Текст книги "Все и побыстрее"
Автор книги: Жаклин Брискин
сообщить о нарушении
Текущая страница: 23 (всего у книги 32 страниц)
– Она всегда была самой красивой из нас, – услышала Гонора совсем непохожий на свой голос. – Мне представляется ужасным, что она вышла замуж за Талботта, – сказала она внезапно и смутилась еще больше.
Все молчали.
– Александр, можем мы пригласить вас пообедать с нами? – нарушила молчание Гонора.
– Я… я… у меня встреча…
Александр отошел. Гонора провожала его взглядом.
– Большой человек! – заметил Курт.
– Курт, ему сейчас очень тяжело. Он знает, что наши семьи враждуют. Александр еще так молод и не может понять всего.
– Мне так не кажется.
– Курт, ты несправедлив к мальчику.
– Возможно. Я могу понять, что он был в шоке, когда узнал, кто ты, но сейчас, подойдя к нам, почему он так долго думал, протягивать ли мне руку?
– Может, он знает о конкуренции наших компаний?
– Тогда мне совсем непонятно, что он здесь делает. У «Талботт» нет ни одного проекта в этом регионе.
– Он мог просто приехать сюда на каникулы.
– Вполне вероятно, если он любитель жары в сто пятьдесят с лишним градусов. И потом, что это за маскарад? К чему ему темные очки в таком полумраке?
– Мне он нравится, Курт, – решительно заявила Гонора.
К ним подошел смуглый мальчик с медным тазом и полотенцем, и они стали молча мыть руки. «Наш сын, – думала Гонора, – был бы сейчас всего на два года старше Александра».
Глава 48
На следующий день Лиззи, все еще находившаяся под впечатлением от встречи с коброй, предложила остаться в отеле и искупаться в бассейне.
Они вышли из крытой стеклянной галереи, и жара навалилась на них. Она всасывалась в тело, точно тысячи пиявок, и Гонора почувствовала, что задыхается. Лиззи, обутая в сабо, весело бежала по дорожке, оставляя следы на ее песчаной поверхности.
Вокруг гостиницы простирался огромный сад, заложенный еще в семнадцатом столетии. Опытный глаз Гоноры подмечал все – оливковые рощи, огромные пальмы, кусты роз и множество разнообразных цветов самых различных оттенков.
В бассейне и вокруг него было много народу, в основном теплолюбивые французы, чьи веселые голоса звенели в воздухе. Среди разноцветной толпы сновали официанты в белых куртках, разнося прохладительные напитки в высоких запотевших стаканах. Лиззи, оттолкнувшись от мостков, нырнула в воду и поплыла. Гонора, изнывая от жары, уселась под большим полосатым зонтом и принялась писать письма: Джоселин, жившей в Джорджтауне, Ленглею в Лондон и миссис Мел-Акер – фамилия Ви по третьему, уже умершему, мужу, который оставил ей значительный счет в банке и хорошо обставленный дом с видом на залив Сан-Диего.
– Привет, – услышала Гонора мужской голос. Перед ней стоял Александр. Длинноногий и загорелый, он держал в руках полосатое полотенце, тогда как у всех постояльцев «Мамонии» полотенца были голубые.
– Доброе утро, – поздоровалась Гонора и вопросительно посмотрела на его полотенце.
– У нас здесь апартаменты, рядом с апартаментами Черчилля, – ответил Александр на ее немой вопрос. – Как себя чувствует Лиззи? Я вижу, она совсем оправилась от испуга.
– Не совсем. Сегодня она отказалась от прогулки по Марракешу.
– Очень красивая девочка. Я не помешал вам?
– Нет, я уже закончила писать письма.
Александр сел рядом с Гонорой, и они стали болтать о всяких пустяках. К этому времени Лиззи выбралась из бассейна и подошла к ним. Александр спросил ее, как на языке глухонемых сказать «ужасная жара», и девочка после некоторого колебания принялась обучать его различным словам. Вскоре все трое отправились в бассейн и долго плавали.
– Хватит с тебя солнца на сегодня, – сказала Гонора Лиззи, – нам пора идти домой.
– Нет! – закричала девочка. – Я хочу остаться с Александром.
– Ты хочешь остаться со мной? – спросил Александр на пальцах.
