Текст книги "Все и побыстрее"
Автор книги: Жаклин Брискин
сообщить о нарушении
Текущая страница: 15 (всего у книги 32 страниц)
Глава 30
Как только они переступили порог дома, Малькольм ударил ее. Удар был не сильным, но он нанес его с такой злобой, что Джоселин стало страшно.
– Сука! – закричал он.
– Ты считаешь, что я должна молчать в доме моего друга? – спросила она.
– Нечего показывать свою образованность, – кричал он. – Ты что, не знаешь, в какой стране мы находимся?
– А ты не забывай, что у нас тонкие стены, и если ты будешь так орать, то сюда сбежится весь квартал.
– Ты на Среднем Востоке, – продолжал Малькольм, понизив голос, но все с такой же злобой. Он снова ударил Джоселин. – Если уж ты такая образованная, то должна знать, что женщины здесь молчат.
– Тебе не понравилось, что я заговорила о религиозном фанатизме?
– Меня взбесило, что ты называла члена королевской фамилии по имени и сказала, что его религия граничит с варварством!
– Ничего подобного я не говорила. Для этого я слишком уважаю Фуада, но если хочешь знать, закон шариата допускает публичное наказание плетьми, обезглавливание и отсечение рук.
Последовал удар.
– Халид для тебя – его высочество. Неужели ты не поняла, что он очень заинтересован в строительстве аэропорта и уже поручил компании «Талботт» сделать предварительные расчеты?
– Это ни для кого не секрет, но я не понимаю, почему ты связываешь строительство аэропорта с его высочеством?
– Я хочу получить этот заказ для нашей компании!
– Через него? – Джоселин рассмеялась. – Он только-только окончил колледж, и я сомневаюсь, что он обладает здесь реальной властью.
– Он Абдурахман.
– Железная логика. Хотя что можно ждать от человека, который никак не может решить, вести ему нефтепровод под землей или поверх земли.
Малькольм растерянно захлопал ресницами, губы его надулись, и он стал похож на незаслуженно обиженного ребенка. Джоселин пожалела о своих словах и хотела приласкать его, но вдруг обиженное выражение исчезло, и его покрасневшее до корней волос лицо исказила злоба. Он нанес ей сокрушительный удар в живот. Как подкошенная, Джоселин упала на пол. Она не почувствовала боли – все ее существо переполняла ненависть к Малькольму.
Он направился в кухню и через минуту вернулся с большой бутылкой виски. Перешагнув через Джоселин, Малькольм пошел к двери.
– Малькольм, пожалуйста, не уходи, – заплакала она, – помоги мне подняться.
Малькольм даже не взглянул на жену. От стука закрывшейся за ним двери застонали стены. Джоселин знала, что он сейчас присоединится к теплой компании и напьется по-черному. Она уже не помнила, когда это случилось в первый раз.
С трудом поднявшись на ноги, Джоселин дошла до спальни и легла на кровать и, превозмогая боль, стала ждать мужа. Светящиеся стрелки часов показывали десять минут третьего, когда Малькольм вернулся. Джоселин слышала, как он прошел в ванную, а затем лег на диван в гостиной. Успокоившись, она уснула.
Одним из несомненных достоинств Малькольма была его отходчивость. В следующий четверг он вернулся домой в хорошем настроении. Нежно прижал к себе Джоселин, стараясь не причинить ей боли, – из-за сломанного ребра она была вынуждена обратиться к врачу, и тот наложил ей повязку.
Джоселин накрывала стол, когда зазвенел телефон. Малькольм взял трубку в соседней комнате. Через минуту он появился в дверях и радостно сообщил:
– Это Халид. Через полчаса он будет у нас.
Халид приехал не один. С ним был человек в дешевом европейском костюме, мешковато сидевшем на его сухопарой фигуре. Рукава пиджака и голубой рубашки были высоко закатаны, открывая маленькие, упругие бицепсы, на ремне, дважды опоясывающем тонкую талию, висел револьвер, какие носили немцы во время первой мировой войны.
– Это, – Халид повел рукой в сторону незнакомца, – Гарб Фаузи.
Небрежный жест Халида показывал, что Гарб Фаузи был человеком незначительным, возможно, даже слугой, и вскоре по его шарящему по комнате взгляду Джоселин догадалась, что он был телохранителем Халида.
