейчас Гонора с уверенностью полагала, что ей необходимо присутствовать на слушании. Оставалось только убедить в этом Курта.

«Жаль, что я так плохо выгляжу», – подумала Гонора. В последнее время она сильно уставала, и, конечно, это отразилось на ее внешности. Прошедшей ночью она никак не могла уснуть, а когда забылась на короткое время, ей приснился прекрасный сад. С ветки на ветку порхали красивые птицы, воздух был наполнен ароматом роз. Они с Куртом совсем молодые, влюбленные друг в друга. Курт берет в ладони ее лицо и крепко целует в губы. Гонора проснулась, охваченная сильным желанием. Посмотрев на часы, она удивилась, что проспала всего десять минут. До самого рассвета Гонора лежала с открытыми глазами, вспоминая этот чудесный сон.

Гонора ехала вдоль длинного ряда складских помещений, затем свернула направо, и перед ней раскинулась гладь залива. Она сразу же увидела яхту «Одиссей».

На фоне серых торговых судов яхта сияла, как волшебный фонарь: все три ее палубы, выкрашенные белой краской, сверкали на солнце.

Гонора припарковала машину и, откинувшись на сиденье, закрыла глаза. Она хорошо помнила эту вместительную яхту, где было предусмотрено все: просторные каюты для команды, кабинет Курта с системой спутниковой связи, примыкающая к кабинету ванная комната, выложенная голубым мрамором. На яхте были четыре гостевые комнаты и игровая комната для Лиззи. За двумя круглыми, обтянутыми белой кожей столами могли одновременно обедать около двадцати человек.

Гонора открыла глаза и стала вылезать из машины. Распрямившись, она посмотрела на яхту и встретилась с взглядом Курта.

Он стоял на палубе, опершись о перила, и смотрел на нее. Ветер трепал выгоревшие от солнца волосы. Лицо и руки были покрыты темным загаром.

Их отделяло друг от друга несколько футов, но это был взгляд, пронесенный сквозь годы, в нем заключалось что-то магическое. Всей кожей Гонора ощущала взгляд Курта, и ее, как в том сне, охватило желание. Невольно она положила руку на сердце.

Внезапно Курт исчез. Палуба яхты возвышалась над причалом, и было такое впечатление, что он просто провалился. Гонора моментально вспомнила особенность характера Курта – он никогда не прощал своих обидчиков. Сможет ли он простить ее, так резко оборвавшую все связи с ним?

«Нечего прятать голову в песок, – уговаривала себя Гонора, – уж если ты решилась, надо идти до конца». Она пошла к воротам охраняемого причала, где на стуле с газетой в руках сидел пожилой человек в тельняшке с эмблемой яхты. Он поднял глаза на Гонору.

– Чем могу служить?

– Я миссис Айвари, – прошептала Гонора.

Сторож посмотрел на нее оценивающим взглядом. Что подумал он в этот момент? Сравнивал ее с молодыми красавицами, окружавшими Курта? Не мог поверить, что эта женщина в белой блузке и цветастой юбке когда-то тоже была владелицей этой сверкающей яхты?

Гонора в смущении отвела глаза и уже готова была уйти, когда сторож вдруг вскочил и, распахнув ворота, сказал:

– Проходите, пожалуйста, миссис Айвари.

Гонора поднялась на палубу. Под полосатым тентом стояли большие плетеные кресла. На самом солнцепеке на надувном матрасе лежала лицом вниз полуголая девица. Заслышав шаги, она, не поднимая головы, сказала:

– Они в главном салоне.

– Кто они? – спросила Гонора.

– Разве вы не адвокат?

– Нет… я… я… Гонора Айвари.

Девушка резко села. Ее большие, слегка выпуклые глаза с недоверием смотрели на Гонору. Она не спеша натянула купальник на загорелые дынеобразные груди с большими коричневыми сосками, красиво изогнув при этом тонкую и длинную, как у Нефертити, шею. У девушки были пухлые, немного вытянутые вперед губы, на которых не видно было и следа помады. Ее можно было назвать и красивой, и безобразной одновременно. На вид ей было не более двадцати лет, но в ней чувствовалась уверенность знающей себе цену женщины. Гонора едва справилась с охватившим ее гневом. Кто эта девушка? Возможно, она заменила Курту ее, Гонору?

– Я Марва Лей, – с гордостью сообщила девушка, ожидая, какое впечатление произведет ее имя на Гонору, но так как последняя никак не отреагировала, добавила: – В этом месяце мой портрет помещен на обложке «Вог».

Девушка разговаривала с Гонорой, как со своей давней знакомой, без тени смущения. «Возможно, теперешние нравы диктуют такое фамильярное обращение с женой хозяина яхты», – подумала Гонора, стараясь подавить в себе ревность.

– Да, я видела «Вог» в киоске аэропорта, но в жизни вы выглядите совсем по-другому.

– Выглядеть каждый раз по-другому – моя профессия, – ответила Марва. – Вы, кажется, разведены?

– Нет, просто давно не живем вместе, – пояснила Гонора.

– Ах да, Курт мне что-то такое говорил. Извини, что я приняла тебя за адвоката, но они здесь крутятся днем и ночью. Я уже насчитала их около пятидесяти. Вот и сейчас у них там большое совещание. – Марва повела рукой в сторону салона, шторы на окнах которого были задернуты.