– У меня такое впечатление, что вы давно знаете язык жестов, – заметила Гонора.
– Просто я быстро все усваиваю, – ответил Александр и добавил: – Завтра утром я еду осматривать город. Хочешь поехать со мной, Лиззи?
Девочка закивала головой.
– А вы, Гонора?
– Я думаю, вы прекрасно обойдетесь и без меня.
Когда на следующее утро Александр и Лиззи вернулись с прогулки, Гонора пригласила его позавтракать с ними на открытой террасе гостиничного кафе. Александр с радостью принял приглашение. Помня недоумение Курта по поводу пребывания Александра в жаркой, переполненной туристами и участниками конференции стране, Гонора искала подходящего момента, чтобы спросить его об этом, но так и не решилась задать свой вопрос.
После завтрака Лиззи поднялась в номер, а Гонора и Александр, расположившись в холле гостиницы у фонтана, вели неторопливый разговор. К удивлению Гоноры, юноша был хорошо начитан, знал итальянскую оперу, которую она тоже очень любила. В холле царил полумрак, но Александр по-прежнему не снимал темных очков, и это удивляло Гонору. «Возможно, у него просто такая привычка, – думала она, – или под очками он хочет скрыть смущение».
Последующие два дня Александр провел вместе с ними. Они купались в бассейне, ездили на экскурсии, много разговаривали. Гонора очень радовалась этому. Она считала, что завязавшаяся дружба с Александром – верный знак того, что родственные связи всей семьи Силвандер скоро восстановятся.
В одиннадцать часов утра, вскоре после того, как Курт уехал на очередное совещание, а Лиззи ушла завтракать с внучкой Фуада, Гоноре в номер принесли письмо. Она вскрыла конверт и прочитала: «Гонора, не сочтите за дерзость, но мне хотелось бы пригласить вас на ленч к себе в номер. Одну. В половине второго. Подходит? Александр».
Гонора бросилась к телефону, но номер Александра не отвечал. Тогда она спустилась вниз и оставила записку у портье. Она с радостью принимала предложение Александра.
Приятной прохладой повеяло на Гонору, когда она вошла в апартаменты Талботтов. Белые занавески и почти полное отсутствие мебели усиливали ощущение прохладной свежести. В алькове стояли три низких кресла и столик, накрытый к ленчу.
– Я заказал арабский пирог.
– Как вы догадались, что это мое любимое блюдо?
– Мужская интуиция. – Александр расстелил у нее на коленях салфетку камчатного полотна. – Да и Лиззи подсказала мне. – Александр поднял крышку, и в ноздри Гоноре ударил аппетитный запах горячего арабского пирога с голубями. Пользуясь на арабский манер тремя пальцами правой руки, он разломил пирог и подал кусок Гоноре. Она откусила кусочек и закатила глаза, всем своим видом выражая удовольствие. Александр в это время рассказывал ей, как арабы готовят пирог.
– Откуда вы все это знаете, Александр?
– Просто мы несколько раз приезжали сюда, и я почти все время проводил на кухне, наблюдая за приготовлением пирога. Отсюда и мое знание арабского языка. Я помню, что на этот пирог идет три фунта масла, тридцать яиц, шесть голубей, фунт миндаля, сколько-то имбиря, красного перца, лука, шафрана, кориандра, сахара.
– Боюсь, что я никогда не сумею приготовить этот пирог – слишком уж сложно.
Александр налил им вина.
– Гонора, я еще не встречал такого бесхитростного человека, как вы. Я очень люблю маму, но это не мешает мне видеть все ее недостатки. Она человек меркантильный…
– Александр! – прервала его Гонора.
– Я хочу сказать, что вы с ней совершенно разные. Я никогда никому не верил, а вам поверил сразу.
Гонора зябко поежилась. Нехорошее предчувствие охватило ее.
– Александр, давайте сменим тему разговора, – попросила она.
– Простите, но я всегда довожу задуманное до конца.
– Ваш отец был таким же упорным человеком, – ответила Гонора и покраснела: они впервые заговорили о Талботте.
– Он мне не отец.
Гонора внимательно посмотрела на Александра, но увидела только свое отражение в темных стеклах его очков.
– Гидеон Талботт мне не отец, – повторил Александр. – В четырнадцать лет я узнал, кто мой настоящий отец, но встретился с ним только на этой неделе.