Оглядев комнату, Фаузи, не спрашивая разрешения, прошел в спальню, заглянул во все шкафы, в ванную и туалет, задержался на кухне, где о чем-то громко говорил по-арабски с Юсуфом. Джоселин хотела подняться с дивана, но взгляд Малькольма пригвоздил ее к месту.
Вскоре Фаузи вернулся в комнату и кивком головы дал понять Халиду, что все спокойно, после чего опустился в кресло, положив руку на рукоять револьвера.
Юсуф принес кофе и с низкими поклонами предложил его гостям. Джоселин, по предварительной договоренности с Малькольмом, ушла в спальню, оставив мужчин одних. До нее доносился звук их голосов, но она не могла разобрать ни слова. Прошел час, прежде чем гости сели в просторный «линкольн» и уехали.
Возбужденный Малькольм ворвался в спальню.
– Халид отличный парень! Я уверен, что мы с ним подружимся.
– Знаешь, что меня удивило? – спросила Джоселин. – Я никогда не видела и не читала, чтобы такой допотопный револьвер носили на поясе.
– Ты говоришь о Фаузи? Да он просто шофер Халида. Халид выступил с необдуманной речью в Оксфорде, и теперь его преследуют сионисты. Вот почему Фаузи носит оружие.
– Это какой-то бред. Откуда здесь сионисты?
– Джосс, ты не понимаешь, что Халид очень важное лицо и у него есть враги даже в его окружении.
«Не сомневаюсь», – подумала Джоселин и спросила:
– Зачем он приезжал?
– Просто так, чтобы прощупать почву, – весело ответил довольный Малькольм. – Уверяю тебя, что мы подружимся, ведь мы с ним одного возраста.
Прошло два месяца. За это время Халид наведывался к ним раз пять, и каждый раз процедура повторялась: Фаузи обследовал квартиру, после чего Джоселин уходила в спальню. Визиты Халида доставляли Малькольму явное удовольствие, и Джоселин, хотя и дивилась этой странной дружбе, была благодарна принцу, так как ее муж все это время пребывал в прекрасном расположении духа. Однажды Джоселин услышала взрывы смеха из гостиной и позже спросила мужа, что их так развеселило.
– Халиду понравилось, как Гейнричман решил проблему денежного фонда, предназначенного для взяток.
Все компании, работавшие на Среднем Востоке, имели специальный денежный фонд для дачи мелких сумм наличными местным чиновникам, чтобы ускорить решение того или иного вопроса. Сотрудники первой насосной станции начали присваивать эти деньги, и, хотя суммы были незначительные, фонд приходилось постоянно пополнять. В конечном итоге компания могла понести существенные убытки. Гейнричман решил проблему весьма оригинальным способом: он сделал людей, подозреваемых в утаивании денег, ответственными за их использование по назначению и дал им возможность дополнительно подзаработать в качестве ночных сторожей.
Служащим компании «Айвари», работающим за границей, предоставлялся месячный оплачиваемый отпуск. В феврале Малькольм взял две недели в счет своего отпуска, и они с Джоселин улетели в Париж. В аэропорту Орли они взяли напрокат маленький «ситроен» и совершили путешествие в долину реки Луары. Малькольм, который никогда прежде не был в Европе, тщательно изучил все проспекты и наметил, какие места они должны посетить, в каких ресторанах попробовать блюда французской кухни. Не обошел он вниманием и известные французские вина.
В начале второй недели они возвратились в Париж, сдали машину и остановились в маленькой недорогой гостинице неподалеку от «Гранд опера». Взявшись за руки, они бродили вдоль набережной Сены, по кривым улочкам Монмартра, познакомились с выставкой шедевров импрессионистов.
После посещения этой экспозиции Малькольм придумал игру – ходить по художественным выставкам и аукционам якобы в поисках подходящей картины в память о Париже. Оба они прекрасно знали, что денег на покупку такой картины у них нет, но тем не менее игра увлекла их.
Как-то, когда они гуляли по площади Согласия, внимание Малькольма привлекла витрина с выставленной в ней единственной картиной, где были изображены канал и растущие вдоль него молодые платаны.
– Тебе нравится? – спросил он жену.