– Не откажите в любезности сообщить Курту, что я здесь, – прошептала Гонора.

– Возможно, он уже видел тебя. – Марва принялась рассматривать себя в большое зеркало. – Я обожаю греться на солнце, но сегодня оно так печет…

– Не откажите в любезности… – снова начала Гонора.

– Твой английский такой смешной… Господи, неужели это морщина! – Марва пристально вгляделась в зеркало, затем со вздохом убрала его в сумку и быстро вскочила на ноги. Она оказалась очень высокой, с широким разворотом плеч и круглыми коленями.

– Сейчас скажу ему, что ты здесь, Гонора. Мне все равно надо пойти в каюту и намазаться кремом.

Оставляя большие следы на навощенных досках палубы, Марва направилась в каюту.

Вскоре девушка вернулась. На ней был элегантный короткий халатик, лицо блестело от крема.

– Курт сказал, что он ужасно занят, – сообщила Марва тоном, по которому Гонора сразу догадалась, что она врет.

Первым порывом Гоноры было поскорее уйти, но она быстро взяла себя в руки. «Возможно, он действительно очень занят, – уговаривала она себя, – и если к нему приходит такое количество адвокатов, дела его обстоят не лучшим образом, а значит, он нуждается в моей помощи. Да и потом, что я скажу Джосс?» Так рассуждала Гонора, ясно понимая, что на самом деле ей просто хочется увидеть Курта.

– Он не сказал, как долго будет занят? – спросила она.

– Послушай, он сегодня не в лучшем настроении. На твоем месте я бы ушла и пришла попозже.

– Я подожду, – ответила Гонора, волнуясь.

– Это твое дело, но я бы не стала.

Марва посмотрела на свое отражение в оконном стекле.

– Не говори потом, что я тебя не предупреждала. – Она еще немного повертелась на палубе и ушла в каюту.

Гонора достала из сумки роман и наугад открыла страницу.

«Люсьен всегда полагался на первое впечатление… – прочитала она, – как все молодые, неопытные любовники, он приехал слишком рано. Луизы в гостиной пока не было…»

Гонора перечитала абзац снова и снова, не понимая его смысла. Она забыла надеть часы и не знала, сколько прошло времени. Старик-сторож ушел, и пост у ворот занял молодой упитанный парень.

«Люсьен всегда полагался на первое впечатление…»

Стеклянная дверь распахнулась, и на палубу вышел Курт в сопровождении нескольких мужчин. В белых парусиновых брюках и белой майке с короткими рукавами, в сандалиях на босу ногу Курт выглядел очень молодо. Гонора сразу же почувствовала себя старой и никому не нужной. Она быстро вскочила с кресла.

– Здравствуй, Курт!

– Гонора! – голос Курта был резким. Не глядя на нее, он обменялся с каждым из пяти мужчин крепким рукопожатием, затем представил их Гоноре.

– Миссис Айвари, мы с вами уже встречались, – сказал ей невысокий мужчина лет шестидесяти, с массивной лысой головой. – Я Артур Кон.

Гонора не помнила лица, но хорошо знала фамилию этого известного юриста, который начинал в министерстве юстиции, затем стал юридическим консультантом многих известных компаний, представляя их интересы в Верховном суде. Курт часто прибегал к его услугам в сделках с иностранными партнерами.

– Да, я помню вас, – соврала Гонора, – и рада видеть снова.

– Как хорошо, что вы приехали, миссис Айвари. Я надеюсь, что вы будете присутствовать на слушании дела. – Глаза Артура за толстыми стеклами старомодных очков в металлической оправе излучали тепло.

Сильный порыв ветра натянул парусину тента, взлохматил волосы стоявших на палубе людей. Все они с интересом наблюдали за Гонорой, которая собиралась с мыслями для ответа, но ее опередил Курт.

– Мои юристы считают, что твое присутствие необходимо, Гонора.

Курт облокотился на перила и задумчиво глядел вдаль.

– Я… я… для этого и приехала в Штаты, – ответила Гонора срывающимся голосом. – Я бы хотела помочь… – Она посмотрела на широкую спину Курта.

– Мы вам очень признательны за это, – произнес Артур Кон вкрадчивым голосом. – Мы все считаем, что это поможет делу.

– Да… да… но я не знаю, что от меня требуется. – Гонора не отрывала глаз от спины Курта.

– Ничего особенного, – ответил Артур, – просто присутствовать. Давайте встретимся еще раз и обсудим, как вы должны вести себя во время слушания.

– Да, конечно. Я остановилась у сестры. Запишите номер ее телефона. – Гонора все смотрела на Курта. Наступило неловкое молчание.

Внезапно Курт повернулся и, не говоря ни слова, направился к двери. Блеснув на солнце, стеклянная дверь захлопнулась за ним.

Юристы стали прощаться, поочередно пожимая Гоноре руку. Через минуту она осталась одна. Шатаясь от усталости и обиды, Гонора направилась к выходу. Почему Курт вел себя так грубо? Что послужило причиной – предстоящее слушание в конгрессе или злость на нее?