В сознании Гоноры не укладывалось сказанное Александром. Она вскочила из-за стола и закрыла руками уши.
– Я больше ничего не хочу слышать! – в ужасе закричала она.
– Мой отец – Курт Айвари, – спокойно продолжил Александр.
– Вы что, шутите? – вскрикнула Гонора.
– Вам не приходило в голову, почему я остолбенел, когда увидел его?
– Мы оба заметили ваше смущение, – тихо ответила Гонора.
– Как бы не так! Я был смущен, когда узнал, кто вы и Лиззи, но при встрече с ним я не был смущен. Я просто остолбенел. Мой мозг отказывался понимать, что передо мной сидит мой отец. – Гонора почувствовала, как к горлу подступают рыдания.
– Зачем вы мне рассказали все это? – спросила она срывающимся голосом.
– Такой уж у меня характер, – невозмутимо ответил Александр, – но мне искренне жаль вас, тетушка. Уж больно вы хороший человек.
– Я не знаю, что вам сказала Кристал, но она солгала! – закричала Гонора.
– Я не знаю, какой мама была в юности, но сейчас она стала моралисткой. Адюльтер – последнее, о чем она думает.
– Она просто решила мне отомстить за то, что Курт преуспевал в делах больше, чем Талботт.
Александр медленно снял темные очки.
– Посмотрите на меня, – сказал он.
Гонора взглянула ему в глаза – глаза Курта. Александр продолжал спокойно смотреть на нее. Гонора вспомнила взгляд кобры и закричала.
– Теперь поверили? – спросил Александр.
Забыв о ступеньках, ведущих в альков, Гонора бросилась бежать и упала. Александр молча наблюдал, как она неуклюже поднялась с пола и исчезла за дверью.
Глава 49
Гонора всегда добавляла что-нибудь свое к однообразной обстановке гостиничных номеров – расставляла вазы с цветами, ставила на полку небольшую библиотечку современного романа, застилала диваны яркими покрывалами. Вбежав в номер и оглядевшись вокруг, она вдруг подумала о тщетности всех своих стараний быть хорошей женой – ведь Курт обманул ее.
Она прошла в спальню и упала на кровать. В животе у нее противно заныло, к горлу подступила тошнота.
Гонора побежала в туалет и, склонившись над унитазом, извергла из себя съеденный пирог. Держась от слабости за стенку, она прошла в ванную комнату и прополоскала рот водой, не обратив внимания на надпись «пить нельзя». Почистив зубы, она разделась и легла в постель. Желудок болел, и она положила на него руку, стараясь унять боль. Взгляд ее блуждал по потолку. У Курта есть сын!
Основой всей ее жизни была любовь Курта, и вот эта основа дала трещину.
«Не будь смешной, – уговаривала она себя, – ты вышла замуж за человека, который всегда любил женщин и был близок со многими из них. Почему ты так уверена, что и после женитьбы он не изменял тебе? Наверняка он ходил на сторону, и поэтому что удивительного в том, что у него есть ребенок, и, может быть, не один.
Но почему именно Кристал? – снова промелькнула мысль. – Почему моя собственная сестра?»
Мучительное видение всплыло перед глазами: Курт, обнаженный, лежит на спине, на нем лежит Кристал – любимая поза Курта. Он гладит ее грудь, бедра. Они улыбаются друг другу, шепчут ласковые слова.
Гонора застонала. «Интересно, бросил бы меня Курт, если бы знал об Александре? – подумала она. – Вне всякого сомнения, мое бесплодие толкнуло его в объятия Кристал, – продолжала думать Гонора, ловя ртом воздух. – А что, если их роман продолжается до сих пор?»
Мысли одна тяжелее другой приходили Гоноре в голову. Она потеряла чувство времени. За дверью раздались шаги.
– Мама, ты дома? – услышала она голос Лиззи.
Вытерев слезы, Гонора закричала:
– Мисс Мак-Иван, скажите Лиззи, что я плохо себя чувствую!
– И не удивительно, – услышала она голос гувернантки, – такая жуткая жара! Отдыхайте, миссис Айвари, и ни о чем не беспокойтесь!