– Малькольм, обрати внимание на фамилию художника. Это Сислей. Мне больше нравится «Обнаженная» Ренуара, что мы видели на улице Сент-Оноре.
– Давай посмотрим, сколько она стоит, – предложил Малькольм.
Пожилой продавец встретил их радушно.
– Месье, она стоит всего двести тысяч франков или пятьдесят тысяч долларов, – ответил он на вопрос о цене. – Уверяю вас – это хорошее вложение капитала.
– Хорошо, мы подумаем и, возможно, купим ее, – ответил Малькольм.
Когда они вышли на улицу, Джоселин в ужасе воскликнула:
– Всего пятьдесят тысяч долларов!
– Но зато хорошее вложение капитала, – ответил Малькольм, обнимая ее. По дороге в гостиницу они еще долго смеялись, вспоминая разговор с продавцом.
Когда они вернулись в Лалархейн, дул горячий ветер, в воздухе носилась пыль, было нестерпимо душно и людей охватывала тревога. Джоселин чувствовала себя плохо: ее подташнивало, голова была тяжелой. Сначала она решила, что на нее так действует духота, но когда заметила, что ее груди набухли, решила обратиться к врачу. Джоселин записалась на прием к доктору Брианстону, жившему и практиковавшему недалеко от Даралам-сквер. Доктор Брианстон, пожилой седовласый англичанин, с симпатией относился к Джоселин, своей соотечественнице, которая, в свою очередь, тоже любила его. Она помнила, как он лечил ее сломанное ребро, не задавая лишних вопросов.
После небольшого обследования доктор Брианстон посмотрел на нее и с улыбкой сказал:
– Поздравляю вас, миссис Пек, вы беременны.
По всей вероятности, она забеременела в одну из снежных парижских ночей, когда поленилась вставить защитную диафрагму, решила Джоселин по дороге домой. Как воспримет эту новость Малькольм? Они договорились не обзаводиться детьми, пока не закончится его трехгодичный срок работы в Лалархейне. А что, если он взбесится? Часто мужчины приходят в ярость, если ребенок для них нежелателен.
Когда Малькольм в четверг приехал домой, он сразу же накинулся на жену с обвинениями, что та не уважает его друзей, раз до сих пор не удосужилась организовать вечеринку с показом слайдов, сделанных во время их путешествия по Франции. Вскоре Джоселин поняла причину его плохого настроения – из-за погодных условий работы на стройке были временно приостановлены. Весь уик-энд Малькольм был мрачен, и Джоселин не решилась сказать ему о ребенке.
Шум машин, увозящих строителей, затих вдали, пыль на дороге осела, и Джоселин осталась одна. У нее возникло желание поделиться с кем-нибудь своим секретом, и она села писать письмо Гоноре. Рассказав последние новости, Джоселин закончила письмо словами: «Между прочим, у нас скоро появится ребенок».
Не полагаясь на местную почту, Джоселин отправила Юсуфа в главную контору компании «Айвари» с просьбой переслать ее письмо в Лос-Анджелес по возможности быстрее.
– Джосс, – услышала Джоселин до боли знакомый голос. Это произошло спустя три дня после отправки письма. Джоселин спала, и ей снилось детство. – Джосс, – снова услышала она голос с милым английским акцентом. Джоселин открыла глаза, перед ней стояла Гонора. Не смея поверить в это, она с испугом посмотрела на сестру.
– Ты снишься мне? – спросила Джоселин.
– Что за глупый вопрос. Я получила твое письмо и прилетела.
– Ты хочешь сказать, что прилетела с первым же рейсом?
– Да, прыгнула с парашютом. Джосс, скажи мне всю правду.
– Мне кажется, что я забеременела во Франции и ребенок должен родиться в ноябре, числа пятнадцатого.
– А как ты себя чувствуешь? Я очень тревожусь, ты еще ни разу не отправляла письма дипломатической почтой.
– Мне жаль, что я напугала тебя. Я чувствую себя прекрасно, и доктор Брианстон говорит, что все идет нормально.
Гонора недоверчиво посмотрела на сестру.
– Ты в этом уверена?
Джоселин вспомнила, что Гонора потеряла ребенка из-за плохого врача, и заверила сестру, что доктор Брианстон прекрасный специалист.