Гонора слышала, как открылась и закрылась дверь комнаты дочери: Лиззи обычно спала в это жаркое время дня. Раздался голос муэдзина, сзывающего верующих на молитву, в саду послышался звук мужских голосов, шумел кондиционер – все эти звуки проходили через сознание Гоноры, не прерывая ход ее тяжелых мыслей.
В комнате сгущались тени. Голос мисс Мак-Иван за дверью спросил, не хочет ли она чего-нибудь, но Гонора промолчала, и они с Лиззи покинули номер. Гонора зарыдала.
– Гонора!
Освещенный включенным в гостиной светом, в дверях стоял Курт. Застигнутая врасплох, Гонора быстро вытерла слезы.
Курт включил лампу и сел на кровать.
– Что случилось, дорогая? Почему ты плачешь?
Курт дотронулся до ее плеча. Гонора вскочила и убежала в ванную, чтобы надеть халат. Курт последовал за ней.
– Лиззи сказала мне, что жара сморила тебя.
– Это не жара, – решительно сказала Гонора, – я кое-что узнала об Александре.
– Об Александре? Я знаю, что он проводит с вами все свободное время, но…
– Тебе больше незачем притворяться.
– Почему я должен притворяться? Я высказал тебе свое мнение о нем.
– Я знаю, чей он сын.
– Что здесь происходит? – Курт подошел к жене и резко повернул ее к себе. – О чем ты говоришь?
Гонора вырвалась из его рук.
– Курт, не принимай меня за идиотку! Я все знаю!
– Уж не хочешь ли ты сказать, что он мой?
– Вот именно.
– Майн Гот! – воскликнул Курт, вспомнив язык детства. Он прошел через всю комнату и встал у окна. – Гонора, я не хотел говорить тебе, вы с Лиззи так привязались к этому человеку, и к тому же он твой племянник, но все в один голос говорят, что он отъявленный подонок.
– Курт, хватит лжи.
– Неужели ты не понимаешь, что он дурачит тебя?
– Замолчи! – закричала Гонора.
Курт подошел к жене и заглянул ей в глаза.
– Ты больше веришь ему, чем мне?
– У него твои глаза.
– Мои глаза?
– Да. Тот же разрез, цвет – все.
– Какая чепуха. – Курт выглядел растерянным.
Дыхание его стало прерывистым. Он подошел к креслу и тяжело опустился в него.
Гонора забеспокоилась. А что, если его хватит удар?
– Курт, – ласково окликнула она, – с тобой все в порядке?
Помолчав, Курт посмотрел на жену и сказал:
– Это вполне возможно. Все совпадает.
Гонора побледнела и беспомощно захлопала ресницами.
– Возможно, – прошептал Курт, – но невероятно.
– Ваш роман продолжается? – спросила Гонора.
– Ради Бога, Гонора!
– Так ты все-таки спал с ней?
– Чисто случайно. Все получилось так глупо. Если я расскажу тебе, ты мне просто не поверишь. У меня не было женщин, кроме тебя, все это время.
– Ты прав, я не верю тебе.
Курт прикрыл рукой глаза и быстро заговорил:
– Помнишь, я ездил в Сан-Франциско, чтобы получить контракт на строительство дамбы на Тайване? В честь делегации был устроен большой прием, и она была там одна, без Гидеона. Я не знаю, почему она была одна. Я сильно напился. Напилась и твоя сестра. Мы вышли в сад. Шел дождь. Мы дрались, катаясь по мокрой земле. Оглядываясь назад, я не могу понять, как это произошло. Она меня ударила, я ответил ей тем же. Она была, как тигрица. Я не понимаю, как это случилось. Меня никогда не тянуло к ней. Я был пьян, зол на всех на свете, и особенно на Гидеона, который так круто изменил мою жизнь. Обида, злоба переполняли меня. Я сейчас не могу вспомнить, что заставило меня это сделать. Я был очень пьян.
Гонора схватилась за горло.
– Придумай что-нибудь получше. Я не верю ни одному твоему слову.
– Я сам пытаюсь разобраться в том, что случилось. Не знаю, что наговорил тебе этот негодяй. Почему он не пришел ко мне?
– Он хотел, чтобы я все знала.
– Он просто хотел причинить тебе боль. Или ему хотелось унизить меня? Ну ладно, я был пьян и переспал с его матерью, но это еще ни о чем не говорит.
– У него твои глаза! – закричала Гонора и в испуге прикрыла рот рукой.
Курт тяжело поднялся и зашагал по комнате. Каждый его шаг отдавался болью в сердце Гоноры. Она почувствовала отвращение к мужу. Гонора открыла дверь и вышла на балкон, в жаркую духоту. Курт последовал за ней.
– Дорогая, мы уедем завтра же. Если хочешь, можем уехать сегодня. Я найму само…
– Я уеду одна, – прервала его Гонора. – Я и Лиззи.
– Я не отпущу тебя одну.
– Мне кажется, тебе лучше остаться и уладить свои дела… с Кристал… и твоим сыном.
– Прекрати нести эту чушь! – закричал Курт.
– Неужели ты не понимаешь, – Гонора задыхалась, – как мне тяжело сейчас?
– Гонора, любимая, давай отнесемся к случившемуся, как к простому биологическому акту. Для меня этот длинноволосый подонок не более чем случайный прохожий. Я его больше никогда не увижу. У меня нет никакого сына.
Гонора мысленно перенеслась в послеродовую палату: она чувствовала холод простыней, видела тень ветвей на стене дома напротив, ощущала запах увядших роз, подаренных ей Ви, и, самое главное, боль в животе, где еще совсем недавно лежал ребенок Курта.
Курт наблюдал за сменой выражений ее лица.
– Гонора, – тихо произнес он, – давай расценим это как печальный инцидент в нашей жизни и забудем обо всем.
Гонора покачала головой.
– Нет, для меня все это слишком серьезно.
– Я… никуда… тебя… не… отпущу, – произнес Курт с расстановкой и крепко сжал ей руку.
Гонора взвизгнула от боли, но Курт продолжал держать ее. Он привлек ее к себе и крепко поцеловал в губы.
Поцелуй Курта не вызвал ответной реакции. Наоборот, Гонора почувствовала отвращение. Курт еще крепче прижал ее к себе, пытаясь коленом раздвинуть ей ноги. Гонора закричала и стала вырываться, но силы были неравными.
Курт поднял ее на руки и бросил на кровать, навалившись сверху всей тяжестью своего тела. Гонора попыталась вырваться, но Курт кулаком вдавил ее в постель. «Совсем как у бедной Джосс», – промелькнуло у нее в голове. Курт пытался сорвать с нее трусики, его золотой перстень больно впился ей в тело. Коленом раздвинув ей ноги, Курт вошел в нее. Раньше Гонора моментально испытывала оргазм, сейчас же ничего, кроме боли.
Курт ласкал ее, шептал нежные слова: дорогая, любимая, ненаглядная… Гонора молчала.
Через две минуты он отпустил ее. Гонора забилась в дальний конец кровати и сжалась в комочек. За спиной она слышала тяжелое дыхание мужа.
– Совсем неплохая идея, не так ли? – спросил он. Гонора промолчала.
– Хорошо, Гонора, пусть будет по-твоему. Я куплю билеты. Куда ты хочешь лететь?
– В Лондон, – ответила Гонора и подумала: «Я, как раненое животное, уползаю в свою нору».
– Хорошо, пусть будет в Лондон. Три билета на первый же рейс.
– Спасибо.
– Полагаю, ты не хочешь, чтобы я спал в этой комнате?
Гонора не ответила.
– Хорошо, я перейду в другой номер.
– Спасибо.
Курт открыл дверь и вышел. Гонора заметила, что он плачет.
На другой день, в начале второго, Гонора поднималась по трапу самолета, следующего из Касабланки в Лондон и Париж.
На руках она держала Лиззи. Мисс Мак-Иван несла дорожные сумки. На летном поле стояла группа мужчин в черных одеждах и, заслонившись руками от солнца, смотрела в небо – встречали какого-то важного гостя.
Гонора опустилась в кресло и закрыла глаза. Теперь только время и расстояние могут залечить ее раны.
Глава 50
Курт договорился, что машина лондонского филиала его компании встретит их в аэропорту Хитроу. Увидев лицо знакомого шофера, Гонора вновь испытала прилив отвращения к мужу и, внезапно передумав, отпустила машину и стала ловить такси. Мисс Мак-Иван и Лиззи, удивленные ее странным поведением, молчали.