– Малькольм, должно быть, вне себя от счастья, – заметила Гонора.
Присутствие сестры вселило в Джоселин уверенность в себе. Беспокойство, которое она испытывала из-за того, что она еще не сообщила мужу о предстоящем событии, растворилось в радости свидания с любимой сестрой.
– Он еще не знает, – ответила она беспечно.
– Я до сих пор виню себя за то, что не сказала Курту о нашем ребенке. Не повторяй моих ошибок.
– Я узнала о своей беременности только в среду, и у меня не было времени сказать об этом Малькольму. Мы были страшно заняты. Да, кстати, он убьет меня, если я не организую прием в твою честь. Мы пригласим Фуада и, возможно, кого-нибудь еще из их семьи. Надеюсь, они придут с женами.
– Джосс, мы должны встретиться с Куртом в Лондоне в следующий понедельник. У нас слишком мало времени, и мне хочется побыть с тобой вдвоем.
Джоселин весело рассмеялась.
– Гонора, ты в стране, где вечный праздник.
В пятницу состоялся большой прием в честь Гоноры. Приглашенные слетались в дом семьи Пек как бабочки на огонь. Несмотря на ветреную погоду, приехали гости и из Рас-эль-Куна, расположенного на берегу Персидского залива. Из Каира прилетел сам Генлей Лароша, координатор деятельности компании «Айвари» на Среднем Востоке. Присутствовать на приеме в честь жены хозяина компании было большой честью для каждого.
Стол ломился от яств, закупленных специально по этому случаю. Соседи прислали своих слуг в помощь Юсуфу. Перед домом собралась толпа нищих, натиск которых сдерживали нанятые Малькольмом полицейские. Малькольм выходил навстречу каждому гостю и представлял его Гоноре, которая чувствовала себя королевой Елизаветой, принимающей гостей по случаю национального праздника. Для каждого она должна была найти несколько теплых слов.
– Мадам, мы просто счастливы, что ваша сестра находится здесь, – начал приветственную речь один из прорабов компании, – иначе мы бы никогда не удостоились чести увидеть такую прекрасную женщину, как вы.
– Спасибо за комплимент, – ответила в смущении Гонора, – но мне далеко до Софи Лорен.
К восьми часам вечер был в самом разгаре. Раскрасневшиеся женщины обмахивались веерами, мужчины потели в своих деловых костюмах. Гонора убедила Малькольма подать пример и снять пиджак. Мужчины с облегчением вздыхали, вылезая из своих пиджаков. Квартира наполнилась запахами пота, дезодоранта и табачного дыма, смешанными с винными парами. Кондиционеры едва справлялись с нагрузкой – прилив холодного воздуха почти не ощущался.
В ход пошли последние бутылки «Джонни Уокера» и «Смирновской». Джоселин сказала об этом Малькольму, на что тот невозмутимо ответил, что в этом нет ничего страшного и что их прием оказался одним из лучших. Джоселин поцеловала мужа в щеку и решила, что, когда гости разойдутся, она сообщит ему приятную новость.
Беременность вызвала у Джоселин отвращение к сладкому, и она старалась исключить его из своего рациона, но так случилось, что в этот вечер одна из дам уговорила ее отведать приготовленного ею мороженого. Не успела Джоселин проглотить маленький кусочек, как к горлу подступила тошнота. Она бросилась в ванную, но дверь оказалась закрытой. Через черный ход Джоселин выбежала на улицу. Ее вывернуло наизнанку. Рвота была такой сильной, что заболели бока. Дверь открылась, и на крыльце появился Малькольм.
– Джосс, что с тобой? – спросил он.
– Меня тошнит.
– Бедняжка. Сейчас принесу тебе полотенце.
Вскоре Малькольм вернулся со стаканом воды и чистым полотенцем. Джоселин прополоскала рот и умылась.
– Ты не отравилась? – спросил Малькольм.
– Дорогой, неужели ты не догадываешься?
Малькольм нахмурился.
– Прекрасно, – сказал он, – просто прекрасно. Мне следовало бы сразу сообразить, что Гонора приехала сюда не просто так. Но какого черта о нашем ребенке первой узнает его будущая тетка?
– Я искала подходящего момента, чтобы рассказать тебе, но на прошлой неделе ты был в плохом настроении.