– Гостиница «Чамберленд», – сказала она водителю такси. Название этой большой старинной гостиницы всплыло откуда-то из глубин памяти. Гонора никогда раньше не останавливалась в ней и не помнила, чтобы кто-нибудь из ее знакомых жил там, но назвала она именно эту гостиницу. «Почему?» – спрашивала она себя. Ответ на вопрос всплыл, когда такси остановилось у входа в гостиницу, – она не хочет, чтобы Курт разыскал ее. Он наверняка уже пустился на поиски.
Утро следующего дня было дождливым. В Лондоне стояла холодная погода, часто шли дожди. Поменяв дорожные чеки, Гонора отправила мисс Мак-Иван по магазинам купить что-нибудь подходящее из одежды. Внезапно подумалось, что скоро ей придется отказаться от услуг высокооплачиваемой гувернантки, так как денег у нее немного, а вновь зависеть от Курта она не хотела. Но сейчас главная задача – найти подходящее жилье.
Купив в гостиничном киоске дешевый пластиковый зонтик, Гонора, как была, в легком платье, отправилась в контору по найму квартир, расположенную здесь же, за углом. Каждый шаг отдавался болью во всем теле, на душе было холодно и тоскливо.
К великому разочарованию агента по недвижимости, принявшего ее за богатую клиентку, Гонора попросила подобрать ей удобную, но недорогую квартиру, где можно жить с ребенком.
Порывшись в картотеке, агент сказал:
– Вот то, что вам нужно, и совсем недорого. Всего пятьдесят фунтов в неделю. Хороший дом в Западном Кенсингтоне. – Уверенный, что американка не знает Лондона, агент добавил: – Это один из лучших кварталов, где живут только состоятельные люди.
«Никому не придет в голову искать нас в этом районе», – подумала Гонора.
– Ну что ж, я согласна, – ответила она.
Агент повез Гонору на такси смотреть квартиру.
Район Грейт-Каррингтон-плейс в Западном Кенсингтоне, несмотря на свое пышное название, был простой трущобой. Три тесно прижавшихся друг к другу строения и составляли дом, в котором Гоноре предлагалась квартира на втором этаже. Думая о Курте и Александре, Гонора не заметила ни тесноты маленьких комнат, ни старой, полуразвалившейся мебели, ни спертого воздуха.
Сказав, что квартира ей подходит, Гонора попросила агента проследить, чтобы хозяева записали ее под девичьей фамилией Велдон – так звали ее соседку в Эдинторпе.
– Не сомневайтесь, миссис Велдон, – ответил агент. – Порядок требует, чтобы вы заплатили за неделю вперед.
* * *
Мисс Мак-Иван, привыкшая к богатым домам и роскошным отелям, осмотрев квартиру, побледнела, но ничего не сказала. Лиззи беззаботно пробежалась по крошечным комнатам и громко рассмеялась: ей было все равно, где жить.
Дождь прекратился, но небо было затянуто серыми тучами. Гувернантка и Лиззи надели новую теплую одежду, взяли зонтики и отправились гулять.
Помахав им вслед, Гонора попыталась включить отопление, батареи оставались холодными. Вспомнив, что отопление летом не работает, Гонора прошла к себе в комнату и достала из сумки расшитую бисером накидку, единственную теплую вещь, которую она взяла с собой в Марокко. Вернувшись в гостиную, она села в кресло и задумалась.
Гоноре было жаль Курта, но она чувствовала, что не сможет больше жить с ним. Что же ей теперь делать? В кошельке оставалось меньше тысячи долларов в дорожных чеках. Гонора никогда не была сильна в арифметике и сейчас пыталась сообразить, во что ей обойдется квартира и питание. Придется жить очень экономно, но Лиззи должна ходить в лучшую школу и обучаться у лучших учителей.
Гонора вспомнила, что Курт начинал свой бизнес с нуля и что, согласно калифорнийским законам, часть его состояния принадлежит ей. Но как это будет выглядеть с точки зрения морали, если она потребует у него деньги? Нет, она не может ничего просить у него, и ей остается одно – работать.
Работать, но где и кем? Она умеет только обслуживать столики. Гонора закрыла глаза и поудобнее устроилась в кресле. Вскоре сон сморил ее, и, как всегда, ей начали сниться кошмары.