– В этом причина? Просто ты решила, что в ее присутствии я не посмею сказать тебе, чтобы ты отделалась от этого ублюдка.
– О, Малькольм, – взмолилась Джоселин, – как ты можешь так говорить?
– Если бы ты рассказала мне первому, я бы объяснил тебе, что у меня и так проблем по горло. Руки Малькольма сжались в кулаки.
Инстинктивно Джоселин прикрыла живот руками.
– Джосс! – услышали они голос Гоноры. – Где ты?
– Я решила немного подышать свежим воздухом, – ответила Джоселин.
– А я составляю ей компанию, – добавил Малькольм.
– Как ты себя чувствуешь, Джосс?
– Наша маленькая мама только что открыла мне свой секрет.
– Правда, это чудесно, Малькольм? – спросила Гонора.
– До сих пор не могу прийти в себя, – ответил Малькольм, обнимая жену. – Я просто счастлив, – голос Малькольма сорвался.
Не веря своим ушам, Джоселин посмотрела на мужа и увидела в его глазах слезы, самые настоящие, искренние слезы. Джоселин стало стыдно – Малькольм просто обиделся, что она не открылась ему первому.
– Ты правда рад? – прошептала она ему на ухо.
– Больше всего на свете мне хотелось иметь ребенка, – ответил он. Джоселин нежно поцеловала мужа в щеку.
– Ты будешь самым лучшим отцом на свете.
Глава 31
Малькольм совершено переменился с тех пор, как узнал, что скоро станет отцом. Он звонил Джоселин по нескольку раз в день, чтобы справиться о ее самочувствии. Он был очень осторожен, когда они занимались любовью. Когда ребенок впервые зашевелился, Малькольм непрерывно прикладывал руку к животу жены в ожидании следующего толчка. Он старался ничем не расстраивать Джоселин и требовал, чтобы она почаще отдыхала. Он выписал множество книг по уходу за ребенком и читал их вслух, стараясь ничего не упустить из виду. Было интересно наблюдать, как два молодых инженера готовились к вступлению в жизнь нового члена их семьи.
Радостное настроение Малькольма сказалось и на его работе: он перестал нервничать по пустякам, уже не боялся мнения вышестоящих начальников и научился принимать правильные решения. Июльская жара была похожа на адское пекло, и многие работники были вынуждены вернуться в Штаты. Образовались вакантные места. Гейнричман, оценив хорошую работу Малькольма, назначил его руководителем пятой насосной станции. Малькольм был счастлив и горд, но чувствовал, что ему не хватает знаний. Видя тревогу мужа, Джоселин списалась с Куртом, и он прислал ей всю имеющуюся литературу по насосам, предназначенным для откачки нефти из нефтяных скважин. Длинными душными днями Джоселин изучала присланные книги и в выходные дни тактично делилась своими познаниями с мужем, подбадривая и направляя его. К концу октября Малькольм уже полностью справлялся с новой работой, и пятая насосная станция стала одной из лучших.
Срок родов приближался. Живот Джоселин стал огромным, и она с трудом носила его. В маленькой больнице компании в Дараламе не было родильного отделения, и жены строителей улетали рожать в Штаты. Гонора предложила сестре поселиться в их лондонской квартире на Брук-стрит и рожать в Англии. «Там будет папа, – писала Гонора, – и я тоже прилечу, как только наступит срок».
Пятого ноября Джоселин прибыла в аэропорт Хитроу. Чета Айвари встречала ее. Гонора в длинной шубе из сибирской рыси, подарке Курта, была похожа на русскую царицу. Она накинула на плечи сестры соболью накидку.
– В Лондоне идет снег, – сказала она.
– Снег? – удивилась Джоселин. – Так вот, значит, что за хлопья летали за окном иллюминатора.
– Я слышал, что беременность отвадила тебя от сладкого, – сказал Курт, целуя Джоселин в щеку и принимая ее дорожную сумку.
К тому времени, когда они приехали на квартиру, первый снег растаял, на улице было холодно и сыро. Курт каждый день ходил на работу в свое лондонское отделение, а сестры, если не считать визита к врачу, сидели дома, перебирая детскую одежду и игрушки, заранее заказанные Гонорой. Почти каждый день наведывался Ленглей, чтобы рассказать последние литературные сплетни. Курт с безучастным, вежливым выражением лица слушал его. Он так и не смог простить Ленглею, что тот оставил его жену без денег, однако это не мешало ему ежемесячно посылать тестю чеки на солидную сумму.