Обнаженная, она идет по заснеженной улице и вдруг видит Курта. Она застывает на месте, и снег окутывает ее, превращая в снежную бабу. Курт смеется и бросает в нее снежки, стараясь попасть в грудь. По его щекам текут кровавые слезы. Вдруг откуда-то появляется Александр. Он громко хохочет и смотрит на нее холодными глазами кобры.
Звук хлопнувшей двери разбудил Гонору. Она открыла глаза и увидела Лиззи.
– Мама, это я, – ответила девочка, встретив встревоженный взгляд матери.
– Вы так кричали, бедная миссис Айвари, – заметила гувернантка, – и вид у вас такой, будто вы видели собственную смерть.
Мисс Мак-Иван открыла одну из купленных ею банок и приготовила суп из сельдерея. Гонора вспомнила, что последней ее пищей был арабский пирог, да и тот весь пошел в унитаз. Значит, у нее совсем пустой желудок. Надо попытаться проглотить хоть что-нибудь. Гонора поднесла ложку ко рту, но рука задрожала, и суп вылился на скатерть.
Мисс Мак-Иван побежала за термометром. Ртутный столбик показывал больше ста градусов по Фаренгейту.
– Бедная миссис Айвари, – встревожилась гувернантка. – Надо немедленно позвонить мистеру Айвари.
– Нет! – закричала Гонора.
– Но дорогая миссис Айвари, в Марроко так много всяких болезней, что я просто боюсь за вас.
– Тогда позовите врача, – голос Гоноры был слабым.
Врач, жившая по соседству миловидная молодая женщина, не смогла поставить диагноз, но посоветовала побольше пить и не вставать с постели. Каждое утро она забегала проведать Гонору.
Через неделю температура понизилась, тело перестало ломить, в голове прояснилось, и Гонора принялась обдумывать их с Лиззи будущее.
Такси свернуло на Грейт-Каррингтон-плейс. Джоселин посмотрела по сторонам. Конский каштан, росший в несколько рядов, затенял кирпичные стены домов, смягчая их убожество. Как опытный инженер, Джоселин сразу заметила дефекты их конструкции. Когда-то, до отъезда в Америку, семья Силвандер жила на такой же грязной улице, в таком же красном кирпичном доме. На дворе стоял август, погода была солнечной, и Джоселин находилась в прекрасном настроении.
Такси подъехало к одному из домов, у входа в который были расставлены горшки с цветущей геранью.
Из десяти кнопок Джоселин, поколебавшись, выбрала кнопку, против которой стояла фамилия Велдон.
Окно на втором этаже открылось, и из него выглянула смуглая женщина.
– Кто там? – спросила она. – Ах, вы, верно, миссис Джоселин Силвандер! – После смерти Малькольма Джоселин взяла девичью фамилию.
Замок щелкнул, и дверь открылась. Узкая лестница, ведущая наверх, была покрыта голубой дорожкой, стены оклеены новыми обоями цвета «пупсик» – чувствовалось, что хозяева недавно произвели косметический ремонт. Однако никакой ремонт не мог выветрить спертый, влажный воздух, господствовавший здесь столетие.
Мисс Мак-Иван уже ждала Джоселин у открытой двери в квартиру.
– Рада встрече с вами, миссис Силвандер, – сказала она. – Пожалуйста, проходите.
Джоселин прошла в комнату, где стояли софа и кресло, покрытые грубыми домоткаными чехлами, на низком столике работал маленький телевизор, в нише располагались обеденный стол и стулья.
Гувернантка включила телевизор и сообщила, что Гонора и Лиззи отправились на прогулку и вернутся домой не раньше чем через полчаса.
– Они где-то в районе Тьюб-стейшн, – добавила она. – Хотите, я приготовлю вам чай?
– Нет, спасибо. Лучше я пойду им навстречу.
Лицо мисс Мак-Иван омрачилось: ей хотелось поболтать с Джоселин о своей хозяйке и ее горькой участи.
– Вы можете разминуться, – заметила она.
– Ну, если это произойдет, я вернусь обратно.