Ребенок должен был родиться не раньше пятнадцатого ноября, но Джоселин уже волновалась, и настроение ее не всегда бывало ровным. Как-то хмурым дождливым утром она поздно проснулась и пришла в столовую, где ее уже ждала Гонора. Служанка подала ей на подносе небольшую коробку в красивой обертке. Джоселин вскрыла коробку и обнаружила розовый шерстяной пуловер отличного качества.
– Это подарок от нас с Куртом. – сказала Гонора приветливо улыбаясь.
– Ну, теперь я не замерзну в Лалархейне, – мрачно ответила Джоселин, засовывая пушистый комок обратно в коробку. – Боже, что я говорю, – спохватилась она через минуту, снова вытаскивая пуловер, – и вот так всегда. Ну что за характер! Спасибо, Гонора, вы с Куртом очень внимательны ко мне.
– Сейчас тебе все прощается, – ответила Гонора, разливая кофе. Некоторое время сестры молча пили кофе с бисквитами, затем Гонора задумчиво посмотрела на сестру и сказала:
– Джосс, я до сих пор переживаю, что ты оставила работу. Ведь ты талантливый инженер.
– Что сейчас говорить об этом, – ответила Джоселин, – Малькольму очень нужна была эта работа. Он уверен, что она откроет для него большие перспективы.
– Я в этом не сомневаюсь, но сейчас речь о тебе.
– Обязанность жены – помогать своему мужу делать карьеру, – ответила Джоселин и подумала: – «Я уже стала цитировать колонку «Советы для женщин», совсем поглупела».
С чашкой в руке Гонора подошла к окну и посмотрела на голые деревья.
– В былые времена ты закатила бы скандал, если б кто-нибудь сказал тебе нечто подобное.
– Просто тогда я была гадким утенком. Мне и в голову не приходило, что я отхвачу себе такого мужа.
– Но ты многим пожертвовала для него. Мало того, что уехала с ним в этот забытый богом Лалархейн, но еще и оставила работу, а ведь ты делала большие успехи.
– Тоже мне – большая жертва, – фыркнула Джоселин, – так поступают почти все женщины, когда выходят замуж.
– Но Курт говорит, что ты необыкновенно талантлива.
– Можно быть талантливым музыкантом или артистом, но не инженером. Жена обязана заботиться о муже.
Гонора опустилась в стоящее рядом с электрокамином кресло.
– Что ты ходишь вокруг да около, – вдруг рассердилась Джоселин, – почему прямо не скажешь, что я превратилась в обыкновенную самку.
– Мне это и в голову не приходило, – ответила Гонора, покраснев.
– Тогда почему ты не утруждаешь себя работой? – продолжала злиться Джоселин.
– Я не такая умная, как ты, Джосс. Да потом мне так и не удалось поступить в колледж. Но я бы очень хотела найти себе занятие по душе. – Гонора задумчиво наматывала на палец прядь волос. Глаза ее были печальны.
Джоселин стало жаль сестру.
– А как же твое увлечение цветоводством?
– Ну, это просто хобби.
– Конечно, конечно, но только посмотреть на это хобби приезжали со всех уголков штата.
– О, Джосс, ты не представляешь, какой бесполезной я себя чувствую.
Никогда раньше, даже когда работала официанткой, Гонора не жаловалась, и Джоселин была немало удивлена.
– К чему все эти разговоры? – спросила она. – Разве ты не катаешься как сыр в масле? Разве Курт не любит тебя больше всего на свете?
– Да, я тоже очень его люблю, Джосс, но постарайся понять меня. У Курта есть любимая работа, мой же мир целиком сконцентрирован вокруг него. Он моя поддержка и опора. Без него я бы пропала, но мне этого мало.
– Мне трудно понять тебя, – решительно сказала Джоселин. – Ты замужем за богатым, красивым, умным мужчиной, который тебя любит, и тебе этого мало?
– Морально я бы лучше чувствовала себя, если бы была занята каким-нибудь конкретным делом. Неужели ты меня не понимаешь?
– Я пытаюсь понять, но и ты подумай, что значит жить в Лалархейне, пользоваться ржавой водой и не знать, куда себя деть целый день, но я уверена, что моему мужу нужна эта работа, и все терплю. И кроме того, я беременна… – Джоселин вдруг остановилась и посмотрела на сестру. «Неужели она завидует, что у меня будет ребенок? – подумала Джоселин. – Нет, этого быть не может. Гоноре незнакомо чувство зависти, и все же». Помолчав, Джоселин спросила:
– Гонора… Может, вам с Куртом усыновить ребенка? Вы не говорили об этом?
– Он не хочет. Я думаю, это потому, что он сам ничего не знает о своем происхождении. Он мечтает иметь собственных детей.
– Да, иногда жизнь преподносит нам сюрпризы, – заметила с иронией Джоселин, вспомнив, что она скоро станет матерью, а ее красивая, богатая сестра, возможно, никогда не сможет иметь ребенка.
Вечером того же дня Джоселин в сопровождении Курта и Гоноры приехала в старый викторианский особняк на Бейсвотер-роуд, в котором размещался частный гинекологический центр. Навстречу им вышла подтянутая медицинская сестра, ирландка средних лет, и, раскрыв над их головами большой зонт, проводила Гонору и Курта в комнату ожидания. Джоселин отвезли в родильное отделение.
Воспользовавшись телефоном, стоящим на низеньком столике, Курт попросил соединить его с Лалархейном. Телефонистка сообщила, что придется ждать не менее трех часов. Времени было достаточно, и Курт углубился в чтение последнего номера «Таймс». Вскоре подали кофе и бутерброды, что было очень кстати, так как первые схватки начались у Джоселин как раз перед обедом.
В комнату заглянула сестра-ирландка и позвала Курта.
– Вас хочет видеть миссис Пек, – сообщила она.
– Возможно, вы ошиблись и она хочет видеть миссис Айвари? – удивился Курт.
– Нет, вас, сэр. Пожалуйста, и поторопитесь: скоро начнет действовать наркоз.
Джоселин, укрытая простыней, лежала на высоком гинекологическом столе. По лицу ее струился пот. Курт протянул к ней руки, и она с силой сжала их, ее лицо исказилось от боли. Когда боль отступила, Джоселин спросила:
– Гонора не обиделась на меня за то, что я позвала тебя, а не ее?
– Гонора всегда все правильно понимает, Джосс, – ответил Курт, слегка удивленно. – Но что случилось? Чем я могу помочь тебе?
– Если со мной что-то случится…
– Что может с тобой случиться? Ты находишься в лучшей больнице.
– Давай предположим самое худшее… если со мной что-нибудь случится, обещай, что ты никогда не уволишь Малькольма из компании.
– Если это твоя последняя просьба, – попытался пошутить Курт, – проси что-нибудь более разумное. Я никогда не увольняю хороших работников. – Курт улыбнулся. – Джосс, ты знаешь, как скуп на похвалу Гейнричман, но именно он доложил мне, что Малькольм блестяще организовал работу насосной станции.
«Значит, мои советы не пропали даром», – подумала Джоселин, погружаясь в сон. Ее сознание раздваивалось. Одна его часть воспринимала тянущую боль внизу живота, разрывающую все ее тело, другая погружалась в пучину блаженства, остро подмечая все детали происходящего: зеленые стены родильной палаты, блестящие инструменты, фигуры в белых халатах. Джоселин ощущала запах лосьона, исходящий от Курта, и успела подумать, что он недавно побрился. Она чувствовала пожатие его крепкой руки, сила которой переливалась в нее. Странная мысль пришла ей в голову: ее союз с Малькольмом похож на космический корабль, несущийся в просторах Вселенной. Куда он летит и что с ним будет? Приступ новой боли пронзил тело, и новая мысль отчетливо возникла в ее сознании: «Весь мир отвернулся от Малькольма, и ему нужна только я, я одна. Он любит меня и поэтому не может простить мне всех обид и огорчений, которые выпадают на его долю».
Джоселин почувствовала холодную руку Курта на своем лбу.
«Курт! Какой же он сильный! И почему не он отец моего ребенка?»