Джоселин весело шагала по улице в тени каштанов – высокая, уверенная в себе женщина в синем элегантном платье из хлопка с небольшим процентом вискозы, что было очень удобно в путешествиях: платье не мялось и его не надо было гладить, туфли на низком каблуке простого фасона, но опытному глазу сразу было ясно, что они из дорогого магазина. После смерти Малькольма Джоселин позволяла себе только две роскоши – обувь и белье.
Она носила короткую стрижку с челкой, которая сейчас весело подпрыгивала в такт ее шагам. Единственным украшением были золотые часы «Картье» – ее свадебный подарок Малькольму. Джоселин по-прежнему носила очки. Витрины магазинов отражали деловую женщину средних лет с плоским длинным телом.
Джоселин подошла к Тьюб-стейшн и остановилась. Со своим математическим складом ума и железной логикой она до сих пор не могла понять причины, заставившей Гонору бросить горячо любимого мужа, четыре больших особняка с многочисленной прислугой и поселиться в этом жалком районе Лондона.
Вчера поздно вечером Курт прилетел в Вашингтон. Вид у него был ужасный: изможденное лицо, желтая кожа, покрасневшие глаза – все свидетельствовало о том, что он страдает гепатитом. Без всяких объяснений он приказал – именно приказал, а не попросил – немедленно лететь в Лондон и узнать, что случилось с Гонорой.
– Гонора подхватила в Марракеше какую-то странную болезнь и чувствует себя плохо. Я не могу полететь сам, так как очень устал.
Джоселин была потрясена, узнав, что ее сестра и дочь находятся в Лондоне. Последнее сообщение, которое она получила от Гоноры, – почтовая открытка из Марокко: «Здесь очень жарко. Мы с Лиззи хорошо отдыхаем». С тех пор прошли недели. От сестры не было никаких известий. Джоселин сначала обижалась, но потом начала беспокоиться. Она несколько раз звонила Курту, но его секретарша неизменно сообщала ей, что он очень занят и не может подойти к телефону. Ответных звонков тоже не последовало. Джоселин была в полном недоумении. Что могло случиться?
Одно было совершенно ясно – Гонора ушла от Курта. Но почему? Гонора всегда была женщиной с мягким, покладистым характером. Трудно поверить, что Курт так сильно обидел ее, что она ушла от него. «И почему она не подумала обо мне? Почему утащила с собой моего ребенка, которого я поручила заботам Курта? Уехать и не сообщить мне ни слова?» Ничто не оправдывало поведение Гоноры, и поэтому Джоселин пришла к заключению, что у сестры, наверное, временное помешательство.
Сейчас Джоселин знала только одно – она должна помирить Гонору с мужем.
Из метро высыпала толпа людей, и среди них Джоселин увидела Гонору. Сестра выглядела вполне здоровой и веселой. Правда, она сильно похудела: узкие желтые слаксы болтались на ней. На худом, тронутом легким загаром лице горели большие темные глаза, черные волосы свободно падали на плечи, никакой косметики. Сейчас эта зрелая женщина скорее походила на школьницу. Одной рукой Гонора держалась за перила эскалатора, в другой была пластиковая сумка, из которой торчали большой разноцветный мяч и термос.
Лиззи в легких сандалетах и белом платье держалась за сумку. Лиззи первая увидела Джоселин. Ее глаза расширились, губы задрожали. Джоселин застыла на месте. Как она ни старалась забыть дочь, чувство огромной утраты не покидало ее. Временами ей казалось, что для Лиззи было бы лучше постоянно помнить эту сцену в розовой ванной, чем вспоминать ее каждый раз при виде матери.
Наконец маленький ротик растянулся в улыбке, обнажив два новых зуба.
Эскалатор вынес девочку прямо в объятия матери.
– Что ты здесь делаешь? – услышала Джоселин голос сестры.
– Просто приехала посмотреть на вас, – ответила Джоселин.
– Когда ты прилетела?
– Сегодня утром. Я остановилась в гостинице. Что еще ты хочешь знать?
Джоселин не могла сдержать раздражения, вызванного сухим приемом сестры. Лиззи глядела на лица взрослых, пытаясь понять, о чем идет речь.
– Лиззи, – сказала Гонора, – расскажи тете Джосс, кого мы видели сегодня в парке.
Девочка принялась рассказывать о маленьком отпрыске королевской семьи, и женщины могли не разговаривать между собой.
